- О, разумеется! - поведя плечами, воскликнул Станилов.
      Затем председатель сказал, что никаких забот, связанных с безопасностью советского профессора, у Станилова не будет,- они будут возложены на других лиц, и Станилова это не должно беспокоить.
      В заключение председатель комитета сказал, что Станилов уже сегодня вечером должен быть в Варне и, устроившись на академической вилле, поддерживать постоянную связь с председателем Варненского городского совета. Мимоходом он заметил, что, вероятно, в это время в Варне будет находиться их общий знакомый Аввакум Захов, член ученого совета Института археологии и исторических исследований Академии наук. Станилову следует иметь в виду этого представителя академической среды; в случае надобности следует обращаться к нему за советом и помощью, и непременно надо познакомить его с Трофимовым.
      Неопределенно хмыкнув, Станилов сказал, что обязательно будет иметь его в виду.
      - Мы позаботимся о том, чтобы он вас разыскал,- сказал председатель комитета.
      Станилов встал, откашлялся, помедлил еще немного, чтобы не показаться слишком торопливым, и, еще раз заверив председателя, что выедет в Варну через час, самое позднее - через два, ушел.
      * * *
      Дальше события развивались так.
      Методий Станилов возвратился к себе на виллу, заперся в ней и пробыл там около часа. Перед тем как уйти, он позвонил по телефону своему заместителю инженеру Атанасову и торопливо сообщил ему, что получил распоряжение немедленно выехать в Варну.
      - А как же ваш день рождения? - растерянно
      спросил Атанасов.- Выходит, мы так и не соберемся?
      Специально по этому случаю он купил жене сверкающее
      золотистое ожерелье, и ей во что бы то ни стало хоте
      лось показаться на празднестве в своем новом украшении.- Неужели мы так и не соберемся? - с грустью в
      голосе повторил свой вопрос Атанасов.
      - Соберетесь, милый мой, но без меня! - ответил
      Станилов, всячески стараясь сделать свой жесткий,
      хриплый голос возможно мягче и ласковее.- Вы же
      знаете, где я обычно оставляю ключ от входной двери:
      входите, располагайтесь как дома и веселитесь себе хоть
      до вторых петухов!
      - Эх, какое уж это будет веселье! - со вздохом
      сказал Атанасов, хитро подмигнув сам себе при этом,
      но голос у него был теплый, мягкий, и потому слова
      звучали искренне.
      - Ну ничего, ничего! - убеждал его Станилов.
      Я позаботился, чтобы вам было весело, не беспокойтесь! - И, поскольку с другого конца провода не последовало никакого отклика, он добавил:-Я приготовил
      вам аперитивчик - чудо! Сюрприз в моем вкусе! - и он
      громко и грубовато расхохотался.
      - Да?! - отозвался Атанасов. Он знал "сюрпризы"
      профессора, но предпочел смолчать.
      - В случае, если у вас возникнут непреодолимые
      трудности, - последние слова Станилов произнес мед
      ленно и подчеркнуто,- зовите на помощь нашего общего друга Аввакума Захова. Захов мастер разгадывать
      загадки - он вас избавит от лишних хлопот. Приятного
      аппетита!
      Полчаса спустя голубая "акула" Станилова стремительно спускалась по извилистому шоссе к Витине.
      Часам к девяти вечера на вилле Станилова уже собралась вся компания. Инженер Атанасов нашел в ус
      ловленном месте ключ, открыл большую дубовую дверь и провел гостей в залу.
      Тут многое напоминало об искусстве старых тревненских мастеров резной потолок и оконные наличники деревянная обшивка стен цвета айвы, низкие миндеры * вдоль стен, покрытые желтыми и красными коврами, на которых лежали, веселя своими яркими рисунками! расшитые серебряными и золотыми нитками подушки. Во всем здесь чувствовалась любовь к старым, умирающим традициям, тоска по ним, стремление к прочному, устойчивому в жизни - стол был массивный дубовый, такие же массивные стулья крепко стояли на мраморном полу, словно поджидая сказочных богатырей. На стенах висело старинное, очень старинное оружие: кремневые пистолеты, ружья-иглянки, ятаганы с серебряными рукоятками. Перед камином была разостлана пушистая медвежья шкура, из углов залы выглядывали морды диких кабанов, торчали оленьи рога. Только один предмет казался странно неуместным в этой романтично-суровой обстановке - маленький клавесин красного дерева на тонких витых ножках. Нежное салонное создание с кружевными манжетками очутилось в обществе грубых мужланов-охотников. Но и это артистичное творение тоже переносило в давно минувшие времена. Этот маленький мирок, казалось сохранившийся в первозданном виде с давних времен, освещали полдюжины ламп, точно таких, какие в начале века освещали керосиновым пламенем крестьянские домишки. Конструктор ультрасовременного электронного мозга ЭК-24 обставил свою виллу предметами эпохи, едва только узнавшей электрический свет.
      В камине, где можно было зажарить целого барана, тлело несколько дубовых поленьев, и, хотя окна, забранные решетками, были распахнуты, в комнате чувствовался запах дыма.
      Компания - Атанасов с супругой, три начальника отделений института со своими женами, все в отличном настроении,- шумно ввалилась в виллу, как в собственный дом. При виде подушек, ярких ковров, медвежьей шкуры глаза женщин загорелись, и они принялись благоговейно разглядывать ,все это восточное великолепие - им
      * Мнндер - широкая низкая лавка.
      впервые довелось увидеть такое в непосредственной близости. Только жена Атанасова оставалась вполне равнодушной - она уже бывала тут, и все это было ей знакомо. Она стояла в стороне и делала вид, что подправляет помаду на губах, а в действительности, заглядывая в зеркальце, любовалась своим золотистым ожерельем. Удивительно гармонирует оно ее глазам!
      Атанасов тем временем, взяв на себя роль хозяина, направился к камину - там стояла огромная, почти в его рост кочерга. Жене хотелось видеть, как-то он справится с поленьями. Тут ведь нужна ловкость, сила. Но не успел он взяться за кочергу, как инженер Крыстанов вдруг всплеснул руками и удивленно вскрикнул. Крыстанов, слывший в институте человеком молчаливым, кротким и спокойным, этим своим восклицанием привлек к себе всеобщее внимание. Атанасов забыл про кочергу, а Роза, жена его, чуть было не уронила на пол свою сумочку.
      Крыстанов стоял у огромного дубового стола, заставленного тарелками, приборами, небольшими пышными хлебцами, и указывал пальцем на листок бумаги, трепетавший в другой его руке, словно крыло бабочки.
      Стало очень тихо. Необычное убранство комнаты словно бы потускнело, исчезло - такой интерес вызвала эта бумажка.
      Близорукий Крыстанов снял очки, глаза его были комично вытаращены. Роза Атанасова даже рассмеялась.
      - Тут нет ничего смешного, гражданка Атанасова,- укоризненно покачав лысой головой, оборвал ее Крыстанов.- Напротив, напротив! - Он сделал паузу. В зале стало еще тише.- Ситуация, я бы сказал, скорее печальная! Он вздохнул и снова надел очки.- Вот послушайте! - Поднеся бумажку почти к самому носу, он прочитал: "Друзья! В кладовой вас ждет форель, заливные цыплята, два зажаренных фазана, всевозможные салаты: в кувшинах есть брынза и лютеница *, испечена деревенская баница **. Все приготовлено отменно. Ешьте на здоровье! Ключ от кладовой находится в зале, на видном месте. Я оставил очень
      * Лютеница - острая приправа из перца, чеснока и уксуса.
      ** Баница - слоеный пирог.
      приметный след, по которому вы его легко найдете.
      Ищите!"
      Положив бумажку на стол между двумя приборами, Крыстанов почесал лоб и задумчиво повторил:
      "Ключ от кладовой в зале, на видном месте...
      Я оставил очень приметный след, по которому вы его легко найдете!" Он обернулся к Розе Атанасовой и с горьким упреком сказал: - А вы смеетесь!
      Все молчали, и тут Атанасов сообразил, что ему следовало бы что-то сказать в защиту своей жены.
      Наш мэтр удивительный остряк,- начал он.- Без
      шуток жить не может!
      А я не люблю, когда меня приглашают на ужин
      и морят голодом,- холодно заметил Крыстанов. Человек спокойный, он никогда не говорил громко, не повышал голоса.
      - Но в чем дело, помилуйте! - Атанасов попытался изобразить на своем лице улыбку. Поскольку он выступал в роли хозяина, ему полагалось оставаться на высоте.- Ключ находится в зале, на видном месте, к нему ведет какой-то приметный след. Другое дело, если бы не было никаких следов, верно? Поэтому я предлагаю не отчаиваться раньше времени. Давайте искать!
      - Иголку в стогу сена! - ввернул кто-то из мужчин.
      Голос прозвучал весьма пессимистично.
      - Как искать? - Крыстанов снял очки.- И где?
      Он окинул взглядом залу и развел руками.- Ведь тут
      же по крайней мере сто квадратных метров открытого
      и скрытого пространства!
      - Не меньше! - согласился Атанасов.
      Роза Атанасова молча слушала в углу - она была на голову выше и на десять лет моложе своего мужа, но он умел составлять алгоритмы и проектировать электронные машины! Разве могла она смотреть на него насмешливо?
      Что ты предлагаешь? -спросил скептик, высказавшийся перед этим насчет иголки в стоге сена.
      - Прежде всего, как мне кажется, необходимо за
      программировать искомое,-ответил Атанасов, но на сей
      раз в его голосе уже не было прежней уверенности.
      Роза звонко захохотала.
      - Глупости! - сказала она. И повторила еще
      раз: - Глупости! Я предлагаю искать всем где угодно и
      кто как сумеет! Если даже ключ не найдется, все равно это очень забавная игра. Согласны?
      Игра длилась более получаса. Было очень весело, то и дело раздавался смех. Роза извивалась под миндерами, словно выдра, женщины сдвигали ковры, переворачивали подушки. Крыстанов заглядывал в дула кремневых пистолетов. Атанасов, немного грустный, зачем-то разворошил золу в камине, возле поленьев. Один только стол и клавесин оставались на прежних местах. Чтобы сдвинуть с места стол, потребовалось бы еще несколько пар рук, а ножки клавесина были слишком тонки, чтобы под ними можно было прятать ключ от кладовой.
      Наконец, устав от тщетных поисков, гости расселись кто на миндерах, кто на стульях. После криков и смеха наступило молчание - такое же тягостное, какое наступает после затянувшейся шумной пирушки. Еще во время поисков Атанасов несколько раз вспоминал наказ профессора в случае необходимости позвать на помощь Аввакума Захова. Но он все медлил. И не только от уверенности, что треклятый ключ будет наконец найден. Однажды он видел, как его жена танцевала с этим человеком вальс. И с тех пор у него пропала охота встречаться с ним, хотя во время танца Аввакум Захов был безупречно корректен. Пошел он ко всем чертям, обойдемся как-нибудь без него, а что касается вальса, то это старомодный и ужасно глупый танец если теперь ему. пришлось бы учиться танцевать, он начинал бы не с вальса, это - девятнадцатый век, почти рококо. В конце концов, все эти танцы только усложняют жизнь, и если бы Станилов так внушительно не сказал ему об этом...
      - Знаете что, друзья? - он взглянул на свою ладонь и нахмурился - она показалась ему слишком пухлой и розовой, как у младенца.- Эту хитрость с ключом я сумею раскусить за какие-нибудь четверть часа!
      Все с удивлением уставились на него, кое-кто из женщин даже ахнул, один только Крыстанов снисходительно усмехнулся - он не любил самонадеянных людей.
      Но Атанасов встал, подошел к телефону и быстро набрал номер Аввакума. Сгорая от любопытства, Роза побежала следом за ним.
      Совершенно внезапно, как это бывает летними ночами, на улице поднялся сильный ветер.
      * * *
      Такова предыстория этого неожиданного для Аввакума телефонного звонка, послужившего началом для целой цепи неприятностей, бед, сложных происшествий и совершенно фантастических событий.
      Когда он миновал у Белой чешмы опасный поворот начал взбираться на подъем, из-за Копыта выплыло огромное стадо черных косматых туч. Они неслись с юго-запада на северо-восток, заволакивая непроглядной черной пеленой все небо. Луна исчезла; внизу, в долине, среди моря тьмы мигали и поблескивали огни Софии.
      Он поставил "волгу" у высокой каменной ограды виллы Станилова. Вверху, в сучьях старых вязов, шумел ветер; впереди, у парадного входа, с невозмутимым спокойствием сиял матовый шар фонаря. Аввакум нажал на кнопку звонка, и в этот миг ярко сверкнула надломленная желтая молния. Вдали тяжело прогрохотал гром.
      Всякий раз, когда он приходил к кому-нибудь в гости, его появление тотчас же обрывало завязавшийся разговор. Все вдруг замолкали - то ли от неожиданности, то ли из любопытства,- и все взгляды обращались к нему. Никто из его знакомых или из тех, кто видел его впервые, не мог с определенностью сказать, что это за такие особенные внешние черты его, которые производили столь неотразимое первое впечатление. Разумеется, сразу же бросался в глаза его рост - метр восемьдесят. У него были широкие, сильные, слегка сведенные вперед плечи. Эта скорее лишь наметившаяся, чем действительная сутулость и чуть наклоненная вперед голова создавали впечатление, будто он застыл в ожидании чего-то, будто он к чему-то прислушивается, старается уловить какое-то скрытое движение впереди, какой-то неуловимый звук. Совсем не вязалось с этой выжидательной позой выражение его лица - спокойное, холодно-сосредоточенное выражение в совершенстве владеющего собой человека.
      Другой его особенностью были глаза. Серые, они порой казались голубыми и тогда как бы излучали теплый опаловый свет; в других же случаях напоминали леденеющую реку, в которой отражалось свинцовое небо. Обычно у них было задумчивое выражение то с налетом иронии, то грусти. Порой они были похожи на оконца,
      за которыми открывались самые разные миры - то залитые солнцем, то притаившиеся в кротких сумерках, то потонувшие во мраке. Но иногда случалось, что они сверкали, словно отполированная сталь, и с нечеловеческим упорством сверлили глаза других. Ласковым или жестким был его взгляд, все равно выдержать его было одинаково трудно. Так же трудно было и смотреть ему в лицо - ясное или задумчивое, на котором всегда проступала ирония, даже легкий скепсис, вызванный, возможно, тем, что он слишком, хорошо знал человеческие слабости.
      Необычна была и его манера одеваться. В его костюме не было ничего экстравагантного, ультрамодного, претенциозного. Но в то же время на нем нельзя было увидеть вещей совсем уже не модных, так сказать, дедовского покроя. И все же в его одежде было нечто, свойственное только ему, у него был свой собственный стиль. Он носил только темные костюмы - в любое время года, даже летом. (В этот вечер, например, он был в костюме из тонкой териленовой, но темно-синей ткани.) Шляпы его всегда отличались более широкими, чем требовала мода, полями, а легкое ворсистое непромокаемое пальто (он и зимой ходил в нем) - свободным кроем.
      Вообще его сильная фигура, мужественная и одухотворенная красота его лица не могли оставаться незамеченными. Так, значит, его особенность в красоте? Но красота- это и тусклый зимний день, когда пушистый снег тихо и плавно падает на землю, и солнечное морозное утро, прозрачное и чистое, когда под ногами скрипит снег, а воздух словно звенит... И еще красота это сочетание мысли и силы. Именно это и было у Аввакума Захова.
      Входя в залу, он на секунду задержался на пороге, почти касаясь головой притолоки, и с едва заметной усмешкой окинул взглядом комнату. В открытые окна врывался шум разыгравшейся бури. Старинные тревненские светильники, снабженные электрическими лампочками, слегка покачивались от ветра, а отбрасываемые ими тени ползали по стенам, ощупывая длинные кремневые ружья и пистолеты.
      Первой опомнилась Роза. Она кинулась ему навстречу, протянув руку.
      Почему вы остановились в дверях, словно незваный гость? - с улыбкой воскликнула она, и на груди у нее сверкнуло ожерелье.
      Слова ее, растворившись в шуме ветра, так и не достигли его ушей. Но, если бы этого не случилось, он едва ли ответил бы ей. В этот момент он испытывал горькое чувство досады, будто в сотый раз смотрел один и тот же наскучивший фильм. До чего же знакомая картина!
      Но вскоре все вошло в свою колею. Атанасов показал ему оставленную Станиловым записку, а Роза - свои руки. Она пожаловалась, что, ползая по полу в поисках этого проклятого ключа, до боли натерла себе ладони, Крыстанов тоже изливал ему свои жалобы: ему, мол, крайне вредно так долго оставаться голодным, и вообще его уже тошнит от этой мании шефа изводить гостей своими ребусами... А скептик, который не преминул съязвить насчет иголки в стоге сена, тот без обиняков предложил разойтись - в конце концов, Аввакум Захов никакой не чудодей и не ясновидец, чтобы сделать то, чего не смогли добиться они все вместе - целый коллектив квалифицированных математиков... Женщины, принимавшие участие в разговоре, были во власти двойственного чувства - их томил голод и донимало то неудовлетворенное любопытство, которое скука каждодневная рождает в их душах.
      А Захов, уяснив из записки Станилова, в чем именно состоят "непреодолимые трудности", понял, что ему предстоит заняться несерьезной, но приятной охотой. Он тотчас же забыл об Айседоре и, почуяв дичь, как всегда, сразу же преобразился.
      Охотник выходит на охоту! Шесть дней проходят у кого как: в канцелярии, у окошка банка, над гроссбухами, у счетной машины, в лаборатории, а на седьмой- простор, простор! И солнце светит для него по-настоящему, и трава зеленеет, и птицы порхают в синеве. Древний пращур, живший в непосредственной близости с природой и сам, собственными руками добывавший себе пищу, ведет теперь по лесам и полям своего далекого потомка. До чего же хорошо, до чего прекрасно! Стреляй! Настоящий охотник не упустит дичи! Она сама сядет ему на мушку! Стреляй! Стреляй!
      Да, предстояла охота! А охота - стихия Аввакума. Необходимо выследить маленькую тайну и ни в коем
      случае не промахнуться. Повеселев, он прошелся по зале, всматриваясь в окружающие предметы и рассыпаясь в любезностях и комплиментах перед дамами. Он даже покрыл поцелуями, шутливо, конечно, ладони Розы, которая продолжала жаловаться на то, что в поисках злосчастного ключа натерла себе руки. Атанасов, не отходивший от них, захлопал от удовольствия в ладоши. Галантный жест Аввакума воодушевил его, и он вдруг кинулся ворошить в камине головешки, хотя никакой надобности в этом не было. Потом вдруг резко обернулся и сердито спросил:
      - Послушайте, Захов, вы все же намерены найти
      ключ и вообще сделать сегодня что-нибудь полезное или
      нет?
      Кто-то закрыл окна. Снаружи сверкали молнии, гремел гром, по стеклам постукивали капли дождя.
      Сдержанно, но любезно улыбнувшись, Аввакум извинился перед обществом за то, что несколько замешкался с ключом.
      - Но я сию минуту его найду! - заверил он.
      - Посмотрим! - саркастически заметил тот, кто на
      поминал об иголке.
      Аввакум помолчал немного, потом подошел к нему, взял его под руку и повел в тот угол, где стоял клавесин.
      - Скажите, что вы видите на крышке этого старинного инструмента? спросил его Аввакум.
      Скептик ответил, что он видит старинные фарфоровые часы.
      - А рядом? Компания, окружив клавесин, внимательно слушала.
      - Рядом лежат две игральные карты! - воскликнула Роза из-за плеча Аввакума.
      - Верно,- подтвердил скептик.- Две игральные
      карты, и притом довольно новые. Король и дама. Ну и
      что из этого?
      - Карты как карты,- вставил с подчеркнутым пре
      небрежением Атанасов. Он нервно вертел на пальце серебряную цепочку для ключей.
      - Вы хотите сказать, что эти две карты ничего не
      значат, да? - Аввакум перевел на него холодный взгляд,
      глаза его вдруг приобрели свинцовый оттенок.- А я
      утверждаю обратное. Вот и галстук мой, посмотришь на
      него - галстук как галстук, висит он у меня на шее и ничего не означает! Но если вы обнаружите его на туалетном столике в спальне своей жены, то это уже, как мне кажется, что-нибудь да значит, верно?
      Наступило молчание, затем женщины громко засмеялись, даже слишком громко, а мужчины, неизвестно почему, не без удовольствия закивали головами. Роза вспыхнула, прижав к груди руку, а муж ее уставился в пол, будто отыскивая оброненную вещь.
      - В обычных обстоятельствах эти две карты, безусловно, не имели бы никакого значения,- продолжал Аввакум.- Но ведь здесь, в этой комнате, нам предстоит разгадать загадку. И хозяин дома сам нам подсказал, что случайности в создавшейся обстановке нельзя расценивать только как случайности. Подумайте хорошенько! На крышку клавесина обычно кладут ноты, полагается класть ноты, а не игральные карты. Следовательно, эти две карты лежат не на месте, Станилов нарочно положил их на крышку клавесина. А когда какую-то вещь нарочно кладут не на свое место, то это делается с определенной целью, не правда ли? Словом, карты что-то означают, а в создавшейся обстановке это "что-то" должно иметь прямое отношение к ключу, который мы ищем. Станилов прямо говорит, что он оставил след. И я готов спорить на что угодно, что именно эти две карты и есть тот самый след! Есть желающие?
      Все решительным движением головы дали понять, что таковых нет. А Крыстанов заметил, что математики вообще не имеют обыкновения заключать пари.
      - Дело ваше! - снисходительно усмехнулся Авва
      кум.- Когда задают задачу,- продолжал он,- то обычно сообразуются с подготовкой тех, кто должен ее решать. В данном случае Станилов, естественно, учитывал
      вашу подготовку, то есть ваши знания и способности.
      Он обратился к Атанасову: - Не могли бы вы, дружище,
      прочесть условие задачи?
      Атанасов с рассеянным видом пожал плечами. Крыстанов почувствовал, что сейчас взгляд Аввакума переместится на него, и энергично поторопился предупредить его вопрос:
      - Ради бога, ради бога! Эта честь по праву принадлежит вам. Нам уже осточертело читать условия и решать задачи!
      - Прекрасно! - сказал Аввакум с. легким поклоном.- Весьма благодарен за доверие.- Он взял в руки
      карты.- Обычно вы имеете дело с числами, именно это
      имел в виду хозяин дома. Вот они, эти числа: дама
      червей означает тринадцать, а король треф - четырнадцать. В сумме это составляет двадцать семь. Заметь
      те, каждое из слагаемых имеет свое собственное значение. Следовательно, условие задачи предлагает разные
      величины: во-первых, сумму. Во-вторых, самостоятельное значение каждого из слагаемых. Обе величины, несомненно, должны сыграть свою роль при отыскании
      ответа.
      Аввакум закурил сигарету.
      - Скажите, дорогая,- обратился он к Розе,- что
      еще видите вы на крышке клавесина?
      Роза раскрыла рот, как будто ей не хватало воздуха, затем ответила речитативом школьницы:
      - На крышке клавесина я не вижу ничего другого,
      кроме книги. Она в синем переплете.
      - Очень хорошо! - мягко усмехнулся Аввакум. Он
      взял в руки книгу и прочитал: - "Малый атлас мира".
      Хорошо. Теперь, не кажется ли вам, что в зале это единственный предмет, к которому числа, обозначенные картами, имеют какое-то отношение? - Он начал перелистывать атлас. На каждой из страниц стоят цифры, правда?
      Другого предмета, который бы содержал цифры, здесь
      нет. Следовательно, карты имеют отношение только
      к этой книге. Ну-ка! Сколько в сумме дали две карты?
      - Двадцать семь! - с воодушевлением сказала Роза.
      Аввакум отыскал страницу с этой цифрой. Под картой
      Африки Роза увидела написанное карандашом слово, но скептик бесцеремонно оттолкнул ее и прочитал вслух:
      - "Ключ..."
      - Терпение! -подняв палец, предостерег Аввакум.
      Давайте теперь раскроем атлас, чтобы была видна страница, соответствующая меньшей цифре - тринадцать.
      Впрочем, следующая, четырнадцатая страница тут же,
      напротив. Читайте!
      Внизу, под картами Северной и Южной Англии, скептик прочитал:
      - "...спрятан в третьем... хлебце слева"!
      Все захлопали в ладоши и кинулись к столу, но Роза оказалась проворнее всех, она первая схватила
      третий хлебец слева и тут же разломила его-бронзовый ключик от потайного замка кладовой действительно оказался внутри хлебца.
      Чего только не было на полках кладовой! На противнях рядами лежала форель; на сковороде - жареные фазаны, украшенные перьями, словно гвардейцы; в цветастых тарелках - заливные цыплята; кремы, политые розовым шербетом. Но бессовестный листочек бумаги, приколотый спичкой к подрумянившейся корочке баницы, с цинизмом, на какой был способен только Методий Станилов, пояснял:
      "Все это для ваших желудков, ешьте на здоровье! А если вам захочется развеселить свои сердца - вы найдете в расписном сундуке под окном выдержанное вино. Оно из Мелника, льется, как золото, искрится в бокалах, как алмаз! Наберите на барабанчике замка самое прекрасное слово, и это золото и этот алмаз будут ваши. Пейте на здоровье!"
      - Вот проклятие! - прошипел, сжав кулаки, Кры
      станов и глотнул.- Для моего гастрита мелницкое ви
      но- что бальзам! И с какой стати этот человек так над
      нами измывается? Что за шутки? - Он тяжело вздохнул:- Я больше не могу! - воскликнул он и с мрачным
      видом опустился на стул.
      - Ничего! - отозвался скептик.- Сейчас мы наберем буквы самого прекрасного слова, и все будет в
      наших руках? - Оказывается, он все же был оптимистом.
      - Но какое же это слово - самое прекрасное? - с
      тоской в голосе спросил Крыстанов.
      - Мама, конечно! - сказала самая старшая из женщин. Не в меру полная и рыхлая, она напоминала
      подошедшее в квашне тесто.
      - Нет, не то,- покачав головой, сказал Аввакум
      Раз он говорит "не то", значит, действительно не то.
      Начали предлагать другие слова: Родина!
      - Свобода!
      - Свет!
      И так далее и тому подобное. Но Аввакум по-прежнему качал головой.
      Роза стояла рядом с ним, у самого его плеча. На какую-то секунду ее рука случайно коснулась его руки.
      Глаза их встретились и она засмеялась тихо, почти неслышно, а губы прошептали:
      - Любовь!
      Аввакум кивнул головой.
      - Разве вообще существовали бы на свете слова,
      если бы не было любви? Любовь дарует людям жизнь,
      а люди создают слова! - Он положил руку на обнажен
      ное Розино плечо и как-то очень тепло поздравил ее.
      Роза вспыхнула и стала искать глазами мужа, но он куда-то пропал, наверное, опять занялся камином.
      - Позвольте, я открою замочек,- предложил Авва
      кум.- Мне уже приходилось иметь дело с такой шту
      кой,- добавил он.- Мне будет легче с ним справиться!
      Он присел у сундука на корточки. Станилов, маньяк по части электроприборов, обычно замок соединял двумя тоненькими проводами с квадратным щитком, прикрепленным к сундуку. При повороте соответствующего кружка барабанчика, если буква найдена правильно, на щитке загоралась красная лампочка. Но от замка шли три проволочки, причем третья оказалась не проволочкой, а настоящим кабелем, обмотанным изоляционной лентой.
      "Новая выдумка Станилова,- подумал Аввакум и улыбнулся:- Вероятно, когда будет найдено и набрано нужное слово, этот кабель приведет в действие какую-нибудь мощную сирену на крыше виллы или фонтан в саду".
      Он начал вращать кружки барабанчика, и на щитке, к великому удовольствию гостей, одна за другой вспыхивали с рубиновым блеском красные лампочки. Все-таки, как ни эксцентричен был живший особняком Ста-нилов, но заниматься такими глупостями, как сирена на крыше, даже для него было бы слишком, а в саду вообще не было никакого фонтана. На кой черт ему понадобился этот кабель, закрепленный внутри замка? Изоляционная лента была совсем свежая - очевидно, ее присоединили к замку лишь несколько часов назад.
      Когда Аввакум подошел к последней букве, пальцы его на минуту замерли. На щитке мягко сияли красные лампочки. За окном шел проливной дождь и так грохотал гром, словно рушились гигантские скалы Витоши.
      Одна за другой бежали секунды, гости удивленно смотрели на Аввакума. А он никак не мог понять, каково назначение этого проклятого кабеля. В этот момент
      он был похож на волка, на старого опытного волка, немало повидавшего на своем веку - застыл на месте и раздумывает, как ему быть, - его смутила ветка, оказавшаяся в каком-то неестественном положении - то ли идти дальше, то ли повернуть обратно?
      Аввакум редко поворачивал обратно. Почувствовав неуверенность, он шел вперед обходным путем, но шел, шел. Так поступил он и сейчас. Отпустив замок, он достал пластмассовый карандаш и концом его провернул кружок барабана. Из замка вылетела искра, тонкая как игла. За окном ослепительно сверкнула молния, зазвенели стекла, над домом прогремел гром страшной силы. Погас свет. Все это произошло одновременно, буквально в одну и ту же долю секунды.
      Женщины взвизгнули, а Крыстанов даже подпрыгнул на стуле. Роза опустилась на колени и ухватилась обеими руками за плечо Аввакума.
      - Велика важность,- спокойно сказал скептик.
      Просто где-то совсем рядом ударила молния. Да попробуем ли мы сегодня в конце концов это вино или нет?
      - Конечно, попробуем! - весело ответил Аввакум.
      Он пошел на кухню, нашел у посудного шкафа щиток и
      поднял ручку рубильника,
      И тут все обратили внимание на то, что от рубиновых лампочек на щитке остались одни цоколи.
      - Так иногда бывает и с любовью,- пошутил Аввакум, помогая Розе встать на ноги.
      Ощущая теплоту ее необыкновенно гладкой кожи, он думал: "Гроза ли повинна в этом или сработал проклятый кабель?" Эта мысль не мешала ему, однако, ощущать влекущую животную теплоту, которую излучали плечи женщины.
      Он снял замок и открыл сундук. В нем сверкала золотыми и серебряными станиолевыми колпачками дюжина бутылок.