Авакум Захов против 07

      нами машинного масла. Аввакум заглянул в гараж - тяжелая дверь была на несколько пядей сдвинута в стону, в сумраке синела морда станиловской "акулы".
      Затем он прошелся вокруг дома - от его восточной стены до обрыва было ровно двадцать шагов. Это был пустырь, покрытый высохшей пожелтевшей травой да синими бодыльями чертополоха.
      Он постоял на скалистом берегу. Под ним с шумом разбивались накатывающиеся волны, шипела пена, словно изогнутые серебристые плавники огромных рыб, мелькали белые гребни. Он не был искушен в морском деле, но ему казалось, что не придумана еще такая лодка, которая бы осталась цела, если бы ее швырнуло сюда и ударило об эти скалы.
      Глядя на бурлящую, клокочущую у него под ногами воду, Аввакум вдруг почувствовал, ощутил всем своим существом, что кто-то стоит за его спиной и молча за ним наблюдает. Нащупав под пиджаком пистолет, он сделал шаг назад и резко обернулся, безупречно выполнив солдатское "кругом!", и глаз к глазу встретился с Методием Станиловым.
      Станилов стоял в нескольких шагах от него, огромный, мрачный как туча. На нем была коричневая рубаха с засученными выше локтей рукавами, расстегнутая на груди до последней пуговицы, и коричневые вельветовые брюки - такие широкие, что, казалось, верхняя часть его туловища покоилась на пне векового вяза.
      - А, это вы! - проворчал он и умолк, мрачно насупив брови, похожие па градовые тучи, только что молнии не сверкали между ними.- Так это вы! повторил он и угрожающе тряхнул головой.- Хорошенькое дело! Забираетесь, как пират, хозяйничаете, словно в собственном доме! А вы знаете, что мне ничего не стоило вас
      тут ухлопать? Один хороший пинок-и вы шуганули
      бы туда-на съедение рыбам!
      - Да, действительно,- отчетливо и спокойно произнес Аввакум.- Вы и в самом деле могли меня ухлопать! - Он усмехнулся и убрал руку из-под пиджака.
      - Вы ведь знаете, какого гостя я жду! - добавил более мягко, как бы извиняясь, Станилов.
      Аввакум сказал, что он совершенно случайно узнал о приезде Константина Трофимова и что бдительность Станилова абсолютно в порядке вещей.
      Потом они поговорили о вчерашнем ужине, посмеялись. При этом Аввакум заметил:
      - Ваш фокус с замком - остроумнейшая вы
      думка!
      Станилов кивнул головой. Он пояснил, что барабан замка он подсоединил к специальному устройству, довольно тонкому и сложному.
      Станилов повел Аввакума к дому. Через парадную дверь они вошли в просторный холл, облицованный цветным мрамором. Слева были комнаты Станилова, справа белая мраморная лестница вела на второй этаж. Напротив входа виднелась небольшая узкая дверь с бронзовой ручкой в виде шара.
      - Отсюда можно попасть прямо в гараж,- пояснил Станилов.
      Они осмотрели все здание, от чердака до подвала. Под конец зашли в гараж. Колеса станиловского "ситроена" стояли на толстых сосновых досках, а между ними темнел провал.
      - Что там, под машиной? - спросил Аввакум.
      - Яма,- ответил Станилов.- Обычная яма для
      того, чтобы мыть шасси и смазывать машину.
      Когда смотреть уже больше было нечего, Аввакум сказал, что ему необходимо ехать в Преслав и что он
      торопится.
      - А разве вы не будете дожидаться симпозиума?
      удивился Станилов.
      - Возможно, я к тому времени вернусь,- уклончиво ответил Аввакум.
      * * *
      К половине одиннадцатого Аввакум возвратился к себе. Он любезно поздоровался с сержантом, дежурившим в небольшом холле, откуда лестница вела на второй этаж, и поднялся в свою комнату с верандой. Вынув из чемодана коробку с туалетными принадлежностями, он устроился перед зеркалом.
      Полчаса спустя, услышав его шаги по каменным ступеням, сержант встал, как полагается в таких случаях, и замер от изумления: перед ним был незнакомый человек. Как же он здесь очутился, как попал сюда и что ему здесь надо? Капитан Марков приказал ему глядеть в оба, чтобы даже муха не проникла наверх, а тут, пожалуйста, оттуда появляется не муха, а какая-то неизвестная личность!
      Незнакомец был высокого роста, сутулый, отчего руки его казались длинными, как у пожилых носильщиков.
      Он был в поношенном хлопчатобумажном костюме, в галстуке, утратившем свой первоначальный цвет, в дешевых целлулоидных светло-зеленых очках.
      Сержант - человек бывалый, прошел, как говорится, огонь, воду и медные трубы. У него уже выработался рефлекс на всякого рода неприятные неожиданности, поэтому, как ни велико было его изумление, длилось оно всего какую-то секунду. В следующую - он ухватился рукой за свой маузер, но как раз в этот момент незнакомец очень мягко сказал: "Спокойно, спокойно, мой мальчик!" - и эта новая неожиданность подействовала на него, как удар в солнечное сплетение. Нокаутированный, тяжело дыша, он стоял перед незнакомцем, так и не вытащив из кобуры маузера.
      - Плохая у вас наблюдательность! - тихонько упрекнул его Аввакум.Куда это годится? - Он указал на свои ноги... - Разве вы не замечаете, что я в тех же ботинках?
      Послеобеденное время на пляже. Аввакум - в длинных, почти до колен, черных трусах и матросской тельняшке в белую и синюю полоску; на голове широкополая соломенная шляпа. В таком виде он мог сойти, Скажем, за лесника, спустившегося сюда из своего соснового царства, сделавшего две тысячи шагов вниз, чтобы подышать морским воздухом, и ему неловко открывать свое волосатое тело - там, в горах, его еще никто не видел настолько обнаженным.
      Он неторопливо прошелся раз, другой вдоль пляжа; золотистый песок ласкал его ступни, принимал их в свое лоно, укрывая собой по косточки, будто для того, чтобы они в полной мере ощутили его влажное обманчивое тепло, вскормившее первую жизнь. Солнце щедро разливало свое серебро, волны вдали высовывали белые гребешки, воздух, казалось, был пропитан голубизной и влагой безбрежного морского простора.
      Он несколько раз влезал в разных местах в воду, сперва находился совсем близко от берега, потом - все дальше и дальше, уплывая далеко от последнего красного буя. И когда ему надоело - обычно ему всякая красота надоедала, как только удавалось в полной мере ощутить, насладиться ею,плывя, он вдруг заметил среди воли, справа от себя, темное пятно - голова человека и руки, словно лопасти гребного винта, то появляются, то исчезают, вспарывают воду, гребут.
      Словно от прикосновения к электрическому скату, по его телу пробежал ток. Наконец-то, наконец-то! Он напряг мускулы, чтобы достичь берега первым, и плеск воды у его ушей зазвучал торжественной музыкой. Казалось, в мире существуют лишь водяные брызги, сверкающие перед глазами как бриллианты, и прекрасная
      музыка.
      Выйдя на берег, он определил местонахождение неизвестного пловца, определил, в каком направлении он двигался, и улегся на песок. Минуты две спустя, почувствовав, что пловец вылезает из воды, он повернулся на животе в его сторону и оперся на локти - в руках у него камера, которая все фиксирует, ничего не упускает.
      Это лицо было ему знакомо по фотографиям, но сейчас он мог видеть то, что снимок обычно не мог уловить,- движение. Характер человека, то, что составляет его биологическую сущность, кровь - все это сказывается в его движениях, проступает в дрожании его ресниц, в подергивании губ, в выражении глаз и даже в походке, в манере держать руки.
      07 вышел на берег и, хотя проплыл более двух миль, не сразу лег на песок. Он стоял у кромки воды, которая все еще лизала его ступни; он провел руками по груди, по бедрам и, сняв резиновую шапочку, тряхнул
      головой.
      Несколько секунд 07 стоял неподвижно, хотя это вовсе не выглядело нарочитым. Но он наблюдал, взгляд его вычерчивал в пространстве эллипс, и Аввакум отлично знал, что ни одну деталь, оказавшуюся в пределах эллипса и заслуживающую внимания, он не упустит. Аввакуму было ясно, откуда это впечатление, будто 07 не наблюдает и его мало заботят окружающие,- ему хорошо была знакома эта манера ястреба прикидываться голубем: руки расслаблены, голова слегка наклонена вперед и в сторону.
      Потом 07 зашагал вперед - он шел с видом человека, не испытывавшего к кому-либо особого интереса, хотя ни одна из мелочей, которыми полнится белый свет, не ускользала из его поля зрения. И Аввакуму вспомнилась породистая собака: она знает себе цену, хотя и не показывает виду.
      Превосходный знаток анатомии, он не мог не восхищаться его телом, состоящим, казалось, из одних только мускулов, которые лишь напоминали о своих возможностях и силе, никого при этом не тревожа. Походка 07 казалась нарочито ленивой, как у самых сильных представителей животного царства.
      Аввакум отвернулся.
      На синей груди моря сверкали серебром бесчисленные мониста.
      Вечером, сидя за большим столом в гостиной, Аввакум слушал рассказ Маркова о том, как встречали Константина Трофимова, который прибыл сегодня в третьем часу из Москвы на специальном самолете. Затем снова завели разговор об академической вилле. Марков доложил, что в комнате на втором этаже уже оборудован небольшой буфет, поставлен диван, электрическая плитка, чтобы служитель мог приготовить на ней кофе и чай для профессора Трофимова и его гостей. Позаботились и о том, чтобы в буфете всегда были апельсиновый сок, сиропы, коньяк, конфеты, чтобы не было надобности приносить все это извне - подобные вещи предварительно должны окинуть опытным взглядом компетентные лица. И телефон установлен для прямой связи. "Служитель" свое дело знает, обучался на курсах официантов, прекрасно разбирается в буфетной кулинарии, силища у него, как у медведя, и стреляет без промаха. В "сторожке" поселены два "садовника". Они завтра же займутся клумбами. А ночью каждые четыре часа будут сменять друг друга. Там тоже установлен телефон.
      - А как обеспечена безопасность передвижения профессора по городу? спросил Аввакум.
      - Городской совет предоставил в его распоряжение "мерседес" новейшей марки,- ответил Марков.
      Окружной центр выделил двух шоферов, оба - люди
      уравновешенные, настоящие мастера "баранки". Для необходимого контроля машина в свободное время будет находиться в гараже Окружного центра. Профессору дан прямой телефон гаража - звонок, и через пять минут "мерседес" во дворе виллы. По указанию Окружного центра два такси, снабженные радиосвязью, как вы велели, будут посменно сопровождать "мерседес" в пути. В такси постоянно будет по два "пассажира" первоклассных стрелка. - Вот так! - закончил Марков свой доклад и улыбнулся.
      Оба умолкли.
      За окном светила луна.
      Марков встал и, подойдя к телефону, принялся вертеть диск.
      - Канонерка, - сказал он в трубку. - Я - крейсер, Что нового?
      С другого конца провода последовал какой-то ответ. Марков кивнул головой и положил трубку.
      - Он - "Канонерка", а мы - "Крейсер", - пояснил он. Затем добавил: - Я предложил, чтобы Окружной центр был "Черным морем", а вы - "Капитаном
      Блэдом".
      - Это почему же?
      - Недавно я прочитал книгу о нем, и она мне очень
      понравилась. - Марков покраснел. - Я до сих пор нахожусь под ее впечатлением. Каким умным и смелым
      был этот пират Блэд! - Он смущенно усмехнулся.
      А сколько благородства в его поступках!
      - Романтик! - снисходительно улыбнулся Аввакум,
      но, заметив, что Марков готов принять его определение
      на свой счет и обидеться, добавил: - Я имею в виду
      Блэда.
      Помолчав немного, он сказал:
      - У меня есть два предложения. Первое: начиная
      с сегодняшней ночи в гараже академической виллы установить непрерывное дежурство - в самом помещении гаража. Там тоже должен быть пост. Второе:
      в ночное время "садовники" попеременно должны
      дежурить у лестницы, ведущей на второй этаж. Ты согласен?
      Марков поднялся. Мог ли он не соглашаться! Он пообещал заняться этим немедленно.
      Когда он направился к двери, Аввакум спросил его:
      - Если бы не эти дела, если бы ты был свободен,
      чем бы ты занялся вечером?
      Марков посмотрел в окно, взгляд его скользнул по лунной дорожке, уходящей за горизонт.
      - Я взял бы лодку и ушел в море - далеко-далеко! - сказал он, не отводя глаз от лунной дорожки и
      улыбаясь.
      - Ладно,- сказал Аввакум.- Ступай распорядись
      насчет постов, а потом возьми нашу моторку и сделай
      несколько рейсов вдоль берега.
      - Благодарю! - горячо воскликнул Марков.
      - А как зовут секретаря? - спросил Аввакум.
      Секретаря профессора Трофимова?
      - Наталья Николаева! - Марков покраснел.
      А что?
      - Я забыл ее имя! - засмеялся Аввакум,
      После ухода Маркова Аввакум лег в постель и некоторое время читал третий том Плутарха, главу, посвященную жизнеописанию Брута. Как это часто бывало в периоды большого напряжения, сон бежал от его глаз, и для того, чтобы как-то все же отдохнуть, отвлечься, он решил дочитать до конца эту главу - всякий раз, когда он уезжал из Софии на более или менее продолжительное время, он брал с собой томик Плутарха.
      Положив книгу на одеяло, он смотрел через раскрытое окно в расстилавшийся за ним мрак и думал о Бруте: "Какой он был мечтатель! Какой романтик!.. Полная противоположность Кассию, его другу, человеку кулака и рискованных авантюр..."
      Он уже почти погрузился в сон, как вдруг почему-то вспомнил Станилова. Может, и у него такие же грубые кулаки, как у Кассия... Странно, странно! Однажды он заехал к нему на виллу и застал у него в зале, той самой, где стоит тяжелый дубовый стол, корреспондента одной западной газеты, которого Центр держал, и не без оснований, под наблюдением. Этот человек дважды "по ошибке" ехал не по тому шоссе и дважды "случайно" попадал в зону радарных установок. Станилов десять лет прожил в Париже, и, вероятно, у него была возможность познакомиться со всякими кор
      респондентами. Но почему именно этот оказался у него на вилле?
      А эти его вчерашние "ребусы" и "фокусы"... Не было ли это своего рода волчьей ямой? "Зовите на помощь Аввакума, он мастер разгадывать загадки..." Что ж, ладно, ладно!
      Брут... Историческая эстафета, флажок ее всегда оставался в руках мечтателей. Но этот грубиян Кассий с его железными кулаками!..
      Варна, 15 июля 196... г,
      Близилась полночь. Горел свет, третий том Плутарха свалился на пол. Сквозь сон Аввакуму послышался знакомый голос:
      - Товарищ майор!
      Голос знакомый, близкий, теплый, а обращение - по уставу.
      - В чем дело, Марков?-спросил Аввакум, не раскрывая глаз. Веки отяжелели, слиплись.
      - 07! - прошептал Марков.
      Почему он говорит шепотом? Боится, как бы не перепугать его со сна этим именем?
      Аввакум потянулся и сдвинул одеяло на грудь.
      - 07! - повторил Марков.
      - Ладно! - пробормотал Аввакум. Потом вдруг
      приподнялся, опираясь локтями о подушку. Веки его
      разомкнулись наконец, и в глубине глаз блеснули гарпуны.- Где 07? спросил он.
      - Я видел, как он стоял на берегу, неподалеку от
      академической виллы,- глухо ответил Марков.- Я толь
      ко начал было делать разворот, повернул моторку влево, к берегу, гляжу - он. Луна - все видно!
      Аввакум помолчал, потом нагнулся, поднял с пола книгу и бережно положил ее на ночной столик.
      - Ты сообщил полковнику Василеву?
      Марков кивнул утвердительно. Он разогнал вовсю моторку и через две минуты был уже здесь. Сразу же по прямому проводу связался с полковником, но...
      - Что "но"? - спросил Аввакум.
      - Полковник сказал, чтобы я занимался своим де
      лом и чтобы впредь попусту не поднимал тревоги.
      Марков, казалось, был и встревожен и в то же время очень огорчен.
      - Ты действительно видел 07? - спросил Аввакум. - Может, это был кто-то другой, похожий на него?
      - Клянусь честью! - горячо воскликнул Марков и
      по-военному вытянулся в струнку.- Вы ведь знаете, я
      пока еще ни разу не обманулся, у меня, слава богу,
      глаза не на затылке! - добавил он.
      - Вероятно! - сказал Аввакум.- Вероятно, ты не
      обманулся.- Он опустился на подушку и натянул одеяло.- Но раз Василев приказал не тревожиться, значит,
      так и должно быть...- И усмехнулся; глядя ему в лицо.
      Ну-ка, поди узнай, что и как там на вилле, проверь посты
      и ложись спать. И пожалуйста, уходя погаси свет!
      Минутой позже Аввакум достал из шкафа радиопередатчик, связался с базой Василева и попросил полковника.
      - Вам сообщили, что возле академической виллы
      замечен 07?
      - Да.
      - Как вы на это смотрите?
      - У вашего помощника галлюцинация. 07 постоянно находится перед глазами у моих людей. Он ни на одну минуту не вылезал из лодки, с ним Вера Белчева. В данный момент лодка находится в десяти метрах от берега, юго-восточнее Дома журналистов.
      - Извините за беспокойство.
      - Пожалуйста.
      Аввакум спрятал рацию, достал бутылку коньяку и отпил несколько глотков. Потом снова юркнул под одеяло и закрыл глаза.
      Варна, 12 июля 196... г.
      Лежа в шезлонге и сладко жмурясь под лучами солнца, 07 испытывал чувство, будто все его тело поет, гак хорошо ему было под душем горячих солнечных струй, под этим ласковым ветром, пролетавшим над просторами степей и раскаленными песками и увлажненным дыханием моря, нежным, как рука молодой женщины. Ему было хорошо, и блаженство, в которое он окунулся, как всегда, как случалось уже не раз, имело для него совершенно определенный смысл: удовлетворенное желание, сердце и мышцы в отличной форме и множество интересных и волнующих событий, которые сулит ему близкое будущее. У него не было склонности к абстрактному мышлению, но если бы она у него и была, он мог бы с чистой совестью сказать: я до конца реализую собственную сущность, жизнь предоставляет мне такую возможность, мне хорошо.
      Да и может ли ему быть нехорошо! На завтрак он съедал половину вареного цыпленка, слегка подрумяненного на сковородке, с помидорами и салатом. К обеду ему подавали солидный кусок жареного барашка с острым соусом. Но прежде чем приниматься за барашка, он поглощал бесчисленные закуски: раков, сдобренную черным перцем луканку *, таявшую во рту, устриц, золотистое филе рыбы, приправленное винным уксусом и оливковым маслом.
      Как тут не испытывать блаженства? И тут у него не было недостатка ни в бургундских, ни в тосканских, ни в каких-либо других иностранных винах, но однажды по совету своего приятеля француза он заказал болгарское вино "Мелник", красное, густое южное вино, а попробовав его, был готов хоть в преисподнюю спуститься и помериться силами с Люцифером или еще с кем, лишь бы это пошло на пользу британской Секретной службе - святая святых его жизни. Вот какое замечательное и крепкое было это вино, и он очень полюбил его. А обе молоденькие горничные, маленькие груди которых выпирали, как тугие виноградные грозди, улыбались так призывно, что ему оставалось только решить, которой из них первой предложить свою любовь. Ведь если с лозы свисают зрелые янтарные грозди - грех не протянуть руку и не сорвать одну-другую. Эти две девушки напоминали ему томимых жаждой серн, которые тянутся сквозь густые заросли к роднику. Но тут, на первом этаже, несколькими комнатами дальше, жила одна голландка, корреспондентка какой-то амстердамской газеты - он несколько раз танцевал с ней в баре. Эта лань с кроткими влажными глазами сама ложится к ногам охотника и молит его: "Съешь меня, ради бога, умоляю. Ты увидишь, как нежно мое мясо, и поклянешь
      * Луканка - острая копченая свиная колбаса.
      ся честью охотника, что никогда не едал лучшего бифштекса!" Но если бы он мог проявлять свой собственный вкус в таких делах - а он позволял себе это редко, очень редко! - если бы ему пришлось снимать шляпу перед дамой своего сердца, как это делает истинный джентльмен, встретив ее на Оксфорд-стрит, то он отдал бы предпочтение перед всеми остальными женщинами смуглянке Вере Белчевой, чьи глаза как фракийская ночь, а губы краснее этого густого вина, которое туманит голову и заволакивает белый свет розовой мглой...
      Увы! Он мог бы позволить себе это в одном случае: если б, оказавшись без работы, он слонялся по Оксфорд-стрит, или под неоновыми рекламами Пикадилли-сёркус, или в любом другом месте; да, только лишь при непременном условии, что он свободен от работы, чего - слава богу! - до сих пор пока не случалось. Он отлично сознавал, что люди его профессии не должны спать со своими сотрудницами, и почти никогда не делал этого - тут действовал уже инстинкт самосохранения, удивительно, до совершенства развитый у него. Но сейчас, так или иначе, обе горничные и голландка стояли на пороге его комнаты, и он, наверное, презирал бы себя всю жизнь, если бы позволил им уйти отсюда огорченными.
      Так что и здесь, в преддверии востока, 07 чувствовал себя хорошо и пока не жаловался на тот образ жизни, который он здесь вел. Поэтому-то, лежа в шезлонге и жмуря от солнца глаза, он испытывал такое чувство, будто все его тело поет. Ему было хорошо.
      Но у понятия "хорошо" есть разные степени. Он более чем достаточно их изведал, чтоб ощущать или понимать существующее между ними различие. Для него эталоном личного благополучия была прежде всего безопасность.
      Во имя собственной безопасности он строил свою жизнь так, чтобы тело его не жирело, чтобы мускулы сохраняли упругость, а память - живость. Влюбленный в розовое благополучие, жизнеспособный, он панически боялся небытия, весь цепенел при мысли, что однажды он превратится в безжизненный труп. Ведь умершие не пьют ни виски, ни вина "Мелник", не носят костюмов из магазинов Риджен-стрит и не целуют хорошеньких
      девушек. И он всегда был настороже, тщательно оберегая собственную безопасность.
      Так что, жмурясь под жарким солнцем, прислушиваясь, как теплый влажный ветер ласкает его лицо и грудь, он чувствовал себя хорошо, однако не обольщался- дела обстоят далеко не так, как у гимназиста в первый день каникул, чтобы можно было совсем закрыть прищуренные глаза, погрузиться в безмятежный сладкий сон. У понятия "хорошо" есть разные степени, он это испытал на своем собственном опыте. Первый день каникул - сколько нелегких дней выпало ему прежде, чем он дождался его! Классные упражнения и наконец большой экзамен.
      Самым скверным было то, что он попал под наблюдение, едва только пересек границу. Он, правда, выкинул трюк и ускользнул было, но только на один день. А потом опять все время он в объективе. Каждой клеточкой он чувствовал на. себе взгляды тех, кто за ним следил. Словно сороконожки бегали по его телу - отвратительно! Даже в машину ему сунули "что-то" индикатор насторожил. Пошли они ко всем чертям, он не так наивен, чтобы использовать свою машину для серьезных дел. И все же...
      В сущности, тут реально единственное предположение, что они пустили по его следу своего "аса", того самого, который в свое время разделался с Ичеренским. Бедняга Ичеренский, он знал его лично, однажды они вместе распили бутылку виски, если ему не изменяет память, у "Грязного Дика", среди вековой копоти и паутины, сухих кошачьих шкурок, похожих на призраки, вылетевшие из фабричной трубы. Молодчага был этот Ичеренский, настоящий джентльмен в работе! Такие люди рождаются не каждый день!
      Как жалко, что, приехав тогда в Софию, он не напал на след этого "аса" и не внес "ясности" в историю с провалом Ичеренского - "ас" куда-то исчез. А теперь они, конечно же, на него возложили эту заботу - держать его под наблюдением,- и этот хитрец, наверное, следит за каждым его шагом, чтоб затянуть петлю у него на шее. Посмотрим!
      Ведь случай-то какой необычный, господи, да, такой случай приходит нечасто, мелькнет, как комета в небе, раз в сто лет, а может, и еще реже.
      О, ясное дело, когда речь заходит о комете, всегда ищут его, 07. Так было до сих пор, а что касается будущего, то оно зависит от того, кому достанется золотой шар удачи - ему или этому "асу".
      И вот он в Варне. Под горячим душем солнечных струй его грудь и плечи ласкает ветер, словно прохладная рука женщины. Чудесно! Чудесно! Каждое утро он проплывает в море свои две мили, и от этого послеобеденный отдых особенно приятен. Он может спать, может листать иллюстрированные журналы. Но какой толк от этих журналов? Они, возможно, чего-то и стоят, но когда он у себя дома и когда, листая их в своей постели, он вполне уверен, что Черинг-кросс - вполне ощутимая реальность.
      А тут - тут одно лишь море кажется реальностью. Тут ничего не зависит только от его воли, от его действия. А без этого разве может он чувствовать себя настолько удобно и приятно, чтобы читать, рассматривать иллюстрации?..
      Он жмурился на солнце, и ему хотелось думать о всяких глупостях - о молоденьких горничных, например, или о голландке, но тревога все глубже охватывала его, проклятая, назойливая как муха. Жужжит, жужжит. Никак не дает обмануть себя.
      Тревога прилетела почти вслед за "илом", на котором прибыл профессор Трофимов. И как только стало известно, где тот остановился, у него тотчас же испортилось настроение. Вот хитрецы! Нет, головы у них работают неплохо! Они заблаговременно приняли меры, готовились давно, исподволь. Да и могло ли быть иначе: в голове у Трофимова родилось оружие, которое страшнее тысячи водородных бомб, вместе взятых, это - солнце, только собранное в луч.
      Надо же подобрать такое недоступное место! Попробуй после этого сказать, что они плохо соображают! Как бы не так! Ну-ка, пожалуйста, пройдите туда! Попробуйте проникнуть в эту "академическую виллу", как они ее называют, так, чтобы вас никто не заметил и не разделался с вами, прежде чем вы коснетесь ногой первой ступеньки! С севера, запада и юга - высо
      кая ограда, тихие улицы, имеющие по меньшей мере две дюжины глаз, наблюдающих открыто и тайно, а может быть, даже с помощью электронной техники. Воробей сядет на эту стену, и того сразу заметят. А как же ему на нее забраться, когда за ним тянется хвост, когда они круглые сутки держат его под наблюдением! Как ему перемахнуть через такую стену?
      Натереть всего себя с ног до головы чудодейственным кремом и стать невидимкой? Но ведь такого крема в магазинах Риджен-стрит не купишь. И даже в святая святых Секретной службы его тоже нет!
      Но предположим, что ему как-то все же удалось бы незаметно перемахнуть через ограду. Что потом? Потом останется сделать всего две вещи: обнаружить радиоволны, позывные и шифр, которыми Трофимов пользуется для связи со своим центром в Москве, и вынести... Трофимова вместе с его секретаршей на берег моря, притом с их согласия, чтоб они не подняли шума, не стали звать на помощь!
      До чего все просто! Голова кружится. Но чтобы обнаружить нужные данные и вынести из помещения двух человек, можно все же кое-что сделать, не так уж это невыполнимо. Но вот задача: как, каким образом, с какой стороны проникнуть внутрь виллы! Пытаться проникнуть через ограду - совершенный абсурд. Эту возможность приходится начисто исключить. Остается только один путь, единственная щелочка - море. Но и с моря оба фланга виллы тщательно охранялись. Уже на второй день после того, как там поселился Трофимов, 07, не посчитавшись с трудом, наездился на лодке вдоль берега более чем достаточно и был не настолько слеп, чтобы не заметить двоих, которые делали вид, что загорают на солнце, а в действительности были поставлены туда на тот случай, если кто-нибудь дерзнет сунуться со стороны моря. Он был не столь глуп, чтоб не понять, что это - "глаза" наблюдения, не зря же кто-то заботился о том, чтобы они сменялись через каждые несколько часов, днем и ночью.
      Итак, у него выбор был довольно ограниченный: либо застрелить одного из них, предпочтительней того, что на правом фланге, где берег более безлюден и строения не так часты, либо атаковать виллу фронтально, непосредственно с моря, преодолев отвесные
      http://ianfleming.narod.ru
      скалы, поднимавшиеся прямо из воды и служившие естественной каменной оградой, которую волны отшлифовали и отполировали до блеска.
      В первом случае - если он, воспользовавшись темнотой, уберет наблюдающего на правом фланге, ему все равно придется преодолевать высокую каменную ограду, поскольку она здесь - так же как с другой, северной стороны спускается до самой воды. Значит, у него па пути два препятствия: охрана и каменная стена. Но если попадание окажется не столь метким и часовой охнет, начнет стонать, вскрикнет от боли или будет метаться из стороны в сторону и привлечет внимание других постов, акция провалится уже в самом начале. Этот фланговый вариант не выглядел очень веселым.
      Море! Море! Сочувствуя 07 в какой-то степени, оно предлагало ему свой простор, свое безлюдье и - единственную преграду - скалы. Преграда эта и в самом деле была единственной, однако представлялась довольно трудной и не переполняла душу радостным чувством, не вызывала особого оптимизма.
      Одна-единственная возможность! Раз нет иной, надо попробовать воспользоваться той, какая есть. Хорошая или плохая - какая есть! В конце концов, на помощь мог прийти и его добрый, верный спутник - везение! Когда окажешься во дворе, там уж без выстрела не обойтись, конечно. Но к черту все! Там обстановка сама подскажет, как надо действовать. Главное, решающее состоит в том, чтоб проникнуть внутрь виллы, оказаться в ее стенах.
      О собственной ловкости 07 был очень высокого мнения, но при всей его самоуверенности он не был легкомысленным и никогда не атаковал трудности вслепую, по-мальчишески. Ему бы в голову не пришло такое- ринуться на штурм скал, как барану. Святая Магдалина! В таких делах у него был богатый опыт. И где только этот опыт не приобретался! А ведь без него нельзя. Даже для того, чтоб час-другой поиграть в любовь с хорошенькой горничной, и то нужен опыт.
      Так вот, когда он утром плавал вдоль берега вблизи скал, его внимание привлекло нечто очень любопытное, и ему пришла в голову мысль, что этим стоит заняться более основательно. И если окажется, что это именно то, что он предполагает, то будет весьма интересно. Тогда его
      дела могли бы пойти, пошли бы куда лучше, и у него открылись бы даже виды на успех.
      Это необходимо изучить. Но как можно что-либо изучать под носом у часовых? "Эй, приятель, чего это ты тут болтаешься у скал? Ну-ка, пойди сюда да расскажи нам, что тебя в эти места привело, нам тоже любопытно знать!" Нет, так не годится. Так поступают лишь неопытные, легкомысленные, наивные люди.