— Цирк?.. Так он сгорел?

Все его надежды на легкие деньги рассыпались в прах.

— Такого сильного пожара здесь никогда не было, — энергично закивала головой Дженни.

— Дженни! — Голос Эленды звучал осуждающе.

Дженни умолкла на полуслове, словно опомнилась. Ничто не могло вызвать большего возмущения тети. Возбужденная приездом четы Грабб, Дженни совершенно забыла о том, что тетя строго-настрого предупреждала ее под страхом наказания не упоминать о пожаре, если рядом Элизабет-Энн.

Сердце у Дженни упало. Это был единственный случай, когда она случайно причинила боль Элизабет-Энн. «О проклятие! — Слезы жгли ей глаза. — Вот теперь меня по-настоящему накажут».

Она в испуге подняла глаза на тетю, ожидая встретить гневный взгляд. Однако тетя смотрела на нее со смешанным чувством жалости и безнадежности.

Дженни сразу же почувствовала облегчение, шмыгнула носом и кулачками вытерла слезы. Было ясно: наказание ей не грозило. Тетя приняла ее слезы за выражение сочувствия Элизабет-Энн. Но Дженни жалела только себя. Лишь теперь она заметила странное выражение в глазах Эленды и задумалась о его причине. Может быть, дело в приехавших наконец родственниках Элизабет-Энн? Дженни не могла и предположить, что это было именно так. Сама она страшно обрадовалась, что они приехали и раз и навсегда избавят ее от этой уродки. Скоро все станет на свои места, как раньше, и она по-прежнему будет центром в доме.

Дженни с трудом подавила улыбку.

Эленда нервно теребила часы, висевшие у нее на шее на золотой цепочке, в остальном ей удалось сохранять самообладание. Она заставила свои дрогнувшие губы улыбнуться и обратилась к чете Грабб как можно приветливее:

— Разрешите взять у вас пальто и проходите, пожалуйста, к столу.

Она обернулась к Дженни и хлопнула в ладоши, словно подгоняя ее:

— Дженни, будь добра, принеси миссис и мистеру Грабб горячего чая.

— Сейчас, тетя, — с готовностью откликнулась девочка.

Аманда Грабб медленно расстегнула пальто и очень удивилась, когда Безил помог ей его снять. Она не могла припомнить, чтобы он делал это когда-либо раньше.

Безил передал Эленде пальто Аманды, потом свое, и они друг за другом прошли к камину и остановились у него, грея у огня закоченевшие руки.

— А ребенок немой, — прошипел Безил с такой яростью, что Аманда почувствовала на щеке брызнувшую слюну.

— Тсс! — Аманда быстро оглянулась и вытерла щеку рукавом. — Тебя могут услышать.

Эленда повесила пальто в шкаф под лестницей. Закрывая дверцу, она почувствовала, как кто-то дергает ее за юбку. Рядом стояла Элизабет-Энн с широко раскрытыми от страха глазами. Эленда притянула к себе девочку и крепко ее обняла. «Этот неожиданный приезд Элспет Гросс, нет, Элспет Грабб, — поправилась она, — придает событиям совсем другой поворот». За то время, пока Элизабет-Энн жила в ее доме, Эленда привязалась к ней, как к родной. Она полюбила ее даже больше, чем Дженни (могла ли она раньше вообразить что-либо подобное?). Элизабет-Энн привлекала ее своей хрупкостью и уязвимостью — качествами, которые начисто отсутствовали у Дженни.

Эленда подумала: «Люди не правы, утверждая, что самые крепкие узы — кровные. Намного сильнее единение чувств». То же происходило в душе Элизабет-Энн. Эленда читала это в ее глазах. Что-то в этой девочке рождало в ее сердце самые теплые чувства и надежды, которые когда-то она связывала только с Дженни. Эленда втайне радовалась, не получая ответа на свои письма. И вот появилась чета Грабб. Они там, в ее гостиной, приехали, чтобы увезти ее дорогую Элизабет-Энн.

Эленда почувствовала, как словно тисками сдавило сердце.

Это был первый случай, когда рождественский вечер закончился рано. Недовольные гости неохотно разошлись по своим комнатам, Эленда, Дженни и Элизабет-Энн навели порядок в гостиной, после чего Эленда сдвинула вместе два диванчика и устроила для четы Грабб импровизированную кровать. Принесла сверху, из кладовой, белье, подушки, одеяла и застелила постель.

«Пусть живут сколько захотят, — думала Эленда. — Тогда Элизабет-Энн останется со мной подольше».

Как только за Элендой закрылась дверь, Аманда без сил опустилась на стул и потерла лицо ладонями. Шум дождя сводил ее с ума. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Слишком велико было напряжение последнего часа, когда она старалась не ошибиться, чтобы не раскрылся их обман. Один раз она едва не провалилась.

— Элспет, — позвал Безил, и она не ответила. Он позвал ее еще раз, на этот раз громче и резче. Тогда она поняла, что обращаются к ней. Теперь она больше не Аманда, ее имя Элспет.

— Миссис Грабб плохо слышит, — нашелся Безил. — У нее в последнее время проблемы со слухом.

Безил ждал, пока не затихли шаги Эленды, затем приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Там было темно, тихо и пусто. Удостоверившись, что подслушивать их некому, Безил осторожно прикрыл дверь и вернулся к Аманде.

— День был длинный, ложимся спать.

Аманда отняла руки от лица, и муж увидел, какая она усталая и измученная.

— Нужно поспать, — согласилась Аманда. — У меня нервы не выдерживают.

— Ты должна собраться.

— Безил, — мягко начала Аманда. — Цирка больше не существует. Нет ничего, только этот ребенок.

— Ты думаешь, я мог это предвидеть? — язвительно прошипел Безил.

Поколебавшись, Аманда спросила:

— Что мы будем делать дальше?

— Уедем, — пожал плечами Безил. — Нам здесь больше делать нечего. Займемся нашим обычным делом — будем продавать акции. — Неожиданно его осенило: они возьмут малышку с собой. Если с ними поедет ребенок, будет проще войти в доверие к людям и выманить у них деньги. — Берем девочку с собой, — решительно сказал Безил. — С ней мы сможем продать в два раза больше акций. — Безил улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы. В нем проснулась жадность. — Может, удастся всучить перед отъездом несколько акций мисс Клауни?

— Безил, — начала Аманда, прикусив губу, — акций нет.

Смысл ее слов не сразу дошел до мистера Грабба.

— Не может этого быть. Они в этом чемодане, на дне.

— Их там нет, — возразила Аманда.

Безил быстро пересек комнату, взял чемодан и опустился перед ним на колени. Рывком открыв замок, он откинул крышку и принялся лихорадочно копаться внутри, выбрасывая вещи на пол. Связка акций серебряных рудников исчезла. Безил застыл словно громом пораженный.

Постепенно он пришел в себя, поднялся на ноги и медленно повернулся к жене.

Аманда снова почувствовала знакомую боль в желудке. Безил был в ярости, об этом говорил его леденящий, неестественно спокойный взгляд. В таком состоянии он способен на все.

— Куда же они подевались? — спросил он подчеркнуто спокойно, наступая на Аманду.

— Б-безил, — испуганно заикаясь, выдавила Аманда, — я… подумала…

— Что ты с ними сделала? — ледяным тоном поинтересовался Безил.

— Я их сожгла. — Лицо ее побелело.

— Что-что?!

Аманда отвела глаза и еле слышно повторила:

— Я их сожгла. Перед тем как уехать из Йорка. Поверь мне, Безил. Я не хотела этого делать… Просто я больше не могла вести такую жизнь… — Она закрыла глаза. — Я больше не могу обманывать пожилых женщин, лишать их того, что они скопили за всю жизнь.

Безил смотрел на нее не отрываясь, сжав кулаки. В эту минуту он хотел только одного — избить Аманду до полусмерти.

Аманда подняла на него глаза, полные слез.

— Прошу, Безил, не бей меня, — робко взмолилась она. — Не бей, прошу. Нам придется объяснять…

— Нам придется объяснять? Нет, милочка, — покачал он головой, — это тебе придется объяснять. Тебе надо многое мне объяснить.

Она смотрела на мужа, и вид у нее был жалкий.

Некоторое время Безил молчал, потом вновь заговорил:

— Скоро, как только мы отсюда уедем, ты свое получишь, — пообещал он с угрозой. — И не надейся, что это тебе так сойдет.

Аманда почувствовала, как по телу пробежал холодок. Безил был не из тех, кто бросает слова на ветер. Она содрогнулась при мысли, какое наказание ей уготовано.

— Безил, — едва слышно проговорила Аманда.

— Ложись спать, — отрезал Безил. — Еще одно слово, и ты сейчас получишь все сполна.

Она легла и натянула на себя одеяло. Что делать? Как избежать его гнева? Что он придумает, чтобы отплатить ей? Может, сложить вещи и уйти? Подходящий случай отделаться от него навсегда. Она уже об этом подумывала, но останавливала ее только мысль, что одной ей не выжить. Слишком зависела она от Безила. Как ни странно это могло показаться, но в чем-то они с Безилом были похожи.

Безил громко и резко всхрапывал — он стал храпеть, когда его начали беспокоить аденоиды.

Аманда оглядела темную комнату, вдыхая пьянящий аромат хвои, исходивший от рождественской елки. Эти их поспешные сборы и отъезд из Йорка. В суматохе она совсем забыла, что пришло Рождество. Глаза ее налились слезами. И еще долго Аманда беззвучно плакала, пока не забылась беспокойным сном.

Когда Эленда ждала ребенка, она поклялась сделать все, что в ее силах, чтобы ее ребенок имел дом, где будут царить честность и добрые традиции. Припомнив все хорошее, что сохранила ее память от бедного, но счастливого детства, а также то лучшее, чему она научилась (а поучиться было чему) в доме у Кромвелей, обобщив весь опыт, Эленда и создала свой дом с его атмосферой милосердия и порядочности, тепла и уюта. Она сдержала клятву — У Дженни было все, что могла позволить себе «тетя». Теперь же, когда рядом была Элизабет-Энн, щедрость и любовь Эленды не знали границ. Если для девочки это первое и последнее Рождество в ее доме, нужно, чтобы она его запомнила.

Готовиться к празднику в рождественское утро Эленда начала очень рано. Встала задолго до всех — ведь в кафе «Вкусная еда» нужно было, как и каждое утро, подать обычный завтрак. Другое дело — поздний завтрак в гостинице, там он должен быть истинно праздничным, а на это требовалось не меньше чем полдня. Эленда решила приготовить овощной суп-пюре (его делала повариха у Кромвелей), затем большого гуся (его уже доставили постоянные поставщики мяса и дичи), к гусю полагался сладкий вишневый соус, затем картофельное пюре, сладкий картофель, глазированные овощи и пироги с яблоками и тыквой, покрытые толстым слоем взбитых сливок. Блюда были сложными и требовали времени.

Она начала день с того, что достала из укромного места подарки, красиво упакованные и снабженные ярлычками. Обычно она раскладывала их под рождественской елкой, но в гостиной расположились Граббы, и пришлось сложить все на столе в холле. Эленда ходила за подарками два раза — их было много. Сюрприз ждал не только Дженни и Элизабет-Энн — Эленда приготовила скромный подарок для каждого постояльца, пусть это была просто коробка с домашним печеньем, шаль или свитер ее вязки, пара перчаток или шерстяные носки.

Раскладывая подарки, Эленда подняла голову и посмотрела на себя в зеркало, висевшее над столом. Она всегда гордилась своей честностью, добротой, умением соблюдать приличия. Ей всегда удавалось уловить и понять настроения и чувства других, а теперь она оказалась в неловком положении. Всему виной неожиданный приезд четы Грабб. Им подарков не было. Естественно, она не могла предположить, что они приедут, да еще на Рождество. Тем не менее нужно было что-то придумать.

Рождество — праздник радостный и счастливый. Но Эленде нечему было радоваться: Граббы приехали за Элизабет-Энн.

Безрадостным будет это Рождество.

Элизабет-Энн вошла в кухню. На ней были толстые шерстяные чулки, фланелевая юбка и плотный вязаный свитер. Она слышала движение по всему дому, но в кухне были только Эленда и Дженни; за редким исключением, вся еда готовилась в кафе через дорогу.

Элизабет-Энн заглянула и в столовую. Там еще никого не было, но в ожидании торжества на сверкающем отполированном столе уже лежали столовые приборы. Девочка заметила два дополнительных — для Граббов.

По просторной кухне разливалась приятная теплота, а воздух был пропитан неповторимым ароматом жарившегося гуся, которого Эленда уже поставила в духовку. Гусь был фарширован аппетитной смесью из панировочных сухарей, мелко нарубленных гусиных потрошков, нарезанных кубиками яблок и разных пряных трав.

Услышав шаги Элизабет-Энн, Эленда перестала раскатывать тесто, подняла голову и улыбнулась. Наскоро вытерев руки о передник, она подлетела к девочке и подхватила ее на руки.

— Доброе утро, Элизабет-Энн! Счастливого Рождества! — Эленда с нежностью ее поцеловала.

В свою очередь, Элизабет-Энн обвила руками шею Эленды и тоже поцеловала ее.

Эленда опустила девочку на пол и, положив ей руки на плечи, тихонько подтолкнула к столу, приговаривая:

— Когда позавтракаешь, я разрешаю вам с Дженни посмотреть подарки.

Эленда поспешила к плите, откуда доносилось сердитое ворчание блина на сковородке. В кухне было тепло, и девочке стало жарко в свитере. Она сняла его, аккуратно повесила на спинку стула, затем выдвинула стул и села. Эленда поставила перед ней кружку с горячим молоком и тарелку, на которой красовался большой поджаристый блин, политый сладким густым сиропом, и снова занялась тестом.

Дженни, которая уже позавтракала, метнула на Элизабет-Энн пронзительный взгляд и нетерпеливо прошипела:

— Ешь быстрее, Элизабет-Энн.

— Оставь ее в покое, — не поворачивая головы, сказала Эленда. — Быстро есть вредно для желудка. А подарки от вас не убегут. — Она медленно обернулась и, уперев руки в бока, вопросительно посмотрела на Дженни. — Что-то я не слышала, чтобы ты пожелала Элизабет-Энн счастливого Рождества…

— От нее я тоже поздравления не слышала, — съязвила Дженни.

— Дженни… — В голосе Эленды послышались предостерегающие нотки.

— Счастливого Рождества, Элизабет-Энн, — сладко протянула Дженни.

Элизабет-Энн нерешительно улыбнулась.

— Хотя я и не хочу тебе ничего желать, — пробурчала Дженни себе под нос.

— Что ты сказала? — резко спросила Эленда.

— Я говорила Элизабет-Энн о подарках, какие они, — как ни в чем не бывало ответила Дженни.

Эленда пристально посмотрела на нее и вновь занялась тестом.

Элизабет-Энн ложкой аккуратно собрала с молока толстую пенку, подула на нее и с большим наслаждением съела, довольно облизнув губы. Самым вкусным в завтраке была для нее эта пенка, такая сладкая и нежная. Девочка взяла два кусочка сахара из фарфоровой сахарницы, опустила в кружку, затем легонько постучала по ним ложкой, чтобы быстрее растворились, и размешала молоко.

Дженни скосила глаза на Эленду. Тетя укладывала тесто в низкую чугунную форму и не смотрела в их сторону. Дженни решила этим воспользоваться.

— Быстрей, — сказали ее губы, а ноги сделали сильный выпад в сторону Элизабет-Энн.

Элизабет-Энн осталась равнодушна к пинку, и терпению Дженни пришел конец. Она протянула через стол руку, схватила с тарелки блин и, давясь, стала запихивать его в рот, не переставая следить глазами за тетей.

Эленда не оборачивалась.

Покончив с блином, Дженни придвинула к себе кружку Элизабет-Энн, заменив на свою пустую. Она подула на молоко, отхлебнула, снова подула и стала пить большими глотками. Элизабет-Энн завороженно смотрела, как быстро расправляется Дженни с ее завтраком.

Через минуту Дженни отодвинула стул и вскочила.

— Тетя, Элизабет-Энн поела… — Но тут слова ее словно повисли в воздухе.

Эленда молча обернулась, она стояла, подбоченившись, и, прищурясь, смотрела на Дженни.

Дженни побледнела.

— Я все видела, Дженни Сью Клауни. — Голос Эленды звучал неестественно хрипло, она погрозила ей пальцем. — Мне стыдно за тебя.

Дженни залилась слезами и вылетела из кухни. Через минуту в ее комнате хлопнула дверь и по вестибюлю прокатилось громкое эхо.

Эленда закрыла глаза и тяжело вздохнула. Ей было тяжко. Она уже жалела о своем поступке. Не надо было признаваться, что она заметила проделку Дженни. Все-таки сегодня самый лучший праздник в году, и не хотелось его ничем омрачать. Праздник должен быть праздником для всех: для постояльцев, для нее, для Дженни. Но в последнее время девочка слишком много себе позволяла, постоянно испытывая ее терпение. Эленда решила, что если будет ей потакать, то девочка еще больше избалуется.

Открыв глаза, она встретилась с полным сочувствия взглядом Элизабет-Энн. Девочка понимающе и пристально смотрела на нее.

Печально улыбнувшись, Эленда сняла с огня сковородку и решительно направилась по коридору в комнату Дженни. Элизабет-Энн соскользнула со своего стула и последовала за ней.

Дженни лежала ничком на постели, рыдая в подушки. Эленда сделала знак Элизабет-Энн вернуться в кухню, а сама закрыла дверь и подошла к кровати.

— Дженифер, — окликнула ее Эленда.

Дженни громко всхлипнула и повернула к Эленде мокрое и покрасневшее лицо, в глазах у нее были горечь и вызов.

— Ты заслужила суровое наказание, — проговорила Эленда с дрожью в голосе. — С тех пор как Элизабет-Энн у нас, ты относишься к ней ужасно. Не думай, что я ничего не замечала. Но на этот раз ты зашла слишком далеко. — Она раздраженно тряхнула головой. — Неужели у тебя нет сердца? — почти прошептала Эленда. — Подумай, что ей пришлось пережить!

— Ах, ей пришлось пережить! — почти кричала Дженни. От возмущения она даже подскочила в кровати. — Элизабет-Энн теперь главная в доме, тетя! Все ей, все для нее! Элизабет-Энн — это, Элизабет-Энн — то. Ты больше меня не любишь! — Из глаз Дженни градом покатились слезы.

— Ты сама знаешь, что это не так, Дженни, — тихо проговорила Эленда. Однако в глубине души она чувствовала, что обвинение Дженни было не лишено оснований. Она любила Дженни и не перестанет любить — ведь Дженни была ее единственной дочерью, хотя об этом она не могла сказать открыто, не говоря уже о том, чтобы признаться в этом самой Дженни. По сравнению с Дженни Элизабет-Энн была сущим ангелом. Ласковая, послушная, и сердце у нее доброе. Ей столько пришлось вынести: она стала свидетелем страшного пожара, на ее глазах погибли родители и друзья такой ужасной смертью, что она потеряла дар речи и с тех пор постоянно страдала. Как после этого не полюбить всем сердцем бедного ребенка.

— Вставай, Дженни, — устало проговорила Эленда, — вытри слезы. Сегодня Рождество, и я не хочу тебя наказывать, но я тебя предупреждаю… — Голос Эленды окреп, в нем появились металлические нотки: — Если повторится что-либо подобное…

— Я буду себя хорошо вести, тетя, — сказала Дженни, медленно поднимаясь с постели. — Извини меня, просто я решила, что ты меня не…

Эленда порывисто обняла ее и, прижимая голову девочки к своей груди, мягко сказала:

— Я всегда буду любить тебя, Дженни, всегда, больше всех на свете. Поверь мне.

Но в глубине души Эленда чувствовала, что это не так. Конечно, Дженни можно обмануть, а себя? Она всегда будет любить свою дочь, и все же не так сильно, как Элизабет-Энн. Дженни своим холодным сердцем не в состоянии принять чистую, беззаветную любовь. Она всегда была самоуверенной, заносчивой и злопамятной, всегда поступала по-своему, даже если это задевало чувства других. И чья же в этом вина?

«Моя, — подумала Эленда, при этой мысли ее бросило в жар, — моя вина, только моя. Дженни унаследовала эти черты от Артура Джейсона Кромвеля. Она и его дочь тоже. Если бы у меня хватило сил и смелости убежать из дома Кромвелей, когда он…»

Нет, лучше об этом теперь не думать. Конечно, смелости тогда у нее не хватило, но все это уже в прошлом.

Эленда улыбнулась дрогнувшими губами и подняла голову девочки за подбородок.

— Ну же, Дженни. Пойдем, откроем подарки и забудем, что было, хорошо?

— Да, тетя, — кивнула Дженни, уже успокоившись. Эленда обняла Дженни за плечи, и они вдвоем вышли из комнаты.

«А все, оказывается, довольно просто, — думала Дженни. — Только и надо было сделать, что сыграть на ее чувствах. Я всегда смогу использовать эту слабую струнку тети».

Девочки подставили руки, и каждой Эленда вручила по большому, в яркой оберточной бумаге пакету. Дети с трудом их удерживали, и, глядя на них, Эленда не могла скрыть улыбку.

— Можете посмотреть все на кухне, — сказала она и обернулась, услышав за спинбй шаги. По коридору шли муж и жена Грабб.

— Счастливого Рождества, — приветствовала их Эленда.

— Доброе утро, — ответил Безил уверенным тоном.

Аманда грустно улыбнулась и убрала с лица выбившуюся прядь волос.

— Доброе утро, мисс Клауни. Счастливого Рождества, — застенчиво глядя себе под ноги, поздоровалась Аманда.

— И вам счастливого Рождества, миссис Грабб.

Вид у Аманды был еще более несчастный, чем накануне. От Эленды не укрылось, что она все время нервно теребила обтрепанные рукава своей кофты. Очевидно, между мужем и женой произошел какой-то важный разговор. «А может быть, — предположила Эленда, — она его боится? В нем действительно было что-то устрашающее, почти отталкивающее. И вообще чета Грабб меньше всего напоминает счастливую, любящую пару». Они относятся друг к другу как-то холодно, почти отчужденно. Без всяких видимых причин Эленда вдруг подумала, что Элизабет-Энн будет значительно лучше с ней, чем с четой Грабб. И чем больше она об этом думала, тем четче ее интуиция или предчувствие превращались в четкое убеждение, Но здесь от нее ничего не зависело, она никем не приходилась девочке, а Элспет и Безил были ее родственниками.

Она не имела никаких прав на Элизабет-Энн, а то, что любила ее всем сердцем, сейчас не имело никакого значения.

Безил откашлялся, при этом его кадык несколько раз некрасиво дернулся.

— Мы хотели бы узнать, не можете ли вы уделить нам несколько минут, мисс Клауни?

Эленда заглянула в гостиную: постояльцы уже начали рассаживаться за столом в ожидании праздничного завтрака.

— Мы можем поговорить на кухне, после того как я подам завтрак. Девочки! — позвала Эленда.

Дженни и Элизабет-Энн обернулись, их лица едва виднелись из-за пакетов.

— Не пойти ли вам в гостиную, — предложила Эленда и, понизив голос, обратилась к мистеру Граббу: — Вы развели огонь в камине?

— Поскольку было холодно, а дрова приготовлены…

— Вы передвигали пианино?

Безил как-то странно поглядел на нее и медленно покачал головой.

— Это хорошо. Я спросила потому, что Элизабет-Энн боится пламени. После того ужасного пожара, который она видела…

Эленда отступила и улыбнулась, пропуская девочек. Затем она вошла в кухню, Граббы последовали за ней.

— Садитесь, пожалуйста. Вам я накрою не в столовой, а здесь. Вы будете завтракать, и мы сможем поговорить. Я сейчас вернусь.

Эленда поправила передник и занялась делами. Безил и Аманда наблюдали, как она сновала из кухни в столовую и обратно. Вскоре она поставила перед Граббами кружки с горячим молоком, тарелки с яичницей, колбасой и свежеиспеченными булочками с клюквой. Наконец Эленда закрыла дверь в столовую, налила себе кофе, поставила кружку на стол, села и, придвинув стул поближе к столу, положила руки на стол.

— О чем вы хотели поговорить со мной, мистер Грабб?

Но Безил жестом попросил ее помолчать. Он закрыл глаза и наклонился над тарелкой. Аманда сжала руки на коленях и так же, наклонившись, произнесла одновременно с Безилом.

— Благослови, Господи, сей дар, что мы готовы вкусить, аминь!

После этого Безил открыл глаза и потянулся за соусником. Он щедро полил соусом яичницу и свиные колбаски. Затем, проткнув вилкой яйцо, Безил наколол колбаску и обмакнул ее в жидкий желток. Он откусил кусок и начал говорить, не переставая жевать.

— Мы долго говорили с миссис Грабб, — последовал жест вилкой в сторону Аманды, он проглотил еще кусок, — об Элизабет-Энн…

— Она такая милая девочка, — сказала Эленда, глядя на Безила. — А волосы какие красивые — чистое золото, и глаза светло-голубые. Могу вас уверить, у вас не будет с ней хлопот.

— А мы в этом и не сомневаемся, — сказал Безил, — она совсем как ее мама. — Он бросил взгляд на Аманду. — Я правду говорю, Элспет?

— Ну, вылитая мать, — наклонив голову, пробормотала Аманда. — Упокой, Господи, ее душу.

— Аминь, — добавил Безил. — Мы любим Элизабет-Энн, она ведь наша родня. Из нее вырастет настоящая леди, совсем как ее мать. — С этими словами Безил взял блинок, разорвал его и задумчиво стал жевать. — Боюсь, однако, что ей будет трудно жить с нами.

Эленда вопросительно посмотрела на него.

— А почему вы так думаете?

— Видите ли, мисс Клауни, — подняла голову Аманда, — у нас нет дома, — тихо пояснила она, — а детям нужен дом. Мы сказали вчера, что были в отъезде, поэтому не сразу смогли приехать. — Она говорила, тщательно подбирая слова, стараясь быть убедительной, втайне надеясь заслужить прощение Безила за то, что сожгла акции. Аманда глубоко вздохнула и продолжала дрожащим голосом: — Мистер Грабб и я — люди религиозные. Поэтому ездим по стране, неся слово Божье туда, где его хотят услышать. А для этого нужны деньги, мисс Клауни, много денег. — Они обменялись взглядами с Безилом, который жестко смотрел на нее, как бы заставляя продолжать: — Когда мы получили ваше письмо, — продолжала Аманда, — мы решили, что это Божий знак. Мы хотим продать вам малышку, если вы не против. По всему видно, что вы с ней поладили и все такое. Мы хотим за нее столько, чтобы можно было дальше нести слово Божье.

Эленда не могла поверить своим ушам: «Правильно ли я их поняла? Они хотят продать Элизабет-Энн? Эти… эти идиоты продают ей свою чудесную племянницу?» Никогда в жизни Эленда не испытывала такой ярости.

Не успела она оправиться от потрясения и подобрать слова, чтобы ответить этим чудовищам, как Безил нарушил молчание:

— Конечно, если вы не согласны дать нам за Элизабет-Энн хорошую цену, мисс Клауни, тогда мы продадим ее в Далласе или еще где-нибудь. Думаю, за нее можно будет выручить кругленькую сумму, ведь она такая хорошенькая.

Но внезапно его рассуждения о купле-продаже прервал душераздирающий, нечеловеческий вопль, прокатившийся по всему дому.

Сначала Дженни и Элизабет-Энн были так заняты своими подарками, что не обращали внимания друг на друга. Не слышали они и стука столовых приборов о фарфор, доносившегося из раскрытой двери столовой.

Дженни поставила два своих пакета на стол, потом по очереди подняла и потрясла каждый, после чего стала разворачивать тот пакет, что поменьше, но тяжелее.

Элизабет-Энн свои подарки положила на диван, встала рядом на колени и стала неловко развязывать красивую ленточку на большом пакете. Перчатки мешали ей справиться с неподатливой лентой.

Когда Дженни сорвала бумагу и увидела черный бархатный футляр, она испустила такой громкий радостный вопль, что Элизабет-Энн оторвалась от своего занятия и посмотрела на нее.

Дженни открыла медный замочек, подняла крышку и наклонила коробку, чтобы Элизабет-Энн увидела, что было внутри. Там на красном бархате холодным блеском отливал золотистый металл и серебрилось зеркало.

— Это же тот туалетный набор, который я хотела! — радовалась Дженни. Она вынула из футляра ручное зеркальце и стала самодовольно смотреться в него. Затем схватила щетку с белоснежной щетиной и стала причесываться, подражая взрослым дамам. Спустя несколько минут Дженни взглянула на Элизабет-Энн, которой наконец удалось справиться с лентой и бумагой. Она собиралась снять крышку с коробки.

Дженни нахмурилась, прикидывая про себя, что могло лежать в такой большущей коробке: «Возможно, зимнее пальто, — подумала она. — Как раз такой подарок ей подойдет». По своему опыту Дженни знала, что у тети, как правило, один подарок был для развлечения, другой — для пользы. Белье, например.

Дженни пребывала в благодушном настроении: она получила желанный туалетный набор, тетя простила ее за украденный у Элизабет-Энн завтрак. Она даже заговорила с Элизабет-Энн, бросив через плечо:

— Уверена, там у тебя что-то интересное. — Однако ее не очень волновало, что было так тщательно упаковано в белую папиросную бумагу. Дженни не смотрела в сторону Элизабет-Энн, а продолжала заниматься своим вторым пакетом. Действительно, там оказалось белье. Дженни недовольно поморщилась и отодвинула пакет.

Элизабет-Энн осторожно развернула бумагу и восхищенно вздохнула. В коробке сидела кукла с льняными волосами — самая красивая кукла, которую только можно было себе вообразить.

Она бережно взяла куклу и вынула ее из коробки, глаза ее сияли. Матовое фарфоровое лицо было выполнено настолько искусно, что казалось живым. Широко раскрытые небесно-голубые глаза оттеняли длинные густые ресницы. Никогда в жизни Элизабет-Энн не видела ни такой чудесной куклы, ни такого роскошного платья, отделанного оборками и кружевами. Самый пышный цирковой костюм не шел ни в какое сравнение с этим изысканным нарядом.

Дженни обернулась, и из ее груди вырвался негодующий, полный зависти крик.

— Она моя! — завопила она, глаза ее горели злобой. — Я видела эту куклу в Браунсвилле!

Но Элизабет-Энн ее не слышала: она была целиком поглощена красавицей куклой. Девочка усадила ее к себе на колени и, замирая от восхищения, гладила мягкие светлые волосы. Элизабет-Энн слишком поздно заметила, как рванулась Дженни, как вырвала куклу у нее из рук. Напрасно Элизабет-Энн старалась ей помешать.

— Она моя, — шипела Дженни, стиснув зубы.

Элизабет-Энн отрицательно покачала головой и, спрыгнув с дивана, бросилась к Дженни, но та метнулась за стол.

Сдавленный крик вырвался из груди Элизабет-Энн, из глаз ее лились слезы, она умоляюще протянула руки к своей обидчице.

Дженни скорчила гримасу, отвернулась, прижимая куклу к груди.

— Ты моя, — шептала она кукле, — только моя. Тетя ошиблась. Ты кукла из Браунсвилля. — Тут она почувствовала, как Элизабет-Энн тащит ее за платье. Дженни рывком освободилась и бросила через плечо: — Ты никому здесь не нужна. Отстань от меня!

В отчаянии Элизабет-Энн снова попыталась схватить куклу, но Дженни высоко подняла ее и с мерзкой улыбкой спряталась за пианино. Она была совершенно уверена, что Элизабет-Энн не пойдет туда, ведь пианино скрывало камин, в котором, потрескивая, горел огонь. Элизабет-Энн никогда не подходила к огню.