Заккес осторожно, одним пальцем отодвинул занавеску и посмотрел на часы, расположенные на высоком шпиле видневшейся неподалеку церкви. На круглом белом циферблате отчетливо проступали черные римские цифры. Стрелки показывали почти половину шестого. Зак бросил взгляд вниз, на магазин Бенси. Он закрывался в шесть.

Внезапно юноша вскочил. Он увидел, как две худые руки начали собирать выставленные в витрине образцы: драгоценности убирали перед закрытием.

Пришло время спускаться. Чтобы выполнить задуманное, в его распоряжении было полчаса. Как бы подтверждая это, часы на шпиле торжественно и звучно пробили один раз.

Заккес отодвинул стул, подошел к кровати и, вытряхнув на нее содержимое чемодана, стал перебирать вещи. Он взял моток веревки, револьвер, тряпки и капюшон из мешочной ткани и с минуту взирал на все эти вещи, тайком взятые из дома.

Потом изо всех сил зажмурился. Душа его была в смятении. Ведь он не вор и не взломщик. Но тут перед его глазами возникло видение: бледная и слабая, на постели лежала его мать, сотрясаясь от мучительного кашля, доходящего до рвоты; в его ушах стояли жуткие звуки, которые она издавала, отхаркивая ядовитые сгустки кровавой мокроты. Зак понял, что должен завершить то, что наметил.

Сейчас или никогда.

Селеста медленно вынула из витрины поднос с часами. Сейчас она была благодарна помощнику шерифа Хэнку Ярби за приглашение вместе пообедать. Он заехал к ней утром во время своего обычного утреннего обхода. Сначала Селеста отказывалась, но он был настойчив, и она уступила. Договорились встретиться в шесть часов. Ярби был мил, хоть и моложе ее на шесть лет. Он работал у шерифа уже восемь лет и, как поговаривали, метил на его место, когда старик Колдвелл подаст в отставку. Селеста подумала, что обед в ресторане ей совсем не помешает, у нее не осталось сил, чтобы готовить дома. Но при всем том ей хотелось, чтобы на месте Ярби был кто-нибудь другой.

И дело не в том, что он ей не нравился. Просто нравился недостаточно сильно. Он был даже по-своему красив, хотя и несколько грубоват, но вот его манеры… Они оставляли желать много лучшего. Он походил на алмаз, которому не суждено было стать бриллиантом.

Селеста знала, что Ярби был от нее без ума, но она знала и то, что надежды его напрасны. Она не помнит, сколько раз отказывала Хэнку, но неудачи только распаляли его. Обычные знаки внимания и несколько совместных обедов ни к чему ее не обязывали. За его столетнюю историю магазин Бенси ограбили лишь дважды, и то это случилось очень и очень давно. Но никто от этого не застрахован, а потому не помешает иметь знакомство в конторе шерифа.

В этот момент звякнул колокольчик.

«Еще один покупатель, — подумала Селеста и медленно потерла себе глаза. — На сегодня достаточно, этот покупатель будет последним». Она грациозно обернулась, прикидывая в уме, для какой из трех будущих свадеб будет сделана покупка.

Селеста взглянула на дверь — и у нее перехватило дыхание от ужаса: впервые в жизни она оказалась перед дулом револьвера. Женщина нервно рассмеялась и попыталась откашляться.

— Ну же, Ярби, — проговорила она дрожащим голосом, — знаешь, это не очень удачная шутка.

Но из-под уродливого капюшона до нее доносилось лишь громкое сопение.

От лихорадочного возбуждения Заккес тяжело дышал. Ему все время не хватало воздуха. Он тщетно старался проглотить стоявший в горле ком. Какое это невероятное чувство, когда леденящий страх смешивается в душе с опьянением своей властью над другим человеком. Возбуждение отозвалось болью в пояснице, ему вдруг ужасно захотелось помочиться и потянуло на рвоту. К горлу подступала тошнота, и ему стоило большого труда подавить ее.

Локтем руки, в которой был зажат револьвер, Зак толкнул дверь, она закрылась, и этот обычный мягкий звук прозвучал как выстрел. Женщина сильно вздрогнула. Зак быстро оглянулся: они остались одни.

Он медленно двинулся вперед. Женщина отшатнулась, с ужасом взирая на него. Когда она заговорила, было заметно, как на ее шее лихорадочно двигались туго натянутые жилы.

— Что… что вам нужно?

Селеста продолжала пятиться, отставив руку, чтобы не упасть. Но когда ее рука коснулась гладкой поверхности прилавка, она непроизвольно крикнула. Женщина как можно плотнее прижалась к витрине, инстинктивно стараясь слиться с ней. Сильно зажмурившись, дрожащими от страха губами она зашептала молитву.

Но ужас охватил не только Селесту. Сердце Зак-кеса колотилось так неистово, что, казалось, вот-вот разорвется. Юноша пытался дышать ровно и глубоко, но от этого ему становилось еще хуже. Он выронил из рук чемодан, который с громким стуком упал на пол. Женщина открыла глаза и пронзительно вскрикнула. Но тут до ее сознания дошло, что это не револьверный выстрел, она почувствовала облегчение и, пытаясь взять себя в руки, глубоко вздохнула.

Заккес обливался потом, его мокрая рука с трудом удерживала револьвер. Он вытер левую руку о накидку, взял в нее револьвер, затем вытер правую и снова переложил оружие. Женщина, не двигаясь, не спускала глаз с револьвера.

Зак угрожающе взмахнул оружием.

— Где деньги? — с дрожью в голосе спросил он.

Селеста Бенси в полной мере обладала качеством, вызывавшим всеобщее восхищение и уважение: у нее была железная воля. Несмотря на тиски леденящего страха, мозг ее, этот превосходно отлаженный механизм, работал с присущей ему четкостью. Селеста думала о деньгах, которые могла потерять.

— Там… там не так уж много наличных, — солгала она. — Все деньги… деньги сданы в банк. Их сдают дважды в день. — Она с усилием проглотила ком в горле, ее жилистая шея напряглась.

Зак медленно приблизил револьвер к ее лицу, целясь прямо в лоб.

— Сколько у вас денег?

Она поспешно отклонилась.

— Мне нужно пойти пересчитать.

— Стойте! — пронзительно вскрикнул он, затем добавил уже спокойнее: — Не двигайтесь, пока не скажу.

Селеста застыла на месте, прижав руку к груди.

— Где вы их храните?

— В верхнем ящике… там… под той витриной. — Она указала подбородком, где надо было искать. Зак посмотрел, куда она указывала. Встроенная витрина занимала всю стену от пола до потолка; за высокими стеклянными дверцами был ряд полок с серебряными подносами и ряд ящиков. Именно сюда каждый день до того, как пересчитать выручку, она откладывала сорок долларов: пять банкнот по одному доллару, одну по пять, одну по десять и одну по двадцать долларов. Так она имела деньги для сдачи на следующий день.

Селеста следила, как грабитель, держа ее под прицелом, осторожно попятился в сторону витрины. Он выдвинул верхний ящик, сунул в него руку, достал деньги и поднес их к глазам. Пробурчав что-то неразборчивое, он затолкал купюры под накидку в карман. Затем отскочил от витрины и снова оказался перед Селестой.

— Не верю, чтобы больше ничего не было, — с нажимом сказал он, помолчал и, глядя на женщину с угрозой, спросил: — Вы хотите жить?

Голова Селесты дернулась, в груди родился крик, превратившийся в придушенный вопль.

— Если ничего больше не найдется, вам не жить, — сказал Зак хриплым шепотом. Обеими руками он сжал пистолет и поднял его к ее лицу, почти коснувшись лба. Резко щелкнул взведенный курок.

Селеста покрепче зажмурила глаза и зачастила молитву:

— Отченашижеесинанебеси…

— Перестаньте молиться! — взвизгнул Зак. — Прекратите, слышите? Замолчите!!!

Ее глаза широко раскрылись, и в темных зрачках заметался страх. «Он — сумасшедший! Буйно помешанный!»

— Не молись! — надрывался Зак. Женщина невольно отшатнулась, когда он вплотную приблизил к ней скрытое капюшоном лицо и снова выкрикнул: — Слышишь меня? Прекрати читать молитву!

Селеста еще больше задрожала и кивнула.

Голос его подрагивал, когда он продолжал:

— Я пришел за деньгами, а если их нет, я возьму немного драгоценностей, мне их нужно на восемьсот долларов, где я могу их взять?

Не отводя от женщины револьвер, Зак обошел ее и оказался за прилавком. Повернувшись вполоборота, Селеста в ужасе наблюдала за ним и думала: «То, что происходит, — это сон, дурной сон. Этого не может быть наяву. Настоящий ночной кошмар, вот что это такое. Я в любую минуту проснусь и все кончится…»

Она опустила глаза и посмотрела на отделанный красным деревом прилавок, где под стеклом сверкало несколько самых дорогих и изящных колец. Каждый раз, когда он брал с темно-бордового бархата очередное кольцо, Селеста морщилась, словно от физической боли.

Зак набрал пригоршню колец и поднес их к одной из прорезей для глаз. Селеста видела, как он разжал кулак и стал внимательно рассматривать кольца одним глазом, как птица.

«Он не может видеть, что делается вокруг! — подумала с надеждой Селеста. — Пока он занят и не смотрит в мою сторону, у меня есть шанс убежать. Пять обычных шагов или два броска, и я буду за дверью».

Звук открываемой двери заставил обоих обернуться, и они услышали грубый голос:

— На твоем месте я бы не шевелился. Мы не позволим грабить таких уважаемых людей, как мисс Бенси.

Заккес покосился на дверь и увидел там Хэнка Ярби, который целился ему в голову.

Это был конец. Все пропало.

Приближаясь, шаги гулким эхом отдавались по тюремному коридору. Услышав их, Дэмпс Джонсон, могучего телосложения негр, медленно поднял на дверь большие выразительные глаза, полуприкрытые веками, отчего казалось, что он постоянно спит.

С видимым равнодушием он следил за тем, как Ярби отпер и затем открыл дверь. Камера многократно усиливала все звуки, они отражались от каменного пола, стен, потолка.

— Привел тебе дружка, — ухмыльнулся Ярби.

Дэмпс ответил ему безучастным взглядом. Затем помощник шерифа обернулся к молодому арестованному, бесцеремонно схватил юношу за воротник и брюки и швырнул в камеру.

Зак полетел, как снаряд, и ударился о каменную стену. Удар был так силен, что у него хрустнул череп, замерло дыхание, а перед глазами расплылось белое пятно.

Потом наступила полная темнота. Он не видел, как помощник шерифа плюнул в него табачной жвачкой, не слышал, как Ярби с громким стуком захлопнул дверь и запер ее одним из массивных ключей, укрепленных на связке. В этом стуке была безысходность, говорившая о том, что все кончено.

— Куда уставился, парень? — спросил Ярби Дэмпса, медленно жуя остатки жвачки. На лице его появилась наглая ухмылка.

Дэмпс и глазом не моргнул, когда плевок угодил ему прямо в лицо. Это унижение он испытывал уже неоднократно.

Ярби хохотнул, покачал головой и вышел, позванивая ключами. Только когда его шаги стихли, Дэмпс вытер лицо рукавом. Он не желал доставлять Ярби удовольствие, показывая, как глубоко уязвляли его эти плевки.

Минуты через три Заккес пришел в себя. Казалось, он не понимал, как и почему оказался на полу. Юноша потряс головой, словно хотел привести в порядок перепутавшиеся мысли, в этот момент он напоминал пса, отряхивающего мокрую шерсть. Постепенно память стала проясняться, но голова просто раскалывалась, и малейшее движение отзывалось ужасной болью.

Зак тихонько застонал и стал осторожно ощупывать лоб пальцами обеих рук.

Дэмпс рассмеялся.

— Все в норме, парень, — сказал он густым басом, — ты немножко стукнулся о неодушевленный предмет, о каменную стену в два фута толщиной, если уж быть точным.

Заккес медленно повернул голову.

— Где я?

— Ты, малыш, в бесплатном отеле, что на попечении города Сент-Луиса в штате Миссури. На полном пансионе. — Голос его смягчился. — Ты в камере городской тюрьмы.

Заккес закрыл глаза, и на него нахлынули воспоминания. «Должно быть, я сошел с ума, — подумал он, — как иначе объяснить эту дурацкую затею с ограблением ювелирного магазина Бенси. Нет, разум мой не помутился, — ответил он себе, — просто я был в отчаянии и готов на все».

Губы Дэмпса тронула улыбка.

— На полу жестко сидеть, парень. Лучше перебирайся на койку. На ней не мягче, но все же лучше, чем на полу. Даже одеяло есть, видишь? — И он отвернул угол серого вытертого одеяла.

Заккес плотнее сжал губы, прижался спиной к холодной стене и остался на полу. Он сидел, подтянув колени к подбородку.

— Хочешь поговорить, парень? — мягко спросил Дэмпс.

Заккес не отвечал.

Дэмпс пожал плечами и растянулся на койке, которая была ему явно коротка. Он закинул руки за голову и уставился в потолок.

Прошел час, за ним второй. Через дверь просунули подносы с обедом. Зак оттолкнул свой.

— Ты должен есть, — посоветовал Дэмпс. — Здорово воняет и на вкус дрянь, но нужно есть, чтобы поддержать силы.

Заккес молча подвинул свой поднос к Дэмпсу.

Тот улыбнулся ему белозубой улыбкой.

— Благодарю вас, — чопорно произнес он и поклонился, затем жадно придвинул к себе поднос и быстро заработал ложкой, молниеносно поглощая сероватое месиво.

Когда начало смеркаться, Дэмпс снова заговорил, голос его звучал ровно и уверенно:

— На койке все же лучше, парень.

Зак продолжал молчать.

— Ничего, научишься говорить, — уверенным тоном проговорил Дэмпс. — Через несколько не-Дель начнешь болтать без умолку. А через несколько месяцев станешь разговаривать со стенами, если будет не с кем. Не пройдет и года, и во сне станешь разговаривать. — И в подтверждение своих слов он многозначительно кивнул.

Зак с вызовом посмотрел на него, и его голубые глаза сверкнули.

— Я не собираюсь оставаться здесь так долго, — сердито сказал он.

— Да уж, попадешь на исправительные работы, тогда тюрьма тебе покажется раем. Уж это точно, сэр.

— Говори за себя, — огрызнулся Зак, — думаешь, что все знаешь?

— Ну нет, — медленно проговорил Дэмпс, — думаю, что далеко не все.

— Так вот, я не преступник.

— Может, так, а может, и нет. Но ты хорошо начал.

— Я совершил ошибку, — с силой проговорил Заккес.

Дэмпс закатился от хохота.

— Все мы так говорим.

— Впереди у меня целая жизнь. — В голосе Зака звучала надежда. — Может быть, судья будет снисходительным.

— Снисходительным? Хо-хо! — Дэмпс оглушительно рассмеялся.

Зак посмотрел на него с ненавистью и отвернулся.

Дэмпс вздохнул, спустил ноги с койки, встал и потянулся. Казалось, он заполнил собой всю камеру, в эту минуту он напоминал темнокожего атланта, поддерживающего плечами крышу. С минуту негр оставался в этой позе, глядя на Заккеса, затем сложил руки и присел рядом с ним на корточки.

— Что ты такое сделал, что тебя упекли сюда отдыхать? Надеюсь, дело стоило того, чтобы рисковать.

— Моя мать больна, — вскинул голову Зак. — Она скоро умрет, если не поместить ее в дорогую клинику, а ферма отца отходит банку. Нам нужны были деньги, вот я и пошел грабить магазин.

— Оружие использовал?

Зак кивнул.

— Да, у меня был револьвер, но не думаю, что он был заряжен. Я его даже не проверил. Он принадлежал еще моему деду.

— Вооруженное ограбление, вот как они это называют. Первое преступление?

— Неужели я выгляжу как закоренелый преступник?

— Что ты! — Он выставил вперед обе руки со светлыми ладонями, словно защищаясь от удара. — Я тебе не враг.

Заккес с ожесточением посмотрел на Дэмпса, но постепенно раздражение улеглось, и он с сожалением произнес:

— Извини, да, первое преступление.

Дэмпс сочувственно покачал головой.

— Похоже на мой случай. Это плохо. Ни тебе, ни мне не поздоровится. Может, в другом штате все и обошлось бы, но только не здесь. Ярби из кожи вон лезет, чтобы стать шерифом. Скоро выборы, а шериф важная персона для суда. — На лице Дэмпса появилось озабоченное выражение. — Он везде показывает служебное рвение.

— И что, ты думаешь, меня ждет? — По лицу юноши было видно, что он потрясен.

— За вооруженное ограбление? В штате Миссури? — Дэмпс задумчиво закатил глаза. — Может, Дадут лет десять и, если будешь вести себя примерно, выпустят через пять.

Зак не сводил с него глаз.

— Я не хочу проводить десять лет на государственной ферме. Даже пять лет не хочу, ни одного года. Должен же быть какой-то способ…

— Послушай, парень, и хорошенько запомни: никто здесь не собирается проявлять снисхождение к преступникам.

— Но я же не…

— Заткнись и слушай! — рявкнул Дэмпс. Его свирепое лицо вплотную придвинулось к Заку, так что они почти касались носами друг друга. — Я — преступник, ты тоже им стал, когда ограбил магазин. Весь мир — преступники в том или ином смысле, только их не поймали. Тебя поставят перед судьей, и уж Ярби постарается тебя упечь, вот увидишь, он это может.

Зак повесил голову и в совершенном отчаянии уставился в колени.

— Послушай, — Дэмпс осторожно огляделся и заговорил шепотом, взволнованно подавшись вперед, — как ты насчет того, чтобы удрать отсюда?

Заккес медленно поднял голову.

— А как?

— Тсс! — Дэмпс закрыл ему рот ладонью и подозрительно посмотрел через левое, потом через правое плечо. — Не так громко, парень, у тюремных стен есть уши, так что не очень распространяйся об этом. Вдвоем мы сможем сбежать. Для побега и нужны двое. Я ждал, пока кто-либо подвернется. — Он глубокомысленно кивнул.

— Я не понимаю, как это можно сделать! — настаивал Зак. — Ведь дверь заперта, а решетки железные.

— Все это так, но есть другие пути, — прошептал Дэмпс. Глаза его казались равнодушными, но когда Зак заглянул в них, то увидел в глубине холодный неукротимый огонь. — Есть возможность выбраться отовсюду. Мы поступим, как Божьи птахи. — Дэмпс отклонился в сторону, посмотрел на потолок и стал махать руками, словно отгонял птиц. Жест был настолько красноречив, что Заккес невольно стал искать глазами птиц. — Мы отрастим крылья и вылетим отсюда, вот что мы сделаем, не в прямом смысле, конечно.

— А когда будем на свободе, — спросил Зак, — что потом? Домой мне возвращаться нельзя. Я дал помощнику шерифа свой адрес.

— Пойдем каждый своей дорогой или вместе.

Зак пристально смотрел на Дэмпса.

— Ты только послушай, — возбужденно сказал негр. — Я знаю способ, как отсюда выбраться. Раньше срабатывало и сейчас пройдет. Ты начинаешь вопить и хвататься за живот. Сегодня ночью, когда будет только один охранник, ты прикидываешься, что тебе жутко плохо. Соображаешь? Помощник шерифа или кто там еще входит и видит, что ты валяешься на полу, схватившись за живот. Он наклоняется над тобой, а тут я ему врежу по голове, так что у него искры из глаз посыплются.

— А что потом?

— А потом мы уносим ноги, бежим, как будто за нами черти гонятся. — Дэмпс помолчал. — Ну, что скажешь, паренек? Ты — за?

— Ничего не выйдет, — слабо запротестовал Заккес.

Дэмпс, не отрываясь, смотрел на юношу.

— Это всегда выходило, делай, как я говорю, и все получится.

— Я не хочу засесть в тюрьму наверняка и надолго.

«Даже если побег удастся, это еще больше усугубит вину, — думал Зак. — Но если Дэмпс прав и его отправят на государственную ферму, то оттуда побег будет совсем невозможен или станет еще труднее. Там ноги заключенных одевают в кандалы и сковывают вместе».

Дэмпс, казалось, прочел его сумбурные мысли.

— Хэнк Ярби — поганый сукин сын. Даже и не мечтай, что легко отделаешься. Он столько на тебя навешает, что сидеть тебе и сидеть на казенных харчах.

— Ты думаешь, так все и будет?

— Как, черт возьми, я могу знать! — горячо зашептал Дэмпс. — Ярби мне не докладывается. — Он снова наклонился к Заку. — Могу тебе только одно сказать: никто против Ярби не пойдет. Себе дороже. Он спит и видит себя шерифом. — Дэмпс помолчал. — Но если хочешь отсюда выйти, без меня тебе не обойтись.

Заккес чувствовал, как вспыхнула и заполыхала в нем внутренняя борьба. Он не хотел такого решения своей судьбы. Но что делать?

— Мне нужно все обдумать, — неуверенно попросил он.

— Только не думай слишком долго, — предупредил Дэмпс, — утром нас могут разделить. В разных камерах уж точно ничего не выйдет. И чем ближе утро, тем меньше у нас времени, чтобы отрастить крылья, ты понимаешь, о чем я?

Зак медленно кивнул.

— Ладно, Дэмпс, — наконец сказал он, — я с тобой. Навсегда. Но прежде мне нужно кое-что сделать дома.

— Что же?

— Я хочу кое-кого повидать.

— Женщину? — улыбнулся Дэмпс.

Заккес кивнул.

— Не советую, — сказал негр, — от женщин одни неприятности. Большие неприятности. Помяни мое слово.

Заккес протащил лестницу вокруг темного дома Флэттсов и установил ее против окна второго этажа, где была комната Фиби. Как по заказу, по безоблачному небу плыла полная белая луна. В Мадди-Лейк время близилось к полуночи. Было тихо, ветер чуть слышно шелестел листвой.

Зак быстро и уверенно поднимался по лестнице, ощущая нечто большое и сильное в глубине души. Дэмпс ждал внизу, в кустах.

Ее окно оказалось закрыто. Заккес тихонько выругался, затем сложил ладонь козырьком и заглянул в комнату. Сначала ему удалось разглядеть лишь смутные очертания мебели, и вдруг у него перехватило дыхание. Она лежала на постели, подтянув к подбородку колени, тело ее скрывала легкая, почти воздушная ночная сорочка.

Юноша тихонько постучал по стеклу костяшками пальцев и с нетерпением стал ждать, когда Фиби проснется. Но она не проснулась. Он постучал еще несколько раз, с каждым разом все громче и громче, но с тем же результатом.

— Пойдем, парень, у нас не так много времени, — торопил снизу Дэмпс.

— Ну, еще минутку. — Зак положил руку на створку окна и легонько толкнул его.

Окно открылось почти беззвучно. Зак ухватился за раму и рывком перевалился в комнату.

Он на цыпочках прошел по слегка поскрипывающему полу. Все его чувства были возбуждены. Он никогда еще не бывал в девичьей спальне, чистоту и покой которой не нарушало присутствие мужчины. Наполнявшие комнату ароматы подтверждали, что хозяйкой здесь была женщина. Зак с наслаждением вдохнул витавшие волшебные запахи, они будоражили его чувства и наполняли душу восторгом. Он вбирал в себя пьянящую свежесть постели, приторный запах цветов, непередаваемый аромат духов, туалетной воды и пудры. Зак снова глубоко вздохнул и задержал дыхание, желая раствориться в этой чарующей атмосфере.

В немом томлении подойдя к кровати, он стал смотреть на спящую Фиби. Она видела свои милые девичьи сны, веки ее подрагивали, дыхание было ровным и тихим. Под пристальным взглядом юноши Фиби зашевелилась, губы ее беззвучно задвигались, произнося что-то неразборчивое. Рука молодой женщины грациозно свесилась с кровати, и Зак с трудом подавил в себе желание погладить эту руку, покрыть поцелуями ее лицо. Вдруг он заметил, что на груди у Фиби что-то блеснуло, рот его расплылся в улыбке: он узнал свой подарок — медальон с анютиной глазкой. Она даже ночью не расставалась с ним!

Зак с наслаждением бы часами стоял у ее постели и любовался спящей Фиби, но время всегда было извечным врагом влюбленных. Тем более не было его у Зака. Он должен исчезнуть так же быстро и незаметно, как и появился. Когда Хэнк арестовал его, он назвал свой настоящий адрес, может быть, погоня недалеко, возможно, его ищут уже и здесь, в Мадди-Лейк.

Нужно было соблюдать осторожность. Выдать его мог кто угодно, и Флэттсы в том числе, даже Фиби.

Заккес склонился над спящей и легонько потряс ее.

— Просыпайся, — нежно шепнул он ей в ухо.

Фиби тихонько застонала и в следующую минуту резко села в постели, тело ее напряглось, она готова была закричать.

Он закрыл ей ладонью рот, глаза ее выкатились от страха. В следующее мгновение Фиби схватила его за руку и с неожиданной силой попыталась освободить рот.

— Это я, — прошептал он, — Заккес.

Она сразу же перестала вырываться. В свете луны огромные ее глаза казались бесцветными.

Зак осторожно убрал руку от ее рта.

— Заккес? — спросила она недоверчиво. — Это правда ты?

— Тсс! — предупреждающе шикнул он.

Комната ожила, наполнилась шепотом.

— Где ты был? — настойчиво спросила Фиби. — Целая неделя прошла, а от тебя не было никаких известий.

— Я ничего не могу тебе сейчас рассказать. Через несколько дней обо всем напишу.

— Напишешь? Что ты еще задумал? Куда ты собрался? Почему сейчас ничего не расскажешь?

— Извини, Фиби, — отвернувшись, проговорил Заккес, — я никогда не смогу вернуться.

— Но почему? — сдвинула она брови.

Заккес упрямо сжал губы.

— Я пришел попрощаться, — тихо проговорил он. — Я не мог без этого уехать. Ты была… так необыкновенно добра ко мне.

— И ты не собираешься возвращаться в колледж?

Он отрицательно покачал головой.

— Ты что-нибудь… натворил?

— Я пытался ограбить магазин, — кивнул он. — Ювелирный магазин в Сент-Луисе. Мне нужно было это сделать. Как еще мог я достать денег, чтобы заплатить за лечение мамы в клинике?

Фиби печально смотрела на него.

— О, Заккес, значит, ты ничего не знаешь?

— О чем? — сразу нахмурился он.

— Ты… ты опоздал, — мягко проговорила она.

Зак молча, не отрываясь, смотрел на Фиби. Он чувствовал, как со всех сторон на него наваливается леденящий душу страх.

— Как опоздал? — Он схватил ее за руки и стал яростно трясти. — Что ты такое говоришь, почему я опоздал?!

— Зак, мне больно!

— Извини. — Он выпустил ее руки.

— Твоя мама умерла, Заккес, — прошептала Фиби. — Три дня назад.

— Что?! — Крик застыл у него в горле. — Ты шутишь, — зарычал он, — скажи, что шутишь!

Она взяла его за руки и нежно сжала.

— Это правда, Заккес.

Он затряс головой.

— Она… она умерла!

Фиби кивнула.

— Она умерла очень легко, во сне, если это может служить каким-то утешением. Доктор Фергюсон сказал, что это к лучшему. По крайней мере ей не пришлось долго мучиться.

Заккес отвернулся, по его щекам текли слезы.

— Мой дядя сказал надгробное слово, твой отец попросил, — тихо продолжала Фиби. — Он сказал, что все случилось так быстро, а ты еще не принял сан, ибо такова была ее воля. Мы все были очень удивлены. Никто ведь из вашей семьи не ходил в церковь. Тетя Арабелла играла псалмы, и все пели твой псалом, тот, что ты написал, он еще ни разу так хорошо не звучал, как в тот день. Его исполняли с большим чувством. Похороны были очень хорошие.

Он сидел, словно окаменев от горя.

— Заккес, — Фиби легонько потрясла его, — мне так жаль, правда, очень жаль.

Зак тихо заплакал. Она раскрыла объятия и прижала его к себе, покачиваясь из стороны в сторону, словно укачивала ребенка.

— Мне правда очень жаль, — повторяла она.

— Я ограбил магазин ради нее и отца, — прорыдал он, — чтобы она поправилась, а у отца осталась ферма.

— Она за ним и осталась. Мы организовали в воскресенье в церкви сбор пожертвований. Все были очень щедры. Самым щедрым оказался банкир Мак Коллинз. Вдова Маккейн сидела с ним рядом и видела, что он положил в корзинку двадцать долларов. Мы собрали более двухсот долларов, и платежи по закладной покрыты.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, дрожь сотрясала все его тело.

— Когда отец нуждался во мне, меня не было с ним рядом! — Зак с силой ударил себя кулаками по бокам. — И теперь снова ему, как никогда, нужна моя помощь, чтобы работать на ферме, а я — беглый преступник.

— Ты старался, как мог, Заккес. Никто не сделал бы большего. Твой отец поймет все. Я уверена, он поймет.

Заккес покачал головой, шмыгнул носом и вытер пальцами слезы.

— Я опозорил его. Я опозорил всех. Память о маме… его преподобие, твою тетю Арабеллу, — он взглянул на нее, — тебя.

— Нет, меня ты не опозорил, — попыталась она улыбнуться. — Ты поступил так, как считал правильным.

— Я никогда теперь не стану священником, — сказал он. — Даже если закон не будет против меня, все равно не стану. — Голос его звучал устало, но в нем явно слышалось отвращение к самому себе. — Я не могу жить прежней жизнью, я выбрал неправильный путь.

— Ты и дальше собираешься идти по нему?

Последовала долгая пауза.

— Не знаю. Сейчас я думаю только об одном — как остаться на свободе.

Фиби прямо взглянула на него.

— Мне все равно, на какой путь ты встал и каким собираешься идти дальше.

Он молчал.

— Заккес, мне не хочется быть женой священника, и никогда не хотелось. Мне была ненавистна сама мысль об этом. Можешь ты это понять?

— Но я думал… — Заккес не скрывал своего удивления.

— Тес… — сказала она успокаивающе и прижала к себе его голову. Затем задумчиво облизнула губы и позвала: — Заккес?

— Да? — Его голос звучал хрипло.

— Что ты собираешься делать?

— Думаю уехать.

— Куда?

— Туда, где меня никто не знает. Может быть, совсем уеду из штата куда-нибудь на запад. — Он как-то жалко покачал головой. — Не знаю, Фиби, просто не знаю. — Он встал и заходил по комнате.

— Ты не должен ехать один, Заккес.

— А я и не один, со мной Дэмпс, мы вместе бежали. Кроме того, — Зак остановился и посмотрел на нее, потом пожал плечами, и на лице его появилось жалкое подобие улыбки, — он мой единственный друг.

— Но у тебя есть я. — Фиби была настойчива.

— Нет, ты должна забыть обо мне. Не думать, что я существую. — Он тоже был непреклонен.

— Заккес, что ты говоришь? — Зрачки ее расширились, отражая страх. — Ты не можешь оставить меня здесь, в этом забытом Богом городишке, — зашептала она и схватила его за руку. — Ты должен взять меня с собой.

— И какую жизнь я смогу тебе предложить? — с горечью спросил он.

Фиби промолчала.

— Я могу тебе ее обрисовать, — не стал себя сдерживать Зак. — Это будет кочевая жизнь с человеком, которого ты постепенно возненавидишь.

— Никогда этого не будет, — прошептала Фиби. — В любом случае… — Она поднялась и порывисто обвила руками его шею: вылитая Саломея. — Любая жизнь будет лучше той, какой я здесь живу. — Она прижалась к его груди и услышала сильные удары его сердца.