Глава 10

Секретарша в приемном покое раздраженно бросила:

– Приемные часы – с часу до четырех.

Элен взглянула на нее в упор. Она переволновалась и едва держала себя в руках. Все четыре часа лету до Парижа она только и делала, что тревожилась, и сейчас у нее уже не было сил сдерживаться. Тем более что она прекрасно знала – чем ниже человек стоит на бюрократической лестнице, тем сильнее у него выражена тенденция проявлять свою якобы неограниченную власть.

– Или вы разрешите мне повидаться с моей невесткой, или я сейчас же обращусь к заведующему отделением. – Она надменно прищурилась.

– Простите, – тотчас заколебалась секретарша.– Я не сразу поняла, что вы родственница. Повторите еще раз фамилию пациентки.

– Жанна Жано.

– Палата триста девять. – Перегнувшись через стол, секретарша указала в нужном направлении. – В конце свернете направо, затем по коридору до крыла Сен-Гатьен. Воспользуйтесь вторым лифтом.

Элен кивком поблагодарила и поспешила на поиски лифта.

Эдмонд, бледный и измученный, потерянно топтался у палаты Жанны. Сердце Элен оборвалось. По всей видимости, брат потерял всякую надежду.

– Маленькая француженка, – проговорил он упавшим голосом.

Обняв брата, Элен отстранилась и заглянула ему в глаза.

– Как она?

– Я не знаю, – ответил он, стараясь избежать ее взгляда. – Врачи используют медицинские термины, которых я не понимаю. Они сейчас у нее.

Элен на мгновение задумалась и тотчас воскликнула:

– Жди меня здесь! Я сейчас позвоню знакомому врачу. Он однажды уже помог мне. По крайней мере, он объяснит нам, что с Жанной.

Доктор Розен прибыл задолго до того, как врачи вышли из палаты Жанны.

– Спасибо, что приехали, – сказала Элен, целуя его в щеку.

В нем чувствовалась какая-то необъяснимая сила: ей сразу же стало легче. Она представила его Эдмонду, и мужчины обменялись рукопожатием.

– Что вам сказали врачи? – спросил доктор Розен.

– Говорят что-то о задержке жидкости в организме и почечной недостаточности.

– На каком месяце беременности ваша жена?

– На восьмом.

Доктор Розен покачал головой. Старая история, печально подумал он. Жена наверняка чувствовала, что с ней что-то неладно, но побоялась сказать мужу. Задержка мочи в организме – уже само по себе плохо, тем более почечная недостаточность. Не исключено полное отравление организма.

– Как давно у нее возникли эти проблемы? – спросил он Эдмонда.

Эдмонд поморщился и отвел взгляд.

– Я не знаю. Она не хотела меня беспокоить. Когда я заметил неладное, то настоял… – Дрожащими пальцами он достал из кармана пачку сигарет.

В это время дверь палаты открылась и из нее вышла монахиня в черном платье и накрахмаленном чепце с отворотами.

– Как она, сестра? – бросилась к ней Элен. Монахиня неодобрительно покачала головой:

– Ничего сказать не могу. Вот выйдут врачи, тогда и узнаете. – Монахиня строго посмотрела на Эдмонда. – Сожалею, месье, но курить здесь запрещается!

Эдмонд тотчас сделал последнюю глубокую затяжку. Сразу после девяти из палаты Жанны вышла группа врачей.

– Доктор Дюфо, мы можем к ней пройти? – спросил Эдмонд одного из них.

– Только на несколько минут. Ваша жена очень слаба. Ей нужен отдых. – Доктор смущенно потер руки.

– Как она? – спросила Элен. – Она будет…

– Об этом говорить еще слишком рано, – поспешил оборвать ее врач. Как бы плохо ни чувствовал себя пациент, нельзя отнимать последнюю надежду у родственников. – Позвольте мне заверить вас, что мы делаем все возможное, – добавил он с улыбкой.

Вперед шагнул доктор Розен.

– Вы можете сказать нам конкретно, что случилось с мадам Жано? – спросил он, по привычке протирая очки носовым платком.

– Кто вы такой? – нахмурился доктор Дюфо.

– Я Симон Розен, врач и близкий друг семьи. Я здесь по их просьбе.

Доктор Дюфо вздохнул и посмотрел на брата и сестру Жано.

– Можете пройти в палату, но только ненадолго. – Он отвел доктора Розена в сторонку.

В больничной палате стоял полумрак, но то, что увидела Элен, потрясло ее. Она судорожно вздохнула, стараясь удержать слезы. Это была вовсе не та Жанна, которую она знала и любила; Жанна, которая давала ей советы и любила как старшая сестра; Жанна, которая вышла замуж за Эдмонда и родила малышку Элен. Эта женщина была ей совершенно не знакома. У этой лицо жутко распухло, и было красным, как свекла. Она безучастно смотрела в потолок.

– Жанна… – позвал ее Эдмонд.

Женщина медленно повернула к нему лицо и попыталась сфокусировать взгляд.

– Эдмонд? – спросила она, с трудом шевеля распухшими губами. – Эдмонд, я… Мне очень жаль. – Ее глаза наполнились слезами, а голос стал еще слабее. – Эдмонд…

Эдмонд подошел к кровати, взял Жанну за руку и сжал ее.

– Ты скоро поправишься, – проговорил он, усаживаясь на край кровати и утирая ей пот со лба. – Врачи говорят, что ты уже начинаешь поправляться. Не волнуйся, мы скоро заберем тебя домой.

– Если все так хорошо, то почему тогда ты прячешь взгляд? – как-то обыденно спросила Жанна. В глазах ее отразилась какая-то холодная уверенность. – Нет, – прошептала она. – Я уже больше не вернусь домой. Никогда.

К кровати шагнула Элен:

– Жанна! Не смей так говорить! Ты не должна сдаваться! У тебя есть все, чтобы жить: я, Эдмонд, малышка Элен, новый ребенок…

– Элен, дорогая, милая Элен. – Жанна с благодарностью взглянула на нее. – Ты пришла! Эдмонд говорил мне, что ты придешь, но я думала, он просто меня успокаивает. – Жанна покачала головой. – Я знаю, что уже не поправлюсь. Просто, просто пообещай мне кое-что…

Элен с Эдмондом дружно кивнули.

– Не надо, чтобы малышка Элен видела меня такой. Не заставляйте ее… – Жанна отвернулась к стене.

– Что, что не заставлять ее делать? – взволнованно спросил Эдмонд.

– Не заставляйте ее… целовать меня, когда я умру, – с трудом выговорила Жанна, закрыв глаза. – Закройте гроб. Она еще слишком мала, чтобы видеть… такое уродство. – Невероятным усилием Жанна открыла глаза, дотянулась до руки Элен, и ее холодные пальцы сжали руку, как тиски. – Элен… – Жанна сглотнула и приподняла голову. – Ты… ты ведь позаботишься о малышке Элен? Как о своей дочери? – Голос Жанны был совсем слабым. – Можешь мне пообещать?

– Обещаю, – кивнула Элен, ни секунды не раздумывая. Жанна улыбнулась и, разжав пальцы, выпустила ее руку.

– Пожалуйста, выйдите в коридор, – строго проговорила вошедшая медсестра. – Больная нуждается в отдыхе.

– Не прогоняйте их! – На лице Жанны отразился страх. – Пожалуйста, – умоляла она. – Пусть они останутся. Я не хочу умирать в одиночестве.

Глава 11

Жанна умерла не в одиночестве, но что самое ужасное, могла бы и вовсе не умереть.

Доктор Розен сам осмотрел Жанну, затем отвел Элен с Эдмондом в сторонку, предварительно оглядевшись по сторонам, чтобы их, не дай Бог, не подслушали.

– Надо поместить мадам Жано в другую больницу, – тихо сказал он.

– Но почему? – удивилась Элен.

– Потому что это католическая больница, – объяснил Симон. – Она обслуживается монахинями и священниками, а они придерживаются церковной доктрины. Слушайте внимательно, так как у нас нет времени.

Он повернулся к Эдмонду и выразительно посмотрел на него поверх очков.

– Вашей жене поставили диагноз – острая токсемия. Диагноз, к сожалению, подтвердился. Состояние больных в подобных случаях очень тяжелое и часто кончается летальным исходом. В ее случае он неизбежен. Токсемия может вызвать, – доктор стал загибать пальцы, – почечную недостаточность, которая у нее уже есть, прекращение функции почек, что тоже налицо, пневмонию, которая уже началась, отек легких и сердечную недостаточность. Одним словом, пока вы были у нее, я поговорил с доктором Дюфо и пришел к заключению, – доктор Розен многозначительно посмотрел на обоих Жано, – что мадам Жано необходимо немедленно сделать аборт.

Слово «аборт» словно ножом полоснуло сердце Элен. На нее нахлынули воспоминания, а вместе с ними к горлу подступила ужасная тошнота.

– Аборт! – в ужасе воскликнул Эдмонд, отводя взгляд. – О Господи, нет!

Доктор Розен положил ему руку на плечо.

– Мужайтесь, молодой человек. – Он повернулся к Элен. – Аборт – единственное, что может спасти жизнь мадам Жано. Но в католических больницах аборты не делают ни при каких обстоятельствах, поэтому мы немедленно должны перевезти ее в частную клинику.

– А где же мы… найдем такую? – едва слышно спросила Элен.

– Есть хорошая частная больница в Пасси. Пожалуйста, поймите меня правильно. Я не сторонник того, чтобы лишать кого-то жизни, но в данном случае это единственный выход. В противном случае погибнут и мадам Жано, и ребенок. Даже доктор Дюфо со мной согласен.

– Однако он отказался делать это! – возмутилась Элен.

– Он благочестивый католик, – ответил доктор Розен. Элен выжидательно посмотрела на брата.

– Эдмонд, – сказала она осторожно, – у нас мало времени.

Лицо его исказилось от душевных страданий, и он отвел глаза.

– Элен, – охрипшим голосом ответил он. – Я… я не могу принять такое решение.

Да, ее брат, такой стойкий и решительный, который, еще, будучи ребенком, нашел в себе мужество убить боша и проделал столь опасное путешествие почти через всю Францию, сейчас растерялся, был испуган и страдал от душевной муки.

Элен все прекрасно понимала. Она нежно обняла брата.

– Я верю доктору Розену. Сейчас не время вдаваться в детали, но однажды он спас мне жизнь. Если он говорит, что нужен аборт, значит, так оно и есть. Я поговорю с Жанной. Она меня послушается.

Элен тотчас вернулась в палату, выпроводила сестру и села на край кровати. Жанна лежала неподвижно, и на какое-то мгновение Элен показалось, что она уже умерла. Но вот женщина с трудом открыла глаза, на лице ее появилась слабая улыбка.

– Ты вернулась, – прошептала она. – Я знала, что вы не оставите меня умирать одну.

– Я вообще не позволю тебе умереть, – заявила Элен. – Сейчас мы с Эдмондом перевезем тебя в другую больницу.

– В другую… – Жанна почему-то смутилась. – Но здесь ко мне так хорошо относятся.

– Я знаю, – отозвалась Элен. – Просто в другой больнице ты быстро поправишься. Подумай о малышке Элен и Эдмонде. Неужели тебе не хочется жить ради них?

Лучик надежды мелькнул в затуманенных глазах Жанны.

– Что я должна сделать? – спросила она.

– Мы отвезем тебя в частную клинику. Полежишь там несколько недель и полностью выздоровеешь.

Взгляд Жанны скользнул к большому животу, вздымавшему одеяло, затем она снова медленно перевела его на Элен.

– А что будет с моим ребенком? – тихо спросила она. Элен опустила глаза. Врать бесполезно.

– Ребенком придется пожертвовать, – прошептала она.

– Нет! – закричала Жанна. – Я знаю, о чем, ты говоришь! Не бывать этому!

– Так надо! – настаивала Элен. – Твоя жизнь… и что будет с Эдмондом и малюткой Элен? Что будет с ними? Они любят тебя, Жанна. Эдмонду нужна жена, а малышке Элен – мать.

– Но не такая, которая опорочит себя в глазах Господа. Прошу тебя, Элен… – Жанна схватила руку Элен и из последних сил сжала ее. – Прости меня, но на это я пойти не могу.

Последней просьбой Жанны было ее желание умереть в часовне, куда ее и отвезли на каталке. Она простилась с жизнью, лежа перед алтарем. Свет, лившийся сквозь витражные окна, калейдоскопическими пятнами падал на стены. Последний земной взгляд Жанны был направлен на сверкающий крест в руках священника, что отпевал ее перед смертью.

Глава 12

«Дом опустел», – подумала Элен, наблюдая, как малышка Элен надевает черное траурное платье. Такой же пустой стала и вилла в Кап-Ферра после смерти Станислава.

– Как я выгляжу, тетя Элен? – тихо спросила девочка. Она приняла известие о смерти матери спокойно, без всяких эмоций. Даже утром во время похорон глаза ее были сухими. По-видимому, девочка еще не осознала, что такое смерть. Ну и не надо.

– Ты выглядишь чудесно, – ответила Элен, машинально поправив черную атласную ленточку в ее кудрявых рыжих волосах.

– Куда мы пойдем? – спросила малышка Элен.

– Думаю, сейчас хорошо бы прогуляться по Булонскому лесу. – Элен через силу улыбнулась. – А потом зайдем куда-нибудь, съедим мороженое.

– Сегодня мне не хочется мороженого.

– В таком случае мы с тобой просто погуляем.

Они долго и бесцельно бродили по пустынным дорожкам Булонского леса. Элен все время оглядывалась по сторонам, не в силах отделаться от чувства, что душа Жанны витает среди густой листвы, танцует среди цветов, порхает вместе с птицами, парящими низко над землей в преддверии дождя. Походив с час, они сели на скамейку в Жарден д'Аклимасьон и стали наблюдать за играющими детьми. Элен было всего пять лет, но она как бы внезапно превратилась в тихую ренуаровскую девочку, которой было не до смеха и веселых игр. После долгого молчания она вдруг повернулась к Элен.

– Тетя Элен… – начала она очень серьезно. Элен молча посмотрела на нее.

– Мама ушла, тетя Элен, а мы должны продолжать жить, ведь так? – Она рассеянно посмотрела на шумную детскую площадку, где визжали дети, и продолжала: – Тем, что мы сидим здесь и печалимся, маму ведь не вернешь.

Слезы брызнули из глаз Элен. Она привлекла девочку к себе и крепко сжала в своих объятиях. Девочка права: Жанна ушла от них, и ее душа вовсе не в Булонском лесу. Она в этой самой девочке, которую она сейчас держит в своих объятиях, так как душа матери переходит к дочери, а отца – к сыну. Только ее собственной душе негде будет поселиться, потому что у нее никогда не будет детей.

Элен отпустила девочку и решительно вытерла слезы.

– Чем тебе помочь, тетя Элен? – немного смущаясь оттого, что стала свидетельницей чужой слабости, спросила племянница.

– Ну что ты, – ответила Элен охрипшим голосом. – Я… я уже успокоилась. – Внезапно она замерла, затем открыла сумочку и вынула оттуда несколько двадцатифранковых купюр. – Вот что, малышка Элен, сходи к киоску и купи мне газеты и журналы. На свое усмотрение.

Спустя несколько минут племянница вернулась с кипой газет и журналов. Сверху лежала «Иси Пари». Элен уже как-то поклялась никогда больше не покупать ее, но купила-то не она. Элен без всякого интереса посмотрела на обложку и от неожиданности вздрогнула. С большого красочного фото Черно-белого бала в Венеции на нее взирала Бланш Бенуа, висевшая на руке Найджела Сомерсета. Тот самый бал, на который ее приглашал Зено Скаури! Только сейчас она осознала, что за суматохой всех этих дней Найджел Сомерсет отошел на второй план.

Элен устало закрыла глаза и, не читая, опустила газету на колени. Она почувствовала себя очень, очень одинокой.

Тяжело вздохнув, Элен вылезла из такси перед кафе «У Фуке». После смерти Жанны она только-только стала приходить в себя. Последние дни уходящего лета в Париже стояла прекрасная погода. Владельцы кафе торжествовали: все столики снаружи были заняты.

Элен покрепче прижала к себе сумочку и, не оглядываясь больше по сторонам, поднялась на террасу кафе. Жак уже поджидал ее за одним из дальних столиков.

– Привет, принцесса, – как ни в чем не бывало, хмыкнул он.

Элен коротко кивнула и тихо, но четко произнесла:

– Итак, почему «У Фуке», а не офис?

– Потому что так удобнее, – отозвался Жак. – И, кроме того, помнится, ты хотела, чтобы ноги моей больше не было в твоей конторе. – Откинувшись на стуле, Жак изучающе посмотрел на нее и словно бы вмиг погрустнел. – Что-то ты не слишком хорошо выглядишь. Бледная какая-то, поблекшая. Черное совсем тебе не идет. Уж кто-кто, а ты-то должна это знать.

Элен равнодушно пожала плечами. Она вовсе не собиралась докладывать ему о своем горе.

– Круиз явно не пошел тебе на пользу, – развязным тоном продолжал Жак. – Кстати, ты еще не видела последний номер «Иси Пари»? – Он хитро прищурился и протянул Элен газету. С ее страницы на Элен насмешливо смотрел Найджел. – Их светлость, кажется, без памяти влюбился в Бланш Бенуа, – заметил Жак, самодовольно улыбаясь.

– Переходи к делу, – резко оборвала его Элен.

Она прекрасно знала, почему он организовал эту встречу именно в кафе. В Монте-Карло он упомянул что-то о выходном пособии. Это могло означать только одно: у него с собой негативы документов фон Айдерфельда, и он намерен шантажировать ее. Сумочка с негативами была похищена именно здесь – на перекрестке в четырех метрах от кафе. Она тогда сразу заподозрила Жака, но время шло, а он не предпринимал никаких попыток давить на нее, и подозрение исчезло само по себе.

К столику подошел официант.

– Белого вина, пожалуйста, – сказала Элен. Когда официант удалился, она снова посмотрела на Жака и, решив, что лучшая защита – это нападение, резко спросила: – Фотографии с тобой?

Он, сраженный догадливостью босса, ошарашенно посмотрел на нее. Последовала долгая, неловкая пауза.

– Умная, – выдохнул он, наконец, с уважением. – Я был уверен, что ты меня не заподозришь.

К столику подошел официант. Элен молча подождала, когда он уйдет.

– Сколько ты за них хочешь? – резко спросила она.

– Как всегда, сразу к делу, – хмыкнул он. – Боюсь, тебя мои условия не устроят.

– Ну же, смелей.

– У «Ле Эдисьен Элен Жано» два акционера. Само собой, первый из них – Юбер де Леже. Для меня всегда оставалось загадкой, почему именно он, но потом все прояснилось. Он рассказал мне, что ты заставила его.

– Каким образом?

На лице Жака появилась многозначительная улыбка.

– Ты заставила его убить Станислава, чтобы получить наследство…

Элен не могла удержаться от смеха.

– Подумать только, как я могла тебе так доверять!

– Теперь перейдем ко второму акционеру, некоему немецкому промышленнику Карлу фон Айдерфельду.

– У тебя есть негативы, и на одном из документов значится мое имя, так что тебе должно быть все понятно.

– Эти негативы дорогого стоят, принцесса, – с расстановкой проговорил Жак. – По нему виселица плачет, а он все еще гуляет на свободе. Любой, обладающий подобной информацией, давно бы обратился к властям. А ты почему-то этого не сделала. Вот я себя и спрашиваю – почему? И знаешь, к какому выводу я пришел? Элен промолчала.

– Ты шантажируешь его! – Глаза Жака торжествующе заблестели. – Только одного я не могу понять: зачем? У тебя и так полно денег, его тебе явно не нужны…

Элен даже глазом не моргнула. Ему-то что за дело? Его это совершенно не касается.

– Не хочешь – не рассказывай, – вздохнул Жак. – Мы оба прекрасно знаем, что «Ле Мод» пользуется большой популярностью во Франции. И ты знаешь, что французы думают о немцах. Как нация мы все еще их сильно ненавидим. И нет ни единого француза, который не захотел бы привлечь нацистов к суду за военные преступления. Раны еще слишком свежи. – Жак помолчал и продолжил, тщательно подбирая слова: – А что, если я передам документы фон Айдерфельда… ну, скажем, в «Ле Монд интернасьональ»? И передам вместе с копией прошлогоднего отчета о выплате ему дивидендов, который я вытащил из твоего файла? Представляешь, что может случиться?

Лицо Элен осталось бесстрастным.

– После войны французы брили головы женщинам, сотрудничавшим с немцами. Сейчас они этого не сделают, но с «Ле Мод» будет покончено – и с тобой тоже. Ты шагу не ступишь по Елисейским полям без того, чтобы кто-нибудь не плюнул тебе вслед.

– Сколько? – спросила Элен. – Десять тысяч франков?

– Десять тысяч франков! – истерично рассмеялся Жак. – Да это же курам на смех! Каждая акция «Ле Эдисьен Элен Жано» стоит двести тысяч. – Жак снизил голос до шепота: – Я хочу получать дивиденды, принцесса. – Он доверительно посмотрел на Элен. – Ну, скажем, процентов двадцать.

Глава 13

В последующие месяцы Элен с головой окунулась в работу. Она работала, не зная усталости: ей просто нужно было заглушить боль утраты своей лучшей подруги и единственного человека, кому она доверялась. Элен ужасно по ней скучала.

Сердце ныло и от тоски по Найджелу. До того как они встретились во второй раз, она даже не слышала о нем. Конечно, в силу того, что Зено Скаури окружал себя только людьми знаменитыми и преуспевающими, она могла бы догадаться, что Найджел – человек незаурядный, но чтобы до такой степени… Оказалось, все газеты и журналы пишут о нем. Любой его шаг становился сенсацией. Пресса, охочая до скандалов, связывала с ним десятки сомнительных романов, как с кинозвездами, так и с другими дамами, в частности с некоей английской аристократкой Амелией Айрс. И все же в центре внимания прессы была его карьера.

Ноябрьский номер журнала «Тайме» – Элеонора, как обычно, принесла ей подборку журналов – сразил ее наповал.

С обложки на нее смотрело лицо Найджела, а заголовок вверху гласил: «Новое поколение британских лидеров».

Элен долго вглядывалась в фотографию. Волевой подбородок, аристократический лоб, живые глаза – о, как ей все это дорого! Особенно глаза, мерцающие золотистыми искорками в тот самый миг, когда он сделал ей предложение. Элен откинулась в кресле и судорожно вздохнула. Сделал предложение… и ни слуху, ни духу.

Элен продолжала вглядываться в фотографию, не в силах отвести от нее глаз.

Сколько же времени прошло с тех пор, как она ранним утром в спешке покинула «Евангелию», оставив ему записку в двери? Почти три месяца.

Душевная мука снова захлестнула ее. Ясно, что Найджел навсегда остался в прошлом, пора выбросить его из головы… Но она ничего не могла с собой поделать. Он все еще жил в ее душе и, возможно, будет жить вечно. Она любила его.

Элен, полистав журнал, наткнулась на фотографию Найджела, сидящего за столом. Вынув из ящика стола увеличительное стекло в черепаховой оправе, она принялась с пристрастием изучать ее. Вот старинный письменный стол красного дерева, на стене написанный маслом портрет хмурого импозантного джентльмена с седыми волосами. Наверное, отец Найджела, герцог? Или, может, его дедушка?

На следующей фотографии Найджела запечатлели выходящим из «бентли» на судостроительном заводе в Ирландии. Еще на одной он был снят со спины. Найджел смотрел в окно: прямо под ним несла свои воды широкая Темза, а вдали виднелось здание парламента.

Элен пробежала статью глазами. Оказалось, Найджел принадлежал к тому политическому крылу, за которым в Англии было будущее.

Элен отложила журнал и задумчиво распрямилась в кресле. Похоже, она недооценила Найджела Сомерсета. Он был больше чем просто очаровательный мужчина, который пил с ней чай в казино и карабкался по скалам на Корсике.

Внезапная злость охватила ее: она разозлилась на себя и непроизвольно потянулась к селектору. Скорее всего, ей самой надо сделать первый шаг. Ведь это она сбежала с «Евангелии», это она подняла всех на ноги. А если бы такое же случилось и с ним? Может, он не получил ее записку, может…

Послышался голос секретарши.

– Элеонора, немедленно позвони в Англию. Свяжись с «Сомерсет холдинга лимитед». Полагаю, их офис находится в Лондоне. Мне надо поговорить с Найджелом Сомерсетом.

– Да, мадемуазель.

Казалось, ожидание будет длиться вечно.

Уже горя от нетерпения, Элен вскочила из-за стола и принялась раздраженно ходить по кабинету. Подойдя к окну, она взглянула на свою любимую Вандомскую площадь, но это ее ничуть не успокоило.

– Почему ты даже не попытался связаться со мной? – прошептала она, поморщившись от душевной муки. – Ты же знаешь, где меня найти. А я все жду и жду.

Только один человек дал о себе знать – Зено Скаури. Она послала ему благодарственное письмо и попросила извинения за свое поспешное бегство. Верный данному слову, он на целую неделю предоставил свою яхту в распоряжение журнала «Ле Мод».

Элен решительно вернулась к столу и нажала кнопку селектора.

– Элеонора?

– Да, мадемуазель.

– Аннулируй звонок в «Сомерсет холдинга».

Она устало опустилась в кресло. У него было достаточно времени, чтобы связаться с ней. Он просто не захотел.

Еще никогда в жизни она не испытывала такого чувства. Никогда.

НАСТОЯЩЕЕ

Воскресенье, 14 января