Глава 9

Начинался новый день, солнце уже нещадно палило, но с моря, как обычно, веяло живительной прохладой. За волнорезом покачивались на воде белые яхты, стоявшие в кильватере за быстроходными катерами, что расположились между башнями-близнецами при входе в порт.

Жак стоял в тенечке на улице Ремпарт. Отсюда открывалась величественная панорама гавани с ее скалистым берегом. На шее у Жака висел цейсовский бинокль, но ему было не до красот – он явно кого-то ждал.

Послышались чьи-то шаги. Наконец-то! Жак быстро оглянулся и не смог сдержать улыбки. На встречу с ним шел Юбер де Леже. Лицо его раскраснелось, а грудь тяжело вздымалась от бесконечного подъема. В Монако, куда ни пойдешь, приходится либо взбираться в гору, либо спускаться с горы.

– Ты опоздал, – укоризненно произнес Рено.

– Это что, очень важно? – угрюмо спросил Юбер. – А ты думал, я прилечу к тебе на крыльях?

– Неплохо бы тебе научиться разговаривать. – Жак сунул руки в карманы и кивнул в сторону гавани. – Не находишь, что вид отсюда прекрасный?

Юбер промолчал.

– Узнаешь хоть какую-нибудь яхту?

– А что, должен узнать? – с вызовом спросил де Леже.

– Посмотри-ка на первый причал.

Жак снял бинокль и протянул его Юберу. С минуту тот стоял в нерешительности, потом посмотрел в окуляры. Он увидел четырехпалубную яхту средиземноморского типа и всмотрелся попристальнее. Вне всякого сомнения, это была самая большая яхта во всей гавани, размером с небольшой океанский лайнер – триста тридцать футов в длину. Заостренный для быстроходности нос, корма округлых очертаний, два самолета-амфибии, за палубным грузоподъемником – быстроходные катера.

– Чья это яхта? – спросил Юбер.

– Это «Евангелия» Скаури. Правда, ведь, огромная? – Де Леже снова поднес к глазам бинокль. К причалу подъехали сразу пять «роллс-ройсов», Юбер насчитал двенадцать человек, вышедших из машин. Внезапно лицо его побелело: он узнал Элен. Она была в сандалиях на пробковой подошве, цветастом платье, круглых солнцезащитных очках и большой соломенной шляпе. Юбер даже не заметил, каким взглядом следит за ним Жак. Все его мысли занимала только она.

Руки де Леже задрожали. Страсть, которую он когда-то к ней испытывал, к этому времени переросла в качественно другое, но такое же сильное чувство.

В ненависть.

Едва «Евангелия» скрылась из виду, взяв курс на Ментону, Жак с Юбером отправились в «Аристон-бар». Здесь было прохладно, и они затерялись среди туристов, желавших промочить горло.

Они заняли столик в тихом уголке, но разговор не клеился. Де Леже воспринимал Жака довольно враждебно.

– Мы ведь особо не жалуем, друг друга, – сказал он, с подозрением глядя на фотографа. – Чем вызван такой интерес к моей персоне?

– Исключительно тем, что в наших общих интересах сейчас заключить перемирие и объединить силы. – Жак освежился горьковатым кампари. – Я знаю, что ты меня не любишь. Мало того, ты нередко оскорблял меня на людях, я же, тем не менее, о тебе ничего такого не рассказывал.

И без того красное лицо Юбера побагровело.

– А что ты можешь обо мне рассказать? – злобно прошипел он.

Жак презрительно рассмеялся:

– Брось, Юбер. Ты и сам прекрасно знаешь.

– Я тогда просто перебрал, – мгновенно отреагировал де Леже.

Жак в упор посмотрел на него:

– Неужели? Понятно, тебе тогда было всего пятнадцать, родители привезли тебя в Париж на каникулы. Но ведь тебе удалось улизнуть из отеля и явиться в порно-бар, не так ли? Ты пошел к нам с Морисом домой и очень неплохо отсосал. Помнишь?

Юбер схватил обидчика за воротник и притянул к себе. Лицо Жака моментально покраснело, и он начал хватать ртом воздух, пытаясь разжать тиски рук нападавшего.

– Отпусти меня, – хрипел он. – Ты об этом пожалеешь!

Юбер выкручивал воротник, еще сильнее сдавливая горло Жака.

– Слушай, мерзкий гомик, – бросил он Жаку в лицо. – Попробуй только повторить это – и я просто тебя убью!

Внезапно разговоры вокруг смолкли, взгляды всех присутствующих устремились на них. Юбер посмотрел по сторонам, разжал руки и отбросил Жака на стул. Жак перевел дыхание и, поправив воротник, впился в де Леже взглядом.

– Каждый в своей жизни хоть раз делает нечто подобное, – проговорил тот свистящим шепотом. – Я не гомосексуалист. Это просто издержки возраста. Все подростки занимаются этим.

Жак быстро пришел в себя.

– А как насчет фотографий, Юбер? – язвительно спросил он. – Да будет тебе известно, я до сих пор храню копии. Конечно, это отнюдь не порнуха, но ты на них совсем голый и мастурбируешь. Не помнишь? В то время тебе нравилось позировать. Это тебя возбуждало.

– Я ошибался! Можешь ты понять это своим медным лбом? Я был ребенком! – Юбер, досадуя, хлебнул коньяка.

– Кто тебе поверит? – рассмеялся Жак. – Фотографии говорят сами за себя. Что касается меня, то я никогда не забуду тот день. Пришлось мне ехать домой на такси, потому что ты уселся на мопед позади Мориса и заигрывал с ним всю дорогу. Помнишь?

– Что тебе от меня надо? Денег?

Юбер достал бумажник и стал отсчитывать тысячефранковые купюры.

Жак покачал головой и отбросил деньги.

– Мне не нужны твои деньги. Я хочу заключить с тобой сделку.

– У меня нет желания заключать с тобой какие-либо сделки.

Жак склонился через стол поближе к де Леже. Он вновь обрел уверенность.

– Но ведь она тебе нравилась, не так ли? И она оставила тебя в дураках. Могу себе представить, как ты ее ненавидишь! Неужели тебе даже не хочется попробовать?

Юбер залпом осушил стакан коньяка и поставил на стол.

– Скажи, что ты от меня хочешь, и давай поскорее покончим с этим, – рявкнул он раздраженно.

– Хорошо. – Жак задумчиво повертел в руках стакан с кампари. – Если я не ошибаюсь, акциями «Ле Эдисьен Элен Жано» владеют трое: Элен, ты и некий немец. Если объединить ваши с немцем доли, то вы будете держателями двадцати процентов всех акций.

– А тебе-то, какое дело? Насколько я понимаю, у вас с ней много общего.

– А если я тебе скажу, что тоже хочу стать акционером? Если мы объединимся, то вместе будем владеть тридцатью, а то и сорока процентами акций. Вполне достаточно, чтобы нанести вред издательству.

Юбер резко выпрямился.

– У тебя будут акции?! – недоверчиво воскликнул он. – Откуда? Неужели она и тебя втянула в это дело?

Жак недоуменно заморгал.

– Втянула меня? О чем ты? – Внезапно Жака осенило, и все встало на свои места. – Так вот оно что! – радостно воскликнул он. – Теперь мне все понятно!

Жак разразился громким смехом. Мир сошел с ума. Он тоже рехнулся. Даже Элен лишилась рассудка.

– Что тебе понятно? – зло спросил Юбер.

– Как ты стал акционером. Я всегда находил это странным, ведь она тебя ненавидит и к тому же достаточно богата, чтобы нуждаться в твоих деньгах. – Жак отхлебнул кампари и снизил голос до шепота: – Что же такое ты натворил, что она заставила тебя раскошелиться?

– Ничего, – огрызнулся де Леже.

– Брось, я не дурак. – Жак хитро прищурился. – Ты тут сказал, что убьешь меня. Вот я и думаю: может, это для тебя не внове? Пожалуй, здесь лежит ключ к разгадке.

Юбер молча смотрел на Жака, глаза, которого сверкнули жутким блеском.

– Кого бы ты мог убить, Юбер? Дай-ка подумать… – Жак словно бы глубоко задумался и растопыренными, как паучьи лапки, пальцами забарабанил по столу.

Де Леже как завороженный смотрел на эти пальцы. Создавалось впечатление, что они быстро бегают по клавишам.

Жак широко улыбнулся и, посмотрев на Юбера, заключил:

– Ковальского.

Мощные двигатели быстро гнали «Евангелию» вперед. Монако, а вместе с ним и белые дома на Лазурном берегу постепенно исчезали из виду.

К Элен подошел Зено Скаури.

– Вы готовы к большой экскурсии? – спросил он. – Все, кроме вас, уже побывали.

– А все потому, что я стеснялась вас в начале круиза.

– Тогда предлагаю двинуться на экскурсию прямо сейчас. – Зено посмотрел по сторонам. – А где Найджел? Не хочу, чтобы он думал, что я вас у него похитил. Он о вас очень высокого мнения, да и все наши друзья тоже.

Элен вмиг залилась краской.

– А вот и он, – улыбнулся Скаури.

Дверь салона открылась, и на палубу в белых шортах, рубашке-поло, белых гольфах и парусиновых туфлях вышел Найджел. Элен сразу же окинула взглядом его стройную мускулистую фигуру, загорелые ноги и руки.

– Присоединяйся к нам, если, конечно, сможешь вынести брюзжание старика.

– Почту за честь, – галантно ответил Найджел, беря Элен за руку.

Приятная дрожь пробежала по ее телу от его прикосновения. Элен вскинула голову и встретилась с ним взглядом. Какие теплые, веселые глаза!

Экскурсия длилась больше часа. «Евангелия» была радостью и гордостью Скаури, и, начав рассказывать о ней, он уже не мог остановиться. Рожденный в бедности, Зено, сделав карьеру, стал богатым, известным и образованным. Вполне естественно, что его яхта служила наглядным примером его социального положения на международной арене. Его гости, совершившие круиз на этой яхте, заносились потом в справочник «Кто есть кто», «Социальный регистр» и «Регистр знаменитостей ».

«Евангелия» была когда-то американским фрегатом водоизмещением в две с половиной тысячи тонн, который выработал свой ресурс еще в годы Второй мировой войны. Скаури купил разбитое и уже законсервированное судно в 1953 году за сорок тысяч долларов. Потом потратил еще несколько миллионов, чтобы перестроить фрегат в яхту. Сделано это было на судостроительном заводе фон Айдерфельда в Киле. Элен постаралась не думать об этом. В конце концов, Скаури наверняка даже не встречался с затворником Карлом фон Айдерфельдом – просто его подкупило непревзойденное мастерство немецких кораблестроителей.

Скаури задумывал яхту как свой дом и потому лично следил за каждой фазой ее реконструкции. Несмотря на горячее желание поскорее на ней поселиться, Зено пришлось ждать полтора года, и игра стоила свеч.

Он частенько приезжал на завод без всякого предупреждения, чтобы проследить, как продвигаются работы. Его бесконечные требования чуть не свели дизайнеров и рабочих с ума. Ко всему прочему у него были еще и свои причуды: например, он просил утопить ванны, для чего пришлось поднимать все полы, или сделать бассейн на кормовой палубе одновременно с танцплощадкой. Немецкие инженеры с честью разрешили поставленную перед ними задачу: пол бассейна работал на гидравлике, и потому после осушения емкости он без труда поднимался и превращался в площадку для танцев. Был даже установлен специальный аппарат, позволявший закачивать в бассейн морскую воду.

Элен была потрясена всей этой роскошью, а когда экскурсия закончилась и ей показали ее собственную каюту, она была просто наповал убита. На двери висела позолоченная табличка, на которой было выгравировано: «Каюта Писарро». Оказалось, на дверях других кают висели подобные таблички: «Каюта Рембрандта», «Каюта Ван Гога», «Каюта Пикассо», «Каюта Гойи», «Каюта Эль Греко», «Каюта Дюрера», «Каюта Рафаэля», «Каюта Дали», «Каюта Матисса», «Каюта Ренуара». Только обосновавшись у себя в каюте, она поняла, в чем дело. Над софой в маленькой гостиной висела картина Писарро в герметичном обрамлении. Другая его картина висела в спальне. В ванной картин не было, зато повсюду сверкал мрамор, арматура блестела золотом, а уж про изысканность парфюмерии и говорить нечего! Кроме всего прочего, ванна была снабжена лампой для чтения и подушкой, так что отмокать можно было в комфорте. В жизни еще Элен не видела такой бесстыдной роскоши!

А гости?! Сплошь избранные и знаменитые. Среди них были: живущая в уединении венгерская кинозвезда Магда Монд; британский государственный деятель сэр Джордж Бройхилл, который помог союзникам выиграть Вторую мировую войну; французская кинозвезда Бланш Бенуа, этакая секс-кошечка, которая, впрочем, уже фигурировала однажды в «Ле Мод»; весьма симпатичные дочери-близнецы Скаури, Елена и Евангелия, его сын Никое; постоянная любовница Скаури, пережившая два его брака, Ариадна Косиндас; итальянский дизайнер мужской одежды Джорджо Мариони и Паоло Ралли, автогонщик и призер Гран-При на «феррари». Красавица жена Скаури, американка Синтия, «блистала» своим отсутствием.

Маршрут круиза был выработан со знанием дела. «Евангелия» держала курс вдоль берегов Французской и Итальянской Ривьеры на Портофино, потом свернула к Корсике. После Корсики были запланированы остановки на Сардинии, Капри и в Неаполе, затем на Корфу и острове Елена а. Ионическом море, который принадлежал лично Скаури, и, наконец, в Венеции. Там круиз заканчивался, и все гости отправлялись в старинное палаццо на Большом канале, где должен был состояться Черно-белый бал – событие этого сезона.

Элен наслаждалась жизнью с того самого момента, как ступила на палубу, забыв на время о Жаке. Дни стояли на редкость чудесные, все вокруг было пронизано солнцем, а ночи были полны романтики. Судно было достаточно большим, никто ни у кого не путался под ногами, и все же гости ощущали себя одной большой компанией. На борту предусматривались всевозможные мероприятия для желающих, ночью демонстрировались фильмы с участием Магды Монд. Скаури заранее договорился об экскурсии в каждом порту. На Корсике Элен с Найджелом самостоятельно осмотрели меловые скалы в Бонифасио, откуда местные жители отражали длительную осаду испанцев в пятнадцатом веке. Элен то и дело восхищалась красотой маков, растущих в густом подлеске по всему острову, неповторимыми запахами мирта, лаванды, эвкалиптов, дикой мяты и цикламенов.

– Наполеон однажды сказал: «Закройте мне глаза, и я узнаю Корсику по запаху», – заметил Найджел.

На Капри они снова отделились от компании. Взобравшись на самую высокую часть острова, они пили вино на увитой цветами террасе, а затем наняли лодку и отправились в Голубой грот.

По вечерам на «Евангелии» играли базуки, все танцевали на палубе и зачастую били тарелки. Элен не переставала удивляться той бессовестной роскоши, которая окружала ее на яхте. Ежедневно гидросамолет доставлял им свежий хлеб из любимой пекарни Скаури в Париже, и когда однажды Ариадне захотелось попробовать греческой ягнятины, ее тоже доставили специальным самолетом с Крита. На «Евангелии» были эконом, два шеф-повара – грек и француз, а в довершение всего здесь даже был настоящий погреб с вином. Постепенно Элен перешла на греческую пищу, чем очень угодила Скаури. Она, как и он, пила узо в час коктейля, шампанское за едой и немного «Курвуазье» после обеда.

– В душе ты настоящая гречанка! – заметил как-то Скаури. – Я разрешаю тебе прислать на судно корреспондента и фотографа, и пусть они напишут большую статью о «Евангелии»!

Элен была польщена.

– Ох, вам тогда от меня не отвертеться, – шутливо предупредила она.

Он рассмеялся и тотчас, схватив салфетку, начертал: «Я, нижеподписавшийся, разрешаю Элен Жано прислать фотографа или всех фотографов и авторов „Ле Мод“, вместе взятых, чтобы подготовить статью о „Евангелии“. Вся яхта будет в их распоряжении. Подпись: Зено Калликратес Скаури».

Этот счастливый миг Элен запомнила навсегда.

Круиз стал ее первым настоящим отпуском. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя так комфортно. Все дела куда-то разом отступили. Разговор о ее журнале заходил только дважды, и то не по ее инициативе. В результате она договорилась с Зено, что Царица поработает над статьей о «Евангелии», а Джорджо Мариони пообещала подумать над подобным журналом для мужчин.

Из всех портов Элен посылала открытки Эдмонду, Жанне и малышке Элен.

Гостеприимный Скаури находил время для каждого. Ни Ариадна, ни его нежно любимая Магда Монд не испытывали недостатка в его внимании, и, что самое главное, он способствовал тому, чтобы Элен получше узнала Найджела.

Она теперь и не припомнит, о чем они с ним говорили в один прекрасный вечер, но он внезапно обнял ее и крепко прижал к груди. Их губы слились в страстном поцелуе.

– Элен… – прошептал он, горя от желания.

Она подняла голову и увидела, как сияют в лунном свете его глаза.

– Найджел… – прошептала она в ответ, – о, Найджел…

– Я люблю тебя, – произнес он. Она закрыла глаза и улыбнулась ему:

– Я тебя тоже.

– Дорогая! – Он еще крепче прижал ее к себе. Элен не сделала ни единой попытки высвободиться из его объятий. Как ей хотелось забыться так навечно, чувствовать себя защищенной, окруженной заботой и нежно любимой! Она ощущала его силу и в то же время слабость – он нуждался в ней.

Его поцелуи теплом разливались по ее телу, его дыхание щекотало ей ухо.

– Моя каюта подойдет? – спросил он.

Она онемела от избытка чувств, но глаза ее в отблеске лунного света были красноречивее всяких слов. В них горело желание.

Пушистый и мягкий ковер заглушал звук ее шагов. Элен осторожно подкралась к кровати. Абсолютно нагой, стройный и загорелый, он не сводил с нее глаз.

Элен распустила волосы, и они черным блестящим потоком заструились по ее плечам. Нежная загорелая кожа, плоский точеный живот, маленькие, идеальной формы груди…

Одним прыжком он оказался на ногах и протянул к ней руки.

Она застыла на месте, когда он обнял ее и заглянул ей глубоко в глаза. Поднеся ее изящные пальчики к губам, он перецеловал их все по очереди, прислушиваясь к биению сердца любимой. В нос ему ударил ее мускусный запах, и он стал нежно ее поглаживать.

– Ты прекрасна, – прошептал он. – Прекрасна.

Их губы вновь слились в поцелуе. Его пальцы осторожно исследовали каждый сантиметр ее совершенного тела. Дыхание их участилось, она вся покрылась испариной, и прежде чем успела попросить у него пощады, Найджел, словно пушинку, подхватил ее на руки и, беспрерывно целуя, понес на кровать.

Его алчущий язык нежно раздвинул темные волосы у нее на лобке. Она рефлекторно подалась вперед, и его влажный язык проник в ее глубины. Внутри у нее все затрепетало.

Найджел, осторожно перевернув ее на живот, по-прежнему пробовал ее на вкус. Ожидание становилось невыносимым. Она уже умоляла его войти, но он продолжал ласкать ее языком: сначала внутреннюю сторону бедер, затем под коленями.

Внезапно она дико вскрикнула.

Пора! Теперь Найджел уже не медлил, он стремительно вошел в нее, но она почему-то вся напряглась.

Медленно и осторожно продвигаясь вглубь, он помог ей расслабиться. Им даже не понадобились слова. Никто в жизни не любил ее так, как Найджел, и она чувствовала, что теперь жизнь без него не будет полной.

Бланш Бенуа металась, как в ловушке. Внутри ее разливалась знакомая истома. О, это было невыносимо всю последнюю неделю, но сегодня, сегодня!.. Казалось, ее лобковая кость вот-вот взорвется.

Она как безумная принялась мерить каюту шагами, но и это не принесло облегчения. Ее розовые губки сердито надулись, а в огромных серых глазах с длинными ресницами застыла тоска.

Бланш порывисто бросилась к иллюминатору и, распахнув его, высунула голову. Воздух был прохладным и чистым, слышался приглушенный рокот работающих дизелей и отголоски очередной ленты с участием Магды Монд. Выругавшись, она захлопнула иллюминатор. Похоже, все, кроме нее, отлично проводят время.

Вначале ей казалось, что круиз будет очень забавным, и, наверное, так бы оно и было, если бы этот сексуальный американский атлет не отменил свой вылет в последнюю минуту. К несчастью, только сев на яхту, она узнала, что красивый негр-боксер получил увечье на ринге и угодил в больницу. Ей захотелось сразу же сойти на берег, но она не решилась. В конце концов, кинокомпания Скаури «Актеры всех стран» предоставила ей опцион на целых три фильма. Нет, она не могла вести себя с Зено Скаури так по-хамски. Не хватало еще навлечь на себя его гнев!

С кем еще ей было развлекаться? Да ни с кем. Сэр Джордж был слишком стар, вокруг Елены и Евангелии вились Джорджо и Паоло, Найджел упал к ногам Элен, у Ариадны был Скаури, а Никоса интересовали только инженеры и механики с их разговорами о моторах гидропланов и скоростных катерах.

Подавив тяжелый вздох, она бросилась на королевских размеров кровать и уставилась в потолок. Какая скука! А ведь впереди еще целых шесть дней. Если дело так и дальше пойдет, она совсем свихнется от тоски.

Бланш Бенуа жила мужчинами и именно от них получала средства к существованию. На экране ее страстный взгляд подчеркивал ее сексуальность, что было вполне убедительно. На съемках она обычно жила в трейлере и спала там с кем попало, чтобы выглядеть на экране еще сексуальнее. Не секрет, что женщине, которая перед съемкой занималась любовью, легче перевоплотиться в страстную самку.

Но как бы много в ее жизни ни было секса, она только использовала мужчин. Она выжимала из них все соки с помощью стонов и животных вскриков, а они, дураки, никогда не замечали, что она лежит как бревно. Они всегда были настолько озабочены своими драгоценными пенисами, что им некогда было подумать, почему в ее глазах столько торжества. Им казалось, что это они используют ее, в то время как на самом деле использовали их.

Она снова издала тяжелый вздох и скорчилась в постели. Расстегнув пуговицы белых джинсов, она спустила их, сняла бикини и легла на спину. Потом дотронулась до сосков и принялась водить пальцами до тех пор, пока не почувствовала приятную истому. Застонав, она опустила глаза. Темные большие соски отливали синевой на фоне ее загорелых грудей. Груди Бланш стоили миллион долларов: именно на эту сумму они были застрахованы в страховой компании «Ллойд» в Лондоне. Они всегда были большими, идеальной формы, но сейчас стали еще лучше, так как совсем недавно она сделала силиконовую имплантацию.

Она почувствовала, что ее начинает лихорадить. Сотни тысяч мужчин, которым довелось увидеть ее в фильмах, жаждали потрогать эти сиськи! Сотни тысяч – а возможно, и миллионы – мужчин отдали бы все на свете, чтобы прыгнуть к ней в постель, чтобы показать, как они могут ласкать эти сиськи. И, однако… и, однако сейчас она совсем одна, черт бы их всех побрал! Никто ее не хочет, а ее тело жаждет мужчины!

Она облегченно вздохнула, почувствовав влагу между ног. Очень похоже на то, что предсказала сестра Магдалена из католического пансиона: она страдает. В одном, правда, сестра ошиблась: страдания Бланш были совсем другого рода. Она улыбнулась, вспомнив тот случай в дортуаре.

Ей тогда только исполнилось четырнадцать лет. Неожиданно появившись в ее крошечной спальне, сестра застала ее абсолютно голой, обе руки девочка засунула глубоко в промежность. Бланш даже не сразу ощутила присутствие сестры, просто услышала чье-то затрудненное дыхание.

– Бланш! – свистящим шепотом выдавила из себя сестра Магдалена. – Что ты делаешь?

Смешно! Какого черта здесь надо этой старой деве? Может, она играла.

– Сейчас же прекрати и спускайся ко мне в кабинет! – В голосе сестры звучало негодование.

Через десять минут Бланш уже полулежала на большом щербатом столе, а сестра Магдалена хлестала ее палкой по голым ягодицам. Сначала боль была терпимой, но вскоре стала просто обжигающей. Эта боль плюс картина распятого Христа, молча взиравшего на нее со стены, вызвали у нее сильнейший оргазм, которого она в жизни больше не испытывала.

Странно, что она вспомнила о сестре Магдалене именно сейчас. Все давно прошло. Ей нужен мужчина. Сегодня, сейчас!