Глава 11

Коннор плечом подтолкнул дверь, так как она не хотела открываться больше чем на восемь дюймов. От его толчка она сдвинулась еще на два дюйма. Что-то внизу сдерживало ее, не давало открыться. Сознавая, что рискует, он начал протискиваться в щель.

Вытянутые руки Мэгги дрожали от тяжести «кольта». Тело Фредо блокировало дверь. Она увидела ногу в джинсах, показавшуюся в щели.

— Стой на месте.

На мгновение Мэгги подумала, что это ее собственный испуганный голос отдал приказ. Именно таким хриплым и грубым она его себе и воображала. Затем поняла, что голос идет сзади, а не изнутри.

— Мэгги, положи пистолет.

Это был Дансер! Она боялась обернуться, боялась какой-то ужасной ловушки. Показала револьвером в сторону пришельца у передней двери.

— Положи револьвер, милая, пока не застрелила кого-нибудь.

Мэгги среагировала на твердый, терпеливый тон Дансера и уронила револьвер на стол рядом с собой как раз в тот момент, когда Коннор протиснулся в приоткрытую дверь.

— О Боже мой. — На этот раз Мэгги узнала свой голос. Она медленно села, ноги больше не держали ее, а Коннор опустил револьвер. Ее руки поднялись к животу, не столько защищающим жестом, сколько с намерением скрыть беременность.

Лицо Коннора застыло. Когда он заговорил, казалось, что он откусывает слова и выплевывает их:

— Значит, ребенок существует.

Его упрек больно ударил Мэгги. Она даже вздрогнула под холодным, упорным взглядом его черных глаз. На скулах его играли желваки, подчеркивая напряжение и гнев.

Стоящий в сторонке Дансер с интересом следил за происходящим. Потом прислонил к стене «ремингтон».

— Вас нельзя оставлять одних. Никогда не угадаешь, что вы можете сказать.

— Не вмешивайся, Дансер, — сказал Коннор. Дансер потер подбородок.

— Мне казалось, это я тебя сюда пригласил. — Он указал на лежащего без сознания на полу негодяя. — Давай по порядку. — Он подошел к Фредо и присел над ним. Положил ладонь на шею грабителя и пощупал пульс, — Что ты ему дала, Мэгги?

Признательная Дансеру за вопрос, она оторвала глаза от Коннора. Теперь она могла думать о том, что уже произошло, а не о том, что произойдет.

— Мак-самосейку, — ответила она. — В чае. Он ведь не умер?

— Нет. Просто вырубился.

— Я даже не знала, что он его выпил. Навела его на мысль, что хочу его ошпарить, и он меня заставил поставить кружку на стол. Я не видела, как он пил. С ним все будет в порядке?

Дансер и Коннор переглянулись.

— Помоги мне вытащить его отсюда, Коннор. Коннор нагнулся и взял Фредо за плечи, а Дансер за ноги. Они вместе подняли его и вынесли за дверь на крыльцо.

— Хочешь сам о нем позаботиться? — спросил Коннор. — Или хочешь, чтобы это сделал я?

— Я сам, — ответил Дансер. — Давай погрузим его на коня. Не хочу заниматься этим близко, чтобы Мэгги не услышала выстрела.

Они перебросили тело Фредо через седло, и Дансер сильно хлестнул коня по заду. Мерин Фредо поскакал К ручью. Дансер вскочил на своего коня и поехал следом.

Коннор вернулся в хижину. Мэгги стояла у окна, из которого наблюдала за ними. Когда Коннор вошел, обернулась:

— Что Дансер собирается делать?

— Выпроводить Фредо со своего участка.

— Разве нам не следует сообщить о происшествии?

— Ты хочешь сказать, представителям закона? Кому-то вроде твоего зятя?

— Да.

— В округе пятидесяти миль нет ни одного представителя закона.

— Значит, он уйдет безнаказанным.

Коннор только пожал плечами.

— Тебе в самом деле хочется это обсуждать?

Мэгги не знала, что ответить. Она покачала головой, сомневаясь, что ей вообще хочется разговаривать.

— Хочешь чаю? — нервно спросила она. Увидев, что уголки рта Коннора насмешливо приподнялись в циничной ухмылке, она осознала, как глупо прозвучал ее вопрос и каким он должен был ему показаться.

— Просто чай, — прибавила она. — Я ничего не положу в него.

— Давай просто чай.

Мэгги пошла к плите, прибавила хворосту в тлеющие угли топки и раздула огонь.

— Можешь сесть, — сказала она. Поскольку он не шевельнулся, она прибавила: — Мне неловко, когда ты стоишь.

Коннор снял шляпу и швырнул на кровать. Провел рукой по волосам. Отодвинул один из стульев и сел на него верхом.

— Так лучше? — спросил он. И заметил, что Мэгги покусывает нижнюю губу, кивая в ответ. Сколько раз он видел в своем воображении этот беспокойный, задумчивый жест! — Что случилось с креслом-качалкой?

Мэгги поставила чайник на плиту.

— Этот человек, Фредо, выстрелил в него.

— Зачем?

— Он не мог выносить скрипа, который оно издавало.

Коннор обдумал это, и его брови сошлись на переносице.

— Ты сидела в кресле, когда он разнес полоз?

— Ну да, — ответила она. — Иначе оно бы не скрипело.

Коннор пожалел, что позволил Дансеру расправиться с Фредо. И с чувством выругался себе под нос.

— Мне не следовало позволять тебе здесь оставаться, — сказал он.

— Ты не смог бы мне помешать. — Мэгги поднялась на цыпочки и потянулась к кружкам. Отставила их в сторону и готовилась процедить чай через ситечко.

— Что случилось со вторым? — спросила она. — Как Дансеру удалось ускользнуть?

— Так потерял бдительность, — ответил Коннор.

— Значит, он мертв.

— Да.

Мэгги молча налила кипяток через ситечко и оставила чай настаиваться. Она следила за тем, как жидкость медленно меняет цвет от прозрачного до карамельного, затем добавила в обе кружки по ложке меда. Принесла Коннору его кружку и поставила на стол, потом вернулась к плите за своей, предпочитая пить стоя и держаться от него подальше.

— Мне не жаль, что Так умер. Он убил бы Дансера.

— Но… — начал Коннор. Он почти слышал ее мысли, настолько ясно они отражались в ее глазах, в маленькой вертикальной морщинке между бровями, в том, как ее нижняя губка снова втянулась под верхние зубы. — Но ты бы хотела, чтобы Дансер не обращался ко мне.

Мэгги склонила голову, не в силах встретиться с откровенным взглядом Коннора. Вечер все еще был теплым, но руки у Мэгги окоченели. Она обхватила пальцами кружку и поднесла дымящийся чай к лицу.

— Я не хотела, чтобы ты знал, — прошептала она расстроенно.

— Это очевидно, — холодно ответил он. — Ты бы с готовностью рассталась с жизнью и ребенком, только бы не просить меня о помощи. Слава Богу, Дансер придерживался другого мнения.

— Я сама справилась с Фреда. Ты не был нам нужен.

— Ты проявила находчивость, и тебе повезло, а если бы нет, то можешь быть уверена, черт возьми, что я бы вам понадобился! — Коннор не заметил, когда вскочил на ноги, заметил только, что уже стоит. Левой рукой он крепко сжимал деревянную перекладину спинки стула. — Как ты посмела не сказать мне о ребенке? Как посмела заставить меня думать, что избавилась от него?

Голос Мэгги дрожал.

— Это мой ребенок. Мой!

— Нет, черт побери! Наш! — Увидев, как отшатнулась Мэгги, он с видимым усилием подавил свой гнев. Его голос был грозным: — Среди всех слов, которыми я мог бы тебя описать, до сих пор не было слов эгоистичная сучка.

Мэгги ахнула при этом жестком, болезненном определении.

— Нет, — тихо, с болью ответила она. — Я не такая. Я пыталась всегда поступать по справедливости.

— Убеди меня в этом.

Высокомерный вызов в его голосе вывел Мэгги из себя. Она подняла голову и разгневанно посмотрела на неге:

— Я не обязана перед тобой оправдываться. Коннор обогнул стол. Мэгги бросилась к задней двери, распахнула ее и выбежала наружу. Она сбежала с тропинки, ведущей к уборной, и побежала к склону холма, к раскидистым соснам. Свет полной луны осветил упавшее сухое дерево, преградившее ей путь, и она приготовилась прыгнуть. Ее нога оторвались от земли, но не коснулись ее снова.

Коннор поймал ее, когда она подпрыгнула в воздух, и прижал к себе, держа на высоте нескольких дюймов от земли, Мэгги пришлось обхватить руками его шею, его руки надежно держали ее у поясницы.

— Мэгги, — хрипло прошептал он.

Она зарылась в него лицом, прижавшись к ложбинке у шеи. Его теплое дыхание щекотало ей ухо, а губы касались виска.

— Мэгги, — повторил он. — Не убегай от меня. Никогда не убегай от меня.

Она попыталась покачать головой, но вместо этого у нее вырвалось рыдание. Почувствовала, как ее опустили на землю, но руки вокруг шеи Кондора не разжала. Его ладонь нежно переместилась со спины к затылку, затем глубоко погрузилась в пряди волос. Он гладил ее, прижимал к себе. Горячие слезы Мэгги все текли и текли, и он со слезами впитывал в себя ее страх, ее боль, понимая, что и са!м повинен во многом.

— Я не могла… не смогла принять эти пилюли, — прерывающимся голосом сказала она. — Не смогла избавиться от ре… ребенка. Я не могла этого сделать.

Коннор просто держал ее в. объятиях.

— Но…но ты был прав… Я — эгоистичная су… сучка. Я не…

— Нет, — мягко перебил он. — Я был не прав. Прости меня за то, что я так сказал, Мэгги. Я был не прав.

Она шмыгнула носом и улыбнулась, по-прежнему уткнувшись в его грудь.

— Мы никогда ни в чем не согласны.

Он отстранил ее от себя. Лунный свет упал на тонкие черты ее лица. Коннор вытер следы слез подушечкой большого пальца.

— Пошли в хижину, — сказал он.

Мэгги кивнула, снова шмыгнула носом и улыбнулась Коннору смущенной, заплаканной улыбкой. Позволила ему взять себя под руку и отвести в дом. На этот раз он выдвинул стул для нее. И усадил на него.

— Когда ты ела в последний раз? — спросил Коннор.

— В полдень я что-то съела. Хотела приготовить обед, но Фредо мне не позволил. Он не хотел суеты. — Мэгги нашла в рукаве своей бледно-розовой блузки носовой платок и вытерла нос. — Тяжелый был денек.

Одна из черных бровей Коннора взлетела вверх.

— Только ты, — сказал он, кривя рот усмешкой. Отвернулся и начал шарить в чулане в поисках еды для Мэгги.

— Что это значит?

— Это значит, — терпеливо объяснил он, разбивая яйца в миску, — что у тебя талант преуменьшать, Почти целый день ты смотрела смерти в лицо, а называешь это «тяжелым деньком». Не совсем то, что я ожидал от принцессы нью-йоркского общества.

— А я и не была принцессой. — Она взяла его кружку и сделала из нее глоток. — И ни одна из моих сестер тоже. Мы — дочери Джона Маккензи Уорта… внебрачные дочери. Я никогда ни в чем не нуждалась, но за пределами дома меня нигде не хотели принимать. — Мэгги увидела, как рука Коннора на мгновение прервала взбивание яиц. Эта короткая заминка дала ей понять, что он ее внимательно слушает. — Наверное, моя жизнь была не совсем такой, как ты себе представлял.

Коннор прекратил взбивать яйца. Поставил черную железную сковородку на плиту и добавил немного сала.

— И как же я, по-твоему, ее себе представлял?

— Полной светских развлечений. Частные школы. Приглашения в театр и на катания на коньках, на костюмированные балы.

— Обо всем этом болтала Скай. Мэгги вздохнула.

— За обедом в тот вечер, — сказала она. — Знаю. Скай рассказывала мне, она трещала без умолку обо всем, что только приходило в голову, чтобы ты убедился, что она пустоголовая идиотка.

— Это было убедительно.

— Скай такая. — Мэгги грустно улыбнулась, вспомнив честный рассказ сестры о своем поведении в тот вечер, — Правда в том, что Скай бросается вперед совершенно бесстрашно. Заставляет людей либо принимать ее такой, либо прямо говорить, что ее не хотят. У нее было больше приглашений, чем у всех нас, вместе взятых, но она делала это только для того, чтобы доказать остальным, не потому, что ей это действительно важно, или потому, что верит, будто ее в самом деле приняли в свой круг. Мы посещали церковно-приходскую школу, а не закрытые академии, и никого из нас особенно не приглашали в определенные дома на Пятой авеню, даже если надо было позвать кого-то для ровного счета на обед.

— И что же ты делала? — Коннор вылил взбитые яйца на сковороду и стал помешивать деревянной ложкой.

— Читала.

— И все?

— Почти. — Мэгги сделала еще один глоток из кружки Коннора. — Мэри Фрэнсис ушла из дома, когда мне было двенадцать, поэтому она никогда не составляла мне компании. Майкл и Ренни дружили между собой, Майкл много писала, а Ренни все время говорила о поездах. Скай таскала меня за собой, когда могла, но большую часть времени я просто читала.

— Где?

Большинство людей спросили бы, что она читала, а не где читала.

— В библиотеке, в своей комнате. Иногда, когда пыталась сбежать от домашней работы, забиралась на чердак или на крышу заднего крыльца. Мама посылала сестер согнать меня оттуда. — Она с любопытством посмотрела на него. — Почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно, был ли у тебя дом на дереве, — сказал он. — С веревочной лестницей, которую можно втянуть наверх, чтобы больше никто не влез.

Ее глаза раскрылись пошире.

— Я всегда просила такой у Джея Мака. Он говорил, что тогда меня уже никто никогда больше не увидит.

Коннор поднял сковородку и выложил яичницу на тарелку.

— Вероятно, он был прав. — И поставил тарелку с вилкой перед Мэгги. — Ешь. Хочешь хлеба? Она покачала головой и взяла вилку.

— Спасибо.

Коннор присел к столу.

— А почему медицина?

— Мне не приходило в голову заняться чем-то другим. Я уже говорила тебе, что никогда не думала о замужестве.

— А о детях?

Мэгги с трудом глотнула.

— Нет, — тихо ответила она. — Я никогда не думала о детях.

— Значит, — тяжело сказал он, — ты поддалась один-единственный раз импульсу, присоединилась к сестре в игре, в которую неохотно стала играть, а к тебе пристали, превратили в проститутку и сделали…

— Беременной, — закончила она вместо него.

— И ты ничего этого не помнишь.

— Совсем немного, — поправила она.

Коннор пододвинул к ней тарелку, заставляя есть.

— Немного? — переспросил он.

— Кое-что я помню, — тихо сказала Мэгги, избегая его взгляда. — Матроса… Харлана Портера… — Как Коннор прикасался к ней. Жадный обмен поцелуями, как его рот скользил по ее подбородку, оставляя влажную полоску вдоль горла. Его руки на ее коже. Ладонь, обхватившую снизу грудь. Жар, который он разжег в ней… — Там была девушка со шваброй. Она прогнала Харлана.

— Это все?

— Это все. — Мэгги сосредоточила внимание на яичнице. — Я ничего не знаю о твоих деньгах.

— Я думал не о деньгах.

Мэгги откусила кусок, чтобы не отвечать. Она надеялась, что горящие щеки ее не выдали.

— Дансер должен был вернуться быстро. Ты не думаешь, что с ним что-то случилось?

— Дансер может о себе позаботиться. — Коннор мельком взглянул в окно. — Кто знает о ребенке, Мэгги?

Ей следовало знать, что сбить его с этой темы не удастся. Мэгги отодвинула тарелку и положила вилку, у нее пропал аппетит.

— Дансер.

— Дансер? — Коннор нахмурился. — Ты хочешь сказать, что никому другому не говорила? Даже матери? Даже Майкл?

— Никому. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Ты думаешь, я сделала для тебя исключение, потому что ты отец.

— Мне приходило это в голову.

— Ну, это не так, — запальчиво ответила она.

— Когда ты планируешь известить родных?

— Не знаю, Вероятно, когда скажу им о нашем разводе. Коннор язвительно посмотрел на нее:

— А когда ты собиралась рассказать мне? Мэгги пожала плечами.

— Мэгги? — настаивал Коннор.

— Я не собиралась тебе рассказывать, — призналась она с нетерпением в голосе. И с вызовом посмотрела на него. — Ты удовлетворен? Ты ведь это подозревал, правда?

— Подозревал, — ответил он устало, — но не это мне хотелось услышать.

— Тогда зачем ты меня об этом спрашиваешь? — с отчаянием сказала она. — Почему ты… — Она осеклась. Младенец сильно ударил ее под ребра и заставил выпрямиться. Ее лицо смягчилось, и она положила ладонь на то место, где ощутила толчок.

Коннор с беспокойством наблюдал за Мэгги.

— Он делает тебе больно?

Она улыбнулась и покачала головой. На ее лице появилось застенчивое выражение, пушистые ресницы опустились, затенив глаза.

— Ты не хочешь… — Он уже наклонился вперед на стуле, протягивая руку. Она взяла ее и положила на живот. — Подожди, — прошептала Мэгги, благоговейно понижая голос. — Толчок сейчас повторится. Вот. Ты почувствовал?

Коннор кивнул, но не убрал руку.

— Ты уверена, что тебе не больно?

— Это совершенно удивительно.

Младенец толкнул еще два раза, и только после этого Коннор отнял руку.

— Ты хорошо выглядишь, Мэгги. — В действительности она выглядела красавицей. Кожа сияла, волосы блестели, тонкое лицо было оживленным. Ладонь Мэгги, когда она брала его за руку, оказалась огрубевшей, подушечки пальцев мозолистые, но это было единственным внешним признаком тех лишений, которые она терпела. Ему хотелось приложить ладонь к ее щеке, ощутить ее нежность. Хотелось провести большим пальцем по губам, почувствовать влагу дыхания сквозь приоткрытые губы. — Похоже, все в твоей жизни на пользу тебе.

— Ты имеешь в виду беременность.

— Я имею в виду все вместе. — Он обвел рукой хижину. — Это. То, чем ты здесь занимаешься… работа с Дансером. И беременность, конечно, тоже.

— Я не чувствую себя несчастной, — тихо произнесла она.

Коннор подумал, что это странный способ выразить удовлетворение.

— Ребенок должен появиться в декабре.

— Как раз накануне Рождества.

— Разве тебе не хочется побыть у своей сестры в Денвере?

— Нет. Я там, где мне хочется быть. Дансер поможет мне во время родов.

— Он знал о ребенке с самого начала? И поэтому ты была так уверена, что он тебя примет.

Она кивнула:

— Он не понимал, почему мне хотелось быть здесь. Не уверена даже сейчас, что он согласен, но он не собирался меня выгонять. — Мэгги надеялась, что появление Коннора не изменит положение. Она снова бросила взгляд в окно, ожидая появления Дансера. Лунный свет по-прежнему заливал стоящие вокруг деревья. А старателя не было видно.

— Хочешь, чтобы я его поискал?

Мэгги только отчасти удалось скрыть беспокойство.

— Если не трудно. Коннор поднялся.

— Это не отнимет много времени. — Подошел к двери и открыл ее. — А ты пока подумай над тем, как нам разместиться на ночь, и учти, что я не лягу с Дансером Таббсом. — Он вовремя захлопнул дверь, и брошенная Мэгги кружка в него не попала.

Дансер Таббс услышал приближение Коннора еще за милю. Он выстрелил из ружья, чтобы указать ему направление, затем снова перекатился на спину и застонал, потревожив ногу. Фредо лежал в нескольких футах от него, уткнувшись лицом в каменистую землю. Он не шевелился и вряд ли уже мог пошевелиться. Бандит сломал себе шею, а Дансер заплатил за это сломанной ногой.