Глава 5

У Гарри Бишопа земля ушла из-под ног. Во всяком случае, стул, на котором он сидел, каким-то невероятным образом выскочил из-под него при появлении сестры Мэри Френсис. Бедолага еле успел подхватить его и едва не грохнулся сам. Если он и хотел принести какие-то извинения за неловкость — они так и остались при нем, поскольку от неожиданности у часового пропал дар речи. Дело в том, что Гарри Бишоп, уроженец Бостона, имел счастье восемь лет проучиться в приходской школе. Он твердо верил в то, что эти годы, проведенные под бдительным оком преподобного отца О'Доннелла и святых сестер, стали отличной школой для мальчика, которому предстояло встретиться с армейской дисциплиной. К примеру, незабвенная сестра Элизабет умела водворить тишину в разбушевавшемся классе со сноровкой, сделавшей бы честь любому бравому сержанту регулярной армии.

— Успокойтесь, — безмятежно промолвила Мэри. — Часовой не обязан отдавать честь, стоя на посту.

Гарри ошалело мигнул, только теперь заметив, что его правая рука застыла на полпути к козырьку кепи.

— Монашеская одежда, — прошептал он.

— Да, — сухо подтвердила девушка. — Именно это сейчас на мне надето.

Гарри снова мигнул, пытаясь собраться с мыслями:

— Нет, я хотел сказать, что это из-за…

— Я сбила вас с ног, рядовой, — закончила за него Мэри. — Я понимаю, что вы имеете в виду.

Ошалело тряся головой, Гарри почесал в затылке и прошептал чуть слышно:

— Сестра, которая шутит… Если только это не розыгрыш. — И он внимательно окинул ее взглядом с головы до ног:

— Вы приехали вчера, с Салливанами!

— Верно. Я — родная сестра миссис Салливан.

— Но я не знал, что вы монахиня!

— По-моему, вы должны понимать, насколько не подходит подобное одеяние для здешнего климата, — ответила Мэри, проведя ладонью по черному платью. — По крайней мере в дневные часы. Потому что вечер мне показался весьма прохладным.

— Точно так, сестра…

— Мэри Френсис.

— Сестра Мэри Френсис, — покорно повторил Гарри.

Он видел, как девушка гуляла утром с Флоренс Гарднер. И теперь старался выкинуть из головы сластолюбивые мечты, порожденные созерцанием ее свежего личика. Даже подумать страшно, какая епитимья ждет несчастного, уличенного в похотливых мыслях в отношении монахини!.. Оставалось уповать на то, что в оправдание ему зачтется неведение… вот только зачтется ли? Пожалуй, лучше всего постараться по мере возможности загладить свою вину. Рядовой сам не заметил, как снова взял под козырек.

— Чем могу служить, сестра? — спросил он, как когда-то учили их в школе.

— Я пришла навестить заключенного, — ответила она. — Насколько мне известно, на это есть разрешение коменданта.

Гарри знал, что из Техаса должен был приехать свяи щенник, и все же появление Мэри выглядело слишком странно.

— Вы сами получили разрешение у генерала? — спросил он.

Мэри сочла, что разрешение генерала, полученное через его мать, ничуть не хуже, и ответила:

— Да. — Ей и в голову не могло прийти, что Флоренс Гарднер отчаянно лгала. Вот и рядовому Бишопу не могло прийти в голову, что сестра Мэри говорит не правду.

— Очень хорошо. — И он кивнул на саквояж в руках у Мэри:

— А что там?

Мэри подошла поближе и поставила саквояж на стол Гарри, предоставив ему осмотреть толстую Библию (Флоренс настояла, чтобы Мэри обязательно взяла ее с собой), свежую одежду, сапожную ваксу и бритвенный прибор. Убедившись, что Гарри разглядел все, Мэри промолвила:

— Человек имеет право умереть достойно, каким бы грешником он ни был.

Гарри с трудом сдержал улыбку. И как все эти монахини помешаны на чистой одежде — как будто она может прибавить человеку достоинства!

— Ладно, — сказал он, — можете взять это с собой — если только Маккей обратит на вас внимание. Если он заупрямится, то я позабочусь, чтобы он получил эти вещи потом.

— Господь благословит вас за доброту.

— Сюда, сестра Мэри. Я подам вам стул, — засуетился Гарри, чувствуя себя так, словно на него и впрямь снизошла благодать.

Мэри, безмятежно улыбаясь, проследовала за часовым в распахнутые двери тюрьмы, внутри которой имелось три камеры, но обитаемой была только одна из них. Мэри затаила дыхание, когда Гарри встал перед решеткой.

— Маккей, к тебе гости, — окликнул он арестанта.

Райдер лежал на нарах, закинув руки за голову и уставившись отсутствующим взором в распахнутое окно. Он не потрудился даже посмотреть на Гарри Бишопа.

— Слышишь, Маккей? Кое-кто явился, чтобы спасти твою несчастную душу! — Гарри установил стул в коридоре и поставил рядом саквояж. — Этого ангела зовут сестра Мэри Френсис.

Еще бы Райдеру не знать, кто явился к нему в темницу! Однако осторожность не позволяла ему подавать виду. Он лениво поднялся, потянулся и скинул ноги на пол. При этом глядел он только на рядового Бишопа, как будто Мэри здесь вовсе не было.

— Можешь впустить ее внутрь, Гарри. Вряд ли она сможет замаливать мои грехи через решетку.

Гарри в нерешительности переводил взгляд с Райдера на Мэри и обратно.

— Все в порядке, — ободрила его Мэри. — Я не собиралась оставаться в коридоре. Со мной ничего не случится.

— А вы уверены, сестра? То есть я хотел сказать, что, будь вы мужчиной, я бы и спрашивать не стал…

Тон Мэри резко изменился — теперь он был полон покровительственной уверенности:

— Я совершенно уверена, рядовой, что справлюсь не хуже мужчины. Ваши опасения простительны, но абсолютно беспочвенны. Ну а теперь впустите меня к заключенному и дайте заняться делом, пока вас не призвали к ответу сначала генерал Гарднер, а после и сам Господь.

Гарри Бишоп открыл дверь. Он поставил в камеру стул и саквояж и впустил Мэри.

— Я буду заглядывать сюда каждые пять минут, — предупредил он, прежде чем скрыться.

— Лучше делать это каждые пятнадцать минут, — категорически заявила Мэри.

Гарри только и оставалось, что снова отдать честь, после чего он поспешил убраться в караулку.

Ни у Райдера, ни у Мэри в первый момент после ухода Бишопа не нашлось слов. Ее поразили происшедшие в нем перемены: бронзовый загар почти полностью сошел за месяцы заключения, и без того суровые черты лица стали еще жестче и резче, и в глубине глаз появилась пугающая ледяная пустота. Ни единым жестом он не показал, что рад ее видеть, — судя по всему, он лишь терпел ее присутствие.

Райдер внезапно понял, что ему трудно смотреть на нее — но еще труднее не смотреть. В неярком свете керосиновой лампы ее фигура словно излучала некий едва уловимый ореол. Кое-кто мог бы сказать, что Райдер увидел ее душевную ауру. Прекрасное безмятежное лицо показалось узнику неземным. И хотя в глазах светилось понимание и сочувствие, движения ее были решительны и спокойны — полные достоинства движения мирной воительницы. Райдеру подумалось, что драться она не станет, но не позволит и манипулировать собой. Пожалуй, лучше бы ей было вовсе не приходить. Теперь, видя ее перед собой, он жалел, что не постарался выбраться отсюда иным путем.

— Миссис Гарднер сказала, что вы хотели меня видеть, — сказала Мэри. — Однако, судя по всему, она ошиблась.

— Нет, не ошиблась, — грубо возразил Райдер. — Присядьте. — Он кивнул на стул, принесенный Гарри Бишопом. Мэри упрямо поджала губы: уж слишком это приглашение походило на приказ. — Что ж, дело ваше, — пожал плечами Райдер. Он поднял с пола саквояж и спросил:

— Это собрала для меня Флоренс?

— Она сказала, что там есть все, что нужно, — кивнула Мэри, следя за тем, как Райдер садится на нары и открывает саквояж. — Меня удивило, что вы потребовали принести Библию.

— Разве я не похож на верующего? — поднял он глаза.

Мэри не сразу нашлась с ответом. Язвительность, прозвучавшая в его голосе, исключала желание поддержать разговор. К тому времени, как Мэри собралась с мыслями, Райдер уже снова копался в саквояже.

— Вы похожи не на верующего, а на одухотворенного.

Райдер медленно поднял голову. Обычно пронзительный взор его стал вдруг просто ничего не выражающим.

— Вы уверены?

— Да, — откровенно ответила она, лишь теперь позволив себе присесть. — А почему вы позвали меня?

— По-моему, это и так очевидно. — Он вытряхнул из саквояжа Библию и одежду, а потом нашарил край двойного дна и выдрал его. Блеснувший у него на ладони «кольт» сорок пятого калибра выглядел на удивление знакомым. До поры до времени Райдер положил его на место и сказал:

— Я думал, что вы сможете помолиться за меня.

— Я молилась за вас с той самой минуты, как узнала, что вы в тюрьме, — просто ответила Мэри, принимая ложь за чистую монету. Ее рука привычным жестом потянулась к четкам, висевшим на поясе, и пальцы легко пробежали по бусинам, помогая привести в порядок мысли. Девушка окинула взглядом камеру и сказала:

— Я не понимаю, что здесь происходит.

— Но ведь вас наверняка просветили, в чем меня обвиняют.

— О, в просветителях недостатка не было. Мой зять. Моя сестра. Лейтенант Риверс. Генеральская матушка. И все равно я ничего не поняла.

— Вы хотите понять, отчего я изменил товарищам?

— Нет. Я не понимаю, почему люди так в этом уверены.

Райдер видел, что Мэри говорит искренне. Однако он и не подумал воздать должное за такую непоколебимую веру в него — более того, постарался сделать это очевидным для Мэри.

— Вы меня не знаете, — возразил он. — Вы не знаете, что я за человек и на что способен. Вам только кажется, что это не так. Того поверхностного знакомства, на которое вы можете ссылаться, явно недостаточно. Вы меня просто недооценили.

Мэри восприняла эту отповедь скорее как предупреждение, а не как объяснение. Ей стало не по себе, но она сдержалась.

— Вы правы, — согласилась она. — Я вас не знаю.

Райдер замолк на целую минуту, не сводя взгляда с Мэри. Девушке стоило большого труда выдержать этот пронзительный взгляд, не опуская глаз. Наконец Райдер отвернулся и начал расстегивать пуговицы на рубашке.

— Что вы делаете? — удивилась она.

— Переодеваюсь.

— Это можно отложить до моего ухода.

Райдер не стал объяснять, что переодевание нельзя откладывать. Вместо этого он поставил на нары тазик с водой и умылся, воспользовавшись полотенцем, уложенным предусмотрительной Флоренс.

— Между прочим, я еще собираюсь и побриться. Если вам неприятно, можете отвернуться.

— Это становится смешно, — возмутилась Мэри и вскочила на ноги. — Я позову рядового Бишопа! — И тут самым невероятным образом — ибо Райдер двигался с поразительной ловкостью — ей в лицо уставилось дуло револьвера.

— Пожалуйста, — вежливо произнес он. — Останьтесь. Мне нравится ваше общество.

Мэри уселась. У нее душа ушла в пятки, когда Райдер протянул к ней руку, но он лишь развернул ее вместе со стулом лицом к стене. Затем он прикоснулся к ее плечу. Даже сквозь плотную ткань чувствовалось, как сильно Мэри дрожит.

— Успокойтесь, — тихонько сказал он. — И не вздумайте звать Гарри. Иначе я не отвечаю за последствия.

— Можете делать со мной все, что угодно, — я не боюсь! — с глупой бравадой выпалила она.

— Я имел в виду Гарри!

— Ох!..

— Вам не придется ждать долго. — Райдер отпустил ее плечо, зная, что теперь девушка будет молчать.

Мэри застыла, стиснув зубы. Судя по звукам за спиной, Райдер мылся. «А вот теперь бритва со скрипом снимает давнишнюю щетину», — подумала она. Мэри даже позлорадствовала немного, услышав, как он чертыхается, порезавшись бритвой.

— Увы, это не смертельная рана. — Райдер словно прочитал ее мысли.

— Вы воспользовались мною! — сердито заметила Мэри.

— Да.

Он и не думал извиняться. Быстро скинув грязную одежду, Райдер облачился во все свежее. Все равно, не выбравшись из тюрьмы, он не почувствует себя по-прежнему чистым — но для начала приятно и просто переодеться в свежее белье. Поверх белоснежной крахмальной рубашки Райдер натянул голубой мундир и заметил, что Флоренс заботливо закрепила форменную пуговицу с орлом, болтавшуюся прежде на одной нитке. Как и было условлено, на мундире красовались капитанские знаки отличия.

— Вот теперь можете повернуться, — разрешил он, но Мэри сидела неподвижно.

— Этот вид меня вполне устраивает.

— Упрямы, как черт, верно?

— Предпочитаю называть это упорством.

Райдер легко развернул ее лицом к себе и, взяв за подбородок, произнес твердым голосом:

— Когда заглянет Гарри, все будете делать, как я велю. Ясно?

— Куда уж яснее. — Мэри давно позабыла про четки. Теперь ее руки вызывающе скрестились на груди. — Вам не следовало использовать меня. Вам следовало попросить о помощи!

Райдер отпустил ее, вернулся к нарам и принялся укладывать старые вещи в саквояж. Захлопнув крышку, он швырнул его Мэри и сказал:

— То есть вы хотите сказать, что ответили бы согласием?

— Я хочу сказать, что это было бы по крайней мере вежливо, — заявила Мэри, аккуратно пристроив саквояж на коленях. — Совершенно очевидно, что Флоренс Гарднер действовала по собственному выбору. Тогда как меня его лишили.

Райдер ничего не ответил. Начни он извиняться — неизвестно, когда бы это закончилось. Да, по правде говоря, он ни о чем и не жалел. Райдер открыл Библию. Книга Псалмов в ней отсутствовала. Вынув то, что лежало на месте выдранных страниц, он обернулся к Мэри:

— Ключи от царства.

— Теперь понятно, почему генеральской матушке так не понравилась моя собственная Библия, — не очень-то удивившись, заметила Мэри.

— Библия — это не моя выдумка, — кивнул Райдер, лаская ключ. — Это придумала Фло.

— Вот видите, она помогала вам по доброй воле. И вам не пришлось грозить пистолетом, чтобы получить ее согласие.

Райдер сообразил, что ляпнул лишнее. Чем меньше Мэри будет знать об истинной роли Флоренс в этом деле, тем лучше. Не обращая внимания на ее претензии, он просунул руку через решетку и вставил ключ в замок. Тот открылся с легкостью. Тогда Райдер сунул ключ в карман, взял «кольт», до этого торчавший за широким ремнем, и вышел в коридор. Он боялся, что Гарри в любой момент может заглянуть в камеру. Однако, к счастью узника, рядовой именно в этот момент проявил небрежность в исполнении своих обязанностей. Прикрыв за собой дверь, Райдер сказал:

— Теперь можете его позвать. Только не говорите лишнего.

Пока Мэри собиралась с мыслями, Райдер встал за дверь. Теперь, если даже Гарри откроет ее, он не заметит спрятавшегося узника. Пока часовой поймет, что его в камере нет, будет уже поздно. Райдер повелительно поднял бровь, видя, что Мэри и не думает повиноваться, и поднял ствол «кольта». Реакция девушки была мгновенной.

— Рядовой Бишоп! — закричала она. — Будьте добры зайти сюда! Я уже собралась уходить.

Дверь караулки немедленно распахнулась — Гарри Бишоп все еще был полон решимости выслужить прощение за невольный грех. Райдер пустил в ход рукоять «кольта», и рядовой без чувств растянулся на полу.

Райдер поспешил закрыть дверь, чтобы обезопасить себя от нежданных посетителей, а потом затащил Гарри в дальний угол камеры. Он позаимствовал у рядового форменное кепи и кое-как спрятал под ним свои длинные волосы.

— Нечего вам так гримасничать, — буркнул он Мэри, — я ведь его не пристрелил!

— Но он пострадал, потому что поверил мне, — возразила та, переводя взгляд с неподвижного тела часового на Райдера. — А вы-то чего ждете? Ступайте. Вы теперь вольны уйти! — Мэри вовсе не собиралась смешить Райдера, однако на самом дне его ледяных светло-серых глаз она заметила именно усмешку. — Не то чтобы это сильно меня беспокоило, однако время ваше уходит.

Выразительным взмахом руки он дал понять, что собирается взять ее с собой. Мэри удивленно вскинула брови:

— Благодарю покорно, но мне и здесь хорошо!

Райдер снова поднял револьвер, но направил его не Мэри, а в висок бесчувственного Бишопа:

— Еще не поздно. У меня есть возможность его пристрелить.

По мере того как до Мэри доходило, в какую ситуацию ее угораздило попасть, к ней возвращались рассудительность и даже самоуверенность.

— Если вы выстрелите, сюда сбегутся солдаты. Не думаю, что это вам на руку.

— Меня все равно собираются вздернуть, — не моргнув глазом, бойко ответил он. — Остается лишь уповать на удачу. — С этими словами Райдер взвел курок.

— Мерзавец! — Мэри вскочила со стула.

— Возьмите саквояж. И Библию, если хотите.

Мэри взяла книгу и, осторожно перешагнув через Бишопа, вышла в коридор к Райдеру. Тот запер дверь камеры, подтолкнул ее вперед, в караульное помещение, и, убедившись, что там никого нет, потащил ее к выходу.

— И что дальше? — сердито спросила Мэри.

Райдер положил руку ей на талию и почувствовал, как напряглось все ее тело — как будто он прикоснулся к ней не ладонью, а дулом револьвера.

— Выйдите из дверей, — шепнул он ей на ухо. — И дальше, через двор. Надеюсь, вы понимаете, что не следует стараться привлечь к себе внимание?

— Еще бы, ведь с вашим револьвером не поспоришь!

— Сейчас темно, — продолжил он. — На мне мундир с капитанскими знаками — Гарри этого не заметил — и «кольт» у меня всегда под рукой. Вы, вошли сюда с саквояжем и с саквояжем выйдете. Вы возьмете меня под руку, и я провожу вас подальше от казарм, за цепь часовых.

— Туда, где для вас приготовлена лошадь.

Райдер не стал уточнять. Легкого нажатия руки было достаточно, чтобы заставить Мэри двигаться. Распахнув двери тюрьмы, он выпустил ее в ночную прохладу. Ему не потребовалось лишний раз напоминать девушке, что спутника следует взять под руку. Он пониже опустил козырек кепи и постарался приноровиться к ее неспешной походке.

— Вы, наверное, очень довольны собою, — заметила Мэри.

— Неописуемо, — с гордостью ответил Райдер. Хотя во дворе форта было еще людно, на него почти никто не обратил внимания. Встречные взгляды в основном были адресованы Мэри.

— Меня еще здесь не видели в монашеской одежде, — шепотом пояснила она.

Райдер кивнул:

— Я ожидал, что произойдет нечто…

— Мэри! — Звонкий оклик Ренни, стоявшей на крыльце офицерского здания, прервал Райдера на полуслове. — Мэри! Какого черта…

Райдер больше был не в силах молчать.

— Не обращайте внимания! — велел он. — И шагайте чуть-чуть побыстрее.

— Еще никому не удавалось не обратить внимания на Ренни, — задыхаясь, возразила Мэри, но все же ускорила шаг, стараясь не отставать от Райдера. А сестре она крикнула:

— Я вернусь через минуту, Ренни! И все тебе расскажу!

Тут на крыльцо вышла Мойра:

— Девочки, что это вы так раскричались? Мне все было слышно… — Тут она пораженно умолкла, заметив знакомый силуэт Мэри, пересекающей парадный плац. Мойра схватилась за сердце и вскричала:

— Она надела его! О Боже! Я молилась, я так молилась!

Взмахом руки Ренни заставила ее замолчать. Не глядя на мать, она внимательно следила за сестрой.

— Нет, мама, — тихо, но раздраженно возразила она. — Здесь что-то не так. Я готова поклясться. С ней творится что-то ужасное! — И она испуганно вскрикнула, узнав спутника Мэри:

— Позови Джаррета, мама! Зови сию же минуту!

Поскольку Мойра не спешила послушаться дочь, той пришлось просто закричать во всю силу своих легких!

— Джаррет! Поди сюда! Ты мне нужен!

По этому крику Райдеру нетрудно было догадаться, что его маневр раскусили. Он грубо схватил Мэри за руку и поволок прочь. Девушка споткнулась и едва не упала, но он помог ей удержаться на ногах и потащил за собой.

— Вам лучше поторопиться, — пропыхтела Мэри.

Через его плечо ей была видна лошадь, привязанная примерно в пятидесяти ярдах от них. Что-то учуяв, лошадь опустила голову к земле, и тогда Мэри различила силуэт второй лошади. На миг утратив обычную безмятежность, она прошептала Райдеру:

— О нет, вы не могли задумать…

Времени на пререкания не оставалось. Райдер как можно деликатнее подтолкнул Мэри в сторону лошадей. Конечно, один он добрался бы до них гораздо быстрее, но тогда лишился бы единственной своей защиты. Крики на парадном плацу становились все громче, и уже было ясно, что в форту объявлена тревога.

— Скорее, — приказал он. — Бегите со мной.

Мэри попыталась было воспротивиться, но он рванул ее так грубо, что едва не вывихнул плечо. Она понадеялась, что постарается улизнуть, когда надо будет садиться на лошадь, но Райдер с поразительной легкостью буквально зашвырнул ее в седло. Ошеломленная, запыхавшаяся, Мэри и глазом моргнуть не успела, как он отвязал поводья и вскочил в седло сам.

Оглянувшись, девушка заметила первых солдат, бегущих за ними. Луны не было, и преследователи показались ей сплошной темной массой. И только по нелепо торчащим из этой массы углам она догадалась, что солдаты берут их на мушку.

— Ради Бога, не стреляйте! — взревел Джаррет. — Он захватил Мэри!

— Ну наконец-то, — чуть слышно прошептал Райдер. — Хоть один нашелся с мозгами. — Он тронулся вперед и потянул за поводья лошадь Мэри.

— Мэри! — голос Мойры перекрыл все остальные и был ясно слышен даже здесь.

Мэри прищурилась, безуспешно стараясь различить во тьме силуэт матери.

— Мама! — Независимо of ее желания в этом крике прозвучали мольба и испуг. — Мама! — снова крикнула она. — Я люблю тебя.

— Мэри!.. — раздалось ей вслед, и все, кто слышал этот зов, не могли остаться равнодушными к ужасной душевной боли, прозвучавшей в нем.

Подстегиваемый пронзительным эхом, повторявшим этот крик, Райдер пустил лошадей в галоп.

Поначалу Мэри поклялась себе, что никогда не станет просить его о милосердии. Однако через некоторое время ей пришлось нарушить эту клятву и раз, и два — и вот теперь она боролась с собой, чувствуя, что еще немного — и унизится до просьбы в третий раз. Растрескавшиеся губы сами собой готовы были вымолвить «пожалуйста». Она даже обрадовалась, что горло ее пересохло, отчего слово это так и осталось беззвучной гримасой.