Мэри задумчиво молчала. На лице ее лежала прежняя печать безмятежности, но внутри все пылало. Стараясь не раскричаться, она до боли сжала кулаки.

— Я не позволила тебе распоряжаться своей жизнью в семнадцать лет, — твердо произнесла она. — С чего ты вдруг взял, что это будет позволено тебе теперь?

— Да с того, — ответил Джей Мак, отодвинув пустую чашку, — что ты наконец поняла: тогда я был прав. Из тебя не могла бы получиться монахиня. А я с самого начала пытался втолковать тебе, что ты совершаешь ошибку. — Про себя же Джей Мак думал, что если уж Мэри приспичило учить детей, то было бы чертовски хорошо, если бы это оказались ее собственные чада. На глаза Мэри навернулись слезы.

— Ты так ничего и не понял, — чуть слышно, с отчаянием, прошептала она. — А я-то надеялась, что хотя бы теперь ты…

— Что? — нетерпеливо перебил Джей Мак. Больше всего на свете он не любил, когда его обвиняли в узости или устарелости взглядов. Но еще больше не любил он, когда плакали его дети. — Что, по-твоему, я должен был понять?

Мэри высморкалась в подол ночной сорочки. Мало-помалу начиная овладевать собой, она ответила слегка дрожащим голосом:

— Папа, я никогда не ошибалась. И не жалею ни о чем в своей жизни. Посвященные служению Господу годы не были бесполезными. И постриг я приняла с радостью. Наверное, тебе этого не понять ни за что. — Глаза Мэри все еще оставались полными слез, а голос звучал на редкость трогательно. — Однако если бы я не ушла из монастыря сейчас — это действительно было бы ошибкой. А вот этого, боюсь, ни за что не понять маме.

Джей Мак думал об этом. Еще бы ему не думать! Мэри мучилась, и эта мука тисками боли сдавливала его сердце. Когда-то он отдал должное отваге дочери, не испугавшейся его ярости. Принимая постриг, она навлекла на себя настоящую бурю гнева с его стороны, а вот теперь, уйдя из монастыря, столкнулась с осуждением со стороны матери. Прежде Джей Мак был абсолютно уверен: то, чего хочет он, может принести его дочери лишь добро. А вот теперь выходило, что это еще с какой стороны посмотреть.

Он не удержался от горестного вздоха и тут же заметил отблеск улыбки на губах Мэри. Девушка знала, что отец предпочитает держать свои мысли при себе.

— По-видимому, в планируемом тобою будущем мужа не предвидится, — заметил он.

Мэри медленно покачала головой, — Ты отвечаешь на мой вопрос? — уточнил Джей Мак. — Или дивишься тому, что я решился его задать?

— И то и другое, — еще шире улыбнулась она. Слезы на ее глазах мгновенно высохли. — Я еще не успела скинуть монашеское платье, а у тебя на уме уже какие-то мужья.

— Я задал вполне резонный вопрос.

— Это только тебе так кажется, Джей Мак. — Мэри ласково похлопала отца по колену и снова взялась за чашку. Чай давно остыл, но ей было все равно. Надо было хоть чем-то промочить горло, в котором словно застрял шершавый, колкий комок. — Не трать понаспрасну время на перечисление списка подходящих женихов. И не тешь себя надеждой, что я позволю тебе заниматься сводничеством.

— Тьфу, — сплюнул отец, притворяясь оскорбленным. — Я не занимаюсь сводничеством, я занимаюсь бизнесом.

— О Господи. — Мэри едва не поперхнулась чаем. — На редкость правдивые слова, папа! — Грозя ему пальцем, она добавила:

— Вот и не пытайся заключать сделку с моим женихом. Если таковой вдруг появится, я сама обговорю условия брака.

— Значит, этот вопрос не исключен полностью? — с надеждой поинтересовался Джей Мак.

Мэри поняла, что тратит слова понапрасну.

— В жизни может случиться все, что угодно, папа. Просто я отдаю себе отчет в том, что в миссии на Юге едва ли найдется для меня что-то подходящее.

— Ты ведь пошутила насчет Аризоны, верно? — мгновенно помрачнел отец.

Мэри лишь молча посмотрела ему в глаза, полагая, что он и так сумеет прочитать в них ответ.

— Твоей маме это наверняка не понравится.

У Мэри перехватило дыхание. Джей Мак подчас позволял себе наносить удар ниже пояса.

— Ей не понравится любое решение, какое я ни приму, — возразила она, набравшись терпения. — Как ни, крути, а все плохо.

— Мне это тоже не нравится.

— Но Ренни ведь живет в Аризоне.

— Она живет там с мужем, стало быть, есть кому позаботиться о ее безопасности. Вспомни-ка, совсем недавно именно ты всполошилась из-за угрозы индейских набегов. И вот теперь сама собираешься сломя голову броситься к черту на рога.

— Я завела речь всего лишь об учительстве в миссии, — терпеливо возразила Мэри. — А не о прокладке железных дорог на индейских территориях.

— Это что, упрек? — сердито спросил Джей Мак, прищурив темно-зеленые глаза.

— То есть? — Теперь пришел черед растеряться Мэри.

— Если мы прокладываем дорогу, то это значит, что землю приобрела «Северо-Восточная компания». И апачи не имеют на нее никаких прав.

— Ох, папа, — сокрушенно вздохнула Мэри, — теперь ты хочешь спорить о том, кому именно принадлежит эта земля?

— Нет, — после минутного размышления ответил он, потом встал и решительно произнес:

— Спорить мы больше не будем. Я уже принял решение. Ты не поедешь в Аризону — во всяком случае, одна.

Форт Союза, штат Аризона

Как и большинство укреплений, возведенных после 1876 года, форт Союза не был обнесен особо прочной оградой. В то время бытовало мнение, что крепость куда более надежно охраняется бдительностью часовых, нежели толстыми стенами, внушающими чувство ложной безопасности и поощряющими лень вместо исправного несения службы. Форт Союза состоял из девяти больших саманных зданий, возведенных на расстоянии броска камня между ними. Здесь имелись помещения для офицеров с семьями, помещения для холостых офицеров, три солдатские казармы, общий зал, служебные кабинеты для командиров, склады и тюрьма для заключенных.

Райдер Маккей сидел на грязном полу камеры, прислонившись спиной к стене и бездумно играл серебряным долларом, который с чудесной ловкостью скользил взад-вперед по его руке.

Младший лейтенант Дэвис Риверс позаботился о том, чтобы Райдера немедленно отправили за решетку. Если не считать краткого допроса в кабинете коменданта форта генерала Гарднера, вот уже тридцать шесть часов разведчика ни на минуту не выпускали из тесной каморки. Не считая кратких ответов на заданные генералом вопросы, Райдер за все это время не произнес ни слова.

Поначалу Райдеру казалось, что недоразумение уладится, как только его выслушает генерал. Однако услышав заданные ему вопросы и тон, которыми они были произнесены, Райдер понял, что нечего рассчитывать на объективное расследование. Общественное мнение уже успело его осудить.

Над крышей тюрьмы медленно вставала луна. Райдер поднял глаза навстречу проникающим в камеру лучам и увидел бледный диск, расчерченный на квадраты железной решеткой. На какой-то миг ему удалось представить, что это луна находится в заточении, а он сам — на воле. Однако вскоре лик светила, следуя своему обычному пути, исчез из поля зрения. Райдеру ничего не оставалось, как продолжать забавляться с долларом, перекидывая его с пальца на палец с таким старанием, будто от этого зависела его жизнь.

Райдер не обратил внимания на возню, затеянную кем-то на крыльце тюремного здания. По невнятному приглушенному разговору нельзя было догадаться, что речь идет о нем. Поэтому, когда дверь со скрипом отворилась, Райдер даже не обернулся.

— Подайте же мне стул, — прикрикнула Флоренс Гарднер на остолбеневшего часового. — Если вы так и не пустите меня к нему в камеру, то можете по крайней мере принести стул сюда, в коридор.

Однако несмотря на грозный тон Флоренс, часовой все еще колебался.

— А вы вполне уверены, что генерал не будет возражать? — промямлил солдат. — Ведь мне дан при…

Флоренс выпрямилась во все пять футов своего роста и вонзила острие трости прямо в сапог часовому.

— Перестаньте болтать о всяких там приказах, — возмутилась она. — Генерал — мой сын, и мы с ним отлично разбираемся во всякого рода приказах!

— Очень хорошо, мэм, — судорожно вздохнув, ответил часовой. Почувствовав, что с его ноги убрали трость, он осмелился улыбнуться дрожащими губами. И проворно понесся за стулом, не дожидаясь, пока ему пригвоздят к полу второй сапог.

Тем временем Флоренс воспользовалась тростью для того, чтобы провести туда-сюда по грохотавшим прутьям камерной решетки и привлечь к себе внимание Райдера.

— Мог бы, между прочим, сказать, что счастлив меня видеть, — сердито сказала она.

Стремительным движением Райдер оказался на ногах. Служивший до сих пор единственным его развлечением доллар он спрятал в карман.

— Вот и стул, Фло, — заметил он, кивнув в сторону появившегося в коридоре часового.

Флоренс опять напустилась на несчастного малого:

— Нечего тут вынюхивать, молодой человек. Если вы сию же минуту не закроете дверь, то я запросто заработаю ангину, а уж тогда мой сын позаботится, чтобы вы не вылезали с гауптвахты до самого окончания службы!

— Так оно и будет, Гарри, — кивнул часовому Райдер.

— Еще бы мне не знать, — ответил тот, поспешив убраться.

Прежде чем за часовым захлопнулась дверь, отделявшая караульное помещение от коридора с камерами для заключенных, Флоренс с Райдером обменялись многозначительными взглядами.

— Генералу известно, что вы здесь? — спросил Райдер.

— А как по-твоему?

— По-моему, он считает, что вы пораньше легли спать.

— Всезнайка! — Старуха наградила Райдера милой улыбкой и уселась на стул, пододвинув его вплотную к решетке. — Тебе нет никакой нужды стоять навытяжку, — добавила она и, не дождавшись должной реакции, раздраженно фыркнула:

— Да сядь же ты! Этак и шею свернуть недолго!

Райдер медленно опустился на край узких нар, пораженный тем, что Флоренс с трудом сдерживает слезы.

— Что вам здесь нужно, Флоренс?

— Я должна была увидеть тебя своими глазами, — ответила она, — хотя для меня это ужасная мука — смотреть на тебя сквозь прутья решетки. Тебя хорошо содержат?

— Неплохо.

Флоренс внимательно посмотрела на его лицо. Даже в тусклом свете единственной лампы она различила ссадины на виске и щеке. Одно веко все еще оставалось распухшим. Флоренс оставалось только гадать об остальных увечьях — судя по тому, что она заметила при беглом осмотре, их было немало.

— Мой сын не мог отдать приказ избивать тебя, — сказала она. — Это не в характере Джошуа.

— Знаю. Ничего страшного. Это не важно.

— Это очень даже важно, и я обязательно скажу… — Тут она умолкла, поняв, что ничего сказать не сможет. Ведь если сторожившие Райдера часовые получат выволочку, хуже станет только заключенному, а самой Флоренс строго-настрого запретят совать нос куда не следует. — Принести тебе что-нибудь в следующий раз? Лекарства? Бинты?

— Вам вообще не нужно приходить сюда снова.

— Не твое дело указывать, что мне нужно, а чего не нужно делать! — парировала Флоренс, фыркнув совсем не так, как положено воспитанной леди.

— Возражение принято. — Он машинально прижал руку к ране на виске. — Значит, я выбираю свинцовую примочку.

— Что они с тобой сделали? — всполошилась Флоренс.

— Ничего страшного. — Райдер опомнился и отдернул руку. — Пара жалких синяков и царапин, вот и все.

Флоренс гневно сжала губы. Внутри у нее все кипело при мысли о том, что Райдера могли пытать едва ли не у нее под носом.

— Нет, — заверил он. — Это не то, что вы подумали. И случилось не здесь. Когда меня приволокли связанным в форт, эти синяки уже были.

— Ты дрался, когда тебя схватили?

Райдер ответил не сразу, обдумывая, что он может, а что не может рассказать своей приятельнице.

— До вас наверняка дошли слухи, что в общей драке я не участвовал, — неуверенно начал он.

Флоренс поникла, тяжко опершись на трость.

— Значит, это правда, — разочарованно протянула она. — Ты был с нею, когда на отряд напали.

— Был.

— Почему?

О том, что Райдер удивился, говорило лишь то, что он едва заметно прищурил свои холодные глаза.

— Разве вам не сообщили и эту подробность? — ответил он вопросом на вопрос.

От Флоренс не укрылась прозвучавшая в его голосе издевка. Старуха грозно стукнула тростью, но только выбила лунку в земляном полу.

— Не путай меня с остальными идиотами в этом форту — включая и моего собственного сыночка! А теперь объясни толком, отчего это ты носился с ней как с писаной торбой!

— Мы с лейтенантом Мэттьюсоном пришли к выводу, что ее безопаснее всего будет держать подальше от отряда, — осторожно сказал Райдер. — А потом все пошло наперекос.

— Но почему потребовалось ее отделять от отряда?

— Для ее же пользы. Я чувствовал, что нам угрожает опасность.

— Значит, ты знал о засаде?

Райдер сокрушенно потряс головой. Сейчас объяснить это было еще труднее, чем прежде.

— Нет, — медленно произнес он. — Просто я чуял, что нам угрожает опасность, хотя и не знал толком, какая именно. Ведь поблизости не было никаких следов чихуахуа.

— И все же они напали.

— Так я слышал, — невыразительно ответил он.

— Но не видел ни одного из нападавших?

— Нет, не видел.

Райдеру было известно лишь то, о чем ему рассказали. Отряд потерял половину солдат — их буквально расстреляли на месте. Согласно рапорту, предоставленному генералу младшим лейтенантом Риверсом, индейцы сумели удачно укрыться за скалами. Флоренс это показалось маловероятным.

— Как такое могло случиться? — недоумевала она. — Вы же едва успели выехать из форта. Я знаю тебя, Райдер. При первых же выстрелах ты бы стал пробиваться назад.

Однако как Райдер ни пытался, он не смог вспомнить, ничего, кроме смутного эха одного-единственного выстрела. А потом — бесполезные попытки сдвинуться с места и провал в беспамятство.

— Мисс Гамильтон жаловалась на то, что в ее фляжке протухла вода, — сказал он Флоренс. — И мне пришлось отпить из нее несколько глотков, чтобы доказать обратное. — На его губах промелькнула мрачная ухмылка. — Пожалуй, это последнее, что я помню отчетливо.

— Вода оказалась тухлой?

— Я знаю свою лошадь и могу сказать, что мы отъехали совсем недалеко, прежде чем я расклеился. Мисс Гамильтон помогла мне доехать до укрытия под скалами и позволила там упасть. Когда я снова пришел в себя, меня уже тряс Риверс и требовал указать обратную дорогу в каньон. На протяжении всего пути до форта я почти ничего не соображал.

Тут их беседу прервал заглянувший в дверь часовой.

— У вас осталась лишь пара минут, — предупредил он. — Скоро пора будет гасить огни, и я заберу лампу. — и часовой скрылся за дверью прежде, чем Флоренс успела накинуться на него с ругательствами.

— Похоже, мне самой придется заняться часовыми в этом форту, — прошипела она. — Этому малому явно не хватает хороших манер.

— Не судите его слишком строго. Он не сделал ничего плохого. Ведь это его долг.

— Ты не можешь оставаться таким беспечным, Райдер. — Старуха брезгливо скривила рот. — Опасность слишком велика. И до сих пор ты не повешен лишь потому, что знаком кое с кем из высокопоставленных персон, уверенных, что твоему скальпу можно найти куда более полезное применение, нежели просто использовать в качестве трофея. — Еще бы, попробовали бы только попытаться заткнуть рот Флоренс Гарднер!.. — Ну а теперь не соблаговолишь ли ты поделиться своими соображениями насчет причин, заставивших Анну Лей Гамильтон обвинить тебя в попытке изнасилования?

— Месть?

— Это понимать как вопрос или как ответ? — нетерпеливо уточнила она.

— Я понятия не имею о том, зачем мисс Гамильтон рассказывает свою сказку об изнасиловании всем встречным-поперечным, — пожал плечами Райдер. — Но уверяю вас, что это — сказка от начала и до конца.

— Так я и знала, — удовлетворенно пробурчала Флоренс. — Почему же ты не сказал об этом Джошуа?

— Именно это я ему и сказал.

— Понятно, — удрученно вздохнула она. — Он не поверил.

— И нетрудно понять почему, — усмехнулся Райдер. — У мисс Гамильтон был изрядно потрепанный вид, да к тому же ей поддакивают Риверс и рядовой Карр. — И он снова потер рану на виске. — Она сказала, что оглушила меня камнем, чтобы вырваться.

Флоренс снова фыркнула:

— Судя по тому, что она вытворяла накануне вечером, этого ей хотелось бы меньше всего.

— До тех пор, пока я не доказал, что не интересуюсь ее лестными предложениями.

— Ага! — воскликнула Флоренс, считая, что начинает кое-что понимать. — Так вот почему ты заговорил про месть. Ей подвернулся шанс тебя подставить, и она его не упустила.

— Похоже, что так, — пожал плечами Райдер.

— Она знала, что на отряд в каньоне напали?

— Не уверен. Хотя вполне возможно.

— Но разве она не понимала, что творит? — продолжала расспрашивать его Флоренс. — Ведь своими сказками она разъярила всю свору!

Райдера обвиняли не только в попытке изнасилования сенаторской дочки. Удалившись от отряда вдвоем с Анной Лей, разведчик проявил пренебрежение к своим обязанностям. Все его слова и действия, продиктованные соображениями безопасности, теперь выглядели крайне подозрительно. То, что он убедил лейтенанта Мэттьюсона разделить отряд (их разговор был подслушан Риверсом), воспринималось как стратегия, приведшая к полному поражению. А тут еще вопрос о золоте…

Ведь в четырех фургонах находился не только провиант для дорожного патруля. Они были нагружены еще и обогащенной золотом рудой, укрытой под двойным дном повозок. Владельцы Голландских рудников заключили с военными договор об охране золотоносной руды на всем пути — от рудника до станции Уотерхаус Южной Океанской железной дороги. План подробно, до мельчайших деталей разрабатывался на протяжении последних месяцев, и именно Райдер отвечал за его подготовку и претворение в жизнь. Об истинной цели конвоя знали лишь посвященные, и даже младшим офицерам не сообщалось, что именно они перевозят в необычайно тяжелых фургонах. Руду загрузили тайно, под личным наблюдением Райдера, и только несколько человек — все как один убитые во время атаки — знали, что везут сокровища золотой жилы.

Так что теперь, когда золотой запас стоимостью около ста тысяч долларов попал в руки апачей, Райдера Маккея обвиняли в государственной измене.

Нью-Йорк-Сити

— Я принял решение, — провозгласил за завтраком Джей Мак. Этим утром он нарочно не пошел в офис, чтобы иметь возможность спокойно побеседовать одновременно и с Мойрой, и с Мэри. И хотя ни та ни другая и не подумали поднять головы от тарелок, Джей Мак был уверен, что дамы не пропустят ни слова. — Мне осточертело ваше молчание. — Мать с дочерью избегали разговоров не только между собой, но и с ним тоже. — Не пора ли одуматься? Ведь ничего хорошего из этого не выйдет!

— Ладно, — покорно откликнулась Мэри. — Мама, будь добра, передай мне соль!

— Пожалуйста, дорогая, — неохотно, но вполне отчетливо отвечала Мойра. — Что-нибудь еще?

Джею Маку стало смешно, однако он постарался сохранить как можно более серьезное выражение лица и, сердито прокашлявшись, продолжил:

— Дело ваше, но если вы не захотите помириться, то путешествие через всю страну покажется вам невыносимым.

— Путешествие? — встрепенулась Мойра.

— Через всю страну? — подхватила Мэри.

Теперь, овладев их вниманием, Джон Маккензи Великолепный позволил себе несколько расслабиться. Все оказалось до смешного просто. Несмотря на все различия между матерью и дочерью, с этими женщинами удалось управиться при помощи одного приема. Его стратегия была весьма незатейлива. Джей Мак выполнял желания обеих — но лишь при условии, что они окажутся вместе, а там уж пусть разбираются как хотят.

— Я отправляю вас обеих повидаться с Ренни, — сияя самодовольной улыбкой, заявил он.

— Отправляешь? — переспросила Мойра. — Как это понимать?

— Он упакует нас в общий ящик, — съязвила Мэри, — как посылку.

— Я предлагаю вам проехаться через всю страну в моем личном вагоне, — продолжил Джей Мак, не обращая внимания на колкости дочери. — Вы сможете сперва заехать в Денвер к Майкл, потом к Мегги, а уж потом отправляться искать Ренни по всей Аризоне. — Он не стал добавлять, что если и после этого они не придут в чувство, то ему придется посадить их на пароход, идущий в Китай, где сейчас проживала Скай.

— А ты не поедешь с нами? — спросила Мойра.

— Я присоединюсь к вам под конец, в Аризоне. Мне бы хотелось самому взглянуть на землю и рудник, о котором столько рассказывала Ренни.

— И к тому же ты хотел бы взглянуть на миссию, — заключила Мэри, глядя на отца не столько с благодарностью, сколько с подозрением.

— Миссию? — перебила Мойра, прежде чем Джей Мак успел открыть рот. — Я в первый раз слышу про миссию. — Но ее надеждам не суждено было сбыться.

— Это не связано с тем, что я пересмотрела свое решение, мама, — поспешила ответить Мэри. — Просто мне кажется, что я могла бы стать неплохой учительницей, а в юго-западных штатах существует множество миссий, в которых не хватает учителей.

Мойра беспомощно распахнула глаза и взглядом обратилась за поддержкой к Джею Маку.

— Без толку, мама, — покачала головой Мэри. — Джей Мак знает обо всем, и он не смог меня отговорить.

Мойра не в силах была скрыть замешательства. Мгновенно утратив аппетит, она отложила вилку. Уж если дочери захотелось стать учительницей, могла бы она заниматься этим и поближе к дому. А если ей приспичило заточить себя в миссию, могла бы и не покидать монастыря.

— Либо одно, либо другое, — то ли умоляюще, то ли угрожающе проговорила Мойра. — Ты могла бы выбрать что-то одно, Мэри. Господь свидетель, ты не можешь сделать и то и другое. Просто не можешь, и все!

Страдальческое выражение на лице Мэри усиливал строгий монашеский чепец:

— Чего не могу?

— Ты не можешь отказаться и от нас, и от Господа!