Очнулась миссис Брендивайн уже в своей постели, заботливо укутанная в одеяла. Но боль была нестерпимой. Лицо экономки посерело и осунулось, даже пропала ямочка на подбородке. Дженни сидела у постели, держа ее за руку, и молила Бога, чтобы быстрее пришел Скотт. Она и без медицинского образования знала, что у миссис Брендивайн перелом голени. Но женщина вопреки ее ожиданиям оставалась в сознании и непрестанно звала Кристиана.

За это непродолжительное время Дженни успела привязаться к экономке и не могла оставить без внимания ее мольбы. Если миссис Брендивайн желает видеть Кристиана, она из-под земли его достанет и приведет! Для прислуги не было секретом, куда он пошел праздновать Новый год. Служанки сбросились на кеб и отправили Дженни к Амалии.

И вот теперь Дженни нетерпеливо топталась у дверей, ожидая ответа на свои настойчивые звонки. Увидев, что извозчик все еще с любопытством смотрит на нее, она махнула ему, чтобы ехал.

Тот пожал плечами, приподнял свой шелковый цилиндр и стегнул лошадей. Он уже больше двенадцати лет возил нью-йоркскую аристократию к заведению Амалии, но женщину доставлять к этим дверям ему еще не доводилось.

Позвонив еще раз, Дженни готовилась к любым неожиданностям, но только не к тому, что ее будет высокомерно разглядывать через решетку в двери нахальный дворецкий. В конце концов окошко захлопнулось, а дверь так и не открылась. Взбешенная такой наглостью, Дженни оставила звонок в покое и заколотила по двери кулаками в варежках.

Амалия Чаээм сидела в голубой гостиной. Она слышала шум, но до поры до времени не обращала на него внимания. Наконец, извинившись перед гостями и перед «девочками», она пошла к Джону Тодду — дворецкому, вышибале, а время от времени и любовнику на протяжении последних двадцати лет. Остановившись в вестибюле перед зеркалом в золоченой раме, она оглядела свои огненно-рыжие волосы и поправила выбившуюся прядь. Тодд встал у нее за спиной, и темно-зеленые глаза Амалии, сверкающие, как изумруды на ее шее, вспыхнули сердитым огнем:

— Что происходит, Тодд? Сегодня вечером мне меньше всего нужны неприятности.

— Я понимаю, мисс Амалия, — сказал он с важностью. Несмотря на то что Джон Тодд делил с ней постель чаще других мужчин, на работе он не позволял себе фамильярности, иначе лишился бы места. Он знал, что сегодня особенно важный день для их заведения. Завтра, в первый день нового года, Амалия, подобно другим дамам Нью-Йорка, откроет свои двери и будет любезно принимать и ублажать джентльменов с полудня до полуночи. Эта традиция пошла от женщины с такой же дурной репутацией — Джозефин Вудс. И теперь обе хозяйки борделей, подражая светской благочинности какой-нибудь миссис Астор или миссис Шермерхорн, соревновались друг с другом в количестве принятых гостей. Если сегодня вечером у них случатся неприятности, значит, завтра джентльмены обойдут их заведение стороной. А это, в свою очередь, значит, что у Джозефин будет больше посетителей и Амалия сядет в лужу на целый год.

— Там какая-то молодая леди, — сказал Тодд. Веселые переливы арфы из красной гостиной не могли заглушить нескончаемого стука в дверь. Амалия вскинула брови:

— Молодая леди? Ты ее знаешь?

— Нет, и подумал, что лучше не спрашивать. Я просто закрыл окошко, надеясь, что она уйдет.

— Видимо, она не поняла твоего намека, а может, он ей не понравился. — Амалия потерла виски пальцами. — Принеси-ка мне порошок от головной боли, Тодд. А с девушкой я сама разберусь. Если ей нужна работа, отправлю ее к черному ходу, а если ей нужен какой-то особенный джентльмен, скажу, чтобы шла за ним к Джозефин — утрем нос Джози!

Джон Тодд отрывисто кивнул и зашагал по коридору. Амалия же подошла к двери, расправила корсаж своего кремового атласного платья и отодвинула панель за решеткой. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть свою посетительницу, но, сделав это, она тут же забыла про легкое неудобство. Первое удивление сменилось радостным ликованием. Появление этой девушки на пороге борделя сулило Амалии такую удачу, о которой она и не мечтала. Голова ее пошла кругом, как только она представила себе те возможности, которые давал ей неожиданно выпавший случай, и то огромное состояние, которое плыло ей в руки, если, разумеется, она проявит должную осмотрительность и расторопность.

— Чем обязана? — спросила Амалия.

Дженни перестала колотить в дверь и приняла воинственную позу, скрестив на груди руки и вскинув подбородок.

— Мне надо передать сообщение одному из ваших клиентов, — резко сказала она, — и я хотела бы сделать это безотлагательно.

Тон посетительницы не понравился Амалии, но она умерила свой пыл и ответила медовым голоском:

— Минуточку, милая, сейчас я вас впущу. — Она задвинула панель и открыла дверь, жестом приглашая Дженни войти. — Идите за мной, обсудим все у меня в кабинете.

Дженни неохотно пошла за Амалией, но, проходя мимо роскошно убранных комнат, невольно залюбовалась обстановкой. Она говорила себе, что поиски Кристиана — вполне приличный предлог для того, чтобы взглянуть изнутри на богатые гостиные, но в действительности в ней просто проснулось любопытство.

Гостиные отличались одна от другой по цвету. В каждой на полу лежали бархатные ковры, но в одной комнате ковер был голубой, в другой — золотистый, а в третьей — красный. Кресла и диваны были покрыты тканями соответствующих оттенков — легким атласом и тяжелой дорогой парчой. Хрустальные люстры отбрасывали свет на зеркала в золоченых рамах. Картины, развешанные по стенам, вовсе не были пошлыми, как ожидала Дженни. В них чувствовался вкус настоящего художника. На маленьких столиках были красиво разложены книги и журналы вперемежку с лакированными и эмалированными шкатулками, инкрустированными золотом и серебром.

Дамы в элегантных вечерних туалетах, молодые и явно переступившие порог первой молодости, но все еще хорошенькие, угощали шампанским своих гостей-мужчин, развлекали их легкой музыкой и разговорами. Порой слышался непринужденный, манящий смех, и мужчины с какой-то обрядовой важностью принимали эти звуки веселья.

Один джентльмен уже выбрал себе даму для удовольствий, взял ее за руку и повел наверх, в спальни. Дженни смущенно отвела глаза и ускорила шаг. Щеки ее пылали, когда она переступила порог шикарного, в изумрудных тонах кабинета Амалии Чазэм.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — любезно предложила Амалия, указывая на одно из двух бархатных кресел, стоявших напротив ее стола, — вижу, вы совсем продрогли. Хотите выпить? Может быть, капельку бренди? Чтобы согреться.

Не дожидаясь ответа, Амалия открыла свой шкафчик с напитками и наполнила две рюмки.

Дженни немного помялась возле кресла, потом села.

— Пожалуйста, мисс Чазэм… вы ведь мисс Чазэм, да? — Амалия стояла к ней спиной, и Дженни видела, как она кивнула, но не могла заметить ее лукавой улыбки. — Послушайте же, мисс Чазэм, я не хочу пить. Вы должны понять, что я никогда не пришла бы сюда, если бы не срочное дело, и с радостью уйду, как только увижу… — Амалия сунула ей в руку маленькую рюмку с бренди, и Дженни осеклась. — Я правда не хочу…

— Чепуха! — заявила Амалия почти материнским тоном, не терпящим возражений. — Вы вся дрожите, и в этом отчасти моя вина. Тодд не должен был так долго держать вас на холоде. Вы хрипите, значит, уже начинается простуда. Ну же, пейте! До дна, — ласково добавила она, увидев, что Дженни едва пригубила бренди. — Вот и отлично! Сейчас вам станет тепло. Ну а теперь расскажите мне о том срочном деле, которое привело вас сюда. — Взяв у Дженни пустую рюмку, она убрала ее в шкафчик и села в кресло со своей рюмкой в руке. — Итак, что у вас за дело? — повторила она, видя, что ее гостья все еще не решается говорить. — Уж не думаете ли вы, милочка, что я разрешу вам побеспокоить своего клиента, не зная, в чем суть дела?

— О, я вовсе не хочу его беспокоить, — поспешно сказала Дженни, — можно, я просто напишу ему записку? Вы ее передадите, когда он… когда он… э, закончит.

— Вы довольно мило выразились, — сухо заметила Амалия, — и как же, вы думаете, я узнаю, что он закончил? Может, вы думаете, я буду стучаться во все двери и спрашивать? У меня нет ни малейшего желания это делать. Ну а теперь говорите, кого вы хотите видеть и почему.

Дженни открыла рот для ответа, но, вздрогнув, услышала, как позади нее открылась дверь.

Тодд заглянул в комнату и изумленно округлил глаза, увидев, что Амалия развлекает посетительницу, от которой собиралась решительно избавиться.

— Ваш порошок от головной боли, мисс Чазэм.

Извинившись, Амалия грациозно поднялась из-за стола и направилась к двери. Она вывела Тодда в коридор и закрыла за собой дверь, оставив Дженни одну.

— Ты не представляешь, Тодд, какая на нас свалилась удача! — быстро зашептала она. — Если новый год пойдет так и дальше, то богатство мне обеспечено. Вильям Беннингтон все еще здесь?

Джон Тодд покачал головой, озадаченный едва сдерживаемым возбуждением Амалии:

— С полчаса как ушел.

Амалия тихо выругалась:

— Жаль. Я уверена, что наша юная гостья пришла сюда из-за него. А Стивен не заходил?

— Я его не видел.

— Это и к лучшему. У Вильяма больше мозгов в голове.

— О чем ты, Амалия? Кто она такая?

Погруженная в свои мысли, Амалия оставила без внимания вопрос Тодда.

— Ты должен найти Вильяма и привести его сюда. Я на всякий случай дала ей порошок. Совершенно безвредный, конечно. Просто она сделается сонной и уступчивой, — она подмигнула Тодду, — когда сонливость пройдет, у нее появится позыв, если ты понимаешь, что я имею в виду. — Она рассмеялась, увидев его испуганно-удивленное лицо. Он не привык слышать от Амалии непристойности за пределами ее спальни. — Я возьму кого-нибудь из девочек, и мы перенесем ее в комнату. А ты иди ищи Беннингтона.

Темные, по-сатанински разлетающиеся брови Тодда поднялись почти до самых корней волос.

— Чепуха какая-то! Скажи мне, ради Бога, зачем ты дала ей порошок?

— Не лезь не в свое дело, Тодд. Поверь мне на слово, я знаю, что делаю. Сейчас нам необходимо задержать ее здесь во что бы то ни стало. Вильяму не понравится, если она ускользнет. Он хорошо заплатит за право забрать ее у нас. Ему придется многое мне объяснить. Но думаю, он скорее разговорится со мной, чем с полицией.

— Ничего не понимаю. — Тодд нахмурился, встревоженный хитрым блеском в изумрудных глазах Амалии. Даже ее улыбка была расчетливой. — Мы держим ее ради выкупа?

— Не преувеличивай! — огрызнулась Амалия. — Иди за Беннингтоном и без него не возвращайся. Ясно?

— Как день.

— Вот и отлично, — мило улыбнувшись, Амалия легко похлопала Тодда по впалой щеке, — очень надеюсь, что ты вернешься до закрытия. В твоем распоряжении три часа. Не разочаруй меня, мистер Тодд! За последние годы мы с тобой неплохо сработались и ты неплохо обеспечил себя. Обещаю, что все останется по-прежнему, если ты сделаешь, как я прошу.

Тодда уязвила ее политика кнута и пряника, но он всегда служил Амалии верой и правдой, и быстрые смены ее настроения не влияли на его преданность. К тому же, подумал он, ее деловая хватка всегда приносила ему выгоду, и этот случай, каким бы странным он ни казался, похоже, не будет исключением. Он оглядел коридор и, увидев, что они одни, приложился губами к ее ладони. В другое время он ни за что не осмелился бы на подобную вольность, но сейчас рискнул, понимая, что очень нужен Амалии для чего-то важного. Медленно отпустив ее руку, он заглянул в ее темные глаза.

— Пойду надену пальто.

Амалия сунула порошок от головной боли себе за корсет и проводила Тодда до двери.

— Приходи ко мне сегодня, — сказала она сипло, — я буду с тобой не так загадочна.

Она увидела, как Тодд судорожно сглотнул, взволнованный ее сулящим голосом и огнем в глазах. Одно сознание того, что она еще может подчинять себе мужчину, наполнило Амалию гордостью. Да, этот год должен быть замечательным! Она буквально поплыла по коридору, напевая себе под нос.

Но вся веселость мигом слетела с Амалии Чазэм, как только она вошла к себе в кабинет. Ее гостья исчезла!

Амалия от души выругалась, воспользовавшись тем грязным жаргоном, который узнала еще в начале своего пути. Она кинулась заглядывать в каждый уголок комнаты. Дверь, ведущая из кабинета в личные апартаменты Амалии, была слегка приоткрыта. Амалия пошла туда и обнаружила, что Дженни вышла из комнат через черный ход, который вел на улицу и на верхний этаж. Она сердито распахнула дверь на улицу. На снегу отчетливо виднелись следы ног.

— Черт бы ее побрал!

Амалия с силой захлопнула дверь и, тяжело дыша, привалилась к косяку. Досаду лишь слегка успокаивало сознание того, что ее гостья не могла уйти далеко. Скоро порошок должен подействовать, если уже не подействовал. Глупая девчонка замерзнет насмерть в снегу, и тогда можно даже не мечтать ни о каких деньгах. Движимая исключительно соображениями наживы, Амалия вернулась в кабинет и вышла в коридор поискать кого-нибудь на помощь. Тодда звать уже поздно, решила она, но можно попросить кого-нибудь из «девочек» побыть вместо нее, пока она пойдет на поиски лично.

Мэгги Брайен выходила из кухни, неся поднос с кофе, шоколадом, пирожными и фруктами, и чуть не столкнулась в коридоре с Амалией.

— Что случилось, Амалия? — спросила она. — У вас такой встрепанный вид.

— Не хами, — резко бросила Амалия.

Скользнув взглядом по девушке, она отмстила про себя туго перетянутый на талии халатик, ноги в дорогих чулках и беспорядочно взъерошенные светлые локоны. Красный бархатный халатик Мэгги был достаточно скромным, но Амалия отлично знала, что под халатиком у ее пансионерки, пользующейся повышенным спросом среди клиентов, нет ничего.

— Ты же знаешь, я не люблю, когда вы, девочки, ходите по парадному коридору в неглиже, — строго сказала она. — Если хотите принести своим гостям-джентльменам что-нибудь из буфета, то для этого существует черная лестница.

При других обстоятельствах Мэгги высмеяла бы свою наставницу за то, что та с упорным ханжеством называет клиентов «гостями-джентльменами». Выговор насчет небрежного вида ничуть не тронул Мэгги. Сейчас, похоже, не самое удачное время для разговоров, но позже, когда Амалия немного придет в себя, она объяснит ей, почему воспользовалась парадным коридором. Амалии плевать, что на черной лестнице жуткий холод. Кто-то оставил там дверь открытой. Мэгги не представляла, кто мог допустить такую небрежность. Она шла по этой лестнице к буфетной, а когда вернулась с закусками для Кристиана, в коридоре было ужасно холодно. Можно было подумать, что это ветром распахнуло дверь, если бы не следы, которые уводили от дома.

— Чем могу быть полезной? — спросила Мэгги. — Голова болит, да? Принести порошок?

Амалия приложила руку к корсажу.

— Он у меня уже есть, но все равно спасибо. Для кого этот поднос? Может, отнесешь его, а потом побудешь за меня хозяйкой? Мне надо отлучиться.

— Это для Кристиана. Обычно он терпеть не может, когда я оставляю его одного, но сегодня… с ним что-то неладное.

— Надеюсь, причина не в том, что ты что-то сделала или не сделала? — спросила Амалия.

Ей только не хватало жалоб от клиента!

Мэгги покачала головой:

— Вряд ли. Кристиан уже пришел сюда каким-то недовольным. Он злился, что я надела черное платье, злился, что не смог… — Она недоумевающе пожала плечами, чуть качнув в руке поднос. — Я сейчас отдам кому-нибудь поднос, пусть отнесут ему, и возьму что-нибудь надеть у Доры. Если Кристиан меня не увидит, то и не сможет мне возразить. Все равно я на него обиделась. Надо же — так обнаглел, что назвал меня Дженни! Меня! Ты можешь себе представить? Так добивался свидания со мной, а все кончилось тем, что он назвал меня именем другой женщины!

— Это все очень интересно, — сказала Амалия тоном, говорившим обратное, — но не стоит тянуть время, Мэгги, мне пора идти. Отдай поднос кому-нибудь из горничных и подыщи другую девочку для мистера Маршалла.

Мэгги совсем не радовало то, что приходилось оставлять Кристиана с другой, но она прекрасно понимала, что ее личные чувства никого не волнуют. Если бы это был не Кристиан Маршалл, а любой другой мужчина, она поделилась бы им не моргнув глазом.

— Ладно, Амалия, можешь идти! Я все сделаю как надо. — Она пошла по коридору, но вдруг остановилась и бросила через плечо:

— А где мистер Тодд?

— Я послала его по делу. Если возникнут трудности, тебе придется решать их самой.

Широко улыбнувшись, Мэгги подмигнула:

— Не совсем. У Нэнси гостит комиссар полиции.

Она тряхнула головой, откидывая назад волосы, и направилась к парадной лестнице. В течение по крайней мере нескольких часов ей предстоит разыгрывать из себя хозяйку одного из самых знаменитых борделей в Соединенных Штатах.

Мэгги увидела какую-то горничную, рывшуюся в бельевом шкафу.

— Оставь-ка свои дела на потом, милочка, — повелительным тоном сказала она, протягивая поднос, — вот, отнеси это в мою комнату и передай от меня привет мистеру Маршаллу.

Дженни поняла, что говорившая с ней женщина не Амалия, и перестала прятать голову в шкафу. Пихнув свои варежки и плащ за стопку чистого белья, она обернулась и попыталась сосредоточиться на том, что ей говорили. Это было нелегко — ее ноги как будто налились свинцом, голова кружилась, а язык онемел во рту.

— Мэм, — прохрипела она, — вы что-то хотели?

Мэгги раздраженно топнула ногой.

— Отнеси этот поднос мистеру Маршаллу. Третья дверь налево. — Она нахмурилась, увидев, что горничная все так же глупо пялится на нее. — Что-то я тебя раньше не видела. Ты что, новенькая?

Дженни с великим трудом удержала поднос и кивнула. Мэгги шагнула ближе и учуяла запах бренди.

— Слушай, хочу тебя предупредить: мисс Чазэм не выносит пьяниц, тем более среди прислуги. Советую тебе убрать спиртное, которое ты припрятала в этом шкафу, пока она его не нашла. Я даю тебе вторую возможность. Она не даст, — смерив Дженни взглядом, Мэгги с отвращением фыркнула. — Да ты так напилась, что почти не держишься на ногах! Ну, это уж совсем никуда не годится, девочка!

Дженни поморгала, стараясь почетче рассмотреть стоявшую перед ней женщину. С тех пор как она переступила порог салона Амалии, все пошло наперекосяк.

— Мистеру Маршаллу?

— Да, — рявкнула Мэгги, показывая пальцем, куда надо идти, — вот так, по коридору.

— Хорошо, — важно сказала Дженни и начала осторожно разворачиваться на заплетающихся ногах.

Она знала, что не умеет пить, но то, что она чувствовала сейчас, выходило за все рамки ее житейского опыта. Кажется, она не могла управлять своим телом — руками, ногами, пальцами.

— Минуточку, — остановила ее Мэгги, — как тебя зовут?

— Как меня зовут?

— Да, тебя, большая глупая девочка.

Дженни чуть не прыснула со смеху. Это она-то — большая девочка? Да ее собеседница возвышалась над ней чуть ли не на целую голову! Но та часть сознания, которая еще работала, подсказывала ей, что такие замечания не в ее интересах. А может, ей только так кажется? Не важно. Сейчас она и впрямь чувствовала себя глупо, так что не было смысла обижаться на резкие слова шлюхи.

— Дженни, — наконец сказала она.

Она очень старалась говорить разборчиво, но даже на ее слух имя прозвучало скорее как «Женни».

— Дженни? — Мэгги подозрительно сощурилась. — Ты шутишь? Это Кристиан тебя подучил, да?

Дженни недоуменно покачала головой.

— Я могу идти? — спросила она как можно увереннее.

Мэгги задумалась. Насколько она могла судить, эта худышка была совсем не во вкусе Кристиана, но вот имя ее било в самое яблочко. Мэгги улыбнулась, предвкушая возможность хоть немного отомстить Кристиану.

— Да, да, конечно, иди. И пожалуйста, обязательно скажи мистеру Маршаллу, как тебя зовут. Передай ему, что Мэгги нарочно послала ему тебя.

— Но… — Дженни хотела было сказать, что мистер Маршалл уже знает, как ее зовут, но смолчала. — Ладно, передам.

Мэгги взяла ее за плечи и помогла закончить разворот.

— Сюда, — сказала она, слегка подталкивая Дженни в нужном направлении.

— Спасибо, — промямлила Дженни.

Беспечно улыбнувшись Мэгги, она подошла к комнате Кристиана и, балансируя подносом в одной руке, другой повернула ручку. Ответную надменно-снисходительную улыбку девушки она уже не видела.

Услышав, как открылась и закрылась дверь, Кристиан приподнялся на локте. Пока Мэгги не было, он заснул, но сейчас не чувствовал себя отдохнувшим. Он потер глаза и зевнул, прикрыв рот рукой.

— Ты вовремя пришла, — грубо сказал он.

Единственным светом в комнате служил огонь в камине. Лицо и фигура Мэгги тонули в тенях.

Взглянув на поднос, Дженни нахмурилась. Она никак не могла вспомнить, с чего вдруг оказалась в спальне у Кристиана Маршалла. Да и сама комната сбивала с толку. Вместо кремовых занавесок, которые она сама подбирала, почему-то висели тяжелые бархатные шторы темно-синего цвета. Они украшали окна и балконные двери. Золотая бахрома еще больше утяжеляла их снизу. Дженни взглянула на камин. На мраморной доске вместо разноцветных табакерок красовались фотографии в рамочках и часы в золотой оправе.

Дженни в полном недоумении помотала головой. Взглянув на кровать, она еще больше нахмурилась. Когда же это Кристиан успел заменить балдахин на медную кровать? И почему вдруг на потолке зеркало? Нет, с балдахином было гораздо лучше.

— Все это очень странно, — наконец проговорила она, подходя на нетвердых ногах к кровати, — кажется, я принесла вам завтрак.

— Какого черта ты здесь делаешь?!

От такого злобного рыка у Дженни совсем подкосились ноги. Несколько мгновений она беспомощно качалась из стороны в сторону. Поднос накренился вперед, и все, что на нем стояло, соскользнуло на пол. Вскоре туда же с грохотом проследовал поднос, а за ним — и сама Дженни. Она упала на удивление грациозно, даже красиво: ноги по-индийски подогнулись под ней, а пышная юбка распростерлась вокруг, точно пролитые чернила. Странно, но содержимое подноса не попало ей на платье.

— О Господи, — пробормотала она, не в силах сдержать глупой улыбки, — вы ведь хотите есть, да?

Кристиан не нашелся, что сказать. Он резко отбросил одеяло и, не думая о приличиях, встал голый с постели. Подхватив Дженни под локоть, он рывком поставил ее на ноги и подтащил к двери, затем запер дверь на ключ, подхватил Дженни на руки и понес к кровати. Дженни при этом не оказывала ни малейшего сопротивления, из чего Кристиан сделал вывод, что она напилась, как матрос в салуне Боуэри. Он бросил ее на кровать, не без извращенного удовольствия услышав ее тихий стон. Выдернув из-под Дженни простыню, Кристиан обмотал ее вокруг пояса и уселся на край кровати. Но долго сидеть там он не смог — его разбирало непреодолимое желание удушить Дженни голыми руками, поэтому он встал и беспокойно заходил по комнате.

— Я так и не понял, что ты здесь делаешь, — процедил он сквозь зубы, — и очень советую вам, мисс Холланд, говорить правду, иначе я за себя не отвечаю.

Его угроза не возымела на Дженни никакого действия. Она лежала, безмятежно уставившись вверх, на свое отражение в зеркале. Глаза ее были сонными, щеки пылали. Аккуратный пучок, в который она собрала утром волосы, рассыпался. Подняв руку к лицу, она отбросила несколько прядей со щек и шеи, недоумевая, куда подевались ее шпильки. Подол ее строгого шерстяного платья задрался чуть не до самых колен, но Дженни, охваченная блаженной слабостью, даже не потрудилась его одернуть. Она томно двигалась перед зеркалом, критически разглядывая величину своих икр и форму лодыжек. «Ножки так себе, — решила она, — голову мужчине здесь вскружить нечем».

— Довольно странное место для зеркала, вам не кажется? — спросила она. — А что случилось с балдахином?

Эти вопросы окончательно добили Кристиана. Он уставился на нее гневно сверкающими глазами.

— Где, по-твоему, ты находишься, черт возьми?

— В вашей комнате, конечно, — сказала она, лениво потягиваясь и все так же завороженно глядя на свое отражение. — И оставьте меня в покое, пожалуйста. — В ответ на это Кристиан разразился отборной бранью, которую Дженни слышала только от сумасшедших в клинике. Она поморщилась. — Вы все сказали?

— Нет, — сказал он, подходя к кровати. Присев на край, он взял Дженни за предплечья, приподнял ее с постели и встряхнул как тряпичную куклу. — Смотри на меня, Дженни Холланд! Черт возьми, смотри на меня! — Как только она это сделала, он резко отпустил ее, и Дженни упала на матрас. Склонившись над ней, он уставился в ее огромные затуманенные глаза своим холодным немигающим взглядом. — Это не моя комната, — грубо начал он, — мы не в моем доме.

Дженни нахмурилась, закусив нижнюю губу. Это, наверное, шутка? Такое с ней уже бывало.

— Но вы же здесь… и я тоже. Я только что принесла вам завтрак, разве нет?

Кристиан помотал головой, изо всех сил сдерживая гнев:

— Нет, черт возьми! Ты не приносила мне завтрака!

— Но поднос… — она свесилась с кровати и указала на разбросанное по полу содержимое подноса, — нехорошо с вашей стороны так шутить надо мной.

Кристиан закатил глаза.

— Зачем ты меня выслеживала? И сколько надо было выпить, чтобы набраться наглости заявиться сюда, к Амалии?

Дженни подняла глаза к зеркалу на потолке и увидела, что лицо ее в точности отражает ту полную растерянность, которую она испытывала в душе. Она заставила себя сосредоточиться.

— К Амалии? — медленно переспросила она. — А я и забыла про это. Я встретила ее внизу, но она мне что-то не очень понравилась, мистер Маршалл. Наверное, она добрая, но какая-то чудная. Она так странно на меня смотрела. — Дженни наморщила лоб. — Почему, как вы думаете? Почему она все время на меня пялилась? Это было ужасно неприлично с ее стороны.

— О Боже, — вздохнул Кристиан, — наверное, она прикидывала твои возможности.

— Мои возможности?

Кристиан кивнул. Обхватив рукой ее плечи, он нагнулся над Дженни, закрыв собой зеркало.

— Гм, — сказал он, — твои возможности, — он ниже опустил голову, — вот для этого.

Дженни была захвачена врасплох. Почувствовав его сильные губы на своих губах, она так испугалась, что не смогла противиться. Правда, и никак не поощрила его. Она лежала очень спокойно, пока Кристиан пробовал на вкус уголки ее рта, оттягивал зубами и нежно покусывал ее нижнюю губу. Он повел языком по внутренней стороне ее губы, смягчая рану, которую якобы ей нанес, и Дженни ощутила в низу живота незнакомый прилив жара.

Кристиан поднял голову и посмотрел в невинное лицо Дженни. Глаза ее были закрыты, щеки бледны, а губы влажны и полуоткрыты. Спит она, что ли?

— Похоже, Амалия переоценила твои возможности, — мрачно сказал он, опять усаживаясь на постели, — она не возьмет тебя на работу, потому что ты не знаешь, как доставить удовольствие мужчине.

Слова Кристиана были холодны, но изнутри его лизали горячие языки пламени. Он стал до боли твердым и старался не думать о тех неразделенных муках, которым невольно подвергала его Дженни Холланд.

— Зачем ты меня выслеживала? — повторил он, устало сжимая виски.

Ресницы Дженни затрепетали, и она открыла глаза, обеспокоенная тем, что кончился поцелуй. Наверное, она не должна была чувствовать подобные вещи, но не могла не признать, что поцелуй Кристиана был ей более чем приятен. Она тронула губы кончиком языка. Они были так чувствительны, что она поспешно сжала их, как бы прячась от волны наслаждения, грозившей затопить ее.

— Я не хочу работать у Амалии, — сказала она, — мне нравится работать у вас. Или вы не довольны моей работой?

Кристиан застонал. Как видно, прямых ответов от нее не дождешься.

— Нет, Дженни, я доволен твоей работой.

Дженни улыбнулась чуть криво, но торжествующе.

— Ну вот! Видите? Вы мужчина, и я доставила вам удовольствие. Значит, у меня все-таки есть какие-то возможности!

С трудом сохраняя терпение, Кристиан попытался подыграть ее пьяной логике.

— Ну, значит, я, наверное, ошибся, — сказал он, — ты очень хорошо все делаешь. Но сейчас давай забудем об этом, ладно? Расскажи лучше, как ты сюда попала. Ты что, уже была в стельку, когда пришла сюда?

— В стельку? Я не знаю, что…

— Ты была пьяна, когда пришла сюда?

Дженни покачала головой. От этого легкого движения закружилась голова, и она тихо застонала.

— Я не пьяная, — сказала она, — я выпила только одну рюмку… Не помню, что это было.

— Бренди. У тебя во рту вкус бренди. — «Очень сладкий вкус», — хотелось добавить Кристиану. Ее рот был мягким, гладким, шелковистым. Неизвестно, как она, а он наслаждался этим поцелуем. — Но мне кажется, ты выпила больше, чем одну рюмку.

— Нет, только одну, — она увидела его недоверчивый взгляд, — правда. Это Амалия мне налила. Понимаете, мы были у нее в кабинете, я хотела увидеться с вами, но она хотела поговорить и… — Тут Дженни замолчала, опять захваченная созерцанием своего отражения в зеркале. — О, это все так запутанно! У меня знаете какая тяжелая голова… Но по-моему, больше я не пила, мистер Маршалл. У меня и раньше бывали такие ощущения, еще до того, как меня положили в больницу. Тогда мне это не нравилось и… — Она опять замолчала, но тут же с тревогой продолжила:

— Вы собираетесь опять отправить меня в больницу?

— Нет, если, конечно, ты сама этого не хочешь.

— Я не хочу, — поспешно сказала она, — никогда! Я не могу туда вернуться. Я уже не вынесу всего этого… всех этих криков… этих тискающих рук… Мне это было отвратительно. Я всегда боялась, что… — Она беспокойно заворочалась и опять растянулась на кровати. Она ничуть не устала, но ощущала жуткую тяжесть во всем теле и пустоту в голове. Так трудно было собраться с мыслями! — Что со мной, мистер Маршалл? — жалобно спросила она. — Почему я не могу ничего вспомнить? Почему у меня такие странные ощущения?

— Какие именно ощущения, Дженни?

Кристиан уже начинал понимать, в чем здесь дело, и мысленно проклинал Амалию. Вполне возможно, что Дженни действительно выпила только одну рюмку бренди. Вопрос лишь в том, что Амалия подмешала в эту рюмку. Он нагнулся ближе к лицу Дженни, заставив ее посмотреть на него и сосредоточиться.