Ричард чувствовал, как Нил дышит ему в затылок. Юный послушник наблюдал из-за спины Ричарда, как он стучит молоточком по резцу, ваяя разверстый рот грешника, вопящего от боли, когда его тело рвет на части Владетель подземного мира.
      – Очень неплохо, – пробормотал Нил, не сдержав восторга от увиденного.
      Ричард, опершись рукой с резцом о камень, выпрямился.
      – Благодарю, брат Нил.
      Глаза Нила, такого же коричневого цвета, как и его балахон, посмотрел на него с наглым вызовом. Ричард этот вызов проигнорировал.
      – Знаешь, Ричард, ты мне не нравишься.
      – Никто не заслуживает того, чтобы нравиться, брат Нил.
      – У тебя на все есть ответ, да, Ричард? – Молодой волшебник улыбнулся, затем, сунув руку под капюшон, поскреб короткую темную шевелюру. – Знаешь, почему ты получил эту работу?
      – Потому что Орден дал мне шанс помочь...
      – Да нет! – оборвал его Нил, внезапно потеряв терпение. – Я имею в виду, знаешь ли ты, почему открылась вакансия? Знаешь, почему нам понадобились скульпторы и ты получил эту великолепную возможность?
      Ричард отлично знал, почему им понадобились скульпторы.
      – Нет, брат Нил. Тогда я был еще рабочим... – Многих из них казнили.
      – Значит, были предателями, изменившими нашему делу. Я счастлив, что Орден поймал их.
      Коварная улыбка Нила вернулась, он пожал плечами.
      – Может быть. Могу сказать, что они неправильно себя держали. Слишком много о себе возомнили, о 'том, что они эгоистично считали своим... талантом. Очень устарелое понятие, как считаешь, Ричард?
      – Не могу знать, брат Нил. Я знаю только, что могу ваять, и благодарен за предоставленную мне возможность выполнить мой долг перед другими людьми, вкладывая в наше дело свои усилия.
      Нил отошел чуть назад, смерив Ричарда оценивающим взглядом, словно пытаясь сообразить, издевается Ричард над ним или нет. Но Ричард не дал ему искомой подсказки, поэтому Нил просто продолжил:
      – Думаю, кое-кто из них обманывал Орден своей работой. Полагаю, что с помощью своих работ они высмеивали и издевались над нашим благородным делом.
      – Правда, брат Нил? Никогда бы не подумал!
      – Поэтому-то ты ничто и никогда не будешь кем-то. Ты ничтожество. Как и все те скульпторы.
      – Я понимаю, что ничего собой не представляю, брат Нил. Было бы неправильно с моей стороны думать, будто я представляю собой какую-нибудь ценность за исключением того вклада, что могу вносить. Я мечтаю только усиленно трудиться во благо Создателя, чтобы я смог заслужить награду в грядущей жизни.
      Улыбка исчезла, ей на смену пришел злобный испепеляющий взгляд.
      – Я приказал их казнить. После того, как пытками выбил из каждого из них признание.
      Сжимавшие резец пальцы Ричарда напряглись. Сохраняя невозмутимое лицо, он всерьез прикидывал, не вогнать ли резец Нилу в череп. Он знал, что тот даже отреагировать не успеет. Только вот что это даст? Да ничего.
      – Я благодарен, брат Нил, что вы раскрыли предателей в нашей среде.
      Нил на мгновение подозрительно сощурился, но в конечном счете отмел подозрение, дернув уголком рта. Он вдруг круто развернулся, взметнув подол балахона.
      – Пошли со мной, – торжественно приказал он, шагая прочь.
      Ричард проследовал за ним по полю, превратившемуся едва ли не в болото под ногами толп рабочих, под колесами фургонов и от всех этих строительных материалов, которые волокли, тянули и катили на стройку. Они прошли мимо того, что казалось бесконечным фасадом дворца. Стены росли все выше, появлялись все новые ряды оконных проемов. Рос и лабиринт внутренних стен, определяя комнаты и коридоры. В этом дворце будут многие мили коридоров. Десятки лестничных пролетов стояли на разных стадиях строительства.
      Довольно скоро кое-где на нижних этажах уже начнут класть дубовые полы. Впрочем, сперва над этими секциями нужно еще возвести крышу, чтобы дождь не испортил пол. В некоторых внешних помещениях крыша будет пониже, чем у основной секции, которая должна уходить в поднебесье. Ричард полагал, что эти нижние помещения окажутся под черепичными и свинцовыми крышами еще до зимних дождей.
      Он шел за Нилом по пятам к главному входу во дворец. Тут стены были еще выше и почти законченные, со множеством украшений. Нил двинулся по лестнице, выходящей на площадь, шагая через две ступеньки за раз. Белые мраморные пилоны являли собой весьма внушительное зрелище. На многих уже водрузили скульптуры. Эти застывшие в камне искореженные человеческие фигуры впечатляли. Как и было задумано.
      Площадь устилал каватурский мрамор с серыми прожилками. Играющее на мраморе солнце превращало площадь с полукружием величественных колонн в нечто сияющее. Казалось, искореженные каменные люди, окружающие площадь, кричат от боли, ослепленные этим светом. Именно такого эффекта брат Нарев и добивался. Нил сделал рукой широкий жест.
      – Здесь будет великая статуя – скульптура, венчающая вход в императорское Убежище. – Вот так, с вытянутой рукой, он прокрутился вокруг собственной оси. – Это будет местом, где будут проходить люди, чтобы попасть в величественный дворец – на прием к чиновникам Ордена. Здесь люди приблизятся к Создателю.
      Ричард промолчал. Нил какое-то время смотрел на него, затем встал в центре и воздел руки к солнцу.
      – Здесь! Будет статуя во славу Создателя, и Свет его будет озарять солнечные часы. Свет упадет на те изображенные в камне жалкие существа – людей. Это будет монумент, воплощающий низменную сущность человека, обреченного влачить жалкое существование в этом мире, скорчившегося от унижения, когда Свет Создателя обнажит мерзкую плоть его и душу в том виде, в каком они есть – безнадежно извращенные.
      Ричард подумал, что если бы у сумасшествия имелся поборник, то им стал бы Орден и те, кто его поддерживает.
      Нил опустил руки. Дирижер, закончивший выступление.
      – Ты, Ричард Сайфер, изваяешь эту статую. Ричард вдруг вспомнил о молотке, который по-прежнему сжимал в кулаке.
      – Да, брат Нил.
      Нил погрозил ему пальцем перед самым носом и ухмыльнулся с жестоким удовольствием.
      – Не думаю, что ты понимаешь, Ричард. Жди! – выбросил он руку в командном жесте. – Жди здесь.
      Он куда-то побежал, коричневый балахон развевался сзади, как поток грязной воды. Нил извлек что-то из-за мраморных пилонов и вернулся, держа добычу в руке.
      Это оказалась маленькая статуя. Нил поставил ее на землю, там, где лучи мраморного пола сходились в самом центре площади. Гипсовое изображение того, о чем брат Нил только что поведал. Статуя была еще более мерзкой, чем ее описал Нил. Ричарду ужасно хотелось шарахнуть по ней молотком и разнести вдребезги тут же, на месте. За то, чтобы уничтожить эту пакость, почти стоило умереть.
      Почти.
      – Вот она, – провозгласил Нил. – Брат Нарев велел одному старшему скульптору сделать макет солнечных часов по его инструкции. Видение брата Нарева действительно уникально. Само совершенство, как считаешь?
      – Она в точности такая ужасающая, как вы и сказали, брат Нил.
      – А ты ее изваяешь. Просто увеличишь этот макет и сделаешь гигантскую статую из белого мрамора. Ричард в полной прострации кивнул.
      – Да, брат Нил.
      Палец снова закачался у него под носом с еще большим восторгом.
      – Нет-нет, на самом деле ты ничего не понял, Ричард. – Он ухмылялся, как прачка, стоящая у забора с корзиной грязных сплетен. – Видишь ли, я кое-что проверил насчет тебя. Брат Нарев и я никогда не доверяли тебе, Ричард Сайфер. Нет, никогда. И теперь нам все о тебе известно. Я узнал твой секрет.
      Ричард похолодел. Он приготовился к битве. Похоже, у него нет выбора, надо убить Нила.
      – Видишь ли, я переговорил с Народным Защитником Мускиным.
      Ричард ничего не понял:
      – С кем?
      Нил расплылся в победной улыбке:
      – Тем человеком, что приговорил тебя к работе скульптора. Он вспомнил твое имя. И показал мне дело. Ты сознался в административном проступке. Показал он мне так же, какой штраф ты заплатил – двадцать две золотые марки. Значительная сумма. – Нил снова погрозил пальцем. – Тут правосудие допустило ошибку, Ричард, и ты это знаешь. Никто не может заработать такое состояние при помощи всего лишь административного проступка. Такие деньги можно нажить только неправедным путем.
      Ричард слегка расслабился. У него аж пальцы заныли, так крепко, оказывается, сжимал он молоток.
      – Нет, – продолжил тем временем Нил, – ты совершил что-то куда более серьезное, чтобы сколотить состояние в двадцать две золотые марки. Совершенно очевидно, что ты виновен в очень серьезном преступлении.
      Нил воздел руки, как Создатель перед своими чадами.
      – Но я окажу тебе милосердие, Ричард.
      – А брат Нарев одобрил это милосердие?
      – О да! Видишь ли, эта статуя станет твоим искуплением перед Орденом, твоим способом покаяться за преступные деяния. Ты будешь создавать эту статую тогда, когда не будешь занят на основной работе для дворца. Тебе за эту статую ничего не заплатят. И тебе запрещено брать мрамор, приобретенный Орденом для императорского Убежища, ты должен приобрести мрамор за собственные деньги. И если тебе придется работать целое десятилетие, чтобы заработать необходимую сумму, тем лучше.
      – То есть я должен ваять днем тут, на работе, а эту статую делать в личное время, по ночам?
      – Личное время? Какая ложная концепция.
      – Когда же мне спать?
      – Сон не является заботой Ордена, а справедливость является.
      Ричард глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он указал молотком на пакость на земле.
      – И вот это я должен изваять?
      – Совершенно верно. Камень купишь ты, а твоя работа станет вкладом в процветание других людей. Это будет твой подарок гражданам Ордена в наказание за твои преступные деяния. Люди вроде тебя, обладающие возможностями, должны с радостью жертвовать всем, что имеют, в помощь Ордену. Этой зимой дворец освятят. Народу необходимо видеть осязаемое свидетельство того, что Орден может воплотить в жизнь столь величественный проект. Они отчаянно нуждаются в тех уроках, что преподаст им дворец.
      Брат Нарев с нетерпением ждет освящения дворца. Он желает провести этой зимой торжественную церемонию, на которой будут присутствовать многие высокопоставленные члены Ордена. Война разрастается. Народу нужно видеть, что и дворец разрастается тоже. Им нужно видеть результаты своей жертвенности.
      Ты, Ричард Сайфер, изваяешь величественную статую, которая встанет на входе в императорский дворец.
      – Это честь для меня, брат Нил.
      – Не сомневаюсь, – хмыкнул Нил.
      – Но что, если я... не справлюсь с задачей? Усмешка Нила перешла в улыбку.
      – Тогда вернешься обратно в тюрьму, и следователи Защитника Мускина продержат тебя там до тех пор, пока ты не сознаешься. А когда ты наконец сознаешься, то тебя повесят. И птицы попируют на твоих костях.
      Брат Нил указал на гротескный макет.
      – Бери. Это то, чему ты посвятишь свою жизнь.
      Никки подняла голову, услышав голос Ричарда. Он разговаривал с Камилем и Набби. Она услышала, как он говорит, что устал и не сможет посмотреть их работы, что посмотрит завтра. Никки знала, что парни огорчились. Как-то это не похоже на Ричарда.
      Она зачерпнула из горшка с отбитыми краями маисовую кашу и положила в миску. Миску с деревянной ложкой водрузила на стол. Хлеба не было.
      Ей хотелось приготовить для него что-нибудь получше, но после того, как у них забрали добровольное пожертвование, денег не осталось. Если бы не огород, разбитый женщинами на заднем дворе, пришлось бы совсем туго. Никки научилась выращивать овощи, чтобы было чем его кормить.
      Ричард вошел понурившись и глядя в пол. В руке он что-то нес.
      – Я приготовила тебе ужин. Садись и ешь. Ричард поставил принесенную вещицу на стол подле лампы. Это оказалась маленькая, небрежно сделанная скульптура, изображавшая застывшие в ужасе фигурки. Их частично окружало кольцо. Длинная огненная молния, стандартный символ кары Создателя, ударяла в центр, пронзая несколько явно грешных мужчин и женщин и пришпиливая их к земле. Это было поразительное изображение низменной сущности человеческой натуры и гнева Создателя на гнусные деяния человека.
      – Что это? – поинтересовалась она.
      Ричард плюхнулся на стул. Он закрыл лицо руками, вцепившись пальцами себе в волосы. Через некоторое время он поднял голову.
      – То, что ты хотела, – спокойно ответил он.
      – Что я хотела?
      – Мое наказание.
      – Наказание? Ричард кивнул.
      – Брат Нарев пронюхал о штрафе в двадцать две золотые марки. И сказал, что я наверняка совершил какое-то тяжкое преступление, чтобы получить такие большие деньги, и приговорил меня изготовить статую для главного входа в императорский дворец.
      Никки посмотрела на маленькую вещицу на столе.
      – Что это?
      – Солнечные часы. На кольце стоят метки, обозначающие время. Молния отбрасывает тень Света Создателя на кольцо, указывая время.
      – Все равно не понимаю. Почему это наказание? Ты ведь скульптор. Это просто твоя работа. Ричард покачал головой.
      – Я должен приобрести камень на собственные деньги и должен ваять статую по ночам, в личное время, как подарок Ордену.
      – А почему ты считаешь, что я именно этого хотела? Ричард провел пальцем по молнии, глаза его изучали статуэтку.
      – Ты приволокла меня сюда, в Древний мир, потому что хотела, чтобы я осознал ошибочность своих убеждений. Я осознал. Мне следовало сознаться в тяжком преступлении и позволить им положить конец всему этому.
      Никки, не задумываясь, подошла к столу и положила руку поверх его ладони.
      – Нет, Ричард, это не то, чего я хотела.
      Он выдернул руку.
      Никки пододвинула к нему миску.
      – Ешь, Ричард. Тебе понадобятся силы.
      Не возражая, он послушался. Заключенный, выполняющий приказ. Никки было неприятно видеть его таким.
      Искра исчезла из его глаз, в точности как когда-то исчезла из глаз ее отца.
      Он смотрел на стоящую в углу стола скульптуру мертвыми глазами. Вся жизнь, энергия, надежда покинули его. Покончив с ужином, он молча лег на кровать, отвернувшись от
      Никки.
      Никки села за стол, слушая, как шипит лампа, и глядя, как Ричард спит, ровно дыша во сне.
      Казалось, его дух сломлен. Она так долго верила, что узнает что-то ценное, 'когда он окажется загнанным вот так в угол. Судя по всему, она ошибалась, он все же в конечном итоге сдался. Теперь она уже ничего от него не узнает.
      Ей мало что осталось делать. Практически нет смысла продолжать всю эту затею. На какое-то мгновение она ощутила сокрушающую тяжесть разочарования. А потом и это чувство исчезло.
      Никки, опустошенная и бесстрастная, убрала со стола миску с ложкой и отнесла в таз. Она действовала спокойно, давая ему поспать, сама набираясь решимости вернуться к Джеганю.
      Ричард не виноват, что не смог ничему ее научить. Просто в жизни больше нечему учиться. Все так и есть. Мать была права.
      Никки взяла нож для разделки мяса и спокойно села за стол.
      Ричард уже достаточно настрадался.
      Так оно будет лучше.

      Никки целую вечность сидела за столом, положив рядом нож. Она смотрела Ричарду в спину. Он размеренно дышал во сне. Еще полно времени, чтобы вонзить кинжал ему в спину, между ребрами, в самое сердце.
      До рассвета времени больше чем достаточно.
      Смерть ведь конец всему. Ей хотелось еще немного на него посмотреть. Никки никогда не надоедало смотреть на Ричарда.
      Когда она это сделает, то больше уже никогда не сможет наблюдать за ним. Он уйдет навсегда. Учитывая тот ущерб, что шимы нанесли обоим мирам и связи между ними, она даже не знала, может ли теперь человеческая душа попасть в мир духов. Она даже не знала, существует ли еще подземный мир и отправится ли душа Ричарда туда или он просто... исчезнет навеки... если он сам и то, что является его душой, просто перестанут существовать.
      В своем отупелом состоянии она утратила ощущение времени.
      Когда Никки поглядела в окно, которое Ричард установил на заработанные им деньги, она заметила, что небо приобрело окраску синяка недельной давности.
      Будучи связанной узами с Кэлен, Никки не могла выполнить задуманное с помощью магии. Как бы се ни воротило от этого и зная, насколько мерзко это будет, все же придется ей воспользоваться острым ножом.
      Никки обвила пальцами деревянную рукоять ножа. Ей хотелось сработать быстро. Она не могла вынести даже мысли, что ему придется мучиться. Он и так достаточно настрадался в жизни, и ей не хотелось, чтобы он умирал в муках.
      Он недолго поборется, а потом все кончится.
      Ричард резко перекатился на спину, а потом сел. Никки застыла, по-прежнему сидя на стуле. Он протер сонные глаза. Сможет ли она убить его бодрствующим? Сможет ли смотреть ему в глаза, вонзая нож ему в грудь?
      Придется.
      Так будет лучше.
      Ричард зевнул, потянулся и вскочил.
      – Никки! Что ты делаешь? Ты что, не ложилась?
      – Я... я... Кажется, я заснула сидя.
      – А... Ну ладно... Я... вот он. Мне это понадобится. Он выхватил нож у нее из пальцев.
      – Могу я позаимствовать его? Он мне понадобится. Боюсь, что потом мне придется заново заточить его для тебя. Мне будет некогда этим заняться перед уходом. Можешь сделать что-нибудь поесть? Мне некогда. Нужно повидаться с Виктором, прежде чем я приступлю к работе.
      Никки пребывала в состоянии полного недоумения. Он вдруг ожил. Даже в предрассветном сумраке было видно, что то самое выражение в его глазах снова вернулось. Он казался... решительным и собранным.
      – Да, конечно, – ответила Никки.
      – Спасибо, – бросил он через плечо, вылетая из двери.
      – Куда ты...
      Но он уже испарился. Никки решила, что он, должно быть, пошел на двор за овощами. Но почему ему понадобился для этого большой нож? Никки пребывала в растерянности, но тоже оживилась. Ричард, кажется, снова стал самим собой.
      Никки достала несколько яиц, которые сэкономила, сковородку и поспешила на двор к очагу. Там еще с вечера тлели угли, давая немного света. Никки осторожно положила туда немного веточек, затем положила сверху ветки потолще. Затем просто-напросто водрузила на дрова сковороду, не устанавливая подставки. Яйца жарятся быстро.
      Дожидаясь, пока сковородка нагреется, она услышала странный скребущий звук. В мерцающем свете очага Ричарда на огороде она не видела. Она представления не имела, куда он подевался или что затеял. Она разбила яйца на сковородку и бросила скорлупки в ведро рядом с очагом. Деревянной ложкой она принялась помешивать яйца.
      Никки стояла, используя подол, чтобы держать горячую ручку сковородки, и несказанно изумилась, увидев выходящего из-за очага Ричарда.
      – Ричард, что ты делаешь?
      – Да там кое-какие кирпичи разболтались. Я просто решил укрепить их перед уходом на работу. Я просто вычистил старый раствор. Потом принесу немного свежего раствора и все доделаю.
      Сорвав пучок травы, он перехватил у Никки сковородку. Другой рукой он подбросил нож в воздух, поймал за острие и протянул ей рукояткой вперед. Никки взяла тяжелый нож, весь исцарапанный и зазубренный после того, как им чистили„ кирпичи. Ричард принялся есть стоя.
      – Ты в порядке? – поинтересовалась Никки.
      – Угу, – промычал он с полным ртом. – А что?
      – Ну, прошлой ночью, – она указала в сторону дома, – ты казался таким... опустошенным. Он нахмурился.
      – Я что, не имею права периодически жалеть себя?
      – Ну да, можешь, наверное. Но теперь...
      – Утро вечера мудренее.
      – И?..
      – Это ведь будет мой подарок народу, верно? Я дам народу подарок, который ему нужен.
      – О чем это ты? Ричард взмахнул ложкой.
      – Брат Нарев с Нилом сказали, что это будет мой подарок народу, значит, так тому и быть. – Он сунул в рот еще яичницы.
      – Значит, ты изваяешь ту статую, что они хотят? Она еще не успела договорить, а он уже несся вверх по лестнице.
      – Мне нужно захватить макет и бежать на работу. Никки поспешила за ним. Он на ходу дожевывал яичницу. В комнате, доев яичницу, он уставился на стоявший на столе. макет. Никки ничего не могла понять – он улыбался. Положив сковородку на стол, он схватил макет.
      – Скорее всего я вернусь поздно. Нужно начинать отрабатывать наложенную Орденом епитимью, если смогу. Возможно, мне придется работать всю ночь.
      Она с изумлением смотрела, как он убегает на работу. Никки поверить не могла, что ему снова каким-то образом удалось избежать смерти. И припомнить не могла, чтобы когда-нибудь так чему-то радовалась, как сейчас. Она решительно ничего не могла понять.
      Ричард добрался до кузницы вскоре после Виктора. Рабочие еще не пришли. Виктор не удивился его появлению. Ричард иногда заявлялся спозаранку, и они вдвоем сидели на пороге, глядя на восход солнца.
      – Ричард! Рад тебя видеть!
      – А я тебя. Виктор, мне надо с тобой поговорить. Кузнец сердито крякнул.
      – Статуя?
      – Точно. – Ричард несколько удивился. – Статуя. Ты знаешь?
      Виктор двинулся по темной мастерской, лавируя между лавками, инструментами и изделиями, Ричард шел за ним.
      – О да, наслышан.
      По пути Виктор подбирал то молоток, то металлический брусок и складывал на стол или совал в гнездо – в общем, водил порядок.
      – И что же ты слышал?
      – Вечером мне нанес визит брат Нарев. И сообщил, что предстоит освящение Убежища, чтобы продемонстрировать наше уважение к Создателю за все то, что он нам дает. – Он оглянулся, шагая мимо своего каватурского мрамора. – Он сказал, что ты будешь ваять статую на площади. Большую статую. Он сказал, что она должна быть готова к дню освящения.
      Судя по тому, что я слышал от Ицхака и других, Орден строительством такого монументального сооружения, как Убежище – вдобавок к победоносной войне, – желает задушить все попытки восстания. На строительство работает армия рабочих, и не только здесь, но и в каменоломнях, на золотых и серебряных рудниках, в лесах, откуда берут древесину. Даже рабов надо кормить. Чистка в рядах чиновников, руководящих кадров и квалифицированных рабочих после восстания обошлась им дорого. Думаю, этим освящением брат Нарев желает показать народу, какой достигнут прогресс, вдохновить его, втянуть в празднование самые отдаленные территории, полагая, что таким образом зарубит на корню возможные смуты.
      В темном помещении только свет, бьющий в люк на потолке, освещал камень. Мрамор мягко мерцал, благодарно отражая свет.
      Виктор открыл двойную дверь, выходящую на Убежище.
      – Брат Нарев поведал также, что эта твоя статуя будет одновременно и солнечными часами, изображающими Свет Создателя, высвечивающий муки человечества. Он сказал мне, что я должен надзирать за изготовлением гномона и циферблата, на который должна падать тень. Он что-то там говорил насчет молнии...
      Повернувшись, Виктор проследил взглядом, как Ричард ставит модель статуи на узкую полочку для инструментов на стене.
      – Добрые духи... – прошептал Виктор. – Какое убожество...
      – Они хотят, чтобы я изваял вот это. Они желают, чтобы это была статуя, возвышающаяся над главным входом.
      Виктор кивнул.
      – Об этом брат Нарев тоже поведал. Он сказал, каким должен быть металл циферблата. Он желает бронзу.
      – Ты умеешь отливать бронзу?
      – Нет. – Виктор постучал костяшками пальцев Ричарду по руке. – Прелесть в том, что очень немногие это умеют. И для этого брат Нарев велел выпустить Приску. Ричард изумленно моргнул.
      – Приска жив? Виктор кивнул.
      – Высокопоставленные лица не захотели, чтобы его похоронили в небе, поскольку его умения могут пригодиться. Его заперли в каземате. Орден знает, что ему нужны умельцы. И Приску выпустили, чтобы он сделал то, что им нужно. Если он хочет оставаться в живых, он должен отлить бронзу за свой счет, в качестве дара народу. Они сказали, что это его епитимья. Я должен дать ему спецификации и проследить за сборкой и установкой.
      – Виктор, я хочу купить твой камень. Брови кузнеца недружелюбно насупились.
      – Нет.
      – Нарев с Нилом прознали о штрафе. И считают, что я слишком легко отделался. Они приказали мне изваять эту самую статую – как Приске отлить бронзу – в качестве епитимьи. Я должен сам приобрести камень и работать с ним после дневных трудов на стройке. Они хотят, чтобы она была готова к зимнему освящению Убежища.
      Виктор поглядел на стоящую на полке модель, как на какого-то монстра, пришедшего по его душу.
      – Ричард, ты же знаешь, что значит для меня этот камень. Я не...
      – Виктор, послушай...
      – Нет, – выставил руку Виктор. – Не проси меня об этом. Я не хочу, чтобы этот камень превратился в уродство, как и все, к чему прикасается Орден. Я этого не допущу.
      – Как и я.
      – Вот, что тебе предстоит изваять! – сердито ткнул Виктор в модель. – Да как ты вообще можешь думать об этом убожестве, посещая мой прекрасный камень?!
      – Не могу. Ричард спустил гипсовую модель на пол. Взяв большой молот, стоявший у стены, он могучим ударом разнес кошмарище на тысячи осколков. И принялся наблюдать, как белая пыль медленно выплывает за порог и летит вниз по холму к Убежищу, как какой-то злой дух, возвращающийся в подземный мир.
      – Виктор, продай мне твой камень. Позволь мне высвободить скрывающуюся в нем красоту. Виктор недоверчиво прищурился.