Оглянувшись, он разглядел при лунном свете мрачные физиономии других гонцов. Они тоже были в своих старых шмотках, оставшихся от прежней жизни. Несан твердо намеревался оставаться в этой своей новой жизни. И ни за что не позволит другим отступить. Чего бы это ни стоило.
      Выглядели они все как банда бродяг. В нынешнем облачении узнать их просто невозможно. Никто не сможет отличить их от других рыжеволосых хакенских юнцов в лохмотьях.
      В Ферфилде вечно болталось полно хакенских юнцов, надеявшихся найти какую никакую работенку. Их часто гоняли с улиц, где они толпились. Некоторые отправлялись за город, чтобы наняться батраками на фермы, некоторым удавалось найти работу в самом Ферфилде, пусть хотя бы на день, некоторые прятались за домами и пили, и иные дожидались темноты, чтобы грабить прохожих. Последние, впрочем, жили не очень долго, если попадались городским гвардейцам. А они, как правило, попадались.
      Сапоги Морли скрипнули, когда он присел на корточки рядом с Несаном. Несан, как и прочие, на сегодняшнее дело пошел в сапогах, бывшими частью униформы гонцов. Вряд ли кто-нибудь из прохожих это разглядит.
      Хотя Морли и не был ещё гонцом, мастер Кэмпбелл попросил его составить компанию Несану и прочим гонцам, оказавшимся в пределах досягаемости. Морли расстроился, что не получил места гонца одновременно с Несаном. Несан передал ему слова мастера Кэмпбелла, сказавшего, что пока Морли может быть время от времени полезным для разных дел, и в один прекрасный день скорее всего вольется в коллектив гонцов. На данном этапе такая перспектива Морли вполне утешила.
      Новые приятели из гонцов были неплохими ребятами, но Несан все равно был рад компании Морли. Они с Морли довольно долго вместе проработали на кухне. А это что-то, да значит. Когда ты несколько лет с кем-то вместе выпиваешь, то между вами образуется довольно крепкая связь. Во всяком случае, Несан так считал. Морли, похоже, думал также и был рад сегодняшнему приглашению и очередной возможность проявить себя.
      Несмотря на страх, Несан не хотел подводить Далтона Кэмпбелла. К тому же у них с Морли были свои причины выполнить сегодняшнее задание. В отличие от остальных у них имелся личный интерес. И все же у Несана непрерывно потели ладони и он постоянно вытирал их о колени.
      Морли ткнул Несана в бок. Несан глянул на тускло освещенную дорогу, шедшую вдоль двух и трехэтажных каменных домов. И увидел Клодину Уинтроп, вышедшую на крыльцо одного из них. С ней был мужчина, как и говорил мастер Кэмпбелл. Богато одетый андерец с мечом на боку. Судя по узкий ножнам, меч был легким. Быстрое и смертельно опасное оружие, прикинул Несан, мысленно сделав этим мечом пару финтов.
      Роули, в ливрее гонца, подошел к высокому андерцу и вручил свернутый свиток. Они перекинулись парой слов, пока мужчина вскрывал печать и читал послание, но Несан был слишком далеко, чтобы расслышать, о чем шла речь.
      В гостинице продолжала играть музыка. Менестрель то играл на гобое, то пел, то играл на лютне.
      Мужчина сунул бумагу в карман дублета и, повернувшись к Клодине Уинтроп, что-то заговорил. Слов Несан не расслышал. Она поглядела в направлении Ферфилда, покачала головой и указал в направлении поместья, туда, где у дороги в темноте прятались одетые в темное Несан с остальными. Она улыбалась и явно пребывала в хорошем настроении.
      Тогда мужчина пожал ей руку, желая, надо полагать доброй ночи, и поспешил в город. Она помахала ему вслед.
      Роули принес послание от Далтона Кэмпбелла. И теперь, вручив его, растворился во тьме. Роули объяснил всем, как и что будет происходить. Роули всего инструктировал других. В отсутствие Далтона Кэмпбелла Роули всегда знал, что надо делать.
      Несану Роули нравился. Для хакенца этот молодой человек был очень самоуверен. Далтон Кэмпбелл относился к нему с уважением, как и ко всем прочим, но все же чуть с большим, чем к остальным. Будь Несан слепым, то мог бы подумать, что Роули - андерец. С той разницей лишь, что он хорошо относился к Несану, хоть и по-деловому.
      Клодина Уинтроп в одиночестве двинулась в поместье. Двое патрульных городской гвардии, здоровенные андерцы с алебардами, обходивших улицу, смотрели ей вслед. До поместья было недалеко. От силы час ходьбы.
      Ночь выдалась приятная, довольно теплая, но не настолько, чтобы было слишком жарок идти пешком. В небе светила полная луна. Приятная ночь для прогулки до поместья. Женщина набросила на плечи кремовую шаль, хотя, как заметил Несан, нынче вырез её платья был не таким низким, как в прошлый раз.
      Она могла бы сесть на лавочку и дождаться какой-нибудь кареты, регулярно сновавших между городом и поместьем, но не стала. В этом не было особой необходимости. Когда карета нагонит её по дороге, то она всегда сможет в неё сесть, если устанет идти.
      Роули позаботился о том, чтобы карета задержалась по какой-то надобности.
      Несан с остальными ждал там, где им велел ждать Роули и наблюдал за быстро шедшей по улице Клодиной Уинтроп. Музыка звучала у него в голове. Ее ритм совпадал с ритмом его сердца.
      Он смотрел, как она идет по улице и выстукивал пальцами по коленке знакомую мелодию под названием "До колодца и обратно", где пелось о мужчине, который ухаживает за женщиной, которую любит, но которая его игнорирует. Мужчине наконец это надоело, и, как поется в песне, он её поймал и спросил, выйдет ли она за него замуж. Она сказала "да". И тогда мужчина струсил и она начала гонять его до колодца и обратно.
      Клодина, чем дальше продвигалась, тем больше начинала сомневаться в правильности принятого решения идти пешком. Она все время поглядывал то направо, где простиралось поле пшеницы, но налево, где рос сорго. Чем дальше оставались позади огни города, тем быстрей она шла. Теперь лишь луна сопровождала её на вьющейся между полями дороги.
      Несан, сидя на корточках, покачивался туда-сюда, сердце отчаянно колотилось. Он страстно хотел оказаться в другом месте, а не тут. Юноша понимал, что потом, когда они сделают, то, что собираются сделать, уже ничто и никогда не будет, как прежде.
      И ещё он не знал, сможет ли он сделать то, что велено. Не знал, хватит ли ему духу. В конце концов, народу и без него достаточно. Ему нет необходимости что-то делать. Остальные сами справятся.
      Но Далтон Кэмпбелл хотел, чтобы он, Несан, это сделал. Хотел, чтобы он усвоил, как надо действовать, если люди не выполняют своих обещаний. Хотел, чтобы Несан стал полноправным членом команды гонцов.
      А для этого ему необходимо сделать это. По-настоящему принять участие. Им-то вон явно не страшно, в отличие от него. Так что ему никак нельзя показывать свой страх.
      Несан застыл, широко открытыми глазами глядя на приближавшуюся женщину. Ее сапожки хрустели по дороге. При одной мысли о предстоящем его охватил ужас. Он хотел, чтобы она развернулась и побежала обратно в город. Она ещё довольно далеко от них. А все казалось так просто, когда он кивал, слушая указания Далтона Кэмпбелла!
      Когда Несан, стоя в кабинете Кэмпбелла, слушал инструкции, дело казалось проще пареной репы. При свете. При свете дня все казалось логичным и правильным. Несан пытался помочь ей, предупредив тогда о последствиях. Не его вина, что она ослушалась приказа.
      Но сейчас, во тьме ночи, посреди полей, когда женщина уже вот она, рядом, все выглядело иначе.
      Несан стиснул зубы. Он не может подвести других. Они будут гордиться им, что он оказался такой же крепкий, как они. Он докажет, что может быть одним из них.
      Теперь у него новая жизнь. Он не хочет снова оказаться на кухне. Чтобы Джилли снова таскала его за уши и выговаривала за его мерзкое хакенское поведение. Не желает снова стать "Несуном", как его обзывали до того, как Далтон Кэмпбелл предоставил ему возможность проявить себя.
      Несан чуть не завопил от неожиданности, когда Морли ринулся к женщине.
      И без раздумья кинулся следом за приятелем.
      Клодина ахнула. Она попыталась закричать, но Морли заткнул ей рот мясистой ладонью, как только они с Несаном налетели на нее. Они все трое рухнули на землю и Несан пребольно приварился локтем. Женщина охнула, когда Морли всей тушей приземлился на нее, впечатав в дорогу.
      Женщина лягалась и пихалась, пыталась кричать, но ничего не вышло. Впрочем, они были слишком далеко от жилья, чтобы кто-то её услышал, даже если бы ей это удалось.
      Казалось, она состоит из одних коленок и локтей, так отчаянно она дралась за жизнь. Несану наконец удалось перехватить ей одну руку и с хрустом завернуть за спину. Морли вцепился в другую руку женщины и рывком поставил на ноги. Несан быстро связал ей руки за спиной, а Морли воткнул в рот кляп и замотал сверху тряпкой для надежности.
      Морли с Несаном подхватили Клодину под руки и потащили по дороге. Она упиралась каблуками, крутилась и сопротивлялась. Подскочили остальные. Двое схватили её за ноги, оторвали от земли и понесли. Третий ухватил её за волосы.
      Впятером, окруженные остальными, они пронесли её ещё примерно полмили, подальше от города. Клодина Уинтроп в полном ужасе пыталась кричать, но из заткнутого кляпом рта раздавалось лишь мычание. И всю дорогу она отчаянно крутилась и извивалась.
      После того, что она натворила, у неё имелись все основания впасть в такую панику.
      Когда город исчез из глаз, они свернули вправо, двинувшись по полю. Надо было убраться подальше от дороги, на тот случай, если кто вдруг появится. Им совсем не надо было, чтобы какая-то карета неожиданно на них наткнулась. Тогда пришлось бы бросать Клодину и разбегаться. Далтону Кэмпбеллу не понравится, если они провалят дело.
      Добравшись до ложбинки, где, как им показалось, они были за пределами видимости и слышимости, они наконец бросили ношу на землю. Она приглушенно вскрикнула. При свете луны Несан разглядел её расширенные глаза, смотревшие, как овца на мясника.
      Несан взмок не столько от усилий, сколько испуга за то, что они творят. Сердце бешено колотилось и в ушах пульсировала кровь. Колени тряслись.
      Морли поставил Клодину Уинтроп на ноги и придерживал сзади.
      - Я же тебя предупреждал, - выдохнул Несан. - Ты что, совсем дура? Я же тебя предупреждал, чтобы ты больше не распространяла изменнически сплетни о нашем Министре Культуры! Это ложь, что министр тебя изнасиловал, и ты пообещала, что прекратишь об этом говорить, и нарушила сое слово.
      Женщина отчаянно замотала головой. То, что она пыталась отрицать свою вину лишь укрепило решимость Несана.
      - Я велел тебе не распространять этой гнусной лжи о нашем Министре Культуры! И ты пообещала! А сама снова начал молоть языком, изрыгая эту ложь!
      - Ты её предупреждал, Несан, - сказал один из гонцов.
      - Вот именно. Несан прав, - добавил второй.
      - Ты давал ей шанс, - высказался третий.
      Они похлопали Несана по спине. Ему стало приятно, что они им гордятся. Это придавало ему значительности.
      Клодина снова замотала головой. Одна бровь у неё была рассечена.
      - Они правы, - встряхнул её Морли. - Я там был. И слышал, что Несан тебе говорил. Тебе следовало поступить, как было сказано. Несан и правда давал тебе шанс.
      Она отчаянно пыталась что-то сказать, но кляп мешал. Несан вырвал тряпку из её рта.
      - Нет! Я не нарушала обещания! Клянусь, господин! Я ничего не говорила после того, как вы мне велели молчать! Клянусь! Пожалуйста! Вы должны мне верить! Я никому ничего не говорила, после того, как вы велели мне умолкнуть! Не говорила! Клянусь!
      - Говорила! - Сжал кулаки Несан. - Мастер Кэмпбелл сказал, нам, что говорила! Или ты сейчас начнешь утверждать, что мастер Кэмпбелл лжец?!
      Она затрясла головой.
      - Нет! Пожалуйста, господин, вы должны мне верить! - Клодина начала всхлипывать. - Пожалуйста, господин! Я сделала так, как вы велели!
      Несан пришел в бешенство, слушая, как она все отрицает. Он её предупреждал. Предоставил ей шанс. Мастер Кэмпбелл давал ей шанс, а она все равно не прекратила свои изменнические речи.
      Даже то, что она называла его "господин" не очень его радовало. А вот стоявшие позади него и подстегивавшие к дальнейшим действиям гонцы, да, те радовали.
      Несан больше не желал слушать и дальше её вранье.
      - Я велел тебе держать рот на замке! А ты не пожелала!
      - Я вас послушалась, - рыдала она, беспомощно вися в руках у Морли. Послушалась! Я больше никому ничего не говорила! Пожалуйста! Я не говорила...
      Несан со всей силы впечатал кулак ей в лицо. С размаха. И почувствовал, как под его рукой ломается кость.
      Кулак заныл, но боль была какая-то тупая. Лицо Клодины мгновенно залило кровью.
      - Отличный удар, Несан! - Прокомментировал Морли. Отвальные его поддержали. - Двинь-ка ей ещё разок!
      Гордый похвалой, Несан вошел в раж. Он согнул руку. Она пыталась причинить вред Далтону Кэмпбеллу и Министру. Будущему Суверену. Несан обрушил всю свою ярость на эту андерскую бабу.
      Второй удар вырвал её из рук Морли и она боком рухнула на землю. Несан видел, что челюсть у неё выбита. Лицо стало неузнаваемым, поскольку нос был разбит вдребезги и все залито кровью.
      Он как-то отстраненно отметил, что зрелище шокирующее.
      И тут остальные обрушились на нее, как свора псов. Морли был самым сильным и свирепым. Они её подняли и все одновременно принялись избивать. Голова её болталась из стороны в сторону. От ударов в живот она складывалась пополам. Парни лупили её по почкам. Удары сыпались на неё градом. Женщина упала.
      Как только она оказалась на земле, они принялись лупить её ногами. Морли пнул её в затылок, другой - в висок. Остальные били по телу с такой силой, что оно подлетало. Звуки ударов, резкие и глухие, были почти не слышны за пыхтением усердно метеливших женщину парней.
      Пинавшему её в ребра Несану казалось, что он находится в каком-то тихом месте, откуда со стороны наблюдает за происходящим. Зрелище вызывало отвращение, но одновременно и возбуждало. Он был частью чего-то важного, вместе с другими, и делал важное дело для Далтона Кэмпбелла и Министра Культуры, будущего Суверена.
      Но какую-то часть его воротило от содеянного. Какая-то часть его души вопила и сожалела, что они дождались, когда женщина выйдет из дома.
      Но какая-то часть его была в восторге от происходящего, в восторге от того, что он принимает в этом участие, в восторге, что он - один из команды.
      Несан не знал, сколько это длилось. Ему казалось, что прошла вечность.
      Тяжелый запах крови бил в ноздри и её привкус чуть ли не ощущался на языке. Вся их одежда была в кровавых пятнах. Кровь покрывала кулаки и забрызгала лица.
      Пережитый опыт преисполнил Несан чувства товарищества. Они смеялись, радуясь своему братству.
      Услышав звук приближающейся кареты, они застыли. Глядя друг на друга дикими глазами, они, тяжело, дыша, прислушались.
      Карета остановилась.
      Не пытаясь выяснить, почему она встала и не дожидаясь, когда кто-нибудь появится, они дунули прочь, чтобы нырнуть в дальний пруд и смыть с себя кровь.
      Глава 39
      Услышав стук в дверь, Далтон поднял глаза от доклада.
      - Да?
      Дверь открылась и высунулась рыжая голова Роули.
      - Мастер Кэмпбелл, тут кое-кто хочет вас видеть. Говорит, его зовут Ингер. Говорит, он мясник.
      Далтон был занят и ему было неохота разбираться с кухонными проблемами. У него и так хватало проблем, требующих решения. Целая куча всяким разных, от полной ерунды до достаточно серьезных, и все требовали его внимания.
      Убийство Клодины Уинтроп наделало много шума. Ее хорошо знали и любили. Она была заметной фигурой. Город стоял на ушах. Но, если знать как, то всегда можно воспользоваться такой ситуацией. Далтон был в своей стихии.
      Он позаботился о том, чтобы момент убийства Стейн выступал перед Директорами Комитета Культурного Согласия, чтобы никто не смог заподозрить имперца. Человек, носящий плащ из человеческих скальпов, пусть даже добытых в бою, всегда рискует вызвать подозрение.
      Городская гвардия рапортовала, что видели, как Клодина Уинтроп пошла пешком из Ферфилда в направлении поместья. Вполне обычная вещь, даже по ночам. Эта дорога была сильно загружена транспортом и до сих пор считалась совершенно безопасной. Гвардейцы сообщили и о группе молодых хакенцев, пивших той ночью в городе, незадолго до убийства. Естественно, люди предположили, что на неё напали хакенцы и громко объявляли инцидент очередным доказательством ненависти хакенцев в отношении андерцев.
      Теперь ночью пешеходов сопровождали гвардейцы.
      Целый хор голосов требовал от Министра сделать что-нибудь. Эдвин Уинтроп, сраженный убийством жена, слег. Но и из постели он тоже взывал к правосудию.
      Нескольких юнцов арестовали, но потом отпустили, когда было доказано, что они в ночь убийства работали на ферме. На следующую после убийства ночь изрядно набравшиеся в таверне мужчины двинулись на поиски "хакенских убийц". Обнаружив несколько хакенских парней, они, пребывая в глубочайшей уверенности, что перед ними убийцы, забили ребят до смерти под радостные крики зевак.
      Далтон написал для Министра несколько речей и от его имени разослал приказ с указанием некоторых мер, которые следует принять в связи с возникшим кризисом. Убийство предоставило министру предлог в одной из своих жарких речей намекнуть на тех, кто не желал видеть его Сувереном, как на виновников разжигания страстей вокруг нового закона, спровоцировав таким образом всплеск насилия. Он призвал к принятию новых жестких законов, охлаждающих "мстительные порывы". Его нападки на Комитет Культурного Согласия подорвали позиции Директоров, находившихся в оппозиции Министру.
      Собравшиеся слушать его выступление толпы Министр призвал принять меры - не указав, какие именно - против эскалации насилия. Такие меры никогда не обозначались конкретно и чрезвычайно редко какие-то действия предпринимались вообще. Но таких воззваний вполне хватало, чтобы убедить народ, что Министр настроен действовать решительно и эффективно. Главное выказать озабоченность, что не требует усилий и не нуждается в проверке действием.
      Конечно, для обеспечения этих мер придется поднять налоги. Блестящая формулировка: выставить оппозицию разжигателем насилия и приравнять её к жестокости хакенских владык и убийц. Министр с Далтоном таким образом захватывали контроль над большей частью экономики страны. А это - власть.
      Бертран наслаждался, оказавшись в центре всего этого, раздавая приказы, обличая зло, встречаясь с разными группами озабоченных граждан и успокаивая народ. Вся эта история, скорее всего, довольно быстро заглохнет, народ займется другими делами и об убийстве все забудут.
      Хильдемара была счастлива. А для Далтона только это и имело значение.
      Роули, все ещё ждал, просунув голову в дверь.
      - Скажи Ингеру, чтобы шел со своими проблемами к мастеру Драммонду, бросил Далтон, берясь за следующий документ. - Драммонд - шеф-повар и подготовка пира - его обязанность. Я дал ему список инструкций. Он наверняка знает, как заказывать мясо.
      - Слушаюсь, господин.
      Дверь закрылась и снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом весеннего дождя. Такой дождик полезен для пшеницы. А хороший урожай утихомирит ворчания по поводу новых налогов. Откинувшись на стуле, Далтон вернулся к чтению бумаг.
      Похоже, что отправитель этого сообщения видел с целителями, направлявшихся в резиденцию Суверена. С самими целителями ему переговорить не удалось, но целители провели в резиденции всю ночь.
      Возможно, что в их помощи нуждался кто-то другой, не обязательно Суверен. Народу в резиденции Суверена полным-полно, почти столько же, сколько в поместье Министра Культуры, с той разницей, что все они обслуживали только Суверена. Вся деловая жизнь, даже та немногая, что велась Сувереном, кипела в отдельном здании. В нем же Суверен давал аудиенции.
      В поместье Министра тоже случалось, когда целители проводили там одну-две ночи с больным, но сие вовсе не означало, что болен сам Министр. Самую большую опасность для Министра мог представлять какой-нибудь ревнивый муж, что мало вероятно. Мужья как правило, наоборот, стремились подсунуть своих жен кому-нибудь из высокопоставленных чиновников, чтобы добиться для себя привилегий и поблажек. Качать же права было неполезно для здоровья.
      Как только Бертран станет Сувереном, то проблема чьих-то оскорбленных чувств отпадет сама собой. Для женщин - большая честь удостоиться внимания Суверена. Это означало прикоснуться к святости. Считалось, что совокупления с Сувереном благословляет сам Создатель.
      Любой муж охотно сам затолкает жену в постель Суверена, буде она не возражает. Престижность такой привилегии была, так сказать, побочным эффектом приобретаемой святости. И муж был основным бенефициантом этой альковной святости. Ежели благочестивая дама, удостоившаяся персонального интереса Суверена была совсем юной, то благословение снисходило и на её родителей.
      Далтон вернулся к предыдущему сообщения и перечитал его. В последние дни никто не видел жену Суверена. Она не нанесла запланированный официальный визит в детский дом. Возможно, это она заболела.
      Или сидит у постели мужа.
      Ждать смерти старого Суверена - все равно что ходить по канату. Покрываешься потом и учащается пульс. Перспектива была радужной, главным образом потому, что смерть Суверена - чуть ли не единственное событие, на которое Далтон не мог повлиять. Суверена слишком хорошо охраняли, чтобы можно было рискнуть помочь ему перейти в мир иной. Особенно когда старик и так уже одной ногой в могиле.
      Оставалось только ждать. А пока суд да дело очень осторожно направлять все в нужное русло. Они должны быть полностью готовы, когда наступит час.
      Далтон перешел к следующему документу, но там не было ничего интересного. Какой-то мужчина жаловался на женщину, обвиняя в том, что она якобы наложила на него заклятие, поразившее его подагрой. Этот человек публично пытался записаться на прием к Хильдемаре Шанбор, поскольку она была общеизвестна чистотой нрава и добрыми деяниями, чтобы заняться с ней сексом на предмет снятия заклятия.
      Далтон коротко хохотнул, представив себе эту совокупляющуюся парочку. У мужика, помимо отвратительного вкуса по части женщин, к тому же ещё явно не все дома. Далтон записал имя жалобщика, чтобы потом передать охране, вздохнув, что приходится тратить время на такую вот чушь.
      Снова раздался стук в дверь.
      - Да?
      Опять возникла голова Роули.
      - Мастер Кэмпбелл, я передал этому мяснику, Ингеру, что вы велели. А он говорит, что пришел не по делам кухни. - Роули понизил голос до шепота. - Говорит, что в поместье случились какие-то неприятности и хочет поговорить об этом с вами, а если вы его не примете, то тогда он пойдет в Комитет к Директорам.
      Выдвинув ящик, Далтон убрал туда сообщения, оставшиеся на стол бумаги перевернул текстом вниз и встал.
      - Впусти его.
      Ингер, мускулистый андерец, лет на десять старше Далтона, вошел, приветственно кивнув.
      - Спасибо, что приняли меня, мастер Кэмпбелл.
      - Не за что. Пожалуйста, проходите.
      Ингер вытер руки и снова поклонился. Он оказался неожиданно опрятно одет, чего Далтон не ожидал от мясника. Он больше походил на торговца. Далтон сообразил, что, раз он способен обеспечивать мясом поместье, этот человек владеет большим предприятием, так что он скорее действительно торговец, чем работяга.
      - Пожалуйста, присаживайтесь, мастер Ингер, - жестом пригласил Далтон.
      Глаза Ингера обежали кабинет, ничего не оставляя без внимания. И присвистнул. Мелкий лавочник, поправил себя Далтон.
      - Спасибо, мастер Кэмпбелл. - Здоровенный мясник взялся толстой лапищей за спинку стула и придвинул его ближе к столу. - Достаточно просто Ингер. Привык, знаете ли. - Его губы изогнулись в улыбке. - Только мой старый учитель звал меня мастер Ингер, да и то пред тем, как дать мне палкой по рукам. Как правило за то, что я не готовил уроки по чтению. Вот за цифры меня никогда не лупили. Считать я любил. Полезная штука, как выяснилось. Умение хорошо считать помогает мне в делах.
      - Да, могу себе представить, - согласился Далтон.
      Ингер, кинув взгляд на боевые стяги и копья, продолжил.
      - Теперь-то у меня дело широко поставлено. Поместье Министра - мой лучший покупатель. Уметь считать необходимо, чтобы вести дела. Так что пришлось выучиться. У меня работает много хорошего народа. И всех заставляю учиться считать, чтобы не ошибались при поставках.
      - В поместье весьма довольны вашей работой, заверяю вас. Пиры не были бы столь великолепными без вашей неоценимой помощи. ВЫ имеет полное право гордиться, поставляя столь отборное мясо и птицу.
      Ингер расплылся в улыбке, будто его только что поцеловала симпатичная девчонка на ярмарке.
      - Благодарствуйте, мастер Кэмпбелл. Очень любезно с вашей стороны. Вы правы, я действительно горжусь своей работой. Большинство не столь любезны как вы, и не замечают этого. Вы действительно хороший человек, как о вас и говорят.
      - Я стараюсь как могу помогать людям. Я всего лишь их покорный слуга, - любезно улыбнулся Далтон. - Могу ли я вам чем-то помочь, Ингер? Нужно что-то поменять в поместье, чтобы вам было легче работать?
      Ингер придвинулся ближе вместе со стулом. Положив локоть на стол, он наклонился к Далтону. Рука у него была размером с хороший окорок. Некоторая застенчивость мгновенно исчезла, густые брови сошлись на переносице.
      - Штука в том, мастер Кэмпбелл, что я не спускаю своим людям ни малейших огрехов. Я трачу время, обучая их рубить и готовить туши, учу счету и все такое. И не терплю тех, кто филонит и тем гордится. Я всегда говорил, что основа процветающего предприятие - чтобы клиент был доволен. Те, кто этого не понимают, видят мой кулак или дверь. Некоторые говорят, что я слишком требователен, но я такой, какой есть. И в моем возрасте уже не изменишься.
      - Помне так вполне честный подход.
      - Но, с другой стороны, - продолжил Ингер, - я ценю тех, кто у меня работает. Они делают добро мне, а я им. Я знаю, как некоторые относятся к своим работникам, особенно хакенцам, но я не таков. Люди относятся ко мне хорошо, и я к ним так же. По-моему, это справедливо
      При таком подходе к делу ты сближаешься с теми, кто у тебя работает и живет. Понимаете, о чем я? С годами они становятся практически членами семьи. Они становятся тебе дороги. Это вполне естественно, если у тебя есть мозги в голове.
      - Я вполне могу понять, как...
      - Некоторые из моих работников - дети тех, кто работал у меня прежде и чьей помощью я стал уважаемым мясником, каковым сейчас являюсь. - Ингер наклонился суть ближе. - У меня двое сыновей и они хорошие ребята, но иногда мне кажется, что те, кто у меня живут и работают со мной мне дороже этих двоих.
      И одна из таких работников - милая хакенская девчушка по имени Беата.
      В голове Далтона зазвенели тревожные колокольчики. Он вспомнил ту девушку-хакенку, которую Бертран со Стейном вызвали наверх, чтобы с нею поразвлечься.
      - Беата. Не могу сказать, что это имя мне о чем-то говорит, Ингер.
      - Да и не с чего. У неё дела на кухне. Помимо всего прочего, она поставляет мою продукцию. Я ей доверяю, как собственной дочери. Она отлично соображает в цифрах. Запоминает все, что я скажу. Это важно, потому что хакенцы не умеют читать, так что я не могу дать им список. Очень важно, чтобы они хорошо запоминали. И мне никогда не приходится селить за погрузкой, потому что она никогда ничего не путает и берет то, что я перечисляю. С ней я не беспокоюсь, что она возьмет что-то не то или чего-то не хватит.
      - Понимаю...
      - Так вот, вдруг ни с того ни с сего она категорически отказалась возить товар в поместье.
      Далтон видел, как сжался объемистый кулак мясника.
      - Сегодня мы должны были поставить сюда большой груз. Для пира. Я велел ей запрячь Броуни, потому что у меня есть для неё груз, который надо доставить в поместье.
      Она сказала "нет". - Ингер грохнул кулаком по столу. - Нет!
      Мясник чуть отдвинулся и поправил покосившуюся свечку.
      - Я плохо воспринимаю, когда мои работники говорят мне "нет". Но Беата, ну, она мне как дочь. Поэтому вместо того, чтобы врезать ей оплеуху, я попытался с ней поговорить. Я думал, может тут замешан какой-то парень, который ей разонравился и она больше не хочет его видеть, или что-то в этом роде. Я не очень-то разбираюсь в том, что твориться у девочек в голове, от чего они вдруг с цепи срываются.
      Я её усадил и спросил, почему она не хочет везти груз в поместье. А она ответила, что не хочет, и все. Я сказал, что это не аргумент. Она ответила, что отвезет двойной груз куда угодно в другое место. Сказала, что готова в наказание всю ночь драить полы, но в поместье не поедет ни за что.
      Тогда я спросил, не связано ли её нежелание с тем, что в поместье с ней кто-то что-то сделал. Она отказалась отвечать. Отказалась наотрез! Заявила, что больше никогда не будет ничего возить в поместье, и все тут.
      Я сказал, что раз она отказывается объяснять, чтобы я мог понять в чем дело, то ей придется везти груз в поместье, хочет она или нет.
      И тогда она расплакалась.
      Ингер снова сжал кулак.
      - Я знаю Беату с пеленок. И сомневаюсь, что хотя раз за последние лет двенадцать как минимум видел её плачущей. Я видел, как она, разделывая туши, сильно резала себе руки, но ни слезинки не уронила. Не разу слезы не пустила даже когда я ей поддавал. Морщилась от боли, но не плакала. Она плакала, когда умерла её мать. И это был тот самый единственный раз, когда я видел её плачущей.
      До того момента сегодня, когда я сказал ей, что она все равно поедет в поместье.
      Так что товар я привез сам. А теперь, мастер Кэмпбелл, хоть я и не знаю толком, что тут произошло, но что это ни было, Беата из-за этого плачет, и такая её реакция подсказывает мне, что случилось что-то нехорошее. Она раньше всегда любили сюда ездить. Всегда высоко отзывалась о Министре как о человеке, которого глубоко уважает за все, что он делает для Андерита. Она гордилась тем, что возит товар в поместье.
      А теперь все переменилось.
      Зная Беату, я догадываюсь, что кто-то тут её принудил. И зная Беату, готов спорить, что добровольно она не уступила бы. Ни за что.