- Прежде всегда получалось, - покачала она головой.
      - Может, ты заболела? Не чувствуешь себя как-то иначе последнее время?
      - Я чувствую себя абсолютно как обычно! И ощущаю, будто моя сила так же сильна, как всегда. Должна быть, так ведь нет! Прочие чары тоже не действуют. Я ведь все тщательно проверила, знаешь ли.
      Далтон встревоженно наклонился ближе.
      - Франка, я мало что в этом понимаю, но, возможно что-то зависит от уверенности в себе? Может, тебе достаточно лишь поверить, что ты это можешь, чтобы все снова получилось?
      Она сердито оглянулась.
      - Откуда у тебя такое идиотское представление о волшебном даре?
      - Понятия не имею, - пожал плечами Далтон. - Признаю, что ничего не понимаю в магии, но мне не верится, что Стейн обладает волшебным даром, или имеет при себе что-то магическое. Он не того сорта человек.
      К тому же сегодня его вообще здесь нет. Так что он никак не мог помешать тебе услышать тех людей внизу. Он поехал изучать окрестности. И уже довольно давно.
      Она медленно развернулась к нему, выглядя одновременно устрашающе и испуганно. От этого зрелища его почему-то продрал мороз по коже.
      - Тогда, боюсь, я просто утратила свое могущество, - прошептала она. Я беспомощна.
      - Франка, я уверен...
      Она облизнула враз пересохшие губы.
      - Серин Раяк ведь в казематах, да? Меня совершенно не прельщает, чтобы он и его психованные последователи...
      - Я уже тебе говорил, что он на цепи. Я даже не уверен, что он вообще ещё жив. Сомневаюсь, откровенно говоря, после столь долгого времени. Но, как бы то ни было, тебе не стоит волноваться из-за Серина Раяка.
      Франка кивнула, уставясь в пространство.
      - Франка, - тронул Далтон её руку, - я уверен, что твоя сила вернется. Попытайся не очень переживать по этому поводу.
      - Далтон, я в ужасе! - На её глаза навернулись слезы.
      Он осторожно обнял плачущую женщину, желая утешить. В конце концов, Франка не только владеющая волшебным даром женщина, но и друг.
      На ум пришли слова древней баллады, исполненной на пиру.
      Исчадия смерти, исчадия тлена и праха,
      Пришли в этот мир, чтобы здешнюю магию красть
      Глава 25
      Роберта вздернула подбородок повыше и вытянула шею, чтобы осторожно глянуть поверх скалы на простиравшиеся далеко внизу плодородные поля её любимой долины Нариф. Темно-коричневые свежевспаханные поля перемежались со свежей зеленью новых всходов и более темными зелеными пастбищами, где пасся на свежей травке скот, кажущийся отсюда кучкой медлительных крошечных муравьев. И через все это тек Драммар, сверкая и переливаясь на утреннем солнце, в обрамлении растущих вдоль берегов высоких темно-зеленых деревьев, выстроившихся, как почетный караул величавой реки.
      Каждый раз, когда Роберта забиралась в леса возле Скалы Гнезд, она непременно любовалась сверху прекрасной долиной. А потом всякий раз опускала глаза на лежащий у ног темный лес, шелестящую листву и заросшие мхом ветви, туда, где земля была твердой и надежной.
      Поправив котомку, Роберта двинулась дальше. Пробираясь среди кустов ежевики и боярышника, осторожно ступая между переплетенными корнями и поваленными деревьями, перебираясь по камушкам через ручейки и уклоняясь от цепких лап елей, она шарила там-сям палкой, отодвигая упавшие ветки и вороша прошлогоднюю листву, всю дорогу продолжая поиск.
      Увидев желтую шляпку, Роберта приостановилась посмотреть. Лисичка, с удовольствием отметила она. Настоящая лисичка, а не ядовитый мухомор. Многие любили веселые желтые лисички за их ореховый привкус. Она осторожно сорвала гриб и прежде чем сунуть в котомку погладила просто ради удовольствия коснуться нежной поверхности.
      Гора, на которой она собирала грибы, была небольшой по сравнению с соседними громадинами, и, за исключением Скалы Гнезд, была довольно пологой. ПО ней бежали тропинки, некоторые из которых были протоптаны людьми, но в основном - звериные тропы. Именно такой лес в последнее время предпочитали её старые кости и усохшие мускулы.
      С этого склона можно было увидеть простиравшийся далеко на юге океан. Роберта часто слышала, что это поразительное зрелище. Многие люди раз или два в год поднимались сюда специально проникнуться величием Создателя, любуясь его творением.
      Некоторые из тропинок бежали по краю обрыва. Кое-кто даже умудрялся перегонять по этим горным тропинкам отары овец. За исключением того путешествия в детстве, когда её па, да упокоит Создатель его душу, взял их в Ферфилд, которого она совсем уже не помнила, Роберта больше никогда не забиралась так высоко . Ее вполне устраивала жизнь в низине. В отличие от многих других, Роберта никогда не взбиралась на более высокие горы. Она боялась высоты.
      А ещё выше, на высокогорье, имелись места и похуже, как, например, пустошь, где гнездились варфы.
      Ничего там не водилось, в этом пустынном месте, ничего не росло - ни былинки, ни травинки, за исключением кустов пака, процветающих на этой ядовитой болотистой воде. И, как она слышала, больше ничего, кроме высохшей потрескавшейся каменистой почвы и выбеленных костей забредших туда животных. Будто какой-то другой мир, как говорили те, кому доводилось видеть это место. Там царило безмолвие, нарушаемое лишь шумом ветра, собиравшего темную высохшую землю в курганы, которые со временем становятся все выше и передвигаются, будто ищут что-то, но никогда не находят.
      Горы пониже, вроде той, где Роберта собирала грибы, были прекрасными, пологими и зелеными по большей части и, за исключением Скалы Гнезд, не такие обрывистые и каменистые. Роберта любила места, где много деревьев и кустарников и где произрастает много всякой всячины. Оленьи тропы, по которым она бродила, пролегали в стороне от так нелюбимых ею обрывов и никогда не приближались к Скале Гнезд, которую так называли потому, что там любили гнездиться соколы. Роберта любила глухие леса, где в изобилии росли столь любимые ею грибы.
      Роберта собирала грибы, чтобы продать на рынке. Она их продавала сырыми, сушеными, маринованными и по-всякому приготовленными. Большинство людей называли грибной тетушкой и по-другому не звали Торговля грибами позволяла заработать немного денег, чтобы купить нужные в хозяйстве вещи иголки с нитками, кое-что из готовой одежды, пуговицы и застежки, лампу, керосин, соль, сахар, орехи - то, что несколько облегчало жизнь. Облегчало жизнь её семье, в особенности её ещё живым внукам. Собранные Робертой грибы позволяли приобрести все эти вещи в дополнение к тому, что они выращивали сами.
      Ну, и конечно, грибы - отличная еда. Она больше всего любила грибы, что растут в лесу на горе, предпочитая их тем, что произрастают в долине. Грибы лучше растут там, где влажно. Роберта всегда считала, что нет ничего лучше грибов, выросших на горе, и многие предпочитали покупать у неё именно из-за этих собранных в горах грибов. У Роберта имелись тайные места, где она каждый год собирала самые лучшие. Большие карманы её передника были битком набиты, как и котомка за плечами.
      Из-за того, что ещё стояла довольно ранняя весна, она находила, главным образом, большие скопления опят. Их лучше всего было запекать в кляре, поэтому она продавала их сырыми. Но если повезет, то она наберет лисичек, которые можно продавать как сушеными, так и сырыми. Нашла она и приличное количество рыжиков, которые придется чистить, если она хочет продать по максимальной цене.
      Для белых в большинстве мест ещё рановато, хотя летом их будет в изобилии, но она посетила одно из своих заветных местечек, где растут ели, и нашла несколько штук. Их она обычно сушила. Роберта даже нашла гнилую березу с целым рассадником чаги. Повара её любят, потому что чага ярко и сильно горит, а мужчины правят об неё бритвы.
      Опираясь на посох, Роберта склонилась над безопасным на вид коричневатым грибом. На нем оказалось беловатое колечко. Она увидела, что желтоватые прожилки лишь начали рыжеть. Для этого гриба время года тоже подходящее. Недовольно хмыкнув, она оставила смертельно ядовитую поганку расти и двинулась дальше.
      Под могучим дубом, ствол которого был побольше, чем плечи двух её запряженных в соху буйволов вместе взятых, она обнаружила три больших пряных лисички. Пряная разновидность этих грибов произрастала практически исключительно под дубами. Они уже стали из желтых оранжевыми, так что представляли собой изысканное лакомство.
      Роберта знала, где находится, но это было немного в стороне от её обычного маршрута, поэтому этого могучего дерева она прежде не видела. Завидев огромную крону, она мгновенно поняла, что в такой тени наверняка отличное грибное место. И не разочаровалась.
      У основания дуба , прямо вокруг ствола, Роберта с радостью увидела трубочники, или буйволовы вены, как их некоторые называли из-за того, что эти похожие на трубки грибы бывали иногда ярок-красного цвета и напоминали кровеносные сосуды. Эти, правда, были розоватыми, с легким красноватым оттенком. Роберте больше нравилось название "трубочник", но в принципе эти грибы она не очень жаловала. Некоторые, впрочем, покупали их за терпкий вкус и довольно неплохо платили.
      Под деревом, в глубокой тени, обнаружилось кольцо "колокольчиков духов", которых так называли за похожие на колокола шляпки. Они не были ядовитыми, но из-за терпкого вкуса и жестковатой ножки их никто не любил. Хуже того, принято считать, что тот, кто вступит в круг "колокольчиков духов", будет заколдован, так что люди как правило даже видеть не желали эти симпатичные грибочки. Роберта наступала в круги этих грибов с детства, когда её за грибами брала с собой мать. Поскольку никаким суевериям, связанных с её любимыми грибами она не верила, она вступила в круг "колокольчиков духов", представив себе, что слышит их тихий мелодичный звон, и собрала трубочников.
      Одна из ветвей дуба, по толщине не уступавшая объемистой талии Роберты, росла достаточно низко, чтобы на неё можно было сесть.
      Роберта опустила котомку на землю. Облегченно вздохнув, она прислонилась к другой ветке, которая оказалась на удивление удобной подпоркой для усталой спины и головы. Казалось, что дерево приняло её в свои оберегающие объятия.
      Замечтавшись, Роберта сперва подумала, что ей почудилось, будто кто-то зовет её по имени. Это был приятный, тихий зов, даже скорее ощущение, чем звук.
      Но, услышав зов снова, она поняла, что это ей не кажется. Роберта была совершенно уверена, что кто-то произносит её имя, но как-то более нежно, чем голосом.
      Дело в том, что этот необычный зов задевал какие-то струнки в её сердце. Он звучал, как музыка добрых духов. Наполненный любовью, нежностью, состраданием и теплотой. Этот звук заставил её вздохнуть. И почувствовать себя счастливой. Он касался её, как солнечный луч в прохладный день.
      Услышав зов в третий раз, Роберта выпрямилась, желая увидеть источник этого нежного зова. Но, даже пошевелившись, она чувствовала себя, как в приятном сне, умиротворенной и довольной. Окружающий лес, казалось, сверкал в утреннем солнце, сиял в его лучах.
      Роберта тихо ахнула, увидев его, стоящим неподалеку.
      Она никогда его прежде не видела, но, казалось, знала его всю жизнь. Она знала, что это близкий друг, её с юности воображаемый партнер, хотя вообще-то она не очень-то прежде об этом задумывалась. Казалось, это тот, кто всегда был с ней. Тот, о котором она всегда думала в мечтах. Лицо его не поддавалось описанию, но, тем не менее, почему-то хорошо ей знакомое.
      Поняв, что он настоящий, в точности такой же, каким она его всегда представляла, когда целовала в мечтах - а она проделывала это с тех пор, когда стала достаточно взрослой, чтобы знать, что поцелуй - это нечто большее, чем тот, которым одаривает тебя мама на ночь. Его поцелуи были теми, которыми одаривает любовник в постели. Нежными и смелыми.
      Роберта никогда не думала, что он действительно существует, но теперь была совершенно уверена, что всегда знала, что он есть. Вот он стоит, прямо перед ней и смотрит ей в глаза. Так как он может быть не реальным? Волосы отброшены с лица, открывая его теплую улыбку, хотя Роберта и несколько озадачилась тем, что не может точно сказать, как он выглядит. И в то же время она знала его лицо не хуже своего собственного.
      И она знала все его мысли, точно так же, как он знал все её мысли и желания. Он был её настоящей половиной.
      Она знала его мысли, и ей не было необходимости знать его имя. То, что она не знает его имени лишний раз доказывало, что они объединены на каком-то более глубоком, духовном уровне, чем обычные слова.
      И вот теперь он вышел из этого воображаемого мира, желая быть с нею, как и она жаждала быть с ним.
      Он протянул ей свою изящную руку. Его улыбка была понимающей, любящей и доброй. Он понимал её. Понимал такое, чего никто никогда не понимал. Роберта всхлипнула от счастья, что он так хорошо её понимает, понимает её душу.
      Она раскрыл ей объятия, призывая её к себе. Роберта потянулась в его объятия, сердце её устремилось к нему.
      Казалось, что она парит. Ее ноги едва касались земли. Тело плыло, как зернышко в воде, когда она кинулась к нему. Ринулась в его объятия.
      Чем ближе к нему, тем теплее ей становилось. Это было не то тепло, когда солнце согревает кожу, а тепло, которое испытываешь, когда тебя обнимает за шею ребенок. Тепло, как в материнских объятиях, тепло, как от улыбки любовника, от его сладкого поцелуя.
      Всю свою жизнь Роберта стремилась к этому, стремилась оказаться в его объятиях и ощутить его нежные руки, шептать ему о своих мечтах, потому что знала, что он поймет, желала почувствовать его дыхание, когда он шепнет ей на ухо, что все понимает.
      Она жаждала прошептать ему о своей любви и услышать его любовное признание.
      Ничего в жизни она не хотела больше, чем оказаться в этих объятиях, так хорошо ей знакомых.
      Мышцы её больше не были иссохшими, кости не болели. Она больше не была старой. Годы соскользнули с нее, как соскальзывает одежда с любовников, стремящихся побыстрей отделаться от препятствий и быстрее добраться до обнаженного тела.
      Ради него, только ради него одного Роберта снова обрела цветущую юность, когда все возможно.
      Его руки тянулись к ней, он хотел её не меньше, чем она его. Роберта потянулась к его рукам, но до них было далеко. Она ринулась вперед, но расстояние, казалось, не уменьшалось.
      Паника охватила её, когда она вдруг испугалась, что он исчезнет прежде, чем она сможет наконец коснуться его. Ей казалось, что она плывет в вязком меду и совершенно не продвигается к цели. Всю свою жизнь она жаждала коснуться его. Всю жизнь хотела ему сказать. Всю жизнь мечтала соединить свою душу с его душой.
      И вот теперь он уплывал прочь.
      Роберта, с трудом передвигая ставшие тяжелыми ноги, шла по весенним солнцем, обдуваемая легким ветерком, в объятия своего возлюбленного.
      И все же до него было ещё далеко.
      Он тянул к ней руки и она чувствовала его желание. Она стремилась утешить его, защитить от бед и невзгод, успокоить его боль.
      Он почувствовал эти её желания и громко выкрикнул её имя, придавая ей силы. От звука её имени, произнесенного его губами сердце Роберты запело от счастья, запело от желания вернуть ту же страсть, что он вложил в её имя.
      Она плакала оттого, что не знает его имени и не может позвать его, вложив в свой зов всю свою бессмертную любовь.
      Роберта со всех сил тянулась к нему, забыв о всякой осторожности и желая лишь коснуться его.
      Протягивая руки к его пальцам, она кричала о своей любви, о своем желании. Его руки раскинулись, чтобы принять её в любящие объятия. И она рванулась в эти объятия. Сверху ярко светило солнце, ветер теребил её волосы и раздувал платье.
      Когда он снова страстно выкрикнул её имя, она раскинула руки, чтобы наконец-то обнять его. Ей казалось, что она бесконечно летит к нему по воздуху, а солнце освещает её лицо и ветер треплет волосы, и это прекрасно, потому что теперь она была там, где мечтала быть - с ним.
      Это мгновение было лучшим в её жизни. Ничего более чудесного она не испытывала никогда. И не существовало более сильной любви во всем мире.
      Она слышала чудесные колокола, торжественно звонящие в честь этих чувств.
      Сердце её чуть не разорвалось, когда последним сильным рывком она кинулась в его объятия, выкрикивая о своей любви, своем желании и счастье, желая лишь узнать его имя, чтобы она могла отдать всю себя ему.
      Его сияющая улыбка предназначалась ей, только ей одной. Его губы были только для нее. Она пересекла оставшееся расстояние между ними, всей душой желая наконец узнать поцелуй того, кто был любовью всей её жизни, её настоящей второй половиной, единственной подлинной страстью её существования.
      Его губы наконец оказались в пределах досягаемости, и Роберта упала в его раскрытые объятия.
      И в то мгновение, когда её губы вот-вот должны были слиться с его губами, она увидела сквозь него, сразу позади него, стремительно приближающееся дно долины, и узнала, наконец, его имя.
      Смерть.
      Глава 26
      - Вон, - указал Ричард, наклонившись так, чтобы Кэлен могла проследить, куда он показывает. - Видишь те черные тучи? - Он дождался её кивка. - Прямо под ними и чуть правее.
      Стоя посреди казавшегося безбрежным океана высокой травы, Кэлен выпрямилась и прикрыла глаза ладонью козырьком от яркого утреннего солнца.
      - Я все равно его не вижу, - раздраженно вздохнула она. - Но я никогда не могла видеть вдаль так хорошо, как ты.
      - Я тоже его не вижу, - сообщила Кара.
      Ричард снова оглянулся, внимательно изучая пустынную степь, дабы удостовериться, что никто не захватит их врасплох, пока они смотрят, как приближается тот одиночка. Но никакой угрозы не увидел.
      - Увидите, и довольно скоро.
      Он пошарил рукой, чтобы убедиться, что меч на месте, и сообразил, что делает лишь когда не обнаружил его на привычном месте у левого бедра. Так что вместо этого сдернул с плеча лук и натянул стрелу.
      Он столько раз желал отделаться от Меча Истины и его притягательной магии, пробуждающей в нем ненавистные инстинкты. Магия меча в сочетании с врожденным даром Ричарда порождала смертельную ярость. Зедд, когда впервые вручил Ричарду меч, сказал, что это всего лишь орудие. И со временем Ричард понял слова деда.
      И все же это было жуткое орудие.
      Тот, кто владел мечом, должен был управлять не только мечом, но и самим собой. И понимание именно этого, помимо всего прочего, было самым главным чтобы использовать меч так, как полагалось. И предназначался он только настоящему Искателю Истины.
      Ричард содрогнулся при мысли, что столь опасная магия может оказаться не в тех руках. И возблагодарил добрых духов, что меч, раз уж сейчас не у него, то по крайней мере в надежном месте.
      Идущий на фоне клубящихся туч, переливающихся под утренним солнцем от желтого до тревожного фиолетового грозового оттенка, человек постепенно приближался. Сверкающие вдалеке зарницы освещали скрытые каньоны, обрамляющие долину стены гор и высокие вершины.
      По сравнению в с другими местами, где Ричарду доводилось бывать, небо и тучи над равниной казались невероятно огромными. Ричард предполагал, что такой эффект создается благодаря тому, что от горизонта до горизонта нет ничего - ни гор, ни деревьев - что могло бы нарушить грандиозную панораму над головой.
      Грозовые тучи передвинулись восточней лишь на рассвете, забрав с собой и дождь, отравлявший существование все время, что они пробыли у Племени Тины, первый день путешествия и мерзкую холодную ночь без огня. Ехать под дождем было неприятно. И в результате все трое пребывали в несколько раздраженном состоянии.
      Кэлен, как и сам Ричард, переживала за Зедд с Энн и волновалась о том, что ещё может выкинуть Шнырк. Да и необходимость предпринять долгую поездку, вместо того, чтобы быстро вернуться в Эйдиндрил через сильфа не вдохновляла, учитывая, что они спешили по делу чрезвычайной важности.
      Ричард почти поддался соблазну рискнуть. Почти.
      Но Кару явно тревожило что-то еще. Она была столь же приятной в общении, как засунутый в мешок кот. Но Ричард не испытывал ни малейшего желания доставать этого кота и получать царапины. Он посчитал, что если бы было что-то действительно серьезное, то Кара бы сказала.
      Вдобавок ко всему Ричард в столь тревожной ситуации чувствовал себя не в своей тарелке без привычного меча. Он боялся, что Шнырк доберется до Кэлен, а он не сможет защитить её. Даже без гадостей, учиняемых сестрами Тьмы Исповедницу подстерегали другие, более привычные опасности, поскольку имелись люди, которые, окажись она беззащитной, с удовольствием воспользовались бы случаем урегулировать по-своему то, что они считали несправедливостью.
      Поскольку магия исчезает, то рано или поздно её могущество Исповедницы тоже исчезнет, и ей нечем будет защищаться. Он должен иметь возможность защитить её, но без меча Ричард опасался, что, возможно, не справится с ситуацией.
      Каждый раз, когда он привычным жестом тянулся к мечу и не находил его, Ричард испытывал некое чувство опустошенности, которое не мог выразить словами. Как будто отсутствовала какая-то часть его самого.
      Но несмотря на это Ричарду почему-то не хотелось в Эйдиндрил. Что-то во всей этой истории было не так. Он уговаривал себя, что просто переживает из-за того, что оставил Зедда в тот момент, когда дед так слаб и уязвим. Но Зедд четко дал понять, что выбора нет.
      Вплоть до того момента, как он углядел приближавшегося чужака, второй день путешествия был солнечным, сухим и куда более приятней предыдущего. Ричард натянул стрелу чуть сильней. После встречи с псевдокурицей, точнее, со Шнырком, и когда столь многое поставлено на карту, он не намеревался позволить кому бы то ни было приблизиться, кроме друзей.
      Ричард, хмурясь, глянул на Кэлен.
      - Знаешь, по-моему мать когда-то рассказывала мне какую-то историю о коте по кличке Шнырк.
      Придерживая волосы, чтобы не те на ветру не лезли в лицо, Кэлен тоже нахмурилась.
      - Странно. Ты уверен?
      - Нет. Она умерла, когда я был совсем ребенком. Трудно припомнить, действительно ли она это рассказывала, или я просто обманываю сам себя, считая, что рассказывала.
      - А что, как тебе кажется, ты помнишь? - Поинтересовалась Кэлен.
      Ричард попробовал пальцем тетиву и чуть ослабил натяжение.
      - Кажется, я упал и разбил коленку или что-то в этом роде, и она старалась меня рассмешить, ну, понимаешь, чтобы я забыл о том, что ушибся. По-моему, это тогда она единственный раз за все время рассказала о том, что когда она была маленькой, её мать рассказывала ей о коте, который повсюду Шныркял, налетая на все подряд, и за это получил прозвище Шнырк. Я готов поклясться, что помню как она при этом смеялась и спрашивала, не кажется ли мне эта кличка смешной.
      - Да, очень смешная, - заявила Кара, всем своим видом показывая, что вовсе так не считает.
      Пальцем она приподняла наконечник стрелы и, соответственно лук, который держал Ричард, в направлении приближающейся опасности, которую, по её мнению, Ричард игнорировал.
      - А почему ты сейчас об этом вспомнил? - Спросила Кэлен.
      Ричард указал подбородком на приближавшегося человека.
      - Я размышлял о том человеке - ну, прикидывал, какие ещё гадости могут тут Шныркять в округе.
      - И когда ты размышлял о Шныркяющих в округе гадостях, - бросила Кара, - ты попутно решил просто стоять и ждать, когда они нападут на тебя?
      Проигнорировав Кару, Ричард кивнул на чужака.
      - Теперь ты должна его уже видеть.
      - Нет, я по-прежнему не вижу, где ты...погоди-ка..., - Кэлен приподнялась на цыпочки, будто это должно было помочь ей лучше видеть, и поднесла руку козырьком к глазам. - Вон он! Теперь я его вижу.
      - думаю, нам нужно спрятаться в траве, а затем напасть на него, порекомендовала Кара.
      - Он увидел нас в тот же момент, что я увидел его, - заметил Ричард. Он знает, что мы тут. Нам не удастся захватить его врасплох.
      - Что ж, по крайней мере, он всего один, - зевнула Кара. - Проблем у нас не возникнет.
      Кара, занявшая вторую вахту, не соизволила разбудить Ричарда, когда пришла его пора охранять. Она дала ему поспать ещё часок как минимум. К тому же вторая вахта как правило самая тяжелая.
      Ричард снова оглянулся.
      - Может, ты и видишь лишь одного, но их гораздо больше. Дюжина как минимум.
      Кэлен ещё раз прикрыла глаза ладонью от солнца.
      - Я больше никого не вижу. - Она посмотрела по сторонам и назад. - Я вижу только одного. Ты уверен?
      - Да. Когда мы с ним друг друга увидели, он оставил других позади и пошел к нам один. Они все ещё ждут.
      Кара подхватила сумку. Затем подтолкнула Кэлен с Ричардом.
      - Пошли. Мы можем уйти от них и скрыться с глаз, а потом спрятаться. Если они последуют за нами, то мы сможем застать их врасплох и быстро положить конец преследованию.
      Ричард толкнул её в ответ.
      - Успокойся, а? Он идет один и не угрожает никаким оружием. Если бы это было нападением, он прихватил бы с собой всех остальных. Подождем.
      Кара скрестила руки и сердито поджала губы. Она казалась несколько не такой самоуверенной, как обычно. Ладно, независимо от того, готова она ему рассказать, что её беспокоит или нет, придется с ней поговорить и выяснить, в чем дело. Может, Кэлен удастся что-нибудь из неё вытянуть.
      Человек поднял руку и дружелюбно помахал.
      Внезапно узнав подходившего, Ричард снял стрелу и помахал в ответ.
      - Это Чандален.
      Вскоре и Кэлен помахала рукой.
      - Ты прав, это Чандален.
      Ричард убрал стрелу в колчан.
      - Интересно, что он тут делает.
      - Пока ты изучал собранных в домах кур, - сообщила Кэлен, - он пошел с несколькими своими людьми проверить один из отдаленных патрулей. Он сказал, что тем повстречались какие-то хорошо вооруженные чужаки. Его людей обеспокоило поведение пришельцев.
      - Они враждебно настроены?
      - Нет, - отбросила Кэлен за спину влажные волосы. - Но стражники Чандалена сообщили, что они странно спокойны. И Чандалена это обеспокоило.
      Ричард кивнул, наблюдая за приближавшимся Чандаленом и заметив, что тот не имеет при себе никакого оружия, кроме кинжала за поясом. Согласно обычаю, тот подходил без всякой улыбки. Люди Племени Тины, пока не обменяются должными приветствиями, обычно никогда не улыбаются, когда встречают в степи даже друзей.
      С мрачным видом Чандален быстро шлепнул по лицу Ричарда, затем Кэлен и Кару. Хотя большую часть пути он бежал, Чандален даже не запыхавшись, официально приветствовал их.
      - Силы Матери-Исповеднице. Силы Ричарду-с - Характером.
      Официальное приветствие, адресованное Каре, он сопроводил кивком. Она была охранником, как и он.
      Все трое вернули пощечину и пожелали Чандалену силы.
      - Куда вы направляетесь? - Поинтересовался Чандален.
      - Возникли проблемы, - ответил Ричард, предложив охотнику бурдюк с водой. - Нам нужно вернуться в Эйдиндрил.
      Чандален, приняв бурдюк, издал озабоченное ворчание.
      - Курица, что не курица?
      - Некоторым образом да, - сказала Кэлен. - Как выяснилось, это волшебство, сотворенное сестрами Тьмы, которых держит в плену Джегань.
      - Лорд Рал прибег к своей магии, чтобы уничтожить курицу, что не курица, - сообщила Кара.
      Чандален, явно обрадовавшись этой новости, отпил воды.
      - Тогда почему вы должны ехать в Эйдиндрил?
      Ричард упер лук в землю и оперся на него.
      - Заклинание, сотворенное сестрами Тьмы, ставит под угрозу все и всех, кто обладает магией. Из-за этого ослабели Зедд с Энн. Они остались ждать в вашей деревне. В Эйдиндриле мы надеемся найти волшебство, которое сможет противодействовать магии сестер Тьмы, и тогда Зедд снова станет достаточно могуществен, чтобы расставить все по своим местам.
      Магия сестер Тьмы сотворила ту тварь, что убила Юни. Никто не защищен от нее, пока мы не доберемся до Эйдиндрила.
      Внимательно выслушав, Чандален аккуратно закрыл бурдюк и вернул хозяину.
      - Тогда вы должны как можно быстрей отправиться в путь, чтобы сделать то, что можете только вы. - ОН оглянулся. - Но мои люди встретили чужаков, которые сперва должны с вами увидеться.
      Ричард повесил лук на плечо и уставился вдаль. Но не смог понять, что за люди на подходе.
      - Ну, и кто же они такие?
      Чандален, прежде чем ответить, быстро глянул на Кэлен.
      - У нас есть старая поговорка. При кухарке лучше держать язык за зубами, иначе рискуешь оказаться в супе вместе с той курицей, что склевала её зелень.
      Ричарду показалось, что Чандален со всех сил пытается не смотреть на озадаченную Кэлен. И, хотя совершенно не понимал причины, Ричард подумал, что отлично понял смысл высказывания, каким бы странным он ни был. Возможно, просто неудачный перевод?
      Незнакомцы были уже неподалеку. Чандален, у которого Шнырк убил одного из доверенных охотников, наверняка желал, чтобы Ричард с Кэлен сделали все возможное, чтобы остановить врага, и не стал бы настаивать на задержке, не будь у него на то веской причины.
      - Если для них так важно встретиться с нами, то пошли.
      - Они просили о встрече лишь с тобой, - схватил Чандален Ричарда за руку. - Может, ты хочешь пойти один? А потом вы поедете своим путем.
      - Почему это Ричард должен захотеть пойти один? - Вопросила Кэлен. Подозрительность так и сквозила в её тоне. Затем добавила что-то на языке Племени Тины, которого Ричард не понимал.
      Чандален поднял руки, демонстрируя пустые ладони, будто желая показать, что не вооружен и драться не намерен. ПО какой-то причине он не желал принимать участия в происходящем.
      - Может, мне следует, - начал Ричард и осекся, напоровшись на подозрительный взгляд Кэлен. Он кашлянул.
      - Я хотел сказать, что у нас нет секретов друг от друга, - поправился он. - И я всегда рад видеть Кэлен ярдом. Ладно, нам некогда. Пошли.
      Чандален кивнул и повел их навстречу судьбе. Ричарду показалось, что охотник закатил глаза с выражением "только потом не говори, что я тебя не предупреждал".
      Ричард видел десять охотников Чандалена, идущих позади семерых чужеземцев, а с каждого фланга ещё по три, на почтительном расстоянии, достаточном, чтобы не казаться враждебными. Казалось, что охотники Племени Тины лишь сопровождают чужаков, но Ричард знал, что они готовы атаковать при малейшем проявлении враждебных намерений. Вооруженные чужаки на землях Племени Тины имели столько же шансов, сколько у сухого дерева в грозу.