- Конечно, - ответил Лонни, взглянув на часы - не смог удержаться.
      - Были ли у вас какие бы то ни было неприятности с законом?
      - Нет. Лишь несколько штрафов за превышение скорости.
      - Не предъявлял ли кто-нибудь лично вам судебного иска?
      - Нет.
      - А вашей жене?
      - Нет.
      - Были ли вы когда-нибудь занесены в списки банкротов?
      - Нет.
      - Подвергались ли аресту?
      - Нет.
      - Предъявляли ли вам обвинение?
      - Нет.
      Тонтон перевернул страницу.
      - Были ли вы в качестве управляющего магазином вовлечены в судебную тяжбу?
      - Да, дайте-ка вспомнить. Около четырех лет назад один старик поскользнулся на мокром полу и упал. Он подал иск. Я давал письменные показания.
      - Суд состоялся? - с большим интересом спросил Тонтон. Он уже просмотрел то дело, и у него в портфеле лежали копии всех документов, дело того старика было известно ему в мельчайших подробностях.
      - Нет. Страховая компания уладила дело, не доводя до суда. Они заплатили ему тысяч двадцать, кажется.
      Старик получил двадцать пять тысяч, Тонтон внес эту цифру в свой опросный лист. По сценарию Тикеру полагалось в этом месте воскликнуть:
      - Чертовы адвокаты! Обществу от них только вред. Тонтон взглянул на Лонни, потом на Тикера, потом обиженно произнес:
      - Я не выступаю в суде.
      - О, я это знаю, - спохватился Тикер. - Вы - хороший парень. Я ненавижу только тех алчных адвокатов, которые выколачивают денежки за несчастные случаи.
      - Знаете, сколько денег мы выплатили в прошлом году по искам об ответственности за продукцию? - спросил Тонтон, словно Лонни мог дать сколько-нибудь точный ответ на этот вопрос. Он лишь покачал головой.
      - "Листинг" выплатила более двадцати миллионов.
      - Только чтобы отвадить акул, - подхватил Тикер.
      Наступила драматическая или по крайней мере претендующая на драматизм пауза - Тонтон и Тикер кусали губы от отвращения к этим акулам, словно воочию видя те деньги, которые были выброшены, чтобы предотвратить судебное преследование. Затем Тонтон снова заглянул в свой опросный лист, потом перевел взгляд на Тикера и спросил:
      - Полагаю, вы не обсуждали обстоятельств дела, по которому мистер Шейвер выступает присяжным?
      Тикер изобразил удивление:
      - Какое это имеет значение? Лонни в нашей команде, он один из нас.
      Тонтон, казалось, проигнорировал его слова.
      - Этот табачный процесс в Билокси будет иметь серьезные последствия для всей экономики, особенно для таких компаний, как наша, - сказал он, обращаясь к Лонни, который, вежливо кивая, старался понять, как этот процесс может повлиять на кого бы то ни было, кроме "Пинекса".
      - Я не уверен, что это можно обсуждать, - сказал Тикер Тонтону.
      - Все в порядке, - ответил Тонтон, - я знаю судебную процедуру. Вы не возражаете, Лонни? Я хочу сказать, мы ведь можем вам доверять, не так ли?
      - Конечно. Я никому не скажу ни слова.
      - Если истица выиграет и будет вынесен обвинительный приговор, начнется обвал судебных процессов против табакопроизводителей. Судейские адвокаты с ума сойдут от счастья. Они разорят все табачные компании.
      - Мы, Лонни, зарабатываем деньги далеко не только на продаже табака, очень уместно вставил Тикер.
      - После этого они, вероятно, примутся за производителей молочной продукции и станут доказывать, что холестерин убивает людей. - Голос Тонтона звучал все более патетично, адвокат склонился к столу - тема задела его за живое.
      Этим процессам нужно положить конец Пока табачные компании не проиграли ни одного, а побед у них на счету что-то около пятидесяти пяти. Это потому, что присяжные всегда понимали: люди курят на свой страх и риск, сознательно.
      - Лонни тоже понимает это, - почти оправдываясь, сказал Тикер.
      Тонтон глубоко вздохнул:
      - Не сомневаюсь. Простите, если я сказал лишнее. Это потому, что слишком много поставлено на кон там, в Билокси.
      - Ничего, - ответил Лонни. Его этот разговор действительно не тревожил. В конце концов, Тонтон - адвокат, он, безусловно, знает законы, и, следовательно, ничего предосудительного в том, чтобы поговорить о судебных процессах вообще, не вдаваясь в подробности, нет. Лонни был удовлетворен. Его приняли. Он им подошел.
      Вдруг Тонтон разулыбался, стал укладывать свои бумаги и пообещал позвонить Лонни в середине недели. Встреча окончилась, Лонни был свободен. Кен отвез его в аэропорт, где тот же самый лайнер с теми же славными пилотами ждал его, готовый взлететь в любую минуту.
      Метеорологи объявили, что во второй половине дня возможен небольшой дождь. Стелле только это и нужно было. Сколько ни убеждал ее Кэл в том, что на небе - ни облачка, она даже взглянуть в окно не желала. Заказав две "Кровавые Мэри", она выпила их, закусила жареным сыром и легла спать, закрыв дверь на цепочку и подперев ее стулом. Кэл, воспользовавшись случаем, отправился на пляж, где разгуливали девушки без бюстгальтеров. Об этом пляже он много слышал, но из-за жены никогда не мог его посетить. Пока она была заперта в их номере на десятом этаже отеля, он был волен бороздить пески, наслаждаясь видом юной плоти. Кэл потягивал пиво в баре под тростниковой крышей и думал о том, как замечательно началась эта поездка. Поскольку жена боится, что ее увидят, кредитные карточки останутся нетронутыми в эти выходные.
      В воскресенье они вернулись в Билокси ранним утренним рейсом. У Стеллы после выходных, во время которых за ней, как предполагалось, следили, с похмелья болела голова и она чувствовала себя усталой. Она со страхом ждала понедельника, когда нужно будет возвращаться в зал суда.
      Глава 13
      В понедельник утром в комнате присяжных снова повсюду слышались приветственные восклицания. Ритуал собираться у кофейника и обсуждать пончики с рогаликами становился утомительным не потому, что неотвратимо повторялся изо дня в день, а потому, что всегда был связан с раздражающей неизвестностью: никогда нельзя было сказать заранее, сколько продлится ожидание. Разбившись на небольшие группки, присяжные вспоминали о том, как провели два дня свободы. Большинство занимались разными домашними делами, ходили по магазинам, в гости всей семьей, в церковь; для людей, заточенных в ограниченном пространстве, банальность повседневности приобретала особую важность. Херман запаздывал, поэтому там и сям шепотом судачили о процессе - ничего серьезного, просто все сходились во мнении, что доказательства обвинения вязли в трясине бесчисленных статистических таблиц, диаграмм и графиков. В том, что курение вызывает рак легких, никто не сомневался, они желали услышать что-то новенькое.
      Николасу удалось с самого начала уединиться с Энджел Уиз. В предыдущие дни они время от времени обменивались любезностями, но ни о чем существенном не беседовали. Энджел Уиз и Лорин Дьюк были единственными чернокожими женщинами в жюри, но странным образом старались держаться подальше друг от друга. Энджел - стройная, тихая, одинокая, работала у некоего агента по продаже пива. Ее лицо постоянно хранило выражение боли и смирения, с ней трудно было решиться заговорить.
      Стелла пришла с опозданием и выглядела, словно вернулась с того света: глаза красные и опухшие, лицо бледное. Когда она наливала кофе, руки у нее дрожали, и она сразу же отправилась в курительную комнату, где болтали и флиртовали друг с другом, что доставляло им все больше удовольствия, Фернандес и Пуделиха.
      Николас сгорал от нетерпения услышать рассказ Стеллы о том, Что с ней случилось в выходные.
      - Хотите закурить? - спросил он Энджел, четвертую официальную курильщицу в жюри.
      - А когда это вы приобщились? - спросила она, слабо улыбнувшись.
      - На прошлой неделе. И брошу, когда закончится процесс Под любопытным взглядом Лу Дэлл они вышли из комнаты присяжных и направились в курительную. Джерри и Пуделиха продолжали болтать, Стелла стояла с окаменевшим лицом, ее качало так, что казалось, она вот-вот упадет в обморок.
      Николас стрельнул у Джерри сигарету и, вынув спички, прикурил.
      - Ну, как было в Майами? - спросил он у Стеллы.
      Она дернулась, повернула к нему голову и, уставившись прямо ему в глаза, ответила:
      - Шел дождь. - Закусив фильтр своей сигареты, Стелла глубоко затянулась. Она не желала разговаривать. Все сосредоточенно курили, вяло перебрасываясь незначительными репликами До начала заседания оставалось десять минут - последняя возможность принять ударную дозу никотина.
      - Мне кажется, что за мной в эти выходные следили, - после минутного молчания произнес Николас.
      Никто и слова не вымолвил, но все лихорадочно что-то соображали.
      - Что вы сказали? - переспросил Джерри.
      - За мной следили, - повторил Николас и посмотрел на Стеллу, которая от ужаса вытаращила глаза.
      - Кто? - поинтересовалась Пуделиха.
      - Не знаю. Я заметил это в субботу, когда выходил из дома и направлялся на работу, - увидел парня, шныряющего возле моей машины, а позднее я засек его же в торговом центре. Может, это сыщик, нанятый "табачными ребятами"?
      Стелла стояла с открытым ртом, у нее дрожал подбородок, из ноздрей истекали струйки синего дыма.
      - Вы собираетесь сообщить об этом судье? - спросила она и затаив дыхание ждала ответа. Именно по этому поводу они поссорились с Кэлом.
      - Нет.
      - Почему? - с умеренным любопытством поинтересовалась Пуделиха.
      - Ну потому, что я не совсем уверен, понимаете? То есть я уверен, что за мной следили, но не могу сказать кто. Что же я скажу судье?
      - Скажите ему, что за вами следили, - посоветовал Джерри.
      - А зачем им следить за вами? - спросила Энджел.
      - По той же причине, по которой они наблюдают за нами всеми.
      - Я в это не верю, - сказала Пуделиха.
      Стелла, разумеется, верила, но если Николас, бывший студент-юрист, собирался скрыть это от судьи, то и она тоже не станет болтать.
      - Почему они за нами наблюдают? - еще раз нервно спросила Энджел.
      - Потому что у них такая работа. Табачные компании отваливают миллионы на то, чтобы нас отобрать, а теперь тратят еще больше, чтобы за нами следить.
      - Но что они ищут?
      - Способов подобраться к нам. Друзей, с которыми мы можем поболтать. Места, куда можем отправиться. Обычно они распускают слухи о покойном в тех местах, где мы живем: о чем-нибудь дурном, что якобы он позволял себе при жизни, - словом, всегда стараются нащупать наше слабое место. Вот почему они не проиграли до сих пор ни одного процесса.
      - А откуда вы знаете, что это дело рук табачных компаний? - спросила Пуделиха, закуривая новую сигарету.
      - Я этого не знаю. Но у них больше денег, чем у истицы. В сущности, они вообще не ограничены в средствах, чтобы поворачивать эти процессы в нужную им сторону.
      Джерри Фернандес, всегда готовый обратить разговор в шутку и поучаствовать в любой мистификации, подхватил:
      - Постойте-ка, дайте подумать. Да, припоминаю, что и я видел, как какой-то хлыщ шмыгнул за угол прямо перед моим носом. И я видел его не один раз. - Он взглянул на Николаса, ища поддержки, однако Николас наблюдал за Стеллой. Джерри подмигнул Пуделихе, но она этого не видела.
      В дверь постучала Лу Дэлл.
      В понедельник утром не было никаких клятв верности и гимнов. Судья Харкин и адвокаты напряженно ждали, готовые при первых же признаках того, что присяжные намерены повторить демонстрацию патриотизма, безо всякого смущения горячо их поддержать, но ничего такого не случилось. Присяжные, казалось, уже несколько утомленные и безропотно приготовившиеся к еще одной неделе нудных слушаний, расселись по местам. Харкин одарил их короткой приветственной улыбкой и приступил к своему патентованному монологу о недозволенных контактах. Стелла молча уставилась в пол. Кэл наблюдал за ней из третьего ряда, готовый прийти на помощь в любую минуту.
      Скотти Мэнграм встал и объявил суду, что обвинение хочет продолжить допрос свидетеля доктора Хайло Килвана, которого тут же откуда-то привели и водрузили на свидетельское место. Доктор вежливо поклонился присяжным. Никто ему не ответил.
      Уэндел Pop и его команда работали в выходные без малейшей передышки. Процесс и сам по себе был не из легких, но факс от ММ, пришедший в пятницу, вообще смешал все карты. Взятый след привел их к грузовой автостоянке в Хаттисберге, и там за скромное вознаграждение конторский служащий дал им приблизительное описание молодой женщины лет под тридцать, а может, чуть-чуть за тридцать с темными волосами, убранными под коричневую шляпу, какие носят рыбаки. Лицо ее наполовину скрывали огромные солнечные очки. Роста она, по его словам, была небольшого, точнее, среднего - что-то около пяти футов шести или семи дюймов. Стройная, это точно, но, знаете ли, время было уж больно суматошное, пятница, около девяти часов, здесь в это время жуть что творится. Она заплатила пять долларов за то, чтобы перегнать одну страничку по факсу в Билокси, в адвокатскую контору, что само по себе показалось странным и потому запомнилось конторщику. Обычно их факсы касались горючего и специальных грузов.
      Конторщик ничего не помнил о ее машине - тут было столько машин!
      Все восемь членов команды обвинения, адвокаты, чей совокупный стаж участия в судебных процессах составлял 150 лет, пришли к единодушному мнению, что это нечто совершенно новое. Ни один из них не мог припомнить, чтобы во время процесса некто извне вступал в контакт с участвующими в нем адвокатами и сообщал им о том, что должно произойти в зале суда. Так же единодушно они выразили уверенность, что она, ММ, объявится снова. И хотя поначалу они отвергли такую возможность, к концу выходных пришлось нехотя согласиться, что скорее всего она потребует денег. Сделка. Деньги в обмен на приговор.
      Однако у них не хватило смелости сразу выработать определенную стратегию действий для переговоров с ней, когда она захочет на них пойти. Этим придется, конечно, заняться, но, может быть, позже, не сейчас.
      Фитч, в свою очередь, думал приблизительно о том же. Сейчас на балансе Фонда шесть с половиной миллионов, два из которых предназначались на судебные издержки в оставшийся до конца процесса период. Деньги словно уходили сквозь пальцы. Все выходные он просматривал видеозаписи поведения присяжных, встречался с адвокатами, выслушивал мнения своих экспертов и долго разговаривал по телефону с Д. Мартином Дженклом из "Пинекса". Представлением, устроенным Беном и Кеном в Шарлотте, он остался доволен, поскольку Джордж Тикер заверил его, что они могут полностью рассчитывать на Лонни Шейвера. Фитч просмотрел даже сделанную скрытой камерой запись встречи, во время которой Тонтон и Тикер только что не заставили Шейвера дать подписку о лояльности.
      Он поспал четыре часа в субботу и пять в воскресенье, что, в общем, было для него почти нормой, но сон оказался беспокойным. Ему снилась девушка Марли, и во сне он пытался угадать, с чем она пришла на сей раз.
      В понедельник он наблюдал за открытием заседании по монитору в просмотровом зале вместе со своими экспертами. Хотя и прежняя скрытая камера работала хорошо, они решили испытать еще более совершенную - с более мощным объективом, дающую более четкое изображение. Она помещалась в том же кейсе, который стоял под тем же столом, в кейсе, от которого ни у кого в зале не было ключа.
      Никаких клятв верности флагу, ничего, выходящего за рутинные рамки, как и ожидал Фитч. Если бы готовилось нечто необычное. Марли сообщила бы ему.
      Он слушал, как доктор Хайло Килван резюмирует свое выступление, и, внутренне улыбаясь, отметил, что присяжные наблюдают за ним со скукой. Консультанты и адвокаты Фитча были единодушны во мнении, что свидетелям обвинения не удалось пока завоевать жюри. Титулы и звания выступавших экспертов производили сильное впечатление, равно как и представленные ими наглядные пособия, но защита это предвидела заранее.
      Защита будет простой и обтекаемой. Врачи, вызванные в суд защитой, станут энергично доказывать, что курение не вызывает рака легких. Другие столь же титулованные эксперты сделают акцент на том, что курильщики, располагая всей информацией, делают вполне осознанный выбор. Позиция адвокатов будет состоять в следующем: если и допустить, что сигареты столь опасны для здоровья, то каждый курильщик идет на риск сознательно.
      Через все это Фитч уже неоднократно проходил. Он помнил все доказательства. Он мучительно долго выслушивал прения адвокатов. Он не раз, покрываясь испариной, ждал, пока присяжные обсуждали свой вердикт. Он тихо торжествовал победы, но ни разу ему не представлялся случай купить вердикт.
      Ежегодно сигареты убивают четыреста тысяч американцев, утверждал доктор Килван, доказывая свое утверждение с помощью четырех огромных таблиц. Это самый смертоносный товар на рынке, ничто даже близко не может с ним сравниться. Разве что оружие, но оно, разумеется, производится не с целью убивать людей. Сигареты же делают для того, чтобы каждую из них кто-то выкурил, они-то все используются по назначению. Они смертоносны, когда используются именно так, как задумано.
      Этот аргумент задел присяжных за живое, его они не забудут.
      В половине одиннадцатого судья Харкин распустил их на пятнадцать минут выпить кофе и зайти куда нужно. Николас сунул Лу Дэлл записку, та передала ее Уиллису, который в этот момент, к счастью, не спал и отнес ее немедленно судье. Истер просил о личной беседе во время обеденного перерыва, если судья сочтет это возможным. У него было нечто срочное.
      Сославшись на то, что у него побаливает живот и нет аппетита, Николас отказался от обеда, сказал, что ему нужно в туалет и что он скоро вернется. Никто не обратил на это никакого внимания. Большинство присяжных в это время под разными предлогами пересаживались подальше от Стеллы Хьюлик.
      Николас проскользнул по узкому заднему коридорчику и вошел в кабинет, где его ждал судья, один. Он ел холодный сандвич. Они горячо приветствовали друг друга. Николас принес с собой небольшую коричневую кожаную сумку.
      - Нам надо поговорить, - сказал он, садясь на стул.
      - Они знают, что вы здесь? - спросил Харкин.
      - Нет. Но мне нужно побыстрее вернуться.
      - Начинайте. - Харкин проглотил ломтик подсоленного картофеля и отодвинул тарелку.
      - Я должен сообщить вам три вещи. Стелла Хьюлик, номер четвертый, сидит в переднем ряду, ездила в выходные в Майами и за ней следили какие-то неизвестные, она предполагает, что это были люди, нанятые табачными компаниями.
      - Откуда вы знаете? - Его честь перестал жевать.
      - Сегодня утром я подслушал разговор. Она шепотом рассказывала это другому присяжному. Не спрашивайте, как она обнаружила слежку, - я слышал далеко не все. Но бедняжка в полной прострации. Честно говоря, я думаю, что перед приходом сюда она приняла пару стаканчиков. Скорее всего водки. А может, "Кровавой Мэри".
      - Продолжайте.
      - Во-вторых, Фрэнк Херрера, номер седьмой, - мы с вами говорили в прошлый раз о том, что он уже принял свое решение, - так вот мне кажется, что он пытается влиять на других присяжных.
      - Я слушаю.
      - Он пришел на этот процесс с твердым мнением. Думаю, ему хотелось послужить. Он ведь в отставке - с военной или какой-то иной службы, полагаю, ему до смерти наскучило безделье, но он решительно настроен в пользу зашиты и, ну... он меня беспокоит. Я не знаю, как вы поступаете с такими присяжными.
      - Он обсуждал обстоятельства дела?
      - Один раз, со мной. Херман очень горд своей председательской должностью и не потерпел бы подобных разговоров.
      - Очень мудро с его стороны.
      - Но он не может за всем уследить. А как вы знаете, это в общем-то у людей в крови - желание посплетничать. Так или иначе, Херрера небезопасен.
      - Понятно. А третье?
      Николас открыл свою кожаную сумку и достал из нее видеокассету.
      - Работает? - спросил он, указывая на небольшой телевизор, стоявший в углу на подставке с колесиками.
      - Думаю, да. На прошлой неделе работал.
      - Вы позволите?
      - Конечно.
      Николас нажал кнопку "вкл" и вставил кассету.
      - Вы помните парня, которого я заметил в зале на прошлой неделе? Того, что следил за мной?
      - Да. - Харкин встал и подошел поближе к экрану. - Помню.
      - Ну так вот он. - Изображение было черно-белым, не идеально резким, но вполне качественным, чтобы увидеть, как открывается дверь и человек входит в квартиру Истера. Он настороженно оглядывается и с минуту смотрит почти прямо в объектив, спрятанный в вентиляционном отверстии над холодильником. Николас остановил запись в том месте, где камера запечатлела портрет человека анфас крупным планом, и сказал: - Это он.
      Судья Харкин прерывающимся голосом подтвердил:
      - Да, это он.
      Запись пошла снова. Человек (Дойл) то входил в кадр, то выходил из него, делал снимки, склонялся над компьютером. Чуть меньше чем через десять минут он ушел. Экран погас.
      - Когда он... - не отрываясь от телевизора, медленно начал Харкин.
      - В субботу днем. Я работал в восьмичасовую смену, и он вломился ко мне, когда я был на работе. - Это не совсем соответствовало действительности, но Харкин никогда об этом не узнает. Николас перепрограммировал видеозапись так, чтобы хронометр показывал в нижнем правом углу нужную дату и время.
      - А почему вы...
      - Пять лет назад, когда я жил в Мобайле, меня ограбили и избили так, что я чуть не умер, - тогда грабители вломились ко мне в квартиру. Теперь я забочусь о своей безопасности, только и всего.
      История выглядела абсолютно правдоподобной и объясняла наличие изощренного видеооборудования, камер и компьютеров в захудалой квартире у служащего с минимальным жалованьем. Просто после случившегося человек боится насилия. Это каждому понятно.
      - Хотите еще раз посмотреть?
      - Нет, я уверен, что это он.
      Николас вынул кассету и вручил ее судье:
      - Пусть это останется у вас. У меня есть копия.
      Фитч как раз подносил ко рту сандвич с ростбифом, когда Конрад просунул голову в дверь и произнес слова, которые Фитч мечтал услышать:
      - Девушка на проводе.
      Он тыльной стороной ладони вытер губы и подбородок, схватил трубку и сказал:
      - Алло.
      - Фитч, детка, - прощебетала она, - это я, Марли.
      - Да, дорогая?
      - Я не знаю имени этого парня, но это та ищейка, которую вы послали в квартиру Истера в четверг, девятнадцатого, одиннадцать дней тому назад, в четыре пятьдесят две, чтобы быть точной. - Фитч судорожно втянул в себя воздух, поперхнулся, закашлялся, и крошки хлеба стали вылетать у него изо рта. Он выругался про себя и встал. Девушка продолжала: - Это случилось как раз после того, как я сообщила вам, что Истер будет в сером свитере и вельветовых брюках, помните?
      - Да, - хриплым голосом ответил Фитч.
      - А потом вы послали этого сыщика в зал суда, быть может, меня поискать? Это было в прошлую среду, двадцать пятого. Довольно глупо с вашей стороны, потому что Истер узнал парня и в записке сообщил судье, где тот сидит, так что судья хорошенько его запомнил. Вы слушаете, Фитч?
      Он слушал не дыша.
      - Да, - прорычал он.
      - Ну вот, а теперь судья знает и о том, что этот парень вломился в квартиру Истера, он уже подписал ордер на его арест. Так что немедленно уберите его из города или будете иметь массу неприятностей. Может, вас тоже арестуют.
      В голове Фитча проносилась сотня вопросов, но он знал, что не получит на них ответов. Если Дойла каким-то образом опознают и схватят и если он сболтнет лишнего, тогда... Об этом страшно и подумать. Нарушение неприкосновенности жилища в любой точке земного шара считается уголовным преступлением, действовать нужно быстро.
      - Что-нибудь еще? - спросил он.
      - Нет. Пока все.
      В это время Дойл должен был сидеть за столиком у окна в маленьком вьетнамском ресторанчике в четырех кварталах от здания суда, но на самом деле играл в "блэк джек" по два доллара в заведении "Люси Лак". Именно там его застал звонок Фитча по сотовой связи. Уже через три минуты Дойл мчался на восток по шоссе номер 90. Он ехал на восток потому, что до Алабамы было ближе, чем до Луизианы. Еще два часа спустя он летел в Чикаго.
      Фитчу понадобился час на то, чтобы разузнать, что не существует никакого ордера ни на арест Дойла Данлопа, ни на задержание кого-либо другого, его напоминающего. Это было слабым утешением. Факт оставался фактом: Марли знала, что они обыскали квартиру Истера.
      Но откуда? Этот вопрос очень тревожил Фитча. Через закрытую дверь он позвал Конрада и Пэнга. Ответ на мучивший Фитча вопрос они узнают лишь через три часа.
      В понедельник в половине четвертого судья Харкин объявил, что допрос свидетеля доктора Килвана окончен, и отпустил его до следующего дня. К удивлению адвокатов, он сообщил, что необходимо решить несколько серьезных проблем, касающихся жюри, и сделать это незамедлительно. Присяжных отвели в их комнату, а зал приказали очистить. Джип и Рэско выпроводили всех за дверь и заперли ее.
      Оливер Макэду своей длинной ногой осторожно сдвинул кейс, стоявший под столом, так, чтобы камера оказалась направленной на судейскую скамью. Рядом с его кейсом стояло еще несколько разных сумок и чемоданов, а также две большие картонные коробки, набитые разным бумажным судейским хламом. Макэду не знал, что сейчас произойдет, но справедливо полагал, что Фитч в любом случае захочет это увидеть.
      Судья Харкин откашлялся и обратился к адвокатской орде, впившейся в него глазами:
      - Джентльмены, мне стало известно, что некоторые, если не все, наши присяжные полагают, что за ними ведется слежка. У меня есть доказательство того, что квартиру по крайней мере одного из них обыскали в отсутствие хозяина. - Он сделал паузу, чтобы адвокаты прочувствовали его слова, и они их прочувствовали. Все словно остолбенели, потому что обе стороны знали, что они невиновны, и были готовы немедленно возложить ответственность на того, кто в действительности виновен, то есть на сидящую по другую сторону зала команду.
      - У меня есть два выхода. Я могу объявить суд не состоявшимся из-за процедурных нарушений и могу секвестровать, то есть изолировать, жюри. Я склоняюсь ко второму решению, как это ни ужасно. Мистер Pop?
      Pop помешкал, прежде чем встать, но за столь короткое время все равно не сумел ничего придумать.
      - Гм, видите ли, Ваша честь, нам, конечно, очень не хотелось бы, чтобы процесс был преждевременно закрыт. Я хочу сказать, я уверен, что наша сторона ни в чем не виновата. - Садясь, он бросил взгляд на стол защиты и спросил: - Вы сказали, что кто-то вломился в квартиру присяжного?
      - Именно это я и сказал. Через минуту вы увидите доказательство. Мистер Кейбл?
      Сэр Дурр встал и застегнул пиджак на все пуговицы.
      - Это скандал, Ваша честь.
      - Несомненно.
      - Я не готов ответить на ваш вопрос, пока не узнаю больше, - сказал он, возвращая коллеге Рору откровенно подозрительный взгляд, который должен был означать: вот кто на самом деле виноват.
      - Очень хорошо. Приведите присяжную номер один, Стеллу Хьюлик, приказал Его честь Уиллису.
      К моменту, когда Стелла снова появилась в зале, она была бледна как полотно, и от страха у нее все мышцы словно свело судорогой.
      - Пожалуйста, займите свидетельское место, миссис Хьюлик. Мы отнимем у вас всего лишь минуту. - Судья, ободряюще улыбаясь, указал ей на стул, стоявший в свидетельском "загончике". Дико озираясь по сторонам, Стелла села. - Благодарю вас, миссис Хьюлик. Итак, я хочу задать вам всего несколько вопросов.
      Ни звука, ни шороха в зале - все адвокаты, сжимая ручки и напрочь забыв о своих священных "мягких адвокатских лапках", напряженно ожидали величайшего разоблачения. После четырехгодичной процедуры, предшествовавшей суду, они наперед знали все, что скажет любой свидетель. Перспектива услышать заявление, которое не заготовлено заранее, их завораживала.
      Ну конечно же, сейчас она разоблачит гнусное деяние, совершенное противной стороной. Стелла жалобно смотрела на судью. Кто-то учуял запах перегара и с отвращением фыркнул.
      - Вы летали в Майами на выходные?
      - Да, сэр, - заторможено произнесла Стелла.
      - С мужем?
      - Да, Кэл ушел из суда перед обедом, у него были дела.
      - С какой целью?
      - Походить по магазинам.
      - Не случилось ли чего-нибудь неожиданного во время вашего пребывания в Майами?
      Стелла глубоко вздохнула и обвела взглядом алчущих сенсации адвокатов, сидящих за двумя длинными столами. Потом повернулась к судье Харкину и призналась:
      - Да, сэр.
      - Пожалуйста, расскажите нам, что произошло?
      Глаза Стеллы наполнились слезами, она была близка к обмороку.
      Судья Харкин выждал минуту, потом сказал:
      - Все в порядке, миссис Хьюлик. Вы не совершили ничего противозаконного. Просто расскажите нам, что случилось.
      Она то стискивала зубы, то кусала губы.
      - В пятницу вечером мы поселились в отеле, - наконец выдавила она. Спустя два, может быть, три часа после того, как мы устроились, раздался звонок, это была какая-то женщина, которая сообщила, что нас преследуют какие-то люди из табачных компаний. Она сказала, что они прилетели следом за нами из Билокси, знают номера рейсов, которыми мы летели, и вообще все. Она сказала, что они будут следить за нами все выходные и, вероятно даже, станут прослушивать наш телефон.
      Pop и его команда облегченно вздохнули. Некоторые адвокаты обвинения метнули грозные взгляды на противоположный стол, за которым застыли Кейбл и его компания.
      - Вы заметили кого-нибудь, кто следовал бы за вами?
      - Знаете, честно говоря, я даже из комнаты не вышла. Меня это так расстроило. Мой муж Кэл решился несколько раз выйти, и он видел одного парня, похожего на кубинца, с фотоаппаратом на пляже, а потом его же - в воскресенье, когда мы расплачивались перед отъездом у стойки администратора. - Стелле показалось, что это самый подходящий момент продемонстрировать, как она потрясена - даже говорить дальше не может. Сделав над собой небольшое усилие, она заревела в три ручья.
      - Что-нибудь еще, миссис Хьюлик?
      - Нет, - ответила она, всхлипывая. - Это просто ужасно. Я не могу дальше... - Боль не дала ей договорить.