Табите в свое время довелось побывать на довольно больших судах или рядом с таковыми. Будучи юным помощником капитана на «Жирном рте», она фильтровала глубокие пасти мусорных ям на «Большом Мриттсваре», восхищаясь издалека волшебными наклонными контрфорсами, тремя прозрачными террасами, каждая — со своим микроклиматом. Меньше чем через год, говоря условно, она со знанием дела проводила шаттл между нависающими трубами «Бегемота», этого чудовищного каприза Батшебы Тредголд, носившего по всей системе собственный завод по переработке прецентиума и по своим размерам замечательного в собственной нелогичности его массы. Как-то на своем корабле «Элис Лиддел» Табита даже сгружала таинственный груз на капеллийский системный корабль — одно из стройных золотых судов, молчаливо скользивших по темным пространствам ночи и стоявших на страже субъектов империи, толпами наводнивших свои маленькие миры.

И все же Табита Джут никогда не видела ничего более грандиозного, чем «Фарфоровая Цитадель в Первых Лучах Солнца».

Освобожденные от пут и подталкиваемые к приемному отсеку обрезом трантши Тарко, Табита и Саския, спотыкаясь, прошли мимо останков «Элис Лиддел» и увидели, что двери отсека открыты.

В отсеке собрались все: Капитан Пеппер, Шин и робот, державший в руках Кстаску; а теперь подошли Тарко, Саския и Табита Джут.

Они должны были бы умирать.

Они должны были бы гореть и замерзать и разрываться, и вакуум пространства должен быть забирать весь воздух из их легких.

Но этого не произошло. Они стояли в теплом золотом сиянии, поразительно похожим на земной солнечный свет. И был воздух, внутри и снаружи. Неужели они приземлились? А если так, то где?

Тарко негромко заворчала и подтолкнула их вперед, к самому краю.

Они посмотрели вниз.

Прямо под кораблем, далеко, далеко внизу, лежал город. Это была изящная конфигурация стройных башен и стеклянных зданий, расположенных древними ярусами. По его виадукам, как жучки, сновали, разноцветные автомобили, с высоты казавшиеся движущимися драгоценностями. Похоже, там было большое количество техники, подъемных кранов со стрелами, порталов и сходней, но более подробно рассмотреть что-либо было трудно из-за дымки золотого света, наполнявшего рвавшуюся в него пустоту.

Табита оттащила Саскию от порога.

Шин послал вперед робота.

Тот подошел, сделав всего два лязгающих шага, и протянул металлический сверток женщинам.

Саския тупо взяла его. Прижала к своей груди, словно ребенка.

Табита посмотрела на него.

— У тебя неприятности, — коротко сказала она. Она не смотрела на остальных, меньше всего — на капитана Пеппера.

Он стоял, опираясь одной рукой на измятый корпус «Элис Лиддел», и курил сигару. Табита заметила, что останки ее корабля были установлены на рельсы, словно для разгрузки.

Пеппер сдвинул назад свою кепочку.

— Прекрасно, — объявил он.

Шин наблюдал за ними, сложив руки. Все молчали.

— Ну, — сказал Пеппер, — думаю, пора прощаться.

Табита не стала оглядываться, чтобы увидеть, как ухмыляется, опираясь на погубленный им корабль.

Капитан напутствовал их:

— А теперь поосторожней!

Тарко неожиданно зарычала и грубо пихнула их своим оружием, вытолкнув за борт.

Табита закричала и прижала к себе Саскию одной рукой, другой держась за сумку. Саския пронзительно взвизгнула и обхватила Кстаску. Все вместе они потеряли равновесие, заскользили и вывалились из «Уродливой Истины» в космос.

А там, коалесцируя сквозь вакуум, как многокилометровый прожектор, их подхватили и окутали золотые лучи захвата «Фарфоровой Цитадели», развернули вокруг них свою атмосферу и повлекли к находившейся внизу палубе ногами вперед мягко, как пух.

Это было как падение во сне, которое не могло причинить никакого вреда. Пока они спускались, медленно и ровно, на огромных парашютах из света, ни один волосок не шевельнулся у них на голове.

— Что это? — воскликнула Саския, крепко прижимаясь к Табите. — Где мы?

Табита посмотрела вниз, на неясно мерцающий залив внизу, и у нее перехватило дыхание.

Это был пейзаж Утопии, созданный каким-нибудь небесным инженером: город, мягко мерцавший, как хрустальная корона, возведенный на мелком овальном подносе из белого металла. Но это был не город, не платформа и даже не планета.

Густой свет смягчал все линии и делал расплывчатыми все детали, но все равно создавалось впечатление архитектуры поразительного размаха и смелости; величия просто необъятного. По обе стороны овала, распростершись далеко за пределы видимости, располагались широкие белые крылья, скошенные вперед и назад, достигая высоты башен и даже возвышаясь над ними. Впереди (потому что сейчас стало ясно, драматически ясно, что это было сооружение, созданное для передвижения, — огромный корабль, по сравнению с которым даже неуклюжие громады зиккуратов эладельди казались карликами) поднималась белая палуба, мягко закругляясь, как шея огромной птицы, в сторону носа, которого не было видно. Корма его простиралась далеко в темноту, заслоняя холодный свет галактики.

Табита заговорила, понизив голос, как человек, впервые ступивший под сень великого кафедрального собора.

— Это звездный корабль, — сказала она.

Так оно и было. Это была «Фарфоровая Цитадель в Первых Лучах Солнца», и приближаясь к ней вот так, неожиданно, они увидели ее во всем величии, которое и предполагало ее название. Капсулы и ромбы зеленого и желтого цвета поблескивали на ее белых палубах, как засахаренные фрукты, рассыпанные на скатерти. Каждая была размером с «Анаконду», становившуюся все меньше над их головами. Выпуклости, напоминавшие шляпки грибов, оказались ротондами, куполами обсерваторий и орудийными башнями. А переплетения нитей, похожие на легкий газ, которые только-только становились видимыми невооруженным глазом, были монорельсами и трубопроводами, артериями энергии и коммуникаций.

Саския крепко прижимала бесчувственное тело Херувима к своему плечу.

— Он капеллийский?

— Капеллийский.

Саския выскользнула из объятий Табиты, оттолкнулась свободной рукой и головой вперед поплыла в сторону, изящная, как ныряльщик. Она выглянула вниз, на открытое пространство между огромной техникой. Казалось, именно туда они и направляются. Там собрались какие-то фигурки, маленькие, как клещи.

— Смотри, — Саския повела рукой, указывая вперед.

Табите тем временем удалось пристроиться в неловкую позу, словно она собиралась скользить в воздухе на спине, опираясь на руки и ноги. Она пыталась сесть, глядя вниз между ногами.

Они все еще находились на высоте, вдвое превышавшей высоту зданий. Машины подмигивали им мягко сиявшими стеклянными глазами. Это были прожекторы того луча, по которому спускались Табита и Саския. Крохотные человечки, собравшиеся на арене между прожекторами, ждали, чтобы принять их. Когда они спустились на высоту крыш, Табита увидела, что все фигуры — синие; одинаково синие.

— Эладельди, — сказала Саския, признавая неизбежное.

Если это и была Утопия, то не для них.

Саския сжала Кстаску обеими руками и стала кататься в луче, словно в надежде поплыть против течения. Ее волосы плавали вокруг ее головы, как ореол из белых водорослей. Ее глаза широко раскрылись от удивления и она ахнула, пристально глядя в дымку, витавшую над ними.

Табита оглянулась. Всего в двадцати метрах над ними висел большой закругленный предмет; ныряя и покачиваясь, как полуспущенный воздушный шар, он следовал за ними вниз.

Это была Элис. Капитан Пеппер доставлял и ее, как обещал. Под ней и рядом с ней висел темный, изогнутый силуэт, сопровождая ее в неуклюжем спуске.

Теперь женщины и Херувим падали в широкий каньон из блестящего стекла, мельком отмечая офисы, комнаты управления, мастерские, балконы, где разные фигурки: эладельди, веспане, роботы — отрывались от дел, чтобы поглазеть, как они проплывают мимо.

Палуба поднялась вверх, чтобы встретить их. Там был силовой пузырь, чтобы смягчить их падение и падение закругленного предмета, прибывшего секундой позже, свалившись с ослепительного света. Он слегка ударился, упав рядом с ними и остался лежать.

Эладельди накинулись на него. Это была фраск, все еще в коматозном состоянии, свернувшаяся внутри силового пузыря, как огромный ветвистый эмбрион. Рядом с ней в пузыре находилась тарелка Кстаски и ее хвост. Капитан Пеппер, по-видимому, выбросил все это вслед за ними.

А Элис все еще падала.

Табита сошла с невидимой поверхности подушки, пытаясь растолкать хватавших ее эладельди. Она закричала на Саскию, которая, несмотря на свою подвижность, все еще лежала в пузыре на спине, извиваясь под грудой из шести слюнявых эладельди, лягая их морды и головы и стараясь удержать в руках бесчувственное тело Херувима.

— Прочь с дорогой! — закричала Табита.

С неожиданным приливом энергии, удивившим ее саму, Табита бросилась между двумя эладельди, вырвалась из цеплявшихся за нее лап и нырнула дальше, через палубу, глухо ударившись плечом в низком поле гравитации и невольно отлетев на полтора метра по нержавеющей стали. В конце концов, она растянулась на спине, извиваясь и лихорадочно вглядываясь в переплетение синих тел в поисках своих спутниц, которых не было видно, и прикрыв лицо рукой, как щитом, защищаясь от падавшей «Элис Лиддел».

А Элис зависла в семидесяти метрах вверху от палубы, слегка покачиваясь в утолщенном поле захвата.

Полдюжины грубых лап схватили Табиту и подняли на ноги:

— Саския! — крикнула она и закашлялась. — Саския! — Табита пыталась лягаться, бороться, но не могла пошевельнуться. Ее грудь сжало спазмом. Они стараться добраться до ее головы. Табита отдернула голову. — Саския!

Они стояли в центре серебристой арены, и со всех сторон на них смотрели стеклянные башни. Высоко вверху находилась сама «Уродливая Истина», казавшаяся зеленой пылинкой в золотом сиянии; она выходила на парковочную орбиту рядом с «Цитаделью». По-видимому, ни капитан Пеппер, ни его экипаж вовсе не горели желанием лично пообщаться со своими нанимателями.

А внизу взад-вперед сновали капитаны с собачьими мордами в головных телефонах, размахивая своим оружием и крича. Две технические команды возились с огромными пультами управления лучевых прожекторов, координируя трудные заключительные метры последней посадки «Элис Лиддел».

Под тенью медленно опускавшихся обломков корабля Табита увидела Саскию, ее тоже схватили, но она еще пыталась пинаться одной ногой, в то время, как трое солдат рысью уносили прочь крошечное черное тельце, а за ними следовала группа, тащившая неподвижное тело фраска.

Табита поникла; потом, когда они подхватили ее, она пыталась ударить подъемом, толкнуть локтем. Все было бесполезно. Ее удержали силой. Она снова крикнула Саскии — и волосатая лапа зажала ей рот. Табита с трудом чуть откинула голову, отчаянно ища глаза путь к бегству.

Пути не было.

Теперь золотой свет угасал, одеяло атмосферы сворачивалось вокруг них по мере того, как лучи прожекторов опускали мертвый корабль на палубу.

Эладельди, хлопая ушами и тяжело дыша, быстро уводили женщин. Под ногами они чувствовали гудение двигателей непостижимой мощности, достаточной для того, чтобы сломать мнимый барьер, воздвигнутый Капеллой за орбитой Плутона, стену вне миров.

И все это принадлежало, как и власть, создателям этой унизительной и произвольной стены.

Саскию и Табиту провели по большой дороге между краями элегантных балконов. Элис с шепотом и легким ветерком плыла над ними, несомая грузовым роботом. Они быстро поровнялись с процессией, несшей Кстаску и фраска, и вместе с ними исчезли в металлических недрах корабля, спустившись по огромным сходням.

Когда Табита и Саския последовали за ними, Табита, проходя, посмотрела вверх. Между распростертыми белыми крыльями надстройки спокойно двигалось по орбите нечто, напоминавшее блестящего зеленого жука.

Капитан Пеппер стоял у своего широкого причала.

Под палубами воздух был насыщеннее, чище и вообще был больше похож на воздух. В коридорах тихо играл клавесин. Из прекрасных керамических горшков свешивалась густая зелень, пионы и флоксы.

Табиту и Саскию провели по длинному холлу, блестевшему зеркальной плиткой. Музыка следовала за ними.

Табита сделала попытку сбросить лапу, слишком крепко ухватившую ее за затылок.

— Куда вы нас ведете? — спросила она.

Капитан стражи продолжал смотреть только вперед.

— К кибернатору Перлмуттеру, — ответил он знакомым скрипучим голосом.

Они прошли через высокую галерею над колодцем, где эладельди в прозрачных комбинезонах трудились у гигантского светового миража, прокладывая путь огромного корабля сквозь межпланетное пространство.

— Что вы сделали с остальными?

Капитан охраны продолжал смотреть только вперед. В этот раз ответа не последовало.

Все было чистым и сияющим, очень безликим, но сделано с большим вкусом. Табите все это было противно. Она испытывала какое-то злобное удовольствие от их грязной одежды и немытых тел. Она надеялась, что из-за них все это место выглядит неряшливым.

Мимо прошествовал эладельди в ярко-красной униформе и отделанном галуном серебристом нагруднике, с выбритой надо лбом головой. Его глаза на мгновение с отвращением остановились на пленницах. Капитан остановился, и все отдали честь.

— Что вы сделали с моим кораблем? — резко спросила Табита.

А потом они повернули в огромную арку входной двери и стали поспешно спускаться по сходням в похожий на пещеру холл. И тогда Табита увидела его.

Останки «Элис Лиддел» лежали на помосте, под яркими лампами, в окружении большой группы механиков эладельди и самого различного оборудования, электроники и инструментов. Некоторые механики стояли внутри искореженного корпуса, в том месте, где когда-то был трюм, шаря по нему полярным мезоскопом. Еще двое находились в кабине, склонившись над пультом.

Снаружи, глядя на механиков сквозь разбитое ветровое стекло и держась на почтительном расстоянии, парили трое инопланетян.

Никто из этой троицы не касался пола.

Кстаска сидел на своей тарелке, его хвост был подключен к ней. Похоже, он все еще был без сознания.

Так же, как и фраск. Ее выпустили из пузыря и развернули; она просто висела в воздухе, словно подвешенная за плечи невидимыми струнами. Висела совершенно неподвижно.

Третья фигура была в сознании и явно руководила операциями. Она была весьма похожа на человека. То есть фактически это была точная копия человека, если бы человек мог достигать трехметрового роста.

Начиная от шеи он был хорошо сложен и хорошо упитан. А лишний рост ему добавляла голова. Она была огромной, яйцевидной и совершенно лысой. Вокруг его колоссального лба крутилось серебряное кольцо. Сзади над его шеей, как спинка стула, вздымался жесткий голубой воротник.

На нем была белая тога, темно-синяя накидка и антигравитационные сандалии. Его руки и ноги были голыми и очень белыми, кисти и ступни — крупными и пухлыми. Его пальцы были унизаны толстыми кольцами. Теперь, когда механики-эладельди вышли из кабины Элис, он протянул руку и что-то дал инспектору. Тот передал эту вещь стюарду. Они передавали из рук в руки тонкую серую пластину, только что извлеченную механиком из обломков компьютера Элис.

— Что это? — спросила Саския Табиту.

— Электронный мозг, — коротко ответила Табита.

Они остановились на повороте лестница, наблюдая из-за низкой стены разыгрывавшуюся перед ними сцену.

— Это он? — спросил стюарда кибернатор Перлмуттер. Его голос был медлительным, сильным и ясным. Он отчетливо доносился до пленниц через холл.

— Да, сэр, — быстро ответил стюард.

Кибернатор взвесил пластину на своей широкой ладони.

Потом обернулся и поплыл в направлении Кстаски.

Засуетились эладельди-медики, пытаясь выпрямить Херувима и повернуть его лицом к кибернатору. Тот взмахом руки отстранил их.

— Ну, давай, просыпайся, — сказал он. — Херувим.

Кибернатор остановился перед тарелкой, находившейся на уровне его груди. Он протянул руку и поместил на нее тарелку.

— Ты можешь это сделать, — сказал он. И стал перебирать свои кольца.

Впервые с тех пор, как трантша вышвырнула его с палубы «Уродливой Истины», Херувим пошевельнулся. Он поднял голову. Он выглядел больным; это было видно даже с такого расстояния. Его глаза погасли.

— Запусти его, — сказал капеллиец.

Кстаска смотрел ему в лицо. И не двигался.

Капеллиец слегка согнул один палец.

Кстаска передернулся, от его защитного костюма отскакивали лучики прожекторов. Табита услышала, как Саския резко и судорожно вздохнула, когда Херувим закричал, пронзительно и на высокой ноте, так же, как кричал, когда его пытал Шин. Он извивался и дергался, а его тарелка подпрыгивала, как рыбачья лодка при неожиданном приливе. Он вытащил хвост и размахивал им из стороны в сторону, выкрикивая что-то нечленораздельное.

Кибернатор Перлмуттер снова притронулся к своему кольцу.

Маленькие плечи херувима поникли:

— …не… знаю, — выдохнул он.

— У тебя здесь есть все, что нужно, — перебил Перлмуттер, постучав по тарелке тупым квадратным кончиком пальца.

Саския схватила Табиту за руку.

— Чего он хочет? — с негодованием прошептала она.

Но Табита знала не больше ее.

Кстаска с трудом протянул вниз свои маленькие ручки и положил перед собой плату на тарелке. Затем, бросив возмущенный взгляд на капеллийца, вставил хвост в тарелку.

Последовала моментальная пауза.

Они почти слышали, как Херувим ведет поиск в памяти.

Потом он вытащил хвост и быстро поставил его перед собой, резко опустив его на плату и что-то царапая на ней.

Что-то громко щелкнуло, словно повернулся хорошо смазанный замок.

Среди служащих раздались громкие вздохи и шепот. Они закивали головами и стали похлопывать друг друга.

Капеллиец посмотрел на фраска, и на его большом плоском лице промелькнуло отвращение.

— Это то, что надо? — спросил он у нее.

Фраск не ответила.

Капеллиец слегка приблизился к ней, говоря громко и отчетливо, словно считал, что она не понимает по-английски:

— Он готов?

Фраск зашипела, как змея.

Капеллиец вздохнул. Сжал свои руки, одна над другой.

— Он теперь будет РАБОТАТЬ? — раздраженно спросил он.

Фраск конвульсивно дернулась.

Табита подумала, что капеллиец тоже пытает ее своими кольцами, но нет.

Каким-то образом фраск высвобождалась, разбивая свои невидимые оковы.

Дюжина эладельди прыгнула, когда она всем телом рванулась по воздуху, разбрасывая их направо и налево и нацеливаясь, как змея, прямо на толстое белое горло попятившегося кибернатора Перлмуттера.

Прежде чем она добралась до него, Перлмуттер стиснул свое кольцо.

Фраск снова замерла.

Повиснув в воздухе, она затряслась с ног до головы. Ее причудливые конечности треснули стали отваливаться, обламываясь, как зеленые веточки. Густая белая жидкость брызнула из ран.

Эладельди с воем попятились.

Фраск пронзительно вскрикивала и шипела, даже извиваясь в агонии, она бросала вызов капеллийцу.

— Малодушшшшные, сссамодовольные, высссокомерные…

— Спасибо, — сказал он пренебрежительно.

Не обращая на нее внимания, он подал знак двум техникам, и они притащили какую-то машину, похожую на обычный магнитофон.

Фраск извивалась, она сгорала. Она распадалась на части, и кусочки ее тела, сжимаясь в пламени, падали на палубу. Но она все еще изрыгала угрозы:

— Мы выжжжживем! — выплевывала она слова. — Вам не сссуметь… — Ее голова дернулась назад и повисла.

Она упала и замерла, а ее члены подергивались, как хворост, пока ее поглощало пламя. В холле быстро распространился резкий запах обожженного металла.

— Спасибо, — повторил капеллиец, когда потрескивание прекратилось, — ваше величество, — прибавил он тоном, подтверждавшим ее обвинения.

Они вставили для него электронный мозг в считывающее устройство. Кибернатор подозрительно дотронулся до него белым пальцем.

— Как ты его запускаешь? — спросил он у Кстаски.

Голова Херувима уже снова упала на грудь. Перлмуттер досадливо поцокал языком и быстро подал знак медикам, поспешно выскочившим вперед.

И тут заговорила Табита:

— Ее имя, — сказала она, — Элис.

Эладельди все обернулись, чтобы посмотреть на нее; капеллиец — тоже. Его огромная гладкая голова возвышалась над мохнатыми мордами.

Его глаза встретили взгляд Табиты.

— Идите сюда, — сказал он.