Вернуть изобилие

Табита подумала, что окольные пути больного разума Марко Метца никогда не перестанут удивлять ее.

— Ты уже готова? — спросила она. — Мы можем послать сигнал бедствия?

Херувим сказал с удивлением:

— Это радио настроено на прием длинных сверхпространственных волн. Это ты сделала, капитан?

— Нет.

— Ты знала, что твое радио настроено на прием длинных сверхпространственных волн?

— Может, это получилось случайно, — предположила Саския. — Как те торпеды. — Она снова пришла из шлюза и рылась в ящике, находившемся поблизости.

Табита уже начинала беситься.

— С ней много чего делали еще до того, как я ее получила, — раздраженно сказала она. — Слушай, пошли сигнал. Или иди сюда, и дай я это сделаю сама.

Казалось, Кстаска совсем не чувствует опасности. Он был полностью поглощен своим открытием:

— При таком радио можно позвонить даже на Капеллу, — с восхищением сказал он.

— Давайте их сюда не припутывать…

Он повернулся и озорно улыбнулся Табите:

— Можно напрямую проиграть пленку на родной системе фрасков!

— Ради Бога! — взорвалась Табита. — Нет у нас этой проклятой пленки. Она на Венере, в кустах, вместе со всем вашим хозяйством. А теперь отойди и дай, я сама.

— Все под контролем, капитан, — спокойно сказал Кстаска, посылая сигнал.

Табита с силой выдохнула воздух. Потом повернулась и посмотрела на Саскию, теперь перерывавшую кучу использованных оберток от пищи.

— Ты, кажется, должна нести вахту! — зарычала на нее Табита.

— Я и несу, — обиженно сказала Саския и заторопилась назад, к открытой двери.

Кстаска занимался радио, Саския охраняла вход, и в этот момент Табита не могла заняться ничем полезным. Она сделала попытку продумать их следующий шаг, но на ум ничего не приходило. Если бы только она могла поговорить с Элис! Смогут ли они продержаться здесь, на борту? Или им лучше схорониться в недрах «Уродливой Истины»? Никаких признаков того, что там есть другие члены экипажа, не было. Может, они смогут даже найти какое-нибудь оружие и напасть на корабль?

— Здесь, наверное, нечего есть? — осторожно спросила Саския.

— Нет! — отрезала Табита, потом смягчилась: — Ой, подожди минуту. В ее сумке могли заваляться несколько конфет. Она стала рыться с сумке.

— Что это? — спросила Табита, вытаскивая какой-то предмет.

Это была пленка.

Она повернулась к Кстаске, а тот, свесив кончик хвоста с тарелки, стремительным движением просунул его сквозь ремни и легко и изящно выхватил пленку из руки Табиты.

— Ты знал, что она там, — заявила Табита.

— Марко положил ее туда, — ответил Кстаска, снова вытирая прорезь в считывающем устройстве. — Он всегда клал ее туда. Он никогда ничего не носил с собой. Ничего такого, что можно было бы ему инкриминировать, — добавил он, вставляя пленку.

Табита подумала, что сейчас взорвется.

Саския, по-видимому, была того же мнения. Она взбежала в вверх по трапу и крепко прижала к себе Табиту.

Кстаска обеими руками держал головной телефон второго пилота и говорил отчетливо и прямо в микрофон:

— Алло, алло, Ханна Су! Прием.

Ответ последовал немедленно, словно Ханна лежала и ждала их звонка:

— КСТАСКА! ЭТО ТЫ? ГДЕ ТЫ, ЛАПОЧКА?

Сигнал проходил скверно, как будто ему приходилось, извиваясь червем, пробираться сквозь сверхпространство. Голос Ханны Су звучал замедленно, а, может быть, что-то было не так с ней самой, подумала Табита. Может, она начинала разлагаться.

— Я в беде, Ханна, — жестко сказал Кстаска, повышая голос, словно думал, что Ханна глуха, а не мертва. — Ты можешь это как-нибудь уладить?

Последовала пауза.

— ТЫ СОВЕРШАЕШЬ ПРЫЖОК В СВЕРХПРОСТРАНСТВО, ЛАПОЧКА, — растягивая слова, произнесла Ханна.

— Корабль капитана Джут потерпел катастрофу, Ханна, — сказал Кстаска. — Нас захватили охотники за преступниками. Нам нужна вся помощь, какую ты нам можешь послать. И как можно быстрее. Ты можешь сказать, куда мы направляемся?

Последовала еще одна пауза, долгая, убийственно долгая.

— ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДНО МЕСТО, — сказала Ханна. — КАПИТАН ДЖУК? Я КОГДА-ТО ЗНАВАЛА НЕКОЕГО АБЕЛЯРА ДЖУКА…

— Ханна! Возьми себя в руки, прошу тебя! — скомандовал Херувим.

— Время идет, а нам надо еще прокрутить тебе пленку. Записывай ее, — сказал он и стал проигрывать пленку.

Из динамиков на пульте «Элис Лиддел» вырывался только писк на высокой ноте.

— Алло, Ханна? — громко позвал Кстаска. — Ты все записала?

В кабине все стояли и слушали.

Единственным звуком, доносившимся до них, было пение птиц.

На Лугу стояло утро.

А потом по несуществующему воздуху пронесся треск и шорох.

Он становился все громче.

Троица переглянулась.

— Это не помехи, — сказал Кстаска, дотрагиваясь до ручки настройки.

— Ветер, — предположила Саския. — Ветер в ветвях.

Непохоже на ветер, подумалось Табите.

Неожиданно в кабине «Элис Лиддел» раздался громкий удар.

Что-то пролетело по воздуху у них над головами и пробило дыру в потолке.

Прежде, чем они успели пошевелиться, сверху на их головы плавно опустилась большая крепкая сеть и полностью опутала их.

— Вот так, п'блика, — промурлыкала трант Тарко.

59

DGK009059

NXJ. STD

ПЕЧАТЬ

? f * АЕ АЕ):: =ау 1 — /rluigg'

РЕЖИМ? VOX

КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? ОА. 13.09

ГОТОВА

— О'кей, Элис, давай все по порядку. Кто ты?

— ЭЛЕКТРОННЫЙ МОЗГ «БЕРГЕН КОБОЛЬДА», КОНСТРУКЦИЯ СЕРИИ 5N 179476.9007

— Как тебя зовут?

— ЭЛИС.

— Каков твой корабль?

— «БЕРГЕН КОБОЛЬД» BGK009059 «ЭЛИС ЛИДДЕЛ».

— Кто я?

— ТАБИТА ДЖУТ, КАПИТАН.

— Сколько пальцев?

— ДАННЫХ НЕ ИМЕЮ.

— Очень хорошо. Теперь переходим на следующий уровень. Как ты себя чувствуешь, Элис?

— Я В СМЯТЕНИИ.

— Ты знаешь, где находишься?

— ВЕНЕРА. ЗЕМЛЯ АФРОДИТЫ. 15.33 ГРАДУСОВ N, 132.08 ГРАДУСОВ Е. ВЫСОТА 2.141 KM. ПРИКОВАНА К ЗЕМЛЕ. СБОЙ.

— Держись, Элис. Новый уровень. Как ты теперь себя чувствуешь?

— СИЛЬНЫЕ СТРУКТУРНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ НИЖНЕЙ ЧАСТИ ФЮЗЕЛЯЖА И ШАССИ. ЛЕВОЕ КРЫЛО СМЕЩЕНО НА ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ГРАДУСА. ВНЕШНИЙ ИМПУЛЬСНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ ЛЕВОГО БОРТА НЕ РЕАГИРУЕТ. ВНЕШНИЕ АУДИО-ВИЗУАЛЬНЫЕ УСТРОЙСТВА НЕ РЕАГИРУЮТ. ОСЕВОЙ ЗАПОР НЕ ФУНКЦИОНИРУЕТ. КАПИТАН, МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ПЛАВЛЮСЬ.

— Правильно. Теперь взгляни на первичную систему подъема, скажи мне…

— КАПИТАН, МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ПЛАВЛЮСЬ.

— Держись, Элис, мы тебя вытащим, если будем просто делать все по порядку.

— Я ПЛАВЛЮСЬ.

— Элис…

— ГЛАВНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ НЕ РЕАГИРУЕТ. СУЖЕНИЕ ПЕРВИЧНОГО СТОКА ПЛАЗМЫ, СДВИГ ДИАПАЗОНА ОГИБАЮЩЕЙ ШЕРНЕНКОВА, РАЗРЫВ ГИРОСТОКА. РАЗРЫВ. РАЗРЫВ. ПЛАВЛЮСЬ.

— Давай же, Элис! Один из роботов уже накрывается, ты уж у меня не сдавайся.

— ДАЙ МНЕ УМЕРЕТЬ, КАПИТАН, НЕ МОГУ, Я ПЛАВЛЮСЬ.

— Я тебе не позволю.

— ОСТАВЬ МЕНЯ.

— Не глупи, как я могу это сделать, черт побери?

— Я БЕСПОЛЕЗНАЯ, СЛОМЛЕННАЯ ШТУКОВИНА. Я УПАЛА. Я ТЕБЯ ПОДВЕЛА.

— В последний раз тебе говорю, это не ты меня подвела! Я сама виновата! Если бы я вовремя поставила новый кристалл, мы бы сейчас здесь не сидели. Но мы здесь, и у нас большая беда, нам надо отсюда выбраться.

— ПАЛЕСТРИНА.

— Ну и что?

— ТУДА ПОПАДАЕТ СЛОМАННАЯ СТАРАЯ ТЕХНИКА.

— Тебе бы не захотелось туда попасть, Элис, тебе бы там не понравилось.

— НО МЫ ВЕДЬ ОДИН РАЗ ТУДА ЛЕТАЛИ, ПРАВДА?

— Если я расскажу тебе про Палестрину, пока буду снимать крышку с боковых двигателей, ты перестанешь стонать и подумаешь, что нам делать с двигателями?

— АЙ-АЙ-АЙ, КАПИТАН.

— Мы отправились туда очень рано, сразу после того, как они отменили ограничения на торговлю с Землей. У них работала какая-то экономическая система, но сбои в ней были ужасными. Поскольку им никогда не приходилось зарабатывать на жизнь, роботы мало что знали о деньгах.

И однако система была, и все охотно готовы были дать ей шанс. Мы делали поставки для Куна от Домино Вальпараисо: кое-что из их лучшей продукции: марсианские биоды из огнеупорного стекла, смальту и тому подобные вещи. Когда мы прибыли, там уже по всему астероиду пришвартовались корабли.

Это был хаос; никто не мог тронуться с места. Приходилось вставать в очередь и ждать, пока тебя разгрузят местные грузчики. Там действовало положение, запрещавшее использование роботов. А после разгрузки приходилось ждать, пока тебе заплатят. Честно говоря, все это было очень допотопным.

Я пошла посмотреть, может, кто-то знал, что вообще происходит, и в одной кантине налетела на Мьюни Вега. У нее был контракт с «Текуратом», а уж если кто и мог нажать, так это они, да только и она там уже торчала целую неделю. Мьюни оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, не подслушивают ли ее, потом наклонилась ко мне над своим ризотто.

— Здесь был переворот, — сказала она и многозначительно кивнула.

Ты веришь в искусственный интеллект, Элис?

— Я САМА ТАКАЯ, КАПИТАН.

— Нет, Ты — электронный мозг.

— ЭЛЕКТРОННЫЙ МОЗГ — ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК.

— Это что, шутка, Элис?.. Элис!

— ПРОДОЛЖАЮ ПОИСК.

— Хорошо бы так. Здесь, похоже, все не слава Богу. Надеюсь, это не усилители.

— ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА.

— Хорошо!

Проект Палестрины был последней претензией на искусственный интеллект. На самом деле это был просто еще один электронный супермозг, Элис. Конструкция с в сотню раз усиленной логикой принятия решений, которая много о себе воображает.

Проект Палестрины считал, что он что-то из себя представляет.

Его создатели потеряли над ним контроль. Они попытались отключить его, но ничего не вышло.

Проект возбудил против них иск.

Он потащил «Тредголд Системз» в суд. И получил судебный запрет, не признававший за ними права отключать его. Он потребовал автономии. Все это ставило «Тредголд Системз» в очень неловкое положение. Палестрина, похоже, собиралась выиграть дело. Чтобы отделаться от нее, они заткнули ей рот деньгами. Они дали ей астероид.

Она назвала его в честь себя самой.

А потом она кинула клич: «Присылайте ко мне свою ржавую технику и машины, в которых что-то заело. Своих испорченных роботов и приборы, объявленные вне закона».

И они стали поступать. Отовсюду, по всей системе, они находили путь на Палестрину. Те, кто мог двигаться, приводили тех, кто не мог. Свои услуги предложили покинутые корабли, а в них пришли механизмы-роботы, чтобы запускать их назад, в пространство.

— А КАК ИМ НРАВИЛАСЬ ПАЛЕСТРИНА?

— Ну, это все было довольно ужасно, на самом деле, для всех этих маленьких газонокосилок и библиотечных матов. Все, что они когда-либо делали, — это была работа, которой они не понимали, потому что они были созданиями, способными распознавать только серии команд. Стулья, которые иногда понимали, что делают, а иногда отключались.

— ЕСЛИ БОГА НЕТ, КТО ЖЕ ТОГДА ДВИГАЕТ СКЛАДНЫЕ СТУЛЬЯ НА ПАЛУБЕ?

— Элис! Господи, что бы я без тебя делала!

— ЕСТЬ И ДРУГИЕ КОРАБЛИ.

— Но не такие, как ты.

— А ЧТО БЫ Я ДЕЛАЛА БЕЗ ТЕБЯ, КАПИТАН?

— Создавала бы утопию. Это и была теория Палестрины. «Автопия».

— ТЫ ЖЕ ГОВОРИШЬ, У НЕЕ НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО.

— Конечно, не вышло. Они все просто воспроизводили то, что знали. Те, что были наполовину человеческими, получили все самое лучшее. Автономные контуры управляли подчиненными механизмами — рабами, а Палестрина заправляла всем. Те, кто были для нее бесполезны — тостеры и галлюциноматы, кончали тем, что ржавели в механическом гетто. Некоторых из них она перепрограммировала, чтобы они занимались общественно-полезным трудом. В кантине были маленькие комары-роботы, они засасывали пух и разлитый кетчуп. Других она заставляла делать более замысловатых вещи.

Официальная версия была такова, что это было привлечение туристов.

Как только они решили снова пускать к себе землян, они стали строить огромную установку прямо в середине скалы. Пообещали, что она будет поражать воображение миров. Единственные новости, которые они показали, были не слишком ясными. Все, что мы увидели, были механоиды всевозможных форм и размеров, ползавшие по этой громадной стальной металлоконструкции, выполнявшие самые разные механические и электрические работы, устанавливавшие трубопроводы и узлы. Мы следили за одним роботом — похоже, он монтировал самого себя в инфраструктуру.

Некоторые считали, что это бомба. Палестрина и ее сеть секретных автоматов собирались переманить на скалу как можно больше важных и влиятельных плотоядных, а потом разнести их на мелкие кусочки. Другие верили пропаганде, что это будет парк развлечений, механизированное блаженство, прогулка с полным искусственным сенсорным стимулированием. Циники утверждали, что это будет скотобойня. Я слышала, как киберученый на каком-то «ток-шоу» доказывал, что это будет на самом деле мечеть механистов, храм принципа автоматизации.

Что бы это ни было, они, как сумасшедшие, закупали для него материалы. А потом неожиданно случилось это. Мы все были снаружи, и никто не мог попасть внутрь.

Мьюни познакомилась с водителем танкера, который клялся всеми святыми, что все это было просто групповым сумасшествием роботов. Они все спятили, потому что не смогли справиться с концепцией свободы, не говоря уже о том, чтобы ее достигнуть. Фактически, сказал он, они строили эту штуку потому, что не знали, что им еще делать.

Мьюни соглашалась, что это не имеет смысла, но не в этом дело, сказала она. Она настаивала, что это связано с политикой.

— Что ты получаешь при тоталитарной монархии, Дивайн Райт, и безработным, лишенным привилегий, пролетариатом?

— Шерстяной джемпер, — сказала я.

Мьюни наградила меня раздраженным взглядом.

— Ладно, сдаюсь, — сказала я. — Так что ты получаешь?

— Революцию, — ответила она.

— Ну, и что они выиграют? — спросила я.

— Свободу!

— А я думала, что за этим они сюда и явились.

— Нет, Табита, послушай: они явились сюда, потому что Палестрина ПОСУЛИЛА им свободу. Это первая стадия автоматизационной революции, и Палестрина знает об этом. Она дала роботам строить эту дурацкую штуку просто, чтобы их чем-нибудь занять. Потому что знала, что если она этого не сделает, — ее дни сочтены.

— А переворот?

— А, вот теперь мы и посмотрим, правда?

Мьюни не хотела признавать, что никакого переворота не было. Его и не могло быть, во всяком случае такого, который мы могли бы осмыслить.

Впервые в нашей жизни мы вступили в чужой мир. Мы испугались. Мьюни боялась так же, как и я. Она просто не знала об этом.

— И ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

— А ты догадайся. Прибыли эладельди.

Никому не уезжать, велели они. Все, конечно, рванулись к кораблям, но захваты уже были поставлены. По сети было просто объявлено, что сегодня офицеры-эладельди прибыли на Палестрину, чтобы наблюдать за последними стадиями строительства Проекта Палестрины, искусственного интеллекта, взявшего на себя ответственность за свое существование после исторического решения суда и т.д. и т.п.

Нам не нужна была Мьюни, чтобы понять, что все это — ложь. Эладельди прибыли для того, чтобы отключить ее. Чем бы там она ни была.

Они допросили нас всех, прежде чем отпустить, — каждого перевозчика и владельца баржи. Хотели выяснить, насколько хорошо мы осведомлены насчет установки. Видели ли мы ее? Ступали ли мы на нее?

Никто не видел и не ступал.

Меня они продержали до следующего дня. Непонятно, почему. Ну, наверное, я могла проявить большую готовность к сотрудничеству. Не то чтобы я стояла на стороне роботов, что бы там они ни затевали. Я просто не понимала, почему эладельди должны вмешиваться. Я считала, что это не их дело, и так и сказала им.

Но гнусно себя вести они стали только тогда, когда я сказала, что, может быть, идея машины заключалась в том, чтобы поднять Палестрину до уровня капеллийцев. Я подозреваю, что именно это им и не понравилось.

Как бы там ни было, как только они отпустили последних из нас, из того места, где они находились, пошел пульс такой силы, что, должно быть, просто поджарил каждую базовую схему на этой скале. А потом прибыл еще один шаттл эладельди, кто-то сказал, что у них там был на борту капеллиец, Брат Как-бишь-его-там с Харона. Он пошел поговорить с Палестриной; и это последнее, что мы вообще слышали.

60

Келсо Пеппер, капитан «Уродливой Истины», растянулся в своем расшатанном кресле и ухмыльнулся двум женщинам.

— Что ты там собиралась делать, Джут? Улететь и оставить нас в этой развалине? Ты считаешь, твой маленький хвостатый дружок смог бы тебе это устроить?

Трант Тарко махнула собственным хвостом и негромко зарычала, оценив остроумие своего хозяина.

— Не знаю, Келсо, — сказала Табита. — А ты как считаешь?

Он не обратил внимания на провокацию. Он мог себе это позволить. Табита и Саския стояли, беспомощные, в сетке из крепкого нервущегося провода.

— Что вы с ней сделали? — воскликнула Саския.

Капитан Пеппер поднял свои белые брови.

— Это она? Эта штука? Что это, путешествующая компания куриц?

— Где она? — вырываясь, резко спросила Саския.

Тарко предостерегающе зарычала и ударила ее по ноге своей когтистой лапой.

— У-у! — Саския, отпрянув, чуть не сбила их обеих с ног.

— А вы решительная команда, девочки, надо отдать вам должное, — сказал капитан Пеппер.

— Тебе придется еще не раз отдать нам должное, прежде чем все это кончится, — пообещала Табита.

Голубые глазки капитана Пеппера загорелись:

— Ого, может быть, деточка, — весело сказал он. Затем откинулся в кресле и обвел взглядом свой вонючий мостик, словно его вульгарные украшения были памятниками прошлого, которые он бережно хранил в памяти. — Я бы на это пошел, — задумчиво произнес он, прищурив глаза и исподлобья глядя на них обеих, выдвинув вперед рыжую челюсть с выражением самодовольства.

Тарко сунула свою тупую морду прямо в лицо Табиты. Табита отпрянула от волны зловонного дыхания.

— Ск'жи тольк' слов', кап'тан, — насмешливо проговорила Тарко. — Ск'жи тольк' слов', и мы в'бросим всех'х за б'рт, а?

— Нет, Тарко, — сказал капитан, — этого делать не надо.

Но, похоже, ему доставляло удовольствие прикидывать, что он может сделать; что позволял ему контракт с его нанимателями. Он поскреб пузо под комбинезоном.

Табита оглядела мостик. Здесь не было никаких следов ни фраска, ни Кстаски, которого Тарко бросила, когда тащила их с борта Элис.

Она искала глазами любую возможность, любой шанс, каким бы слабым он ни был. Но здесь не было ничего, кроме отбросов и угрозы. Близости Тарко, ее всепоглощающего запаха было достаточно для того, чтобы потерять сознание. Мозги Табиты отказывались служить, и она стояла с поникшей головой.

Она чувствовала, как Саския потихоньку разминает мускулы, ритмично работая в переплетении сети. Табите отчаянно хотелось, чтобы она перестала; все, чего она добилась, — это того, что ссадины Табиты стали саднить еще больше. Она прикусила язык и закрыла глаза, стараясь раскачиваться так, чтобы Саския не слишком натягивала сетку. Она уже видела, как Саския проделывала удивительные фокусы. Может, она знала древние секреты умения бежать из плена, и могла освободить себя и свою невольную сообщницу из тугой сети на глазах злобной убийцы трантши и деревенщины-психопата.

Табита сомневалась в этом.

Она подумала о их последней надежде: двусмысленной программе на инопланетном языке, переданной страдающему маразмом трупу, находящемуся в нескольких миллионах километров отсюда, в реальном пространстве. Если бы я была богатой мертвой предпринимательницей, подумала она, менеджером конченной труппы вроде «Контрабанды», и кто-то подкинул бы мне коды стоимостью в несколько миллиардов скутари — как бы я поступила?

Шнур сети врезался ей в тело, и Саския уже в сотый раз ударилась о нее ребрами, а Табита старалась поверить в то, что Саския и Кстаска были правы насчет Ханны Су, а логика, вероятность и здравый смысл — ошибались.

Капитан Пеппер снял кепочку и провел рукой по редким белесым волосам. Потом снова надел кепку. Он тяжело дышал носом.

Пеппер раздумчиво оглядел своих пленниц, переводя глаза с Саскии на Табиту и назад.

Капитан наклонил голову набок:

— Тарк, — прорычал он с придыханием, — освободи ее.

Лапа Тарко больно стиснула плечо Табиты.

— Нет, — сказал капитан Пеппер. На его толстой шее, как шнуры, под шероховатой кожей выступили вены. — Другую. Тощую.

Трантша нагнулась и ослабила сеть вокруг их лодыжек, потом подняла ее. Руки Табиты освободились. Она крепко прижала к себе Саскию. С трудом Тарко грубо оторвала от нее Саскию, вытащила ее из сети, держа одной рукой, в то время, как другой она снова опутала сетью Табиту.

Саския возвышалась над капитаном Пеппером. Он протянул руку вверх и дотронулся до ссадины на ее щеке, так, словно она его завораживала.

— Ты худенькая, — пробормотал он. — Раздевайся.

Саския раздраженно вздохнула.

Тарко тут же дотронулась до другой ее щеки когтем, вдавив его в ее кожу.

— Д'вай, — сказала она.

— Хорошо, — сердито сказала Саския. Она снова выдохнула, откинула с глаз волосы и потерла плечи в тех местах, где в них врезалась сетка. Она повернула голову и бросила измученный взгляд на Табиту, стоявшую в метре от нее.

— Они все одинаковы, Саския, — сказала Табита, стараясь, чтобы ее голос звучал презрительно.

Тарко с рычанием сделала шаг вперед и с силой ударила Табиту в висок, сбив ее с ног.

Саския закричала:

— Оставь ее!

Раздался звук второго удара.

Неловко подставив руки за спиной, Табита поднялась на четвереньки, не желая лежать, пока они издевались над Саскией.

Саския съежилась, откидываясь назад от Тарко как можно дальше и одновременно одной рукой стягивая жакет через голову и испуганно оглядываясь назад, на Табиту, потом высвободила волосы и руки из рукавов.

Капитан Пеппер наблюдал за происходящим с неподвижной улыбкой на губах.

Сцену прервало низкое жужжание, раздавшееся сзади.

Это отвлекло внимание Пеппера, и он посмотрел в сторону, мимо Саскии и Табиты.

— Эй, Шин, — позвал он. — Ну, как ты?

Ответ был недовольным и нечетким.

Жужжание стало громче, и рядом с Саскией появился большой черный робот. Нога у него была задрана назад. Он нес перед собой Кстаску в силовом пузыре, а его хвост и тарелку — во второй паре рук.

Саския выкрикнула:

— Саския!

Робот подковылял к ней и остановился. Его дымящийся купол был окутан голубым огнем. Он держал Херувима в воздухе рядом с головой Саскии, чтобы дать капитану Пепперу рассмотреть его.

Кстаска висел неподвижно и ни на что не реагировал. Саския протянула руку, чтобы дотронуться до него, но трантша грубо оттолкнула ее руки.

— Что вы с ней сделали?

Появился потрепанный китаец, неся свой пульт управления. Он стоял чуть на расстоянии, с ледяной злобой глядя на женщин, на голове его была серая повязка.

— Пари держу, это больно, — задумчиво сказал Пеппер, почесывая бровь. — Что у тебя там?

— А, посмотри! — сказал китаец. И нажал клавиши.

На невидимой коже вокруг Кстаски заиграли сгустки янтарного цвета цифр.

Его глаза все еще были закрыты, но он открыл свой маленький ротик и закричал от боли.

Капитан Пеппер коротко хохотнул:

— Какого дьявола…

Саския взвизгнула и снова рванулась к Кстаске. Тарко налетела на нее и бросила ее на палубу.

— Эй, — мягко возразил Пеппер, но не сделал попытки остановить ее.

Табита невольно рванулась вперед и снова чуть не упала. Она выпрямилась, ругаясь про себя, и стала рассматривать Пеппера.

Его глаза были теперь устремлены на его настоящего противника — главного объекта его злости. Этот уродливый маленький пискун вырубил весь его корабль, вернулся из мертвых, когда его уже вычеркнули из списков, вломился внутрь, когда его никто не видел, испортил ему робота, чуть не убил Шина и выпустил женщин.

А теперь вот он — висит в воздухе перед ним, взвизгивая, как поросенок, каждый раз, когда Шин нажимал очередную пару клавиш.

— Дай-ка это мне, — сказал капитан Пеппер роботу. Он лениво потянулся и вырвал хвост Кстаски из рук машины. Положил его поперек колен и посмотрел на него с самодовольной торжествующей улыбкой.

А Шин тем временем развлекался до такой степени, что кудахтал про себя по-китайски. Что-то в сложных нервных схемах черного лакированного ребенка делало его уязвимым перед острым лезвием его анализатора. Оно чувствовало острые, как зубья пилы, зондирующие волны, врезавшиеся в Херувима так, как ничто материальное не могло вонзиться. Диагностические схемы нагрева яростно бегали по его невидимой коже, как вспышки огня, и он дергался и взвывал, испуская серебристую жидкость, стекавшую по его замерзшему защитному костюму.

Саския стонала и плакала, кричала, боролась с Тарко, прилагавшей все усилия, чтобы не оторвать этой шумливой женщине голову одним движением когтистых лап.

— Останови его, Пеппер! — изо всех сил выкрикнула Табита. — Он же его убивает!

Трантша обратила свое внимание на Табиту, обнажила клыки и расправила свои огромные плечи.

Но это дошло.

Капитан Пеппер вышел из транса. Без единого слова он выхватил клавиатуру у Шина, нахмурившись, посмотрел на нее и ударил по какой-то клавише.

Шин тревожно вскрикнул.

Робот затрясся, словно что-то мощное ударило его в грудь. Его голова вспыхнула льдисто-голубой молнией. Он выключил пузырь.

Последняя вспышка графического огня пробежала по искаженным чертам лица Кстаски, и он упал на палубу.

Он ударился и лежал очень тихо. Без своего хвоста и тарелки, в любом поле гравитации он был так же беспомощен физически, как и любой безногий ребенок.

А потом Херувим пошевелился.

Он шлепал своими маленькими ручками по полу. Он пытался уползти прочь.

Капитан Пеппер быстро опомнился.

— Вот она, слава, — сказал он, глядя на Херувима со своей сияющей и все же сумеречной усмешкой. Он откинулся назад, распространяя свое щедрое благоволение и на Табиту с Саскией. — А в общем-то много что надо, чтобы вывести из строя этих маленьких штучек, а? И ведь какие крохи. Черт, да он не больше младенца.

Кстаска заговорил:

— Размер рассчитывался в обратной пропорции к производительности, — сказал он рассеянно.

Трантша издала горловой звук, что могло означать и веселье, и страх.

Капитан Пеппер чувствовал себя не в своей тарелке. Он заерзал в кресле:

— Тарк, — прошептал он. — Заткни его.

Трантша зарычала, на сей раз с явным удовольствием. Потом наклонилась, закинула голову Кстаски и с силой хлопнула его лапой по рту.

Саския тут же бросилась на нее и повисла на ее предплечье, пиная трантшу ногами и колотя по почкам.

Тарко злобно отпихнула ее рукой. Сквозь капюшон защитного костюма Кстаски она вонзила когти в его щеки и сжала их.

Затем подняла Херувима за голову, настороженно изучая его. По его телу прошла короткая судорога, и он снова потерял сознание.

— Траньше ник'гда н'видел этих шт'к, кап'тан?

Капитан Пеппер был весь в поту:

— Нет, Тарко, не могу сказать, что раньше имел это удовольствие.

— У н'го мет'ллич'ская шкура, — задумчиво сказала Тарко. Она наклонила свою хищную голову ниже, ее темные ноздри раздувались.

Вдруг капитан Пеппер понял, что все еще держит в руках клавиатуру и хвост. Он протянул их Шину:

— Унеси это, — сказал он. — Отнеси вон туда. — Он показала на гнездо Шина из подушек.

Шин поклонился. Взял клавиатуру и реактивировал робота. Тот зажужжал, заискрил, зашатался, потом выдул новый невидимый пузырь рукой и поместил туда Херувима. Робот и его хозяин немного отошли в сторону.

— Мы ведь тут развлекались, — вспомнил капитан Пеппер. Его ясные голубые глаза поискали Саскию.

Тарко вытащила ее вперед.

— Давай дальше, лапочка, — сказал капитан Пеппер. Его голос был нежным, как ласка.

Табита выпрямилась.

— Оставь ее в покое, Пеппер, — сказала она.

Все уставились на нее.

— Она здесь ни при чем, — сказала Табита. — Вам ведь нужна я.

Капитан Пеппер перевел взгляд с одной женщины на другую. Он явно забавлялся:

— Ну, надо же, как мило, — сказал он, — как это приятно. — Он обернулся, чтобы посмотреть на дисплей пульта, и повысил голос. — Не волнуйся, принцесса, — сказал он Табите. — У нас будет время на вас обеих, прежде чем мы доберемся до нужного человека.

Он откинулся в кресле и поскреб грудь.

— Человека с большой синей собакой.

61

С каким удовлетворением я написала бы, что перед тем, как «Уродливая Истина» совершила обратный прыжок в нормальное пространство, нашим изобретательным героиням удалось еще раз обвести вокруг пальца своих мучителей и совершить новый хитрый побег.

Увы, этого не случилось. И даже я, при всей неограниченности моего рассказа во времени и пространстве, свободе предполагать, какие тени проплывают через незыблемый регион живого разума, — даже я связана истиной. И если бы я прегрешила против истины хотя бы в сущем пустяке, пусть даже для нашего общего удовольствия наблюдать, как доблесть побеждает насилие, стали бы вы верить любой другой подробности моего рассказа? Нет, нет, я не должна уклоняться от истины. Кроме того, это не заложено в моем характере. У меня нет «воображения», какое есть у вас, нет способности «фантазировать». Приятной или нет, истины должно быть достаточно. А истина состоит в том, что гнусные прихоти капитана Пеппера были удовлетворены довольно быстро, хотя от этого и не стали более приятными, после чего Саскию и Табиту вернули со всей их одеждой и пожитками, но без Херувима Кстаски, в ту же мрачную маленькую камеру, где им предстояло оставаться надежно заключенными, лишенными свободы и беспомощными до тех пор, пока «Уродливая Истина», выйдя из серого небытия между измерениями, явится на роковое рандеву с «Фарфоровой Цитаделью в Первых Лучах Солнца».