Владимир Гриньков

Я – телохранитель

…Та доля секунды, которая все решат. Рита его еще только увидела, а он уже был готов к тому, что она его убьет. Она поднимала руку с пистолетом, а он уже целился. Хотя целиться – это не правильно. Не целился, а стрелял. За мгновение до ее выстрела. Его пуля свалила Риту – и второго выстрела уже не потребовалось. Что Анатолий умел делать хорошо, так это стрелять…

Телохранитель Китайгородцев:

«Однажды я услышал от кого-то, что личный телохранитель, который не смог защитить своего клиента, и тот погиб – это плохой телохранитель. И что если даже он, в отличие от клиента, остался каким-то чудом жив – его надо увольнять по причинеполной профессиональной непригодности. Так вот, по поводу профнепригодности я готов поспорить. Чудес на свете не бывает, и каждый может сделать только то, что возможно в данной ситуации. Ты можешь не отходить от клиента ни на шаг и не подпускать к нему никого на близкое расстояние – а в результате тебя вместе с ним расстреляют где-нибудь в потоке машин. Ты можешь настоять на том, чтобы клиент приобрел бронированный лимузин и по городу перемещался только в нем, – а твоегоподопечного убьет снайпер в то мгновение, когда клиент будет выходить из машины. Убьет с расстояния метров в пятьсот, и убийцу никто так и не увидит. Даже президентов, на охрану которых не жалеют денег, и тех убивают. Так что не всегда дело в профессиональной непригодности. Но вот с чем я согласен безоговорочно – телохранителя, который не уберег своего клиента, действительно надо увольнять. Потому что никогда уже больше он не будет уверен в себе на все сто. Никогда. А без этой уверенности телохранителя нет. В самую трудную минуту человек дрогнет, и снова все закончится трагедией. Если со мной случится подобная беда и я потеряю клиента – я уйду. Сам».

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

Благожелательное рукопожатие, взаимный обмен визитками. Хозяин кабинета, соблюдая нормы приличия, изучил визитку гостя, но скоротечно и не очень внимательно, потому что и без того об этом человеке уже кое-что знал, – успел навести справки за те два дня, что прошли с момента их телефонного разговора. Алтунин Дмитрий Дмитриевич, генеральный директор фирмы «Инвест-Альянс». Шестидесятого года рождения. Образование – высшее; окончил Одесский институт народного хозяйства. Разведен. Есть дочь. Не привлекался. В охранное агентство «Барбакан» обратился по рекомендации человека, которого в «Барбакане» хорошо знали. Последнее обстоятельство оказалось самым значимым из всего, что стало известно об Алтунине. Агентство не работало с людьми, пришедшими просто с улицы. Только по рекомендации.

– Честно говоря, Роман Александрович, я никогда не думал, что мне доведется искать телохранителя, – признался Алтунин и улыбнулся, как обычно улыбаются люди, когда разводят руками и говорят: «Ну надо же, как меня угораздило».

Но внешне он совсем не походил на человека, у которого вдруг возникли проблемы. Хозяин кабинета и бровью не повел, только спросил:

– Будете чай или кофе?

Делал ударение не на слове «будете», а на названиях напитков. Подразумевалось, что какого-то напитка они отведают обязательно, только выбор его – за гостем.

– Чай, – сказал Алтунин.

Роман Александрович попросил секретаршу приготовить им чаю.

– Вы курите?

– Курю, – кивнул Алтунин.

– Вот пепельница, пожалуйста.

– Спасибо.

– А я тоже не очень-то кофе уважаю, – признался хозяин кабинета. – Чай приятнее.

Это все было чепухой, конечно. Обычным трепом. Прелюдией к настоящему разговору.

– Я недавно по работе летал в Индию, – сказал Роман Александрович, – и привез оттуда дарджилинг.

– Я тоже уважаю этот сорт.

– Прошу меня простить, но такой дарджи-линг вы еще не пили. Тот, что продается у нас, – он не совсем настоящий.

– Смесь?

– Да. Бленд. Настоящий дарджилинг – очень дорог, и его в чистом виде почти не продают, только смешивая с другими, более дешевыми сортами. Его выращивают в одном-единственном месте в Индии, и первый сбор всегда – это всего-навсего три листика с чайного куста. А все остальное с этого же куста – уже не то. Нет, это тоже называют дарджилингом, конечно, и на пачке с чаем указывают этот сорт, но – не то.

Секретарша принесла чай. Терпкий аромат поплыл по кабинету.

– Он светлый. Видите? Как будто недозаваренный. Но это и есть настоящий дарджилинг! Иногда так замотаешься, что уже ни на что сил, кажется, нет. А чашечку свежезаваренного выпьешь… У вас так бывает?

– В общем, да, – вздохнул Дмитрий Дмитриевич.

– Много работы? – понимающе спросил хозяин кабинета.

– Да. Там – такие завалы…

– Приходится их разгребать, исправляя чужие ошибки?

– Там не ошибки, – поправил Алтунин. – Фирма постепенно стагнировала, медленно умирала. И никому до этого не было дела. Все, впрочем, объяснимо. После кризиса кому стала нужна торговля ценными бумагами? Смешно. А потом ситуация как-то сама собой стала выправляться. Цены на нефть возросли, фондовый рынок ожил, акции стали подниматься в цене – и нашлись люди, кто опять этим заинтересовался. А чтобы торговать, нужна площадка для сделок. Какой-то инструмент. То есть – фирма. Ее перекупили, менеджеров поменяли, но поскольку фирма работает не «с нуля», все прежние сделки приходится учитывать. А это очень сложно… Всегда проще выстроить новый дом, чем перестраивать старый. Правильно?

– Согласен с вами.

Только это Роман Александрович и сказал. Он больше слушал, давая гостю возможность выговориться. Это необходимо – дать выговориться. Потому что только так можно понять, с чем человек к тебе пришел. Важно не то, что он говорит, а что стоит за его словами.

– Я бы отказался, если бы ситуация была иной, – признался Алтунин. – Году в девяносто пятом специалистам моего профиля было легче. Спрос на профессионалов был колоссальный… Приятно, когда не тебе диктуют условия, а ты их диктуешь; когда сам выбираешь, с кем будешь работать, а от чьего предложения откажешься. Сейчас не то. Кризис, – он развел руками.

Они никак не могли приблизиться к главному.

– Прежние хозяева расстались с фирмой легко?

– С радостью, – кивнул Алтунин. – Они не знали, что с этим своим «богатством» делать.

– С фирмой?

– Да.

– Значит, их интересы были соблюдены?

– Всех подробностей сделки я не знаю, но слышал, что прежние хозяева получили все, что хотели.

– А клиенты фирмы не выражали недовольства сменой владельца?

– Для них это – несущественно.

– Вы уверены?

– Абсолютно точно.

– Значит, все дело – в конкурентах?

– В смысле? – приподнял бровь Дмитрий Дмитриевич.

– Я все пытаюсь понять, из-за кого у вас проблемы возникли? Из-за конкурентов? Вы кому-то дорогу перешли?

– У меня нет проблем, – округлил глаза Алтунин и даже руку к сердцу приложил. – С чего вы взяли?

– А телохранитель вам зачем понадобился?

– Ах, вы об этом? – с облегчением рассмеялся гость. – Нет-нет, все не так серьезно. Он нужен не мне, а моей дочери. И ей тоже опасности не грозят, я думаю. Это скорее для подстраховки. Для моего родительского спокойствия.

Наконец-то они подбирались к самому главному.

– Она у меня в поездку собралась. Далеко, за Урал. К подружке в гости. В Европу я ее отпускаю без опаски. А туда, за Урал… – посмотрел многозначительно, предлагая разделить его отцовскую озабоченность. Хозяин кабинета ею явно проникся. Но сам смотрел внимательно, пытаясь вычитать в глазах собеседника что-то недоговоренное. – Ей нужен сопровождающий. Чтоб она была за ним как за каменной стеной. Этакая нянька, но с пистолетом. Я должен быть уверен, что он ее привезет обратно живой и невредимой. Сейчас, слава богу, я могу себе позволить нанять охрану для родной дочери.

– Сколько дочери лет?

– Девятнадцать.

– Надолго едет?

– Примерно на неделю.

– А вдруг задержится?

– Нет. У нее – занятия. Она у меня в университете учится.

– Значит, через неделю они вернутся в Москву?

– Да.

Роман Александрович задумался и спросил после паузы:

– Скажите, вам в последнее время кто-нибудь угрожал? Или, быть может, предъявлял какие-то требования?

– Нет.

– А вашей дочери?

– Нет.

– Почему так подробно вас расспрашиваю? Иногда наши клиенты что-то недоговаривают. Скрывают важную информацию. Преуменьшают степень грозящей им опасности. А мы, в силу неполной информированности, действуем не адекватно. Недооцениваем противника. И потом возникают проблемы, – и посмотрел на гостя выразительно.

– Я сказал вам правду, – ответил на это Ал-тунин. – Ни мне, ни моей дочери никто не угрожал. И я никаких особенных напастей не ожидаю. Ну скажите мне, если бы моей дочери грозила опасность, разве я сохранял бы спокойствие или что-нибудь таил от вас?

– Да, вы правы, – согласился хозяин кабинета. – Просто я обязан был вас предупредить.

– Толик, мы навели справки по этому «Инвест-Альянсу». Тихая, беспроблемная фирма… Никаких наездов. Так что вариант с попыткой прикрыться нами исключен, – директор охранного агентства «Барбакан» Роман Александрович Хамза перебрал лежащие перед ним на столе бумаги и продолжил: – Алтунин перешел в «Инвест-Альянс» с должности руководящей, но был у него не первого плана пост, так сказать. Так что и там у него врагов не обнаружилось. Повода мстить ему, как мне кажется, ни у кого нет.

– А охрана ему зачем в таком случае? – спросил Китайгородцев.

– Знаешь, что он мне в разговоре сказал? «Сейчас я могу себе позволить это – приставить к дочери телохранителя».

– А-а, понятно, – протянул Китайгородцев.

Он уже сталкивался с подобным. Это своего рода комплекс, если разобраться. Живет себе человек, зарабатывает деньги – вдруг в один прекрасный момент обнаруживает, что за эти деньги он уже может себе позволить нечто особенное, чего нет у его знакомых. Навороченный автомобиль. Членский билет летного клуба. Безделушку от Фаберже. Или – телохранителя. На охрану в определенных кругах тоже есть мода… Когда-то, в далеком детстве, будущий бизнесмен был толст и неуклюж, сверстники называли его «пончиком» и всячески третировали; потом он вырос – а счастья все не было, девушки его не любили и начальство не ценило; так в нем развивались и множились комплексы, пока вдруг однажды он не заработал кучу денег и не нанял себе шкафоподобных телохранителей… И только тогда жизнь для него заиграла новыми красками! Он стал сильным и очень захотел, чтобы о том знали все вокруг. А можно охранника взять не для себя, а для дочери. Чтобы продемонстрировать отцовскую любовь и заботу, к примеру. Или – свою власть над девушкой, власть опекуна. Да мало ли какая причина может быть?

– Работа по Москве? – спросил Анатолий.

– Нет, на выезде.

– Далеко?

– Далеко, Толик. За Уралом.

Вот тут Китайгородцев насторожился:

– Может быть, он ее прячет? Отсылает от себя подальше, да еще приставляет к ней охрану, чтобы ничего не случилось? Так поступают, когда чувствуют близкую опасность…

– Нет, он говорит, что поездка продлится не более недели.

«Неделя – это не срок, – подумал Анатолий. – На неделю не прячутся. С перепугу обычно прячутся надолго. Значит, все-таки – комплексы?»

– К подружке она едет, Толик. Познакомилась с нею в Австрии, на горнолыжном курорте. У подружки – день рождения. Ну вот и пригласила. Там у них – настоящий лес, медведи бродят, а по ночам где-то далеко воют голодные волки… В общем, глушь, романтика и волшебные зимние ночи. Алтунинская дочка загорелась, а папа не смог ее отговорить. Итак, составишь ей компанию?

– Приглашающих проверяли?

– Да, навели справки. Приличная семья. Папа подружки – царь и бог в тех краях. Хозяин тамошнего горнообогатительного комбината. Жена – домохозяйка. Есть у них дочь – та самая, к которой вы как раз и поедете. Но еще есть и сын! Вот с сыном – не все чисто.

Китайгородцев посмотрел вопросительно.

– Наркотики, – коротко пояснил Хамза.

– На какой стадии?

– Больших проблем он пока еще не доставляет, но на обследование в Москву его уже привозили.

– Алтунина вы об этом предупредили?

– Естественно. В восторг это, конечно, его не привело, но и беды большой он в этом не видит. Все-таки его дочь едет в гости не к наркоману этому, а к его сестре. А та, судя по отзывам, человек вполне самостоятельный.

«С этим понятно», – подумал Анатолий, прищурившись.

– Как обстановка на месте?

– Я запрашивал местных пинкертонов. За весь прошлый год – четыре убийства. Из них три – раскрыты. Хулиганство, кражи – это, конечно, присутствует, но в разумных пределах, как они мне сами сказали. Так что оперативную обстановку я бы охарактеризовал как спокойную. Четверочка с минусом.

«Четверочка с минусом – это нормально, – хмыкнул про себя Китайгородцев, – при четверочке с минусом работать – одно удовольствие.

– И еще вот что, Толик. Меня Алтунин об этом специально предупредил. Дочка его уже выросла. Ну, ты понимаешь… Невеста уже. Кровь играет. И тут вдруг – ты, весь такой из себя… С бицепсами и с пистолетом. В общем, чтобы она не увидела в тебе своего героя. Очень уж отец о ее целомудрии печется.

– Вы же знаете, я никогда с клиентами…

– Я знаю, Толик, – кивнул Хамза. – Но Алтунин просил специально предупредить. Ты должен его понять. Дочь у него – единственная.

Сейчас дети рано взрослеют.

Она выглядела несколько старше своих девятнадцати. И напрасно, кажется, Алтунин пекся о ее целомудрии. О жизни эта девочка, похоже, знала несколько больше, чем представлялось ее отцу. Ее выдавал взгляд. Испытующий. Оценивающий. Женский. Едва Китайгородцев подошел и поздоровался, она именно таким взглядом выстрелила в него, за одну секунду оценив своего нового знакомого и выставив телохранителю баллы по одной ей известной шкале. С первого захода баллов он набрал не так уж много. Так ему, по крайней мере, показалось.

– Здравствуйте, – сказал Алтунин. – Вы и есть Китайгородцев? А это – Рита. Знакомьтесь.

Девчонка даже не кивнула.

– Пойдемте, – предложил Алтунин. – Поезд уже у платформы.

Он подхватил две сумки. И еще две оставались на припорошенном снегом асфальте. Анатолий, не дожидаясь просьбы о помощи, взял в левую руку одну – ту, что явно была тяжелее. Его собственная висела у него на плече. Рита посмотрела на оставшуюся на асфальте сумку, медленно подняла глаза на Китайгородцева.

– Извините, я не могу ее взять, – кашлянул Анатолий.

– Ах, да, вы ведь у нас – телохранитель… Правая рука должна быть свободна, да? Мало ли что? – В голосе ее была издевка, которую она даже не пыталась скрыть.

Взяла сумку и понесла ее к поезду, всем своим видом демонстрируя, как ей нелегко. Отец смотрел ей вслед осуждающе. Похоже, они не очень-то ладили друг с другом. Конфликт поколений? Отцы и дети?

– Переходный возраст у нее несколько затянулся, – вполголоса сказал он, будто извиняясь за свою непутевую дочь. – Я все жду, когда же она, наконец, повзрослеет…

Как жалки на вид бывают родители, когда у них не клеится с детьми. Они могут быть большими начальниками и уважаемыми людьми, могут твердой рукой управлять десятками и сотнями подчиненных, но одна-единственная непослушная дочурка способна превратить грозного отца в растерянного неврастеника, неуверенного в себе типа.

Вагон СВ.

– Боится самолетов, – шепнул Алтунин телохранителю.

Это он объяснял, почему Анатолию предстоит провести трое суток в поезде вместо того, чтобы то же самое расстояние за три часа покрыть на самолете.

Проводница проверила билеты. Строгое лицо, губы поджаты. Серьезная тетка. Китайгородцев любил путешествовать с такими. У них в вагоне, как правило, порядок. Ехать можно спокойно – минимум проблем, легко работать…

– Седьмое и восьмое места, – буркнула проводница. – Кто провожающий?

– Я, – с готовностью отозвался отец Риты.

– Недолго, хорошо? Через десять минут – отправление.

– Да-да, конечно.

Двухместное купе. Анатолий остался в коридоре, давая возможность отцу побыть с дочерью, но Алтунин в купе надолго не задержался и вышел уже через пару минут. Не получалось у него, похоже, дружбы с дочуркой. С женой – в разводе и с дочерью контакта нет… Расстроился, кажется. Китайгородцев вежливо сделал вид, что не замечает его состояния.

– Присмотрите за ней, пожалуйста, – попросил Алтунин, не глядя в глаза Анатолию.

– Да, разумеется.

– Счастливого пути.

– Спасибо.

Бизнесмен сунул телохранителю ладонь для прощания, небрежно потрепал его по плечу – и вышел из вагона. На платформе он тоже не задержался – ушел, не дожидаясь, пока отправится поезд.

Китайгородцев зашел в купе. Сумки были составлены рядком на полу. Он взял ближайшую, чтобы поставить ее наверх, на полку, но был остановлен Ритой.

– Поставьте на место, – сказала она негромко, глядя в окно, за которым уже поплыла прочь платформа Казанского вокзала. – Там есть вещи, которые мне скоро понадобятся.

«С этой девочкой будет трудно», – подумал Анатолий.

Телохранитель Китайгородцев:

«Замок двери – исправен… Язычок страхующего запора – исправен… Окна – без повреждений… Штора окна – исправна… Под обеими полками – стенки рундуков, общие со смежными купе; не повреждены… Все лампы в рабочем состоянии… Заполняемость вагона – процентов пятьдесят… Публика обычная… Во втором купе два мужика уже начали отмечать отъезд из Москвы… Бутылка коньяка, бутылка водки, а они сели уже нетрезвые… Нож у них на столе… Лезвие ножа – сантиметров десять… И хорошая сталь… Дверь купе открылась… Кавказец… Выглянул и спрятался… Вряд ли что-то серьезное… Наверное, просто хочет избежать встречи с транспортной милицией… Какое у него купе? Седьмое… Вообще, за ним тоже придется присмотреть… Кавказцы любят знакомиться с девушками… Проводница…»

– Вы чай будете носить?

– Буду. Примерно через полчаса.

– А вам как лучше – когда много чая заказывают? Или когда поменьше?

– Когда много, – улыбнулась.

– Тогда нам – много. Мы много чаю будем пить. С вами сразу расплатиться?

– Нет, потом.

– Хорошо. Я вас спросить хотел. Транспортная милиция сопровождает состав?

– А что случилось?

– Ничего. Мне нужно знать номер вагона, в котором они едут. Вот мое удостоверение.

Вчиталась, махнула рукой:

– Восьмой вагон.

– Спасибо. На всякий случай – как вас зовут?

– Да пожалуйста. А зовут Катей.

«Восьмой вагон? Следующий – вагон-ресторан, а дальше – уже восьмой… Рабочийтамбур… Никого… Так, теперь – нерабочийтамбур… Ого, те двое из второго купе уже здесь курят? Чтобы дойти до кондиции, им понадобится минут тридцать или сорок – этосамое большее… Потом могут возникнуть проблемы… Нож… Лезвие – десять сантиметров… Нож нам не нужен…»

Прошел во второе купе. Там никого не было, дверь оказалась открыта. Нож лежал на столе. Взял его, вышел в рабочий тамбур, открыл дверь, ведущую в следующий вагон, и выбросил нож на рельсы.

Девчонка, похоже, тяготилась присутствием Китайгородцева. Смотрела за окно с хмурым видом, а там уже и не видно было ничего, только изредка в стылой тьме вспыхивали неяркие огоньки чужих окон и тут же уносились прочь. И лишь когда Анатолий снял пиджак, под которым обнаружилась плечевая кобура с пистолетом, Рита проявила интерес.

– Настоящий? – спросила она.

– Настоящий.

– Как называется? «Кольт»? – других она и не знала, наверное.

– «ИЖ».

– Как?

– «ИЖ-71». Гражданский вариант милицейского «Макарова».

– Отечественный, что ли?

– Да.

– И он стреляет настоящими патронами?

– Верно.

– И из него можно убить?

– Запросто.

– Ого! – сказала Рита уважительно. – И что – если на меня кто-то нападет, вы будете в него стрелять?

– Никто на вас не нападет…

– Ну а если, вдруг?! Неужели будете стрелять?

– Буду.

– А раньше?

– Что?

– Раньше в кого-нибудь приходилось стрелять?

– Ну.

– О! – округлила глаза Рита, и в ее взгляде вдруг проявилось восторженное оцепенение, обычно присущее детям, слушающим страшную, но увлекательную сказку. – И вы его убили?

– Нет.

– Ранили?

– Нет.

– Почему? Не попали?

– Я в воздух стрелял, – мягко сказал Китайгородцев, глядя Рите в глаза лживым взглядом взрослого человека, заведомо говорящего ребенку неправду, – тот ведь еще маленький, и не нужно ему пока знать о неприглядной изнанке жизни…

– И что, человек испугался и убежал?

– Убежал, – кротко кивнул Анатолий.

Не хотел, чтобы она его боялась.

– А давно вы телохранителем работаете?

– Давно.

– Пять лет?

– Больше.

– Десять?

– Меньше.

– Вы, наверное, многих охраняли?

– Многих.

– А кого?

– Много кого.

– И знаменитых – тоже?

– Да.

– Кого? – совсем уже заинтересовалась Рита.

Она хотела услышать громкие фамилии. Все-таки лестно. В прошлом году этот парень, к примеру, Пугачеву охранял, а теперь вот ее, Риту. Можно будет потом рассказать подружкам в университете.

– Я не могу назвать фамилий, – разочаровал ее Анатолий.

– Почему?

– Нельзя. Мне запрещено.

– Кем? Хозяином?

– Да. В контракте отдельной строкой записано.

– Хорошо, – кивнула Рита, и ее глаза коварно блеснули. – Раз запрещено – значит, и не называйте. Я сама буду называть, а вы только кивайте, если я угадала. Пугачева? Путин? Чубайс? Курникова? Буре? Женя Кафельников?

Пауза.

– Среди перечисленных есть человек, которого я охранял, – уклончиво ответил Китайго-родцев.

– Кто?

– Не могу сказать.

Рита поджала губки. Демонстрировала, что обиделась.

Стук в дверь.

– Кто? – напрягся Анатолий.

– Чаю будете? – послышался голос проводницы.

Телохранитель открыл дверь – но прежде накинул на себя пиджак, пряча под ним кобуру. с оружием. В коридоре стояла Катя – в каждой руке по стакану дымящегося чая. Мимо как раз проходил один из обитателей второго купе. Он был сильно нетрезв и столь же сильно озабочен.

– Слышь, хозяйка, – через силу произнес он, обращаясь к проводнице. – Нож у тебя есть? Наш куда-то запропастился…

– Нет у меня ножа, – нахмурилась та, – И вообще, вам пора бы уже закругляться со своим застольем, ребята.

Когда Рита направилась в сторону туалета, Анатолий вышел из купе и стоял в коридоре все время, пока она не вернулась. Девушка, кажется, была раздосадована его обременительной опекой.

– Вы так и будете следить за мной все время? – дерзко спросила она.

– Извините.

– Я не хочу, чтобы вы контролировали каждый мой шаг…

Она уже начала заводиться и, наверное, наговорила бы Китайгородцеву много резких слов, если бы не пьяный пассажир из второго купе. Он как раз шел по коридору. Вдруг наткнулся взглядом на девушку, шумно вздохнул, пьяно и счастливо улыбнулся и далее развел руки в стороны, будто хотел Риту обнять, но тут же запоздало обнаружил присутствие Анатолия. Несколько долгих секунд у него ушло на то, чтобы сообразить – эта симпатичная девушка и этот широкоплечий парень едут вместе, так что девушку обнимать небезопасно… И пьяный только пробормотал невнятное: «Вот так-то, да», после чего продолжил свой путь мимо посторонившихся Риты и телохранителя. Потом, уже отойдя на несколько шагов, вспомнил что-то и поинтересовался у Анатолия, нет ли у того зажигалки. Тот ответил, что нет.

Эта минутная заминка поубавила у Риты пыла, и в купе она вошла безмолвной.

– Я хотел бы с вами поговорить, – осторожно начал Китайгородцев. – Так получилось, что неделю я проведу рядом с вами. И все у нас будет хорошо, я просто в этом уверен. Я не вижу, если честно, ничего, что могло бы вам угрожать, и в моем присутствии, вполне возможно, нет никакой необходимости – но ваш папа решил, что охрана – нужна… Заключен договор, и я обязан выполнять свою работу. Да, это – моя работа, только и всего. И я не хочу стеснять вас своим присутствием – я вообще хочу быть как можно незаметнее. Но если в какой-то момент вам покажется, что меня все-таки слишком много, – пожалуйста, будьте снисходительны. Быть рядом – это одна из особенностей моей профессии. Я не могу быть далеко. Я могу быть только рядом

Он развел руками, из-за чего сразу же приобрел виноватый вид.

– Хорошо, – смягчилась Рита.

Похоже, она постепенно смирялась с мыслью о том, что этот парень целую неделю будет мозолить ей глаза.

– И еще, – добавил Китайгородцев. – Будет лучше, если никто из окружающих не станет видеть во мне телохранителя, а в вас – охраняемую. Хотя бы в пути.

– Почему?

– Не надо, чтобы к нам проявляли повышенный интерес.

Он сказал «к нам», хотя правильнее было бы говорить «к вам». Но Рита и так все поняла, кажется.

Наутро Анатолий через проводницу заказал в ресторане завтрак, и они с Ритой позавтракали, не выходя из купе.

– А что эти ребята из второго? – поинтересовался у Кати Китайгородцев.

– Сняли их ночью.

– Я слышал шум.

– Говорила им – так, спать ложитесь! Один лег, а второй тут бродил, не находил себе места. Добродился в итоге. Кавказец в седьмом купе ехал. Что-то они не поделили, подрались… Вам чаю принести?

– Несите, – кивнул Анатолий.

За обледеневшим стеклом проплывал заснеженный лес.

– А я испугалась ночью, – призналась Рита.

– Не надо бояться, – мягко сказал Китайгородцев. – У нас дверь была закрыта.

– А почему вы не вышли?

– Куда не вышел?

– В коридор, где дрались. У вас ведь есть пистолет?

– Ну и что?

– Могли бы их разнять.

– Не мог.

. – Почему?

– Не положено.

– Кем не положено?

– Инструкциями не положено.

– Но почему? Я не понимаю. Там была драка, вы могли бы вмешаться…

– А если все специально было подстроено? Если они инсценировали драку, чтобы выманить меня в коридор и оставить вас без прикрытия?

У Риты вытянулось лицо.

– Неужели вы думаете, что они это – специально? – спросила недоверчиво. – Затеяли эту драку, чтобы вас выманить?

– Нет, конечно, – спокойно ответил Анатолий. – Вероятность этого крайне мала. Но она была, эта вероятность. Когда я служил в армии, командиры говорили нам, что положения воинских уставов нужно неукоснительно выполнять, – потому что они, эти уставы, написаны кровью. Вот и в работе телохранителя – так же.

Инструкции, которые нам в головы вдалбливают, прежде чем дать в руки оружие, – они тоже написаны кровью.

– Чьей?

– Ничьей, – поубавил пыла Китайгородцев. – Это я так, для красного словца сказал.

На вокзале их встречала специально присланная за ними машина. Предстояло проехать еще около ста километров по заснеженной зимней дороге. Водитель – веселый малый в распахнутой, несмотря на двадцатипятиградусный мороз, дубленке – радостно им сообщил:

– Домчимся быстро!

– Мы не торопимся, – подсказал ему Китайгородцев.

На небе не было ни облачка. Ослепительно белый снег искрился под яркими лучами полуденного солнца, и на это великолепие больно было смотреть – даже глаза слезились.

Анатолий предусмотрительно распахнул перед Ритой заднюю дверцу машины.

– Я сяду впереди, – дернула плечиком девушка.

Она по-прежнему при каждом удобном случае демонстрировала свою независимость от Ки-тайгородцева. Ему пришлось сесть сзади, хотя он с удовольствием поменялся бы с охраняемой местами.

Машина недолго попетляла по нешироким и плохо расчищенным улицам города, выкатилась за его пределы и, стремительно набрав скорость, помчалась по выстуженной и закатанной до зеркального блеска заснеженной дороге, похожей на тоннель из-за высоких сугробов по обеим сторонам. Над сугробами возвышались деревья подступающего вплотную леса.

Водитель гнал машину с холодным спокойствием профессионального гонщика, успевая при этом еще вводить в курс дела встреченных им гостей, но взгляда от дороги он не отрывал:

– Аня просила ее извинить… За то, что не приехала встречать… Подпростыла… Ничего серьезного, но Генрих Эдуардович был против ее поездки… А уж он если скажет – всем сразу надо строиться и стоять по стойке «смирно»…

Засмеялся. Хорошее настроение, хорошая машина, хорошая погода, хороший вид вокруг – вообще все тут у них хорошо.

– Раньше к нам поезд ходил… Сейчас поезда нет… Пассажирского… Автобус… А дорога эта – одна-единственная…

Сначала – лес, потом уже – мы, а дальше, за нами, дороги нет – вроде как тупик… А дальше и незачем… Там нет жилья… Лес и болота…

Показалась встречная машина. Приняли чуть правее, разминулись, едва не чиркнув по близкому сугробу правым боком.

– Мы не торопимся, – напомнил водителю сидящий на заднем сиденье Китайгородцев.

– Тут все так ездят, – пожал водитель плечами, но скорость все-таки сбросил – до девяноста километров в час. – Вы в хорошее время приехали… Морозы ослабели…

– Ого! – сказала Рита и непроизвольно поежилась. – Ничего себе – «ослабели»!

– Неделю назад было тридцать пять… Ночью – до пятидесяти… А нам что – мы привыкли…

– Но уши, наверное, отпадают? – засмеялась Рита.