— Рас, может, хватит? — поинтересовался Линдхольм. — Я начинаю нервничать.

— Ну и хорошо, — констатировал Корби. — Не люблю так психовать в одиночку. — Он задумчиво посмотрел на землю и несколько раз ударил в грунт пяткой. — Свен, смотри. Суше сухого закона. Высосана до последней капли. Это не от дневной жары. Солнце уже высоко, а все еще чертовски холодно. — Корби снова осмотрел свои раскопки и нахмурился: — Не знаю. Планеты-сада я не ждал, но от этого места меня трясет.

— Я бы насчет этого не беспокоился, — заметил Линдхольм. — Через несколько лет привыкнешь.

— Свен, ты меня просто утешаешь.

— Мы же друзья.

Они постояли вместе, рассматривая безликую равнину. Отчетливо слышно было, как копошится в грунте доктор Уильямс.

— Что ты думаешь о капитане? — спросил Линдхольм — прежде всего, чтобы Корби не нагонял тоску. Свое мнение о капитане он уже составил.

Корби еще больше помрачнел.

— Из всех капитанов, каких только нам могли подбросить, нам достался Скотт Хантер. Я кое-что выяснил о нем на «Опустошении». Работает как ишак, малость солдафон и так скотски честен, что от этого никому нет пользы. Добровольно пошел на патрульную службу в мирах Рима и отличился в четырех больших сражениях. Если бы не прокололся, стал бы адмиралом. С большим гонором, мог бы и научиться держать при себе свое мнение и лизать нужные задницы.

Линдхольм понимающе кивнул:

— Нам могло меньше повезти.

— Смеешься, что ли? — Корби с сомнением покрутил головой. — Знаю я эту породу. Честный, смелый — и вонючий герой с ног до головы, говорю тебе. Они тебя так или эдак угробят за свои тухлые идеалы.

— Приятно с тобой поговорить, — отметил Линдхольм. — Я присутствовал, когда ты выступил с обвинениями против Кровяных Контрабандистов в системах Обех, помнишь?

Корби пожал плечами:

— Пьяный был.

— Точно, не надо тебе было там связываться. Ближайший бар оттуда за несколько световых лет.

— Не напоминай. Мне еще надо подумать, как построить самогонный аппарат.

— Нам могли сдать карту и похуже, — сказал Линдхольм. — Местечко выглядит, конечно, кошмарно, но, по крайней мере, это не Грендел и не Шаб.

— Насколько нам известно, — безрадостно уточнил Корби.

— Хватит, Рас. — Линдхольм оглянулся на доктора Уильямса и понизил голос: — Об остальных что-нибудь знаешь? Я слышал, экстрасенса взяли, когда она сматывалась на планету к мятежникам, в Туманный Мир. Но насчет доктора я ничего не раскопал. И насчет разведчицы.

— Не смотри на меня, — сказал Корби. — Я ни разу не видел ни одного разведчика или разведчицы. В таком благородном обществе я обычно не путешествую. Экстрасенс — ничего особенного, насколько я понимаю. Просто не вовремя попала в ненужное место и поверила не тому, кому надо. Хотя для привидения и неплохо смотрится.

Линдхольм фыркнул:

— Рас, об этом забудь. У этого капитана не забалуешь. Понять не могу, как ты можешь сейчас думать о сексе.

Корби снова пожал плечами:

— Говорят, я всегда этим отличался.

— Ну а доктор? — вернулся к теме Линдхольм. — Он почему здесь?

— А-а, добрый доктор… Точно, загадочный человек.

— Хорошо. — Терпения у Линдхольма хватало. — Ты что-то слышал?

— Ничего конкретного. Болтали, что он вляпался в какой-то скандал с улучшением людей. Какие-то запрещенные пересадки, типа того.

Линдхольм негромко присвистнул:

— Если в этом дело, ему еще повезло, что жив. После восстания Хэйден с Империей этим не шути.

— Точно. Киборги-убийцы всех запугали. По моим сведениям, выбор у Уильямса был простой: добровольцем в Адские группы — или на запчасти в банк донорских органов.

— А я-то думал, нам повезло, что в команде есть врач, — меланхолично подытожил Линдхольм. — А все же могло быть и хуже. Он мог оказаться клонлегером.

— Ты замолкнешь наконец, «могло быть и хуже»! И так все плохо. Я мог оказаться в любой группе, а куда попал? Капитан Чистое Сердце, Сумасшедший Врач и Разведчица-Динамит. Не хочу даже думать, что она сделала, чтобы попасть сюда. Они такие же люди, как те, кого убивают.

— Она, по крайней мере, за нас, — сказал Линдхольм.

Корби пристально посмотрел на него:

— Разведчики ни за кого.

При погасших пультах рубка катера выглядела еще мрачнее. Единственная лампочка над головой только подчеркивала сумрак. Капитан Хантер и разведчица Кристел лежали в ремнях безопасности и видели совсем иную картину. Вживленные компьютеры сообщались с бортовыми, слух и зрение воспринимали записи с зондов, отсекавшие их от полутьмы рубки.

Хантер сосредоточился на открывшейся картинке. С прямым вводом, в шуме и ярости зондовых текстов очень легко было утратить связь с настоящим и его неизбежными условиями. Он упорно прокручивал пленку, задерживаясь лишь на том, что может позднее существенно повлиять на жизнь. Капитан чувствовал себя виноватым перед техникой, которой оставлял основной объем работы, но ему требовалось как можно быстрее получить общую оценку ситуации. Начальнику предстоит принять множество решений, и они уже начали выстраиваться в очередь. При случае Хантер просмотрит записи в реальном времени, оценит и взвесит каждую подробность, но сейчас нужна только информация о потенциальном противнике либо иной угрозе. Все остальное — потом. Кадры менялись перед глазами, и, по мере того как Волк-IV раскрывал свои тайны, капитан все больше мрачнел.

На севере вулканы выбрасывали в небо расплавленный огонь. Лава горела зловещим темно-красным цветом, а пепел лился сверху как дождь. Остывая, он занимал обширные площади, вокруг которых все было иссушено до предела. На такой старой планете, как Волк-IV, время вулканов должно было миновать столетиями раньше, но северная часть единственного континента курилась цепью кратеров, словно сигнальными огнями.

Штормы выворачивали наизнанку океанские просторы; среди гороподобных пенящихся волн вели нескончаемую битву за жизнь огромные твари. Точно определить их размеры с такого расстояния было трудно, даже сравнивая с высотой волн, но тяжеловесная грация движений указывала на чудовищную величину. Хантер боялся подумать, какой вес у них окажется на суше. Ясно, что в будущем путешествовать придется по земле и по воздуху, в море не продержится ни одно судно. Некоторые из этих созданий, рвущих друг друга на части, казалось, не уступают по размерам «Опустошению».

В середине континента теснились обширные лесные массивы — заметные скопления грязно-желтой растительности. Зонды не показывали деталей, но деревья всегда считались для колонистов доброй приметой. С деревом можно много чего сделать. Хантер первый раз улыбнулся, а запись пошла дальше, показывая огромные равнины на юге. Даже теперь капитан не позволил себе радоваться. Первое правило Адских групп: ничему не верить. В чуждом мире все может оказаться совсем не таким, каким видится. Допустим, издали она кажется обычной, заурядной травой, хотя и несколько отвратного цвета. Но на Скарабее такая высокая трава оказалась плотоядной. А на Локи травяной сок разъедал все, как концентрированная кислота, к тому же трава разрасталась по ночам со скоростью чумной эпидемии. На новой планете все нужно воспринимать как потенциальную опасность, пока исчерпывающими опытами не будет доказано обратное.

Когда включился новый зонд, картинка сменилась, и у Хантера замерло сердце. Он нажал на кнопку стоп-кадра, фиксируя эпизод, и сглотнул вдруг пересохшим горлом.

— Разведчица, — наконец сказал он через вживленный компьютер, — включитесь в седьмой зонд Мне попалось что-то интересное.

Экран показывал здания из камня, стекла и блестящего металла. Над асимметричными строениями поднимались зубчатые башенки. В окнах внушительных каменных монолитов отражались непонятные блики. Жемчужной полупрозрачностью светились невысокие купола. А в самом центре тянулся ввысь небоскреб, увенчанный шпилем из сияющей меди. И повсюду, легко зависая между тяжелыми формами и сооружениями, пенились пешеходные дорожки.

— Город, — приглушенным и благоговейным голосом произнес Хантер.

— Похоже на то, — ответила Кристел. — Грубо очерчивая, в диаметре четыре мили. И пока никаких признаков жизни.

— Я озадачил компьютеры, чтобы искали похожую цель.

— Они ничего не найдут. Мы уже почти в конце записи. Если бы были другие города вроде этого, мы давно бы их выявили.

— Переключитесь на экран, — приказал Хантер. — Мне нужен полный компьютерный анализ записей. До следующего распоряжения — это задача номер один.

— Есть, капитан.

Вид чужого города исчез, и вокруг Хантера снова проявилась рубка. После загадочных и притягательных городских картин знакомая спартанская обстановка успокаивала. Разведчица склонилась над пультом, вызывая новые данные. Хантер осторожно откинулся в ремнях и принялся разглядывать город теперь уже на экране. Первая волна возбуждения схлынула, он почувствовал, как по коже бегут мурашки, и принудил себя не отводить взгляд. Формы сооружений казались уродливыми, исковерканными.. Какими-то неправильными. В них не было смысла. Чуждые формы и углы непонятным образом раздражали. Какая бы архитектурная школа ни породила этот город, она отвергала человеческую логику и эстетику.

— Как далеко это от нас? — спросил капитан — и с некоторым облегчением отметил, что говорит довольно спокойно.

— Четырнадцать-пятнадцать миль. На удалении пешего маршрута. Можем быть там через день.

Хантер искоса бросил взгляд на разведчицу, но ничего не сказал. Для нее, возможно, пятнадцать миль — пеший маршрут, но для него — и капитан это знал до омерзения точно — вовсе нет. Пятнадцать миль?

Он насупился.

На такое расстояние Хантер не ходил со времени базовой подготовки. Да и тогда он ненавидел это упражнение. Капитан пожал плечами и вновь обратился к экрану.

Что же так зацепило его в чужом городе? На осознание причины ушла минута. Лабиринт извращенных улиц был совершенно пуст. Город оставался неподвижен. Хантер долго смотрел на экран, а потом включил вживленный компьютер:

— Экстрасенс де Шанс, вызывает капитан. Прошу немедленно пройти в рубку.

— Есть, капитан. Бегу.

Хантер выключил связь и посмотрел на разведчицу:

— Ни жизни, ни движения. Ничей дом. Что скажете?

— Пока ничего, капитан. — Кристел вытащила из нарукавного кармана отвратительного вида тонкую сигарку и некоторое время занималась ею. — Город может пустовать по целой куче поводов, хороших из которых не много. А все чужое всегда в принципе опасно. — Она поглядела на Хантера: — Строго говоря, мы должны немедленно информировать Империю.

— Но если мы это сделаем, нам придется ждать официальную команду разведчиков. То есть на неопределенное время задержится высылка колонистов… И соответственно дополнительной техники с ними. А она нам нужна.

— Да, — согласилась Кристел. — Именно так. Выход остается один, капитан. Нам нужно больше информации. Значит, нужно пойти туда и лично все осмотреть. Надо выяснить, что случилось с обитателями города и почему. Если на планете есть что-то настолько смертоносное, что может уничтожить население целого города, лучше узнать об этом прежде, чем оно займется нами.

— Мне нечего возразить, — сказал Хантер. — И поэтому я вызвал экстрасенса.

Кристел пыхнула дымом и внимательно посмотрела на ярко тлеющий кончик сигарки:

— Показания телепата субъективны. А значит, ненадежны.

— У экстрасенсов свои методы. И человеческому разуму я верю больше, чем компьютеру, в любое время суток.

Зашипела, открываясь, дверь, и в рубку вошла экстрасенс Меган де Шанс. Невысокая платиновая блондинка, около сорока лет, бледная как привидение. Спокойные зеленые глаза, как и лицо вообще, ничего не говорили. Она кивнула капитану и не заметила разведчицу. Обычно экстрасенсы и разведчики не ладили друг с другом. Из-за своих телепатических способностей и умения сопереживать экстрасенсы почти фанатически одобряли всякую жизнь. А разведчики — отнюдь.

— Отлично, экстрасенс, — немедленно отреагировал Хантер. — Полное сканирование всей округи, радиус двадцать миль. Растительная и животная жизнь меня не интересует, только разумные формы.

Де Шанс подняла бровь, но воздержалась от комментария. Она по-турецки села на пол между системами ремней безопасности, поерзала, принимая более удобное положение, и закрыла глаза. Меган раскинула по сторонам мысли, и они побежали по новому миру, как рябь по воде. Адская группа светилась в катере и рядом с ним подобно ярким искрам. Все остальное покрывал мрак. Экстрасенс усилила импульс, и окружающий мир раскрылся. Жизни светились во тьме вспыхивающими факелами и оплывающими свечами, но нигде не проявлялся ровный огонь мыслящего мозга.

Однако было все же что-то необычное, как раз на границе восприятия: свет сильный, но размытый и притягательно неясный. Де Шанс попыталась осторожно его изучить. Свет, казалось, крадется, зная о ее существовании. Экстрасенс начала пятиться, но даже когда она оборвала связь, огонь вдруг вспыхнул невыносимым блеском. Он горел кошмарными расцветками и знал, где она. Де Шанс завернулась в темноту, как в плащ. Что-то присутствовало в ночи, огромное и могущественное. Из мрака, просыпаясь, чередой появлялись и другие создания. Огни светились все ярче и ужасней. Меган выключила всю экстрасенсорику и спрятала ее в глубине разума. Она открыла глаза и посмотрела на капитана Хантера, сотрясаемая дрожью:

— Капитан, там что-то есть. Но ничего похожего я раньше не видела. Оно большое, очень старое и очень сильное.

— Опасное? — спросила разведчица.

— Не знаю, — ответила де Шанс. — Может быть. И оно не одно.

Довольно долго никто ничего не говорил. Когда капитан понял, как потрясена Меган, он почувствовал, что по спине бежит холодок.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Спасибо, экстрасенс. Пока все. Оставьте нас, пожалуйста. Мы тоже скоро выйдем. Вы свободны.

Де Шанс кивнула и вышла. Хантер и Кристел обменялись взглядами.

— Должно быть, причина всему — город, — сказала Кристел. — Капитан, нам нужно попасть туда.

— Да. У вас… У вас больше опыта с чужими формами, разведчица. Какое решение вы предложите, если мы там что-то найдем?

Кристел улыбнулась, потягивая сигарку:

— Найти. Поймать. Убить. А потом, для гарантии, сжечь труп.

Доктор Уильямс тихо сидел в тени катера, поджав колени к подбородку и разглядывая новый мир. В целом окружение было мрачным и суровым, а мертвый покой действовал на нервы. Уильямс, однако, понимал: ему еще повезло, что он попал в Адские группы. Если бы Империя сумела доказать хоть половину выдвинутых против него обвинений… Но не смогла. Деньги и связи обеспечили безопасность.

На время.

Он рассчитывал отделаться несколькими годами уютного заключения в открытой тюрьме или даже штрафом и публичным осуждением. Но слишком многие решили, что не могут рисковать, если на суде откроется правда. Они потянули за кое-какие ниточки, и Уильямс обнаружил, что летит на границу Империи к безымянной планете в составе Адской группы и его тайны умрут здесь вместе с ним.

Все было сделано очень чисто. Его предали люди, которых он много раз проверял и которым доверял не один год. Бывшие друзья дали кое-кому внушительные взятки, кого-то припугнули, и Уильямс остался в одиночестве. Ему предложили Адскую группу — или пулю в спину при попытке к бегству. Он кричал, топал ногами, угрожал, но тщетно.

Доктор плотнее обнял колени и уставился на равнину.

Грэм Уильямс — высокий, худощавый, красивый — накануне шестидесятилетия выглядел на тридцать. Свежая кожа блестела, густые курчавые волосы были черны, как вороново крыло. Профессия обязывала Уильямса всегда улыбаться и не терять обходительности. Половина внутренних органов, почти вся кожа и все волосы достались ему от других людей.

Доноры, конечно, сохранили анонимность. Похитители тел редко удосуживаются выяснить имя жертвы.

Уильямс был во многом усовершенствован — о чем Империя не узнала за то непродолжительное время, что держала его под стражей. К сожалению, пользы от этого сейчас было не много. Срок действия вживленных энергетических кристаллов, от которых зависит работа приспособлений, короток. Когда они иссякнут, вся высокая технология в его теле превратится в дерьмо. Нужно растянуть их, пока не удастся достать новые.

Уильямс вдруг улыбнулся. Все это — потом. А сейчас, хотя другие и не знают, он самый могучий в группе. Пусть капитан пока наслаждается властью. Очень скоро он узнает правду. Улыбка стала еще шире, когда на пальцах правой руки показались и снова спрятались стальные когти.

Доктор посмотрел на образцы почвы, аккуратно разложенные перед ним в мешочках. Он собирал их, просто чтобы чем-то заняться, но кто знает? Для понимающего человека в земле часто таятся сокровища. На этой планете нужно было как-то сделать деньги, и Уильямс не хотел упустить ни единого шанса. Диагностическое оборудование на катере, мягко говоря, примитивное, но и с ним можно работать.

Уильямс насупился и снова обхватил колени. К такой обстановке он вовсе непривычен. Его талант хирурга известен по всей Империи. Говорили, что он не уступает легендарному мастерству самого Хэйдена. Теперь, конечно, все инструменты пропали. Доктор сам их уничтожил, чтобы его тайны не обратились против него.

После мятежа киборгов-хэйденменов Империя запретила большинство видов усовершенствования человека. Но всегда находятся желающие платить за незаконное удовольствие. Большинство запретной техники в любом случае никому не причиняло вреда — если использовать ее в разумных дозах. С определенными ограничениями.

Уильямс просто оказывал желающим услугу, и все. Если бы не он, это делал бы кто-нибудь другой. Ну да, некоторые пациенты умерли, либо на операционном столе, либо потом. Но они знали, на какой риск идут, обращаясь к нему. А большинство живут, и хорошо живут, и пользуются новыми приспособлениями, которыми он их снабдил.

Они все шли к нему: знатные, пресыщенные, порочные. С тайными желаниями и темными намерениями. И он всех удовлетворил. За соответствующие деньги. Цена назначалась высокая, но средств у них хватало. Ну, имелись у доктора свои потребности.

Если Уильямс стал тем, чем был теперь, то в этом виновна Империя. Свое имя и репутацию доктор вложил в работу с усовершенствованным человеком, в Упырей. Они замышлялись в качестве новой ударной силы Империи — силы мощной, ужасной и безжалостной, — но кто-то на самом верху убоялся их возможностей, и лично Императрица закрыла проект. Но Уильямс отказался бросить главную тему в жизни. Он ушел в подполье и занялся частной практикой. И не поймай его Империя, успехи по проекту «Упырь» стали бы мелочью по сравнению с новыми наработками.

Нельзя полагаться на похитителей тел.

Но все это позади. Теперь перед ним новая жизнь и новые возможности. Врачей в колониях всегда не хватает. Так или иначе, он снова добьется благосостояния и заметного места в обществе. И так или иначе, он употребит это благосостояние и влияние, чтобы покинуть грязную, вонючую планету и возвратиться в Империю. И тогда они заплатят. Все они заплатят за то, что сделали с ним.

У входа в шлюзовую камеру Корби с изумлением смотрел на Меган де Шанс:

— Город? Чужой город? Не верю. Черт побери, не могу поверить! Империя выбирала из тысячи вариантов, и нас забросили в обитаемый мир?! Они что, не проверяют сначала?

— Нет, — ответил Линдхольм. — Это наше дело. Рас, может, не так все плохо. Туземцы могут нас многому научить и рассказать, что нужно знать про эту планету. Я бы с ними поладил, если они согласны.

— Свен, это вряд ли, — скучно отозвался Корби. — Ты знаешь, как Империя относится к чужим. Они должны подчиниться или занять свое место в земле. Третьего не дано.

— Но это новый мир, — не согласился Линдхольм, — здесь может быть по-другому.

Корби фыркнул:

— Скажи разведчице.

— Боюсь, все не так просто, — терпеливо продолжала де Шанс. — Согласно данным зондов, других городов здесь нет. А этот, кажется, покинут.

— Один момент, — насторожился Корби. — Вы хотите сказать, там никого нет?

— Что-то там есть, — настаивала де Шанс. — Я чувствую его присутствие.

Морские пехотинцы ждали разъяснения, но поняли, что его не будет. Корби с отвращением пнул землю:

— Опять загадки. Ненавижу вонючие загадки.

— Сомневаюсь, что это нам по силам.

Военные резко оглянулись. Появление Уильямса оказалось совершенно неожиданным.

— Прошу прощения, если помешал. Я не хотел нарушать…

— Все в порядке, док, — сказал Линдхольм. — Вас это тоже касается. Недалеко от нас чужой город, покинутый населением.

— Изумительно! — воскликнул Уильямс. — Надеюсь, мы его осмотрим.

— Здорово, — пробормотал Корби. — Еще один вонючий герой.

Уильямс сделал вид, что не слышит, и обратил все очарование на Линдхольма и экстрасенса:

— Как вам нравится наш новый дом, друзья?

— Малость пустой, — отметил Линдхольм. — Я видел кладбища, где жизни больше.

— Согласен, не слишком привлекательный, — подтвердил Уильямс. — Но все же я не стал бы сбрасывать его со счета. Возможны скрытые перспективы. Я не очень силен в геологии, но если я правильно понял некоторые признаки, бортовые компьютеры могут найти в образцах грунта нечто любопытное.

Он похлопал по сумке, которую принес. Корби посмотрел на доктора с интересом:

— Вы хотите сказать, что тут стоит покопаться? Золото, драгоценные камни?

— Да, что-то такое, — кивнул Уильямс. — Думаю, пробные шурфы кое-что покажут к нашей общей выгоде.

— Камешки — это отлично. — Линдхольм не испытывал восторга. — Только их нельзя есть. Еще очень долго земля нас будет интересовать только как почва для злаковых культур. Корабельных запасов хватит на несколько месяцев, если мы не будем роскошествовать. Потом мы останемся или нет — на свое усмотрение. Допустим, здесь найдутся съедобные растения и животные, но полагаться мы можем только на то, что вырастим, со всеми необходимыми витаминами и микроэлементами. Доктор, остальное — потом.

— Ты что, занимался этим? — спросил Корби.

— Кому-то нужно этим заниматься.

— Я бы не стал беспокоиться о злаках, — продолжал Уильямс. — Вулканы, может, и выглядят ужасно, но удобряют почву. В пемзе полно фосфатов, кальция и калия. Добавьте соответствующие нитраты, и пища сразу поднимется из земли.

— Есть, к сожалению, трудности, — сказала де Шанс. — Доктор, вы нашли хоть какие-то признаки жизни?

— Нет, — ответил Уильямс. — А это так важно?

— Что неудивительно, — меланхолично сообщил Корби.

— Не обращайте на него внимания, — заявил Линдхольм. — Он считает, что все его преследуют. Будь я туземцем, у которого первая встреча как раз с Корби, я бы тоже подумал, что на меня охотятся.

— Странно, что капитан еще не говорил с нами, — осторожно произнес Уильямс. — Кажется, он должен был бы гореть желанием объявить о вступлении в новые владения. В конце концов, военные именно такие. Или наш капитан не любит пачкать руки?

Линдхольм нахмурился и сказал:

— На вид он парень крепкий.

— И может делать все, что хочет, пока на свежем воздухе. Мне так кажется, — добавил Корби. — Кому нужны офицеры с их приказами? Что хорошо — в Адских группах нет никаких дурацких законов и правил.

— Но капитан отвечает за группу, — возразил Уильямс. — Он все же командует.

— Ну. Но есть разница, — сказал Корби. — Я говорю, не надо отдавать честь и ждать нештатной проверки. Стоять на посту под дождем, потому что не начищены ботинки. Или весь день горбатиться, лишь бы личный состав не валял дурака. Я уж этого наелся по горло. А потом… Допустим — только допустим, — я не выполнил приказ. Что сделает Хантер? Ни охраны, ни военной полиции тут нет, чтобы ему помочь. Он один…

— Ошибка, — заметила разведчица Кристел.

Все обернулись и увидели, что рядом со входом в шлюзовую камеру стоят Кристел и капитан Хантер. Корби пришлось учесть, что они готовы вытащить дисраптеры. Он натянуто улыбнулся и не рискнул поменять позу.

— Здесь командует капитан, — сообщила Кристел. — И вы выполните любой его приказ, господин морской пехотинец. Или вами займусь я, а это будет больно. Мы еще подданные Империи — с вытекающей отсюда ответственностью.

— Конечно, — немедленно согласился Корби. — Как скажете, разведчица.

— Мне показалось, что вас интересуют права на недра, — не спеша произнес Хантер. — Камни, драгметаллы… На вашем месте я бы учел, что из колонистов разбогатели единицы. Все обычно увлечены тем, чтобы не сдохнуть каждую минуту, еще отпущенную Богом. Нет, ребята, очень похоже, что вы умрете, сделав какую-то глупость, потому что среди белого дня грезите о золотых копях. А думать надо о работе. На некоторое время просто сосредоточьтесь на том, чтобы выжить: и лично, и всей командой. Теперь, раз вы слегка передохнули, мне кажется, пора заняться физкультурой. Примерно в пятнадцати милях — пустой город. Пойдем и посмотрим, что там и как. Пешком, в полном полевом снаряжении и со штатным вещмешком. Выход через тридцать минут.

— Пешком? — переспросил Уильямс. — А почему не на катере? В аккумуляторах еще достаточно мощности.

— Верно, хватает, — согласился Хантер. — И они останутся неприкосновенными, пока не произойдет беды, которая все оправдает. На ознакомительную экскурсию я их, во всяком случае, тратить не буду. К тому же, думаю, нам полезно пройтись до города. Этот мир для нас новый, нам предстоит наделать в нем ошибок, и лучше наделать их заранее, когда это не очень важно. Да, ребята: смотрите во все глаза, но не стреляйте на шорох. Задача — разведка, а не удар.

— А как же с катером? — не унимался Уильямс. — Разумно ли просто уйти и оставить его без охраны? Пока нас нет, с ним может произойти что угодно. А если что-нибудь случится с оборудованием, которое имеется на борту…

— Доктор Уильямс, — вежливо сказал Хантер, — довольно. Я капитан и не обязан отчитываться перед вами. И я плохо отношусь к тому, что мои приказы все время обсуждаются. И вам, доктор, придется научиться доверять мне, а команды выполнять беспрекословно. В противном случае я отдам вас разведчице. Катер в наше отсутствие останется в целости и сохранности. Разведчица, подтвердите.

— Несомненно, — равнодушно согласилась Кристел, увлеченная своей сигаркой. Она несколько раз выдохнула дым, чтобы удостовериться, что все в порядке, а потом уперлась взглядом в Уильямса: — Перед выходом мы включим силовой экран, и компьютеры до нашего возвращения останутся в боевой готовности. Короче говоря, корабль будет в большей безопасности, чем мы.

— Это ваше право, — дал знать о себе Корби. — Но если мы идем к чужим, нужно платить как за боевую задачу.

— Говоря по научному, их нельзя назвать чужими, — вмешался доктор Уильямс. — Это же их мир. Если кто-то здесь и чужой, так это мы.

Разведчица тихо засмеялась:

— Ошибка, доктор. Чужие всегда чужие, где бы мы их ни нашли. Только так.

— А хороший чужой — мертвый чужой, — дополнил Корби. — Разведчица, я прав?

Кристел улыбнулась:

— Точно, господин морской пехотинец.

— Как вы можете это оправдывать? — гневно воскликнула де Шанс. — Все живое имеет что-то общее. У нас те же мысли, чувства, надежды и потребности…

— Вы когда-нибудь встречали чужого? — спросила Кристел.

— Нет, но…

— С ними не многие встречались. — Кристел затянулась сигаркой, выпустила изо рта идеальный круг дыма и долго смотрела на него. — Экстрасенс, чужой — это не неизвестная луна. Чужой — имя прилагательное. Чужой — необычный, отличающийся от нас, нечеловеческий. Неестественный. Для чужого нет места в границах Империи, а эта планета — часть Империи с той минуты, когда ее открыл имперский корабль. Это Имперский закон.

— Но здесь может быть и по-другому, — с трудом выдавил из себя Линдхольм. — Если мы мирно войдем в контакт с туземцами и образуем какой-то союз…

— То Империя потом это обнаружит, — заключил Хантер. — И положит всему конец.

— Но почему? — не могла успокоиться де Шанс. — Какое им дело?

— Все чужие представляют неизвестность, — сообщил Корби. — А Империя боится неизвестного. Только и всего. Да что тут удивительного? Неизвестное всегда может подорвать существующую власть.

— Иногда у них есть основания бояться. — заметила Кристел. — Я была на Гренделе, когда Спящие проснулись.

Воцарилось молчание. Наконец Линдхольм сказал:

— Я думал, там никто не выжил.

Радости в улыбке Кристел не было:

— Мне повезло.

— Полагаю, — вмешался Хантер, — для одного дня болтовни больше чем достаточно. Собирайтесь, ребята. Возьмите только самое необходимое, самый минимум. Не забывайте, все придется тащить на себе — и, может быть, на бегу. Через тридцать минут все докладывают о готовности убыть. Не опаздывать, или рискуете остаться. Время пошло.

Один за другим члены группы скрылись в катере. Корби, замыкавший череду, поглядел на Линдхольма.

— Чужой город, — мягко сказал он. — Свен, ты когда-нибудь видел чужого?

— Думаю, нет, — ответил Линдхольм. — Для этого есть разведчики. На Голгофе я встретил однажды Упыря, но он был не совсем чужой. А ты? Чужого видел?

— Пока нет. — И Корби погрустнел. — Надеюсь, у разведчицы хватит ума не принимать решения за нас. Потому что помощи мы не дождемся.