Коридор, казалось, будет длиться вечно. Никакого подобия дверей нигде не было видно. Долетели первые звуки погони, по временам сопровождавшиеся нечеловеческим ревом. Хантер смотрел вперед, не желая знать, насколько приблизились чужие. Разведчица вытащила из подсумка и держала в руке гранату, готовую к употреблению. Наконец они обогнули угол и проскочили в основание башни. По внутренней стене ее вился ставший уже знакомым пандус. Кристел поглядела на него в сомнении:

— Если они загонят нас сюда, пандус в конце концов кончится. А крыша башни чертовски удобное место для западни.

— Не могу не согласиться, — ответил капитан. — Но мы не будем заходить так далеко. Где чужие?

Разведчица посмотрела назад, в коридор:

— Очень близко. И продолжают догонять.

— А вот и хорошо. Гранату вы еще держите? Отлично. Притормозите этих ублюдков, а потом поднимитесь за мной по пандусу.

Хантер двинулся вверх, а Кристел обернулась в коридор. Она выдернула чеку и катнула гранату в темноту. Что-то вдалеке, светившееся зловещим лиловым цветом, шипело, как пожарный шланг. Разведчица в ответ беззвучно выругалась во мрак и поспешила по пандусу за Хантером. Он ждал ее в дверном проеме, ведущем на следующий этаж. Граната взорвалась, отозвавшись колебанием под ногами. Из коридора этажом ниже донесло эхом хор нечеловеческих воплей и рева. Кристел и Хантер улыбнулись друг другу, и капитан повел разведчицу в темное пустое помещение.

Они его стремительно миновали и через открытую дверь прошли в следующую комнату. Здесь с потолка свисали металлические ленты, медленно изгибающиеся и поворачивающиеся, несмотря на отсутствие малейшего движения воздуха. Хантер и Кристел пересекли комнату, насколько могли быстро, пробираясь между лентами и тщательно избегая соприкосновения с ними. Ленты выглядели вполне безобидно, однако и капитан и разведчица научились ничему не доверять в этом городе — особенно вещам, которые двигаются тогда, когда им не полагалось бы двигаться. Следующая комната оказалась пустой и тупиковой. Хантер остановился и прислушался, но все вроде оставалось спокойно. Он коротко кивнул разведчице:

— Держите дверь. Могут появиться незваные гости.

Кристел отстегнула от пояса и поставила на пол походный фонарь, а затем вернулась к дверям, с мечом и силовым щитом на изготовку. Хантер навел дисраптер в центр пола и нажал на спусковой крючок. Энергетический удар пробил широкую дыру. От нее во все стороны разошлись трещины, и долгие секунды капитан с беспокойством ждал, пока пол не успокоится. Он убрал пистолет в кобуру, опустился на колени и свесил в дыру фонарь. В нижней комнате виднелись непонятные формы из стали и хрусталя, но больше ничего не было. Хантер с сомнением измерил взглядом высоту предстоящего прыжка и попытался внушить себе, что в действительности она меньше, нежели представляется.

— Кристел! Есть какие-нибудь признаки чужих?

— Пока ничего, капитан.

— Тогда идите сюда. Мы снова спустимся этажом ниже, но сложным путем. Если повезет, мы собьем чужих со следа на достаточное время, чтобы ненавязчиво уйти. Я — первый.

Он поставил фонарь на пол, выключил силовой щит и убрал меч в ножны. Потом сел на край дыры и спустил туда ноги. Без света капитан не видел расстояния до пола нижнего этажа. В конце концов Хантер просто сжал зубы и спрыгнул вниз. Падение длилось мучительно долго, а потом пол ударил по ногам. Капитан шлепнулся мешком, так что перехватило дыхание.

Он уже почти встал, когда рядом мягко опустилась Кристел с фонарем в руке:

— Вы в порядке, капитан?

— Все отлично, — немедленно ответил Хантер. — Просто отлично.

Комната выходила еще в один коридор. Здесь на потолке тоже имелась осветительная арматура, но далеко не все лампы горели. В коридоре не было ничего, кроме теней, и отсутствовали всякие признаки того, что когда-либо по нему ходили чужие. Хантер и Кристел тихо крались в полумраке с оружием на изготовку и скоро попали в очередной коридор. Они осторожно шли по первому этажу, вздрагивая при каждом шорохе или движении теней, пока не обнаружили выход на улицу.

Капитан жестом показал Кристел, чтобы она выключила походный фонарь, и опасливо выглянул из-за косяка в городской сумрак. Кругом было пусто, никакого намека на чужих. Хантер шагнул вперед, осмотрелся, затем кивком пригласил Кристел присоединиться к нему. Она выполнила команду, пристегнув фонарь к поясу, — на случай, если он срочно понадобится.

Солнце уже почти совсем закатилось. Небо наливалось ночной чернотой. Вдалеке стояла медная башня, высокая и загадочная, подавляющая соседние здания.

Хантер повернулся к разведчице: сказать, что можно спокойно уходить, — и застыл на месте. У нее за спиной стена треснула и развалилась. Из камней к Кристел потянулись длинные шипастые лозы. Она упала на землю и покатилась в сторону, из сектора досягаемости нового врага, но когда опять вскочила на ноги, лозы уже простерлись поперек всей улицы, создавая сплошной заслон между разведчицей и капитаном. Из стены дома выпрыгнула пара десятков насекомых, каждое длиной в фут или больше, со здоровенными лязгающими челюстями, и стала опускаться на Кристел. Она включила силовой щит и встретила атакующих сталью палаша. Хантер выбрал одно из насекомых и разнес из пистолета темно-серый панцирь, но больше ничем не мог поддержать разведчицу. Капитан бросился с мечом на извивающиеся лозы. Колючки без особого вреда для него впивались в кольчужный комбинезон и ломались о силовой щит.

Кристел опять держала меч двумя руками и до омерзения холодно ухмылялась. Огромные насекомые падали под ударами, уцелевшие набрасывались на раненых. Теперь разведчица уже откровенно засмеялась. Для этого ее и готовили, такие минуты придавали смысл жизни: минуты действия в качестве совершенной машины-убийцы. Чужие пришли к ней, она рубила их и была удовлетворена.

Хантер наконец бросил в лозы свою предпоследнюю гранату. Взрыв проделал брешь во вьющихся растениях, и он устремился в нее, не обращая внимания на шипы, которые секли незащищенные руки и лицо. Вокруг разведчицы все было усыпано изрубленными насекомыми, и казалось, сейчас ей не хватает врага. Капитан схватил Кристел за руку и толкнул вдоль по улице. Секунду разведчица упиралась, потом лихорадка убийцы ушла, и Кристел побежала вместе с ним к медной башне.

А позади надвигались чужие, во всем многообразии и безобразии своих форм.

Корби поднял пистолет и, ничего не видя, выпалил в темноту. Сверкающий энергетический удар на мгновение осветил зал памятей и проделал аккуратную дыру в груди бронированного чужого, который проламывал стену. Тот вскрикнул во вновь наступившей темноте — неожиданно высоким для такого крупного создания голосом. Корби судорожно шарил руками вслепую, отыскивая экстрасенса. Он знал, что де Шанс где-то рядом — слышал, как ее рвет уже просто желчью, — но не мог нащупать. Потом пальцы наткнулись на что-то твердое и неподатливое, и на секунду замерло сердце.

— Стой спокойно! — резко сказал Линдхольм. — Если в темноте мы начнем суетиться, то закончим тем, что поубиваем друг друга. Включи силовой щит. Будет немного светлей. А я достану у тебя из вещмешка походный фонарь.

Корби привел в действие щит, на руке у него засветилось энергетическое поле, и мрак чуть рассеялся. Линдхольм бросил взгляд на чужого, грудой лежащего в обломках стены, и начал рыться у Корби в вещмешке в поисках фонаря. Корби нежно обнял экстрасенса за плечи и поставил на ноги. В поисках опоры она прислонилась к нему и уцепилась за руку. Сухая рвота прекратилась, женщина была бледна как смерть, ее трясло. Морской пехотинец в тревоге смотрел на нее. Лицо де Шанс вытянулось и заострилось, в глазах ничего не отражалось. Откуда-то издалека, со всех сторон, послышались визг и вопли чужих. Они приближались. Линдхольм наконец включил фонарь, и зал памятей снова проявился вокруг отряда.

— Свен, надо уходить отсюда, — сказал Корби. — Экстрасенс не в себе, а чужие тут будут с минуты на минуту.

— Полагаю, ты прав, — ответил Линдхольм.

Морской пехотинец осмотрел все в поисках выхода, но единственная дверь была та, через которую они проникли сюда. С одной стороны обрушилась стена, однако туша бронированного блокировала подступы оттуда. Между тем сам бронированный мертвец начал подавать признаки жизни. Линдхольм выругался, нацелил дисраптер в пол, нажал на спусковой крючок, и энергетический луч прожег перед ними отверстие. Пол застонал и содрогнулся. От дыры побежали трещины, но через несколько секунд пол успокоился. Корби мрачно посмотрел на Линдхольма:

— Вниз? Ты шутишь? Там может быть все, что угодно!

— Предложи что-нибудь получше.

Корби насупился:

— Бывают дни, когда лучше утром не вставать с постели.

Линдхольм уселся на пол и свесил ноги в дыру:

— Я иду первым, ты спускаешь ко мне экстрасенса.

— Понял, — ответил Корби.

Он подтащил к отверстию в полу покорную де Шанс и стал нетерпеливо ждать, когда Линдхольм скроется в темноте. Потом оглянулся к дверному проему. Там ничего не было видно, но морской пехотинец слышал, как приближаются чужие. Судя по звукам, они шли во множестве. Бронированный чужой на обломках стены поднял голову. В полумраке его глаза ярко засветились голубым огнем. Корби посмотрел на полубессознательного экстрасенса. Что же за чертовщина скрыта в этом шаре-памяти, если она вызвала такую реакцию? Потом, однако, морской пехотинец решил, что и не хочет знать ответ.

Из дыры снизу свистнул Линдхольм, и Корби осторожно спустил экстрасенса ему на руки. Де Шанс пробормотала что-то неразборчивое, но осталась в полубеспамятстве. Бронированный чужой приподнялся над грудой обломков. Корби быстро сел около дыры и оттолкнулся вниз, в темноту.

Он оказался в круглом туннеле высотой футов в семь. После огромных размеров других строений туннель определенно нагонял клаустрофобию. По грубым каменным стенам сочилась влага и собиралась на полу в лужи. Стояла омерзительная вонь. Линдхольм поднял фонарь и посветил в глубину туннеля. Он тянулся вдаль, насколько можно было видеть. Морские пехотинцы переглянулись.

— Ну, и куда теперь? — нарушил молчание Корби.

— Спроси что-нибудь полегче, — ответил Линдхольм. — На мой вкус, одинаково, что туда, что сюда.

— Нет, — заявила де Шанс. — В эту сторону.

Дрожащей рукой она указала направление. Линдхольм отпустил ее и, когда она выпрямилась без его поддержки, ободряюще улыбнулся. Глаза у нее снова сфокусировались, но выглядела экстрасенс ужасно. Кожа на бледном и изможденном лице обтянула кости. Со лба стекал пот, глаза глубоко запали, руки заметно тряслись.

— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил Корби.

Де Шанс мрачно улыбнулась:

— Буду жить.

— А что вам показал шар? — поинтересовался Линдхольм.

— Не сейчас, — ответила де Шанс. Она снова указала направление по туннелю. — Нам нужно идти туда, и быстро. Чужие скоро будут здесь. Мы им очень нужны, и они не прекратят погоню. Им нужен наш рассудок. Наша убежденность. Думаю, туннель — часть бывшей канализации. Мы пойдем по нему, пока не приблизимся к медной башне, а потом снова прорвемся наружу.

— А как вы узнаете, что мы приблизились к башне? — Вопрос исходил от Корби.

— Я узнаю, — сказала де Шанс. — Это Устройство горит у меня в голове очень ярко.

Корби посмотрел на Линдхольма, тот пожал плечами. И Корби с отвращением покачал головой:

— Как я и думал, все решения за этот отряд в конце концов придется принимать мне.

— Рас, у тебя это неплохо получается, — серьезно подтвердил Линдхольм. — Я всегда говорил, что ты — готовый офицер.

— Знаешь, Свен, а тебя можно заменить.

— Кем?

— Да кем попало.

Из дыры снизу потянулась лапа, ощетинившаяся шпорами. Группа отпрянула от нее.

— Верно, — сказал Корби. — Только и всего. Продолжаем движение. Свен, ты с фонарем, значит — идешь первым. Мы за тобой. И не щелкайте клювами, ребята. Мне кажется, что это не то место, где можно позволить загнать себя в угол.

Он отрубил высунувшуюся лапу. Отсеченный конец продолжал дергаться на полу. Линдхольм быстро пошел вперед по туннелю, Корби и де Шанс следовали за ним. Корби взял экстрасенса за руку, и ему пришлось напрячься, чтобы ее не выпустить. Кожа у де Шанс на ощупь была мокрой и скользкой и какой-то… ни с чем не связанной, словно экстрасенс во всей этой беготне сильно потеряла в весе. Морской пехотинец начал было говорить что-то, но де Шанс прервала его, рассказывая о том, что узнала от шара-памяти, и он забыл свой вопрос. Фантастическое повествование о несбывшихся мечтах и поголовном безумии оказалось очень долгим, и очень противно было слушать его в такой темноте и стесненном пространстве. Когда экстрасенс закончила, Корби и Линдхольм с тревогой глядели во мрак, куда не попадал свет фонаря.

Туннель стал заметно опускаться, глубина воды увеличивалась. После того как де Шанс умолкла, выяснилось, что воды уже по щиколотку. Она темнела и пенилась, там что-то плавало, но Корби предпочел не разглядывать — что именно. Некоторое время экстрасенс и морские пехотинцы молча брели по воде. Плеск от их сапог разносился в тишине неестественно громко.

— Вы считаете, что Великое Устройство находится где-то в медной башне? — задал наконец вопрос Корби.

— Я думаю, что башня и есть это Устройство, — ответила де Шанс. — Единая огромная машина, все еще работающая Бог знает сколько веков.

— Ну и что же мы будем делать, когда до нее доберемся? — настаивал Корби. — Взорвем?

— Не знаю. Может быть. — Де Шанс потерла лоб, словно ее мучила головная боль. — Но я почему-то думаю, что это будет не так просто. Устройство способно защитить себя от нападения, если таковое произойдет.

Морские пехотинцы застыли рядом с ней. Де Шанс глядела вперед, в темноту.

— Там что-то есть… Что-то непонятное. Оно ждет нас.

Корби и Линдхольм нацелили стволы во мрак. Очень долго никто не шевелился. Силовые щиты группы громко гудели в тишине. Корби вслушивался, как мог, но ничего не слышал. Смердящая вода оставалась недвижимой.

— Оно близко? — прошептал Корби на ухо экстрасенсу. Де Шанс нахмурилась:

— Оно ждет. Прямо там, где кончается свет. И оно кажется… каким-то непонятным, незавершенным.

— Может, стоит повернуть и пойти назад? — предложил Корби.

— Нет! — воскликнула де Шанс. — Мы должны попасть к медной башне! Это наша единственная надежда. Кроме того, это создание будет нас преследовать.

— Потрясающе, — отметил Корби. — Дела идут все лучше и лучше.

— Мы всегда можем бросить ему гранату, — сказал Линдхольм.

Корби посмотрел на него:

— В таком закрытом помещении? Волна пойдет назад, и из нас получится отличный мясной фарш.

— Извини, — признался Линдхольм. — Не подумал.

— А самое время начать думать, — сообщила де Шанс. — Оно движется на нас.

Морские пехотинцы обшаривали стволами темноту. Де Шанс вытащила свой пистолет, но рука у нее еще не могла с ним справиться. Экстрасенс включила силовой щит и устремила взгляд поверх него. В глубине туннеля возник различимый, но неясный свет, который постепенно усиливался, приближаясь к группе. Корби так и не успел выругаться, потому что создание стало отчетливо различимым. Формы как таковой оно не имело: кипящая масса глаз и пузырей заполняла туннель от одной до другой стены подобно набегающей пенной волне. По мере приближения у создания проявлялись и исчезали огромные жадные рты. Линдхольм разрядил в него свой дисраптер. Удар отчетливо прошил кипящее месиво, часть пузырей лопнула, но никакой иной реакции не последовало. Корби шагнул вперед и ударил по наползающей массе мечом. Клинок прошел сквозь нее, не встретив сопротивления, как по воздуху.

Из-за отсутствия сопротивления Корби потерял равновесие, покачнулся и упал на колено. Чмокающий рот потянулся к его руке и промахнулся лишь на самую малость. К морскому пехотинцу потянулись и другие рты. Затем тварь соприкоснулась с силовым щитом Корби, и пузыри стали громко лопаться, попав в энергетическое поле. Клыкастые рты спрятались в пучеглазой бурлящей массе. Корби нажал на нее щитом, лопнули новые пузыри. Создание начало стремительно откатываться по туннелю. Через несколько секунд оно исчезло в темноте. Корби поднялся и с омерзением отряхнул колени:

— В этом дерьме наверняка подцепишь какую-нибудь гадость. Экстрасенс, эта штука нас по-прежнему караулит или все еще убегает?

— Убегает, — ответила де Шанс. — Но я не думаю, что ее можно серьезно ранить. А теперь, пожалуйста, продолжим движение. До медной башни еще далеко, а мы должны попасть туда до того, как стемнеет. Ночью в городе будет хуже.

Группа двинулась вперед в узком луче света, который несла с собой. Туннель все время разветвлялся, но экстрасенс указывала, куда идти. Керамические трубы на стенках складывались в длинный рисунок, свивались и вытягивались, прежде чем снова раствориться в камне.

«Наверно, и чужому городу нужна добротная канализация, — подумал Корби. — А здесь так воняет, что это непременно должна быть часть канализации. Я бывал на скотобойнях, где запах был лучше».

Глубина все увеличивалась, вода уже захлестывала колени. В тени на стенах стали появляться белые и серые грибы, выбрасывавшие отростки толщиной более двух дюймов. Корби их осторожно обходил. Они казались голодными. На поверхности воды образовались полосы накипи, морской пехотинец подозрительно рассматривал их. Корби ясно ощущал, что они его преследуют. А потом группа внезапно остановилась, потому что справа, невдалеке, открылось большое отверстие с ровными краями.

— Экстрасенс, вы что-нибудь видите? — мягко спросил Корби.

— Не уверена. Там что-то есть, но оно экранировано. Я не могу его достать. — Она опять потерла лоб. — Возможно, это чья-то берлога. А может быть, какая-то разновидность здешней техники.

— Вы останетесь, — сказал Корби, — а мы со Свеном пойдем посмотрим.

— Мог бы, по крайней мере, вызвать добровольцев, — лениво возразил Линдхольм. — Рас, тебе власть ударила в голову.

— Ох, ох, ох, — застонал Корби. — Ты никогда не любил развлечься.

Морские пехотинцы медленно пошли вперед с пистолетами и мечами на изготовку. Чем ближе Корби и Линдхольм подходили к отверстию, тем больше оно казалось. Наконец бойцы остановились перед дырой диаметром в шесть футов, вглядываясь в темноту из-за силовых щитов.

— Ни хрена не вижу, — пробормотал Корби. — А ты, Свен?

— Ничего. И ничего не слышу. Думаю, это логово — покинутое. Экстрасенс сказала, что чужие долго спали.

— Верно. И я не могу себе представить что-нибудь настолько чужое, чтобы оно здесь задержалось по доброй воле.

В глубине логовища что-то зашевелилось. Морские пехотинцы автоматически вскинули пистолеты, но замерли на месте, поглощенные бескрайней волной тьмы, которая выплеснулась на них. Де Шанс вскрикнула, но бойцы ее уже не слышали.

Корби стоял на занесенном снегом поле боя. Вокруг лежали убитые. Форма у него была в крови, в основном — в чужой. По ночному небу плыли две луны Гиад. Воины-Призраки пришли и ушли, Имперская морская пехота пала под их натиском. Морские пехотинцы были отличными солдатами, но всего-навсего людьми из плоти и крови. Никаких шансов выстоять против Легионов живых мертвецов у них не было. Снег пятнала кровь, и, насколько мог видеть Корби, повсюду раскинули руки его умерщвленные соратники. Ничто не шевелилось, кроме рваного, хлопающего на ветру знамени. Меч у Корби был сломан, заряд пистолета исчерпан. Из всей роты Имперских морских пехотинцев уцелел только он.

Воины-Призраки. Мертвые тела, управляемые встроенными компьютерами. Армия запредельного ужаса: бездумная, бесчувственная, неудержимая. До встречи с ними Корби считал себя храбрым парнем. А Призраки вновь и вновь испытывали его мужество, пока наконец не сломили. Легионы мертвых могли сломить кого угодно.

Корби окинул взглядом затихшее поле боя. Ему казалось, что он должен быть где-то в другом месте, но не мог вспомнить — где. Неожиданно кто-то зашевелился рядом, и Корби на шаг отступил, когда один из имперских трупов оторвал от снега голову и посмотрел на него. Половина лица от запекшейся крови превратилась в коричневую маску, но глаза ярко блестели. Труп неуверенно поднялся на ноги и встал перед Корби. В груди у него зияла рана — там, где один из Воинов-Призраков вырвал сердце. Труп вдруг улыбнулся, показывая окровавленные зубы.

— Корби, ты всегда ухитряешься выжить.

— Майор… — Корби пытался объяснить, извиниться, но голос охрип и пропал, слова не сходили с языка.

— Не говори мне ничего, ты — выживший. Ты не имеешь права. Мы удерживали позицию и выполняли приказ, сражались и умерли, как положено морской пехоте. А ты — выживший — предпочел иное.

— Я держал позицию.

— Только пока не понял, что мы уничтожены. Пока не стало ясно, что против Легионов роте не поможет и сам Бог. Мы стояли насмерть до последнего солдата. А ты зарылся среди тел павших и вымазался кровью в надежде, что тебя тоже сочтут за убитого. И рота погибла, а ты один остался рассказать об этом. Я так в тебя верил, Корби. А ты предал нас. Ты должен был умереть вместе с нами. Вместе со своими.

— Но должен же был кто-то выжить, чтобы предупредить командование.

— Ты не поэтому так поступил. Ты испугался. И теперь всегда боишься. — Труп обнажил меч. — Что же, солдат, ты за все можешь расплатиться сполна.

Корби отшвырнул обломок своего меча и потянул из сапога длинный кортик:

— Даром умирают только идиоты.

Клинки встретились, и над затихшим полем боя разнесся звон стали.

Линдхольм стоял в центре Большой арены, а толпа Голгофы ликовала по поводу очередной смерти. Убитого гладиатора волокли прочь, за ним тянулся кровавый след. В сегодняшнем сброде ценителей искусства не наблюдалось. Эта публика ничего не понимала в работе мечом и щитом. Они хотели крови и мучений, не важно чьих. Они заплатили деньги, чтобы увидеть смерть, прямо здесь, у них на глазах, и не могли ею насытиться. Вопли восторга поднялись до безумия, когда на арену вышел следующий противник Линдхольма. Еще до того, как Линдхольм обернулся к нему, он понял, кто это. Кто это должен быть. Высокая, гибкая и изящная Елена Данте ответила на приветствия толпы, а потом салютовала мечом Линдхольму. Данте, Улыбающаяся Убийца, любимица плебеев Голгофы.

— Елена, я всегда хотел, чтобы эта встреча не состоялась, — спокойно сказал Линдхольм.

— Свен, рано или поздно это должно было случиться, — ответила Данте. — Это закон арены. И не думай, что я буду играть с тобой в поддавки, если мы с тобой друзья.

— Больше чем друзья.

— Возможно. Все равно, никакой разницы. Здесь, на песке, есть только победители и побежденные. А я всегда побеждаю.

— Ты не можешь меня убить, — возразил Линдхольм. — Мы же так нужны друг другу.

— Свен, ты как был, так и остался романтиком, — широко улыбнулась Данте. — Вот что я тебе скажу. Мы с тобой знаем, что я должна победить. Ты уж постарайся дать мне хороший бой, чтобы порадовать публику. А я обещаю тебе быструю смерть.

— Ты это для меня сделаешь? — спросил Линдхольм.

— Конечно. Зачем иначе нужны друзья?

Линдхольм нахмурился:

— Я это помню. Я здесь уже был. Мы сражались на арене, и я убил тебя.

— Точно, Свен. А потом ты убил организатора поединка и еще двадцать семь чиновников арены, пока тебя наконец не скрутили, надели наручники и сослали в Адские группы. Но теперь я вернулась, и тебе придется снова убить меня. Если сможешь.

Они обменялись ударами, зазвенела сталь.

Де Шанс стояла по колено в грязной воде в туннеле под чужим городом и бесстрастно наблюдала, как из пролома в стене возникает знакомая фигура. Корби и Линдхольм застыли между ней и проломом, незряче уставясь во мрак. Знакомая фигура вошла в луч фонаря. Он был среднего роста и веса, выглядел спокойным и никаким: такого в толпе не заметишь. И привычно улыбнулся де Шанс:

— Привет, Мэг. Удивлена, что видишь меня?

— Ты ненастоящий, — вяло ответила экстрасенс. — Ты никак не можешь быть здесь, на Волке-IV. Ты до сих пор где-то в Империи и делаешь свое дело. Заставляешь поверить тебе, а потом предаешь за смешные деньги.

Он тихо рассмеялся:

— Мэг, я настолько настоящий, насколько ты хочешь. Поверь в меня, и я буду здесь, точно такой, каким ты меня помнишь. Ты же хочешь снова увидеть меня? Даже после всего, что случилось, в тебе остается уголок, где есть место для меня, где осталась вера, что в глубине души я стремлюсь к тебе. — Он опять нежно улыбнулся. — В конечном счете что такого плохого я сделал? Не мне одному приходится как-то зарабатывать на жизнь.

Экстрасенс шагнула к нему:

— Я любила тебя. Верила тебе. Отдала тебе все за место на корабле в Мир Туманов. Там я была бы в безопасности, освободилась бы наконец от Империи и ее обычного хозяйского отношения к экстрасенсам. А ты должен был прибыть туда ко мне, чтобы соединить наши судьбы. Но не было места, и не было корабля, а когда за мной пришла Служба безопасности, тебя нигде не оказалось. Потом, конечно, мне о тебе рассказали. Но тогда меня уже приговорили к Адским группам.

— Конечно, — сказала улыбчивая фигура. — Вы всегда узнаете правду, когда уже поздно. Я стараюсь работать профессионально. Фрэнсис Шрайк: лицензированный предатель, специализация — двурушничество. — Он склонил голову набок и вперил в де Шанс блестящий взгляд. — Ты же до сих пор не уверена в своих чувствах насчет меня, да? Ты злишься на меня, за то, что предал, или на себя, за то, что поверила? Ты же не могла быть такой слепой и такой дурой, чтобы поверить человеку, который тебя в грош не ставит?

— Я знаю, кого винить, — ответила де Шанс. Меч, казалось, сам прыгнул ей в руку. — Я знаю, кого ненавижу.

Шрайк снисходительно кивнул:

— Мэг, ты всегда была недовольна. Но здесь все может измениться. Я могу стать тем, кем ты захочешь. Могу любить тебя так, как ты всегда хотела. Могу быть всем, о чем ты мечтала. Брось меч, иди ко мне.

Экстрасенс шагнула к нему, но остановилась:

— Фрэнсис…

— Иди ко мне, Мэг. Я весь твой.

Де Шанс подняла меч и сжала клинок левой рукой. Отточенная сталь впилась в ладонь, по лезвию потекла кровь. Боль подействовала как холодный душ, и экстрасенс мрачно усмехнулась в лицо стоящей перед ней фигуре:

— Отличный ход, но ты не Фрэнсис. Тебя в действительности вообще нет. И я его слишком ненавижу, чтобы купиться на такую дешевку. — Она с усилием отвела взгляд и посмотрела на морских пехотинцев, по-прежнему немых и бездвижных. — Что они видят? Какие лица ты им показываешь?

— Какие они хотят видеть. Не важно. Скоро ребята станут моими.

— Ты так думаешь? — сказала де Шанс.

Она вложила меч в ножны, вынула из кобуры дисраптер и выстрелила в упор. Сияющий энергетический луч вошел Шрайку в живот. Псевдо-Фрэнсис закричал, растягивая рот до невозможной ширины. Корби и Линдхольм очнулись и стали смущенно озираться: их грубо оторвали от грез.

— Это обман, — резко произнесла де Шанс. — Что бы вы ни видели, это неправда. Похоже, мы наткнулись на чужого с очень сильной экстрасенсорикой. Он пытается нас убить нашими собственными страхами и желаниями.

Де Шанс и морские пехотинцы сосредоточились на стоящем перед ними создании. Под давлением трех разумов форма чужого начала расплываться. Черты уменьшались и укрупнялись, чужой пытался одновременно быть тремя разными людьми. Тварь быстро потеряла способность управлять своим обликом, человеческие черты опали, как сброшенный костюм. Она раздалась вширь, глаза потерялись на лице, утонув в коже. Рот ощерился, показав акульи зубы. На руках выросли когти, на спине — горб. То, что прежде виделось одеждой, обернулось жесткой чешуей, на спине поднялся гребень из острых шипов. Корби и Линдхольм отступили, поднимая стволы.

— Пистолеты не помогут, — сказала де Шанс. — Я уже пробовала. Есть другой вариант.

Она напряглась, собирая всю свою экстрасенсорику в кулак из ярости и ненависти. Чужой отпрянул, взревел, повернулся и скрылся в туннеле. Какое-то время группа слышала его топот, потом снова стало тихо.

Де Шанс прислонилась к стене. Глаза у нее горели и слезились. Корби внимательно посмотрел на экстрасенса. Она уже давно выглядела скверно, но не настолько. Лицо кошмарно побелело, пот тек ручьями. Глаза запали, де Шанс трясло. Морской пехотинец протянул было к ней руку, но, встретившись с экстрасенсом взглядом, отдернул.

— Все отлично. Только не трогайте меня.

— А почему чужие раньше не использовали против нас экстрасенсорику? — спросил Линдхольм.

— Не знаю, — ответила де Шанс. — Думаю, как и у людей, телепатические способности у них проявляются в разной степени. Шар мне показал, как они применяли экстрасенсорику друг против друга. Но чтобы работать с нетелепатами вроде вас, нужен очень мощный телепат. А может быть, чужие просто набирают силу по мере пробуждения Великого Устройства. Его воздействие все время растет. С тех пор как…

— Как вы его разбудили, — уточнил Линдхольм.

— Да, — с горечью согласилась де Шанс. — Это я его разбудила. Все беды — от меня. Я виновата во всем, что здесь происходит. — Она уже почти кричала. — Если бы меня не было в Адской группе, ничего бы этого не случилось. Если бы не я, Устройство никто бы не потревожил и все были бы в полной безопасности.

— Успокойтесь, — мягко сказал Корби. — Никто вас ни в чем не обвиняет. Да, Свен? Если бы вы не спровоцировали Устройство, это сделал бы какой-нибудь колонист с развитыми телепатическими способностями. И тогда бы опасности подверглось гораздо больше людей.

Де Шанс промолчала. Довольно долго все трое просто стояли на небольшом освещенном клочке и вглядывались в темноту.

— А может это опять случиться? — нарушил наконец тишину Корби. — Если чужие будут входить нам в мозг, то можно ждать чего угодно. Они могут вытащить наружу все наши кошмары и поганые мысли. Не знаю, как у вас, а у меня случались ужасные фантазии.

Де Шанс криво усмехнулась:

— У большинства чужих экстрасенсорика не такая мощная, и никакое Устройство тут ничего не сделает. То, что мы видели, это чужие кошмары, которые стали явью.