ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тиг не мог не ухмыльнуться. Когда эта женщина спит, то спит крепко. Она еще не договорила до конца, как вдруг ее веки закрылись, и она уткнулась щекой в кресло. Еще мгновение — и она захрапела. Не сильно и не громко, как храпел бы парень, а еле слышно.

Тиг подумал, что наступил самый подходящий момент, чтобы пойти в туалет. Дейзи ошибалась он не чувствовал смущения. Но, по правде говоря, до туалета мог добраться только ползком. Шишка на голове болела, ее жгло, но это было не самое худшее. Распухшая правая лодыжка создавала гораздо больше проблем. По крайней мере сегодня ночью он не сможет идти. И все-таки не станет обращаться за помощью к женщине.

Так что в ванную Тиг вполз. Это его крайне раздражало. Потом ему пришлось сесть на синий кафельный пол и подождать, пока пройдет головокружение. Но в конце концов он сумел кое-что сделать — почистил зубы, ухитрился довольно эффективно обтереть тело мокрой губкой и пополз обратно в гостиную.

Ветер выл еще громче. Жуткие, пронзительные звуки, казалось, проникали сквозь стены. Тиг не решился снова взобраться на диван, а вместо этого придвинул к огню подушку и одеяло. Тиг прикинул, что ему легче будет поддерживать огонь, если он расположится на ковре, ближе к камину.

Из кучи дров он достал полено побольше и подложил его под правую ногу, после чего откинулся на одеяло. Но тут же понял, что под этим углом не видит лица Дейзи. Пришлось снова передвигать полено, одеяло и подушку.

К тому времени Тиг ужасно устал и злился на себя. Но теперь он мог ее видеть.

Под великолепными глазами залегли темные тени. Неважно. Она бы выглядела потрясающе, даже если бы тяжело заболела гриппом. У нее были фигура, стиль, осанка. Нельзя не обратить внимания на Дейзи Кэмпбелл — по крайней мере ни одному мужчине это не удалось бы.

Однако она даже приблизительно не соответствовала собственной характеристике.

Дейзи жаловалась, что ей придется находиться в обществе Тига, и громко орала шерифу, как ей не терпится от него избавиться, но при этом чертовски хорошо о нем заботилась.

Она выглядела так, будто французская мода для нее — смысл существования, и в то же время устроила настоящий пир из обыкновенного картофельного супа. И хотя Дейзи держалась так, словно привыкла к многочисленной прислуге, она проявила немалую практичность и здравый смысл, когда дело дошло до выживания.

Тиг не понимал ее.

Дейзи ясно его предупредила, что она — перекати-поле.

Когда-то он влюбился в такую женщину. Второй удар на его больную голову был ни к чему. Но простой-то взгляд на это весьма привлекательное лицо не может навредить. Конечно, на их сближение не было никаких шансов. Он и представить себе не мог, что хотя бы пальцем коснется ее.

Тигу было трудно закрыть глаза — слишком много ушибов, чтобы отдохнуть по-настоящему.

Но вдруг он вздрогнул, как и любой мужчина на его месте. Ему показалось, что очень теплая, чувственная женщина прижалась к нему.

Он быстро сообразил, что женщина, которая прижимается упругой полной грудью к его груди и обхватывает ногой его бедро, и есть та самая, которую он только что поклялся и пальцем не трогать.

— Ты не спишь, Тиг? Не волнуйся. Это только я.

Но он и так прекрасно понял, кто его обнимает.

— У нас отключилось электричество. Утром, когда света будет больше, я спущусь в подвал и посмотрю, смогу ли завести генератор Каннингэмов. Но пока мы надежно заперты в этой комнате.

Становится все холоднее, и огонь в камине не даст нужного тепла. Но если мы подвинемся поближе друг к другу и используем все наши одеяла, все будет в порядке.

— Хорошо.

— Сколько бы ни шел снег, кто-то же должен прийти на помощь. У нас есть еда, вода и дрова.

Может быть, нам и будет холодно, но как-нибудь справимся.

— Хорошо.

— С тобой ничего не случится. Я знаю, тебе больно. Но я всю жизнь прожила в Вермонте. И могу сделать все, что нужно. Не беспокойся.

— Я и не беспокоился.

« — Я понимаю, что тебе неудобно…

Несмотря на головную боль и ноющую лодыжку, Тиг наклонился и поцеловал Дейзи. Он не собирался заставить ее молчать. Ему было наплевать, будет она разговаривать до утра, не давая спать ни себе, ни ему, или нет. Но ему не хотелось, чтобы она обращалась с ним, как со школьником, которого надо постоянно подбадривать.

Дейзи дрожала. Одному богу известно, сколько она мерзла в этом кресле, но ее губы похолодели, а руки были ледяными. Но как только Тиг поцеловал ее в губы, она вообще перестала шевелиться. Казалось, перестала даже дышать. Они оба внезапно нахмурились, глядя друг на друга под навесом из одеял.

Тиг признал, что у нее есть основания быть недовольной. Они едва знакомы, и ни он, ни она не думали о близости. Но теперь, ощутив вкус ее губ, он хотел повторить поцелуй.

На вкус она показалась ему сонной. И очень милой. Он ощутил еле заметный аромат. Пожалуй, не духи, но нечто чистое, естественное и мягкое.

Миг весны в ночи, на редкость темной и холодной.

Их объятия внезапно стали жаркими.

Неужели это он так страстно целует ее, дерзко гладя стройное, гибкое тело! Этого не может быть! Тиг вовсе не был ни страстным, ни порывистым. Обычно он действовал правильно и аккуратно. Но черт возьми! Они оказались наедине, зимой, в дикой местности. Пещерный человек выбрал женщину и завлек в кровать из шкур.

Если Дейзи случайно ударит его по лодыжке, он взвоет.

Но сейчас мысль о пещерном человеке овладевала всем его существом. То ли ее вкус, то ли прикосновения к ней действовали на него, как не поддающаяся контролю лихорадка. Раньше для такого потрясения нескольких поцелуев было бы недостаточно.

Он вовсе ее не знал.

Но чувствовал себя так, будто знал давно. Его ощущения… Как будто его никогда не касалась другая женщина. Дейзи волнующе застонала, когда он в очередной раз дотронулся до ее губ. Сжатые губки дразняще задрожали, потом приоткрылись.

Тиг запустил пальцы в роскошные, густые пряди ее волос. Крепко обнял Дейзи, чтобы поцеловать в губы, упиваясь их сладостью. Она отвечала ему. Обвила его руками, сжала в объятиях, словно желая привязать к себе. Сквозь тонны одеял, тонны одежды он все-таки чувствовал, как дрожит ее грудь, как она горит, прижимаясь к нему. И он ощущал, как напряглись длинные, стройные ноги, ощущал неразрывную связь, которую они оба хотели сохранить.

Никто не целовал его так, как Дейзи, и Тиг почувствовал, что никто его больше никогда так не поцелует, не сможет.

Огонь зашипел, и в камине затрещали поленья.

На стенах заплясали темные тени.

Одеяла запутались и мешали. Его голова, его лодыжка… Болело и то, и другое. Но это было ничто по сравнению с ощущениями Тига. Они походили на шампанское, которое он никогда не пробовал.

Дейзи потянула его за собой.

Он не поверил, что она собирается ответить ему тем же. Дико. Не сдерживаясь. Их стремление друг к другу стало непреодолимым.

Она прошла через ад. Она не говорила об этом именно в таких выражениях, но все чувствовалось — в ее глазах, ее прикосновениях. Такое настойчивое «возьми-меня-возьми-меня-потомучто-я-хочу-чтобы-утихла-боль». Когда тебе больно, ты стараешься свернуться калачиком, чтобы стало легче. Было бы безумием напрашиваться на новую рану, прежде чем заживут старые шрамы…

Но одиночество — еще хуже. Оно не дает тебе подняться. Заставляет сомневаться и думать, что с тобой что-то не так.

Черт возьми! Он ощутил, как она ранима, и против воли все сильнее чувствовал, как раним он сам.

Тиг оторвался от ее губ, попытался глотнуть немного воздуха, хотя на самом деле ему хотелось только ее поцелуев. Сейчас. Всю ночь. Вечно, а потом все начать снова.

— Дейзи…

— Я знаю. Это безумие. — Она тоже попыталась вздохнуть, глядя на него затуманившимися темными глазами. — Но черт возьми! Я такого не ожидала.

— Я тоже.

— Ты всегда так хорошо целуешься или я просто потрясающе тебя волную?

— Э-э… Что-то мне подсказывает, что, ответив на этот вопрос, я рискую получить по голове.

Дейзи подняла руку и нежно коснулась его щеки.

— Я не стала бы бить тебя по голове, дорогой.

Ведь там у тебя рана. Худшее, что я могла бы сделать, — ударить в живот, и это я обещаю.

— Спасибо. Я подумаю.

— К нам, кажется, возвращается здравый смысл, верно?

— Да, — с сожалением сказал Тиг.

— Мне нравится уступать порыву. Не раздумывать. Жить. Но, может быть… Это слишком сильный порыв.

— Я знаю. — Но в его голосе по-прежнему звучало сожаление. — Я никогда не делаю глупостей.

— Нет? Что ж, зато я их делаю. Я совершила так много ошибок, уступив порыву, что способна читать лекции на тему, как испортить себе жизнь.

Могу научить и тебя.

— У тебя я был бы рад получить консультацию.

У нее вырвался смешок, обольстительный, еле слышный.

— А если я пообещаю, Тиг, что как-нибудь во время этой метели?..

Он подождал, думая, что Дейзи договорит до конца. А когда она ничего не сказала, наклонил голову и поглядел ей в лицо.

Глаза ее были закрыты, еле слышный, с придыханием, храп снова слетал с влажных, приоткрытых губ. Она заснула. Заснула — и все. Обещание так и не было высказано.

Дейзи с трудом сообразила, что звонит сотовый телефон. Все перипетии последних суток и усталость так ее измотали, что она не могла встряхнуться. Было холодно. Она это сразу почувствовала. Кроме того, было относительно светло.

Постепенно Дейзи начала возвращаться к действительности. Она у Каннингэмов. Она целовалась с незнакомцем. Ее застигла метель. Черт возьми, неужели она целовалась с этим незнакомцем? Огонь еще пылал, причем свежие дрова подкладывали в камин совсем недавно, и это делала не Дейзи. Она не только целовалась с незнакомцем, лежащим рядом с ней, но и ухаживала за ним. Все ее родственники уехали. Вся ее жизнь лежит в руинах. Кажется, она до сих пор обнимает Тига Ларсона, как будто приклеились к нему.

И это звонит его сотовый телефон, требуя, чтобы кто-нибудь встал.

Дейзи сбросила с себя одеяла. Ее кожу обдало холодным воздухом.

— Да, — резко ответила она шерифу, когда наконец добралась до телефона Тига. — Я прекрасно знаю, что электричество отключилось, Джордж.

Сегодня утром собираюсь попробовать включить генератор Каннингэмов. Если не смогу, то принесу еще дров из их гаража. Нет, я не знаю, как дела у моего пациента…

— Все еще идет снег, правда потише, но дует сильный ветер, сугробы до шести-семи футов. Город останется без помощи на несколько дней.

Дейзи зевнула и дождалась возможности вставить слово:

— Хорошо, хорошо. Да, мы не на грани сердечных приступов и родов. Но у Тига действительно серьезная травма головы. И болит лодыжка. Помести нас в список тех, кому нужна спешная помощь, слышишь? Да, я снова позвоню, немного позже, чтобы ты был в курсе.

Возвращаясь в гостиную, Дейзи подумала, что надо поскорее связаться с родителями и сестрами.

Они не знали, что она вернулась домой. Если родные попытаются дозвониться во Францию и не найдут ее, то встревожатся.

Ее мысли неслись со скоростью света. Движения были столь же быстрыми. Вдруг она остановилась как вкопанная.

То же самое сделал Тиг.

Он стоял на четвереньках, оттолкнувшись от спинки дивана. Неважно, что происходило раньше — казалось, они оба замерли одновременно.

Дейзи не тронулась с места, но ее пульс внезапно участился — как прошлой ночью, когда она дотронулась до Тига.

— Что мы делаем? — спросила она, поскольку он не двигался и продолжал стоять на четвереньках.

— Я кое-что искал за диваном.

— Угу.

— Вчера ночью я выронил из кармана ключ. Он мне, конечно, сейчас не нужен, но я подумал, что лучше его найти, пока не забыл…

Она его перебила:

— У тебя так болит лодыжка? Ты совсем не можешь на нее наступить?

Тиг нахмурился. Он не знал, что когда-то ей врали на редкость искусно. Ее бывший муж мог солгать Папе римскому на Пасху и при этом выглядеть довольно невинно.

— Я могу на нее наступить, — раздраженно ответил Тиг.

— Вот что, — произнесла Дейзи, — ты будешь ползком добираться до ванной — мы пока станем называть ее твоей ванной. Я буду пользоваться той, что наверху. Правда, мы не можем принимать душ, нет электричества. Но проблема в том, что…

— Ты собираешься говорить о деле или нет?

— Я попробую смастерить тебе какую-нибудь палку. И найти болеутоляющее. После ванной ты ляжешь на диван, мы разбинтуем твою лодыжку и положим на нее лед.

— Я могу это сделать сам.

Сей припев Тиг продолжал исполнять целый день. Дейзи могла бы рассердиться, если бы с каждым часом он не нравился ей все больше. Когда она начинала чем-нибудь заниматься, он полз за ней, полный решимости помочь или сделать это лично.

— Я знаю, как включить генератор, — заявил Тиг.

— Не сомневаюсь. В детстве я видела, как это делает мой папа, но не уверена, что запомнила.

Но, понимаешь, генератор до сих пор в подвале.

— Значит?..

— Значит, ты не можешь спуститься туда. Это должна сделать я. Иди и сядь на диван.

— Я сяду на верхнюю ступеньку лестницы, если ты захочешь что-нибудь спросить.

Дейзи принесла еще охапку дров. Подбросила их в огонь. Поборолась с генератором в подвале, но ничего не поняла. Генератор не желал работать.

Значит, им будет холодно. Но по крайней мере у них есть огонь и дрова. Никто не обморозится и не умрет. Если этот проклятый ветер прекратит выть, а с неба перестанет валить снег, то появится шанс, что электричество включится.

— Я могу спуститься в подвал, — снова предложил Тиг.

— Да. А если ты упадешь? Я не смогу отнести тебя наверх.

— Я не упаду.

Он вел себя так по-мужски! Только мужчина может сделать такое смешное заявление. Дейзи приготовила обед.

— Ешь, — сказала она.

При малейшей возможности женщина украдкой бросала взгляд на его рану на голове. А Тиг продолжал уверять, что чувствует себя хорошо.

Слово «хорошо» явно не подходило. Порез достигал добрых трех дюймов, все вокруг распухло и налилось кровью. С другой стороны, рассуждала она, наверное, он не сильно страдает, раз ест с таким волчьим аппетитом.

— Как ты смогла приготовить это в несуществующей кухне? — поинтересовался Тиг.

— Это не готовка, а сплошное удовольствие.

Надо включить воображение, а не просто открыть банку и сунуть ее в микроволновую печь. — Он, конечно, осыпал ее незаслуженными похвалами.

Не так уж творчески она действовала, просто обнаружила несколько вешалок, изогнула их в виде, вертелов, потом нашла пару бифштексов в морозильнике Каннингэмов, посыпала их тертым чесноком, эстрагоном и некоторыми другими сюрпризами. Завернула в фольгу несколько картофелин. И все приготовила на открытом огне, а это всегда вкусно.

— Было бы не так тяжело, если бы мы наладили генератор.

Опять он за свое. Дейзи снова попыталась его отвлечь.

— Почему ты занялся здесь разрушением?

— Разрушением?

— Да. Сносишь кухни. Сносишь стены. Пользуешься какими-то необыкновенными машинами, соришь опилками. Это твое основное занятие или ты просто так и не стал взрослым?

Тиг чуть не подавился.

— Я с детства играл с деревом. А потом стал им заниматься профессионально. Но работа у Каннингэмов была, скорее, одолжением, а не моим привычным делом. Большей частью я реставрирую. Старое дерево. Наклонные потолки. Сломанная мебель…

Она слышала, как его голос звучит все радостнее, словно у оперного певца, берущего трудные ноты.

— Только не поперхнись от восторга.

Тиг ухмыльнулся.

— Ничего не могу поделать. Это то, что мне интересно. Я учился в колледже на юриста. Это оказалось совершенно не для меня. Вернулся в подмастерья к плотнику.

— Итак. Почему ты работаешь в одиночку и каким образом застрял в Уайт-Хиллз?

— Почему ты думаешь, что я застрял?

— Но начинал-то ты не здесь. Иначе мы бы вместе ходили в школу. Сколько тебе лет?

— Тридцать четыре.

— Немного старше меня. Следовательно, я бы наверняка тебя знала, потому что была знакома с каждым неотразимым мальчиком на несколько лет старше меня.

Услышав это, он действительно поперхнулся.

— Кэмпбелл, ты на редкость плохая женщина.

Ты всегда дразнишься?

— Боже мой, нет. Я дразню только людей, с которыми попадаю в затруднительное положение.

Особенно если это на неопределенное время и у нас нет дезодоранта и не хватает воды, чтобы принять душ.

— В ванной внизу есть дезодорант.

Она приподняла бровь:

— В ванной наверху тоже есть. Я просто намекаю, что, раз нам придется выносить общество друг друга, мы можем хотя бы получить от этого удовольствие. Ладно, ответь лучше — почему ты решил поселиться в таком захолустье, как Уайт-Хиллз?

— Здесь полно старых построек. Дома, исторические здания, магазины, церкви. А это то, что я люблю больше всего. Заниматься реставрацией, возвращать все это к жизни.

— Но разве ты не мог найти места поинтереснее?

— А может, мне не хотелось.

— А может, ты скрываешь глубокую, печальную тайну, — предположила Дейзи.

Его явно развеселило ее любопытство.

— В вашем городке я гребу деньги лопатой.

— Это мило. Но не отвечает на вопрос, почему ты решил поселиться в глуши.

— Когда-то я здесь работал, мне понравилось это место. Я переехал сюда лет пять назад, и с тех пор у меня работы хоть отбавляй. Но нет художественной жилки, и это мне мешает.

— А чтобы быть плотником, разве надо иметь художественные способности?

— Не всегда. Например, дайте мне кухню, пустую комнату, и я составлю поэтажный план здания, найду способ использовать то, что есть, и так организовать пространство, чтобы все выглядело в лучшем виде. Я люблю такую творческую работу. Но в наши дни для крупного реставрационного проекта предпочитают дипломированных экспертов. Что же касается плотничьего дела, здесь я первая скрипка. Но когда хотят, чтобы я выбрал цвет для стены, или ручки для двери, или мебель, которая гармонирует с полом… черт возьми, не понимаю, почему я должен стать еще и декоратором! Именно этого я и не умею. Иногда это действительно мне мешает. Хотя я хочу расширить свой бизнес.

— Тогда найми специалиста по интерьеру.

— Не сработает.

— А! — Дейзи потерла руки. — Кажется, я докопалась до причины, по которой ты оказался в захолустном маленьком городке. Роман с дизайнером?

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты любопытная?

— Только моя мама. Давай же, рассказывай. Что толку в секрете, если ты его не раскроешь?

— Это не секрет, — сердито бросил Тиг.

— Тогда тем более можешь мне рассказать эту историю, — лукаво заявила она.

Он тоже не удержался от смеха. И… уступил.

— Я родился и вырос в Роли, в Северной Каролине. Там до сих пор живут мои родственники.

Однажды я был помолвлен, еще когда собирался стать юристом, но ей не понравилось, что я стал «белым воротничком».

— Значит, она глупая. И слава богу, что ты от нее избавился, — вставила Дейзи.

— Э-э… если на то пошло, это она от меня избавилась…

— Неважно, ты спасся от судьбы, которая была бы хуже смерти. Итак. Что случилось после этого?

— После этого я познакомился с Джимом Фаррингтоном. Никогда не встречал плотника лучше!

Я стал у него подмастерьем. Он был упрям как мул, но мастер потрясающий. У него была младшая сестра.

— Ага!

— Да. Наверное, ты можешь назвать это «ага».

Я на нее взглянул и влюбился по уши, может быть, люблю и до сих пор. Уже после первого свидания я созрел для женитьбы, хотя разумнее было бы стать партнером Джима. Чтобы обзавестись семьей, нужны деньги. А она совсем не стремилась к браку. Поэтому мы встречались пару лет, но до дела не дошло. То есть до свадьбы…

— Э-э… мне незачем знать подробности.

— Хорошо. Как бы то ни было, появилась проблема.

— И проблема была в том, что?..

— Ну… у меня нет слов, чтобы рассказать, каким хорошим человеком был Джим. И каким замечательным работником. Я был уверен, что мы могли бы стать отличными партнерами. Он относился ко мне точно так же. Только почему-то всегда считал, что он прав.

— А он был прав?

— Черт возьми, нет. Это я всегда был прав.

— А… Теперь я начинаю понимать, в чем дело.

— Если Джим говорил «черное», я говорил «белое». Если он твердил «правые углы», я объявлял их «левыми». Мы начали ссориться и даже позволяли себе это в присутствии клиентов. Если бы он был не таким упрямым и бескомпромиссным…

— Как ты?

— Вот именно. Пришлось порвать с ним. К тому времени я уже расстался с его сестрой — она разрывалась между нами, и мы оба поняли, что у нас нет совместного будущего. И тогда я уехал. Я хотел найти город, где мог бы работать один. Небольшое местечко, чтобы обойтись без партнера, но где хватит работы, чтобы жить нормально.

— Где никто не узнает о твоей глупости, что ты всегда прав?

— Я не говорил «глупость». Я сказал «упрямый».

— Есть разница?

— Конечно, есть… — Тиг умолк. Когда Дейзи вопросительно изогнула бровь, он поднял палец, прося ее помолчать. Она согласилась с безмолвной просьбой, размышляя, что же он услышал.

Но потом поняла.

Тишину.

Огонь трещал в камине, рассыпая искры. Из трубы валил дым. Но ветер, который постоянно выл, внезапно стих.

Они оба одновременно бросились к окну. Тиг хромал, опираясь на костыль, сделанный из ручки метлы. Дейзи отдернула шторы и выглянула в окно. Были сумерки. И после многих часов непрекращающегося ветра и снега внезапно возникло… волшебство.

Луна освещала потрясающий пейзаж. В ее свете снег казался покрытым сахарной глазурью, и все же он был мягким и похожим на подушку. Эту красоту пока не портили ни отпечатки ног, ни огни, ни машины, ни другие признаки цивилизации.

Дейзи ощутила, что в глубине ее души нарастает глубокое чувство. Когда-то она покинула Вермонт. Ей никогда не хотелось вернуться. Ей надоели метели… Но кое-что она, к сожалению, забыла. Например, когда метель кончается, весь мир становится волшебным. Забыла эту уникальную красоту, которая больше не повторится, потому что снегопады никогда не бывают одинаковыми. Лунный свет, волшебство, алмазы в снегу это было благоговение, удивление, прилив удовольствия.

Она повернулась к Тигу и увидела, что он смотрит не в окно, а на нее.

— Просто это… нечто особенное, — беспомощно произнесла она.

— Да, ты особенная, — тихо сказал он и потянулся к ней.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Тиг играл нечестно. Во-первых, он насмешил Дейзи. Ни с того ни с сего неожиданно назвал ее особенной. А потом, когда он схватил ее в объятия…

Она растаяла, как кубик льда в лучах солнца.

Как набитая дура, у которой ума меньше, чем у гусыни.

Его самодельный костыль упал на ковер, когда он взял ее лицо в свои ладони, собираясь поцеловать.

Ей пришлось обнять Тига за талию, чтобы не упасть. Она не знала его. Он не знал ее. И все же Дейзи чувствовала, что этот миг был неповторимым, что больше она не испытает ничего подобного.

На вкус Тиг был таким… теплым. И одновременно холодным. Одиннадцать лет она в одиночку решала личные проблемы, и вдруг их груз внезапно исчез. Дейзи знала, что реальность скоро даст ей по зубам. Но она уже забыла, что значит просто чувствовать себя хорошо с кем-то, ощущать такое волнение в обществе парня. Не сомневаться, что мужчина тобой восторгается, и не беспокоиться о будущем.

— Тпру, — прошептал Тиг. — Леди, когда ты волнуешь… ты действительно волнуешь.

— Я как раз собиралась пожаловаться на тебя.

— Э-э… я-то не жаловался.

— Собственно, я тоже. Мы действительно собираемся потерять голову… или одумаемся и придем в себя?

— Я предлагаю потерять голову.

— Ты правда хочешь стать беззаботным и безответственным?

— Да. Конечно, да. — Тиг колебался. — Во всяком случае, как только у меня будет презерватив.

У нее внутри словно потеплело. Она и не предполагала, что ей понравится мужчина, понравится по-настоящему, по крайней мере в ближайшем тысячелетии.

— Ты не думаешь, что потом об этом пожалеешь? Что мы чересчур торопимся?

— Конечно, мы потом об этом пожалеем. Конечно, мы чересчур торопимся. — Он собирался поцеловать ее в очередной раз, и его голос казался слаще меда. — Ты наверняка знаешь, что поспешный секс всегда выходит боком.

— Да, это я знаю. — Дейзи обнаружила, что пристально глядит на его рот.

— И я тоже. Но если ты хочешь выставить знак «запрещаю», я подчинюсь. Просто постарайся это сделать не позже, чем через минуту, хорошо?

— А почему ты думаешь, что я собираюсь воспротивиться? — спросила она. Он быстро улыбнулся в ответ, и тут его губы снова прикоснулись к ее губам. Началась потрясающая соната поцелуя, от которой захватывало дух.

Тиг осыпал поцелуями ее шею, грудь, и у Дейзи кружилась голова. Она любила страсть. Ей всегда нравилось это удивительное чувство, вкус опасности, когда она оказывалась во власти такого сильного мужчины, что у нее начинало колотиться сердце.

Вот только попадались ей одни негодяи.

Но на этот раз все казалось другим.

Волнение, опасность, беззаботность и настойчивость — это было и раньше. Но подобного мужчину она еще не встречала.

— Тиг, — неуверенно прошептала Дейзи.

Но он уже снял с нее свитер и швырнул его куда-то в полумрак. Его большие, шершавые руки ;» скользнули за пояс ее брюк, помедлили, потом спустили черные широкие брюки. Потом — возможно, потому что он больше не мог удержаться на разбитой лодыжке — Тиг опустился на диван.

Садясь, он проложил дорожку из поцелуев от ее груди к животу, а его руки в то же время скользили по ее спине.

На ней было белье. Французское белье. Трусики с кружевами. И именно там его губы остановились. Тиг помедлил, сначала поцеловал кружева, потом атлас цвета слоновой кости… но не коснулся обнаженной кожи.