Несмотря на то что действия Чако были совсем незнакомыми ей, Фрэнсис даже и не думала останавливать его. Ее глаза были чуть приоткрыты, и она изучала каждое его движение, каждую ласку, доказывающую его любовь таким странным для нее, но прекрасным способом. Когда она увидела, как его длинные черные пряди волос свисают на ее бедра, она вдруг подумала, что прелюбодействует с дикарем.

Она уже очень возбудилась и не в силах была более терпеть, и тут Чако помог ей испытать еще более приятные ощущения — она почувствовала внутри себя его теплый твердый член. Она закинула ноги на него и обвила его спину. Их движения были совершенно согласованны, они так подходили друг другу, как будто были созданы только друг для друга.

Чако тяжело дышал. Он смотрел на нее и почему-то медлил. Фрэнсис изнемогала и ждала наступления оргазма, она даже хотела, чтобы он вернулся к его необычным ласкам. А он склонил над ней голову так, что мог сосать ее грудь. И вдруг она почувствовала новый прилив возбуждения, она впилась ногтями в его спину, заставляя его двигаться быстрее.

— Фрэнки, — простонал он, затем он нашел ее рот своим, и в эту минуту у него наступил оргазм.

Они оба вскрикнули, и Фрэнсис сразу почувствовала слабость, она не могла ни двигаться, ни дышать. Чако упал на нее, затем перекатился и лег с ней рядом.

Фрэнсис уткнулась головой в изгиб его шеи, думая, что вот так она могла бы остаться с ним навсегда.

Вдруг раздался стук в дверь, который смутил их.

— Кто бы это ни был, скажи, чтобы ушел, — пробормотал Чако.

— А что, если что-то случилось в казино? — сказала она и спросила: — Кто там?

— Эта Джуанита, сеньора Ганнон. Сеньор Чако… вы его не видели?

Прикрыв Чако рот рукой, Фрэнсис спросила:

— А в чем дело?

— Да тут мужчина какой-то разыскивает сеньора Чако. Его зовут Мартинес. Он говорит, что у него срочное дело к нему.

— Спасибо, Джуанита. Если я увижу Чако, я передам ему это.

Отодвинув ее руку, прикрывавшую ему рот, он удивленно поднял брови и сказал:

— Если увидишь меня?

— Ну да, а что ты хотел, чтобы я сказала? Объявила служанке, что сеньор Чако находится прямо в моей постели?

Он посмотрел на нее удивленно:

— А почему не сказать так?

— Моя репутация…

— А, понятно, — сказал он, явно обидевшись и поднимаясь.

— Чако, пожалуйста. — Она схватила его за руку. — Я не жалею, что это случилось. Во всяком случае, пока не жалею. Но для меня непривычно, если люди станут думать… что… я никогда… я имею в виду…— Она глубоко вздохнула, он смотрел на нее и ничего не говорил. Она пыталась закончить мысль: — Ведь единственный мужчина для меня был Нэйт…

— До меня?-спросил он, слегка удивившись.

Фрэнсис покраснела от смущения, она вытащила из-под себя подушку и, закрывшись ею, произнесла:

— До Нэйта я была старой девой. Он помог мне избавиться от этого.

Когда Чако засмеялся, она еще больше покраснела. Он наклонился над ней, скинул подушку и, схватив ее за бедра и ягодицы, произнес:

— Старая дева! Какая там старая дева! Что-то ты совсем на нее не похожа. Ты, Фрэнки, чертовски страстная женщина.

Ей нравилось, что он называет ее так, и она совсем не хотела, чтобы он уходил.

— Ну, в таком случае, может, моя страстность задержит тебя у меня подольше?

Он поцеловал ее:

— Будь уверена, — поцеловал он ее опять. — Если Мартинес усиленно разыскивает меня, ему ничего не стоит прийти сюда и постучаться первым в эту дверь, — сказал он, лаская ее.

— Ну и что? А мы не станем отвечать ему.

Он посмотрел на нее внимательно, пытаясь понять причину ее тревоги.

— Чего ты боишься?

— Ты бросил… ради добра…

— А кто сказал, что я вернусь к прежнему?

— Но ведь Мартинес здесь…

— Он мне не друг. Поэтому мне ужасно любопытно, что он хочет от меня. Профессия наемного убийцы уже позади. Я думал, ты поверила в это.

— Я… я хочу верить в это.

Он поцеловал ее в последний раз, перед тем как встать.

— Верь мне.

Фрэнсис оставалась в постели, пока он одевался. Какое-то странное чувство надвигающейся опасности все больше охватывало ее, но сейчас она ясно не представляла, откуда исходила эта опасность. Раньше она никогда не придавала значения предчувствию, как это делал Чако. Она ведь прекрасно понимала, что опасность может поджидать Чако в любом месте. Будь то индейцы, оборотень или, как теперь, этот бандит.

Очень долго Фрэнсис мечтала быть необходимой кому-то. Сознавая, что она полюбила Чако Джоунса, невзирая на его прошлое, Фрэнсис ужасно боялась, что может легко потерять его… особенно если будет стараться держать его у своей юбки.

Поэтому, когда он наклонялся над ней, чтобы поцеловать и сказать: «Вернусь сразу же, как смогу», — она не стала более задерживать его.

Не стоит так драматизировать ситуацию, все это из-за разговоров о ведьме, на нее это плохо подействовало. Фрэнсис стало холодно, и она натянула покрывало. Наблюдая, как он уходит, она прошептала ему вслед:

— Я буду ждать.

Входя в казино, Чако сразу же заметил Рауля Мартинеса, который, оперевшись о стойку бара, одной рукой обнимал Руби за талию. Чако остановился и изучающе посмотрел на наемного убийцу. Мартинес не изменился — вся та же мятая одежда, нестриженые волосы, заросшие усы. Чако не мог понять, откуда у него какое-то странное чувство тревоги. Он видел, что все, как обычно, — выпивка и женщина рядом. И все же что-то было не так.

Чако не стал больше медлить. Он пробрался через толпу посетителей, находившихся в баре:

— Мартинес, слышал, что ты ищешь меня?

Как только Чако добрался до мексиканца и обратился к нему, Мартинес тотчас сказал Руби, чтобы она оставила их. Чако подумал, что маленькая блон-диночка вздохнет теперь облегченно.

— А, Джоунс, дружище!

Они никогда не были друзьями. Чако даже недолюбливал Мартинеса, и он рассчитывал, что разговор их будет недолгим.

— Отдыхаешь после Дабл-Бара?

— Я ушел оттуда, — сказал Мартинес, наливая себе еще рюмку. — Работаю теперь на Мерфи.

Бизнесмен Л. Г. Мерфи, один из зачинщиков войны группировок в графстве Линкольн, имел хорошие тылы— поддержку различных официальных чиновников.

— Он здесь, в городе? — спросил Чако, думая, что Мартинес, возможно, является его телохранителем.

— Он в Линкольне. Вот послал меня к тебе. Ему уже надоела эта война, особенно его достал Вильям Бонни. Он хочет быстрее покончить с этим. Ты мог бы взять с собой «малыша». Заплатят хорошо. В два раза больше, чем ты имел у Ролстона.

Пойти на дело с малышом Билли, с этим безжалостным убийцей? Чако не собирался этого делать и сказал:

— Меня эти игры больше не интересуют.

Мартинес скривил лицо и оглядел столы, за которым играли в покер и монте:

— Тебе так уж нравится здесь?

— Здесь не так уж и плохо, жить можно.

Мексиканец фыркнул:

— Для человека, привыкшего к размаху? Привыкшего иметь дело с оружием?

— Все дело в том, что мне отвратителен запах смерти. Я никогда не хотел убивать людей.

Чако чувствовал, что Мартинес что-то затевает. Инстинкт подсказывал ему — Мартинес не искренен с ним.

Бандит сказал:

— Не нарушим ли мы здешних правил, если управляющий сядет играть в картишки со старым приятелем!

Чако согласился и ответил:

— Нисколько не нарушим.

Может быть, во время игры Чако удастся раскрыть карты Мартинеса и узнать, что он скрывает.

Она была в ярости, что слова-заклинания не действуют на ее врага. Она злилась, что индейцы осмелились подняться на борьбу против нее. Но сейчас у нее родился новый план, который успокоил дикого зверя, затаившегося внутри ее. Обдумывая детали плана, она выходила на окраину города, когда какой-то экипаж выскочил из-за угла и чуть не наехал на нее. Отпрыгнув в сторону от дороги и прижавшись к стене, она закричала:

— Идиоты!

Извозчик придержал лошадь, а ехавший в экипаже пассажир высунулся, держа в руке бутылку, и крикнул:

— Ах, сеньорита, примите наши извинения.

Когда она подошла к экипажу, она увидела, что там был еще один пассажир.

— Не желаете присоединиться к нам?-спросил этот пассажир, оглядев мексиканку, по всей видимости, крестьянку, в красной юбке и белой блузке с низким вырезом. Нижнего белья на ней не было. — Юзибио Виларде, к вашим услугам. А это мой младший брат Энрикки.

— Юзибио, — повторила она, облизывая губы. — И Энрикки.

Прекрасно.

Они оба жаждали ее. Она увидела это, лишь заглянув в их глаза, полные вожделения. Они уставились на впадину между ее грудями. У нее даже перехватило дыхание при мысли, что она могла бы поиметь их обоих одновременно. Она оттянула блузку так, что через большой вырез выглянули темные соски. Они страшно хотели ее, их рты раскрылись, а языки высунулись.

А почему бы и не попробовать с обоими? Это было бы ей наградой за ее изобретательность, ведь она придумала нанять этого бандита. К тому же два брата могли бы сполна удовлетворить ее ненасытный аппетит.

И они к тому же были богачами. Она самодовольно усмехнулась, представив, что не только утолит свой аппетит и доставит себе двойное удовольствие, имея дело уже не с джикарилла, но и отомстит за себя испанцам, которые все как один высокомерны и надменны, как эти двое.

Подняв глаза, она сказала:

— Я могла бы составить компанию вам… но не здесь.

Энрикки буквально выскочил из экипажа и клятвенно произнес:

— Мы пошли бы за вами хоть на край света.

— Именно так и будет, — пообещала она в тот момент, когда они помогали ей сесть в экипаж.

От боли в плече она стиснула зубы, она вспомнила, с каким трудом удалось вытащить пулю. Сейчас плечо уже заживало. Сегодня она отыграется за все и получит максимум удовольствия за последние недели. После того выстрела ее сила значительно пошатнулась. Но ничего. Мартинес позаботится о Чако Джоунсе. Она лишь сожалела, что не сможет наблюдать за этим.

В праздничном настроении она отвела братьев Виларде подальше от дороги, на окраину города, найдя подходящее место.

— Одеяло, — победно произнес один из братьев, стеля на землю одеяло.

Другой брат, держа наполовину отпитую бутылку, изрек:

— И вино.

— Как любезно с вашей стороны, — сказала она, опустив ресницы и присаживаясь на одеяло.

Ее не очень беспокоило отсутствие комфорта, она старалась во всем потакать этим пьяненьким, смеявшимся молодым парням. Скоро ни один из них уже никогда не засмеется.

Когда бутылка была опустошена, Юзибио первым приблизился к ней. Она наблюдала, как он взялся за ее грудь, стащив вниз блузку и ущипнув ее за сосок. Ему нравилось причинять боль? Она косо посмотрела на него, представив, что скоро она будет наслаждаться его болью.

Она позволяла делать с ней все, что им хотелось: они лапали ее, задрав юбку, осматривали все ее прелести. Затем они грубо стащили с нее одежду и сняли свою. Они уже были возбуждены. Она вспомнила, что все ублюдки идальго отличались своими властными замашками, и тут Юзибио, вцепившись ей в волосы, силой поставил ее на колени. Сам он залез под нее, сунув свой возбужденный член ей в лицо, а языком лизал ее клитор.

— Ты уверен, что хочешь этого?-спросила она.

— Да, я хочу этого, — говорил Юзибио. Позади него стоял пьяный брат, бормотавший:

— И я хочу.

Энрикки накрыл ее тело своим, как это делает собака или даже волк, подумала она с ухмылкой.

Ей доставляло огромное удовольствие думать, что она имеет сношения с этими двумя идиотами и как женщина и как волк одновременно, это забавляло ее больше, чем она могла представить.

— Ай, ай! — вдохнул Энрикки, замедлив свои действия. — Твоя кожа такая теплая.

В действительности тепло растеклось по всему ее телу и внутри… и это не останавливало ее.

Когда Энрикки испытал оргазм, он простонал, сильно толкнувшись своим членом в нее, отчего она чуть не свалилась. В это же время у Юзибио тоже наступал оргазм, и он схватил ее голову, приподняв свои бедра и еще больше заталкивая свой член ей в рот и выпуская туда всю сперму. Она тут же отреагировала на это, начав рычать, кусать, рвать на куски его плоть.

Его пронзительный мучительный крик и ужас брата были лишь частью ее вознаграждения.

Проснувшись на следующий день в начале четвертого, Фрэнсис быстро оделась. Она смутно помнила, как Чако вернулся ночью и залез к ней в постель. Он прижал ее к своему теплому телу, и она так и проспала. Она спала крепко после изнурительной езды на лошади накануне, но, к ее удивлению, мышцы болели не так сильно, как она ожидала.

Она хотела есть, и от этого у нее урчало в желудке. Выйдя из комнаты в поисках еды и проходя мимо холла, она услышала доносившиеся оттуда женские голоса, которые что-то бурно обсуждали.

— А ты не думаешь, что это настоящий любовный роман? — спрашивала Руби.

— Какой там роман! — От этих слов Магдалины у Фрэнсис мороз по коже пробежал, и она остановилась на полпути лестницы. — Бэлл разъярится, когда узнает об этом.

— Лучше от нее держаться подальше, — сказала Софи.

Фрэнсис стала быстро спускаться по лестнице и подошла к девушкам, стоявшим у лестницы:

— Что здесь происходит? Она испугалась, что слухи о ее отношениях с Чако уже разнеслись, хотя она не могла понять, почему Бэлл надо было об этом беспокоиться.

— Эвандера убежала со своим пастухом, — сказала Лаз, от чего Фрэнсис даже улыбнулась.

— Я дала ей любовный напиток, — похвасталась Магдалина.

— Кажется, ты уже всем об этом сообщила, — пробормотала Лаз, глядя в расплывшееся в улыбке лицо Магдалины.

Фрэнсис пристально посмотрела на женщину пуэбло, так много знавшую о ведьмах. Она единственная здесь могла рассказать о тайнах колдовства.

— Магдалина, не могла бы я поговорить с тобой? — спросила Фрэнсис и добавила: — Наедине.

— Нам намекают, чтобы мы ушли, — сказала Лаз, посмотрев вопросительно на Фрэнсис и подталкивая Руби и Софи к двери, соединяющей салун с казино. — Пойдемте выпьем за Эвандеру, и вы мне расскажете об этом пастухе.

Фрэнсис отвела Магдалину к небольшому алькову, размещавшемуся в холле. Альков был занавешен красными портьерами с кисточками, здесь стояла кушетка с бархатным верхом, два стула и деревянный стол с лампой.

— Кажется, ты что-то знаешь о колдовстве? — спросила ее Фрэнсис.

Магдалина сразу настороженно посмотрела на Фрэнсис:

— Вам не понравилось, что я дала любовный напиток Эвандере, сеньора Ганнон?

— Нет, нет, Магдалина. Я очень рада, что она нашла свое счастье. — Наконец-то хоть одна из девушек Бэлл получила шанс изменить свою жизнь. — Мне нужно просто посоветоваться с тобой.

Магдалина от удивления подняла брови:

— Вам тоже нужен любовный напиток?

— Мне необходимо знать, как опознать оборотня.

Удивившись еще больше, Магдалина спросила:

— Как найти оборотня? Это было бы безумием, сеньора Ганнон. Вам не следует заниматься подобными поисками.

— А что, если человеку, которого я люблю, грозит опасность от оборотня?

— Нет, нет, я не могу, — говорила Магдалина.

— Ну пожалуйста. Она уже дважды приходила за ним. Я боюсь, что в следующий раз оборотень непременно добьется своего, причинит ему вред. — Фрэнсис не могла выговорить «убьет его». — Ведь это в наших общих интересах быстрее отыскать ведьму, потому что, если мы ее не остановим, тогда тебе придется уйти к твоим родственникам-пуэбло.

Помолчав какое-то время и смотря на Фрэнсис очень серьезно, Магдалина наконец сказала:

— Существует несколько путей. Чтобы определить оборотня, можно посмотреть в обсидиан или магический кристалл. Хорошо, если есть какие-либо предметы, принадлежавшие ей… или то, к чему она прикасалась.

Фрэнсис подумала о двух предметах, но, по всей видимости, их забрали соплеменники убитого навахи и сожгли.

— А что, если невозможно установить, какой облик приняла ведьма. Тогда что?-спросила Фрэнсис.

— Тогда можно оградить свое жилище-дом, комнату— ветками, освященными молитвами или палочками, украшенными перьями. Или можно сжечь качину.

— Качину?

— Это колдовской корень. Пуэбло собирают его в горах Джимиз. Качину можно добавить в личную аптечку.

Ну, хорошо, она все выспросит у Магдалины, ну и что дальше? Надо обладать большой фантазией, чтобы во все это поверить.

— Я пока не знаю, верю ли я в существование оборотней, — произнесла Фрэнсис. Как могла она поверить в то, чего реально не видела и не ощущала! — Но думаю, что камни и перья и что-нибудь еще, например волшебные растения, вряд ли помогут в борьбе с дьявольской силой.

— Да, конечно, все эти вещи, о которых я сказала, сами по себе не справятся с колдовской силой, — подтвердила Магдалина. — Все это должен приготовить могущественный шаман, и тогда эти вещи и его высокое духовное начало в совокупности смогут победить оборотня.

— Если так, значит, только всемогущий шаман может справиться с оборотнем.

— Боюсь, что это именно так, сеньора Ганнон.

У Фрэнсис пробежали мурашки по спине, и она подумала, что это разговор так подействовал на нее. Но что-то заставило ее обернуться. Недалеко от алькова стояла Инес де Аргуэлло. Застывшая, с широко открытыми глазами, она была очень бледна, и эту бледность еще больше подчеркивало ее зеленое шелковое платье. Было очевидно, и что она слышала весь их разговор и что он привел ее в ужас.

Не зная, что сказать Инес, Фрэнсис облегченно вздохнула, когда дверь гостиницы открылась и вошедший Дон Армандо спросил:

— Донья Инес, тебе лучше?

На лице испанки можно было видеть и смущение, и замешательство. Она сказала:

— Да, супруг, конечно, мне уже лучше.

— Тогда почему ты словно остолбенела? Ты послала за сыном?

И не успела Инес открыть рот, чтобы ответить, как в фойе вбежала Руби, оглядываясь по сторонам, и, увидев Фрэнсис, облегченно вздохнула:

— Ах, вот вы где, миссис Ганнон.

— В чем дело, Руби?

— Неприятность в казино.

— Черт возьми, да в чем проблема, Джоунс?

— У меня никаких проблем, — ответил Чако, посмотрев на мексиканца, который играл с полуночи и проиграл значительную сумму. — Почему бы тебе не позволить мне угостить тебя?

— Выпивка не вернет мне обратно сотню долларов.

Перед двумя из трех игроков лежало приличное число фишек, но по их лицам не было видно, что они довольны выигрышем.

— Никто из них не захочет, чтобы я дал тебе кредит.

— Откуда ты знаешь?

Чако не знал, но предполагал, что Мартинес неспроста швыряется деньгами. Он всегда был хорошим игроком в покер. И Чако подозревал, что Мартинес проигрывал специально.

Что-то явно удерживало здесь бандита, и Чако сомневался, что это было связано с Мерфи, — вряд ли Мартинесу действительно было так необходимо уговорить Чако помочь в решении конфликта в графстве Линкольн.

— Если я проиграю, — говорил Мартинес, тасуя карты, — ты получишь свои деньги через пару дней.

— Думаю, что у меня не будет этого шанса.

— Ты что, не доверяешь мне? Думаешь, я скроюсь, не вернув долга?

Его руки перестали тасовать карты.

У Чако по спине поползли мурашки.

— Я расскажу, как ты играешь.

— Кому расскажешь, компадрэ! Ну и что дальше?

— Я знаю многих людей, Мартинес, — говорил Чако, внимательно наблюдая за ним. Несмотря на то что присутствовавшие начинали проявлять интерес к этому разговору, Чако смотрел только на мексиканца. — В самом деле я никому не даю кредита.

— А что, если я не верю тебе?

— Это твое право, — спокойно сказал Чако.

— И я не потерплю оскорблений.

— Можешь уходить хоть сейчас.

Мартинес так сильно швырнул карты на стол, что они разлетелись в разные стороны.

— Никто не вышвырнет меня отсюда! Я уйду, когда захочу.

— Если только ты остепенишься, мне не придется выгонять тебя.

— Значит, ты считаешь, что я плохо себя веду!

Чако холодно посмотрел на Мартинеса. По всему было видно, что Мартинес стремится завязать драку с ним. И теперь Чако не сомневался, что именно из-за этого тот и появился в «Блю Скай».

— Да, ты плохо ведешь себя, — согласился Чако.

Мартинес зло посмотрел на Чако:

— Значит, ты можешь выкинуть меня отсюда?

— Если понадобится, то конечно.

— Если сможешь, — добавил Мартинес.

Итак, началось. Мартинес хотел сразиться с ним. Чако понял, что кому-то был неугоден и этот кто-то нанял для грязной работы бандита. Без сомнения, если бы он согласился на предложение Мартинеса поработать на Мерфи, он непременно где-нибудь его пристукнул бы и оставил труп на съедение койотам, гремучим змеям и скорпионам.

Опять к Чако пришло уже знакомое неприятное чувство напряжения. И он предложил:

— Почему бы тебе просто по-хорошему не уйти?

В этот момент он услышал, как в казино вошли несколько человек во главе с Фрэнсис.

— Проклятье!

— Может быть, мы разрешим нашу проблему, как это делают мужчины, Джоунс, и выйдем на улицу.

— Нет!

Чако услышал протест Фрэнсис, но ни на секунду не отвел глаз от бандита, не сомневаясь, что у него припрятан и револьвер и нож, несмотря на то что он, как полагалось, снял ремень у входа в «Блю Скай».

Понимая неотвратимость схватки, Чако грубо сказал:

— Ну ладно, давай выйдем.

Присутствовавшие в комнате люди перешептывались и ожидали развязки. Чако раздирался на части: он и прислушивался к тому, что говорили вокруг, и переживал за Фрэнсис, которая пристально смотрела на него, В ее взгляде он видел и неодобрение, и разочарование, и ужас. И, черт побери, здесь еще появился де Аргуэлло со своей высокомерной молодой женой. Что их принесло сюда? Однако Чако все же не сводил глаз с Мартинеса, который опустошил виски, отпихнул стул и встал. Возможно, мексиканец был пьян, хотя по нему это было не видно. Его глаза были ясными, а руки твердыми.

Мартинес направился к двери:

— Ты же не стреляешь людям в спину, не так ли?

Чако не отреагировал на это оскорбление. Он шел на безопасном от него расстоянии. Проходя мимо Фрэнсис, он сделал вид, что не замечает ее.

— Чако, пожалуйста, не ходи туда. Он не заслуживает этого. Ты же говорил мне, что покончил с этими делами.

Он тоже так думал. Однако он не мог позволить какому-то мерзавцу убить его, к тому же Чако не сомневался, что Мартинесу заплатили за это.

При выходе из «Блю Скай» мексиканец забрал свой ремень с кобурой. Толпа последовала за ними через площадку, а затем по грязной узкой улице.

Чако ни на секунду не сводил глаз с Мартинеса. Он все время следил за его движениями, особенно за руками.

Солнце уже заходило, но светило все еще ярко. Чако наклонил вперед шляпу, чтобы солнце не слепило его. Он весь сгорбился. Мартинес остановился, повернулся. Он медленно потянулся к груди и, раздвинув полы пиджака, вытащил из двойной кобуры два револьвера.

Чако ощутил, как кровь заиграла в его жилах, а сердце так сильно забилось, что даже в ушах зазвенело. Ему действительно стало страшно.

Ему стало страшно при мысли, что на этот раз он окажется недостаточно проворным, на этот раз именно его положат в гроб, скрестив ему навечно руки на груди. Его похоронят, и никто не станет оплакивать его.

Но все же какой-то внутренний голос напомнил ему, что Фрэнсис будет его оплакивать.

Эта мысль укрепила в нем желание жить. Никогда еще, с тех пор как умерла его мать, ему так не хотелось жить, как сейчас.

— Запомни, это был твой вызов, — сказал он Мартинесу.

Мексиканец ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы.

— Это твои похороны, Джоунс. Вот уж я попляшу на твоей могиле.

Затем движения его рук были почти молниеносны. Чако сразу же выхватил кольт, как только прогремели выстрели, воздух от пальбы наполнился смрадом и клубами дыма. Мартинес дернулся, но его револьверы все еще стреляли. Чако рухнул на землю и скрючился, продолжая палить.

Когда стоявший в воздухе смог стал рассеиваться, все увидели, что Мартинес лежит на земле. Без движения.

Чако поднялся, к нему стали подходить люди, укрывшиеся в соседних зданиях. Какой-то седой старик первым подошел к лежавшему Мартинесу и не обнаружил никаких признаков жизни.

— Намертво сработано, как дверной гвоздь, — произнес он, закрывая Мартинесу глаза.

Чако осыпали поздравлениями, некоторые похлопали его по спине, предлагая ему выпить.

А он стоял и думал, кому это все было надо. На его руках опять кровь. Он не хотел этого, он пытался всячески избежать такой развязки.

— У меня не было другого выбора, — пытался оправдаться он перед Фрэнсис.

Она стояла поодаль, несколько отстраненно от основной толпы поздравляющих его людей. У нее было испуганное лицо. Ей было невыносимо страшно видеть смерть.

— Выбор всегда есть, — говорила она. — Всегда можно выбрать путь, подобающий цивилизованному человеку.

И это все, что она могла сказать ему сейчас, после его признаний и раскаяний? Неужели она думала, что именно он виноват в том, что случилось? Разве ему хотелось убивать? Почему же она не смогла заставить себя понять его?

Разозленный тем, что она отвернулась от него, даже не спросив о причинах случившегося, Чако убрал кольт в кобуру и пошел прочь от «Блю Скай Палас», возможно навсегда.