— Мы можем вернуться назад, только скажите.

— Нет!

Она стала погонять свою лошадь, и та понесла ее настолько быстро, что Фрэнсис этого никак не ожидала. Она так раскачивалась в седле, что уже и не думала, что сможет остаться живой после этой езды.

Вот уже час, как они отъехали от Санта-Фе, а она была уже совершенно больной.

Когда она догнала Чако, он, оглянувшись через плечо, сказал:

— Вот так-то лучше.

Он мельком взглянул на ее, заметив явный дискомфорт, который она испытывала, но быстро отвернулся и продолжал ехать молча. Было видно, что он полон решимости не останавливаться и не разговаривать с ней без надобности. Фрэнсис подозревала, что он ждет, когда она пожалуется, сдастся и потребует повернуть назад. Но почему?

Ответ был очевиден. Он вел себя с ней совсем по-другому после того поцелуя. Не желая переживать из-за инцидента, который произошел между ними и который не давал ей спать по ночам, Фрэнсис переключила все свое внимание на места, по которым они проезжали.

Они ехали на северо-запад от Санта-Фе через каменистые горы, вершины которых были украшены громоздкими соснами и дубами. По мере их продвижения ландшафт менялся, и взору Фрэнсис предстало контрастное сочетание зеленого можжевельника и зарослей шалфея. Впереди виднелось тусклое плоскогорье, оно, казалось, так близко, что ей хотелось дотронуться до него. Конечно, это была иллюзия. Плоскогорье отдалялось отвесной скалой, и оно было совсем не близко.

Эта земля напоминала великолепный ковер, и от окружающей красоты у нее захватывало дыхание.

Чако тоже здесь очень нравилось. Он был одет в этот раз так, как при первой встрече, — в черной одежде, с распущенными черными волосами, у него было небритое лицо, на бедро свисал револьвер. Казалось, что он своим обликом хочет напомнить ей тот ненавистный день, когда был убит Нэйт.

Подгоняя быстрее свою лошадь, она поравнялась с ним. Он удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

Она явно волновалась от желания быть ближе к нему, но, сохраняя свою независимость, заявила:

— Я же учусь, вы знаете.

Он посмотрел, как она все еще подпрыгивала в седле, и сказал:

— В самом деле?

Ее смутило, что он, как было видно по его лицу, не верит ей, и она для большей убедительности проговорила:

— Несколько раз я проехалась вокруг города. Но, конечно же, не галопом.

— А мы пока еще и не едем галопом.

Может, было бы лучше, если бы она молчала. Теперь он наверняка сделает так, что они поедут быстрее, просто для того, чтобы заставить ее страдать. Он как бы решал наказать ее.

И только она хотела обрушиться на него с обвинениями, как услышала сзади свист и звук приближавшихся лошадей.

Фрэнсис неудачно повернулась в седле и, почувствовав, что вот-вот упадет, вскрикнула:

— Ой, нет, нет!

Чако бросился к ней на помощь и успел поддержать ее за талию. Но его прикосновение волновало ее, и она попыталась оттолкнуть его. Но это было бесполезно. Ее сердце сильно билось, когда он втаскивал ее на седло. Он придержал лошадей, пока она приходила в себя.

Затем они повернулись навстречу тем, кто догонял их. Там, где скакали всадники, поднималось облако пыли. Чако прищурился. Несколько наездников приближались к ним.

— Все это мне не нравится, — пробормотал Чако, сняв свою шляпу и помахав ею им.

Фрэнсис тоже это не нравилось. Какое-то беспокойное чувство тревоги овладело ею.

— У меня плохое предчувствие, — сказала она, а он озадаченно посмотрел на нее. Она тут же объяснила: — Вот уж какой день у меня странное чувство, что что-то не так, какое-то нехорошее предчувствие.

Всадники были уже близко. Фрэнсис увидела, что впереди группы сказал Адольфо. Один из всадников был не похож на мужчину, и, когда они подскакали ближе, Фрэнсис увидела, что это была женщина. Это была Лаз.

— Какого черта вы здесь? — закричал Чако на приблизившихся всадников, лошади которых ржали, фырчали, вставали на дыбы.

— Плохие дела, приятель, — сказал Адольфо, — апачи вышли на тропу войны.

— Индейцы объявили войну? — произнесла Фрэнсис, затаив дыхание. — Вы уверены?

— Магдалина слышала от кузена, который сегодня утром приезжал в город за продуктами, — сказала Лаз.

Адольфо добавил:

— Джикарилла хотят отомстить за смерть члена своего клана. Они считают, что в этом повинна ведьма.

Мороз пробежал по коже Фрэнсис, странное предчувствие опять вернулось к ней.

— Как же они узнают, где искать эту ведьму?

— Шаман указал им, куда идти, — сказал Адольфо.

Хотя она знала — ничто уже не сможет потрясти ее так, как то, что ей пришлось увидеть ребенком, она сказала:

— Как же святой человек соглашается с убийством?

— Это не убийство, — протестующе заявила Лаз, — это возмездие.

— Если только им удастся поймать ведьму, — сказал Чако.

— Вот именно, — согласился Адольфо. — Апачи считают, что ведьма прячется где-то здесь недалеко. Никто и ничто не остановит их от поисков ведьмы, даже если им придется прочесать всю дорогу до Санта-Фе. Мы спешим предупредить наших родственников. Моя семья находится в Найзе, маленьком городке в горах, в нескольких милях севернее отсюда. У Джэ-виера и Тобиаса есть родственники в соседних деревнях, находящихся западнее.

— Это недалеко от имения де Аргуэлло, — пробормотал Чако.

Фрэнсис стало любопытно, почему Чако так изменился в лице после всего сказанного Адольфо. Неужели у него были друзья на этом ранчо? Он работал южнее Санта-Фе, хотя это, конечно, не означало, что он не мог знать людей в других местах территории.

— У апачи немного бойцов, в основном это чирикахуа, — говорил Чако сам с собой. — Если что-то случится в деревнях или на ранчо, то правительство направит целые полки… и они не будут различать, кто есть кто. И тогда на территории начнется настоящая бойня. — Он покачал головой. — Мы должны остановить кровопролитие. Я поеду с вами, — сказал Чако, обращаясь к тем парням, которые были с Адольфо. — Кто-нибудь из вас мог бы проводить миссис Ганнон обратно в Санта-Фе?

— Конечно…— начал было один из трех компаньонов, ехавших с Адольфо, по имени Лотер, однако Фрэнсис тут же оборвала его:

— Я не поеду в Санта-Фе, — сказала она, прежде чем успела все обдумать.

Взгляд Чако был суровым:

— Вы не можете оставаться здесь одна и ждать меня. Я даже не знаю, когда вернусь.

— А я и не останусь здесь, — ответила Фрэнсис. На какое-то мгновение все кругом не имело для нее значения, были только он и она. Ее сердце сильно билось. Очень сильно. Она старалась перебороть тот страх, который захватывал ее. Если опасность и подстерегает их там, впереди, то они встретят эту опасность вместе. — Я поеду с вами.

— Не глупите. Женщине…

— Лаз тоже женщина.

— Лаз может постоять за себя.

Фрэнсис посмотрела на широколицую мексиканку, у которой к седлу было привязано ружье, а у бедра был нож. Действительно, Лаз полностью вписывалась в этот необузданный дикий край. Как бы и Фрэнсис сейчас хотела быть такой.

— В каждом из нас есть какая-то сила, пусть и разная, — произнесла она. — Я, может быть, и не умею обращаться с оружием, но моим оружием будет слово. — Она заметила, как Лаз удивилась подобному заявлению, но в то же время посмотрела одобрительно. Взгляды Фрэнсис и Чако встретились. Она не видела человека более сурового, чем Чако в данную минуту. — Ведь смысл в том, чтобы предотвратить кровопролитие, ведь так?

— Да, но…

— Ну, тогда я поеду.

Будучи ребенком, она не могла остановить чинимые над индейцами зверства, но сейчас она была взрослым человеком. Несомненно, ее умственные способности чего-то да стоили.

— Никто не станет щадить вас, — говорил Чако. — Мы поскачем очень быстро.

— Крещение огнем. У меня есть в этом некоторый опыт. — Она подразумевала, что прошла через суровое испытание, когда отец выгнал ее на улицу. — Так чего же мы ждем?

Фрэнсис держалась храбро, чтобы Чако не смог увидеть ее страх.

Бросив на нее сердитый взгляд, он быстро взял инициативу в свои руки и, подстегивая лошадь, задал более быстрый темп езды, к какому она не привыкла. Даже если бы она упала и он бы это заметил, он не выказал бы сожаления. Хотя Лаз относилась к этому иначе. Она старалась ехать рядом с Фрэнсис.

— Зачем вы это делаете? — спросила ее Лаз. — В Санте-Фе вы были бы в безопасности. Вы же не одна из нас. У вас ничто не поставлено на карту.

— Ошибаешься, Лаз. Если я останусь в стороне от этого, у меня потом не будет покоя.

Вот так всегда было в ее жизни: она не могла оставаться в стороне. Казалось, что слова Фрэнсис убедили Лаз, она удовлетворенно кивнула головой и сосредоточенно всматривалась в даль.

Но Фрэнсис с любопытством спросила:

— А почему ты решилась поехать туда, Лаз? У тебя семья в Найзе?

Покачав головой, Лаз ответила:

— Моя поддержка нужна Адольфо. Без меня Адольфо, чего доброго, позволит себя убить.

Фрэнсис посмотрела на Лаз с удивлением. Напрасно она ожидала заметить в ней какую-то нежность. Лаз старалась казаться хладнокровной. Однако из ее ответа все же можно было понять, что эта женщина питает особое чувство к Адольфо.

Скоро их взору предстала группа жалких маленьких строений, что, как предположила Фрэнсис, считалось деревней. Чако поднял руку и поехал тише, затем подождал, пока все подъедут к нему. Фрэнсис посмотрела на него с гордостью, радуясь, что все так охотно и бесспорно приняли его лидерство. Он восседал на лошади, такой самоуверенный, сильный и даже опасный. Она подумала, уж не те же ли чувства она испытывала к Чако Джоунсу, какие Лаз испытывала к Адольфо?

Эта мысль выбивала ее из колеи. И эта же мысль заставляла задуматься, не связано ли ее плохое предчувствие с той ситуацией, в которую она оказалась вовлеченной.

Предупредив жителей деревни о том, чтобы они были готовы к обороне, Чако с маленькой группой людей направлялся во владения де Аргуэлло, убеждая себя в том, что действует в соответствии со своим человеческим долгом, а не как обеспокоенный сын. Они двигались как один, их уставшие лошади довольно быстро доехали до поместья. Из-под копыт лошадей поднималась красная пыль, что насторожило охранника. Предупреждающий выстрел, поданный охранником, раздался над их головами. Чако вспомнил, что, когда он был здесь в последний раз, охранник не стрелял. Чако подал знак всадникам остановиться.

— Я хочу увидеть Дона Армандо де Аргуэлло! — закричал Чако по-испански. — Я — Чако Джоунс, был здесь пару недель назад!

— Я помню, — крикнул охранник в ответ. — Проезжайте.

Ожидая, пока все следовавшие с Чако всадники проедут, он увидел изможденное лицо Фрэнсис. Она уже так долго находилась в седле, что было видно, какое неудобство испытывает она. Когда они въехали на территорию усадьбы, Чако дал команду снизить темп. Охранник был не один. Здесь находились и другие люди, занимавшие удобные позиции вокруг дома.

Среди людей, готовых держать оборону, были мексиканцы-крестьяне и рабочие-метисы. Рабочие были выстроены вокруг конюшни. Многие из них были вооружены и тихо переговаривались между собой.

По мере того как Чако со своими людьми приближался к дому, он испытывал такое странное чувство, что даже мурашки побежали по телу.

В этот раз его неприятное ощущение было сильнее, чем в предыдущий раз.

Адольфо подъехал ближе к Чако и спросил:

— Что ты думаешь обо всем этом, приятель?

— Я думаю, что сегодня им здесь будет нелегко.

Чако предчувствовал беду. Его чувства обострились. Он явно ощущал опасность, от этого места просто разило опасностью.

— Может быть, нам лучше поспешить отсюда, — сказал Адольфо.

Около конюшни Чако слез с лошади и попросил Табиаса посмотреть за лошадьми. Он даже не оглянулся, кто остался, а кто последовал за ним.

Он вошел на площадку перед домом. Там никого не было. Было тихо. На этот раз он не стал дожидаться ни служанки, ни Инес, чтобы доложили о нем старику. Он открыл дверь и вошел в дом без предупреждения. За ним шли Адольфо, Лаз и Фрэнсис. Все они шли вслепую по лабиринту коридоров, пока Чако не услышал поблизости мужские голоса.

Один из голосов, отдававший приказы, был ему знаком.

Чако вломился к де Аргуэлло, который объяснял план обороны своим людям. Комната без окон была заполнена стойками с оружием и ящиками с боеприпасами. Здесь было достаточно оружия даже для целого гарнизона. Он увидел в руках одного из мужчин такое ружье, с помощью которого за считанные минуты можно было разделаться с целым племенем.

При виде Чако старик очень удивился. На какое-то время глаза его широко раскрылись, затем он спросил по-испански:

— Что привело тебя?

Чако ответил по-английски:

— Я пришел, чтобы предупредить вас о возможном нападении апачи, но я вижу, что моя тревога была напрасной. Очевидно, и приход мой сюда также нежелателен.

Он хотел уже выйти в коридор, когда де Аргуэлло сказал ему по-английски:

— Чако, останься и сражайся со мной бок о бок, если это понадобится.

Как сын и отец? Эта мольба о помощи взбесила Чако. Жар охватил все его тело.

— Я слишком болен, чтобы бороться, — сказал де Аргуэлло. — Мужчина должен защитить то, что ему принадлежит.

— Я ни на что не претендую здесь.

— Мужчина должен упредить удар врага, прежде чем враг нападет первым на него, победить его до того, как он сможет нанести ответный удар.

Интересно, не так ли все было с его матерью, когда она была рабыней де Аргуэлло и он ее изнасиловал, думал с негодованием Чако.

Вдруг сзади из-за Чако появилась Фрэнсис и просто осадила старика, который был его отцом:

— Так, значит, вы планируете пролить кровь, даже если насилие можно предотвратить?

Идальго переглянулся со своим сыном:

— Кто эта дерзкая англосаксонка, которая так свободно говорит, когда ее мнения никто не спрашивает?

— Она — друг.

Не считая необходимым отвечать Фрэнсис, какой-то там женщине, де Аргуэлло сказал:

— Тогда скажи своему другу, что апачи охотятся за ведьмой. Они нас заживо сожгут, если мы не убьем их первыми.

Но Фрэнсис была непреклонна:

— Неужели вы даже не попытаетесь поговорить с ними перед сражением?

— Скажи ей…

— Если у вас есть что сказать, так скажите это мне.

Изумленный ее решительным заявлением, Чако молча стоял и наблюдал, как будет развиваться конфронтация между ними. Де Аргуэлло был на грани апоплексического удара. Он побагровел. Но в этот момент по комнате прошла довольна сильная вибрация, что заставило Чако повернуться к двери, и там за спинами Адольфо и Лаз он увидел Инес, которая своими темными глазами смотрела на него.

— Война — это мужское дело, — говорил де Аргуэлло в тот момент, когда его жена молча вошла в комнату. — Там нет места женщине…

Фрэнсис оборвала его:

— Если вы думаете, что кровопролитие пройдет вам даром, то вы надменный дурак.

— Как ты смеешь так разговаривать с моим мужем, — прошипела Инес, схватив Фрэнсис за рукав, и хотела уже ударить ее, но, увидев сердитый взгляд Фрэнсис, отскочила назад, как будто она боялась англо-саксонок. — Дон Армандо хороший человек и поступает так, потому что нам угрожают, — говорила Инес, обняв себя за плечи и нервно потирая их. — Если он хочет расправиться с дикарями, чтобы они не смогли причинить нам зла, тогда кто ты такая, чтобы мешать ему?

— Я думаю, что я представляю голос разума. — Не обращая внимания на Инес, Фрэнсис повернулась к де Аргуэлло. — Пожалуйста, только задумайтесь, мир ведь так хрупок. И разве можно знать, кто останется в живых, а кто погибнет? Неужели вы хотите отправиться к вашим проотцам?

Этот вопрос очень удивил Чако, старик тоже от удивления замолчал.

— Кто же остановит охоту на ведьму, если я не стану действовать?-наконец обратился к Фрэнсис идальго.

— Если бы знала их язык, я постаралась бы остановить их, — сказала Фрэнсис. — Кто-нибудь из вас мог бы мне помочь?

Она посмотрела на присутствовавших в комнате, задерживаясь взглядом на каждом человеке. Большинство отрицательно качали головами и недоуменно пожимали плечами, некоторые вообще отводили в сторону глаза. Среди них были метисы, возможно, даже апачи. Чако представил, что они могли бы пойти на переговоры с джикарилла, но очень опасались за свои собственные головы.

Но Фрэнсис поймала его взгляд.

Черт возьми, проклятье, он ведь не был героем! И вряд ли он своими словами мог кого-либо убедить. Чако очень хотел ей это сказать, но не мог заставить себя вымолвить ни слова. В этот момент, когда она, такая храбрая, смотрела на него умоляющими глазами, как будто на всем белом свете был только он — единственный мужчина, на которого она могла положиться, он не мог ей отказать.

Он чувствовал, что не может устоять перед ней. Может быть, он смог бы найти тех, кто собирался нападать. В конце концов, его мать часто брала его с собой в лагеря-стоянки индейцев, где жили ее родственники. И хотя его предки были чирикахуа, он мог говорить на нескольких диалектах апачи, в том числе на диалекте джикарилла. Если действовать с умом, он, возможно, доберется до шамана, который смог бы повлиять на остальных членов клана и сохранить мир и их жизни.

— Ну, хорошо, — сказал он ворчливо. — Я сделаю это. — И дай Бог, чтобы с ним ничего не случилось и он не пожалел о своем решении. Увидев, как Фрэнсис улыбнулась ему, он тут же перевел взгляд на де Аргуэлло. — Если вы отзовете своих людей.

Идальго не сразу ответил. Он пристально смотрел на Чако, но потом одобрительно кивнул, соглашаясь на это:

— Ладно, я не стану посылать своих людей за пределы имения. Но мы будем готовы к атаке на всякий случай. — Он подал своим людям знак, чтобы они взяли оружие и боеприпасы из комнаты. Даже Инес старалась показать, что поддерживает мужа. Посмотрев холодно на Чако, она направилась к стойке. Когда она брала оттуда ружье одной рукой, оно чуть было не упало на пол, но она успела его подхватить. Она вздрогнула, как будто ей стало больно, но тут же сделала вид, что все в порядке.

— Да хранит тебя Бог, мой сын,-сказал де Аргуэлло и вышел со своей женой из комнаты.

Чако сжал челюсти, чтобы не ответить ему грубо. Он надеялся, что старик не думал, что он поступает так ради него.

Фрэнсис дотронулась до руки Чако:

— Вы сможете это сделать?

Глядя на нее, он увидел в ее глазах доверие.

— Только вы можете убеждать словами.

— Ну, тогда я пойду и…

— Нет, вам не стоит идти туда. Здесь вы будете в безопасности, — сказал он и подумал — если что-то случится с ней, он никогда не простит себе этого.

По дороге к лошадям Адольфо сказал, что поедет с ним, однако Чако велел ему позаботиться о женщинах здесь. Лаз как-то недовольно посмотрела на него, затем сняла со своей шеи маленький кожаный мешочек и отдала ему.

— Это защитит тебя.

Он почему-то вспомнил о том, что оборотнем была женщина, она уже пыталась применить к нему свои колдовские приемы. И от этих мыслей ему стало беспокойно на душе. Он посмотрел внимательно на Лаз и в ее глазах увидел лишь беспокойство и жгучее тщеславие. Она, конечно, была бы оскорблена и обижена, если бы он отказался взять этот мешочек.

— Спасибо, — сказал он, пряча мешочек в карман. — Пускай только удача сопутствует мне.

У Фрэнсис было белое как мел лицо, она смотрела, как он садится на лошадь.

— У вас все получится, — сказала она нежно. — Обязательно получится.

В ее лице Чако прочитал нечто большее, чем просто заботу о нем. Она подошла к нему и накрыла своей рукой его руку, и тепло ее руки прошло через его руку прямо к сердцу.

Когда он ехал, он мог поклясться, что слышал слова де Аргуэлло, которые эхом пронеслись над ним, хотя ему казалось, будто их произнесла она: «Да хранит тебя Бог».

Чако желал этого, но если бы он только знал — какому Богу ему молиться!

Он взял довольно спокойный темп, проехал мимо караульных, махнув им. Когда он выехал за пределы имения, он знал, что за ним уже следят. Глаза были везде, у каждой горы его поджидала опасность.

Замедлив ход, он отбросил шляпу и распустил волосы, показывая свое прямое сходство с предками-индейцами. Он приветствовал их, выкрикивая слова на языке апачи:

— Я пришел с миром, поговорить с предводителем, рассчитывая на его мудрость.

Хотя кроме камней и кактусов, полыни и нескольких американских тополей, никого и ничего не было видно, он не сомневался, что везде затаились воины джикарилла. Весь вопрос был в том, сколько их тут и как скоро они собирались нападать.

Чако придержал лошадь. Подняв одну руку, он медленно опустил другую руку с ружьем. Он старался все сделать спокойно и осторожно, чтобы в его движениях не было ни малейшего намека на угрозу с его стороны. Затем он высоко поднял руки над головой, удерживая ружье обеими руками.

— Я так же, как и вы, ищу ведьму, которая днем ходит в образе женщины, а ночью превращается в волка.

В ответ над ним, над поднятыми руками Чако пролетела стрела, которая едва не задела его. Можно было не сомневаться, что стрела начинена ядом, что было для него небезопасно.

Его даже пот прошиб.

Стиснув зубы и зная, что они, если захотят, убьют его, Чако выжидал, все еще сидя в седле и не двигаясь. Спустя несколько минут все кругом словно ожило и его окружила дюжина храбрецов. Все были вооружены, и не только традиционными видами оружия — луками, стрелами, дубинками и щитами, у некоторых было оружие, отобранное у белых людей.

Чако понял, что если ему не удастся убедить их не идти к де Аргуэлло, то прольется кровь и он будет первым.

— Кто ты такой, что говоришь на нашем языке? — наконец спросил один из воинов.

Чако посмотрел на этого воина, в одежде которого были предметы одежды белого человека — брюки и рубашка, на нем также были одеты традиционные штаны апачи из оленьей кожи и мокасины. У многих воинов не было головных уборов, но на лбах была толстая бандана, которая удерживала длинные черные распущенные волосы. Однако на одном был одет головной убор из оленьей кожи, украшенный бусинами и рогами антилопы. Такое мог носить главный воин, поэтому Чако и обратился к нему:

— Я — апачи.

— Нет, ты не похож на нас.

— Моя мать была чирикахуа, — добавил Чако в надежде, что эти представшие перед ним индейцы не враждуют с теми, в родстве с которыми состояла его мать. Чако медленно опустил руки, но все еще держал ружье и сказал: — Ведьма для вас такой же враг, как и для меня. — Он подумал, что это заявление как-то убедит индейцев. Затем он добавил: — У меня с вами…

— Нет! Несмотря на то что в тебе течет кровь апачи, — оборвал его предводитель, — ты живешь среди бледнолицых. Ты стремишься защитить их.

— Да, я не хочу, чтобы пролилась кровь, это правда.

— Если они отдадут нам ведьму, — сказал предводитель, — ничья кровь, кроме ее, не прольется.

— Они не знают, кто она. — Даже если бы они и знали, белые люди не отдали бы ее этим дикарям.

— Ты знаешь эту ведьму?

— Нет, я тоже не знаю, кто она в ее человеческом облике, — признался Чако. — Пока еще не знаю. Но я доберусь до нее. — При этой мысли он даже содрогнулся. — Она уже, превратившись в оборотня, гонялась за мной.

— Я — не дурак! — сказал предводитель. — Твое горло все еще в порядке.

— Потому что я ранил ее.

Предводитель показывал свое недоверие и даже презрение к тому, что говорил Чако.

Пытаясь доказать, что говорит правду, Чако прибегнул к последнему средству:

— Многие говорят, что я шаман-знахарь и могу справиться с любым злом.

К этому заявлению предводитель отнесся внимательно. Его глаза сузились, и взгляд его черных глаз был настолько пронзителен, что Чако почти чувствовал, как взгляд проходит внутрь его, оценивая, насколько он искренен.

Чако продолжал:

— Возможно, ты слышал о Гойяхкла. Белые называют его Джеронимо. Так вот, он и моя мать имели одного отца.

Это признание явно произвело впечатление на индейцев, они начали между собой переговариваться. Чако все еще продолжал сидеть в седле и молча наблюдал за реакцией каждого из них.

В случае, если…

Затем предводитель подъехал к Чако, и все догадки исчезли. Чако, не отводя глаз, смотрел на сдержанное лицо предводителя, но за маской спокойствия ничего не мог разглядеть. Однако он почувствовал, что этот человек справедливый и умный. Хотя пони индейцев стояли в нескольких метрах от него, Чако все же внутренне весь сжался.

Какое-то время предводитель все еще продолжал удерживать его в неопределенности, изучая его своими непроницаемыми черными глазами. Он все еще раздумывал. Наконец он кивнул головой, и пони отошли назад, дав возможность Чако спокойно вздохнуть.

— Что ты хочешь от нас?-спросил предводитель.

Чако понимал, что не должен показать ни малейшего намека на свою слабость.

— Мира. Для всех так будет лучше, как для бледнолицых, так и для апачи.

— Мы должны отомстить.

— Но ведь за смерть ответственна лишь одна ведьма.

— И она живет среди бледнолицых. Мы должны сделать все, что необходимо, чтобы уничтожить ее.

Чако быстро сообразил:

— Может быть, она только того и желает, чтобы в погоне за ней вы перебили всех невинных людей. Ну а тогда правительство белых людей пошлет своих солдат для отмщения. Апачи будут вырезаны. Кровопролитию не будет конца, и все из-за этой дьявольской женщины, которая не стоит и одной человеческой жизни.

Чако мог бы поручиться, что предводитель весьма серьезно отнесся к его словам. Учитывая, что Чако имел дело с человеком, который был себе на уме, он прекрасно справился со своей задачей, и Фрэнсис могла гордиться им.

— Ты мудро говоришь, — наконец вымолвил предводитель. — Но ведьма не может уйти безнаказанно.

— Она и не уйдет, — быстро заверил его Чако, надеясь, что кто-то непременно столкнется с ней, возможно, даже и убьет ее.

— Ты сам сможешь увидеть, как она получит заслуженное наказание? И ты заверяешь, что она больше не соблазнит ни одного апачи своим дьявольским способом?

Чако опять бросило в пот, и струйки стекали под его рубашкой. Хотя Чако понимал, что оборотень не перестал преследовать его, но он как-то не задумывался о своей личной ответственности за него. Но именно это хитрая лиса предводитель и предложил ему.

— Я не могу ничего обещать…— начал было Чако, но сразу заметил суровый взгляд предводителя. — Но я постараюсь.

В тот момент, когда он произнес эти слова, у него появилось чувство, что он сам осудил себя. Ведьма, должно быть, сильный враг, и сразиться с ней один на один он не был готов. Многие годы он жил, не расставаясь с оружием, убивая людей, и только теперь задумался над всем этим. Даже если ему придется погибнуть в смертельной схватке с ведьмой, то это будет ради спасения других людей… ради благополучия Фрэнсис Ганнон…

Честно говоря, Чако полагал, что это не такая уж и плохая сделка.