Глава 21

Миллисент просто отказывалась верить своим глазам.

– Мама, – прошептала она.

Тетя Беатриса была изумлена не меньше.

– Дороти?

Гамлет залаял.

– Да, это я! – воскликнула Дороти, и чудесная улыбка осветила ее лицо. – Впервые в Лондоне за двадцать с лишним лет.

Мать словно вплыла в комнату на руках Чандлера. На ней было модное дорожное платье и соответствующая ему шляпа с рюшами цвета темной сливы. Она посмотрела на Гамлета, который подпрыгивал на коленях у Беатрисы и продолжал лаять.

– Ах ты Господи, какой маленький защитник!

Чандлер отошел от гостьи, а та с недоумением посмотрела на Миллисент.

– Что же, дочь обнимет меня или так и будет стоять и молчать?

– Конечно! – Миллисент подбежала к матери и крепко обняла ее, а потом расцеловала в обе щеки. – Как я рада видеть вас, мама. Просто я так удивлена и обрадована, что не могу найти слов.

– И я рада видеть тебя, дорогая. Вид у тебя чудесный. – И она нежно погладила дочь по щеке. – Полагаю, жизнь в Лондоне пошла тебе на пользу.

Потом Дороти посмотрела на Чандлера и неожиданно подмигнула. Подмигнула? Что же это такое? Что сделал Чандлер с ее матушкой и что он ей рассказал?

–Как вы здесь оказались, мама? Почему вы приехали? И как вы встретились с Чандлером? – Вопросы возникали в голове у Миллисент с такой скоростью, что она не успевала их задавать.

– Филлипс, унесите Гамлета наверх, – велела леди Беатриса, отдавая дворецкому лающую собаку. – Столько всяких событий, что он никогда не успокоится.

Мать Миллисент пропустила мимо ушей все вопросы дочери и обратилась к золовке, едва только Гамлета сняли с ее коленей.

– Как вы, дорогая Беатриса? Сколько же мы с вами не виделись? По меньшей мере лет десять – двенадцать прошло с тех пор, как вы в последний раз побывали у нас. Вы выглядите великолепно. Наверное, приезд Миллисент оказался именно тем укрепляющим лекарством, которое вам было нужно. – И она наклонилась и расцеловала пожилую леди в обе щеки.

– Спасибо, Дороти, но в настоящий момент я немного ошеломлена.

– Я тоже, – сказала Дороти. – Но лорд Данрейвен все мне объяснил.

– Все? – одновременно спросили Миллисент и Беатриса и посмотрели друг на друга.

– Да, полагаю, – сказала Дороти, переводя взгляд с Миллисент на Чандлера.

– Мама, вы видели вечернюю газету? – спросила Миллисент, все еще пытаясь понять, почему мать оказалась в Лондоне.

– Конечно, нет, дорогая, мы только что приехали в Лондон – и сразу же сюда.

– И приехали очень вовремя. Филлипс, принесите гостям чаю и бренди, – сказала леди Беатриса, прежде чем дворецкий успел выйти. – А когда вернетесь, дайте мне мое лекарство. Кажется, мне нужно поддержать силы.

Чандлер уверенными шагами подошел к Миллисент. Его синие глаза так внимательно всматривались в нее, что это походило на ласку.

– Я же говорю, что нам нужно многое обсудить, – тихо сказал он. – Теперь вы со мной согласны?

Сердце у нее бешено забилось.

– Пожалуй, да.

– Вы готовы к разговору?

– Можете не сомневаться, сэр. Думаю, вы должны мне многое объяснить.

На лице Чандлера появилось странное выражение.

– Может быть, лучше выйдем в сад, и пусть ваша матушка и тетя возобновят свое знакомство.

– Полагаю, это превосходная мысль.

Получив разрешение матери прогуляться с лордом Данрейвеном, Миллисент прошла с Чандлером в заднюю часть сада. Там они уселись на скамью рядом со статуей. Легкий ветер шевелил их волосы, и солнечные лучи зажигали в них сверкающие блики.

Чандлер сел на скамью, держась на почтительном расстоянии от Миллисент, но она отчетливо ощущала его тепло и силу, даже не прикасаясь к нему.

Чуть раньше, у себя в спальне, Миллисент готовилась к тому, что она будет объектом скандала, но она не ожидала появления Чандлера и матери.

Она решила, что первый вопрос, который ей нужно задать, будет таким:

– Это вы обменяли мой материал для раздела лорда Труфитта в «Дейли ридер» на ваш собственный?

– Вы во второй раз упоминаете эту газету. Я уже два дня не видел вообще ни одной газеты и не знаю, о чем вы говорите.

Миллисент ему поверила. Она вовсе не думала, что он способен на такой низкий обман, но зачем он явился в дом ее тетки вместе с ее матерью?

– Что имела в виду моя мать, когда говорила, что вы ей все рассказали?

– Я действительно рассказал ей все – все, что касается ее. Я не говорил, что вы оставались наедине со мной в моем доме, так как об этом знать ей ни к чему.

– Боюсь, очень скоро она узнает об этом. Сбылись мои худшие опасения.

– О чем вы говорите?

– Кто-то видел, как я вышла из вашего дома рано утром, и вся история опубликована сегодня в разделе лорда Труфитта.

Негодование омрачило лицо Чандлера.

– Вы уверены?

– Я сама прочла это несколько минут назад.

– Но как это могло случиться, черт побери?

– Понятия не имею. Мы с тетушкой как раз обсуждали это, когда вы вошли. Наверное, кто-то видел, как я уходила от вас. И написал об этом, сумев каким-то образом заменить мою статью. Могу только предположить, что кому-то в редакции «Дейли ридер» хорошо заплатили за подмену.

В глазах Чандлера мелькнула догадка.

– Кажется, я знаю, кто это сделал.

– Кто?

– Лорд Хиткоут.

Миллисент ахнула.

– Это вполне правдоподобно. Но почему вы думаете, что он там был?

– Он пришел ко мне вскоре после вашего отъезда. Наверное, он видел, когда вы выходили.

– И что ему было нужно?

– Он принес ворона и сказал, что нашел все, что украла его жена. Лорд Хиткоут попросил меня похлопотать об освобождении его жены, поговорив с властями в ее пользу. Признаюсь, я был в ужасном настроении после вашего ухода, такого неожиданного, когда мы ни о чем не успели договориться. Не помню, чтобы его просьба вызвала у меня сочувствие.

Миллисент покачала головой.

– Конечно, это он. Я должна была бы сама заподозрить его. Он, вероятно, дал кому-то в редакции взятку, чтобы заменить мой текст своим собственным.

– Ему известно, что вы занимались этим разделом?

Миллисент поколебалась – в чем можно признаться Чандлеру и что он уже знает.

– Да. Он и его жена – единственные, кому известно, что моя... что я и есть лорд Труфитт. Но теперь все это не имеет значения. Мне важно узнать, как вы встретились с моей матерью.

Лицо у Чандлера стало задумчивым.

– Я приехал к ней домой.

– Чандлер, сейчас не время для игры в вопросы.

– Почему? Вы так хорошо в нее играете.

Миллисент не сводила с него глаз.

– Это серьезно. Я никогда не называла вам фамилии моей матери. Как же вы узнали, где она живет?

Лицо у Чандлера стало еще задумчивее, и он сказал совершенно спокойно:

– Я нанял сыщика, чтобы он навел справки о вас и вашей семье.

– Не может быть!

– Может.

Ее охватила ярость.

– Вы шпионили за мной?

– В каком-то смысле это можно назвать и так. Когда вы отказались рассказывать о себе, я забеспокоился.

– Как вы посмели так поступить?

– Мне нужно было выяснить, не принуждает ли вас кто-либо заниматься тем, чем вам не хочется заниматься. Так что когда я попросил Доултона выяснить состояние финансов у некоторых светских людей, я одновременно попросил его навести справки о вас.

Миллисент вздохнула и отвела взгляд. Ее гнев уже проходил. Она не могла долго сердиться на Чандлера, ведь она так его любит и так ценит его заботу.

Она снова повернулась к нему:

– Как много вы узнали обо мне?

– Не все, что хотелось бы узнать.

– Это хорошо. Значит, какая-то часть тайны все же осталась.

– Возможно, – сказал он с полуулыбкой.

Миллисент снова насторожилась.

– Что вы хотите сказать?

– Доултон выяснил, что репутация вашей матери была погублена в результате скандала, случившегося в ее первый сезон в Лондоне, и что потом отец выдал ее за графа Беллкорта, который был его другом и ровесником. Через два года родились вы. И я знаю, что леди Беатриса – ваша тетка. Но почему вы держали это в тайне?

– Тетка считала, что будет лучше, если никто не узнает о нашем родстве, чтобы не возникало лишних вопросов. А вы, сэр, были единственным, кто все время меня расспрашивал.

– Вы меня очаровали.

Сердце у Миллисент подпрыгнуло.

– А зачем было ехать к моей матери? Ведь вы уже узнали все, что можно узнать обо мне.

– Не все. О вашей семье, Миллисент, я узнал еще до того, как вы оказались у меня дома.

– И ни слова не сказали. А должны были бы сказать.

– Мне хотелось, чтобы вы мне доверяли. Я хотел от вас услышать то, что уже знал.

– Наверное, так и следовало поступить, – согласилась она, подумав при этом, не повернулось ли бы все совсем иначе, если бы она ему рассказала.

– Я упорно пытался заставить вас рассказать о себе тогда, когда вы были у меня, для этого я зашел к вам и на следующий день, но вы отказались меня принять.

– Я помню.

– Тогда мне пришлось действовать самому. И я решил отправиться повидать вашу матушку. Я несся, как дьявол, весь день и всю ночь, то и дело меняя лошадей, чтобы как можно скорее добраться до вашего дома.

Страх охватил Миллисент.

– Вы сказали ей, чем я занимаюсь?

– Нет.

–Спасибо. Я знаю, она не поняла бы меня и не одобрила бы моей работы, – прошептала Миллисент; теперь, когда она знала, что Чандлер не рассказал матери, что она ведет раздел скандальной хроники, ей стало легче дышать. Значит, еще остается надежда, что эти сведения можно будет от нее утаить.

– Я долго разговаривал с вашей матушкой, полагая, что если ей что-то известно, она мне скажет. Но стало ясно, что она знает только то, что вы поехали в Лондон, чтобы помочь вашей заболевшей тетке и что другой миссии там у вас нет.

– Это хорошо.

– Для меня это вовсе не так хорошо. Я был уверен, что кто-то заставляет вас вести этот раздел, и это сводило меня с ума. Я не мог примириться с тем, что вы находитесь в чьей-то власти. А на обратном пути в Лондон, сидя в карете рядом с вашей матушкой, я все понял.

Миллисент снова окаменела, но постаралась не показать этого. Он действительно понял – или только пытается обманом заставить ее рассказать то, что ему хочется узнать?

– И что же вы поняли?

Довольная улыбка появилась на губах Чандлера.

– Правильнее сказать, не что, а кто. Я понял, кто заставляет вас писать для лорда Труфитта.

– Чандлер, – мягко сказала Миллисент, – вам незачем беспокоиться обо мне. Никто меня не заставляет ничего делать.

– Вы ведь делаете это потому, что вас кто-то попросил?

– Да.

– И это очень близкий вам человек?

– Сейчас я не могу сказать вам большего.

– Вам и не нужно ничего говорить. Ваша тетушка и есть лорд Труфитт, не так ли? Этот лорд на самом деле леди.

– Да. Как вы догадались? – Миллисент облегченно вздохнула. Действительно, очень приятно сказать ему правду.

– Я пришел к такому выводу в результате логических рассуждений. Леди Беатриса все это время была больна и не могла выезжать в свет, так что ей пришлось посылать собирать сведения вместо себя вас.

Миллисент умоляюще взглянула на Чандлера:

– Я хочу попросить вас, лорд Данрейвен, никому не говорить об этом. Когда тетя Беатриса упала и расшиблась, она послала за мной и попросила меня взять это дело на себя до ее выздоровления. Мне не хотелось, да и получалось у меня не очень-то хорошо.

– Не скромничайте. Мне кажется, все получилось даже слишком хорошо. Вы одурачили меня, а Эндрю уже готов был отыскать вас и сообщить всем, кто такой лорд Труфитт.

– Ради тетушки не рассказывайте об этом. Я не могла отказать сестре своего отца. Моя репутация меня не беспокоит. Она все равно погибла, но если сведения о тетушке выйдут наружу, она потеряет работу и будет вынуждена с позором уехать из Лондона. Я этого не хочу.

– Вы не должны тревожиться об этом, Миллисент. Я сохраню тайну вашей тетушки.

Миллисент задышала часто. Она поверила ему. Ей хотелось раствориться в его объятиях. Он знал, как успокоить ее одной фразой.

– Благодарю вас, – тихо сказала она, а потом спросила: – А как вы уговорили мою маму поехать с вами в Лондон?

– О, это было нетрудно.

– Я знаю свою мать, сэр, и это должно было быть делом нелегким. Что вы ей сказали?

– Я ничего не говорил, я просил. Просил вашей руки.

– О нет, Чандлер, зачем вы втянули в это мою мать? Она не заставит меня выйти за вас, будьте уверены. Я не хочу выходить за вас только из-за того, что произошло между нами в вашей гостиной.

– Я прошу вашей руки не по этой причине, хотя и она достаточно основательна. – Он понизил голос: – Я хочу, чтобы вы стали моей женой, потому что вы любите меня, а я люблю вас. Вы ведь любите меня, да?

Миллисент открыла рот, чтобы заговорить, но не сразу нашла слова. Слишком она была ошеломлена, слишком охвачена ликованием, слишком смущена.

– Да. О да, я люблю вас, но ведь я писала статьи для скандальной хроники, а теперь там написали про меня, и моя репутация погибла. Я не гожусь вам в жены, Чандлер.

– Очень даже годитесь. Все, что вы сейчас наговорили, меня не волнует. Я вас люблю.

Миллисент склонилась к нему.

– Я никогда не думала, что услышу от вас эти слова. Вы уверены, что любите меня?

– Мои чувства к вам не вызывают у меня ни малейшего сомнения.

– Вы говорите это просто потому, что считаете себя обязанным жениться – из-за того, что произошло между нами, или из-за того, что написано в разделе лорда Труфитта?

– Я вас люблю, Миллисент.

Чандлер не мог бы проговорить это яснее, но она все никак не могла ему поверить. Не могла поверить, что такая невозможная мечта становится реальностью.

– Как?

– Как я люблю вас? Перечислить все способы?

– Откуда вы знаете, что любите меня, если в вашей жизни было столько женщин?

– Это верно, но я никогда не любил раньше – не любил так, как люблю вас. Вы – первая женщина, с которой мне хотелось бы проводить дни и ночи. Вы нужны мне не только в моих объятиях и в постели, я хочу, чтобы вы жили со мной в моем доме, вынашивали моих детей. – Он заглянул ей в глаза. – Миллисент, поверьте мне, когда я говорю, что вы именно та, кого я искал всю жизнь.

Улыбка медленно проступила на губах Миллисент, и все ее существо наполнила радость.

– Я люблю вас, Чандлер.

– Вот это я и хотел услышать. Завтра утром я первым делом пойду за особым разрешением, чтобы мы могли обвенчаться. Вот еще одна причина, почему я привез сюда вашу матушку. Вы ведь хотите, чтобы она присутствовала на свадьбе?

– Конечно. – Она бросилась ему в объятия, и он на мгновение крепко прижал ее к себе, а потом быстро отпустил.

– Нельзя, чтобы ваша мать застала нас за неподобающим занятием.

Миллисент лукаво ему улыбнулась.

– А что она сделает? Заставит вас жениться на мне?

Чандлер рассмеялся.

– Она уже дала согласие. Ваша матушка считает, что я совсем неплохой улов.

– Неудивительно, что мама была в таком хорошем настроении, когда приехала. Она ведь давно мечтала, что бы я вышла замуж. – Миллисент помолчала и сказала: – Чандлер, я бы хотела попросить вас об одной веши.

Он улыбнулся.

– Что бы это ни было, я обещаю сделать.

– Не могли бы вы поговорить с лордом Хиткоутом? Если вы поможете его жене, обратившись в полицию, он, быть может, не станет разоблачать тетю Беатрису.

– А он знает, кто она?

– Да. Он и виконтесса – единственные в Лондоне, кто знает о ее работе в «Дейли ридер», не считая, конечно, нас с вами. Ах, боюсь, что теперь уже будет трудно сохранить все в тайне.

– Не волнуйтесь из-за этого. Я вам обещаю, что леди Беатриса никогда ни в чем не будет нуждаться. Я о ней позабочусь. – Он улыбнулся. – Через несколько дней вы станете моей женой. Ваши родственники станут моими родственниками.

– Чандлер, я так счастлива, что вы меня любите, но вы должны понять, что я не могу бросить тетушкин раздел, пока она не выздоровеет.

Он прижал палец к ее губам.

– Нет.

– Да, – кивнула она.

– Нет, Миллисент. Пусть она найдет кого-то другого, кто будет поставлять ей сведения.

– Я не знаю, кто... – Она осеклась. – Ну конечно, я знаю! Я поговорю с леди Линетт.

Чандлер взял ее за руку.

– Дочь герцога?

– Да, она обожает сплетни.

– Миллисент, я уверен, что все можно устроить так, чтобы вы ни в чем не были замешаны.

Миллисент рассмеялась и погладила его по руке.

– Но я должна написать последнюю статью.

– Почему это вы должны?

– «Любовь утешней солнца после ливня», и свет также может утешиться, потому что первый из членов «скандальной троицы» попался в брачные сети. Из надежного источника стало известно, что лорд Данрейвен обратился за особым разрешением на бракосочетание с мисс Миллисент Блэр».

Чандлер придвинулся ближе к ней.

– Пожалуй, я не буду возражать против того, чтобы вы написали эту последнюю статью.

Миллисент посмотрела ему в глаза.

– Вы уверены, что любите меня, Чандлер?

– «Не верь, что солнце ясно, не верь звезде ночей, что правда лгать не властна, но верь любви моей»[4]. Сомневайся, что звезды – огонь, сомневайся, что солнце движется, сомневайся, что правда может солгать, но никогда не сомневайся, что я тебя люблю. Да, Миллисент, я люблю вас.

Он еще ближе пододвинулся к ней и прижал ее руку к своему сердцу.

– Вы будете моей женой?

Миллисент улыбнулась, глядя ему в глаза:

– Я думала, вы никогда не попросите об этом.

Чандлер привлек Миллисент в свои объятия и поцеловал ее в губы долгим поцелуем.

1

Перевод М. Лозинского.

2

Перевод Т. Щепкиной-Куперник

3

Longnecker (англ.) – длинношеий

4

Перевод Б. Пастернака