Капелька скандала

Чандлер спустил брюки и ногой отбросил их. Теперь он был обнажен. Прекрасно обнажен. Сердце Миллисент забилось от любви, от желания. Ее охватило жаром, когда он обнял ее. Его голая кожа прикасалась к ней, и Миллисент было щекотно, она плавилась в руках Чандлера, отдаваясь ему.

Он осторожно положил ее на мягкий ковер и растянулся рядом. Приподнявшись на локте, он медленно начал поднимать ее платье и нижнюю юбку. Чандлер долго смотрел ей в глаза, а потом его взгляд переместился с ее лица на грудь, опустился ниже, к бедрам, прошелся по ногам.

– Мне нравится в вас все, ваша фигура и ваша роскошная атласная кожа, – хрипло прошептал он. – Вы красивы и совершенны.

Миллисент вспыхнула, а Чандлер продолжал внимательно рассматривать ее.

Он ладонью погладил ее щеку. Потом провел рукой по шее, по груди и плечам. Скользящие движения его пальцев вызвали в Миллисент восторг. Он поднял сначала одну ее грудь, потом другую, осторожно сжал, ощутил их тяжесть, казалось, он запоминал их форму.

Миллисент закрыла глаза и наслаждалась этими ласками. Она остро ощущала каждое прикосновение Чандлера, каждый его вздох. Он тер ее соски, пока она не почувствовала, что сейчас взорвется от стремительно нарастающего восторженного ощущения, которого никогда раньше не испытывала.

Миллисент хотела, чтобы он не останавливался, но Чандлер двинулся к изгибу ее талии, по бедру и наконец его рука властно легла на низ ее живота. Когда он скользнул дальше, она вздрогнула от удивления, от удовольствия. На мгновение его пальцы замерли, давая ей привыкнуть к этому интимному прикосновению, а потом он начал ласково и медленно гладить ее.

Миллисент застонала, не в силах иначе выразить своих ощущений. Она знала одно – ей хочется большего и еще большего.

– Мне нравится, какая вы на ощупь, – прошептал Чандлер. – Шелковистая, теплая, влажная. Прекрасная.

Продолжая гладить ее в самом сокровенном месте, он наклонил голову и слегка потерся носом о ее щеку, потом перешел к подбородку, вниз по шее, уткнулся лицом в бархатистую кожу ее плеча. Глубоко втянул воздух и медленно и громко выдохнул.

– Мне нравится ваш свежий, женственный запах, – прошептал он и снова глубоко втянул воздух.

Миллисент казалось, что она вот-вот перейдет за край чего-то, и она не могла остановиться. Бессознательно она начала двигать нижнюю часть своего тела в одном ритме с движениями его пальцев.

А Чандлер уже целовал ее груди; взяв губами сначала один, потом другой розовый кончик, он пососал их. Миллисент была податливой и оцепеневшей от немыслимого наслаждения, которое нарастало в нижней части ее живота. Все, что делал Чандлер, было так ново для нее, что она с трудом переводила дыхание и не могла остановить спазмы вожделения, сжимающие ее мышцы.

– Мне нравится, какая вы на вкус, – пробормотал Чандлер ей в грудь. Он лизнул языком ее горячую кожу. – Никак не могу вами насытиться.

Миллисент обвила руками его шею и теснее прижалась к нему. Его прикосновения, его слова были восхитительны, но она знала, что ей нужно большее. Ей мучительно хотелось снова ощутить его в себе.

Она сказала еле слышно:

– Я чувствую то же самое, лорд Данрейвен. Но боюсь, что вы меня дразните.

– Дразню вас? – спросил он между двумя быстрыми поцелуями, от которых ее тело приподнялось ему навстречу. – А я-то думал, что я люблю вас словами и ласками.

– Вряд ли я смогу и дальше выносить ваши слова и ласки. У меня такое ощущение, что я взорвусь, если вы не поцелуете меня глубоко и... – Она замолчала. И что?

– Не наполню вас? – договорил он.

Миллисент понимала – Чандлер думал, что ей хочется его нежных прикосновений и ласковых слов и что, будучи леди, она должна была бы удовольствоваться этим, но ей хотелось большего. Ей не нужен был джентльмен. Ей нужен был Чандлер, мужчина большой и сильный, который взял бы ее так, как взял на диване.

– Да, да, милорд, наполните меня.

Вдруг Миллисент задохнулась и выгнулась под его рукой резким движением. Она спрятала лицо на его плече, а волны взрывного ощущения рванулись сквозь нее, а потом перешли в приятную дрожь.

– Чандлер! – Она прошептала его имя, прежде чем рухнуть на ковер бездыханной и обессиленной.

Не давая ей времени опомниться, Чандлер вытянулся на ней и впился в ее губы. На этот раз поцелуй был горячим и требовательным, он целовал ее глубоко, грубо, сминая ее тело и губы. Миллисент нравилась его агрессивность. Она отдавала ему поцелуй за поцелуй, прикосновение за прикосновение, дыхание за дыхание.

Она раздвинула ноги, и он ворвался в нее. Миллисент выгнулась ему навстречу, она приняла его всего и сразу. Она слышала, как он задышал чаще, ощутила, что он дрожит, и обрадовалась, что может доставить ему удовольствие. Она присоединилась к алчному ритму его тела. Между тем удары его становились сильнее и сильнее, до тех пор пока она не остановилась и не закричала, снова задохнувшись от невыносимого наслаждения.

Чандлер накрыл ее губы своими и впитал в себя ее крик восторга. Он двигался еще несколько мгновений, а потом остановился и прошептал:

– О, Миллисент, вы такая удивительная, такая красивая, такая волнующая!

– И вы тоже, – ответила она и уткнулась носом ему в шею.

Он лежал на ней, горячий и тяжелый. Она медленно провела руками по его спине до ягодиц и обратно вверх к плечам. И подумала, что хотела бы держать его так вечно.

Чандлер поднял голову и усмехнулся той самой понимающей усмешкой, которую она уже знала и любила.

– Это было лучше, чем в тот раз?

– О да! Я не могу этого объяснить, но я испытала необыкновенные чувства. Что это было?

– Вы испытали то, что называется высшей точкой любви.

– От этого действительно захватывает дух, правда?

– У меня захватило. Мне кажется, я никогда не чувствовал такого удовлетворения.

– М-м. Мне нравится такая характеристика происходящего. Я тоже чувствую себя совершенно удовлетворенной.

Он хмыкнул.

– Так и должно быть.

Миллисент вздохнула, ей хотелось еще немного понежиться в объятиях Чандлера, прежде чем начать думать о том, что ей делать дальше, но она знала, что уже пора. Миллисент не хотелось думать ни о возвращении к тетке, ни об отъезде домой, в Ноттингемшир. Она не хотела думать, что ей никогда больше не испытать того, что она испытала с Чандлером. Но подумать об этом следовало. Теперь, когда все для нее закончено, чем быстрее она вернется к своей прежней жизни, тем будет лучше для нее.

Она пошевелилась под тяжелым телом Чандлера.

– К моему большому сожалению, мне пора домой. Иначе леди Беатриса пошлет Филлипса искать меня.

Чандлер приподнялся на локте, посмотрел на окно, а потом заглянул ей в глаза.

– Да, скоро начнет светать. – Он помолчал. – Миллисент, нам нужно поговорить, прежде чем вы уйдете.

Она насторожилась. Ей не хотелось ничего слышать. Миллисент знала, что он хочет сказать, и вдруг ее рассердило, что он хочет разрушить то, что было самым потрясающим событием в ее жизни. Она толкнула его в грудь, и он скатился с нее. Поднявшись с ковра, она одернула на себе платье и протянула руку к белью.

– Вам ничего не нужно говорить, лорд Данрейвен. По-моему, будет самым правильным, если мы вообще не станем обсуждать то, что произошло между нами.

– Подождите минутку, – сказал Чандлер со странным выражением лица. – Я вас не понимаю. Мне кажется, нам обязательно нужно поговорить об этом.

Она посмотрела на него.

– Нет, не нужно. Я знаю, о чем вы думаете. Вы считаете, что я все это специально подстроила, чтобы вы почувствовали себя обязанным жениться на мне, не так ли? Нет, сэр, успокойтесь. Я ничего не подстраивала. Это не было хитростью, чтобы заманить вас в ловушку.

Чандлер сел, положил руки на колени и посмотрел на нее с ошеломленным видом.

– Я вовсе так не думаю.

– Вот и хорошо. Я не стремилась стать вашей женой до того, как это случилось, не хочу этого и теперь. Вам не нужно беспокоиться, что я потребую от вас предложения, когда рассвет перейдет в день.

Нахмурившись, Чандлер покачал головой и сказал:

– Я вовсе не ждал, что вы чего-то потребуете.

– Я рада, что мы все выяснили. – И Миллисент натянула панталоны.

– Нет. – Все еще сидя на ковре, Чандлер схватил свои брюки и торопливо просунул в штанины сначала одну ногу, потом другую. – Мы ничего не выяснили, мисс Блэр.

– Чего вы от меня хотите, сэр? – спросила она, старательно завязывая пояс панталон.

– Проклятие, Миллисент, вы говорите так, будто вы пришли сюда, чтобы использовать меня в своих интересах, а я даже не имею права ничего сказать о том, что произошло.

– Да, именно так.

Чандлер посмотрел на нее недоверчиво и сердито.

– Нет, это не так.

– За все, что произошло, отвечаю только я, сэр. Это ведь я уговорила вас любить меня, помните?

Чандлер взял свой ботинок и встал.

– Не берите всю ответственность на себя. И не пытайтесь представить дело так, будто вам пришлось выворачивать мне руки, чтобы я согласился. Я хотел спать с вами с тех пор, как вас увидел. Даже еще не зная вашего имени, я вас хотел.

– Не помню, чтобы вы говорили мне что-то подобное.

– Джентльмен не станет напрямик сообщать даме, что он хочет с ней переспать.

Она подняла на плечи пышные рукава и расправила лиф платья поверх корсета.

– Джентльмен, вы говорите? С самой первой минуты вы вели себя как повеса.

– Да, но не во всем. Я постоянно твердил вам о своем умении в некоторые моменты быть джентльменом, и то, что я не говорил, как мне хочется затащить вас к себе в постель, и было проявлением моего джентльменства. Больше того, вышло так, что я хочу жениться на вас.

Миллисент перестала возиться со своими рукавами и посмотрела на него. Ее худшие опасения подтверждались. Он чувствовал себя виноватым в том, что произошло.

Ее сердце забилось медленно и тяжело. Что ж, в конце концов, Чандлер оказался джентльменом. Если бы только он сказал эти слова до сегодняшней ночи! Тогда все было бы совсем иначе.

Миллисент невыносимо было думать, что Чандлер уверен, будто она все подстроила с целью заставить его жениться на ней. От этой мысли ее бросало в дрожь.

– Вы сами не знаете, о чем говорите, – через силу прошептала она охрипшим голосом.

– Нет, знаю.

– Скажите мне честно, если бы мы с вами не переспали, вы бы сделали мне сейчас предложение?

Чандлер колебался на мгновение дольше, чем следовало бы, и это сказало Миллисент все, что ей хотелось знать, еще до того, как он проговорил:

– Честно? Сейчас? Нет.

Миллисент судорожно вздохнула.

– Так я и думала. Больше никаких доказательств и не нужно.

– Я и не собирался ничего доказывать. Я только хотел сказать, что просил бы вашей руки надлежащим манером, прежде всего поговорив с вашим опекуном.

– Я не верю, что вы хотели на мне жениться. Вы меня совсем не знаете, – прошептала она.

Он заглянул ей в глаза – внимательно и проницательно. И сказал очень спокойно:

– Дорогая, я знаю каждый ваш дюйм.

– О! Как вы смеете говорить так грубо о... – Она остановилась.

– О том, что мы с вами переспали? – спросил Чандлер, и глубокая морщина пролегла у него меж бровей. Он стоял на одной ноге, безуспешно пытаясь просунуть босую ногу в ботинок.

– Вы безнадежны. – Миллисент огляделась в поисках перчатки. Чандлер нарочно вел себя как тупица. – Я хочу сказать, что вы ничего не знаете ни о моей семье, ни об истинной причине, которая привела меня в Лондон.

Чандлер оставил попытки влезть в ботинок и просто держал его в руке.

– Это верно, потому что вы упорно отказывали мне в этих скромных сведениях, хотя я и спрашивал не раз.

Она взяла обнаруженную наконец перчатку и посмотрела на Чандлера. Вздохнув, открыла рот, чтобы рассказать ему, чем закончилось когда-то пребывание ее матери в Лондоне и о двойной жизни своей тетки, бывшей лордом Труфиттом, но остановилась. Если Чандлер узнает все это, не изменит ли он своего отношения к ней? Сможет ли он забыть, что она шпионила за теми, кто принадлежит к одному с ним кругу, и писала в скандальную газетенку? Не зная ответов на эти вопросы, может ли она губить теткину репутацию?

– Я не могу вам ничего сказать, потому что это касается других людей. На кон поставлено слишком многое.

– Но почему? Ведь никто не заставляет вас заниматься этим скандальным разделом? Вы что же, солгали, сказав, что делаете это не из-за денег?

– Нет-нет. Я вам не лгала.

– Расскажите же мне о том, что вы знаете. Объясните то, что вы делаете. Вы можете довериться мне, Миллисент.

Миллисент посмотрела на Чандлера – он стоял перед ней с обнаженным торсом, в незастегнутых брюках и в одном ботинке. О да, она любит его всем сердцем. Ей хочется все ему рассказать. И сердце ее исполнится радости, если она узнает, что он хочет жениться на ней по той простой причине, что чувствует к ней то же, что она – к нему.

Когда взгляды их встретились, она поняла, что ей нужно уходить немедленно. Иначе она поддастся его уговорам и признается ему во всем.

– Не надо портить то, что произошло между нами, Чандлер. Мне не нужно от вас ничего, кроме прекрасных воспоминаний о сегодняшней ночи.

Она повернулась и выбежала из комнаты.

– Миллисент, вернитесь!

Она слышала, что он зовет ее, а потом раздался шум, как будто он споткнулся обо что-то и упал. Миллисент не стала останавливаться, выяснять, что случилось. Она подбежала к парадной двери и распахнула ее. Потом бросилась в темноту к ожидавшей карете.

Кучер спрыгнул на землю и открыл перед ней дверцу. Она дала ему свой адрес и быстро села в карету сказав:

– Поторопитесь, не дожидайтесь лорда Данрейвена. Мне нужно уехать.

Карета тронулась, и Миллисент посмотрела в окно. Чандлер бежал за ней по улице, держа в одной руке рубашку, а в другой – ботинок.

Глава 20

«В его жизни не произошло ничего такого, почему бы ему хотелось уйти из нее», и поэтому Лондон с огромным облегчением говорит «прощай» коварному светскому вору. Какой неприятный конец столь великолепной сплетни. Для вора было бы гораздо лучше оказаться духом лорда Пинкуотера, чем одним из нас.

Лорд Труфитт

Из светской хроники

Едва Миллисент вышла из кареты, парадная дверь теткиного особняка резко распахнулась. Миллисент глубоко втянула воздух и направилась к двери, где ее ждала горничная тетки. По дороге домой она запрещала себе думать о Чандлере. Она расскажет тетке о том, сколь грустный оборот приняли события, в центре которых оказалась леди Хиткоут.

– Где вы были, мисс? – взволнованно спросила Эмери. – Ее милость послала Филлипса искать вас. Мы все страшно беспокоились.

Миллисент подняла плечи и подбородок, пытаясь держаться так, словно ничего не произошло.

– Но ведь еше не так поздно, правда, Эмери?

– По мнению миледи, чересчур поздно, – проговорила горничная, неодобрительно качая головой. – Так что же с вами случилось? Ой, да у вас рана на лбу и кровь на платье. Что с вами?

– Ничего особенного. Я все объясню тете Беатрисе, – сказала Миллисент, входя в дом следом за Эмери. – Но мне бы хотелось сначала выпить чашку чаю, если вы не возражаете.

– Конечно, конечно. Сейчас принесу.

– Благодарю вас.

Миллисент прошла прямо наверх. Гамлет тявкнул, она остановилась на площадке и прислонилась к перилам. Сколько всего еще произойдет в Лондоне, а она больше ничего не увидит, потому что вернется домой.

– Это ты, Миллисент? – окликнула ее тетка из своей спальни.

– Да, тетя, это я.

– Слава Богу! Где же ты была? Я страшно волновалась. Входи немедленно.

Миллисент остановилась перед дверью и глубоко вздохнула. Она была в объятиях Чандлера, но теперь грезам конец. Пока она добиралась до теткиного дома, наступил рассвет, а с ним вернулась и реальность.

Миллисент вошла в спальню тетки со словами:

– Простите, тетя Беатриса, что я так запоздала, но вы все поймете, как только узнаете, в чем дело.

– Ну что же, надеюсь, что так. – Глаза тетки потрясение округлились, когда Миллисент подошла к ее кровати. – Господи, девочка моя милая, что с тобой случилось? Ты ушиблась, и платье у тебя просто жеваное. Силы небесные! Неужели кто-то пристал к тебе? Ах, твоя мать никогда не простит мне этого! Ну не стой же так, Миллисент, скажи что-нибудь.

Отчаяние в голосе тетки испугало Гамлета, и он несколько раз тявкнул, прежде чем леди Беатриса смогла успокоить его.

– Пожалуйста, не тревожьтесь. Со мной все в порядке, – проговорила Миллисент, подходя к кровати. – Никто на меня не нападал. Ну... почти не нападал.

– Что означает это «почти»? Что-то случилось? Ты упала? Ты повредила себе еще что-нибудь?

– Да нет же, нет. Правда, со мной все в порядке, кроме этой раны на лбу, которая совсем не причиняет мне боли, но вечер был настолько полон всяких событий, что голова у меня и сейчас кружится. – И она села в кресло, стоящее рядом с теткиной кроватью.

Миллисент потрогала свой лоб и сообразила, что он-то ее и спасет. Она совершенно забыла об ушибе, пока была с Чандлером. Миллисент, правда, ощущала внутри тупую боль, но причиной этой боли была не рана.

Она посмотрела на тетку, сидевшую в кровати и ждущую, когда племянница заговорит.

– Я просто не знаю, с чего начать.

– Вздор! Сначала, разумеется, – пропыхтела тетка.

– Да, так вот, я пыталась помочь лорду... – Миллисент остановилась. Нет, не стоит говорить тетке, что она пыталась помочь лорду Данрейвену найти светского вора. Это потребует слишком долгих объяснений, а тетке вовсе не обязательно обо всем знать.

– Значит, так. Я стояла с лордом Данрейвеном, когда он... когда я заметила, что он смотрит на леди Хиткоут с некоторым недоумением. Естественно, я тоже более внимательно посмотрела на нее. И заметила, что спереди ее юбка выглядит очень странно.

– Дружочек, виконтесса очень полная, так что это вполне понятно. Но какое это имеет отношение к ране у тебя на лбу и непростительно позднему возвращению? Не нужно начинать сначала, иначе мне понадобятся нюхательные соли, прежде чем ты доберешься до сути. Сообщи мне главное, а детали расскажешь потом.

Миллисент изложила события минувшего вечера насколько могла быстро и точно, начав с того момента, когда они с лордом Данрейвеном, виконтом и виконтессой направились к карете. Она опустила тот час, что провела в доме у Чандлера, изобразив дело так, будто бы все время ушло на разговоры с полицией – они, дескать, поясняли, как им удалось вынудить леди Хиткоут показать, что спрятано у нее под юбкой.

Когда Миллисент кончила, Беатриса притянула к себе на грудь Гамлета и откинулась на подушку.

– Боже милосердный. Это просто невероятно. Эта бедная женщина – воровка? Светский вор? Я просто не могу в это поверить.

– Уверяю вас, все это правда.

– И ты говоришь, ее увезла полиция?

– Я видела, как ее посадили в карету. Ее муж тоже поехал с ней, но мне кажется, что он ничего не знал о том, чем занимается его жена.

Тетя Беатриса погладила Гамлета по шерстке.

– Я знала, что ей хочется вести этот раздел, но полагала, что ей просто нравятся сопряженные с этим переживания и возможность держать все под контролем, а не потому, что она нуждается в деньгах.

Что-то насторожило Миллисент.

– Но ведь вы-то именно поэтому занимаетесь этим делом, тетя? Из-за денег, чтобы поправить свои дела?

Беатриса широко раскрыла глаза и торопливо проговорила:

– Ну да, дружочек, да. Я ведь тебе об этом уже говорила, не так ли?

Миллисент пристально посмотрела на тетку. Кажется, она больше ей не верила.

– Забудем об этом. Скажи, а как лорд Хиткоут объяснил все это полиции?

– Он высказал предположение, что у его жены, вероятно, такая болезнь, клептомания, и что, вполне возможно, она просто не может себя контролировать.

– Хмм. Слыхала я о таких вещах. Без сомнения, полицейские во всем разберутся.

– Как могло случиться, что вы ей доверились? – поинтересовалась Миллисент.

– Нас познакомил мистер Гринбрайер из «Дейли ридер». Очевидно, виконтесса намекнула ему, что если понадобится, она сможет добывать информацию. Он решил, что будет неплохо, если у меня появится помощница, так что я, естественно, была вынуждена довериться ей, когда он предложил мне это.

– Но теперь ее репутация погибла, и она, без сомнения, закончит свою жизнь в тюрьме. Как вы думаете, она не проболтается, что вы – лорд Труфитт?

Беатриса встревоженно подняла брови.

– Такая вероятность не исключена. Когда Филлипс понесет утром статью, я велю ему передать письмо мистеру Гринбрайеру с просьбой зайти ко мне. Возможно, он сумеет чем-то помочь виконтессе, так чтобы у нее были достаточные основания помалкивать обо мне.

– Я прослежу, чтобы Филлипс доставил письмо.

– Ах, Миллисент, берись за перо, у нас столько дел, нельзя терять ни минуты. Нужно подготовить материл для газеты, ведь мы должны первыми сообщить обществу, что светский вор схвачен.

Когда горничная принесла Миллисент послеполуденный чай, на подносе лежала записка от лорда Данрейвена, в которой он сообщал, что хочет сегодня нанести ей визит. Миллисент торопливо написала ответную записку, в которой говорила, что видеть ее нельзя и что она просит больше ее не беспокоить.

Ей очень не хотелось отказывать лорду Данрейвену, но необходимо было убедить его, что у нее нет никаких намерений женить его на себе из-за того, что она стала его любовницей. Лучше будет, если они завершат свою связь так же быстро, как начали. Миллисент казалась невыносимой мысль о том, что он хочет жениться на ней из чувства долга, считая при этом, что она заманила его в ловушку.

И как ни горько ей было отказать ему в желании увидеться с ней, пришлось это сделать. Отныне они пойдут каждый своим путем. Их партнерство завершилось, поскольку светский вор пойман. Оставалось только надеяться, что ворона найдут в целости и сохранности и вернут владельцу без дальнейших проволочек.

Миллисент отказалась принять и леди Линетт. Она знала, что подруге хочется посплетничать о событиях предыдущего вечера и узнать все, что известно Миллисент о поимке светского вора, но Миллисент была не в состоянии разговаривать с кем бы то ни было о случившемся. Она послала Линетт записку с предложением зайти к ней в любой другой день на этой неделе.

Уже к вечеру, не выдержав, Миллисент вышла в сад позади дома, надеясь, что Чандлер не прислушался к ее просьбе оставить ее в покое. Она думала, что он снова прорвется сквозь живую изгородь, чтобы высказать ей свою бесконечную любовь и еще раз попросить ее стать его женой.

Миллисент оставалась в саду дотемна. Чандлер так и не появился.

Леди Беатриса согласилась, что вечером Миллисент не стоит никуда выезжать. Рана ее не была опасной, но тетке нужно было время, чтобы найти новую даму, которая сопровождала бы Миллисент на балы. К тому же новостей, связанных с поимкой светского вора, им хватит еше на пару дней, да и о ком-то из «скандальной троицы» всегда можно написать что-нибудь.

На следующий день Миллисент снова ушла в сад, надеясь, что Чандлер все-таки захочет увидеться с ней. Серое небо вполне соответствовало ее настроению. Она сидела на постаменте статуи, где они проказничали с Чандлером, и вспоминала тот час, что провела в его доме.

Спустились сумерки. Чандлер не пришел, и никаких записок от него больше не было.

Когда Миллисент вернулась в дом, принесли свежий номер «Дейли ридер». Как всегда, она прежде всего раскрыла его на разделе лорда Труфитта.

Миллисент заморгала, потом задохнулась. Перевернула страницы. Что-то было не так. Это был раздел лорда Труфитта, но статья была не ее! Что случилось?

Она внимательно прочла статью.

«Остерегайтесь мартовских ид» – эти слова могут стать девизом лорда Данрейвена, поскольку, судя по всему, его наконец-то может поймать некая хорошенькая леди. Основываясь на надежном источнике, сообщаем вам, что одну молодую девицу, недавно приехавшую в Лондон и танцевавшую с графом на балах, видели выбежавшей из его дома на рассвете без сопровождающих лиц. По слухам, сам граф бежал за ее каретой полураздетым. Хмм, интересно, что же происходит? Если вы знаете еще что-то, сообщите.

Лорд Труфитт

Из светской хроники

В первое мгновение Миллисент отказывалась поверить собственным глазам. Как можно было подменить ее статью вот этой, о ней и Чандлере? Кто мог видеть, как она в такую рань выбежала из дома лорда Данрейвена?

Только Чандлер и кучер. Мог ли Чандлер заменить ее статью своей собственной? Да, он повеса, и доверять ему нельзя, но она и подумать не могла, что он способен на такое. Миллисент не знала, кто мог увидеть, как она вышла из его дома, но была уверена, что Чандлер никогда не написал бы об этом.

Зачем же кому-то понадобилось это делать?

Руки ее нервно сжались. Она скомкала газету. Зачем? И спрашивать незачем. Чтобы посплетничать. Она обещала себе и маме, что с ней такого никогда не случится, – и вот пожалуйста, случилось.

Она стала центром скандала!

Миллисент уронила газету и бросилась наверх, в свою комнату. Она уедет тотчас же. Убежит, чтобы никому не смотреть в глаза. Если повезет, мама никогда ничего не узнает. Мысль о том, что придется объясняться с матерью, причинить ей боль, была невыносима. Но что она скажет тетке? Как объяснит, что возможность быть с Чандлером казалась ей важнее собственной репутации? Нет. Тетя Беатриса ее не поймет.

Не существует слов, какими можно было бы оправдать ее связь с Чандлером. Миллисент подошла к гардеробу, вытащила оттуда ворох платьев и бросила их на кровать. Повернувшись, чтобы забрать остальные вещи, она увидела в дверях Гамлета. Тот завилял хвостом и посмотрел на нее грустными ожидающими глазами. За все то время, что Миллисент прожила в этом доме, собачка ни разу не заходила в ее комнату. Неужели она поняла, что означают платья, лежащие на кровати?

Гамлет смотрел на нее и вилял хвостом. Может быть, ему хочется, чтобы она его погладила? Миллисент опустилась на колени и протянула руку. Он подошел к ней и понюхал ее пальцы, а потом лизнул. Миллисент улыбнулась. Она погладила его теплое тельце и позволила нежно лизнуть себя в щеку.

– Какая же ты славная собачка, – сказала Миллисент, села на пол и усадила Гамлета к себе на колени, чтобы погладить.

Какой же он милый. Пришел к ней, когда ей так нужен друг. Мир рушился вокруг нее, и Гамлет каким-то образом понял это и пришел утешить.

Нет, она не такая, как ее мать. Миллисент не побежит из Лондона, не станет прятаться, и ее не заставишь выйти замуж без любви, лишь бы спасти свою репутацию. Она останется в Лондоне и постарается довести до конца работу, о которой ее попросила тетка.

Теперь ее, конечно, не примут ни в одном доме, но, может быть, Линетт ей поможет. Если она будет встречаться с Линетт пару раз в неделю, у нее окажется достаточно новостей на то время, пока тетка не вернется к своим обязанностям. И тогда можно будет сказать, что Миллисент выполнила свои обязательства перед сестрой отца.

Но сначала нужно сообщить тетке об этой статье, и сделать это нужно сейчас же. А если мама случайно и узнает о ее связи с лордом Данрейвеном, она поймет свою дочь. В конце концов, мать сама когда-то была влюблена в повесу.

В дверь постучали. Миллисент подняла голову и увидела, что в дверях стоит Эмери и с удивлением смотрит на собаку, устроившуюся у Миллисент на коленях.

– Значит, хозяин дома наконец-то признал вас, – улыбнулась Эмери.

– Кажется, да. С сегодняшнего дня мы с Гамлетом вступили в новые отношения.

– Уж давно пора бы. – Эмери немного помолчала, а потом спросила с любопытством: – Что-то случилось с вашими платьями, мисс?

Миллисент взглянула на раскрытый гардероб и на платья, лежащие на кровати. Она улыбнулась.

– Нет, все в порядке.

– Леди Беатриса хочет вас видеть.

Миллисент насторожилась. Боже мой, тетка, наверное, уже прочла статью, а Миллисент так еще и не решила, что ей сказать, как объяснить.

Она на мгновение прижала к себе Гамлета и почувствовала, как ровно бьется у него сердце.

– Скажите, что я сейчас приду.

– Да, мисс. Миледи в парадной гостиной.

Миллисент уставилась на Эмери:

– Что?!

Та улыбнулась.

– Да, мисс. Миледи сказала, что ей надоела ее спальня. Мы с Филлипсом помогли ей спуститься вниз, чтобы она могла посидеть в гостиной пару часиков. Она так рада.

– Еще бы. Скажите, что я сейчас спущусь.

– Слушаю, мисс. Прислать к вам Гленду, чтобы она помогла вам с платьями?

– Спасибо, но этим мы займемся позже.

Эмери ушла, а Миллисент еще раз прижала к себе Гамлета, а потом сняла его с коленей. Поднявшись и посмотрев на него, она сказала:

– Судя по всему, твоя хозяйка поправляется. Можно не сомневаться, что я пробуду здесь недолго.

Гамлет тявкнул.

– Означает ли это, что ты обрадуешься? Или загрустишь? – спросила она у спаниеля.

Тот пролаял дважды. Миллисент улыбнулась.

– Будем считать, что загрустишь.

Через пару минут Миллисент вошла в гостиную. Тетя Беатриса, одетая в темно-зеленое платье, сидела на диванчике с необычайно счастливым и здоровым видом. Отечность ее лица полностью исчезла, от синяков не осталось и следа. Она сидела так прямо, что никто не подумал бы, что она еще не может ходить без посторонней помощи.

– Вы замечательно выглядите, тетя Беатриса.

– Спасибо, дружочек. Я больше просто не могу по целым дням оставаться в постели. Впервые за долгое время я наконец-то чувствую себя хорошо. Мною столько всего пропущено в этом сезоне. Сейчас я уже готова вернуться к своим обязанностям и собираюсь спускаться вниз каждый день, пока не смогу сама выезжать.