Глава 17

Миллисент стояла в дальнем углу бального зала, стараясь не смотреть в ту сторону, где Чандлер разговаривал со своими близкими друзьями, лордом Чатуином и лордом Дагдейлом, привлекательными джентльменами с приветливыми улыбками и прекрасными манерами. Миллисент имела удовольствие познакомиться с обоими на этой неделе.

В этот вечер она не один раз ловила взгляды Чандлера, устремленные в ее сторону. Каждый раз сердце у нее начинало учащенно биться, когда он смотрел на нее.

После их поездки в Гайд-парк прошла неделя, и, к ее великому удивлению, Чандлер больше не делал попыток встретиться с ней тайком. Она испытывала одновременно и благодарность, и разочарование, понимая, что он наконец-то решил с уважением отнестись к ее просьбе и перестал преследовать ее. Ей следовало бы радоваться, но никакой радости она не ощущала.

По вечерам, танцуя на разных балах, им удавалось обменяться отрывочными фразами. Некоторые танцы бывали такими быстрыми, что разговаривать было вообще невозможно. Иные танцы предполагали обмен партнерами, так что поддерживать разговор тоже не удавалось.

Теперь у Миллисент был коротенький список дам самого высокого роста, за которыми она внимательно наблюдала каждый вечер, Чандлер же составил длинный список мужчин. Миллисент надеялась услышать сегодня от Чандлера новости, полученные им от мистера Доултона, работавшего с этим списком, однако вечер уже подходил к концу, а Чандлер так и не подошел к ней.

Миллисент снова оглядела зал, надеясь, что никто не заметит, как подолгу ее взгляд задерживается на Чандлере. Она поймала себя на том, что твердит: «Если бы только, если бы только, если бы только» – в такт музыке, звучавшей в переполненном зале. Но что толку в этих повторениях? Она уже столько раз повторяла эту фразу, но ничего такого, что могло бы изменить ее или его положение, не происходило.

Чандлер – закоренелый холостяк. Миллисент слышала это от многих светских людей. Даже если он и женится, то ни в коем случае не на молодой леди, которая шпионит и пишет скандальную хронику. Он женится по любви на какой-нибудь красавице вроде мисс Пеннингтон или благоразумно вступит в брак по расчету с какой-нибудь вполне достижимой мисс Бардуэлл.

Миллисент полагала, что скоро отпадет надобность поставлять слухи тетке, потому что та очень быстро идет на поправку. С каждым днем она выглядит лучше и крепче. С помощью Эмери Беатриса встает с постели и большую часть дня проводит, сидя в кресле. Миллисент пора было подумать о возвращении домой. Но что будет с ней дальше? Невыносимой представлялась Миллисент мысль о том, что ей придется выйти замуж за какого-то приличного соседа. Как сможет она принимать ухаживания кого бы то ни было после Чандлера?

Разве сможет она наслаждаться или хотя бы терпеть чьи-то поцелуи и ласки, когда Чандлер стал единственным, кто пробуждает в ней столь сильные желания? Желания, которые грозят...

Кто-то случайно задел ее за руку, нарушив течение мыслей. Миллисент тут же одернула себя.

Как могла она забыть о своей задаче? Ей нужно осмотреться и выяснить, где находятся виконтесса Хиткоут, Линетт, миссис Хоникатт и миссис Мур. Конечно, она не верила, что кто-нибудь из этих дам связан со светским вором больше, чем она, Миллисент, но ведь кто-то же крадет вещи.

Быстро окинув взглядом комнату, она увидела, что две из этих леди здесь. Не видно было леди Хиткоут и Линетт. Решив осмотреть дамскую комнату и помещение, где стояли столы с закусками, Миллисент направилась туда.

– Миллисент, – окликнула ее Линетт, подойдя к ней сзади. – Я видела, что вы смотрите в мою сторону, но когда я вам помахала рукой, вы посмотрели куда-то сквозь меня. С вами ничего не случилось?

– Нет, ничего. И я действительно вас искала, – сказала Миллисент, поспешив улыбнуться. – Хорошо, что вы меня заметили. Я хотела сказать вам спасибо за вашу милую записку, где вы благодарите меня за абрикосовые пирожные, которые я вам занесла. Жаль, что вы не смогли меня принять.

– Мне тоже очень жаль, что я не смогла выйти к вам. – И Линетт закатила глаза. – Каждый месяц я три-четыре дня должна лежать в постели. Это ужасно, но, как я вам уже призналась, мне много лет хотелось попробовать эти пирожные. – Она мечтательно облизнулась и глубоко вздохнула.

– Я рада, что они вам понравились.

– Это было божественно. Ни с чем не сравнимо. Вы тоже так считаете?

– О да, – сказала Миллисент и тут же поняла, что это неправда. Она даже не попробовала пирожных. Все они достались Линетт, за исключением тех двух, которые получила тетка.

Линетт поджала губы и обмахнулась кружевным веером.

– Но вы ведь даже не попробовали ни одного, я права?

Миллисент открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого честно призналась:

– Да.

– Очень жалко, но я понимаю, почему это так.

– Неужели? – Миллисент не была уверена, что Линетт понимает, почему у нее не было желания съесть хотя бы одно пирожное.

– Вам не хотелось быть похожей на остальных, да?

Вообще-то у Миллисент не было желания вести подобные разговоры ни с Линетт, ни с кем-либо еще.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы надеялись, что лорд Данрейвен будет относиться к вам иначе, чем ко всем другим молодым леди, которым он наносит визиты. Вам хотелось, чтобы он был настолько околдован вами, что пирожные просто вылетели бы у него из головы.

Так оно и было, когда он пришел в первый раз. Правда, Чандлер забыл о пирожных только потому, что он был расстроен, поняв, что Миллисент собирает слухи для раздела лорда Труфитта, а не потому, что она его околдовала.

– Вы, Линетт, иногда бываете слишком прозорливы.

– Это так. Как, например, только что – ведь я поняла, что вы ищете не меня. Вы смотрели на лорда Данрейвена, не так ли?

Миллисент улыбнулась.

– Это только отчасти правда. Мой взгляд сам собой упал на него несколько минут назад, когда я искала вас и леди Хиткоут. – Миллисент опять окинула взглядом зал, притворяясь, что ищет виконтессу. – Я знаю, что скоро леди Хиткоут объявит, что нам пора идти. Я хотела пойти к столу с закусками и в дамскую комнату, чтобы посмотреть, нет ли ее там. Не хотите ли пойти со мной?

– С удовольствием, – сказала Линетт, и они направились к дверям. – Вы в него влюблены, да?

Миллисент внутренне окаменела. Линетт задала этот нескромный вопрос с такой легкостью, словно спрашивала о погоде. Миллисент не была готова откровенничать с подругой.

Ей ничего не оставалось, как спросить:

– Что? В кого?

– Конечно, в лорда Данрейвена.

– Нет, нет и нет. А разве заметно?

Линетт тихо рассмеялась.

– Для меня да, но, надеюсь, ни для кого больше.

– Я тоже надеюсь, – сказала Миллисент, чувствуя себя разоблаченной больше, чем ей хотелось бы. И неужели она действительно призналась, что влюблена в лорда Данрейвена?

– Вспомните, я предостерегала вас от него в первый же мой визит к вам.

Они вошли в дамскую комнату, но поскольку виконтессы там не оказалось, сразу же направились к столам с закусками.

– Я помню, но предупреждение пришло слишком поздно. Тогда я уже познакомилась с ним и была им пленена. Но вы ведь никому не скажете?

– Конечно, нет. Он так привлекателен, что устоять трудно. Я знаю, что значит любить того, кто совершенно для тебя недосягаем.

Миллисент перестала думать о себе и сосредоточилась на подруге.

– Вот как?

– О да. Я знала, что он никогда не обратит на меня внимания, но все равно мечтала о нем.

Миллисент почувствовала, как у нее сжалось сердце. Ей следовало бы знать, что родимое пятно не помешает Линетт полюбить и не должно было бы помешать мужчине полюбить ее. Она – человек сердечный и замечательный.

– Как жаль. И ничего нельзя изменить?

– Нет, нет. Он уже женился, и вид у него счастливый. – Линетт улыбнулась. – Теперь скажите, могу ли я огорчаться, если он счастлив?

– Тогда и я буду смотреть на лорда Данрейвена так же. Если он будет счастливым холостяком всю свою жизнь, я тоже буду счастлива за него.

– Возможно, ваше воображение пленит какой-то другой привлекательный человек здесь, в Лондоне.

«Никогда».

– Все может быть, Линетт. Если это произойдет, будет замечательно, если же нет, то, как и вы, я буду довольствоваться чтением, писанием стихов и рукоделием. Но ведь если у меня есть надежда, надежда есть и у вас.

Линетт рассмеялась, а Миллисент мысленно отметила, что за закусочным столом виконтессы тоже нет. Она повернула в сторону парадной гостиной, где многие гости проводили большую часть вечера.

Когда они вошли в эту комнату, Линетт простилась с Миллисент, и глаза Миллисент мгновенно принялись оглядывать гостиную в поисках Чандлера и дам из ее списка. Прежде чем она успела оглядеть все углы, закоулки и небольшие группки людей, к ней подошел Чандлер. Он взял ее руку и поцеловал, его синие глаза ласкали ее.

От его прикосновения восхитительные мурашки побежали по телу Миллисент. Перчатки не мешали ей ощущать близость Чандлера.

«О, как я буду скучать по тебе».

– Как вы себя чувствует в столь поздний час, мисс Блэр?

– Хорошо, сэр, а вы?

– Теперь, когда я рядом с вами, лучше.

Миллисент хотелось бы, чтобы ее тело не реагировало на его лесть, но она давно уже отказалась от попыток оставаться равнодушной к словам Чандлера.

– Я видела, как вы танцевали и беседовали с друзьями.

– Я рад, что вы заметили мое присутствие.

– Вы знаете, я весь вечер ждала, когда же вы расскажете мне, что вам стало известно от вашего сыщика. Боюсь, вы нарочно заставили меня ждать.

– Вот как? Так не перейти ли нам прямо к делу?

– Пожалуй. У нас не слишком много времени для разговора наедине.

– Это вы виноваты. Скажите только слово – и я буду ждать вас в вашем саду сегодня ночью.

Миллисент знала, что он так и сделает, стало быть, соглашаться было нельзя даже в шутку. Она огляделась. Рядом никого не было. Час был поздний, и толпа гостей редела.

– Вы знаете, Чандлер, что я не могу на это согласиться. Давайте поговорим, пока у нас есть такая возможность.

– Прекрасно. У меня появились новости. Сегодня я говорил с Доултоном. Он с легкостью выяснил о лорде Дагдейле все, что меня интересовало. Ваш источник был прав. В настоящее время у Эндрю действительно финансовые затруднения.

Миллисент было приятно, что Чандлер рассказал ей об этом. Ведь он мог бы и утаить от нее эту информацию, и она ничего не узнала бы.

– Грустно слышать это. Я знаю, вы надеялись, что это не так.

– Да. Но хорошо хотя бы то, что положение его не настолько плохо, чтобы оно вынудило его прибегнуть к кражам. Его средства невелики, но они есть, и, судя по изысканиям Доултона, Эндрю предпринимает надлежащие шаги, чтобы погасить долги.

– Ну что же, значит, для него еще не все потеряно.

– Да. Даже если он присутствовал в каждом доме, где совершены кражи, все же можно спокойно допустить, что он не вор.

Миллисент кивнула:

– Я склонна согласиться.

Она не могла не восхищаться Чандлером хотя бы уже потому, что он пытался найти возможность оправдать своего друга.

– Кроме того, Доултон дважды проверил список гостей и выяснил, что леди Линетт, леди Хиткоут и миссис Мур – все они были в каждом доме, где совершалась кража. Миссис Хоникатт на моем вечере не было.

– Значит, ее можно вычеркнуть из нашего списка.

– Да.

– А что нам известно о мужчинах?

– Это будет немного дольше. – Чандлер приблизился к ней и улыбнулся. – Пожалуй, нам стоило бы встретиться в другой раз, чтобы досконально обсудить это.

– И все же я настаиваю на том, чтобы вы рассказали сейчас.

– Вы строгий начальник, мисс Блэр.

– Это потому, что вы хотите игры, а это дело, которое требует серьезного отношения.

– Прекрасно. Я продолжаю, однако лишь с тем условием, что потом мы отвлечемся отдел и немного погуляем по парку.

От возможности побыть с ним наедине у Миллисент участился пульс. И она только надеялась, что Чандлер не заметил, как ей не терпится осуществить эту прогулку.

– Мы сократили список, оставив в нем самых высоких мужчин, которые присутствовали на всех вечерах, где совершились кражи. Таких оказалось меньше двадцати.

Миллисент нахмурилась.

– Все равно это очень много.

– Конечно, но лучше, чем почти пятьдесят, с которых мы начали. Завтра с утра Доултон проверит банковские счета этих людей, чтобы узнать, кто из них испытывает финансовые затруднения.

– Это еще больше сузит поле поиска. Откровенно говоря, не могу себе представить, для чего еще человек станет красть, если не ради денег.

– Полагаю, что есть и такие, кто крадет для забавы, или это клептомания, но в данном случае обе эти причины кажутся мне притянутыми за уши.

– Мне тоже. Но мы делаем успехи в сокращении наших списков.

– Похоже на то. – Чандлер шагнул еще ближе. – Я заметил, что ваша улыбка сегодня не очень-то веселая. Что-нибудь случилось?

«Да».

– Нет, все в порядке. – Миллисент попыталась подтвердить свои слова улыбкой, но не сомневалась, что ей не удалось обмануть Чандлера.

– Я скучал по вас. Мне очень хотелось повидаться с вами, но я выполняю данное вам обещание.

Она попробовала обратить его слова в шутку:

– Что и делает вас совершенным джентльменом.

– Я говорил вам, что умею им быть, но это превращает жизнь в кошмар.

Миллисент рассмеялась.

– Вы восхитительный повеса.

– А вы просто очаровательная женщина.

– А вы пытаетесь переменить тему. – Она принялась оглядывать комнату. – Никак не могу найти леди Хиткоут. Я искала ее, когда вы подошли.

Обернувшись через плечо, Чандлер сказал:

– Можете не искать. Вот она идет. – Вдруг глаза его сузились. Брови сдвинулись. – Миллисент, посмотрите на ее юбку спереди. Немного странные очертания, вам не кажется?

Миллисент обернулась и посмотрела на крупную женщину, шагающую по комнате. Ее взгляд упал на юбку виконтессы. Платье, надетое на ней, было с высокой талией, оно прилегало под грудью и падало вниз длинной, густо присборенной юбкой. Шла виконтесса напряженно, словно что-то ее сковывало, и под юбкой у нее – ниже живота и выше колен – была какая-то странная выпуклость.

Чандлер был прав. Под ярдами ткани, из которой была сшита ее юбка, что-то было скрыто.

Миллисент охватила дрожь. Она посмотрела на Чандлера:

– Я думаю... вы ведь не предполагаете...

– Что у нее что-то спрятано под юбкой? – договорил за нее Чандлер.

Она заглянула ему в глаза.

– Выбросьте это из головы. Это немыслимо.

– Но для нас не является секретом, что вора следует искать среди тех, кто свободно может приходить и уходить с любого приема, – осторожно напомнил ей Чандлер.

Миллисент снова посмотрела на леди Хиткоут и абсолютно ясно увидела, что под ее юбкой что-то есть. Сердце у нее сжалось от дурного предчувствия.

– Что же нам делать?

– Пока не знаю, но что-нибудь придумаем.

– Этим следует заняться безотлагательно, поскольку леди Хиткоут идет прямо сюда вместе со своим мужем. Наверное, они собираются сообщить мне, что нам пора уходить.

– Виконтесса не уйдет, пока мы не узнаем, действительно ли она прячет что-то под платьем, – пробормотал Чандлер очень тихо, потому что Хиткоуты уже подошли.

– Лорд Данрейвен, как вы провели вечер? – без намека на улыбку спросил виконт, как обычно неестественно высоко держа голову.

– Благодарю вас, хорошо. А как вы и ваша супруга?

– Мы тоже самым приятным образом.

Чандлер обратился к своей жертве:

– Вы выглядите сегодня прекрасно, виконтесса.

Та едва заметно улыбнулась.

– О, благодарю вас, сэр, но боюсь, что на этом наш вечер завершился. Я несколько устала и собираюсь ехать домой. Вы готовы, Миллисент, милочка?

– Да, конечно.

– Хорошо, тогда мы откланиваемся.

–Лорд Хиткоут, – сказал Чандлер, быстро переглянувшись с Миллисент, – вы на возражаете, если я вместе с вами пройду к каретам?

– Нисколько, милорд. Буду только рад, если вы присоединитесь к нам.

Миллисент была спокойна и внимательна. Они задержались, чтобы надеть плащи. К счастью, виконтесса не пыталась занять ее разговором. От взгляда Миллисент не ускользнуло, что ее милость мгновенно закуталась в свой просторный плащ, словно ее ожидал резкий зимний холод, а не приятный весенний вечер. Свой плащ Миллисент надела, как того требовала мода – чтобы он свободно свисал с плеч.

Ей не хотелось верить, что женщина, которая опекала ее эти три недели, оказалась воровкой. Леди Хиткоут была с Миллисент заботлива и внимательна, и теперь девушке казалось ужасным то, что ей сейчас предстояло сделать.

Миллисент слышала, как виконт и Чандлер, ушедшие вперед, разговаривали, дожидаясь, пока подадут их экипажи. Что она может сделать? Протянуть руку и схватиться спереди за платье леди Хиткоут? Потребовать, чтобы та подняла юбку? Нет, мысль о том, что будет, если все окажется ошибкой, была слишком чудовищна. Но нужно же что-то сделать!

Подали их карету, кучер соскочил на землю и открыл дверцу.

Время уходило. Надо было предпринять, что-то сейчас же. И когда леди Хиткоут протянула руку, чтобы опереться на руку мужа, усаживаясь в экипаж, Миллисент, сделав вид, что споткнулась, навалилась на виконтессу и ударилась обо что-то твердое у нее на животе, звякнувшее, как серебряная посуда.

– Ах ты нескладеха! – завопила леди Хиткоут и толкнула Миллисент с такой силой, что та не устояла на ногах и ударилась о дверцу кареты, наткнувшись головой на металлическую ручку. На лбу ее образовалась рана.

Чандлер кинулся к ней на помощь:

– Миллисент, как вы?

– Ничего, – сказала она, но на самом деле в висках у нее пульсировала боль и немного кружилась голова. Миллисент чувствовала, как струйка крови бежит по лицу.

Чандлер бросил наледи Хиткоут враждебный взгляд.

– Такой грубости вовсе не требовалось.

– Но послушайте, – сказал виконт, – ведь это Миллисент споткнулась и упала на мою жену.

Чандлер достал из кармана платок и прижал его ко лбу Миллисент. Она вздрогнула и отвела платок рукой.

– Чандлер, со мной все в порядке. Разрешите мне довести это дело до конца.

– Нет, мы занимаемся этим вместе, к тому же вы ушиблись. Из раны идет кровь.

Миллисент посмотрела ему в глаза и прошептала:

– Не беспокойтесь обо мне. Все будет хорошо. Давайте закончим то, что начали.

Чандлер, не отводя от Миллисент взгляда, тихо сказал:

– Вы для меня важнее, чем все остальное. Прижмите платок к ране, чтобы остановить кровь.

Почему он обладал даром говорить те слова, от которых сердце ее начинало биться сильнее, а дыхание замедлялось?

– Миллисент, ваша рана выглядит ужасно, ее нужно немедленно обработать, – заволновался лорд Хиткоут.

Теперь у Миллисент не оставалось сомнений, что виконтесса что-то прячет под одеждой. Она не знала, каким образом вещи удерживаются под юбкой, но леди Хиткоут явно нарочно толкнула ее к карете, и толчок был не слабый. В голове у Миллисент стучало.

– Сударыня, – сказала Миллисент, не обращая внимания на виконта и в упор глядя на его супругу, – я ударилась обо что-то у вас под юбкой. Что это такое?

Леди Хиткоут отступила на шаг. Ее глаза быстро метнулись от Миллисент и Чандлера к мужу.

– Я не знаю, о чем вы говорите. У меня под юбкой ничего нет.

Миллисент заметила, что вокруг них собралось несколько человек.

– Я это почувствовала, – упорствовала Миллисент, с вызовом шагнув к виконтессе.

– Она права, – сказал Чандлер. – Я слышал, как что-то зазвенело, когда Миллисент налетела на вас.

– Вы оба несете вздор, – громко пыхтя, произнесла виконтесса. – Я не знаю, о чем вы говорите. – Она повернулась к мужу: – Вы ведь ничего не слышали, не так ли, милорд?

Тот взглянул на жену:

– Да, мне кажется, я слышал, как что-то лязгнуло, но не знаю, что это было и откуда донесся звук.

– Болван! – душераздирающе воскликнула виконтесса, но потом, видимо, поняв, как громко она возмущается, сильно понизила голос и продолжала: – Если и был какой-то звон, он, конечно же, доносился не из-под моей юбки! А теперь, Миллисент, немедленно в карету. Нам нужно отвезти вас домой и заняться вашей раной, прежде чем вы увидитесь с Беатрисой. Не понимаю, почему вы сегодня такая неловкая.

Миллисент и Чандлер смотрели на нее. Как и те несколько человек, что собрались вокруг. Миллисент понимала, что она должна что-то сделать. Как только тетка выздоровеет, она, Миллисент, уедет из Лондона. Возвращаться сюда ей никогда больше не придется. Это Чандлеру здесь еще жить да жить. Если они ошиблись насчет леди Хиткоут, начнутся разговоры, они попадут в неловкое положение. Она это вынесет, Чандлер – нет. Поэтому именно ей, Миллисент, придется довести дело до конца.