- Б. Г.), с великим ополчением на 10000 судов подступил к царствующему граду Византии и едва только успел с 10 лодьями убежать...". Напомнил он и о насильственной смерти Игоря, якобы "плененного на войне с германцами" (!) (явная ошибка Льва). В заключение Цимисхий прибавил: "не думаю, чтобы и ты мог возвратиться в свое отечество, если принудишь выступить против себя все римское войско". (Курсив мой.-Б. Г.)
      Святослав на это ответил: "Не вижу никакой необходимости, побуждающей римского государя к нам итти: пусть он не трудится путешествовать в нашу землю: мы сами скоро поставим свои шатры перед византийскими воротами, обнесем город крепким валом, и если он (Цимисхий.-Б. Г.) решится вступить в бой, мы храбро его встретим, покажем ему на деле, что мы не бедные ремесленники, живущие одними трудами,1 но храбрые воины, побеждающие врагов оружием, хотя по невежеству своему, он считает русских слабыми женщинами и хочет устрашить их своими угрозами, как пугают грудных детей разными чучелами".
      Военные действия стали неизбежны.
      "Войска сошлись, - пишет Лев Диакон о сражении при Доро-столе,- и началась сильная битва, которая долго с обеих сторон была в равновесии. Россы, приобревшие славу победителей у соседственных народов, почитая ужасным бедствием лишиться оной и быть побежденными, сражались отчаянно..." Оказавшись в очень трудном положении, Святослав не терял мужества. Когда часть его мужей заговорила о необходимости отступления, Святослав, - как пишет Лев Диакон, - "вздохнув от глубины сердца, сказал: "погибнет слава, спутница оружия россов, без труда побеждавшего соседние народы и без пролития крови покорявшего целые страны, если мы теперь постыдно уступим римлянам. Итак, с храбростью предков наших и с той мыслию, что русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями или, совершивши знаменитые подвиги, умереть со славою".2
      Дальше Лев Диакон пишет: "говорят, что побежденные тавро-скифы никогда живые не сдаются неприятелям, ... что сей народ отважен до безумия, храбр, силен, что нападает на все соседние народы, что многие свидетельствуют и даже божественный Иезе-кииль о сем упоминает в следующих словах: "се аз навожу на тя Гога и Магога, князя Росс".
      Однако превосходство сил неприятеля, голод и отрезанность от родины заставили Святослава пойти на уступки. Лев Диакон говорит, что из 60 000 приведенных в Болгарию русских осталось только 22 000, но и из этого числа едва ли более половины было способных к бою.
      Цимисхий хотел мира не менее Святослава. Лев Диакон пишет об этой "победе", как одержанной сверх всякого "чаяния".
      1 "(ар.)" (ар.) 1864, t. I. Migne, стр. 1816.
      2 В Лаврентьевской летописи эта речь передана так: "уже нам некамося, дети, волею или неволею стати противу; да не посрамим земли Русские, но ляжем костьми; мертвый бо сраму не имам, аще ли побегнем, ерам имам; ни имам убежати, но станем крепко. Аз же пред вами пойду. Аще моя голова ляжеть, то промыслите собою". Лавр, лет., стр. 69. 1897.
      При заключении договора Святослав попросил о личном свида-нии с императором и получил согласие. Они встретились на берегу Дуная. Цимисхий явился в позлащенном оружии на коне; за ним следовала свита в блестящих доспехах. А Святослав подъехал к берегу в лодье. Греки с любопытством рассматривали наружность русского князя.
      "Видом он был таков: среднего роста, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою бородою и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода; шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и суровым. В одном ухе висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами с рубином, посреди их вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная". "...Поговорив немного с императором о мире, сидя в лодье на лавке, он переправился назад" 1 (курсив мой. -Б. Г.).
      Святослав отступил с твердым намерением возобновить войну ("пойду в Русь и приведу боле дружины" - передает летописец слова Святослава). Греки это знали и постарались воспрепятствовать планам Святослава.
      Итак, объединенным силам греков и болгар удалось достичь того, что Святослав вынужден был на время покинуть Болгарию. Правда, он не был разгромлен, он ушел домой с войском, но, во всяком случае, второй поход окончился не в его пользу. Восточная Болгария опять попала под власть Византии. Создавалось положение, при котором новый поход Святослава мог найти благо-лриятную почву.
      Эти интересные события описаны и в двух византийских хрониках Кедрена и Зонары.
      Договор, заключенный Святославом с Византией в 972г.3 (это последний из договоров Руси с греками, совсем иного типа, чем договоры Олега и Игоря), уже не говорит об обязательствах Византии по отношению к Руси, а лишь о ненападении Святослава на страну греческую, корсунскую и болгарскую и о помощи, которую Святослав обещает грекам в случае нападения неприятеля на Византию.
      Содержание договора ясно говорит о крушении надежд Святослава, связанных с обладанием Болгарией.
      1 История Льва Диакона Калойского, пер. с греческого Д. Попова, "стр. 97, 94, 93, 65-66 и др., СПб., 1820.
      2 Относительно дат похода Святослава, его договора с греками и года смерти существует полемика. Ламбин Н., Куник А. и Васильевский В. О годе смерти Святослава Игоревича. СПб. 1876.
      Говоря о Святославе, следует указать еще один, очень интересный, хотя и не очень ясный документ, который был найден в 1819 г. византинистом Газе. Подлинник сейчас потерян, но он много раз был напечатан. Это дневник путешествия топарха, называемого то греческим, то готским. Он был небольшим владетельным князьком в Крыму и теснимый хазарами решил искать помощи у царствующего на Севере, гордого своими победами Святослава. Правда, имени Святослава он не называет, но по совпадению хронологии к по ряду других признаков не трудно догадаться,, что речь идет именно о Святославе.
      Святослав встретил крымского князька дружелюбно и охотно обещал ему помощь. Святославу легко было это сделать, так как он сам готовился в поход против хазар для нанесения им сокрушительного удара и ему важно было иметь в лице крымского топарха союзника. Святослав дал ему денег, обещал в дальнейшем свое покровительство и, самое для нас интересное, прибавил ему еще одну сатрапию, т. е. к владениям топарха прибавил еще новую территорию. Стало быть, в Крыму были тогда русские владения. О них, впрочем, очень прозрачно говорит и договор Игоря с греками 945 года.
      Итак, Святослав - это крупный политический деятель, а не просто предводитель бродячих удальцов, ведущий походы с целью поживиться на чужой счет. Конечно, тогдашние войны в значительной степени преследовали и эту цель, но этим одним нельзя ограничиться, иначе мы неправильно поняли бы политическую роль Святослава и международное положение Руси. Его деятельность связана с восточными и западными странами, он включился в крупнейшие и сложнейшие вопросы тогдашней политики.
      Заключив с Византией мир, Святослав отправил своего воеводу Свенельда с войском в Киев, а сам решил возвращаться порогами но Днепру. На порогах он был встречен печенегами, которые направлены были сюда, надо думать, греками, очевидно знавшими о намерении Святослава вернуться снова в Болгарию с новыми силами. Печенеги перебили небольшую дружину Святослава и убили его самого. Это произошло в 973 г. Святослав погиб в расцвете сил: ему было тогда около 35 лет.
      После смерти Святослава встал вопрос о том, кому властвовать в Киеве. Отправляясь в 970 г. в поход на Болгарию, Святослав оставил своего старшего сына Ярополка в Киеве. Второй его сын Олег был поставлен правителем в древлянской земле, третий Владимир - в Новгороде. После смерти Святослава все три брата в течение нескольких лет сидели каждый на своем месте. В 977 г. Ярополк пошел против Олега. Олег был убит в бою, Владимир испугался за себя и бежал к варягам. Он собрал там дружину, вернулся в Новгород, отправился на юг и завладел Киевом. Ярополк был коварно убит.
      В этих крупных политических событиях несомненно была своя логика, скрытая от нас в слишком лаконичной передаче летописца. Очевидно, Ярополк, сидевший в Киеве после смерти отца, имел основания быть недовольным братьями. Можно думать, что Олег неохотно подчинялся Ярополку и, может быть, предполагал от него отложиться. Древляне, вообще, не прочь были поднять оружие против Киева, чтобы освободиться от его власти. Возможно, что и князь Олег, вместе с представителями древлянского общества, решил отделиться от Киева. Однако это только наши предположения: точных фактов мы не имеем.
      Наш летописец причину войны Ярополка и Олега видит в ссоре и убийстве Олегом сына воеводы Игорева Свенельда. На самом деле для этого столкновения были, несомненно, более серьезные причины. Это видно из того, как ведет себя Владимир. Узнав, что Ярополк убил Олега и чувствуя, очевидно, свою причастность к замыслам Олега, он испугался, хотя и находился далеко, в Новгороде.
      В конце концов Владимиру удалось ликвидировать все осложнения и стать во главе всего государства.
      Эти факты говорят о том, что Киев был еще достаточно силен,, чтобы отстоять свое политическое положение "матери городов; русских".
      9. КИЕВСКОЕ ГОСУДАРСТВО И КОЧЕВНИКИ ЮЖНЫХ СТЕПЕЙ
      В изучаемое нами время в азиатских степях происходили крупные события, известные нам, к сожалению, только в отрывочных показаниях скудных источников. Вполне поэтому понятно, почему мы не знаем всех причин, побуждавших тюркские народы покидать азиатские степи и переходить в Европу. Но нам хорошо известен факт появления в южных причерноморских и приазовских степях тюркских выходцев из | соседней Азии - печенегов, торков, берендеев, черных клобуков (каракалпаки), половцев и, наконец, монголов-татар.
      Как мы уже видели, Причерноморье и до этого имело свою большую историю. Здесь кочевали и оседали различные племена, известные нам со времен скифов. Здесь в свое время было Боспорское царство. Позднее население этих степей частью входило и в состав Хазарского государства. Одно из племен, появившихся под стенами Киева раньше других выходцев из Азии, - печенеги,, по свидетельству византийского императора Константина Багрянородного, кочевало между pp. Волгой и Яиком (Уралом) по соседству с хазарами. В отрядах степной конницы, нападавшей на Киев, весьма вероятно, были не одни печенеги, так как обычно в таких походах -участвовали разные племена, считавшие черноморские степи родными.
      Летописец называет 915 год, когда "придоша печенеги первое на русскую землю", но хазарам они были известны и раньше. В VIII и IX вв. между хазарами и печенегами шла упорная борьба. Хазары с трудом оборонялись от нападений печенегов. В начале X в. мы видим печенегов уже кочующими между Доном и Дунаем. Один день пути отделял их от Киевской земли. Император Константин говорит, что печенеги часто грабят Русь и причиняют ей много вреда и убытков. Руссы стараются жить с ними мирно, потому что в случае войны с ними они чувствуют себя отрезанными от юга, главным образом - от Царьграда. Враждебные печенеги в таком случае ждут русских у днепровских порогов и здесь, пользуясь их затруднительным положением при переходе порогов, избивают их или обращают в бегство. Поэтому славяне избегают воевать с печенегами и иногда вступают с ними в союз, чтобы одновременно избавиться от их вражды и воспользоваться их помощью. То же делают и греки. И греки и славяне торгуют с печенегами. Русь покупает у них скот.
      За время с 915 по 1036 г. киевские князья воевали с печенегами 8 раз. Обычно печенеги нападали на Киев, когда он бывал беззащитен. Соседство с печенегами заставило киевских князей отодвинуть южную границу Киевской земли несколько к северу, почти к самому Киеву, где по рекам Стугне, Ирпени и Трубежу Владимир построил для защиты от печенегов ряд крепостей.
      В этих крепостях посажены были отряды тех же печенегов, которые нанимались на службу к киевскому князю и защищали русские границы от нападения своих единоплеменников. Основная масса печенегов ушла к Дунаю и за Дунай. По следам печенегов на запад шли другие племена - торки и половцы.
      Конечно, эта борьба с печенегами не была легкой. Но, несомненно, печенеги для Киевского государства не представлялись непобедимыми. Киевское государство справилось с этой опасностью, сумело защитить себя, но это говорит не о слабости печенегов, а о силе русского народа.
      Совсем другое впечатление производили те же печенеги на Византию. Совершенно справедливо замечает В. Г. Васильевский в своей замечательной работе "Византия и печенеги", что от изучения истории печенегов и половцев зависит более правильное понимание русско-византийских отношений, и, конечно, истории самой Руси.
      Отношения Руси, печенегов и Византии очень сильно переплетаются. Я не собираюсь здесь пересказывать всего богатого содержания указанной работы В. Г. Васильевского, хочу только подчеркнуть тот ужас, какой внушали печенеги Восточной Римской империи. Византийский император Алексей Комнен, доведенный
      печенежской и турецкой опасностью до отчаяния, обращается за помощью и на Запад, и на Восток. Знаменательно его послание к западным государствам: "Святейшая империя христиан греческих, - пишет он, - сильно утесняется печенегами и турками. Они грабят ее ежедневно и отнимают ее области. Убийства и поругания
      христиан, ужасы, которые при этом совершаются, неисчислимы и так страшны для слуха, что способны возмутить самый воздух... Почти вся земля от Иерусалима до Греции и вся Греция с верхними (азиатскими) областями... подверглись их нашествию... Константинополь подвергается опасности не только с суши, но и с моря. Я сам, облеченный саном императора, не вижу никакого исхода, не нахожу никакого спасения: я принужден бегать перед лицом турок и печенегов, оставаясь в одном городе, пока их приближение не заставит меня искать убежище в другом.
      Итак, именем бога и всех христианских провозвестников умоляем вас, воины Христа, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим христианам. Мы отдаемся в ваши руки; мы предпочитаем быть под властью ваших латинян, чем под игом язычников. Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем туркам и печенегам... спешите со всем вашим народом, напрягите все усилия, чтобы такие (выше они перечислялись. - Б. Г.) сокровища не достались в руки турок и печенегов..." Вот с каким призывом обращался император Алексей "во все стороны".
      Откликом на этот призыв был первый крестовый поход, имеющий в виду "первоначальный план похода, по которому он прежде всего должен был направиться против печенегов на спасение Константинополя". "В 1091 г. предполагалось, что западное рыцарство явится... на берегах Босфора для защиты Византийской империи и Константинополя, что император Алексей Комнен отдаст в руки франков судьбу своей империи и столицы... , довольный тем, что спасается от печенежского плена... Два половецких хана, в соучастии, быть может, с одним из князей русских решили вопрос иначе".1 Ханы эти Тугоркаи и Боняк, а русский князь - это тот самый Васильке Ростиславич, которого в 1097 году так жестоко и вероломно ослепили Давид и Святополк (см. стр. 270).
      Как мы легко можем убедиться, печенеги не вызывали на Руси никакой паники. Русь их успешно отбивала и осваивала, включая в состав подвластных Киеву народов.
      Естественно, что торки не могли выдержать борьбы с печенегами, славянами и половцами и частью были перебиты в боях, частью поумирали во время бегства, одни от холода, другие от голода, третьи от болезней. Южные русские князья ходили на торков два раза. Часть торков вместе с печенегами стала служить киевским князьям. Переяславское княжество и южные части Киевского и Черниговского сплошь были усеяны торкскими поселениями. Они заходили еще севернее - в Рязанское и даже Суздальское княжества. Очень много торкских названий речек и населенных мест являются и до сих пор следами их поселений.
      На следующий год после поражения торков появились в пределах Киевской земли половцы (куманы). Они появились в Европе в 30-40-хгодах XI в., оттеснив основную массу печенегов на запад в Угрию. Первая мирная встреча Руси с половцами отмечена в летописи под 1054 годом. С 1061 г. начинается ряд половецких набегов на Русь. Особенно сильной становится половецкая опасность в конце XI в., когда половцы обрушились на Киевскую и Переяславскую земли. Города были сожжены, население частью было перебито, частью разбежалось. Половцам удалось отрезать Тмуторокань от Черниговщины, и с этого времени Тмуторокань делается русским островом среди нерусских земель.
      В начале XII в. мы уже видим другую картину: русские переходят в наступление. В 1103 г. нанесено было половцам поражение, вслед за ним еще три. Эти удачные для Руси походы были связаны с деятельностью Владимира Мономаха, сумевшего организовать отпор степным кочевникам. Половцы отодвинулись на Дон, Волгу и Яик. Часть их осталась в непосредственном соседстве с Киевом,, многие из них получили от киевских князей землю и стали служить, им в качестве вассалов. Половцы начинают играть значительную, роль в борьбе русских князей между собой. Но в конце XII и начале XIII вв. мы снова видим половецкое наступление, снова без перерыва идет с ними война вплоть до появления татар.
      Половцы представляли очень большую опасность и для Византии, поэтому Византия старается -поддерживать связь с Русью для совместной борьбы против половцев.
      В XII веке, в связи с распадом Киевского государства и ослаблением военной мощи страны, половцам удается в Причерноморье и Приазовье положить начало своему собственному государству - Дешт-и-Кипчак, границы которого простирались на запад до Днепра, на юге включали в себя Крым, на северо-востоке - Булгар и на юго-востоке - устье Волги. Это почти границы уже не существовавшего в то время Хазарского каганата.
      Положение Киева и особенно Переяславля на границе со степью делало жизнь этих княжеств полной военных тревог. То половцы нападают на русские села, то русские дружины идут на половецкие вежи (стоянки). Вечное напряжение выработало в жителях этих земель и особые свойства. В своей речи на Долобском съезде князей Владимир Мономах прекрасно охарактеризовал жизнь южного крестьянина: выедет смерд в поле пахать, а половчин внезапно на него нападет, убьет его самого, заберет лошадь, отправится в его село и там разграбит крестьянский скарб, сожжет гумно, заберет в плен жену смерда и его детей.
      Однако Киевское государство имело достаточно сил, чтобы не только отражать врагов, но и превращать их в средство своей защиты от этих же врагов. Печенеги, торки, половцы не только воевали с Киевом, но и входили с ним в различного рода мирные отношения; черные клобуки (каракалпаки) принимали иногда живое участие в делах Киевских и не раз заявляли готовность сложить свои головы за землю Русскую.
      1 В. Г. Васильевский. "Труды", I, стр. 90-92, 95, 96.
      10. ВРЕМЯ КН. ВЛАДИМИРА СВЯТОСЛАВИЧА
      Княжение Владимира (978-1015) есть время высшего подъема Киевского государства.
      Владимир продолжал старую традиционную политику. Он стремится удержать в своих руках власть над покоренными народами. Он взимает с них дань. Он расширяет границы государства, включая в его состав новые, не покоренные еще до него народы, защищает границы от нападения врагов и, прежде всего печенегов.
      После того, как Владимир завоевал ятвягов, ему удалось значительно продвинуться к берегам Балтийского моря.
      До нас дошел очень интересный рассказ о войне Владимира с камскими болгарами 984 г.1 Осматривая пленных, его воевода Добрыня обратил внимание князя на то, что все они в сапогах. Отсюда воевода сделал вывод, что они не будут платить дани, и предложил искать лапотников.
      Сапоги - это признак известной высоты культуры. Добрыня понял, что, несмотря на то, что разбить болгар в бою удалось, включить их в состав своих подданных не удастся.
      Летописец указывает ряд походов Владимира на поляков, вятичей, ятвягов и хорватов.
      В 981 г. "иде Володимер к ляхом и зая грады их - Перемышль, Червень и ины грады, иже суть и до сего дне под Русью. В сем же лете и вятичи победи и возложи на ня дань от плуга, якоже и отец его имаше".
      В следующем году он снова идет против восставших вятичей, В 983 г. "иде Володимер на ятвяги и победи ятвяги и взя землю их". В 992 г. "иде Володимер на хорваты".
      За этими слишком краткими сообщениями кроется длительная и нелегкая борьба. Краткость этих сообщений иногда граничит с неясностями и неточностями. Перемышль и Червень, например, по населению не польские земли, а русские (украинские), за которые шла длительная борьба между Польшей и Русью. Когда началась эта борьба, мы точно не знаем. Но во всяком случае, при Владимире Святославиче, когда в Польше сидел Болеслав Храбрый, эта борьба, как мы видим, приняла определенные формы. Она продолжалась и после смерти Владимира, когда Болеславу удалось отобрать Червенские города. Германские источники тоже говорят о войне между Польшей и Русью. В 992 г. Владимир имел перевес в борьбе с Польшей, после чего установились мирные отношения между двумя государствами, и польский князь Болеслав даже выдал свою дочь замуж за сына Владимирова Святополка. Титмар говорит, что Святополк вошел в тайные сношения с Болеславом и готовил с его помощью восстание против отца. Владимир раскрыл заговор и арестовал Святополка с его женою и ее духовником, епископом Райнберном, приставленным к ней самим Болеславом. У Болеслава, несомненно, были свои намерения использовать в своих щелях дочь и зятя, и недаром в 1013 г. он выступил в поход против Владимира.
      1 Относительно того,, какие это были болгары, камские или дунайские, существуют разные мнения. М. С. Грушевский, однако, с достаточной убедительностью утверждает, что это были болгары камско-волжские, потому что в походе вместе с Владимиром участвуют торки, которых в это время нельзя представить себе живущими около Дуная. В похвале Владимиру эти болгары называются "серебренными", т. е. волжскими. Наконец, невероятно, чтобы Владимир, будучи в это время врагом Византии, стал бы помогать ей громить дунайских болгар.
      Владимиру действительно удалось раздвинуть пределы своего государства до таких размеров, что дальше ему уже некуда было итти. Распространять свои владения на север было невозможно: чтобы властвовать над таким слишком отдаленным районом не хватало организационных средств. Владимира, вероятно, и не особенно тянуло туда: никаких соблазнов он там не видел. Это дело собственной политики Новгорода, осуществлявшего свои задачи независимо от Киева.
      Что касается запада, то Владимир, завоевав ятвягов, продвинулся по направлению к Балтийскому морю. Отношения с Польшей не позволяли ему двигаться дальше на запад.
      На юге складывалась не менее трудная обстановка. Здесь опасность грозила от кочевников южных степей.
      Владимир не только расширяет пределы государства, но и укрепляет связь отдельных частей. Достигает он этой цели различными "средствами: сначала путем приспособления язычества к своей объединительной политике, потом путем принятия христианства в качестве единой государственной религии и путем изменения системы управления частями государства.
      Повидимому, Владимиру удалось почти везде (кроме вятичей) заменить местных "светлых и великих князей" либо своими мужами, либо своими детьми. Сыновей у него было много. Летописец называет нам 12. Новгород он поручил сначала Вячеславу, а потом Ярославу, Псков - Судиславу, Полоцк - Изяславу, Смоленск - Станиславу, Туров (Дреговическая земля) - Свято-полку, Владимир Волынский - Всеволоду, Тмуторокань (Подонье, Крым и Северный Кавказ) Мстиславу, Ростов (в земле мери) - Ярославу, потом Борису, Муром - Глебу. Это факты, сообщаемые летописью. В ученой литературе иногда оспаривается пребывание в указанных местах Бориса и Глеба. Сам Владимир сидел в Киеве и отсюда держал власть над всеми в той или иной мере подчиненными ему землями.
      Однако Владимир не ограничивается этой обычной традиционной политикой киевских князей - расширением границ и обложением данью подвластного населения. Подобно Святославу, он принимает участие в европейских делах того времени. Ему пришлось иметь дела с Византией и снова:- по инициативе этой последней.
      После смерти Иоанна Цимисхия покоренные им болгары, воспользовавшись затруднениями империи, восстали. Во главе восставших стал энергичный правитель Западной Болгарии Самуил.
      Новый византийский император Василий II долго терпел неудачи. Только с начала XI в. он стал одолевать болгар. За свою жестокую расправу с болгарами (он ослепил 14000 болгар) Василий получил прозвище Болгаробойцы. В 1018 г. Болгарское царство было превращено в византийскую провинцию.
      Но в 80-х годах X в., когда в Киеве княжил Владимир Святославович, положение императора Василия II было весьма критическим. Кроме внешних, появились и серьезные внутренние осложнения. Поднявший восстание против Василия Варда Фока, имея на своей стороне почти всю Малую Азию, подошел с востока к самой столице. Победоносные тогда болгары-угрожали ей с севера. Василий обратился за помощью к Владимиру.
      Перед Владимиром встал очень серьезный вопрос. До сих пор мы не видели, чтобы он как-либо менял курс международной политики, намеченный его отцом. Арабский писатель Яхья решительно утверждает, что накануне этих переговоров отношения между Русью и Византией были враждебные. Владимир взвесил обстоятельства и решил на известных условиях вмешаться в сложные и трудные византийские дела. Тем самым он шел на перемену своего курса в отношениях с Византией. Какие это были условия, нам, к сожалению, неизвестно. Мы можем только догадываться, что одним из условий была выдача замуж за Владимира сестры византийского императора Анны.
      Такое условие с первого взгляда может показаться не серьезным. Однако стремление породниться с византийским императорским двором было важным политическим шагом, к которому стремились и европейские дворы. Германский император Оттон сватал своего сына за греческую царевну, но получил от византийского императора отказ. Последний заявил, что это неслыханная вещь, чтобы "багрянородная" (т. е. рожденная в багряной палате визан-тийского дворца) породнилась с варваром.
      Константин Багрянородный давал в общей форме своему сыну совет: "Если какой-либо народ из этих неверных и презренных северных жителей попросит породниться с царем Ромеев или взять, в невесты его дочь или дать свою дочь в жены царю или царскому сыну, то такую нелепую их просьбу следует отклонить". В данном случае с Владимиром дело сложилось иначе. Василию грозила опасность лишиться престола и власти. В таких тяжелых обстоятельствах он, Невидимому, пошел на уступки. Но вряд ли Владимир ограничился только этим одним условием.
      Соглашение было достигнуто, и Владимир послал на помощь Василию II отборное русское войско. Это нам известно по греческим источникам. Русское войско блестяще справилось со своей задачей. Армия восставших после двух крупных сражений была разгромлена и Фока убит.
      Василий II, спасенный Владимиром, укрепив свою власть, очевидно, не выполнил всех условий и, может быть, как раз отказал ему в выдаче замуж своей сестры. Мы точно этого не знаем, но можем догадываться об этом по связи событий. Владимир, союзник Василия, только что спасший его от политической, а может быть и от физической гибели, вдруг после этого идет в Крым и осаждает греческий город Корсунь - по-гречески Херсонес (развалины его существуют и сейчас под Севастополем), представлявший собой очень сильную крепость. Осада продолжалась несколько месяцев, и город был взят. Василий опять был вынужден заговорить другим языком. Он сейчас же, несмотря на слезы Анны, посадил ее на корабль и доставил в Херсонес. Здесь, в Херсонесе произошло бракосочетание, но Анна, по рассказу летописи, потребовала, чтобы Владимир предварительно крестился. За Анной, конечно, стояло греческое правительство.
      11. КРЕЩЕНИЕ РУСИ
      Запутанный вопрос о крещении Руси еще не разрешен во всех подробностях историками. Запутанность этого вопроса объясняется, прежде всего тем интересом, который он возбуждал уже у современников. Чем больше интересовались данным кругом фактов, тем больше осложнялся вопрос.
      Принятие христианства - факт важный и с нашей точки зрения, а летописец со своей особой точки зрения считал это обстоятельство грандиозным. О крещении Руси в X и особенно в XI веке писали много и писали по-разному, вследствие чего мы знаем об этом событии мало точного. Где крестился Владимир - неизвестно: не то в Корсуни, не то - в Киеве, а может быть в Василеве, под Киевом. Относительно крещения киевлян одни уверяют, что это происходило в Днепре, другие говорят, что киевляне крестились в Почайне притоке Днепра. Таким образом, вопрос, .о деталях неясен, но в основном и главном разобраться здесь можно. После крещения Руси договоры с Византией сделались уже ненужными, потому что между обоими государствами образовался более тесный и глубокий контакт. Эта связь между двумя странами значительно окрепла через церковь и весь церковный аппарат, организованный греками на Руси.
      Первые епископы и священники поставлены были из Корсуня и самой Византии. Вначале все они были греки. Церковная организация внутри Киевского государства находилась в руках константинопольского патриарха, ставшего большой политической силой на Руси.
      Вопрос о христианстве не исчерпывается, конечно, вопросами о том, когда и где крестился Владимир, и куда погружали киевлян во время крещения. Это все мелочи. Гораздо важнее, каким образом Киевское государство перешло от старой веры к новой, кто перешел, каковы были тому причины и какие отсюда вытекают следствия? Тут мы не так беспомощны: в этих вопросах мы можем ориентироваться.
      Принятие христианской религии свидетельствует о большом сдвиге в области идеологии киевского общества. Языческая религия, созданная в родовом строе, не похожа на религию классового общества. Религия родового строя не знает классов и не требует подчинения одного человека другому, не освящает господства одного человека над другим; классовая религия имеет иной характер".,