Глава 5

Кэтлин быстро прочитала текст, и сердце ее радостно забилось от вновь вспыхнувшей надежды. Закончив чтение, она оттолкнула стул и встала, а потом повернулась лицом к Уэйду Баркли.

— Как вы посмели утаить это от меня! — И, бросившись к нему, она помахала бумагой перед его носом.

— Это вас не касается, — нахмурился Уэйд. — Это предназначено для меня.

— Как это не касается? Здесь сказано, что вы — вы, мистер Уэйд Баркли, — можете по вашему усмотрению вычеркнуть пункт, требующий моего пребывания здесь в течение года. Если вы сочтете необходимым и приемлемым, то можете пренебречь этим и позволить мне продать мою долю вам в любое время!

— И что с того? — Он сжал челюсти. — Это ничего не значит, принцесса, потому что ваш отец упомянул об этом только на случай непредвиденных обстоятельств — какой-нибудь ситуации, которую не мог предвидеть, запасной вариант. Он не думал, что я этим воспользуюсь. Риз хотел, чтобы вы жили здесь, на ранчо, в течение года, и именно так и будет.

— Нет! Вы можете избавить меня от этого, и я требую, чтобы вы это сделали!

— Мисс Саммерз, — прервал их Эбнер Маккейн, осторожно положив руку ей на плечо. И вздрогнул, потому что она сбросила его руку, и глаза ее сверкнули.

— Никаких «мисс Саммерз»! Я спросила вас, нет ли какого-либо способа обойти завещание, и вы сказали, что нет. Вы мне солгали!

Он побледнел.

— Это не совсем ложь. Это был частный пункт, предназначенный только для мистера Баркли.

— Хорошо, теперь я узнала о нем, так что вы можете продолжать… начните оформлять документы о покупке. — Мысли Кэтлин понеслись галопом. Значит, она все же сможет уехать сегодня! — Мне нужно знать, какова реальная рыночная стоимость моих сорока процентов — то есть я надеюсь, что вы мне это скажете!

С уязвленным видом поверенный отступил на шаг, потом снова заговорил, пытаясь убедить ее в своей честности и неподкупности, но Уэйд прервал его:

— Маккейн, вы можете идти.

— Идти? Н-но я не кончил. Дело далеко не улажено…

— Нет, черт побери. Улажено. Она останется. На год. Именно так, как этого хотел Риз, хотя я, хоть убей, не понимаю, зачем ему это было нужно.

— Он хотел помучить меня! — воскликнула Кэтлин, охваченная злостью. — Это единственная возможная причина, по которой он вставил такое чудовищное условие…

— Нет-нет, мисс Саммерз. — Вид у Маккейна был потрясенный. — Ваш отец очень заботился о вас. Ему хотелось, чтобы вы устроили свой дом здесь, на ранчо «Синяя даль», и научились любить его так же, как любил он. Я это знаю наверняка, потому что именно так он мне сказал, когда я составлял завещание.

Кэтлин прекрасно знала, что отец ничуть о ней не беспокоился, — это доказывали его поступки в течение того времени, что она прожила на востоке.

— Поздновато для меня начинать чувствовать себя здесь как дома. — Голос Кэтлин дрогнул. Все эти годы, когда ей страшно хотелось побывать у отца, приехать на ранчо «Синяя даль», он не хотел предоставить ей такую возможность — и вот теперь, под конец своей жизни, пригласил ее и обозначил свою волю так, что ей придется против своего желания поселиться здесь, когда его уже нет на свете.

Но ему не удастся заставить ее. Не совсем, не полностью. Слава Богу, нашлась спасительная оговорка.

Стараясь говорить твердым голосом, она повернулась к Уэйду Баркли.

— Я знаю, что из этого ничего не получится. Если я поселюсь здесь, жизнь каждого из нас станет невыносимой. Почему бы вам не согласиться с этим пунктом насчет непредвиденной ситуации и не избавить нас обоих от множества неприятностей?

— Да никогда в жизни, золотце. Алмазно-синие глаза впились в ее лицо.

— Я уважал Риза, когда он был жив, и я, черт возьми, буду уважать его волю теперь, когда он… ушел. — Он словно не мог выговорить слово «умер». На щеках его заходили желваки. — Лично мне наплевать, что вы сделаете — останетесь или уедете. Но если вы хотите иметь либо ежемесячное пособие, либо деньги за вашу долю ранчо, которые получите через год, то должны остаться. Выбора у вас нет.

Ну уж нет, у нее есть выбор! Кэтлин на миг замерла, потому что в голове у нее мелькнула мысль, прекрасная, чудесная мысль. «Нет, мистер Уэйд Баркли, — подумала она победоносно, — у меня есть выбор». Внезапно у нее возник совершенно другой вариант — новый план, который не мог не сработать, но сообщать о нем Уэйду Баркли она не собиралась.

Он сам скоро все узнает.

Кэтлин отвернулась от Уэйда и обратилась к поверенному. На этот раз тон ее был бодрым и вежливым, но не более того.

— Благодарю вас за потраченное время и за то, что вы все так досконально мне объяснили, мистер Маккейн. Это все — пока что.

Вид у него был удрученный, но говорить больше было не о чем. Кэтлин проводила его и, вернувшись в гостиную, обнаружила, что Уэйд ушел в кабинет. Она тоже пошла туда и, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц, увидела, что он раскрыл гроссбух в кожаном переплете.

— Что это такое?

— Счета ранчо, — холодно ответил он, не глядя на нее.

— Хм. — Она подошла к нему с неслышной грацией кошки. — Мне хотелось бы просмотреть их, когда вы закончите, — спокойно сказала она.

Он не взглянул на нее, но высоко вскинул брови. Эта чертова девица была такой красивой и невинной, но его ей не одурачить. Она явно что-то задумала.

— А что вы знаете о бухгалтерских книгах, мисс Саммерз?

— Дело в том, что в Филадельфии я посещала одну из лучших школ для молодых женщин, — весело сообщила она. — Я получила там превосходное образование и была особенно способна к арифметике. — Кэтлин подошла к столу, положила ладонь на середину бухгалтерской книги и немного наклонилась. — Я считаю, что поскольку я — совладелец этого ранчо, мне нужно всесторонне изучить скотоводство. Я решила начать с финансовой стороны дела. Потом, разумеется, я хочу опросить всех тех, кто работает здесь.

— Опросить всех? — Она чуть не усмехнулась, настолько испуганным стало выражение его лица. — Зачем?

— А что, если мы нанимаем больше людей, чем требуется? А что, если можно уволить нескольких человек и сэкономить деньги на жалованье? А что, если кое-кто плохо выполняет свои обязанности? — Она изящно пожала плечами. — Кто знает, что я могу обнаружить? Всегда есть место для усовершенствования — таков мой девиз.

— Черта с два, не всегда!

— Мистер Баркли, вы сомневаетесь в моих словах?

Уэйд резко захлопнул книгу и вскочил со стула, двигаясь с ловкостью и быстротой, удивительной для такого крупного человека.

— Не пройдет, — сказал он, приблизившись к ней вплотную.

— Что не пройдет? — Ей захотелось отпрянуть — таким он казался внушительным, но она подавила это желание.

— Что вы там задумали?

— Вы никогда не догадаетесь о том, что я задумала, — пробормотала она с лукавой усмешкой. Уэйд заметил в ее колдовских зеленых глазах решительный блеск еще до того, как она повернулась к двери, и его охватило ощущение надвигающихся неприятностей.

Он смотрел ей вслед, не в состоянии оторвать взгляд от соблазнительного изящного покачивания ее бедер.

Проклятие, она что-то задумала! Что-то такое, что ему не понравится. Но что?

Обойдя письменный стол, он снова взялся было за счета, но потом отшвырнул книгу, подошел к окну и уставился на долину, которую знал так же хорошо, как свое собственное имя.

Пейзаж, бескрайний и величественный, как-то успокоил его, вернув душевное равновесие. Это ранчо, место, которое он так любит, с его травами и закатами, горами, поросшими соснами, значили все для Риза и все — для Уэйда. Его брат Ник родился с жаждой странствий в крови и так и не смог осесть на одном месте, а Клинт стал юристом в городе, избрав свой путь таким образом. Ранчо «Синяя даль» всегда будет их домом, но не в том смысле, как для Уэйда, — для него ни одно место на земле не было так красиво, волнующе и исполнено значения, как эти необъятные просторы Вайоминга.

А теперь в его любимую долину вторглась эта избалованная женщина, слишком несерьезная, чтобы оценить, какое сокровище она получила. Особа, желающая только одного — продать свою часть и уехать.

«Зачем тебе так нужно было, чтобы она жила здесь, Риз? — размышлял Уэйд, глядя, как косуля с детенышем прыгают через ручей и исчезают в зарослях кустарника. — Ее матери не хотелось жить здесь, и она разбила тебе сердце, а дочка ничуть не лучше. Я должен отпустить ее. Пусть уезжает».

Поднялся ветер, ворвался в открытое окно и перевернул страницы счетной книги. Уэйд усмехнулся. «Не беспокойся, старина! Я этого не сделаю. Пусть плачет, умоляет, кричит, угрожает или пытается подкупить меня всеми деньгами, какие есть на свете, я не поддамся. Я дал тебе обещание присмотреть за ней, и я его сдержу».

Но это будет чертовски трудное дело — и чертовски долгий год.

Глава 6

Когда Уэйд пришел вечером в дом к работникам, чтобы сыграть еженедельную партию в покер с Рустером, старым Болди и другими пастухами, то обнаружил, что все заключают пари о том, когда новый совладелец ранчо «Синяя даль» сбежит отсюда.

— Что до меня, даю ей неделю, — заявил Мигель, красивый ковбой-мексиканец, швырнув на стол банкноту.

— Не-а, даю один день. — И Рустер добавил две серебряные монеты. — Завтра к ужину уедет. Я видел, какое у нее было лицо, когда она только что приехала, мокрая и все такое. Эта леди не годится, чтобы жить на земле. Такие ходят в гости на чай с пирогами, а не возятся с хозяйством. Уедет к завтрему, — рассудительно сказал он.

— Ну! Она ведь Ризова дочка. — Слезящиеся стариковские глаза Болди по очереди оглядели каждого из собравшихся. — В ней должно быть хоть чуточку его упрямства, и не важно, где она выросла. Держу пари, она выдержит примерно десять дней или около того. А после, — он пыхнул сигаркой, — вылетит отсюда с такой скоростью, что у нас всех глаза на лоб полезут.

— А я надеюсь, что она останется, — убежденно проговорил Джейк Янг. Он был новичком на ранчо, со свежим розовым лицом, всегда чисто выбритый, но Уэйд никогда еще не встречал человека, который лучше Джейка умел бы обращаться с лассо. — В жизни не видал таких красоток. Мне больше нравится смотреть на нее, чем на разодетых леди в танцевальном зале Дикси в Ларами.

— Кто-то, кажется, влюбился, — насмешливо сказал Мигель, и Уэйд вместе с остальными беззлобно ухмыльнулся, глядя на покрасневшего ковбоя.

— В общем, либо да, либо нет. Но если мисс Саммерз пробудет до танцев, которые устраивают на майский день, я попрошу у нее позволения сопровождать ее, — пообещал Джейк.

— Тебе придется стать в очередь, старина. — Дерк Уоткинс, который, прежде чем устроился работать на ранчо, занимался укладкой рельсов или охотился, бросил на него холодный взгляд. — Найдутся такие, что пригласит ее раньше тебя.

Уэйд нахмурился.

— Может, эта леди и хорошенькая, но у нее сердце хищницы, — рявкнул он. — Лично я предпочитаю другой тип, с более мягким нравом.

— Вроде мисс Луанн Поргер? — Рустер понимающе кивнул. — Сколько раз ты ужинал у нее на прошлой неделе?

— Не твое дело.

— По мне, так она вполне ничего, — пробормотал Дерк.

— Это ты о ком? — спросил Джейк.

— О мисс Саммерз. — При тусклом свете фонаря, освещающего жилище работников, выражение глаз бывшего охотника нельзя было разобрать. — Я сказал, что она очень даже ничего.

Уэйд стиснул зубы. Если сегодня вечером он услышит еще хоть одно слово о мисс Саммерз, то кого-нибудь стукнет.

— Так мы будем играть в покер или нет?

Кэтлин стояла в своей комнате у окна, глядя на холодные мерцающие звезды, и думала о том, как побыстрее довести Уэйда Баркли до отчаяния.

Была почти полночь, когда она, накинув на плечи шаль, вышла из дома через кухонную дверь и направилась к ручью, который струился примерно в пятнадцати ярдах за домом для работников. Погруженная в свои мысли, она села на поваленное дерево, лежащее на расчищенной площадке в окружении тополей, и принялась смотреть на сверкающую ленту ручья, в которой отражалась луна. Тишину нарушали лишь невидимые лягушки.

— Увидим, какой силой духа вы обладаете, мистер Уэйд Баркли, — пробормотала она тихонько.

Что-то холодное и мокрое ткнулось в ее руку, и она испугалась. Горящие глаза смотрели на нее из темноты, пушистый хвост дружелюбно вилял.

— Маркиз, — прошептала она с облегчением и протянула руку, чтобы тот ее обнюхал.

Хвост завилял еще энергичнее. Кэтлин погладила собаку за ушами.

— Кажется, сейчас в целом мире ты мой единственный друг. — Она улыбнулась, глядя в преданную собачью морду. Пес лизнул ее пальцы. — Ну и прекрасно. Найти друга нелегко. Настоящего друга. Верно, мальчик? Люди не всегда бывают такими, какими кажутся.

— Беседуете с собой?

Кэтлин резко вскинула голову. Глаза ее широко раскрылись, когда она увидела, что неподалеку стоит Уэйд. Лунный свет падал на его темные волосы и косо ложился на широкие плечи, но не мог сравниться с холодным ярким блеском его глаз.

— Что вы здесь делаете? Вы напугали меня до полусмерти!

С досадой она увидела, что Маркиз оставил ее и бросился к Уэйду.

— Вы вроде не из тех женщин, которых легко напугать. То есть, — поправился он, медленно подходя к ней, — с виду вы, может, сплошная кротость и беспомощность, но, судя по тому, что я слышал, гораздо жестче, чем кажетесь.

Внезапно Кэтлин почувствовала себя далеко не жесткой. Уэйд выглядел таким сильным, таким устрашающим сейчас, в темноте, — мрачная, опасная личность, способная, наверное, на все.

— Я принимаю это как комплимент, — отозвалась она, слегка задыхаясь, — хотя вряд ли вы хотели польстить мне.

В его глазах что-то появилось — одобрение? Неожиданно он пожал плечами.

— На самом деле почти так. Может, вы мне не особо нравитесь, принцесса, но должен признаться — вы умеете бороться за свое.

Он остановился совсем рядом с ней. Близко, очень близко! Опять Кэтлин захотелось отступить, чтобы их разделяло хоть какое-то пространство, потому что его присутствие оказывало на нее странное воздействие — она не могла оторвать взгляда от его сурового лица.

— Вы сказали, что никогда не плачете, никогда не падаете в обморок, и, учитывая то, что я видел, это правда. — Он рассматривал ее, отмечая, что на плечи ее наброшена шаль, губы от удивления полураскрыты, грудь судорожно поднимается и опускается. — Вы пережили сильное потрясение, но не покорились. Не могу этого не признать.

— Я борюсь за то, что мне нужно, если вы это имеете в виду. Не важно, какой ценой мне это дается, — быстро добавила она, вспомнив о Доминике Тренте, лежащем на полу в луже крови, после того как ей пришлось ударить его подсвечником. Сказав это, Кэтлин увидела, что Маркиз потрусил прочь, к дому работников. Теперь здесь только она, Уэйд и лунный свет, слабый, как волшебная дымка. — Что, как я полагаю, ставит нас по разные стороны линии огня, — с вызовом закончила Кэтлин.

Она хотела пройти мимо него, но он схватил ее за руку и остановил.

— Так быть не должно. Вы не выиграете это сражение, потому что я дал слово Ризу, а я никогда не беру свое слово назад, и вам это следует знать.

Она вдруг очень живо вспомнила несчастный голос Алека Бэллентри: «Мне вовсе не хочется возвращать вам свое слово, но теперь я не могу жениться на вас, Кэтлин. Это совершенно невозможно…

Человек слова. Больше она в такие вещи не верит. Ледяным голосом Кэтлин проговорила:

— Вы передумаете, когда настаивать будет не в ваших интересах.

— Нет. Не передумаю. — Он говорил спокойно, но очень уверенно. — Так что вы напрасно теряете время, пытаясь справиться со мной. Лучше бы вы согласились с условиями завещания и попытались…

— У меня есть сестра, мистер Баркли, одиннадцатилетняя сестра. — Она ощутила какие-то токи там, где он прикасался к ее руке, отодвинулась и быстро продолжала: — Теперь за ее воспитание ответственна я. Вероятно, вам неизвестно, но наши родители, — она намеренно подчеркнула последнее слово, чтобы он понял, что она не считает Риза своим родителем ни в коей мере, — наши родители недавно умерли, и теперь сестра полностью на моем попечении.

Судя по выражению лица, это его поразило.

— Я слышал что-то такое — несчастный случай на море, — но я ничего не знал насчет вашей сестры, — резко сказал он.

— Вы вообще ничего не знаете ни о моей жизни, ни обо мне, мистер Баркли. Вам только кажется, что вы знаете.

— Я знаю, что когда ваш отец — Риз — послал за вами, вы повернулись к нему спиной.

— Его письмо пришло в тот же день, когда я получила сообщение о гибели матери и отчима! — с жаром воскликнула Кэтлин. — Я не могла тогда к нему приехать, даже если бы захотела!

Вид у него был ошеломленный. На мгновение воцарилась тишина, слышалось только, как квакают лягушки на берегу ручья и как взволнованно дышит Кэтлин.

— Теперь я пойду в дом. Когда рассветет, я побеседую с работниками — увидим, все ли они согласятся с моими предложениями, — бросила она Уэйду. — А потом я хочу просмотреть с вами счетные книги, все до единой. Я нашла три ошибки в подсчетах за февраль. Вы ошиблись на целых двадцать семь центов.

Уэйд прищурился.

— Это невозможно. Каждую страницу счетов я проверяю дважды. Там нет ошибок.

— Не возражаете, если мы заключим пари? Его глаза остро блеснули в лунном свете.

— Конечно. Сколько?

— Сколько чего?

— На какую сумму?

Кэтлин задумалась. У нее в ридикюле оставалось всего двенадцать долларов и сорок семь центов. Как ни была Кэтлин уверена в своей правоте, она не могла рискнуть ни единым пенни из этой суммы.

— Деньги так надоедают, — высокомерно сказала она. — Давайте спорить на что-нибудь поинтереснее.

— Ах, вот как? А что для вас интереснее, чем деньги? — Вопрос был задан ироничным тоном, и в глазах Уэйда читался насмешливый вызов, но Кэтлин поймала его именно на том, на чем хотела поймать.

— Если я права, вы немедленно покупаете мою долю, — заявила она.

Он шагнул ближе, и ленивая ухмылка изогнула уголки его губ.

— Не-ет. Простите, принцесса, но это условие завещания вне обсуждения.

— Тогда… — Она глубоко вздохнула. — Если я права, вы тут же выдаете мне мое пособие за два месяца.

Этой суммы, наверное, хватит, чтобы заплатить все долги за обучение Бекки, ее стол и комнату и послать ей немного карманных денег, а может быть, еще останется немного для слуг, уволенных без выплаты жалованья.

Уэйд удивился, с какой это стати наследница, которая только что получила огромное состояние на востоке, так заинтересована в деньгах.

— Ладно, договорились, — согласился он. От него не укрылось, как мило она улыбнулась, взволнованная возможностью выигрыша. В лунном свете она казалась восхитительной, нежной, милой и соблазнительной, словно фея цветов. — Что получу я, если ошиблись вы?

— Обещаю не увольнять никого из ваших работников. — Она холодно кивнула. — Это справедливо.

Уэйд хотел было сказать ей, что ни в коем случае не позволит ей уволить кого бы то ни было — на ранчо нужен каждый работник. Это были тщательно подобранные люди, хорошо сработавшиеся, как спортивная команда, каждый человек обладал особыми умениями, что делало его незаменимым. Но у нее был такой довольный вид, когда она это произнесла, что он забыл о споре и внезапно обнаружил, что стоит прямо перед ней, положив руки на ее талию.

— Может, не будем впутывать сюда работников? Лучше, если это будет только между вами и мной.

— Вами… и мной? — Голова у Кэтлин вдруг закружилась. От его прикосновения она ощутила какую-то непонятную слабость во всем теле и была не в состоянии сосредоточиться на споре. — Не понимаю… о чем мы можем… держать пари между… собой?

— Считаю, мы могли бы что-нибудь придумать. — Уэйд вряд ли понимал, что говорит. Он погрузился в эти бездонные зеленые глаза, потерял контроль над чувствами, осязая ее тело. На этот раз белокурые волосы Кэтлин не были зачесаны кверху, а свободно падали на плечи. Ему хотелось погладить их, узнать, такие же ли они мягкие на ощупь, как кажутся. А ее губы…

— Можно поспорить на поцелуй. — Уэйд не знал, откуда взялись эти слова, такие неожиданные в его устах, — они просто сами собой сорвались с его языка. Наверное, потому, что он смотрел на ее губы.

По телу девушки пробежала дрожь, и он заметил это, поскольку по-прежнему держал ладони на ее талии.

— Мы… разумеется, мы не можем сделать этого! Испугавшись, Кэтлин хотела было отодвинуться, но Уэйд обвил ее стан рукой и не дал ей уйти. Другой рукой он взял ее за подбородок.

— Ну же, не нужно кокетничать со мной, принцесса. Я просто пошутил.

Пошутил? Уэйд и сам не знал в точности, так ли это. Он видел, что она испугана и в то же время колеблется — это читалось в ее глазах, пытливо вглядывающихся в него. Слово «поцелуй» произвело такое же впечатление, как если бы он вонзил шпоры в бока молодой кобылки, которую намеревался объездить.

— Договоримся так. Если я прав и в счетной книге нет ошибок, тогда вы будете целую неделю носить ваши восхитительные волосы распущенными. Красиво и свободно, вот как сейчас.

Колдовские глаза смотрели на него в замешательстве.

— Почему вас волнует… как я ношу…

— Согласны или нет, принцесса? — мягко прервал девушку Уэйд и, сам того не замечая, привлек ее к себе.

Его внезапно охватило пылкое желание поцеловать Кэтлин, и понадобилось все его самообладание, чтобы удержаться. Он не хочет целовать ее, сказал он себе, черт, она ему даже не нравится! Но эти сочные соблазнительные губы рождали в его голове сумасшедшие мысли. Он сознавал, что с трудом может устоять перед искушением…

Кэтлин отпрянула с тихим возгласом:

— Нет!

Она прерывисто дышала, смотря на Уэйда полными страха огромными глазами, словно боялась, что тот швырнет ее на землю и овладеет ею насильно.

Досада и злость, злость на себя самого, охватили Уэйда.

— Не бойтесь, — сказал он. — Я ничего вам не сделаю.

— Вы пытались поцеловать меня!

— С какой стати?

— Вы сами сказали!

Черт побери, неужели? Уэйд не знал, почему хотел поцеловать ее, понимая, что этого делать не следовало, и резко переменил тему разговора.

— Слушайте, мне нужно пойти соснуть. Давайте не будем тянуть, заключим наше пари и проверим счетные книги сейчас же.

— П-прекрасно. — Ее охватили сомнения. Неужели она ошиблась и на самом деле он и не думал ее целовать? Кэтлин, пожалуй, не была в этом уверена. — Но вы… держитесь от меня подальше. Я вас предупреждаю!

— С удовольствием, — пробормотал он. — Так что я получу, если выиграю?

Кэтлин лихорадочно искала ответ. Почему этот человек так выводит ее из равновесия и она ничего не может с этим поделать?

— Я испеку вам пирог, — сказала она в конце концов, зябко кутаясь в шаль, — становилось прохладно.

— Вы что, умеете печь?

В голосе его звучало такое удивление, что Кэтлин вспылила.

— Полагаю, вы это узнаете. Если, конечно, выиграете, — бросила она через плечо, направляясь к дому.

— Какой пирог? — спросил он, ступая позади нее.

— С ядовитыми ягодами.

Он хмыкнул. Услышав это, она тоже чуть было не улыбнулась, но подавила это желание, вспомнив, как он бессовестно вел себя с ней.

— Так вы согласны на такие условия?

— Конечно, принцесса. — Он схватил ее за руку, не дав упасть, потому что она споткнулась о какую-то невидимую кочку в траве. — Считайте, что я уже ем этот пирог.

Когда они вошли в кабинет, Уэйд зажег лампу, подошел к письменному столу и уверенно открыл счетные книги.

— Ну, давайте. Покажите мне эти так называемые ошибки. Кэтлин взяла у него книги и стала листать страницы.

Лицо ее в золотом свете лампы казалось очень юным и в то же время исполненным решимости.

— Вот. — Она с торжествующим видом провела тонким длинным пальцем по столбику цифр. — И вот.

Уэйд нагнулся, чтобы проверить свои расчеты. Волосы ее, коснувшиеся его щеки, были как шелк. И… проклятие! От нее едва заметно пахло фиалками.

— И вот здесь.

Он заставил себя сосредоточиться на цифрах, но это было трудно, потому что она стояла так близко и от нее так сладко пахло! Он выхватил книгу и направился к другому концу стола.

Теперь, когда их разделяло некоторое расстояние, Уэйд смог хоть как-то сосредоточиться и, внимательно всмотревшись в колонки цифр, понял, о чем она говорит. Он все пересчитал заново, потом пересчитал во второй раз.

— Что за черт!

А ведь, пожалуй, она права!

— Я вам говорила! — Кэтлин едва не захлопала в ладоши от радости, но опустила руки, потому что Уэйд нахмурился.

— Итак… первым делом завтра утром я получаю пособие, причем за два месяца, — надменно сообщила она. — После того, как побеседую с работниками. Он нахмурился еще сильнее.

— И думать забудьте о разговоре с работниками. — Он швырнул счетную книгу на стол. — Если вам взбредет в голову уволить кого-то, я просто снова найму их.

Теперь настала ее очередь сдвинуть брови.

— Это мы еще посмотрим, мистер Баркли. Мне принадлежит такая же доля, как и вам, и такое же право принимать решения. Если я захочу уволить кого-то, я это обязательно сделаю.

— Кажется, меня вы тоже собирались уволить, — заметил он. — Вы что, забыли?

Кэтлин стиснула зубы, вспомнив, как он рассмеялся, когда она сказала это, сидя в повозке. Тогда ей и в голову не могло прийти, что этот грубый, высокомерный человек вдруг окажется совладельцем отцовского ранчо, потому что рос как сын ее отца.

— Очень жаль, что я не могу уволить вас, — тихо пробормотала она, повернулась и направилась к двери.

— Обязательно дайте мне знать, если найдете еще ошибки в книгах, — сказал он ей вслед. — Хотите, я достану книги за последний квартал, и вы их просмотрите.

— Может, и захочу. Как видите, я проявляю активный интерес к ранчо — моему ранчо, — бросила она в ответ.

— Я уверен, Риз был бы доволен, что вы с таким вниманием относитесь к имению, которому он отдал более двадцати лет пота, крови и слез. Очень плохо, что вы не соизволили появиться здесь, пока он был жив.

Едва раздались эти слова, как в комнате повисло тягостное молчание. Молчание, которое придавило плечи Уэйда, словно тяжкий груз. Он видел, как напряглось лицо Кэтлин, как она судорожно сглотнула, и заметил, что ее руки внезапно с такой силой вцепились в юбку, что побелели костяшки пальцев.

— Я прошу вас не касаться этой темы, мистер Баркли, — проговорила она наконец. Неужели он не знает, что Риз полностью отверг ее, не ответил ни на одно из писем, а тем более не приглашал ее побывать на ранчо? Впрочем, об этом унижении она не намерена ему рассказывать. Особенно потому, что он вырастил всех троих мальчишек Баркли как своих сыновей. — Хватит с меня неделикатных мужчин.