Филип холодно улыбнулся ему.
      – Наслаждайся обществом этой леди, пока есть возможность, – ответил он и с небрежной грацией опрокинул бокал с остатками бренди. – Я поклялся завоевать ее, друг мой, и я это сделаю. Мы с этой леди поженимся к Рождеству.
      Кирби с силой опустил свой бокал на маленький столик из слоновой кости, расплескав при этом золотистую жидкость.
      – Поклялся?! Черт возьми, как уверенно ты это говоришь. И кому же ты поклялся?
      Филип усмехнулся, видя смятение друга.
      – Марчфилду, – спокойно произнес он. – Он подбил меня на пари во время карточной игры. Он поставил десять тысяч фунтов, а я парную упряжку новых гнедых, которых купил на прошлой неделе в Ньюмаркете.
      – Ты держал пари на… Бриттани? – Тонкие губы Кирби приоткрылись от изумления. Потом в его голубых глазах вспыхнул недобрый огонек. – Филип, ты знаешь не хуже любого, что держать пари на даму – дурной тон. Ты ставишь под угрозу ее репутацию!
      – Не думай, я проклинал и себя, и Марчфилда, но было уже поздно, – огрызнулся Филип. Он встал, выпрямился во весь рост и в приступе ярости заметался по комнате. – Черт возьми, я тоже от этого не в восторге. Но Марчфилд вывел меня из себя, а я был слишком зол на Бриттани за то, что она весь вечер избегала меня. Так или иначе, дело уже сделано, – резко закончил он.
      – Значит, ты собираешься жениться на ней только для того, чтобы выиграть это пари? – возмутился Кирби.
      – Не будь ослом. – Филип бросил на него негодующий взгляд. – Я давно уже решил завоевать ее. А теперь у меня появилась еще одна причина действовать настойчивее. Нанести поражение Марчфилду и жениться на прекрасной Бриттани – это будет приятным завершением всей этой истории.
      Кирби снова поднял свой бокал с бренди и посмотрел на Филипа поверх его краев.
      – Ты считаешь, что у тебя нет других соперников, кроме Марчфилда, мой дорогой друг? Возможно, ни один из вас не получит руки этой дамы, – тихо и холодно произнес он.
      Теперь настал черед Филипа изумленно уставиться на него. Глаза его загорелись жестоким огнем, и все же в их серой глубине теплился лукавый огонек, когда его взгляд встретился со взглядом высокого белокурого человека, сидящего напротив.
      – Я никогда не опасался встретить соперника в твоем лице, мой дорогой друг. – Он с легкой насмешкой поднял бокал, повторяя жест Кирби. – Признаю твою способность очаровывать дам – очень многих дам, – но что касается прекрасной Бриттани, то я уверен в счастливом исходе – для меня счастливом, – прибавил он с коварной улыбкой.
      На несколько секунд воцарилась напряженная тишина, в которой раздавалось лишь тиканье часов на каминной полке, а затем Кирби вдруг рассмеялся, качая головой.
      – Ты сейчас говорил точно так же, как в далеком детстве. Помнишь, когда тебе было девять лет, ты заявил, что сможешь один справиться с гнедыми моего отца, запряженными в коляску? И, клянусь Юпитером, ты это сделал! – воскликнул он. – Под носом у наших родителей. Я думал, твоя мать упадет в обморок и ей потребуется нюхательная соль, когда кони понесли твою коляску, но она, напротив, подбадривала тебя криками, а потом поцеловала, когда ты вернулся на паре притихших, смирных кобыл!
      – Завоевать Бриттани будет гораздо легче, чем укротить тех гнедых, – спокойно улыбаясь, заявил Филип.
      Кирби снова рассмеялся.
      – Ну, поживем – увидим, не так ли?
      Филип наполнил бокалы снова, и они выпили еще бренди, ожидая, когда соберется остальная компания. Граф любил посидеть в обществе Кирби, расслабиться, слушая болтовню друга, который все детство провел с ним рядом. Они с Джеймсом привыкли считать себя почти братьями близнецов Кирби, Алистера и Максвелла. Четверо мальчишек вместе катались верхом, плавали и лазили по деревьям. Когда они подросли, их выходки и эскапады также стали другими. Конечно, братья Кирби не могли сравниться с Одли, когда речь шла о смелых и безрассудных проделках, например, взобраться на крышу Уэсткотт-Хауса и пройти по ней, не свалившись. Правда, этот опыт закончился тем, что десятилетний Джеймс сломал в нескольких местах ногу и руку и был прикован к постели целый месяц. Недостаток физической подготовки братья Кирби с лихвой компенсировали умением придумывать самые зловредные из проделок. Так, однажды они наполнили сахарницы солью перед одним из карточных вечеров леди Кирби и заставили всех гостей кашлять, задыхаться и давиться чаем. За эту эскападу мальчиков хорошенько отшлепали и развели по разным комнатам, но в полночь все четверо тайком сбежали из своих домов и встретились в тайном убежище за Райскими Кущами. Там, в Пиратской бухте, они поклялись в вечной дружбе, и эта четырехсторонняя мальчишеская клятва была в силе много лет.
      Ее нарушила лишь безвременная смерть одного из братьев Кирби – Максвелла, трагически погибшего во время несчастного случая, который унес жизнь пятнадцатилетней сестры Филипа и Джеймса, Маргариты, и едва не погубил самого Филипа.
      В ту ночь, когда так трагично погас яркий, дерзкий огонек, сиявший в душе Маргариты, Филип поклялся изменить свой характер. В глубине души он понимал, что именно проклятая безрассудность Одли погубила Маргариту и Максвелла и если склонность к необдуманным поступкам, этот фамильный порок, не искоренить, то все они будут обречены на трагическую и безрадостную участь. Он винил себя, а также Джеймса и Кирби в том несчастном случае. Если бы он был тогда дома, он не позволил бы Маргарите принять участие в той эскападе. Она не вышла бы из дому той ночью и не оказалась бы рядом с тем проклятым домом.
      Алистер Кирби был тоже потрясен смертью брата и какое-то время путешествовал по Европе, чтобы прийти в себя. А когда вернулся, его отношения с братьями Одли заметно изменились. Да и сами они, Филип и Джеймс, отдалились друг от друга. Мальчишеские проказы теперь были в прошлом. К братьям пришла зрелость. Трагедия, причинившая им столько горя, сделала их более трезвыми людьми, но дружба осталась, правда, теперь она была более сдержанная, овеянная печалью. Они виделись редко, но необременительные приятельские отношения между Алистером, Джеймсом и Филипом продолжали существовать. Тем не менее Филипу все еще было тяжело находиться в комнате наедине с обоими, Джеймсом и Алистером: все время казалось, что кого-то не хватает. Но их действительно не хватало, Максвелла и, что было самое ужасное, Маргариты.
      Этот вечер пройдет легче, подумал Филип, делая глоток бренди и откидываясь на спинку кресла. Можно будет отвлечься на других. Будет Джеред, и Шарлотта, и еще мисс Смит.
      Когда Джеймс и Шарлотта вошли в гостиную, он поднялся с кресла и рассеянно приветствовал их. Его мысли были заняты тем, как эта зеленоглазая оборванка с хорошеньким личиком и дерзким язычком выдержит испытание, которому он собирался подвергнуть ее сегодня вечером. Как бы он ни был к ней расположен, все же не мешает проверить, действительно ли мисс Смит пригодна для роли гувернантки Доринды. Она умеет говорить, умна, даже на удивление умна, если учесть, какое положение она занимает. Но достаточно ли она образованна и воспитанна? Если она не сумеет вести себя за обедом и соблюдать правила этикета, он должен будет отказаться от своей затеи и дать объявление в газеты, чтобы найти преемницу Герти.
      Он уволил слишком властолюбивую гувернантку сразу же после своей беседы с мисс Смит. Разговор был коротким и холодным. Он приказал этой женщине к утру покинуть его дом.
      Филип собирался сам сообщить эту новость Доринде после ужина и освободить ее от наказания. Он представлял себе, как просияет ее личико, когда он ей скажет об этом. Ох, как ему хотелось вырастить Доринду сдержанной и благонравной девочкой, но так, чтобы она при этом не возненавидела его. Только как этого достичь, он не знал. Если мисс Смит, которая так нравится Доринде, сможет помочь, он, безусловно, не откажется от ее помощи.
      И еще рядом будет Бриттани, думал Филип, не отрывая глаз от входной двери в ожидании прихода мисс Смит. Бриттани славится своей элегантностью и прекрасным воспитанием. Когда они поженятся, она послужит Доринде прекрасным образцом для подражания, и покоренная ею девочка пойдет по ее стопам.
 
      В своей комнате наверху Камилла дрожащими руками пыталась застегнуть замочек на цепочке своего талисмана.
      – Разрешите помочь вам, мисс, – вызвалась Кейт, подходя к ней с приветливой улыбкой. Ей очень нравилась эта таинственная молодая женщина, к которой ее приставили в качестве служанки, и она старалась изо всех сил угодить ей. Например, Кейт почистила и отполировала золотой кулон Камиллы, и сейчас это изящное украшение в виде фигурки льва ярко заблестело на шее девушки.
      Талисман Камиллы был ее единственным украшением.
      Но разглядывая свое отражение в зеркале на туалетном столике, девушка решила, что она прекрасна в своей простоте. Ей никогда и не снилось, что она увидит себя такой, как сейчас, в этом простом, но изысканном платье с высоким воротом из темно-желтого крепа, с распущенными, тщательно расчесанными волосами, которые рассыпались по ее плечам и спине каскадом блестящих темно-рыжих локонов.
      «Я не красивая, – призналась она самой себе после пристального, беспристрастного осмотра, – но я и не уродливая щепка». Да, сейчас она ничем не напоминала ту оборванную нищенку, которую его сиятельство впервые увидел на Эджвуд-лейн.
      – Вы готовы, мисс?
      Сжимая перламутровую ручку новой трости, которую принесла ей Кейт вместе с платьем, она отвернулась от зеркала.
      – Да, Кейт, надеюсь, что да. – Она взволнованно улыбнулась. – И еще я надеюсь, что его сиятельство не забыл о том, что пригласил меня, иначе я окажусь в ужасно глупом положении!
      – Об этом не волнуйтесь, мисс. Его сиятельство никогда ничего не забывает. И очень редко меняет свои решения. Он всегда точно знает, чего хочет, хотя окружающие теряются в догадках относительно его желаний. – И Кейт усмехнулась.
      Наконец Камилла двинулась к выходу, моля Бога, чтобы мужество ее не покинуло. Открыв дверь, она тихо ахнула – в коридоре за дверью стоял навытяжку атлетического сложения лакей в зеленой бархатной ливрее.
      – Его сиятельство прислал меня, чтобы я помог вам спуститься вниз, мэм.
      До Камиллы не сразу дошел смысл сказанного.
      – Вы собираетесь… нести меня на руках? – Тот кивнул, и тогда девушка покачала головой: – Спасибо, не надо. Я вполне способна идти сама.
      – Но его сиятельство…
      – …не имеет права командовать в данном случае, – резко оборвала его Камилла и высокомерно кивнула головой, не хуже самой мисс Моттерли: – Вы мне больше не нужны.
      Подождав, пока слуга уйдет, девушка медленно заковыляла к лестнице. Если бы только у нее не была растянута щиколотка! Ее раздражало, что с ней обращаются, как с калекой, эти попытки носить ее на руках пора пресечь. Камилла раньше считала, что так приятно, когда с тобой нянчатся и прислуживают тебе, но сейчас мысль о том, что ее снесут вниз к его сиятельству, словно мешок с углем, вызывала у нее отвращение. Она спустится по лестнице самостоятельно и сделает это так грациозно, как только сможет, или просто съедет вниз по перилам и спрыгнет в конце, приземлившись на здоровую ногу, разумеется. В какое-то мгновение, остановившись на площадке красиво отполированной лестницы, она испытала искушение так и сделать, но здравый смысл взял верх. Выходки, которые она позволяла себе в работном доме, неуместны в Уэсткотт-Парке.
      Однако, едва начав спускаться по лестнице, Камилла услышала пронзительный вопль, несущийся из детского крыла. Девушка замерла в тревоге: это кричала Доринда!
      Камилла поспешила на этот звук, не обращая внимания на боль, пронзавшую щиколотку.
      Тем временем Филип направлялся в библиотеку, чтобы отыскать книгу, о которой спросил Алистер Кирби, и увидел своего лакея, Клода, идущего по коридору.
      – Где мисс Смит? – спросил граф. – Я приказал тебе помочь ей спуститься по лестнице.
      – Да, ваше сиятельство. – Клод встал навытяжку под острым взглядом хозяина. – Я пытался, но леди отказалась, ваше сиятельство.
      – Что за упрямство! – Подчиняясь внезапному порыву, Филип резко повернулся и бросился мимо лакея вверх по лестнице. Мисс Смит все же слишком своенравна, вряд ли из нее получится хорошая гувернантка, подумал он с отчаянием.
      Его раздражало то, что она его не послушалась. Никто в этом доме так не поступал, разве только Доринда, и то он всегда старался дать младшей сестре понять, насколько бесплодны и неразумны такие поступки. Возможно, мисс Смит, пока она еще находится под его кровом, следует преподать тот же урок.
      Камилла с трудом добралась до детского крыла. Из коридора до нее донеслись чье-то тяжелое дыхание, топот ног, яростные вопли и тонкий визг. Завернув за угол, Камилла застыла в ужасе. То, что она увидела, заставило ее заскрипеть зубами и ринуться вперед.
      Доринда, вцепившись в развевающуюся черную юбку Герти, изо всех сил старалась удержать гувернантку, которая рвалась вперед и размахивала саквояжем, пытаясь отогнать от себя ребенка.
      Увидев Камиллу, девочка закричала:
      – Мисс Смит, на помощь! Она… у нее Щекотка! Она хочет забрать ее! Помогите мне, мисс Смит, помогите!
      Красная и запыхавшаяся Герти бросила дикий взгляд на приближающуюся Камиллу. Девушка заметила, что одна рука гувернантки была спрятана под просторной накидкой.
      – Сейчас же прекратите, Герти, – приказала Камилла. – Вы можете покалечить ребенка!
      На пухлом лице Герти появилось выражение страха и злобы. В тускло освещенном коридоре гувернантка смотрела на Камиллу почти оскалившись.
      – Эта девчонка снова лжет! – заявила она и, нагнувшись, попыталась ударить Доринду саквояжем. Камилла крепко схватила Герти за руку.
      – Отпустите меня! – взвизгнула та. – Вас это вовсе не касается! Я не потерплю подобного безобразия! Не видела я никакого котенка, на что мне это отвратительное животное? Его сиятельство меня уволил, и я ухожу, вот и все. Но я сейчас задам этой девчонке, если она не отпустит…
      И тут Камилла услышала слабое мяуканье. Стремительно сорвав с Герти накидку, она заметила висевшую на ее руке корзинку, из которой выглядывала Щекотка.
      – Это я возьму, – сказала Камилла и схватила корзинку прежде, чем Герти успела ей помешать. Сунув корзинку в руки Доринде, девушка произнесла настойчивым тоном: – Бери Щекотку и беги, Доринда. Все в порядке. Я провожу Герти…
      – О нет, ничего подобного! Я уйду, когда буду готова! Это мерзкое создание слишком дорого мне стоило, и я ей сейчас отплачу!
      Очевидно, увольнение произвело на Герти столь сильное впечатление, что она совершенно потеряла способность держать себя в руках. Схватив бронзовый подсвечник с небольшого столика, стоявшего в коридоре, Герти стала медленно надвигаться на ребенка явно с недобрыми намерениями.
      – Доринда, беги! – закричала Камилла и бросилась наперерез обезумевшей гувернантке.
      – Убирайся с дороги и оставь мне эту девчонку! – взвизгнула та. Ее лицо блестело от пота, голос охрип. – Ну, я тебя предупреждала…
      Герти замахнулась тяжелым подсвечником, но неожиданно потеряла равновесие и растянулась на полу. В то же мгновение Камилла, не поверив своим ушам, услышала голос графа, приказавший:
      – Отойдите, мисс Смит. Я сам этим займусь.
      Она подняла глаза и увидела рядом с собой его высокую фигуру. Он смотрел вниз на поверженную Герти.
      Камилла обрадовалась его появлению, как никогда не радовалась ничему в жизни, но потом увидела выражение его лица.

Глава 8