В. Степичев. Исход боя (за Дебрецен) очень часто решали считанные секунды, бой часто выливался в поединок отважных конников Плиева с идущими на них с открытым забралом "тиграми" и "пантерами". Тут-то наши штурмовики и делали свое святое дело: меткая серия неотразимых ПТАБов и удары с коротких дистанций из пушек таких летчиков, как Никитин, Клевцов и других, открывали путь казакам для продвижения вперед".
      А вот более подробные сообщения начальника штаба авиакорпуса полковника И. А. Трушина: "17 октября группа штурмовиков 131-го полка под командованием комска М. Е. Никитина в бою за село Тепе под Дебреценом шестью заходами сорвала крупную контратаку противника. ПТАБами и пушечным огнем группа уничтожила 3 танка, 4 бронетранспортера, рассеяла и истребила до батальона вражеской пехоты..." "18 октября группа штурмовиков М. Е. Никитина совместно с "илами" 2-й эскадрильи (ведущий И. В. Клевцов) под прикрытием истребителей Ла-5 комэска капитана А. И. Гирича не позволили противнику осуществить контратаку против наших танкистов в районе Каба". И наконец, отзыв командира 18-го танкового корпуса генерала П. Д. Говоруненко, части которого тогда были спешно переброшены для отражения контратак немецкой моторизованной дивизии "Фельдхернхалле": "Ваши штурмовики героически вели себя на поле боя. С их помощью танковому корпусу удалось в короткий срок выполнить приказ командующего фронтом - разделаться с гитлеровскими головорезами из дивизии "Фельдхернхалле" и восстановить коммуникации наших войск, действовавших южнее Дебрецена".
      Вскоре Дебрецен был очищен от гитлеровцев и венгерских фашистов. Мне не довелось тогда побывать в этом городе. Зато начальник политотдела армии полковник Н. М. Проценко несколько дней находился в качестве представителя командарма в войсках конно-механизированной группы генерала И. А. Плиева. По возвращении он, как всегда это делал по моей просьбе, подробно информировал вас, штабистов, не только о действиях авиации, но и о земных делах. Вынужденные оставить город, гитлеровские разбойники взорвали вагоноремонтный завод, крупную мельницу, много жилых и административных зданий, облили керосином и сожгли все продовольственные запасы, оставили тысячи горожан без крова и хлеба. В связи с этим летчикам наших транспортных самолетов по распоряжению командующего фронтом пришлось сразу же приступить к доставке в Дебрецен по воздуху муки, мяса, разных круп и других продуктов питания, спасать жителей города от голодной смерти.
      За мужество и отвагу, проявленные летчиками в боях за Дебрецен, и за самоотверженную помощь наземным войскам в преодолении сопротивления противника 7-й гвардейской штурмовой авиадивизии и 177-му истребительному авиаполку было присвоено наименование Дебреценских. Многие летчики удостоились высоких правительственных наград, а ведущие авиационных групп М. Е. Никитин, И. В. Клевцов и А. И. Гирич несколько позже были удостоены звания Героя Советского Союза.
      После овладения Дебреценом генерал Плиев передал на имя нашего командарма такую радиограмму: "Уважаемый Сергей Кондратьевич! Летчики полковника Юдакова, в том числе 177-го полка, отважно дрались с вражеской авиацией в воздухе и контратакующей пехотой противника на земле, и я ими доволен. Они помогли моим войскам ворваться в Дебрецен и разгромить врага. Особо признателен я летчикам Мальцеву и Мухину, уничтожившим на моих глазах 5 самолетов противника".
      Как ни крепился, как ни бодрился наш командарм, но простуда взяла свое: прямо с КП 6-й танковой армии его отправили в госпиталь. Исполнение обязанностей командующего пришлось временно принять на себя генералу В. И. Смирнову.
      - Дожили мы с вами, Степан Наумыч, до критической черты: нет ни командарма, ни начальника штаба. Хоть волком вой, - с неизменной улыбкой на продолговатом лице не то в шутку, не то всерьез сказал Виктор Иванович, зайдя в конце дня к нам, в комнату оперативников. Зачем, как бы между прочим, сообщил, что завтра, на рассвете, поедет в 53-ю армию Манагарова, чтобы на месте проверить, как действуют в ее интересах бомбардировщики полковника Романова, узнать, удовлетворено ли их поддержкой командование армии.
      Я знал, что генерал В. И. Смирнов не очень любил иметь дело с фронтовыми начальниками, и понял его отъезд к Манагарову как желание находиться подальше от них.
      Как только генерал Смирнов вышел из нашей комнаты, зазвонил аппарат ВЧ. Я взял трубку, по голосу сразу узнал генерала Павловского. Мне было приказано немедленно прибыть к генералу Захарову.
      Начальник штаба фронта, ответив на мое приветствие, без всякого вступления спросил;
      - Будапешт знаете?
      Я недоуменно пожал плечами - вопрос, дескать, не совсем понятен.
      - Видно, не знаете,-заключил Захаров.-А еще авиатор, временно оставлен за начальника штаба воздушной армии, - не без иронии добавил он, обращаясь уже к Павловскому.
      - Товарищ генерал, до Будапешта еще километров двести. В нем, понятно, я никогда не бывал. Откуда же мне знать город? - попытался я оправдаться.
      - План Будапешта у вас есть? - спросил Захаров.
      - Не знаю, не проверял.
      - Ладно, вот возьмите мой, - сказал начальник штаба. - Срочное задание. Езжайте в госпиталь к своему хворому командарму, доложите, что завтра ровно в двенадцать ноль-ноль по местному времени в генштабе Венгрии, вот здесь, - остро заточенным карандашом поставил он точку на плане Будапешта, - намечается крупное совещание гитлеровских и салашистских главарей...
      - Надо разбомбить? - высказал я предположение.
      - Вот именно. Разбомбить так, чтобы пух полетел, пусть знают, что мы рядом. Пошлите полсотни бомбардировщиков с бомбами крупного калибра. Горюнову скажите, что это задание Ставки. Можете ехать.
      Покидая штаб фронта, я подумал: стоит ли тревожить больного генерала Горюнова? Ведь можно все вопросы решить с его заместителем Виктором Ивановичем Смирновым, пока он не уехал в 53-ю армию. А главное - уж очень мало времени для подготовки операции; пока съездишь в госпиталь, его останется еще меньше. К Горюнову решил не ехать. Генерал Смирнов поддержал мое решение, приказал немедленно приступить к подготовке операции. Возглавить группу бомбардировщиков предложил полковнику Н. К. Романову, для выполнения задания выделить лучшие экипажи - 25 советских и 25 румынских.
      Виктор Иванович срочно вызвал полковника Романова к себе, с моих слов объяснил ему основные задачи боевого налета на Будапешт, поручил связаться с румынским генералом Ионеску и лично договориться о выделении в бомбардировочную группу двадцати пяти экипажей. Ночью был решен вопрос о подготовке аэродромов подскока - в Араде и Тимишоаре. Больше всего беспокоили две проблемы: успеют ли транспортники завезти 250-килограммовые авиабомбы и 200 тонн горючего для одновременной заправки пятидесяти бомбардировщиков, сумеет ли главный штурман армии полковник Галимов обеспечить экипажи абсолютно точными штурманскими и бомбардировочными расчетами? Часам к семи утра и эти проблемы были решены. Полковник Романов по телефону сообщил: "Все готово".
      Оставалось одно - поднять бомбардировочную группу на боевое задание. Однако все спутал густой туман, плотно закрывавший южную часть Трансильвании и, по данным воздушной разведки, весь Будапешт. С нетерпением ждали, пока туман рассеется, поддерживали непрерывную связь с находившимися в полете воздушными разведчиками, получали однотипный ответ: "Пока все затянуто туманом". В конце концов генерал Захаров вынужден был доложить в Москву:
      "Вылет невозможен, туман".
      Рассеялся туман поздно, где-то в середине короткого осеннего дня. Бомбовый удар по зданию венгерского генштаба так и не был нанесен. Выделенную для этого группу бомбардировщиков пришлось перенацелить на район города Ньиредьхаза, где развернулись особенно ожесточенные бои.
      Ньиредьхаза - крупный узел железных и шоссейных дорог Венгрии. Для немецко-фашистских и салашистских войск, терпевших тогда одно поражение за другим, удержание этого узла в своих руках имело первоочередное значение. Поэтому для обороны города командование противника стянуло большое количество танков, пехоты, артиллерии, авиации. Группа советских и румынских бомбардировщиков под командованием полковника Романова нанесла ряд последовательных ударов по контратаковавшим войскам врага, но этого было недостаточно. Чтобы помочь танкистам генерала Кравченко и конно-механизированным войскам генерала Плиева сломить сопротивление противника, на острие его контрудара помимо бомбардировщиков командование воздушной армии бросило 12-ю штурмовую авиадивизию полковника Чижикова. "В боях за город (Ньиредьхаза) штурмовики подавили 6 артиллерийских батарей, сожгли 8 "пантер" и 3 "фердинанда", уничтожили свыше тысячи гитлеровцев", доносил командарму полковник Чижиков. В донесении особо отмечались мужество и высокое боевое мастерство летчиков группы старшего лейтенанта В. И. Знаменского. Только в результате налетов этой группы противник потерял два танка и три самоходки, а также прекратили огонь две артиллерийские батареи. Все, казалось бы, шло нормально.
      Однако противник, стремясь во что бы то ни стало спасти свои войска от окружения и разгрома, бросал в сражение все новые и новые резервы. 23 октября он нанес два контрудара - с востока и запада - по флангам выдвинувшихся на север наших войск. Это вынудило соединения конно-механизированной группы генерала Плиева временно оставить Ньиредьхазу.
      В течение двух суток в районе Ньиредьхазы, расположенном поблизости от знаменитых токайских виноградников, все буквально кипело от взрывов бомб, снарядов, мин, от пулеметной и автоматно-ружейной стрельбы. Сложившаяся здесь обстановка встревожила не только командование фронта, но и представителей Ставки. В район боев срочно выехали С. К. Тимошенко и Г. А. Ворожейкин. Следом за представителями Ставки туда те отправился генерал II. Г. Селезнев, тогда только что вернувшийся из двухмесячной бухарестской командировки.
      - Поеду посмотрю, что к чему, - сказал он мне перед отъездом и потребовал, чтобы я внимательно относился к его указаниям, поскольку-де вполне возможно, что в район Ньиредьхазы придется вызвать начальников штабов соединений.
      На первых порах существенную помощь войскам конно-механизированной группы могла оказать лишь авиация. И такая помощь с воздуха была значительно усилена. Трое суток подряд от командиров авиадивизий полковников Л. А. Чижикова и А. П. Юдакова регулярно поступали на КП воздушной армии боевые донесения об ударах штурмовиков по контратаковавшим войскам противника, о сбитых самолетах противника и... о наших авиационных потерях.
      На третий день поступила первая радиограмма от генерала Н. Г. Селезнева - он потребовал немедленно направить к нему начальника штаба 3-го гвардейского истребительного авиакорпуса генерала А. С. Простосердова. Я известил Александра Степановича о приказании начальника штаба армии, и он вылетел в район боев под Ньиредьхазой на самолете По-2. Однако неподалеку от Дебрецена его самолет так зажали "мессеры", что пришлось уходить от них на бреющем полете, используя просеки в неубранной кукурузе.
      В тот же день вместе с представителями Ставки вернулся из-под Ньиредьхззы в штаб и Николай Георгиевич Селезнев. О том, почему не было выполнено его распоряжение о прилете в район боев генерала А. С. Простосердова, он не спросил. Вероятно, сам догадался.
      После нескольких дней яростных боев наступление наших войск в районе Ньиредьхазы было остановлено. В то же время на центральном - сольнокском направлении - войска 53-й и 7-й гвардейской армий к исходу 28 октября овладели несколькими плацдармами на противоположном берегу Тиссы. Южнее соединения 46-й армии вместе со 2-м гвардейским механизированным корпусом после овладения Сегедом продолжали успешно расширять плацдарм в междуречье Тиссы и Дуная. Отсюда, казалось, рукой подать до Будапешта.
      И вот 28 октября к нам на КП позвонил по ВЧ генерал Н. О. Павловский. Он кратко охарактеризовал поставленную войскам фронта новую задачу - силами 46-й армии и 2-го гвардейского мехкорпуса с утра 29 августа продолжать наступление в междуречье Тиссы и Дуная, сломить сопротивление врага и таким образом обеспечить возможность всей 7-й гвардейской армии переправиться через Тиссу. В дальнейшем 46-я армия должна была принять в свой состав 4-й гвардейский мехкорпус и во взаимодействии с 7-й гвардейской армией разгромить группировку врага, оборонявшую Будапешт. Нашей 5-й воздушной соответственно ставилась задача - использовать основные силы авиации для поддержки и прикрытия войск 46-й и 7-й гвардейской армий. Таким образом, требовалось за неполные сутки переориентировать авиационные соединения с одного направления на другое.
      Как раз в тот день вернулся из госпиталя, не долечившись до конца, генерал Горюнов. Узнав из доклада Селезнева о поставленной армии задаче, он сразу же помчался в штаб фронта, чтобы вымолить пару дней для налаживания взаимодействия с общевойсковыми армиями. Поездка оказалась безрезультатной. Переориентировку авиации необходимо было обеспечить к рассвету 29 октября таково требование Ставки.
      Надо было буквально за считанные часы выполнить работу, на которую даже в условиях фронтовой действительности требовалось по крайней мере двое суток: подготовить аэродромы и перебазировать на них хотя бы часть самолетов для боевых действий на направлении главного удара, создать пункты управления авиацией, обеспечить их проводной и радиосвязью, успеть подвезти горючее и боеприпасы, довести до командиров и летного состава новые боевые задачи, а штабу армии разработать, по существу, новый план авиационного наступления. Ко всему этому для большинства летчиков район боев на центральном и левофланговом направлениях был незнакомый. Более или менее хорошо знали его лишь истребители 6-й гвардейской авиадивизии, некоторое время прикрывавшие от налетов вражеской авиации 46-ю армию. Однако времени для изучения района другими соединениями не было.
      Подготовка к новому наступлению развернулась одновременно по всем линиям, велась непрерывно, без минуты отдыха в течение всего остатка дня и ночи. Великолепным организатором дела показал себя генерал Н. Г. Селезнев. До того я даже не подозревал, как много он знал, как быстро мог принимать ответственные решения, причем всесторонне продуманные и обоснованные. До наступления темноты мы при его активном участии завершили разработку плана авиационного наступления и составление графика вылетов групп. Потом Николай Георгиевич уехал в соединения, чтобы проследить за подготовкой пунктов управления авиацией. Незадолго до рассвета он позвонил из штаба авиакорпуса генерала И. Д. Подгорного командарму и доложил: "Все готово к боевой работе". Такие же сообщения поступили на армейский КП и из других авиасоединений.
      Имелись, конечно, какие-то недоделки, недоработки - в бешеной спешке избежать их было почти невозможно, но они перекрывались высочайшим патриотическим настроем авиаторов. Политотдел армии, партийно-политические работники соединений и частей вместе с командирами сумела вовремя довести до летчиков, инженерно-технического состава и воинов тыла боевую задачу о наступлении на Будапешт. В то же время личному составy разъясняли, что Красная Армия вступило на территорию Венгрии не как завоевательница, а как освободительница венгерского народа от немецко-фашистского гнета, что у нее нет других целей, кроме разгрома немецко-фашистских армий и уничтожения господства гитлеровской Германии в порабощенных ею странах. Накануне наступления па Будапешт в армейской газете "Советский пилот" широко публиковались материалы, связанные с обращением Военного совета фронта к войскам по поводу освободительной миссии Красной Армии в Венгрии. Все эти факторы, вместе взятые, реально способствовали повышению чувства ответственности авиаторов за выполнение воинского долга.
      ...Рано утром 29 октября главные силы авиации армии в соответствии с планом операции нанесли первые удары по вражеским войскам и опорным пунктам их обороны на кечкеметско-будапештском направлении. На это направление было задействовано 685 боевых самолетов. Мощный удар по врагу нанесли и артиллеристы. Поддержка авиации и артиллерии позволила соединениям 46-й армии, 2-го и 4-го гвардейских механизированных корпусов сразу же с боями двинуться вперед. Два часа спустя воздушные разведчики радировали: "Противник отходит".
      Это послужило сигналом для авиации - преследовать и уничтожать отступавшие войска противника. Погода, правда, испортилась, накрапывал мелкий дождь. Нависшие над землей темно-серые тучи мешали массированному применению всех видов боевых самолетов, но штурмовики 3-го гвардейского авиакорпуса генерала В. В. Степичева в течение всего дня не прекращали боевой работы. Прорываясь сквозь рвань свинцовых облаков, группы "илов", сменяя друг друге, настигали и громили пехоту и танки врага. Их удары были настолько действенными, что лишали гитлеровцев возможности даже в заранее подготовленных опорных пунктах вести организованную оборону.
      Наступление войск 2-го Украинского фронта на кечкеметско-будапештском направлении оказалось неожиданным для немецко-фашистского командования. Что дело обстояло именно так, видно из приказа гитлеровского генерала Фриснера, перевод которого мне довелось прочитать несколько позже описываемых событий. В приказе говорилось:
      "...Своим наступлением, ведущимся частично с ходу, противник опередил планы немецкого командования в Южной Венгрии на несколько дней. Вместо наступления немецких и венгерских войск на район Сегеда пришлось по всему фронту вести оборону".
      В приказе Фриснера речь шла о наступлении советских наземных войск. Но его признание вольно или невольно подтверждало также, что огромный труд, затраченный нами на переориентирование авиации на направление главного удара в невиданно короткий срок, практически за несколько часов, тоже оказался не напрасным. В поддержке наступавших войск с воздуха не было допущено ни одного срыва. За два дня войска 40-й армии и 2-го гвардейского механизированного корпуса продвинулись вперед на 30-40 километров, а 7-я гвардейская армия вышла на западный берег Тиссы, захватила большой плацдарм и вскоре заняла крупный венгерский город Сольнок. Решению этих боевых задач непрерывно содействовала советская и румынская бомбардировочная авиация, крупные группы штурмовиков авиакорпуса генерала Каманина. В боях за Сольнок особенно отличились группы штурмовиков, возглавляемые лейтенантами В. Р. Воронковым и П. М. Потаповым: с двух заходов они подавили огонь трех немецких артбатарей и сожгли авиабомбами четыре "тигра".
      Однако по мере приближения советских войск к Будапешту сопротивление врага непрестанно нарастало. В воздухе перевес сил нередко оказывался на стороне врага. Почти непрерывно велись воздушные бои, в которых несли потери не только гитлеровские, но и наши истребители. Иногда "юнкерсам" удавалось проникать в наши ближайшие тылы, бомбить советские танки и пехоту, пункты управления авиацией. Несколько раз вражеская авиация бомбила, в частности, пункт управления полковника И. И. Гейбо. В результате налетов "мессеров" от осколков авиабомб и пулеметного обстрела боевой расчет пункта, как доносил комдив, "был ополовинен".
      Вновь, как уже не раз случалось прежде, в воздухе в районе Будапешта и на подступах к нему появилась немецкая авиагруппа "Удет", укомплектованная фашистскими асами. Командир 3-го гвардейского истребительного авиакорпуса генерал И. Д. Подгорный в своих боевых донесениях в армию все чаще подчеркивал, что "воздушные бои принимают ожесточенный характер" {11}.
      Генерал Горюнов приказал усилить действия авиации до максимального предела. И это было сделано в первую очередь на важнейших направлениях. Так, в период боев с 26 по 30 ноября летчики 5-й воздушной армии вместе с румынскими авиаторами совершили 3500 самолето-вылетов, сожгли 40 вражеских танков, 450 автомашин с грузами, подавили огонь более десятка минометных установок и артиллерийских батарей. С беззаветной храбростью выполняли свой воинский долг летчики-истребители авиакорпуса генерала И. Д. Подгорного и оперативно подчиненной ему 6-й гвардейской истребительной авиадивизии полковника И. И. Гейбо. В трудных поединках они уничтожили 24 вражеских самолета. Вводя в бой свежие резервы, маневрируя войсками на подступах к Будапешту, гитлеровские генералы заметно нервничали, порой допускали серьезные промахи, ошибка. Вспоминается такой случай. Воздушные разведчики 5-го штурмового авиакорпуса обнаружили в районе города Асод крупную колонну танков и артиллерии противника. Танки и крытые автотягачи с крупнокалиберными орудиями на прицепах двигались в сторону фронта открыто, почти не маскируясь, с минимальным рассредоточением. По всей вероятности, немцы намеревались предпринять очередную контратаку. О всем увиденном воздушные разведчики немедленно доложили по радио. Комкор Каманин принял смелое решение - направил в район обнаруженной вражеской колонны одновременно шесть групп штурмовиков с ведущими капитаном Т. С. Лядским, старшими лейтенантами И, И. Ермаковым, А. П. Красиловым, А. М. Кучумовым, А. П. Логиновым и лейтенантом Г. К. Денисенко. Экипажи штурмовиков быстро вышли на немецкую колонну и нанесли по ней мощный удар. Почти одновременно вспыхнули 40 автотягачей, 22 танка, подожженные авиабомбами. Было также выведено из строя значительное число арторудий. Хотя сильно поредевшая колонна вскоре вышла на встречу с советскими войсками, но была отброшена силами уже знавших о ее подходе частей.
      5 декабря наступление наших войск было возобновлено. Соединения 46-й армии генерала И. Т. Шлемина вышли на Дунай и с ходу приступили к его форсированию. Чтобы сорвать форсирование, немецко-фашистское командование бросило против 46-й армии крупные силы авиации. В ожесточенную борьбу с фашистскими "юнкерсами" и прикрывавшими их "мессерами" вступили все полки 6-й гвардейской истребительной авиадивизии. В наиболее критические моменты воздушных боев к гвардейцам подключалась группа "Меч" из состава 3-го истребительного авиакорпуса, укомплектованная наиболее опытными, не раз отличавшимися в боях летчиками.
      "Враг шел напролом, - писал в одном из боевых донесений генерал И. Д. Подгорный, руководивший прикрытием войск на переправах у острова Чепель. Наши истребители в труднейших боях отбили трехдневный натиск вражеских бомбардировщиков. Потеряв два десятка самолетов, противник отказался от этой затеи (срыва переправы советских войск через Дунай)".
      В конце первой декады декабря советские войска подошли к стенам Будапешта с трех сторон. Казалось, еще немного "дожать" - и кольцо замкнется. Однако противник продолжал оказывать бешеное сопротивление. Вражеские войска все еще удерживали в своих руках важные коммуникации, получали из тыла пополнение и необходимое для обороны материально-техническое обеспечение.
      Нашей воздушной армии была поставлена задача принять все меры, чтобы вывести из строя наиболее важные вражеские коммуникации, причем выполнить данную задачу как можно быстрее. Разговор между генералами М. В. Захаровым и С. К. Горюновым по этому вопросу происходил под вечер, а ночью надо было уже выполнить задание. Вместе с начальником штаба 312-й легкобомбардировочной авиадивизии мы быстро разработали план ночных налетов, а с наступлением темноты группы самолетов По-2, возглавляемые командирами полков Сергеем Илларионовым, Александром Чернобуровым и Николаем Девятовым, приступили к боевой работе. Несмотря на слякотную осеннюю погоду, за ночь они произвели по 5-б вылетов, метким бомбометанием разрушили в ряде мест железнодорожные пути, нанесли серьезные повреждения некоторым железнодорожным станциям, подавили огонь ряда артиллерийских батарей, подвергли бомбежке четыре автоколонны врага с живой силой и боеприпасами. Это облегчило наземным войскам овладение городами Ноград и Вац. Но Будапешт все еще оставался в руках гитлеровских захватчиков.
      Через два дня после получения директивы Ставки о новом наступлении, 14 декабря, командующий фронтом Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский и начальник штаба генерал-полковник М. В. Захаров в одном из сельских домов, расположенных в полосе направления главного удара, провели с командующими армиями и группами войск военную игру-тренировку на картах. Мне в качестве заместителя начальника штаба воздушной армии по оперативным вопросам довелось присутствовать на этом важном учении.
      Хорошо помню, как один за другим поднимались командующие, подходили к карте, "вели" свои "войска" на штурм обороны врага, "прорывали" ее, "отражали" контратаки, "форсировали" реку Грон на территории Чехословакии и "двигались вперед" на встречу с войсками 3-го Украинского фронта. Многое вроде получалось неплохо, однако маршал Малиновский снова и снова возвращал "войска" на исходные рубежи.
      Трижды "вырывался вперед" со своей конницей и механизированными частями в направлении города Шахи генерал Плиев и трижды, по определению командующего фронтом, "терпел неудачу". По два раза первыми "поднимали в атаку" пехоту генералы Шумилов и Манагаров и тоже откатывались на исходный рубеж. Шесть раз вставал и докладывал свои соображения по организации авиационного наступления генерал Горюнов. Со многими его предложениями фронтовое командование соглашалось, но находило и спорные моменты, отмечало неточности, промахи.
      - Думайте, думайте за себя и за противника! - всякий раз, напоминал Р. Я, Малиновский.
      Наконец поднялся во весь свой богатырский рост главный танкист фронта, командующий 6-й гвардейской танковой армией А. Г. Кравченко.
      - Раз надо быстро выйти к Эстергому, замкнуть кольцо и не выпустить фашистов, прошу, товарищ маршал, разрешить наступать в первом эшелоне моим танкистам, - сказал он.
      Предложение было не обычным, вернее, не шаблонным и сразу заинтересовало маршала.
      - А сумеют танкисты без пехоты прорвать немецкую оборону? - окинул он взглядом генерала Кравченко.
      - Прорвем, товарищ маршал. Только нужна будет крепкая помощь артиллеристов и авиаторов.
      - Как, Горюнов? - бросил маршал пристальный взгляд в сторону Сергея Кондратьевича.
      - За нами дело не станет, товарищ маршал, - кратко ответил тот.
      - За нами тоже, - не дожидаясь вопроса, произнес командующий артиллерией фронта генерал Н. С. Фомин.
      После непродолжительного обмена мнениями маршал Р. Я. Малиновский принял окончательное решение, приказал начальнику штаба подготовить директиву войскам, в которой предусмотреть такой порядок: начинают сражение артиллерия, авиация и танки, за танками наступают войска 7-й гвардейской и 53-й армий при поддержке авиации, последней вводится в прорыв для развития успеха конно-механизированная группа.
      Уже сворачивая карту, Родион Яковлевич предупредил генералов Шумилова и Манагарова, что их войскам не придется спокойно шагать за танкистами. В районе Эстергома у противника три танковые дивизии - они не станут бездействовать. Их придется усмирять артиллеристам и пехоте.
      Вернувшись после военной игры из штаба фронта в армию, мы втроем командарм, начальник штаба и я - еще раз тщательно обсудили задачи авиации в предстоявшей операции. Генерал Горюнов решил: ударную группировку войск фронта, которой предстояло завершить охват Будапешта с севера через Эстергом, поддерживать силами штурмовиков 5-го авиакорпуса генерала Н. П. Каманина, а также бомбардировщиков 218-й и 312-й авиадивизий; прикрытие танков с воздуха возложить на 13-ю и 14-ю гвардейские истребительные авиадивизии из корпуса генерала И. Д. Подгорного. Таким образом, на острие главного удара войск фронта нацеливались 600 самолетов. Группу войск генерала И. М. Афонина согласно принятому решению должны были поддерживать (и уже поддерживали) штурмовики 3-го гвардейского штурмового авиакорпуса, а прикрывать войска - 6-я гвардейская истребительная авиадивизия и 207-й авиаполк майора Н. П. Зубко, летчики которого корректировали огонь артиллерии большой мощности {12}.
      Сражение на главном направлении началось на рассвете 20 декабря. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки двинулись вперед танковые соединения армии генерала Кравченко. Прокладывая им путь, по очагам сопротивления противника наносили удары группы штурмовиков, возглавляемые ведущими командирами полков В. Н. Корняковым, М. А. Ищенко и Б. И, Ковшиковым. В результате умелого взаимодействия с авиацией и артиллерией танковым соединениям удалось с ходу прорвать обо-рону врага и к концу дня продвинуться вперед на 32 километра, выйти к реке Грон в районе Кальницы. Штурмовые группы другой дивизии авиакорпуса генерала Каманина эффективными ударами по узлам сопротивления противника помогли наземным войскам быстро опрокинуть оборонявшегося врага в полосе наступления 7-й гвардейской армии. Особенно удачно помогали гвардейцам генерала Шумилова штурмовые группы, которые водили на выполнение заданий командиры полков подполковники Н. М. Косевич, А. И. Киреев и майор А. В. Безденежных.
      Успех был несомненным. Однако уже во второй половине дня от воздушного разведчика 122-го истребительного авиаполка старшего лейтенанта В. А. Кузнецова на имя Н. П. Каманина поступило тревожное сообщение: "До двухсот танков и самоходок противника выдвигаются в сторону наших наступающих войск". Своих сил для нанесения мощного удара по этим танкам и самоходкам врага в авиакорпусе недоставало, поэтому генерал Каманин передал по радио сообщение воздушного разведчика командарму. На фашистскую танковую колонну были брошены бомбардировщики 218-й авиадивизии и группа самолетов румынской авиации.
      К тому времени три немецкие танковые дивизии уже вошли в боевое соприкосновение с танковыми соединениями армии генерала Кравченко и стрелковыми частями 7-й гвардейской армии. На узком участке фронта между реками Ипель и Грон развернулись жаркие бои, причем не только на земле, но и в воздухе. Бомбардировщики сделали, что могли, при отражении лишь первых танковых контратак противника. Между тем натиск армады вражеских танковых дивизий продолжался. По поступившим на КП воздушной армии разведданным, немецким танковым соединениям удалось потеснить некоторые части гвардейцев генерала Шумилова, Под угрозой прорыва оказался и фронт 6-й танковой армии генерала Кравченко к северо-востоку от Шаги. Свои танковые контратаки гитлеровцы поддерживали крупными силами авиации.
      По приказанию командарма 5-й штурмовой авиакорпус генерала Каманина вместе с бомбардировочными и истребительными частями всю мощь своих ударов сосредоточили на помощи наземным войскам в отражении вражеских танковых контратак.