Неожиданность и огромная сила концентрированного удара с самого начала потрясли всю систему вражеской обороны. Примерно к полудню воздушные разведчики установили, что вражеские войска начали массовый отход с передовых оборонительных позиций. Получив эти данные, командующий фронтом решил незамедлительно ввести в прорыв 6-ю танковую армию генерала А. Г. Кравченко в качестве эшелона развития успеха. С воздуха приступила к боевым действиям в интересах танкистов 10-я гвардейская штурмовая авиадивизия генерала А. П. Витрука.
      Комдив летчиков-гвардейцев, получив боевую задачу, сразу же выехал с фронтового НП на автомашине в 6-ю танковую армию. Провожая взглядом быстро уходившее вдаль пыльное облако, вздымаемое машиной А. Н. Витрука, я невольно вспомнил о той большой работе, которую провели комдив штурмовиков и начальник штаба 6-й танковой армии генерал Д. И. Заев при составлении плана взаимодействия штурмовиков с танкистами. Накануне операции, когда все вопросы взаимодействия были обсуждены и согласованы, командующий 6-й танковой армией сердечно поблагодарил участвовавших в разработке плана взаимодействия авиаторов 10-й гвардейской истребительной авиадивизии и 511-го разведывательного авиаполка за предоставленные в его распоряжение фотопланшеты с перспективной съемкой маршрутов наступления танковых соединений, за кодированную карту по рубежам движения, за готовность штурмовиков в любой момент оказать помощь танкистам в ходе наступления в оперативной глубине. Теперь настало время выполнять тщательно составленный план взаимодействия.
      Авиационная разведка продолжала неустанно следить за резервами врага в Тыргу-Фрумосе, Васлуе и Войнешти. Как только резервы двинулись к району боев, генерал С. К. Горюнов перенацелил на них часть штурмовиков авиакорпуса В. В. Степичева. Несколько мощных ударов по немецко-фашистским резервам в оперативной глубине нанесли бомбардировщики полковника Н. К. Романова. На выполнение боевых заданий они вылетели крупными полковыми группами по 27-30 самолетов в каждой. Командиру 312-й ночной легкобомбардировочной авиадивизии была поставлена задача продолжать бомбежку вражеских резервов и в темное время суток, не давать им ни минуты покоя.
      Во второй половине первого дня операции немецко-фашистское командование бросило против наших наступавших войск крупные силы авиации. Начались многочисленные, короткие по времени, но яростные воздушные бои с противником истребителей авиакорпуса Подгорного.
      Хорошо запомнился один из первых таких боев, С помощью радиолокатора, развернутого вблизи пункта управления 3-го гвардейского истребительного авиакорпуса, было установлено, что к району наземного сражения подходят 60 "юнкерсов" под прикрытием большой группы "мессеров". Генерал Подгорный направил против них группу истребителей Як-9 во главе с ведущим командиром 150-го авиаполка подполковником А. А. Обозненко. Десять советских истребителей пара за нарой ринулись в атаку. Воздушный бой продолжался не больше 15 минут. За это время три вражеских самолета обил лично подполковник А. А. Обозненко. Еще четырех стервятников срезали молодые летчики полка Ефимов, Щеголютин и другие.
      Тем временем ведущий группы штурмовиков - командир 165-го гвардейского полка дивизии генерала А. Н. Витрука доложил по радио:
      - Вижу до шестидесяти немецких танков, заправляются горючим на северной окраине Тыргу-Фрумос. Разрешите штурмовать?
      По скоплениям вражеских танков бомбовые удары нанесли почти одновременно несколько групп штурмовиков 10-й гвардейской авиадивизии. Потеряв до десятка машин, сожженных авиабомбами, немецкое танковое соединение уклонилось от боя с советскими танкистами и спешно отошло в южном направлении.
      В эти дни вновь отличились наши именитые летчики-истребители Кирилл Евстигнеев и Никита Кононенко. Каждый из них уничтожил по три фашистских самолета. Смело, решительно действовали также многие молодые летчики, например Игорь Середа, Сергей Коновалов и другие. Помню, наши радисты приняли радиограмму за подписью командующего конно-механизированной группой генерала С. И. Горшкова, адресованную командующему 5-й воздушной армией. В ней говорилось: "С момента ввода в сражение подвижной группы, а также во время ее действий в оперативной глубине истребители генерала Подгорного надежно прикрывали боевые порядки подвижных войск, давая возможность свободно маневрировать соединениям конницы и танков".
      Не прекращались боевые действия авиации и ночью. Только в ночь на 21 августа летчики 312-й авиадивизии полковника В. П. Чанпалова совершили 190 самолето-вылетов и нанесли значительные потери вражеским резервам в городах Яссы и Тыргу-Фрумос.
      Массированные бомбежки вражеских войск, точные удары по ним штурмовиков, активные действия истребителей при полном господстве советской авиации в воздухе в большой мере способствовали тому, что уже на второй день Ясско-Кишиневской операции наземные армии 2-го Украинского фронта овладели городами Яссы, Тыргу-Фрумос и вышли на оперативный простор. За два дня сражения летчики 5-й и 17-й воздушных армий произвели 6350 самолето-вылетов, уничтожили до сотни вражеских танков, подавили огонь значительного числа артиллерийских и минометных батарей, вывели из строя много огневых средств противника. Как свидетельствовали пленные немецкие офицеры, войска группы армий "Южная Украина" (теперь ею командовал фашистский генерал Фриснер) несли от ударов советской авиации большие потери и в живой силе.
      Вскоре авиаторам армии из приказа Верховного Главнокомандующего станет известно, что 3-му гвардейскому истребительному авиакорпусу генерала И. Д. Подгорного, 218-й бомбардировочной авиадивизии полковника Н. К. Романова и ряду авиаполков, отличившихся в боях за овладение городом Яссы, присвоено почетное наименование Ясских. На состоявшихся в связи с этим митингах летчики единодушно заявляли, что готовы драться с врагом еще более мужественно и самоотверженно. Свои обещания они подтверждали делом. Так, например, на митинге в 149-м истребительном авиаполку командир полка подполковник М. И. Зотов от имени всего личного состава заявил: "Мы обещаем родной партии и советскому народу удерживать господство в воздухе, беспощадно громить врага до полной нашей победы над ним". На следующий день Матвей Иванович Зотов в воздушном бою над городом Роман лично сбил три немецких самолета.
      По мере развития Ясско-Кишиневской операции перед авиацией ставились новые, подчас неимоверно трудные боевые задачи. Так, в конце второго дня наступления начальник штаба фронта генерал М. В. Захаров сообщил генералу С. К. Горюнову, что Ставка потребовала объединенными усилиями 2-го и 3-го Украинских фронтов замкнуть кольцо окружения вокруг 6-й немецкой армии в районе Хуши и не позволить гитлеровцам вырваться на запад. Задачи авиации он сформулировал примерно так: стать еще более надежными глазами командования фронта и его мощным молотом.
      Этим было сказано все. На авиацию возлагалась огромная ответственность - неустанно днем и ночью наблюдать с воздуха за поведением вражеских войск, еще активнее бомбить и штурмовать резервы противника, скопления его танков, пехоты и боевой техники, при этом, естественно, не ослабляя поддержку наступавших войск фронта с воздуха. Ссылки на недостаток боевых самолетов и ограниченные возможности воздушной армии, как обычно, не принимались во внимание. Поэтому требовалось предпринять такие действия, которые спутали бы карты врага, хотя бы на короткий срок нарушили управление его войсками. И генерал С. К. Горюнов решил нанести мощный бомбовый удар по штабу группы немецких армий "Южная Украина", который, по данным воздушной разведки, располагался в городе Васлуй.
      - Планировать удар всей дивизией? - спросил я у командующего.
      - Да, бить так бить, - кивнул в ответ Сергей Кондратьевич.
      О принятом командармом решении я немедленно сообщил командиру 218-й бомбардировочной авиадивизии полковнику Н. К. Романову, а полчаса спустя в дивизию выехала группа офицеров политотдела армии во главе с Н. М. Про-ценко, чтобы вместе с дивизионным политсоставом мобилизовать экипажи на отличное выполнение боевого задания.
      На рассвете 22 августа восемь девяток пикировщиков Пе-2 тремя полковыми группами, возглавляемыми комдивом, взяли курс на Васлуй. До цели дошли без особых помех и с ходу приступили к бомбометанию. По донесению полковника Романова, сопротивление вражеских истребителей было незначительным, зенитная артиллерия прекратила огонь в первые же минуты бомбежки. Южная часть города, где размещался штаб Фриснсра, плотно накрылась бомбовыми взрывами, начался сильный пожар,
      Через четыре часа две полковые группы бомбардировщиков произвели повторный налет и бомбили переправы через Прут: группа подполковника А. А. Паничкина разбомбила переправу близ Решештия, а группа подполковника Я. П. Прокофьева сбросила серию бомб на почти готовый понтонный мост южнее Хуши.
      Находившуюся в полукольце советских войск кишиневскую группировку противника в течение всего светлого времени суток подвергали штурмовке группы самолетов Ил-2 авиакорпусов генерала В. В. Степичева (5-я воздушная армия) и генерала О. В. Толстикова (17-я воздушная армия). Они громили врага и вместе, л поочередно, как было удобнее, а нередко взаимодействовали, выполняя боевые задания одновременно в интересах двух фронтов.
      Хватало дел и истребителям. В воздухе почти постоянно гремели воздушные бои. Лишь за первые три дня наступления истребительные части нашей армии сбили 114 самолетов противника.
      Предвидя неизбежность окружения и разгрома своей 6-й армии, оборонявшейся на кишиневском выступе, немецкое командование предприняло попытку переправить за Прут хотя бы часть ее соединений. Во второй половине дня 22 августа начальник разведотдела армии полковник С. Д. Абалакин доложил генералу С. К. Горюнову, что, по поступившим от воздушных разведчиков данным, войска противника начали отвод войск из кишиневского выступа к реке Прут и наводят через реку одновременно шесть понтонных переправ, возле которых размещены зенитные части.
      Эти данные я передал по телефону в штаб фронта. Некоторое время спустя воздушной армии была поставлена еще одна боевая задача: уничтожить переправы, пресечь попытки врага через тылы фронта уйти в Карпаты.
      С наступлением темноты 70 экипажей легких бомбардировщиков тремя группами, возглавляемыми командирами полков Илларионовым, Чернобуровым и Девятовым, приступили к нанесению бомбовых ударов по переправам. Три из них к двум часам ночи были разбиты. Переправа в районе Хуши не обнаружена, доложил по телефону командир 312-й ночной легкобомбардировочной дивизии полковник В. П. Чанпалов. - Там немцы переправляются через Прут вроде бы вброд. Выслал на доразведку капитана Гуткина и младшего лейтенанта Лакотоша.
      Последняя фамилия показалась знакомой. Вспомнил: это он, молодой летчик Лакотош, зимой 1943 года в беспросветную пургу первый обнаружил село Шандеровку под Корсунью, сбросил на опорный пункт обороны врага зажигательные бомбы и тем самым помог артиллеристам нацелить огонь на вражеский гарнизон, разгромить его.
      Блестяще выполнил задание Владимир Лакотош и в этот раз. Несмотря на ураганный зенитный огонь, сумел определить, что верхняя часть переправы опущена ниже уровня реки. Им же вместе с капитаном Гуткиным были обнаружены еще две "подводные" переправы. С рассветом на их уничтожение были брошены три восьмерки "илов", возглавляемые ведущими майором А. В. Матвеевым, капитаном В. М. Самоделкиным и старшим лейтенантом М. Е. Никитиным. Штурмовики уничтожили "подводные" переправы с первых же заходов.
      23 августа войска 2-го и 3-го Украинских фронтов завершили оперативное окружение кишиневской группировки противника {9}. В тот же день в полосе наступления 46-й армии (3-й Украинский фронт) и Дунайской военной флотилии была окружена 3-я румынская армия. Ее личный состав - солдаты и офицеры на следующий же день после окружения сложил оружие, отказался от дальнейшего участия в войне на стороне фашистской Германии. 24 августа 5-я ударная армия генерала И. Э. Берзарина (3-й Украинский фронт) при поддержке поиск 4-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта очистила от фашистских оккупантов столищу Молдавии - город Кишинев. Войска 7-й гвардейской и 40-й армий нашего фронта при участии танковых соединений и активной поддержке авиации овладели румынскими городами Роман и Бакэу. Произошло и еще одно чрезвычайно важное событие: в Румынии под руководством коммунистической партии началось общенародное антифашистское восстание.
      Вести об этих и других подобных событиях незамедлительно поступали на КП воздушной армии в виде оперативных документов - телеграмм, радиограмм, телефонных сообщений генерала Горюнова, который координировал боевые действия авиации, находясь почти постоянно на КП и НП общевойсковых армий. Часто звонили ко мне на армейский командный пункт командиры авиакорпусов и дивизий, начальники штабов общевойсковых объединений и соединений. Каждый из них, прежде чем начать разговор по какому-либо конкретному вопросу, связанному с нанесением ударов авиации по войскам противника, сообщал самые последние фронтовые новости. О боевой обстановке на фронте в целом, о ходе развития событий внутри Румынии меня более или менее подробно информировал по телефону генерал Н. О. Павловский. Имея все эти данные, я в свою очередь знакомил с ними начальника штаба армии генерала Н. Г. Селезнева, получал от него соответствующие указания и конкретные задания.
      Между тем наступление советских войск в Румынии продолжалось. В те горячие дни летчикам 5-й воздушной армии, как и летному составу 17-й воздушной армии 3-го Украинского фронта, приходилось действовать на двух направлениях: прикрывать и поддерживать наступавшие стрелковые и танковые соединения и непрестанно помогать наземным войскам в ликвидации окруженной кишиневской группировки врага.
      Как только стало известно о налете бомбардировщиков 4-го немецкого воздушного флота на восставший против гитлеровцев Бухарест, командарм Горюнов, помню, продиктовал мне радиограмму: истребителям Подгорного ежедневно производить семь вылетов вместо пяти в расчете на каждый исправный самолет, чтобы иметь возможность прикрывать свои войска и защитить от бомбардировок восставший против фашистских оккупантов Бухарест. Было также приказано - бомбардировочным и штурмовым авиачастям максимально уплотнить график вылетов групп.
      Этим приказанием командарма на штабы авиасоединений, а также на возглавляемый мною оперативный отдел армейского штаба возлагалась дополнительная, отнюдь не легкая задача, поскольку увеличить число вылетов на каждый самолет требовалось с учетом понесенных потерь и значительно возросшего расстояния от аэродромов до целей. Однако штабы в максимально короткий срок сделали все, что было необходимо.
      В связи с уплотнением графика вылетов у летчиков, особенно у истребителей, почти по оставалось времени на межполетный отдых. Но и в этих чрезвычайно сложных условиях они, как правило, действовали безупречно, смело и решительно атаковали врага и в абсолютном большинстве случаев побеждали. Как указывалось в боевых донесениях генерала Подгорного, в период наступления на Бухарест особо отличились в воздушных боях летчики-истребители Герои Советского Союза В. М. Иванов, Н. И. Леонов, А. М. Милованов, И. Г. Скляров, Н. П. Белоусов.
      К концу августа разгром окруженной советскими войсками кишиневской группировки врага был в основном завершен. При этом не обошлось без потерь и на стороне советских войск. Окруженные гитлеровцы упорно сопротивлялись, используя горно-лесистую местность, стремились прорваться в Карпаты и укрыться за перевалами. Уже после разгрома кишиневской группировки в районах городов Хуши и Васлуй, в окрестных лесах появились недобитые вооруженные группы немецко-фашистских солдат и офицеров, украинских буржуазных националистов, власовцев и другого антисоветского отребья. Для прочесывания местности, выявления и уничтожения подобных групп командование фронта вынуждено было выделить и перенацелить несколько соединений 52-й армии генерала К. А. Коротеева. В помощь им для ведения воздушной разведки и нанесения штурмовых ударов по пытавшимся удрать в Карпаты вооруженным группам противника была выделена одна штурмовая авиадивизия из корпуса генерала В. В. Степичева.
      В те дни командующий фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский решил лично проверить, сколь серьезную опасность представляли подобные группы, бродившие в тылах наших войск, и в случае необходимости скоординировать действия против них наземных и воздушных сил. С этой целью командующий фронтом вылетел в район Хуши. На другом самолете туда же одновременно вылетел генерал Горюнов. По прибытии на место сразу же приступили к обследованию местности с воздуха на самолетах У-2. Командарм вернулся из разведки несколько раньше, без каких-либо происшествий, а самолет, на котором летал командующий фронтом, попал в зону зенитно-артиллерийского огня противника, во многих местах был пробит осколками снарядов, крупнокалиберными пулями. Родион Яковлевич получил ранение. Как потом рассказал мне генерал Горюнов, Малиновский свою рану назвал "небольшой царапиной", хотя это было сквозное пулевое ранение в руку. К счастью, кость не задело. Несмотря на тяжелое состояние, Родион Яковлевич тут же отдал Горюнову распоряжение, куда, по его мнению, следовало немедленно обрушить удары бомбардировочной и штурмовой авиации. Что и было сделано.
      В тот же день в районе города Васлуй погиб начальник тыла нашей воздушной армии генерал-майор авиации Прокопий Михайлович Тараненко. Случилось это так. Тараненко возвращался на У-2 из-под Бухареста. Самолет пролетал над, казалось бы, абсолютно безопасной местностью, но именно там, над лесом, подвергся обстрелу из малокалиберных зенитных пушек. По всей вероятности, вырвавшиеся из кишиневского котла группы гитлеровцев прихватили с собой и такое оружие. Но все-таки уйти в Карпаты им не удалось. В их уничтожении самое активное участие приняли авиаторы, уже после разгрома окруженной кишиневской группировки врага совершившие западнее района Хуши, Васлуй более двух тысяч самолето-вылетов и сбросившие на гитлеровцев около тысячи тонн авиабомб, главным образом осколочных. Трижды в то время пришлось вступать в ночные бои с блуждавшими но лесам группами гитлеровцев и оперативной группе управления 5-й воздушной армии.
      ...Не могу хотя бы коротко не сказать еще об одном событии тех дней, не столь важном, но надолго сохранившемся в моей памяти.
      Очень рано, еще до восхода солнца, меня разбудил дежурный по оперативному отделу А. А. Гадзяцкий, деловито доложил:
      - Через двадцать минут к нам нa КП под охраной доставят бывшего фашистского правителя Румынии Антонеску.
      - Зачем? - спросил я.
      - Вам приказано выделить самолет и отправить на нем Антонеску куда-то в тыл. Куда - не сказали. Об этом, наверное, знают те, кто его сопровождает и охраняет.
      Действительно, некоторое время спустя к домику КП подъехала крытая автомашина. Из ее кабины быстро выскочил майор и, обращаясь ко мне, спросил; готов ли заказанный его начальником самолет? О самолете я уже договорился, можно было ехать на аэродром. Пришлось, однако, на несколько минут задержаться: по просьбе экс-диктатора охрана разрешила ему выйти из машины, чтобы размяться.
      Примерно за месяц до того в какой-то румынской газете я видел портрет Аптоноску в форме со всеми регалиями: надменное лицо, строгий взгляд. Словом, диктатор во всем парадном величии. Тогда я почему-то подумал: "Вероятно, заслуженный генерал, сильный и решительный. Иного Гитлер не сделал бы своим ставленником-подручным". По портрету Антонеску представлялся мне рослым, солидным мужчиной. Действительность начисто опровергла мои прежние предположения. Теперь возле машины прохаживался грязный, обросший седой щетиной старик, в сильно помятом, словно изжеванном генеральском мундире, с синеватыми мешками под злыми глазами. Он зная, что его ждет суровая расплата за совершенные злодеяния, знал о той ненависти, которую питал к нему, фашистскому диктатору, румынский народ, и потому утратил свою генеральскую спесь, чем-то походил на побитую дворовую собаку.
      "Разминка" экс-диктатора закончилась через несколько минут. Вместе с главным штурманом армии мы сели в "пикап" и выехали на аэродром: мне по долгу службы надлежало проследить за вылетом самолета в тыл, а мой давний сослуживец Михаил Галимов, тоже по долгу службы, обязан был перед полетом проинструктировать экипаж. Следом за нами тронулась крытая машина с необычным пассажиром.
      Когда самолет с Антонеску и группой охраны поднялся в воздух, полковник Галимов сказал:
      - Пусть посидит до справедливого суда в тюрьме, потом получит свое, а то ведь румыны могли устроить самосуд да прикончить его до суда.
      В этом, наверное, была известная часть истины. К тому же ходили слухи, будто Гитлер приказал своим головорезам во что бы то ни стало освободить Антонеску. Оставлять гитлеровского ставленника в Румынии, где продолжались бои, вероятно, было нецелесообразно, потому его и вывезли в тыл. Финал фашистского главаря, разумеется, был уже предопределен. Ни на какую пощаду своего народа, которому принес неисчислимые беды, oн надеяться не мог. Суд над Антонеску состоялся через год после войны. По приговору Народного трибунала Бухареста он был казнен в 1946 году вместе с другими военными преступниками.
      Успешное завершение Ясско-Кишиневской наступательной операции, а также уничтожение в районе Хуши, Васлуй разрозненных вооруженных групп гитлеровцев устранили многие опасности, подстерегавшие тыловые части и учреждения 2-го Украинского фронта и штабы нашей воздушной армии. Наступление продолжалось. В первой половине сентября 1944 года произошел ряд событий, имевших непосредственное отношение к победоносно завершенной Ясско-Кишиневской операции, которую газета "Правда" в передовой статье справедливо охарактеризовала как одну "из самых крупных и выдающихся но своему стратегическому и военно-политическому значению операций в нынешней войне".
      Для нас, ее участников, выдающимся событием было то, что за полмесяца боев войска 2-го и 3-го Украинских фронтов во взаимодействии с Черноморским флотом уничтожили 22 немецко-фашистские дивизии, принудили сложить оружие почти все находившиеся на фронте румынские соединения; летчики 5-й и 17-й воздушных армий сожгли авиабомбами сотни танков, штурмовых орудий и автомашин противника, сбили в воздушных боях 298 вражеских самолетов.
      За успешные боевые действия в интересах наземных войск, громивших противника на территории Румынии, наш 2-й штурмовой авиакорпус был преобразован в 3-й гвардейский. Несколько раньше начальник штаба 3-го гвардейского авиакорпуса А. С. Простосердов стал генерал-майором авиации, а командиру авиакорпуса И. Д. Подгорному было присвоено звание-"генерал-лейтенант авиации".
      В Великую Отечественную войну Иван Дмитриевич вступил, как мне было известно, рано утром 22 июня 1941 года в звании майора, тогда он командовал 46-м истребительным авиаполком. В этой должности защищал небо Ленинграда, воевал под Москвой. В Сталинградском сражении участвовал, будучи командиром истребительной авиадивизии, а начиная с Курской битвы командовал истребительным авиакорпусом. Несмотря на занимаемые высокие командные должности, в душе он по-прежнему оставался боевым летчиком-истребителем, неоднократно участвовал в воздушных схватках с врагом, совершил 128 боевых вылетов. За .время Ясско-Кишиневской операции летчики возглавляемого им авиакорпуса сбили 139 вражеских самолетов при потере только шести своих {10}. Таким был наш общий любимец Иван Дмитриевич Подгорный.
      Вскоре после вступления войск 2-го Украинского фронта в город Плоешти в оперативное подчинение 5-й воздушной армии был передан 1-й румынский смешанный авиакорпус, состоявший из семи авиационных групп общей численностью 139 самолетов немецкого производства. Командовал им дивизионный румынский генерал Ионеску. Первым в Плоешти на встречу с ним С. К. Горюнов направил командира 14-й гвардейской истребительной авиадивизии полковника А. П. Юдакова. Способностями дипломата комдив, разумеется, не обладал, по опыт работы с людьми, безупречное знание авиации, наконец, личное обаяние помогли ему быстро установить деловые контакты с румынами. Было принято решение о совместном базировании на аэродроме Плоешти румынской авиации и одного советского авиаполка, имевшего на вооружении истребители Ла-5 и Ла-7.
      Сразу же по возвращении полковника Юдакова командарм приказал вылететь в Плоешти мне. Предстояло решить множество конкретных вопросов о совместных действиях против немецко-фашистской авиации, о порядке материально-технического обеспечения румынских авиачастей, о практике управления авиацией, об охране аэродрома и летного состава от возможных провокаций.
      Ионеску, высокий, стройный, уже немолодой генерал, принял меня весьма любезно, в то же время без, казалось бы, неизбежного в создавшейся ситуации заискивания. Поздоровались и сразу приступили к делу, к обсуждению вопросов предстоявшей боевой работы. На мои замечания и предложения генерал отвечал, не дожидаясь перевода (видимо, немного знал русский язык), однако говорил со мной от начала до конца на своем родном языке. Все обсуждавшиеся при встрече вопросы были решены без каких-либо проволочек.
      После завершения переговоров генерал Ионеску пригласил меня вместе пообедать. За столом много говорил о последних военных и политических событиях. Закончил тем, что назвал Гитлера и Антонеску безумцами, политическими проститутками. О себе сказал так: не помещик и не фабрикант, никаким богатством не обладает, кроме жены и детей, у него ничего нет, служба в авиации для него обычная работа, нужная Румынии и ее народу. С минуту помолчал, поразмыслил и тоном, не лишенным торжественности, добавил, что, по его мнению, только теперь, когда немецкие оккупанты будут полностью изгнаны с румынской территории, трудовой народ страны заживет настоящей жизнью. Перед моим отлетом из Плоешти генерал Ионеску заверил меня, что он сам и подчиненные ему румынские авиаторы постараются оправдать доверие своего народа и новых союзников, будут мужественно драться с фашистами.
      - Хочется верить, господин генерал, что так и будет, - ответил я.
      Когда вернулся из Плоешти на армейский КП, товарищи обрадовали меня важной новостью: оказывается, пока я вел переговоры с генералом Ионеску и не мог слушать советские радиопередачи, в Болгарии завершилось победой всенародное антифашистское восстание и была установлена народно-демократическая власть.
      Рассказывая мне о событиях в Болгарии, знакомя с подробностями, начальник политотдела армии Н. М. Проценко сиял, с его лица не сходила радостная улыбка. Было чему радоваться! Немецко-фашистский блок трещал по швам, и это приближало долгожданную победу над ненавистным врагом.
      Вторая новость - местная, армейская, но и ей тоже нельзя было не порадоваться. По решению Ставки 5-я воздушная армия усиливалась еще одним штурмовым корпусом и истребительной авиадивизией.
      - Слышал, опер, "челюскинец" к нам возвращается - комкор Каманин с тремя дивизиями!-сообщил мне генерал Горюнов, как только я вошел в занимаемый им домик, чтобы доложить о переговорах в Плоешти.
      Да, авиакорпус генерала Н. П. Каманина именно возвращался в 5-ю воздушную армию, а не прикомандировывался заново.
      Впервые я познакомился с одним из первых Героев Советского Союза Николаем Петровичем Каманиным еще в пору учебы в военно-воздушной инженерной академии в 1938 году, когда он учился на последнем курсе, а я был новичком-первокурсником. В то время Героев Советского Союза в армии и стране было совсем немного, единицы. Их фамилии знали все, от мала до велика. А тут - надо же так случиться! - живой Герой - слушатель той же академии, в которую принят и я, одесский провинциал. Захотелось непременно встретиться, поговорить со знаменитым летчиком. О чем поговорить, я толком не знал. Просто не терпелось посмотреть на Героя. Какой он?.. Помог случай. Как-то нас вместе назначили дежурить по академическому клубу: Николая Петровича дежурным, меня помощником. О чем мы тогда говорили, я, разумеется, не помню. Может, и не было долгого разговора. Каманин человек немногословный, не любитель болтать попусту. В этом я убедился сразу. Убеждался потом и на фронте. Навсегда запомнилось его лицо, тогда молодое, по-мужски красивое: крутой с залысинами лоб, зоркий взляд немного прижму-ренных глаз, причудливо изогнутые полудугой черные брови.
      В 1943 году, когда 5-я воздушная армия была в резерве Ставки под Воронежем, а 8-й смешанный авиакорпус генерала Каманина входил в ее состав, я много раз встречался с Николаем Петровичем, Говорили о служебных делах, вспоминали общих знакомых по академии, главным образом преподавателей. Но, если говорить откровенно, эти встречи не очень нас сблизили. Нещедрый на слова генерал, казалось, всегда думал о чем-то своем, и разговор о прошлом мало его интересовал. Все его помыслы были подчинены делу, которому он служил верно и беззаветно.
      Теперь, осенью 1944 года, авиакорпус, которым командовал Н. П. Каманин, назывался 5-м штурмовым. Я много слышал о его боевых делах, но, чтобы уточнить некоторые данные, с разрешения командарма связался по ВЧ с Главным штабом ВВС. Взявший трубку один из заместителей начальника Главного штаба кратко охарактеризовал боевой путь 5-го штурмового авиакорпуса. Его экипажи и группы отличились смелостью, отвагой и мастерством в боях на Курской дуге, умело и храбро дрались за освобождение сел и городов Украины. Начальника штаба авиакорпуса полковника Г. И. Яроцкого в Главном штабе ВВС охарактеризовали так: "Способный штабник, умеет быстро решать вопросы боевого применения авиации". Впоследствии он станет доктором военных наук, преподавателем кафедры оперативного искусства ВВС академии Генштаба.
      Рано утром следующего дня, направляясь к генералу Горюнову с докладом о результатах боевых действий ночных бомбардировщиков, я неожиданно встретился с генералом Н. П. Каманиным. Задумчиво-сосредоточенный, он стоял возле крыльца. Заходить в дом к командующему явно не спешил. Сказал, что собирается с мыслями, как лучше доложить командарму о боевом составе корпуса. Словом, Николай Петрович Каманин был верен себе, ни в чем не отступал от своего кредо - продуманности и четкости действий.
      Дивизии 5-го штурмового авиакорпуса разместились на аэродромах Бакэу, Бырлад и Фокшаны.