Алексей Гравицкий (Нечто)
      Не плюй в колодец
      Кубере, который выдрал меня из лап трагических концовок и заставил написать что-то жизнеутверждающее с хеппи эндом :)
      Тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыгдым. Пс-ш-ш-ш-ш. Поезд вздрогнул и замер. Ну вот и приехали. Я собрал в охапку чемодан и сумки, поблагодарил проводницу и выскочил на перрон. Солнце, зелень, легкий теплый ветерок. А воздух! Какой здесь воздух, особливо после города! Я с удовольствием втянул деревенских ароматов полной грудью, выдохнул:
      - Пс-ш-ш-ш, - это уже не я, это поезд.
      Вагон тронулся, набрал скорость и, улыбнувшись мне на прощание милым личиком проводницы, умчался вдаль. Я закинул сумку за плечо, поднял чемодан и, обойдя кругом станцию потопал через поле. Идти мне километров пять с гаком, так что пока могу подробно рассказать кто я, где я, и почему я здесь оказался.
      А все очень просто. Вон там за полем лесок, а за леском деревенька, "Бухловкой"1 называется. В Бухловке живет мой брат, старший брат, он там родился. А через два года родители оставили брата на попечение бабушки и подались в город, я родился еще через три года причем в Москве (так что я коренной москвич). Так мы и росли: я в столице, а брат в Бухловке, и хотя нас разделяли какие-то значительные по меркам ребенка километры виделись мы довольно часто. Потом, когда мы выросли, я стал наведываться к брату каждое лето, а последние годы и летом у него не бывал. Так сложилось, закрутился, завертелся... Жизнь, одним словом. Сейчас я с радостью шагал через поле, представлял, как увижу его, как он мне обрадуется. И обязательно удивится, я ведь не предупредил, что приеду. Так что сюрпризец братишку ожидает.
      Я прибавил ходу и почти вприпрыжку поскакал по тропинке через лесок. Странно, сколько лет прошло, а ведь помню эту тропинку во всех подробностях. Вон там в шесть лет с велосипеда грохнулся, коленку расшиб. Больно было. А вон за той елкой муравейник, я как-то на него пописал, а мураши меня покусали. И правильно, так и надо дураку сопливому, хамить не надо было. А вон тут... Тут кончается лесок и открывается прелестнейший вид. Вот моя деревня, вон мой дом родной. Во-он тот, шестой от угла, зелененький с белыми ставенками и наличничками, крыша железом крытая. Я ощутил какую-то совершенно детскую радость и, стараясь не потерять этого чувства помчался к домам.
      Вот уже и покосившийся заборчик. Тихо скрипнула калитка, я вошел во двор и увидел брата. Он сидел на крылечке привалившись к перилам и спиной ко мне. Я тихо подошел к брату, явился пред его светлы очи, да только напрасно - брат спал. Я потряс его за плечо, тихонько позвал по имени. Он вздрогнул, разлепил глаза, тупо смотрел на меня, отмахнулся, как от наваждения, и снова закрыл глаза.
      - Мишка, мать твою! - терпение лопнуло.
      - Я голодный приехал, неужели ты дашь помереть с голоду родному брату?
      Моя реплика подействовала лучше, чем ведро ледяной воды из колодца, которой я признаться уже собирался его окатить. Мишка подскочил, какую-то долю секунды еще пялился на меня, отгоняя сон, и наконец напрыгнул на меня, обхватил стальными ручищами, забарабанил лопатами ладоней по спине:
      - Колюня! Колька, черт! Ты как здесь?
      - В гости к тебе приехал, - ответил я, когда мы разомкнули крепкие братские объятия. - А ты спишь, и куда это Галка смотрит?
      - Да никуда она не смотрит, - небрежно махнул рукой Мишка. - Она с детьми на юга укатила. А я один уже неделю сижу и еще недели три сидеть буду.
      - Ты что это, серьезно?
      - А то! Теперь-то мы с тобой гульнем по полной программе. Ты надолго?
      - Дык... Недели на три, - улыбнулся я, и мы расхохотались.
      - Ну, за встречу! - Мишка поднял грубый и довольно вместительный стопарик, влил в себя желтоватый самогон, крякнул и замер прислушиваясь к ощущениям.
      - Ты этот тост уже четвертый раз поднимаешь, - напомнил я, выждав, когда самогон прокатится по его пищеводу и осядет в желудке.
      - Не правда, - возмутился брат. - еще за баб пили.
      - Угу, и за мир во всем мире. Только тоста мы с тобой всего три насчитали, а бутылка почти пустая.
      - У меня еще есть, - умиротворенно сообщил брат и расплылся в такой улыбке, что смотреть на него без умиления было невозможно.
      - Да я не об этом. Не интеллигентно пьем, третий нужен. Может кого свистнуть?
      - Так эта... Ваську. Ну да, его баба с моей на курорт уехала, а мужик чахнет в одиночестве. Пошли?
      - Пошли.
      Сказано - сделано. Через десять минут мы усаживались за стол втроем. Васька с трудом унял голодный блеск в глазах, разлил остатки самогона, поднял стопарь.
      - Давай, Василий, - подбодрил я. - Выдай нам свежий тост.
      - Ну-у-у, - Вася поерзал на стуле, собрался с духом и выдал что-то новенькое: - За встречу!
      Мишка, который, не дожидаясь окончания речи, запрокинул голову и методично вливал в себя мутно-желтое зелье, поперхнулся. Я так и не смог сдержать улыбки.
      - Я что-то не так сказал? - покосился на нас Вася.
      Солнце слепило даже сквозь сомкнутые веки, я открыл глаза, щурясь поднялся. Внизу на кухоньке Мишка стряпал что-то на завтрак.
      - Привет, - бросил я от двери.
      - Здорово, братишка, - заулыбался Мишка.
      Он оторвался от плитки и шкварчащих сковородок, потянулся к шкафчику и зазвенел стопками. - Давай по чуть-чуть. С утра не выпил - день пропал.
      - Погоди, - вспомнил я. - А Васька где?
      - Васька? Да спит небось. Как он тебе?
      - Хороший мужик. Так пойдем его разбудим, а уж потом вместе...
      - Прав, как всегда, - хлопнул меня по плечу Мишка. - Пойдем.
      Мы обыскали весь дом, но Васьки так и не нашли. На всякий случай мы прошлись по дому еще два раза, посмотрели на огороде, в сортире - никого. Пошли к Ваське домой, но на наши вопли откликнулась только соседская собака. Васька пропал!
      Василий проснулся посреди ночи. Лежал он на лавке возле стола в соседском доме. Уж что-что, а лавку-то эту он хорошо знал. Василий потянулся, приподнял голову и оглядел стол в поисках чего-то, что могло залить пожар во рту. Как назло на столе из жидкостей обнаружились лишь остатки самогона. Он тяжело вздохнул, поднялся с лавки и пошел на двор. Не выветрившийся самогон притупил способности его мозгов. Василий стоял на крылечке и долго соображал, выстраивал план действий. Сначала он пошел в сортир, но так и не дошел - полил близлежащие грядки, потом он вспомнил про высохший рот и пошел к колодцу. Колодец находился в дальнем углу двора. Василий взял ведро и стал потихоньку опускать в колодец, до тех пор пока не услышал тихий всплеск. Веревка натянулась, и он потянул ведро на себя. Пальцы слушались плохо, поэтому не мудрено, что веревка сорвалась и под тяжестью полного ведра полетела обратно в колодец. И что самое обидное, произошло это тогда, когда ведро было уже у самого края.
      Василий помянул чью-то маму и потянул необыкновенно легкую веревку наверх. На его беду веревка вскоре кончилась, причем не ведром, как того следовало ожидать, а лохматым обрывком. Василий зашептал себе под нос историю чьей-то семьи, делая упор на родственников по женской линии, и зло сплюнул в колодец.
      Когда запас матерей и бабок в его голове иссяк, пьяный Василий перевалился через край колодца и позвал с тоской и безнадегой в голосе:
      - Ведерка-а-а-а!
      - А-а-а-а-а... - отозвался колодец.
      - Иди ко мне! - обрадовался Василий.
      - Не-е... - донеслось из колодца.
      - Тогда я сейчас сам спущусь к тебе! - пригрозил Василий.
      - Бе-бе-бе... - откликнулся колодец.
      - Ах ты дразниться! Ну я тебе...
      Верно правду говорят, что у пьяных свой ангел хранитель. Иначе, как объяснить то, что Василий свалился в колодец и остался жив, здоров и невредим?
      - Куда он делся? - недоумевал Мишка. - Так хорошо сидели и вдруг на тебе - как сквозь землю.
      - Да ладно, - я попытался успокоить брата. - Ничего с ним не сделается, чай инопланетян, маньяков и нежити здесь нет. А раз так, то небось по бабам побег.
      - Вот именно! - брат взбеленился еще больше. - И что самое главное, без меня гад побег по бабам-то!
      Голос брата приглушил чей-то далекий крик. Или мне показалось? Я резко остановился, прислушался. Тишина.
      - Ты чего? - удивился Мишка.
      - Ничего. Ты ничего не слышал?
      - Нет. А что?
      - Ничего.
      - Мужики-и-и! - донеслось снова, причем более отчетливо.
      - О, слышал, - обрадовался Мишка. - Это ж Васютка!
      Голос позвал снова, мы побежали на звук и уткнулись в колодец.
      - Мужики! Выньт-те мен-ня отсю-сюда, - застучал зубами Васька, когда мы заглянули в колодец и увидали его макушку, колыхающуюся над водой.
      - Васек! Ты как туда забрался, а? А мы думали ты по бабам побег, весело загудел Мишка.
      - Какие бабы! Я попить пошел, а ведро утопло, а я с пьяну за ним и ухнулся. Вмиг протрезвел! - затараторил Василий. - Вы меня выньте отсюда, будьте так добры. Пожалуйста!
      - Да погоди ты, - ответил я в колодец. - Сейчас веревку найдем и вытянем. Миш, у тебя веревка есть?
      - Есть, только она вместе с ведром и этим придурком в колодце. А еще есть другая, на ней Галька белье сушит, только она тонкая.
      - Тащи!
      Но веревка действительно оказалась тонкой и осталась ненужным обрывком в руках промокшего Васьки.
      - Говорил же, что этого кабана такой шнурок не выдержит, прокомментировал ситуацию Мишка. - Что теперь?
      - Да ничего, пойдем к соседям, попросим помочь.
      - Ты что, сдурел? - испугался брат. - Они ж все жене растрепят. Знаешь что она со мной сделает? Да и с тобой тоже.
      - Со мной не сделает, к тому времени, как она вернется, меня здесь уже не будет.
      - Значит ты хочешь, чтобы я за двоих получил? Спасибо. Так не пойдет, придумывай что хочешь, но справиться должны своими силами.
      - Мужики! Вы чо, заснули?
      - Думаем мы, Васька, думаем.
      - Пока вы думаете, - заныл Василий. - Я здесь от холода околею. Я ведь здесь с ночи сижу.
      - Миш, дай ты ему бутылку туда, пусть погреется. И пошли веревку другую искать.
      Василий сидел в колодце и трясся от холода. Хорошо еще самогонки дали, может полегчает. Василий приложился к горлышку, отпил. Интересно, скоро они там? Поскорее бы.
      Он еще раз глотнул из бутылки, завинтил пробку и посмотрел на верх.
      Солнце уже далеко отползло от края колодца и смотрело на него теперь сверху вниз, как издевалось. Василий вздрогнул и полез за бутылкой.
      Сделав пару крупных глотков он собрался завинтить заветный сосуд, но не успел. Вода перед ним вспенилась и он увидел приятное девичье личико с зелеными волосами. Вслед за личиком показалась шея, плечи, крупная грудь с зелеными бусинами сосков. Зеленоволоска вылезла из воды по пояс и подмигнула Ваське.
      - Ты кто?
      - Дай глотнуть из бутыли - скажу, - ухмыльнулась девица.
      Василий протянул бутылку и девка на долго присосалась к горлышку, глаза ее заблестели, улыбка стала шире.
      - Русалка я, - протягивая бутылку обратно сообщила она. - Живу здесь рядом. Услышала возню вашу, дай думаю загляну, может чего надо. Тебе ничего не надо? - голос ее стал масляным, тон явно не двусмысленным, да и глядела она на мужика призывно.
      - Ничего мне от тебя не требо, - пробормотал Василий с затаенной тоской оглядывая пышный бюст с зелеными сосками. - Ты мертвая, холодная и противная.
      - Сам ты противный, да я краше всех девок, что в вашей деревне живут. И не мертвая я, живая, можешь проверить. А кто из нас холоднее еще вопрос, не я же который час в ледяной воде сижу.
      - Живая говоришь? А чо у тебя патлы зеленые?
      - А чего у тебя борода рыжая? - отозвалась русалка.
      - Ну не знаю...
      - Холодная? А ну-ка дай бутылку, - русалка залудила такую дозу, что у Васьки глаза на лоб полезли. - Сейчас узнаем, кто из нас погорячее, пробормотала русалка и ушла под воду. Через секунду Василий почувствовал чье-то присутствие в своих штанах.
      - Нету веревки! Черт, и как его теперь вытаскивать?
      Мишка злился: час, который мы провели перерывая весь дом в поисках веревки, ничего хорошего нам не дал.
      - Не волнуйся, - попытался урезонить я брата.
      - Да я и не волнуюсь. Пошли хлопнем, может мысли лучше потекут.
      Я не стал спорить, в конце концов Васька там пьет в колодце, так почему нам здесь нельзя. Мы уселись на кухоньке, хлопнули по стопарю, потом еще, потом Мишка закурил, а я задумался.
      - Слушай, а если еще посмотреть.
      - Где? - зло сверкнул в меня глазами брат. - Весь дом кверху сракой перевернули.
      - А здесь? На кухне? Ведь не смотрели.
      - А где тут смотреть?
      - Да вон хоть в том ящике. Чего в нем?
      - А я почем знаю? Тут не я, а Галка хозяйничает.
      Я вытянул из под стола ящик, поковырялся и открыл его. В ящике лежала потрясающая статуэтка. Старичок в метр высотой смотрел пристально с хитрецой. Я поставил старичка на стол, оглядел с ног до головы тонкую работу неизвестного мастера:
      миниатюрную фигурку, смешливое старческое лицо, длинную жидкую бороденку. Я постучал статуэтку по лбу - вроде деревянный.
      - Это из чего? - спросил я Мишку. - Из дерева?
      - Сам ты из дерева! - старичок пошевелился, разминая конечности, и сел на край стола свесив ноги. - А я из плоти и крови, вот.
      Мы с Мишкой застыли не сводя глаз со "статуэтки", а дед потупил глазки:
      - Ну чего смотрите? Домовых не видали? - зло спросил он.
      - Ты... Вы домовой? - пробормотал мой брат. - Мой собственный домовой? А почему я про тебя не знал ничего?
      - А ты интересовался? - ухмыльнулся старикан. - И потом, пока во мне нужды нет, я не показываюсь принципиально.
      - А сейчас что, нужда появилась? - заинтересовался я.
      - А то, я слыхал беда у вас, друг в колодезь провалился, а вытащить не могете. Так?
      - Так. - нахмурился Мишка.
      - Ну, а раз так, то айда за мной. Знаю я где веревка лежит добрая, старичок спрыгнул со стола и поковылял к двери.
      Когда мы втроем подошли к колодцу, от туда доносилось пьяное пение:
      Хорошо в деревне летом, Пристает говно к штиблетам.
      Выйдешь в поле, сядешь с... гм, хм...
      Далеко тебя видать.
      Васька похихикал, смолк, а потом опять запел, но теперь уже тонким пронзительным голосом:
      Полюбила парня я, Оказался без ...
      На ... мне без ...
      Когда с ... до ...
      - Василь, кончай свои песнопения, - оборвал я пьяного пошляка, кидая в колодец конец веревки. - Держи канат, тягать тебя будем.
      - Дер-ик-ржу, - сообщил Васька своим обычным хриплым голосом.
      - Тянем, - сообщил я и потянул на себя веревку. Мишка и мелкий дедок принялись мне помогать.
      - Ты как там? - спросил Мишка, когда мы вытянули полтора метра веревки.
      - Хорошо-о-о-о! - донеслось из колодца, потом раздался всплеск и сердитое ворчание, из которого я расслышал только "твою мать".
      - А ну-ка тяните, - приказал я. Старик и Мишка быстро выдернули из колодца оборванную веревку.
      - "Добрая веревка", - передразнил Мишка старика. - "знаю, где лежит", тьфу! Да она ж гнилая.
      - И на старухе бывает прореха, - поведал домовой. - Ты бы, Мишань, не серчал, а накатил бы граммов эдак сто.
      Может и еще про каку веревку вспомню.
      - Ну да, - огрызнулся брат. - Накати ему! Нешто я добро на такого пня замшелого переводить буду? Фигушки, не дождетеся от меня.
      Старик запыхтел и обиженно отвернулся, Мишка открыл рот, собираясь послать его куда подальше, а я так и не решил чью сторону принять. Назревала ссора, но тут случилось непредвиденное. На сей раз с открытыми ртами оказались не только мы с братом, но и старикан. Прямо перед нами на двор садилось металлическое летающее блюдо. А может блюдце или тарелка, не знаю как теперь это обозвать. Не долетев до земли двух метров, блестящий диск застыл. В цельной структуре диска появилась трещинка, вниз спустилась лесенка эскалатора, и на утоптанный пыльный двор ступила зеленая нога. Чучело (а как иначе обозвать эту дрянь?) спустилось на землю и застрекотало так, будто говорила машина:
      - Жители Земли, я Гомункул Эхтипентропский рад приветствовать вас. Прознав про вашу беду, наш Межгалактический Союз по устранению экстремальных ситуаций послал меня к вам на выручку. Чем я могу быть полезен братьям по разуму?
      - Ты его видишь? - спросил меня брат.
      - Да вроде, - выдавил я ошалело.
      - И я вижу, - в голосе Мишки появилась дрожь. - Все, братишка, допились до чертей.
      - Надеюсь, вы извините, что встреваю в вашу беседу, но я его тоже вижу, - прошамкал метровый старик.
      - И что? - огрызнулся Мишка.
      - А то, что я не пил не капли, - начал закипать домовой.
      - Ладно, мужики, - остановил я разгорающуюся склоку. - Тут разобраться надо.
      Я прошел через двор, приглядываясь к зеленому существу. Оно было не выше домового, с большой головой, локаторами вместо ушей и канцелярской кнопкой вместо носа. Щуплое тело пришельца обтягивал блестящий скафандр. Я остановился в метре от трапа и церемонно поклонился (а как иначе? Я ж никогда с пришельцами не общался, кто знает, как себя с ними вести).
      - Приветствую тебя Гомункул Этилпропилтропский! - провозгласил я.
      - Эхтипентропский, - миролюбиво поправил пришелец.
      - Приветствую, - повторил я пропуская его имя. - Ты прав, сын далекой планеты, нам нужна помощь. Мой друг Василий Разумный пал ночью вон в ту скважину, что дает нам воду. Мы не в силах вытащить его, помоги нам, внеземной друг.
      - Хорошо, - заулыбался зеленый человечек. - Можно взглянуть?
      Я кивнул, и Гомункул прошел к колодцу.
      - Да их там двое! - удивленно распахнул глаза инопланетянин.
      - Как двое?
      - То есть как?
      - Сейчас посмотрим, - сообщил инопланетянин и достал из кармана маленький приборчик. Щелкнула кнопка, из приборчика выскочила тоненькая нить и исчезла в колодце. - Держитесь! - крикнул Гомункул.
      - Держимся! - донеслось из колодца.
      Инопланетянин нажал другую кнопку, нить потянулась обратно в прибор. Через несколько секунд над краем колодца, под наши дружные аплодисменты появился Васька и... абсолютно голая баба с зелеными патлами и рыбьим хвостом. Это было уже чересчур для одного дня, а кроме того Васька с бабой продрогли, и мы вернулись в дом, и сели за стол, и начался наконец долгожданный отпуск.
      Такого бурного веселья я не помню, классно отдохнул. Приезжайте к нам в Бухловку, здорово там, лучше нигде нет.
      Бу-бух, бу-бух, бу-бух, бу-бух. Господи, и почему эти поезда такие шумные? Колеса бухают, разрывая на части и без того больную голову. Хорошо еще проводница сжалилась, принесла бутылку пива. Я отдохнувший возвращаюсь в Москву.
      Пока дребезжащий поезд раздражает мои барабанные перепонки и покачиваясь напоминает, что в конце вагона имеется туалет, я мог бы рассказать вам еще много историй. О том, как мы с домовым ходили на рыбалку, или о том, как поспорили Мишка с Гомункулом, кто лучше напугает мишкину собаку. Стоит ли упоминать о том, что огромный дворовый пес с тех пор лает с заиканием? Если бы я писал эротический роман, я бы обязательно вспомнил русалку. А еще я бы рассказал, как мы провожали Гомункула, и как выменяли у него "прибор для доставания дураков из колодца" на двухлитровую бутыль самогона.
      Я бы мог, но делать этого не стану.
      После второй недели отпуска память стала подводить меня и теперь я не уверен, что из описанного мной происходило на самом деле, а что родилось в больной голове. Домовой был точно, на счет зеленых я уже сомневаюсь. А может и деда не было? Ладно, какая разница, главное отдохнул по-человечески. И брата повидал. То, что от брата еду - это точно. Нет, не было и не будет другого такого места на моей любимой планете, как дом моего брата. Только оттуда я возвращаюсь таким отдохнувшим и с такой дикой головной болью.
      1 Деревенька с таким говорящим названием существует в действительности, да вот только автор не имеет к ней никакого отношения и даже не помнит, где таковая находится.
      Апрель 2000.