Глава 14

В комнате никого не было.

Розмари и не ожидала кого-нибудь там встретить; прошло слишком мало времени после инцидента в лесу. К тому же ускользнуть незамеченным было не так просто.

Удивило и испугало ее другое: представшая ее взору картина разрушений.

Розмари стояла у открытой двери, рассеянно потирая ладонью плечо: ее пробрала дрожь. Хотя сюда и не проникало никаких звуков, она могла поклясться, что чувствует, как ветер сотрясает весь госпиталь, чувствует, как здание всей своей тяжестью давит ей на плечи.

Эти чувства разозлили ее, но отделаться от них она не могла.

«Проклятие», – подумала Розмари, устало проводя рукой по лбу.

Матрац в нескольких местах был вспорот, и внутренности его разбросаны по полу. Стол, у которого недоставало одной ножки, был перевернут. Кресло являло собой груду обломков.

«Мальчик в голубом» был изорван в клочья, а на его месте на стене было нацарапано черным:

Я ищу тебя.

Майор Тонеро сидел за столом, положив руки перед собой, и пристально смотрел на телефон.

Тонеро не был ни паникером, ни чересчур самонадеянным человеком, однако, вернувшись с места происшествия, он всерьез задумался о дальнейших шагах. Он долго ходил по комнате, размышлял и наконец понял, что следует делать. И теперь эта мысль не выходила у него из головы. Нет, он ни в коем случае не считал Проект провалившимся – слишком многому научила его работа над ним, слишком многого удалось достичь. Нет, иная мысль не давала ему покоя…

Зазвонил телефон.

Тонеро даже не шелохнулся.

Когда звонок прозвенел в седьмой раз, он откашлялся и взял трубку.

– Добрый день, сэр, – произнес он и без промедления выдал подробный отчет о том, что произошло, а также высказал свои соображения относительно возможной связи этого происшествия с теми двумя инцидентами, о которых он уже докладывал в инстанции. Говорил он сухим, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом. Закончив говорить, он весь обратился в слух.

Когда его спрашивали, он отвечал, держа спину прямо. Свободная рука его неподвижно лежала на столе.

Голос на другом конце провода звучал ровно и невозмутимо, что само по себе было хорошим признаком, однако Тонеро все равно как-то было не по себе.

Прошло не меньше получаса, прежде чем разговор зашел наконец о самом главном.

Тонеро весь напрягся, услышав последний вопрос.

– Да, сэр, – кивнув, ответил он. – С вашего разрешения. – Он глубоко вздохнул. – Я считаю, что пора задействовать и другие районы. О некоторых из них я упоминал в декабрьском отчете. Данный район оказался заражен. Не по нашей вине. Кроме того, я полагаю, что теперь невозможно не принимать во внимание прибывший сюда дополнительный контингент. Особенно после сегодняшнего инцидента. То обстоятельство, что это люди из Бюро, означает, что мы не сможем гарантировать эффективного контроля за их действиями или хотя бы частичного их сдерживания. Однако мы, несомненно, сможем осуществить трансфер без риска обнаружить себя, и пускай тогда люди из Бюро ведут какие угодно расследования. Они все равно ничего не найдут.

Тонеро замолчал и в первый раз за весь разговор позволил себе улыбнуться:

– Да, сэр, вы совершенно правы – никогда неизвестно, где найдешь, где потеряешь. Но мы уже так далеко продвинулись вперед, что это само по себе является хорошим аргументом в пользу нашего конечного успеха.

И он снова расплылся в улыбке:

– Благодарю вас, сэр. Я польщен. Неожиданно улыбку как ветром сдуло:

– Незаменим? Нет, сэр, откровенно говоря, это не так. Он утратил убежденность и способность объективного анализа, да и нервы у него уже начинают сдавать. Не думаю, что его передислокация пойдет на пользу Проекту. Вместе с тем доктор Элкхарт проявила себя с наилучшей стороны. Лишиться ее было бы серьезной для нас утратой. Тонеро ждал и терпеливо слушал.

– Сорок восемь часов, сэр.

Он почтительно кивнул, положил трубку и несколько секунд сидел, не шелохнувшись.

Затем, словно у него гора с плеч свалилась, он весь обмяк и пробормотал:

– Боже правый!

У него дрожали руки, лоб покрылся испариной.

Барелли сидел в закусочной, за столиком у окна, и думал о том, а не теряет ли он попусту время? Не то чтобы он сомневался в своем таланте журналиста – таковой считался само собой разумеющимся. Однако, проведя в полицейском участке целый час, в течение которого он общался с сержантом Нильсеном и с другими полицейскими, время от времени заходившими и выходившими, ему не удалось узнать ничего такого, чего бы он уже не знал до сих пор – Фрэнки убит, убийца на свободе и ни единая живая душа не имеет понятия, что, черт побери, все это значит.

«А этот бред насчет гоблинов! – раздраженно думал Карл. – За кого они меня принимают?»

Он неторопливо потягивал холодный кофе и бездумно глазел в окно. Стрелки на круглых настенных часах подбирались к шести. На улице было довольно оживленно. Похоже, погода никого не пугала. Люди в военной форме, солдаты в цивильной одежде, старательно изображавшие из себя штатских – вся эта публика мельтешила за окном. Кто передвигался на своих двоих, кто на машинах.

Люди толкались в закусочной, заходили в бары, роились перед зданием кинотеатра, расположенного через квартал, к западу от полицейского участка…

Пятница, вечер, а он попал в самое никуда.

Карл уже выпил такое количество кофе, что у него начало урчать в животе. Он сунул в рот анта-цидную таблетку, рассеянно прожевал ее и отчаянно попытался сообразить, что же ему теперь делать. Разумеется, «про запас» имелась Бабе Рэднор. Было бы желание! У него складывалось впечатление, что, кроме нее, ему вряд ли удастся найти в этом городе какое-нибудь развлечение.

Он съел еще одну таблетку, еще раз обозрел улицу, бросил на стол деньги и вышел.

Задрав голову, он недовольно посмотрел на тяжелые низкие тучи. Карл терпеть не мог такую погоду. Если собирается дождь, то пусть бы он поскорее прошел – и все дела. Если нет, то почему ветер не может разогнать облака?

Он заглянул за угол. Его машина все еще стояла возле полицейского участка.

По пути ему встретилась старушонка, одетая во все черное – начиная от пальто и кончая длинным шарфом, которым она обмотала голову. Старушонка шла, прижимая к груди большую сумку. Эта-то сумка – а вернее, ее содержимое, – и заставила Карла обернуться.

Из сумки торчал оранжевый колпачок флакона-пульверизатора. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто эта старушонка.

Каря поспешил за ней и, обогнав, произнес:

– Мисс Ланг?

Та остановилась и окинула его тяжелым взглядом:

– Госпожа Ланг, если не возражаете. А вы кто будете?

– Я журналист, – с готовностью объяснил Карл. – Меня интересует… – он старался говорить как можно более доверительным тоном, – дело гоблинов.

Сказав это, он принялся терпеливо ждать, когда госпожа Ланг окончит прикидывать, насколько искренне его заявление и насколько ему можно доверять.

Мимо прокатил автобус.

На углу трое военных затянули песню.

Элли Ланг подозрительно посмотрела на Карла:

– Вы думаете, что я чокнутая?

– Гоблин убил моего друга. Мне не до шуток. Вы меня очень обяжете, если согласитесь со мной поужинать.

– Хотите у меня все разнюхать, так?

– Мне было бы просто приятно… – Карл добродушно усмехнулся, – но и для этого, конечно, тоже, вы правы.

Она сокрушенно покачала головой:

– Вы ужасный озорник, мистер, но я не собираюсь отказываться от бесплатного ужина. – С этими словами она взяла его под руку, и они вместе двинулись по улице. – Надеюсь, вы не жадина и мы пойдем в какое-нибудь приличное место?

Карл едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Вместо этого он пообещал ей самый лучший ужин, какой только возможен в этом городишке. Видимо, это обещание ее успокоило. Чутье подсказывало Карлу, что это будет самый ценный и полезный вечер – если, конечно, он не встретит Малдера или Скалли.

Тонеро не было ни в офисе, ни вообще в пределах гарнизона, однако Розмари приказала себе не паниковать. Еще было время, чтобы внести кое-какие коррективы. Еще оставалось время, чтобы спасти хоть что-нибудь из того, на что она угробила столько лет своей жизни.

Она вернулась в госпиталь, кивнула дежурному и прошла по коридору к лифту, на котором висела табличка: «Только для спецперсонала». Достав из кармана брелок с ключами, она вставила серебристый ключик в вертикальное отверстие, в том месте, где обычно находится кнопка вызова. Дверь открылась, и Розмари вошла в кабину.

Лифт двинулся вниз.

Ей не нужно было смотреть на лампочки индикатора: лифт останавливался лишь на трех уровнях – на первом, на втором, где находился офис майора, и в цоколе.

Кабина вздрогнула и остановилась. Двери раздвинулись, и Розмари с тревогой вгляделась в тускло освещенный коридор.

Затем она вышла из кабины. Ей вдруг показалось, будто коридор еще больше вытянулся а глухое эхо шагов под бетонными сводами стало еще более отчетливым и зловещим.

Тишину нарушало лишь ровное гудение трас-форматоров.

Точно готовясь предстать перед публикой, Розмари тщательно расправила складки халата на груди и пригладила волосы. Главное – держаться уверенно и спокойно, где бы ни находилась. Если она будет строго придерживаться своего плана и не потеряет самообладания, то все у нее получится.

Она проверила дверь, ведущую в кабинет Тай-монса – та была заперта.

Она вошла в аналитический центр и едва не вскрикнула от неожиданности, увидев Таймонса, сидящего за одним из компьютеров.

– О Боже, Леонард! Не ожидала встретить тебя здесь. Что это ты…

Таймонс поднял голову. В правой руке он держал черный металлический брусок длиной около шести дюймов. В левой руке у него был пистолет.

– Оставайся на месте, Розмари, поняла? Стой где стоишь.

– Леонард, какого черта ты здесь делаешь? Он через силу улыбнулся:

– Вношу кое-какие коррективы, вот и все. Она внимательно осмотрела комнату: все как будто было на месте. Тут ее взгляд упал на монитор одного из компьютеров – хотя аппарат был включен, монитор пустовал. То же самое происходило и со вторым компьютером.

– Все оказалось до смешного просто, – произнес Таймонс, помахивая черным бруском. – Не знаю, как это я раньше не догадался. Зачем устраивать сыр-бор, когда все, что требуется, – это магнит?

– Боже, Леонард!

– Одно движение – и готово! – Он бросил магнит на полку. – Одно движение – и все исчезло. – Фокус в том… – холодно проронил он и затем выстрелил в ближайший к нему компьютер.

Розмари хотела было бежать, но он наставил на нее пистолет.

– Видишь ли, фокус в том, – повторил он, – что никто ничего не узнает. То есть я хочу сказать, что глупо обращаться в газеты или на телевидение – все равно никто не поверит.

Он выстрелил еще раз: на пол полетели осколки стекла.

Розмари попятилась.

Таймонс устремил на нее мрачный – исподлобья – взгляд:

– И все же я попробую. Несмотря ни на что. Я попробую.

– Этого нельзя делать, – выдавила она охрипшим от волнения голосом. – Ты не смеешь. – В отчаянии она прижала ладонь к груди. – Леонард, подумай о том, сколько лет мы потратили на это. Сколько всего было сделано. Сколько отдано времени и сил. Ради Бога, подумай об этом!

– Сколько было провалов, – сухо отрезал он. – Сколько времени и сколько провалов! Кончено, Розмари. Надо избавляться от собственных ошибок.

«Он не в себе, – мелькнуло у нее в голове. – Боже мой, он просто болен!»

– Послушай, Леонард, если ты… если тебе наплевать на работу… подумай хотя бы… – Она вскинула вверх большой палец, указывая куда-то в потолок. – Ты не посмеешь.

– Почему же? Ты имеешь в виду эти дурацкие клятвы, под которыми мы подписались? – Тут он выстрелил в третий – и последний – монитор и прикрыл лицо ладонью, защищаясь от осколков. – Бессмысленно, Розмари. К тому времени, когда я все закончу, они не будут стоить и ломаного гроша.

– Я буду все отрицать, – с угрозой в голосе произнесла она. – Я буду говорить всем, что ничего не знаю.

Таймонс выпрямился:

– Мой дорогой доктор, простите меня, конечно, но боюсь, вам не суждено дожить до этого момента.

Розмари прижалась спиной к стене. Ей не хватало воздуха, она едва-едва могла дышать. Над одним из разбитых компьютеров струился дымок.

– Они найдут тебя, Леонард. – Она судорожно сглотнула слюну, пытаясь побороть чувство тошноты. – Даже если тебе и удастся скрыться из гарнизона, ты все равно не спрячешься. Ты продержишься неделю, максимум месяц. – Пот застилал ей глаза, но она не смела шевельнуть рукой. – Ты только что подписал себе смертный приговор.

Таймонс пожал плечами:

– Розмари, неужели ты думаешь, что меня это хоть сколько-нибудь тревожит?

Сказав это, он без предупреждения стал стрелять по полкам, выпустив в них всю обойму. Грохот стоял невообразимый. Она закрыла лицо руками и закричала страшным голосом – скорее от бессильного гнева, нежели от страха. Не успела она опомниться, как Таймонс достал из кармана свежую обойму и перезарядил пистолет.

Отняв от лица ладони, Розмари увидела направленное на нее дуло.

Она закрыла глаза.

«Это сумасшествие, этого не может быть», – только и успела подумать она.

– Убирайся!

Она не шелохнулась.

– Розмари, убирайся прочь! Она открыла глаза и увидела, что Таймонс опустил пистолет. В глазах его больше не было угрозы.

– Возможно, – произнес он, – ты протянешь дольше меня.

Лицо ее исказилось от злости, но она молчала, боясь, как бы он не передумал. Хотя ей отчаянно хотелось остановить его, еще больше ей хотелось выбраться отсюда живой.

– Убирайся, – повторил он и указал пистолетом на дверь.

Розмари не стала дольше испытывать его терпение и опрометью кинулась в коридор. Не пройдя и двух шагов, она оступилась, подвернула лодыжку и больно ударилась о стену. От неожиданности она пронзительно вскрикнула – и тут до нее донесся звук выстрела.

Потом еще один.

Тогда она бросилась бежать со всех ног, прижимая к груди ушибленную руку. Другой она, прямо на ходу, доставала из кармана ключи.

Прежде чем она смогла вставить ключ в отверстие, тот дважды выскальзывал у нее из рук.

– Ну же, ну же, – шептала она, пытаясь взять себя в руки. – Давай же!

Наконец двери раздвинулись. Она влетела в кабину и снова вставила ключ.

И только когда двери закрылись, Розмари поняла, что в кабине она не одна.

«Нет!» – мелькнуло у нее в голове. После всего, что ей пришлось пережить, только этого еще не хватало.

– Ловко у меня это получается, вы не находите? – произнес у нее за спиной скрипучий голос.

Глава 15

Когда Дана вернулась к себе, Эндрюс в комнат не было. Она решила последовать своему собствен ному совету, данному Малдеру, и немного побыть одной. Может быть, ее посетят какие-нибудь здра вые мысли, касающиеся причин, по которым на них было совершено нападение.

Пока что она не усматривала в этом нападении никакой логики.

Если им угрожали с целью заставить их прекратить расследование, то совершенно напрасно – и тот, кто в них стрелял, не мог этого не знать. Если их хотели просто физически уничтожить, то и эта цель не была достигнута – в то же время с трудом верилось, что в планы нападавшего вовсе не входило убивать их.

– Разве что он не был профессионалом, – вслух рассуждала Скалли.

Она провела ладонью по волосам и задумчиво почесала затылок. Был ветер, гнавший сухие листья и прочий сор. Перед глазами мельтешили сучья. Да и они с Уэббером тоже не стояли на месте… К тому же отстреливались…

Так что, возможно, им просто улыбнулась удача.

Эта мысль поразила ее. Она вдруг совершенно отчетливо представила себе, что их с Уэббером могли укокошить в любой момент, до тех пор пока они не укрылись за деревьями.

Они оставались на виду гораздо дольше, чем Малдер.

Чем дольше она об этом думала, тем больше приходила к убеждению, что Малдер все время пытался – и преуспел в этом – вызвать огонь на себя. Отвлечь, насколько мог, внимание нападавшего от нее и Уэббера.

Главной мишенью был Малдер.

Скалли вспомнила про человека из мемориала Джефферсона.

«…вы беззащитны, мистер Малдер, вы по-прежнему беззащитны…»

– Боже милостивый, – пробормотала она, – да что же это такое?

«Думай!» – сказала она самой себе. Ей нужна была ясная голова, чтобы все как следует обмозговать. В противном случае она превратится в такого же параноика, как и ее партнер.

Она разделась и встала под душ. Из головы у нее не выходил тот, второй. Ей казалось, что она представила себе вполне разумные объяснения его действий – по крайней мере в этих объяснениях не оставалось места ни для каких гоблинов.

И все же…

Скалли застонала от собственного бессилия.

И все же время от времени ей казалось, что все ее объяснения не что иное, как простая рационализация без понимания истинных мотивов происходящего. Она снова тихо застонала и наклонила голову, подставляя под горячую воду спину и плечи. Глаза ее были полузакрыты. Отгоняя прочь воспоминания о злополучном происшествии, она старалась дышать размеренно и глубоко.

Она не чувствовала ничего, кроме обжигающих струй.

Не слышала ничего, кроме шума воды.

А вдруг какой-нибудь Норман Бейтс с ножом проберется к ней в ванную? Скалли усмехнулась. С затуманившимся взором, убаюканная обволакивающим сознание ощущением неги во всем теле, она бы наверняка не успела и глазом моргнуть. Не успела бы даже вскрикнуть. Поскольку все, что она видела сейчас, была неровная тень на матовой двери-ширме, ведущей в душевую.

Тень была неподвижна.

Казалось, она стоит и наблюдает.

Выжидает.

Разумеется, это была лишь тень от полотеь л, висящего на крючке.

Скалли знала это.

Нет – только предполагала.

Она на секунду зажмурила глаза, мысленно проклиная Малдера, внесшего смятение в ее душу. Затем, затаив дыхание, она приоткрыла дверь – чуть-чуть.

Просто чтобы удостовериться.

– Малдер, я тебя задушу, клянусь… – с облегчением прошептала она, когда ее подозрения полностью развеялись: она не обнаружила никаких признаков чьего-либо присутствия.

Пар клубился вокруг ее тела и возносился к потолку, создавая иллюзию легкого тумана.

Было свежо.

Пар, вываливающийся из душевой кабинки, неровно дрожал и вился змейками, так как дверь в ванную была открыта.

Ему не спалось. Слишком много предстояло работы. Но боль постепенно улеглась, уступив место смертельной усталости. Он уже не мог рассуждать трезво: мысли путались и обгоняли друг друга.

малдер, надо следить за тем, что делается у тебя за спиной

Обрывки воспоминаний, словно фотовспышки, мелькали у него в сознании, – так быстро, что он не успевал сосредоточиться ни на одном из них. Напоминавшая кору, но не такая шершавая на ощупь кожа – казалось, под ней не было ткани. Впрочем, это было лишь мимолетное прикосновение, и он ничего не мог утверждать наверняка.

малдер

Во сне голос звучал приглушенно – точно начинал таять во времени – и все же был до боли знакомым, хотя и не принадлежал никому из тех, кого Малдер знал. Голос был хриплый и натужный – как будто обладатель его, то есть гоблин, глубоко страдал или просто еще не привык к своему собственному голосу.

надо следить за тем, что делается у тебя за спиной

Но если так, если он действительно не следил за тем, что делается у него за спиной, почему же он До сих пор не убит, как те двое?

«Не знаю», – отвечал он сам себе. А голос меж тем не унимался, не желал оставлять его в покое…

Это было уже слишком. Колени у Розмари подогнулись, и она медленно сползла на пол, привалившись спиной к стене лифта.

– Вам нездоровится?

Хриплый и участливый, голос неприятно резал слух.

Она покачала головой.

– Что произошло?

«Все пропало, – подумала она, – все пропало, и Джозеф теперь непременно убьет меня – и все будет кончено…»

– Доктор Элкхарт, что случилось? Она подняла голову и безнадежно махнула рукой.

– Доктор Элкхарт, скажите хоть что-нибудь. Вы меня путаете.

– Дорогуша, – горько усмехнулась она, – вы и понятия не имеете, что значит по-настоящему испугаться.

Легкое шарканье ног – и мягкая рука коснулась ее Лодыжки.

– Я могу чем-то помочь?

Она хотела было покачать головой, но передумала и внимательно посмотрела на стальную дверь лифта, где, искаженные до неузнаваемости, корчились два отражения. Неожиданно для нее самой ее губы растянулись в некое подобие улыбки.

– Да, – произнесла она. – Да, дорогуша. Думаю, можете.

Ее сумочка лежала на полу, в промежутке между туалетом и ванной. Скалли протянула руку за ширму, схватила сумочку, вытащила пистолет и выпрямилась, не сводя глаз с приоткрытой двери.

Левой рукой она завинтила кран, правой отодвинула ширму.

Ступив на коврик, она схватила полотенце и лихорадочно обернулась им. Толку в этом не было никакого, но зато она почувствовала себя менее уязвимой. Ее окатило холодом, тянущимся из комнаты. Кожа ее покрылась мурашками. Застучали зубы.

Она выключила свет.

Было слышно, как капает вода в душе.

В комнате горела только одна лампа, на ночном столике между двумя кроватями, которую сама же Скалли и включила.

Было тихо – ни звука, ни шороха.

Левой рукой – как можно тише – она открыла дверь и, держа пистолет прямо перед собой, юркнула на корточках за ближайшую к ней кровать. Никого.

«Не выдумывай, – твердила она себе, – не выдумывай…»

Чувствуя себя полным ничтожеством, она едва ли не ползком обогнула кровать, чтобы убедиться, не прячется ли кто в проходе. Выяснив, что она и в самом деле в комнате одна, Скалли присела на кровать, пытаясь припомнить, не могла ли она сама оставить открытой дверь в ванную. Или, может быть, она закрыла ее, а защелка замка не сработала? Или это заходила Эндрюс, но, услышав шум воды, решила не мешать?

Но если это так, если Эндрюс слышала шум воды, зачем ей тогда понадобилось открывать Дверь?

С мокрых волос на спину упала капля воды.

– Ну все, довольно! – нарочито громко произнесла Скалли. – Все в порядке. Ты здесь одна.

Однако, как бы Скалли ни старалась себя успокоить, все же она не смогла удержаться от того, чтобы включить свет. Чтобы разогнать притаившиеся в углах тени. Затем она быстренько вытерлась и начала одеваться – блузка, юбка, темно-красный жакет. Уже почти успокоившись, она встала перед зеркалом, поправляя блузку, и подумала о том, что в ближайшие же дни устроит себе красивую жизнь – и пускай Контора летит ко всем чертям!

Затем она вернулась в ванную, чтобы причесаться. Глядя на свое собственное отражение в зеркале, она вообразила, будто перед ней стоит Малдер, и принялась клясть его на чем свет стоит за все эти его дурацкие выдумки. Но и это ей не помогло. Ее отражение взирало на нее с той же язвительной улыбкой, с которой взирал бы на нее и сам Малдер, если бы слышал, что она сейчас несет. А посему, приведя волосы в порядок, Скалли решила, что нет никакой надобности повторять все это в его присутствии.

Криво усмехнувшись, она шагнула к двери, и тут ее точно током ударило – боковым зрением, буквально краешком глаза, Скалли заметила, что за спиной у нее кто-то стоит…

– Слушайте меня внимательно, – с тревогой в голосе заговорила Розмари, указывая пальцем на дверь. – Таймонс хочет уничтожить нас. Ему страшно – он трусоват. Ему плевать на вас, на меня, на Проект. Он хочет… он хочет нашей смерти.

Она замолчала, чтобы перевести дух.

– Вы же знаете, он с самого начала отзывался обо мне неодобрительно, – голос был по-прежнему хрипл, только теперь в нем отчетливо звучала едва сдерживаемая ярость. – Он считал меня слишком… эмоциональной личностью.

Розмари молча кивнула. Мрачный хохоток:

– Знаете, а он и впрямь меня побаивается.

– Да, я знаю. Уже серьезнее:

– Что я могу сделать? Доктор Элкхарт, я прекрасно понимаю, что произойдет, если вы прекратите помогать мне. Что я могу сделать?

Розмари попыталась собраться с мыслями и решить, что может обезопасить ее.

– Он вам нужен? Доктор Таймонс? Розмари колебалась не дольше секунды.

– Нет, нет… – ответила она.

– А другие?

– Трое, – на нее вдруг напал приступ кашля. Она поднялась на ноги. Ее одолевали сомнения – получится ли у них? – А сможете ли вы, дорогуша? В состоянии ли вы?

– Смогу. Нет, правда! Только мне потребуется для этого некоторое время. Дня два. Мне нужно…

Кашель стал невыносимым. Задыхаясь, Розмари протянула вперед руку, схватилась за чужое плечо и сжимала его до тех пор, пока не миновал приступ.

– Ничего, ничего, – прошептала она. – Все будет хорошо.

Ей самой хотелось этому верить. Все будет хорошо.

И она назвала имена…

Скалли потянулась было за лежащим на кровати пистолетом, когда до нее вдруг дошло, что она видела лишь свое собственное отражение в зеркале комода.

«Здесь слишком много зеркал», – мрачно заключила она, с напускной бравадой ткнув пальцем в сторону комода – мол, пугай кого-нибудь другого, и замерла, словно пораженная внезапной мыслью.

За спиной у нее что-то двигалось. Это было нечто едва уловимое глазом. Она могла бы и не обратить на это никакого внимания.

Скалли выжидала, робко надеясь, что это была всего лишь тень проехавшей за окном машины.

Движение возобновилось. Скалли повернулась и подошла к проходу между кроватями.

От стены отделилась крошечная тень и устреми лась к потолку – это был всего лишь мотылек.

Облизывая пересохшие губы, Скалли наблюдала за ним, как завороженная, после чего вскочила на кровать, взмахнула руками, чтобы удержать равновесие, и потеряла его из виду. Вот он!