Вернувшись к себе, я позвонила Кристал Перселл. Экономка сказала, что она уехала в домик на побережье. Она назвала номер, и я тут же позвонила туда. Кристал взяла трубку, я представилась, очень надеясь на то, что известие о новом детективе ее не рассердит. Я ей сказала, что встречалась с Фионой.
      – Я знаю, с вами уже несколько раз беседовали, но, если вы не возражаете, я бы хотела сама вас расспросить.
      – Сколько она вам платит? – спросила она после короткой паузы.
      – Фиона? Пятьдесят долларов в час.
      – Приезжайте сегодня в пять. Я живу на Палома-лейн. – Она назвала номер дома. – Вы знаете, где это?
      – Найду. Постараюсь долго вас не задерживать.
      – Можете не торопиться. Платит же Фиона.
      Из офиса я ушла в четыре и по дороге к Кристал заскочила домой. В воздухе пахло дождем. А я оставила окна нараспашку и, опасаясь грозы, хотела все как следует закрыть. Открыв калитку, которая как всегда протяжно скрипнула, я по узенькой бетонной дорожке прошла на задний двор.
      Обитаю я в бывшем гараже, переделанном под жилье. Моя так называемая студия состоит из небольшой гостиной с кушеткой для гостей в эркере, кухоньки и ванной. Сплю я на антресолях, куда из гостиной ведет винтовая лесенка, там у меня широкая тахта и вторая ванная. Обитель моя очень напоминает крепкое морское суденышко – картину дополняют круглое окошко-иллюминатор над дверью и обитые тиковым деревом стены. Но самое замечательное здесь – домохозяин Генри Питтс, добрая душа. Ему восемьдесят шесть лет, он весьма хорош собой, остроумен, энергичен, деятелен. Работал он пекарем и даже на пенсии не только продолжает этим заниматься, но еще устраивает обеды и чаепития для всех пожилых дам в округе. А еще за то, что он поставляет в соседнее кафе свежий хлеб и булочки, Генри там три-четыре раза в неделю ужинает бесплатно.
      Я свернула налево, во внутренний дворик, и увидела Генри – он залез на лестницу и вставлял в окно своей спальни дополнительные рамы. Температура в Санта-Терезе редко опускается ниже плюс десяти, но Генри родом из Мичигана и смену времен года отмечает тем, что поздней весной ставит на окна жалюзи, а поздней осенью – вторые рамы.
      Генри помахал мне рукой и легко слез с лестницы.
      – Что-то ты сегодня рано, – заметил он.
      – Да вот решила окна закрыть, пока дождь не начался.
      – Что ж не позвонила? Я бы сам закрыл.
      – Да я все равно мимо ехала. У меня в пять встреча на Палома-лейн. Новый клиент. В чем я уверена на девяносто девять процентов.
      – В чем причина сомнений?
      – Дело меня заинтересовало, но я сомневаюсь, что смогу чем-нибудь помочь. Мне предлагают найти того самого доктора, который недавно пропал.
      – Помню, читал. Что, о нем по-прежнему никаких известий?
      – Угу. Его бывшая жена считает, что полиция не проявляет должной инициативы.
      – У тебя получится. – Сказав это, он вернулся к лестнице, сложил ее и понес через дворик к гаражу, ловко обошел свой «шевроле» 1932 года и повесил лестницу на стену. – Есть время чайку попить? – спросил он, вернувшись.
      – Лучше не сейчас. Встретимся вечером у Рози.
      Рози – владелица венгерской таверны, где Уильям, старший брат Генри, служит теперь управляющим. Уильям с Рози поженились в прошлом году на День Благодарения и живут в ее квартирке над рестораном в ста метрах отсюда. Уильяму восемьдесят семь лет, а Рози, раньше клявшаяся, что ей идет седьмой десяток, сейчас признает, что уже пошел восьмой.
      Я зашла к себе, положила сумку на табуретку и закрыла все окна. Поднявшись наверх, я надела чистый белый свитер и джинсы, к ним – твидовый пиджак, туфли сменила на ботинки и погляделась в зеркало в ванной. Получилось ровно то, чего я и ожидала от джинсов с пиджаком. Ладно, сойдет.
      Палома-лейн – тенистая улица, идущая от 101-го шоссе к океану. Дома на ней в основном из тех, что продаются за несколько миллионов долларов, и построены они в самых разнообразных стилях, начиная от подделок под эпоху Тюдоров до якобы средиземноморских вилл и образчиков современной архитектуры.
      Дом Кристал располагался на узком участке земли. Это было трехэтажное строение из дерева и стекла метров двенадцать высотой. Слева под навесом я заметила серебристый «ауди» с откидным верхом и новый белый «вольво», на номерном знаке которого было написано: «КРИСТАЛ». Еще одно место было свободно – наверное, здесь раньше стоял «мерседес» Дау Перселла. Справа находилась посыпанная гравием площадка, куда вполне могло поместиться еще три машины и куда я поставила свой слегка побитый «фольксваген» 1974 года.
      Я прошла по дорожке и позвонила. Женщина, открывшая мне дверь, держала в руке бокал с мартини.
      – Вы, должно быть, Кинси, – сказала она. – Я Аника Блэкберн. Обычно меня называют просто Никой. Входите. Кристал только что вернулась с пробежки. Она сейчас выйдет. Я собираюсь домой, но пообещала ей, что дождусь вас.
      Ее темно-каштановые волосы были зачесаны назад и блестели, словно она только что вышла из душа. Аника была стройна и изящна. Одета она была в черную шелковую блузку и отутюженные джинсы, но босиком.
      Я вошла в холл, переходивший в огромную гостиную, занимавшую весь первый этаж. Полы из светлого дерева, на них светлых тонов плетеные циновки. Все остальное, включая стены, двери, окна и льняные чехлы на мебели, было молочно-белым.
      За террасой виднелся лоскуток пожухлого газона метров десять шириной. А за ним начинался суровый и неприветливый океан.
      Откуда-то сверху послышался сердитый голос:
      – Заткнись! Хватит нести чушь! Что же ты за сука такая! Ненавижу тебя!
      Хлопнула дверь. Я обернулась к Анике, которая безмятежно разглядывала потолок.
      – Лейла приехала домой на выходные. Это единственная дочь Кристал, ей четырнадцать. Сейчас идут первые бои, к воскресенью разгорится настоящая война, но ей пора будет возвращаться в школу. В следующие выходные все начнется заново. – Аника жестом пригласила меня следовать за ней и, пройдя в гостиную, уселась на диван.
      – Она в интернате? – спросила я.
      – В академии Фитча. Это в Малибу. Я там работаю воспитательницей и привожу девочку домой, а потом опять отвожу в школу. В мои обязанности это не входит. Просто я снимаю дом неподалеку. – У нее были брови дугой, высокие скулы, широкий рот и ослепительно белые зубы. – У них сейчас разборки по поводу того, останется ли Лейла на ночь у отца. Четыре месяца назад она по нему с ума сходила. Если ей не удавалось провести с ним выходные, она визжала как резаная и на всех бросалась с кулаками. Сейчас она с отцом в контрах и наотрез отказывается с ним общаться. Девочки ее возраста вообще склонны к аффектам, а Лейла очень нервная.
      – В академии учатся только девочки?
      – Слава богу, да. Страшно представить, что пришлось бы общаться с мальчишками-подростками. Давайте я вам смешаю коктейль.
      – Не стоит. Но за предложение спасибо.
      Она допила свой мартини и поставила бокал на столик светлого дерева.
      – Как я понимаю, вы здесь по поводу Дауэна?
      – Да, и мне очень неловко, что пришлось снова побеспокоить Кристал. Думаю, ей и так досталось. Как она?
      – По-моему, держится. Естественно, вся в напряжении. Кидается на каждый телефонный звонок, смотрит, не едет ли его машина.
      – Да, это все очень нелегко.
      – Просто невыносимо. Силы у нее на исходе. Мне порой кажется, если бы не Грифф, она бы совсем свихнулась.
      – Где она была той ночью – в этом доме или в другом?
      – Выходные они обычно проводят здесь. Этот стиль, – Аника обвела взглядом комнату, – Кристал больше по душе, чем то помпезное жилище, которое обустроила Фиона.
      – А вы когда узнали, что Дау пропал?
      – Я в первый же вечер поняла, что что-то не так. Я привезла Лейлу из Малибу – мы приехали около пяти, – и она отправилась к отцу. Собственно говоря, он ее отчим, но воспитывал девочку с младенчества. Появились мы уже после того, как Кристал поговорила по телефону с Дау. Он предупредил, что к ужину не приедет, и мы были втроем: Кристал, Рэнд и я.
      – А кто такой Рэнд?
      – Он работает няней Гриффа. Совершенно потрясающий парень. С мальчиком он со дня его рождения. Так вот, двенадцатого мы ужинали на террасе. Погода была изумительная – очень теплая для этого времени года. Без пятнадцати восемь Рэнд взял Гриффа и отправился в другой дом.
      – Рэнд с малышом живут в Хортон-Рэвин?
      – Обычно – нет. По-моему, Кристал с Дау просто хотели немного побыть наедине. Я оставалась здесь часов до десяти.
      – А в котором часу она ожидала Дау?
      – После девяти. Он, когда задерживался, обычно приезжал в это время. Но в три часа ночи Кристал проснулась и, поняв, что его до сих пор нет, позвонила мне. Она спустилась вниз, зажгла свет во дворе и не увидела его машины. Тогда она позвонила в клинику, и ей сообщили, что он давно уехал. Тут-то она мне и позвонила, а я посоветовала обратиться в полицию.
      – Что она тогда подумала? Вы помните, о чем она говорила?
      – Боялась, что он попал в аварию или с ним случился сердечный приступ. Еще думала, вдруг его задержала полиция.
      – За что?
      – За вождение автомобиля в нетрезвом виде.
      – Он пьет?
      – Дау, когда задерживался в клинике, обычно пропускал пару стаканчиков виски. Сколько раз она ему говорила, что в таком состоянии садиться за руль опасно, но он ее не слушал. Она боялась, что он заблудился.
      – Он принимал какие-нибудь лекарства?
      – Кто в шестьдесят девять лет без них обходится?
      – А вы сами что тогда подумали?
      По ее лицу скользнула улыбка.
      – Я подумала про Фиону.
      – То есть?
      – Решила, что она таки победила. С того самого дня, как он ушел, Фиона мечтала только об одном: как бы заполучить его обратно.
      Мне показалось, что Аника хочет еще что-то добавить, но она встала и направилась к выходу на террасу.
      – Передайте Кристал, что я буду дома. Пусть позвонит, когда вы переговорите.
      Она спустилась с террасы и исчезла.
      Я услышала наверху шаги, и через тридцать секунд по лестнице спустилась Кристал Перселл в коротенькой футболке и линялых джинсах. Роскошные белокурые волосы до плеч мягкой волной обрамляли ее лицо. Она протянула руку и сказала:
      – Здравствуйте, Кинси. Извините, что заставила вас ждать. – Рукопожатие у нее было крепкое, голос нежный, манеры приятные. – А где Аника?
      – Только что ушла. Просила вас позвонить, когда освободитесь.
      Кристал заглянула на кухню, открыла холодильник и достала бутылку белого вина.
      – Она мой друг. Одна из немногих. Приятели Дау из Хортон-Рэвин не считают меня достойной их общества.
      Как ответить, я не знала, поэтому предпочла промолчать.
      – Вы давно ее знаете?
      – Не очень. Мы познакомились прошлой весной. Сначала я увидела ее на пляже, а потом в академии.
      Она достала штопор, откупорила бутылку, взяла из шкафчика стакан.
      – Выпьете вина?
      – Пожалуй, нет. Я же здесь по делу.
      Она все-таки взяла второй стакан.
      – Не бойтесь, вашей репутации это не повредит. Мы с вами сядем на террасе, будем попивать вино и любоваться закатом.
      – Ну хорошо. Считайте, уговорили.
      – Вот и отлично. Терпеть не могу пить в одиночку. Давайте вы возьмете стаканы и бутылку, а я прихвачу тарелку с закуской. Чтобы мы с вами не слишком опьянели или хотя бы могли регулировать этот процесс.
      Стаканы я взяла в одну руку, а бутылку в другую. На террасе я все это поставила на деревянный столик, рядом с которым уже стояло два шезлонга. С океана дул сырой ветер, пахнувший почему-то устрицами.
      Я села и скрестила на груди руки: оказалось, что здесь довольно прохладно. Хорошо, что я надела под пиджак свитер.
      Появилась Кристал, неся на блюде сыр с крекерами, переложенными виноградинами и ломтиками яблок. Она надела толстый ярко-синий свитер.
      – Вы мерзнете? – спросила она, взглянув на меня. – Я к океану привыкла, а вам, наверное, холодно? Я включу обогреватели, а вы пока наливайте вино.
      Я занялась вином, а она, развернув обогреватели в нашу сторону, включила их, и тут же на нас заструилось тепло.
      – Так лучше?
      – Намного.
      Мы молча прихлебывали вино, и я все думала, с чего лучше начать.
      – Спасибо, что согласились со мной побеседовать. Я хочу вас сразу предупредить: все, о чем вы расскажете, останется между нами. Если у вас есть какие-то важные сведения, я сообщу о них Фионе, но лишнего говорить не буду.
      – Спасибо. Меня именно это и волновало.
      – Как я понимаю, особой любви между вами нет.
      – Мягко сказано. Фиона прилагала все усилия, чтобы превратить мою жизнь в ад.
      У нее было худое лицо, глаза серые, брови светлые, а ресницы густые и темные. Кажется, кроме туши, никакой другой косметики она не использовала. Я догадалась, что Кристал делала пластические операции: подтяжку у глаз и, похоже, меняла форму носа.
      Она усмехнулась:
      – Я отлично знаю, что она строит из себя жертву – рассказывает, как ее предали. Но все дело в том, что она Дау никогда ничего не давала. Только брала, брала, брала. И в конце концов у Дау ничего не осталось. Фиона вечно носилась с какими-нибудь нелепыми идеями, одна из них – это ее нынешнее предприятие. Дизайн интерьера! Кого она хочет обмануть? У нее один-единственный клиент – ее собственная подружка Дана…
      – Та, которая вышла замуж за партнера Дау?
      – За Джоула Глейзера. А вы откуда его знаете?
      – Его я не знаю. Знала когда-то ее, она тогда была замужем за другим.
      – По-видимому, особым умом Дана не отличается. Фиона весьма успешно тянет из нее деньги.
      – А какие у вас отношения с дочерьми Дау?
      Кристал пожала плечами:
      – Вроде нормальные. Они, возможно, тихо меня ненавидят, но, будучи воспитанными женщинами, хорошо это скрывают. Наверняка опасаются, что их папочка умрет и оставит все деньги нам с Гриффитом.
      Она отрезала кусок сыра бри, положила его на крекер и протянула мне.
      – Сейчас, когда Дау нет, все это кажется таким неважным. И наши ссоры с Фионой никакого значения не имеют.
      – Так вы думаете, он жив?
      – Боюсь, что нет. Но точно не знаю.
      – В полиции мне сообщили, что за последние два года с его счета было снято около тридцати тысяч долларов.
      – Да, мне говорили. Я об этом ничего не знала. Я знала только, что он где-то держит значительную сумму денег, но больше он ничего мне не рассказывал. Банковские отчеты посылали на абонированный почтовый ящик, который я когда-то завела. Пару месяцев назад Дау спросил меня о нем, и я сказала, что больше его не арендую. Но, похоже, все это время он им и пользовался.
      – Зачем же он вас спрашивал? Ведь он знал ответ.
      Кристал снова пожала плечами:
      – Наверное, хотел выяснить, что именно мне известно.
      – Не мог его кто-нибудь шантажировать?
      – Если бы его шантажировали, Дау бы мне рассказал. Он мне все рассказывал.
      – А если дело касалось вас самой? Может, он выплачивал деньги, чтобы обезопасить вас?
      – Не думаю. – Я готова была поклясться, что она покраснела, но в сумерках наверняка не скажешь.
      Решив, что лучше не уводить разговор в сторону, я сменила тактику.
      – Не случилось ли в тот день, когда он исчез, чего-нибудь необычного? Не было ли в его поведении чего-то, что теперь кажется странным?
      Кристал покачала головой:
      – Совершенно рядовая пятница. Он ждал выходных. В субботу он собирался участвовать в теннисном турнире в загородном клубе, а потом мы хотели поужинать с друзьями.
      – Вы можете назвать их имена?
      – Естественно. Я вам перед уходом напишу список.
      – На работе у него были проблемы?
      – На работе всегда проблемы. Дау очень серьезно относится к делам. Недавно он долго проверял бухгалтерскую отчетность. Финансовый год в клинике заканчивается тридцатого ноября, и Дау любит все держать под контролем.
      – А чем он больше занимался… занимается – лечением или административными делами?
      – И тем и другим. Он очень заботится о своих подопечных. Нет, не лечит – к каждому из них прикреплен личный терапевт, – но Дау каждый день следит за их состоянием.
      – А может быть такое, что он вас бросил?
      – Нет. И знаете почему? Из-за Гриффа. Сын для него – свет в окошке. По собственной воле он ни за что бы не оставил Гриффита.
      – Понятно, – кивнула я. – А вы с ним? Какие у вас были отношения?
      – Мы были очень близки. Даже поговаривали о еще одном ребенке. Гриффиту ведь уже два года.
      – Значит, вы убеждены: что-то случилось.
      – Да. Что-то страшное. Даже боюсь подумать что.
      – А что вы можете сказать о его партнерах?
      – Я мало что про них знаю. Насколько я понимаю, Джоул Глейзер и Харви Бродус сколотили состояние на строительстве поселков для пенсионеров на юго-востоке. Еще они владеют сетью домов престарелых и несколькими клиниками. Когда Дау оставил практику, они предложили ему заняться административной работой в «Пасифик Медоуз».
      – Они хорошо ладят?
      – Насколько мне известно, да. Собственно говоря, они почти не встречаются. Джоул и Харви занимаются своими делами, а Дау – своими.
      – Когда они приобрели это заведение?
      – В восьмидесятом. Находится оно на Дейв-Левин-стрит, на углу с Недра-лейн. Вы наверняка проезжали мимо.
      – А как вы с Дау познакомились?
      – Мам!
      Кристал обернулась и крикнула:
      – Мы здесь! – По-видимому, она успела разглядеть Лейлу: лицо у Кристал вдруг стало злым и раздраженным.
      Я взглянула в сторону гостиной.
      По лестнице спускалась Лейла в черных туфлях на таких высоченных каблуках, что, бедняжка, с трудом сохраняла равновесие. На ней был черный кожаный пиджак, под ним – прозрачная шифоновая блузка с кружевами и узкая вязаная юбка-макси. Фигурка у нее была пока что подростковая – груди никакой, узкие бедра, длинные тощие ноги. Коротко стриженные крашеные волосы торчали во все стороны. Несколько прядей было заплетено в тонюсенькие косички. Она подошла к двери и уставилась на нас.
      – Что за идиотский наряд, – фыркнула Кристал. – Будь добра, поднимись наверх и оденься поприличнее.
      – Я имею право носить, что захочу!
      – Лейла, в таком виде ты из дому не выйдешь.
      – Супер! Тогда я вообще никуда не пойду.
      – Ты в прошлый раз с ним не виделась, и я пообещала, что сегодня ты придешь обязательно.
      – Ты еще обещала, что я смогу повидаться с Поли.
      – Ничего подобного! И не надо менять тему. Поли к этому никакого отношения не имеет. Он – твой отец.
      – Он мне никакой не родственник. Просто один из твоих бывших мужей.
      – У меня всего один бывший муж, – сказала она. – Откуда в тебе столько агрессии? Ллойд тебя обожает.
      – Если ты считаешь, что Ллойд такой замечательный, то почему сама с ним не общаешься?
      Кристал прикрыла глаза:
      – Давай не будем обсуждать это при посторонних. Ты же прекрасно знаешь, у него право на опеку. Он собирался забрать тебя в семь, значит, приедет с минуты на минуту. Я за тобой приеду в воскресенье к десяти. Прошу тебя, поднимись наверх, переоденься и собери вещи.
      – Это нечестно! – крикнула Лейла и заковыляла к лестнице.
      Кристал тут же вернулась к нашему разговору:
      – Мы с Дау познакомились в Вегасе, у общих знакомых. Как только я его увидела, сразу решила: когда-нибудь выйду за него замуж.
      – Но он же был женат!
      – Да, но брак этот счастливым не назовешь. Вы же видели Фиону. Она всего на полгода моложе его, а выглядит столетней старухой. Она пьет. Курит по две пачки в день. Плюс к тому сидит на валиуме. Дау весной исполнилось шестьдесят девять, а по виду ни за что не скажешь. Вы видели его фотографии?
      – Только в газете.
      – Нет, это ужасный снимок. У меня есть гораздо лучше. Погодите-ка.
      Она прошла в гостиную и мгновение спустя вернулась с цветной фотографией в рамке. Я внимательно рассмотрела лицо Дау Перселла. Снимок был сделан на площадке для гольфа. Седая короткая стрижка, худое лицо. Загорелый подтянутый мужчина.
      – Где это снимали?
      – В Лас-Вегасе, в восемьдесят втором. Год спустя мы поженились.
      Я отдала ей фотографию.
      – Вы играете в гольф?
      – Очень плохо. – Она поставила снимок на стол.
      – А вот и мама, – сказал появившийся в дверях мужчина.
      На руках мужчина держал Гриффита, уже одетого в пижаму. У него была очаровательная мордашка, розовые щечки, пухлый ротик. Он молча протянул руки, и Кристал взяла его, усадила на колени и сказала громко и весело:
      – Гриффи, это Кинси.
      Она взяла его ручонку и помахала мне:
      – Пока-пока, я иду спатеньки.
      – Пока-пока, Гриффит, – ответила я в тон и обернулась к мужчине: – Вы, наверное, Рэнд? Я Кинси Миллоун.
      – Очень приятно, – ответил Рэнд. На вид лет сорок, темноволосый, худой, в белой футболке.
      – Я, пожалуй, пойду, – сказала я. – Не буду вам мешать, укладывайте малыша.
      Рэнд взял Гриффита у матери и удалился. Я подождала, пока Кристал запишет имена и телефоны деловых партнеров мужа и его лучшего друга Джейкоба Тригга. На прощание она любезно предложила мне звонить, если что-то понадобится.
      Выйдя из дому, я столкнулась с отчимом Лейлы Ллойдом. У него был старый белый «шевроле» с откидным верхом. Стрижка «под ежик», очки в роговой оправе, фигура бегуна или велосипедиста, длинные мускулистые ноги, ни грамма жира. Мне показалось, что ему лет тридцать восемь – тридцать девять, впрочем, видела я его только мельком. Он кивнул, поздоровался и направился к двери. Когда я завела машину, на землю упали первые крупные капли дождя.
      В таверне Рози, куда я приехала в самом начале восьмого, кроме Генри, других посетителей не было. Час скидок уже закончился, толпа схлынула, а жители соседних домов, имевшие обыкновение заглядывать сюда после ужина, еще не подошли. Генри сидел слева от входа за пластиковым столиком на стальных ножках. Я села рядом.
      – Где Рози?
      – На кухне. Готовит запеканку из телячьей печенки под соусом с анчоусами.
      – Звучит заманчиво.
      Дверь кухни распахнулась, и на пороге возник с газетой под мышкой Уильям, одетый в полосатую тройку. Он, как и Генри, был высок и сухощав, с такими же пронзительно-голубыми глазами и копной седых волос. Уильям подошел к столику, попросил позволения к нам присоединиться, и Генри указал ему на свободный стул.
      – Добрый вечер, Кинси. – Уильям открыл газету на второй странице и просмотрел некрологи.
      – О ком-нибудь из знакомых пишут? – поинтересовался Генри.
      – Да нет, – покачал головой Уильям. – Только пара молокососов лет по семьдесят.
      Уильям пролистал газету до отдела объявлений.
      – А тут есть кое-что любопытное, – обратился он ко мне. – Ты так и не нашла место для конторы? Вот, обрати внимание. Пятьдесят квадратных метров, в центре, двести пятьдесят в месяц, свободна.
      – Шутишь? – встрепенулась я. – Дай-ка взглянуть.
      Уильям протянул мне газету. Объявление гласило:

      Сдается: 50 кв. м., после ремонта, в центре, рядом со зданием суда. Имеется туалет, вход отдельный. 250 долларов в месяц. Звонить Ричарду после 6 вечера.

      И номер телефона.
      – Наверняка вранье. В этих объявлениях вечно все распишут, а на самом деле…
      – Позвонить-то можно. – Уильям достал из жилетного кармана монетку. – Ну, давай!
      Я взяла монету и газету и отправилась в вестибюль к телефону-автомату. Набрала номер и, когда трубку взял какой-то мужчина, попросила позвать Ричарда.
      – Я вас слушаю.
      – Я звоню по объявлению, насчет офисного помещения. Скажите, на какой это улице?
      – Флореста. Седьмой дом от полицейского участка.
      – Вы хотите двести пятьдесят в месяц?
      – Там только одна комната плюс удобства.
      – А сегодня вечером можно посмотреть?
      – Мой брат кладет там ковролин, и я как раз сам туда еду. Можем встретиться на месте минут через пятнадцать.
      Мои часы показывали половину восьмого.
      – Отлично. Диктуйте адрес.
      Он рассказал, куда ехать.
      – Моего брата зовут Томми. Фамилия Хевенер.
      – Я Кинси Миллоун. Через пятнадцать минут буду.
      В 19.42 я притормозила у названного Ричардом дома и огляделась. Местоположение идеальное – в одном квартале от моей старой конторы, – да и цена подходящая. На площадке за домом я насчитала десять мест для парковки.
      Я поднялась по пандусу для колясок и оказалась в небольшой прихожей. Дверь справа была приоткрыта. Я заглянула в нее.
      Комната четыре на четыре с окнами по двум стенам. У дальней стены две двери: одна в туалет, вторая в большой чулан. На полу сидел рыжий парень в джинсах и зеленой футболке и засовывал под плинтус ковровое покрытие. Телефонный аппарат стоял на картонной коробке.
      – Привет, меня зовут Кинси, – представилась я. – Ваш брат договорился встретиться со мной в семь сорок пять. А вы, наверное, Томми?
      – Ага. Ричард вечно опаздывает. Я примерный мальчик, прихожу вовремя. Погодите минутку. Я уже заканчиваю. – Он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы и сверкнув зелеными глазами.
      Его рыжая шевелюра и цветущая физиономия смотрелись удивительно эффектно: знаете, как в черно-белых фильмах вдруг идет несколько кадров, снятых в цвете. Я смущенно вздрогнула и отвела взгляд. Он отложил деревянный молоток и встал.
      – Так как вас зовут? – спросил он, протянув мне руку.
      – Кинси. Фамилия моя – Миллоун, через два «л».
      Томми было лет под тридцать, рост – метр восемьдесят, вес – килограммов восемьдесят. Я два года прослужила в полиции и до сих пор в каждом человеке вижу подозреваемого, которого, возможно, придется впоследствии опознавать.
      – Можно посмотреть помещение?
      – Ради бога, – кивнул он. – А вы чем занимаетесь?
      Я заглянула в ванную.
      – Частным сыском.
      Унитаз, раковина-тюльпан, над ней – встроенный шкафчик с зеркалом. Душевая кабинка из полупрозрачного пластика со стеклянной дверцей в алюминиевой раме. На полу – белая керамическая плитка.
      Я вернулась в комнату. Если поставить стол у окна, будет видна терраса.
      – Термитов нет? Крыша не течет? – спросила я, облокотясь на подоконник.
      – Ну что вы, мэм! Стопроцентная гарантия – я все своими руками делал. – У Томми был легкий южный выговор. – Дом нам достался в довольно плачевном состоянии. Мы заменили водопровод и электропроводку, перекрыли крышу.
      – На вид очень симпатично. А давно вы им владеете?
      – Меньше года. Мы здесь недавно. Несколько лет назад наши родители умерли. – Он подошел к сумке-холодильнику, открыл крышку. – Позвольте предложить вам пива.
      – Нет, спасибо.
      – За рулем ни грамма? – улыбнулся он.
      – И это тоже.
      Он вытащил баночку диетической пепси, откупорил ее. Я замахала рукой, но было уже поздно.
      – Серьезно, я ничего не хочу.
      – Все равно уже открыл, – усмехнулся Томми. – Не побрезгуйте.
      И мне пришлось взять банку.
      Себе он достал бутылку пива и уселся на пол, прислонившись к стене и вытянув ноги. Ботинки у него были здоровущие.
      – Присаживайтесь, – предложил Томми.