Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кинси Милхоун (№2) - «Б» – значит безнаказанность

ModernLib.Net / Крутой детектив / Графтон Сью / «Б» – значит безнаказанность - Чтение (стр. 4)
Автор: Графтон Сью
Жанр: Крутой детектив
Серия: Кинси Милхоун

 

 


– Вот как? – сказала я, приподнимаясь в постели. – Откуда вы знаете?

– Я нашла в мусоре авиабилет, – не без гордости заявила Джулия. – Вы не поверите. Она собиралась съезжать и выставила за дверь несколько коробок со всяким хламом. А я как раз была у нашего управляющего и, когда возвращалась от него, увидела этот самый билет. На самом верху, он торчал из коробки ровно наполовину. Я решила посмотреть, чей это билет. Но не решилась спросить об этом у нее. Поэтому, дождавшись, когда она спустилась вниз на стоянку с ворохом своих нарядов, быстренько выскочила за дверь и вытащила его.

– Это вы-то выскочили? – удивилась я.

– Ну не то чтобы выскочила. Скорее быстренько выползла. Думаю, она ничего не заметила.

– Джулия, зачем вам понадобилось это делать? А если бы она вас застала!

– Плевать! Я здорово повеселилась. Чуть не умерла со смеху.

– Замечательно, – сказала я. – А теперь угадайте, что случилось после моего отъезда. Уверена, не догадаетесь. Мне дали от ворот поворот.

– Вас уволили?

– Вроде того. Сестра Элейн посоветовала пока ничего не предпринимать. Когда я сказала, что, по-моему, надо поставить в известность полицию, она занервничала.

– Ничего не понимаю. Что она имеет против?

– Понятия не имею. А когда Элейн уехала из Санта-Терезы? Там есть дата?

– Похоже, девятого января. Обратный был с открытой датой.

– Что ж, это уже кое-что. А вы не отправите мне билет по почте, если не трудно? Как знать, Беверли может и передумать.

– Но это же нелепо! Вдруг Элейн в опасности?

– Что я могу поделать? Я действую согласно инструкциям Беверли. Мне за это деньги платят. Я не могу действовать по собственной прихоти.

– А что, если я сама вас найму?

Я смешалась – мне это и в голову не приходило, хотя в принципе идея была привлекательной.

– Не знаю. Вопрос весьма деликатный. Видимо, я имею право разорвать отношения с Беверли, но ни в коем случае не могу передать вам сведения, которые собрала для нее. Нам пришлось бы начинать с нуля.

– Но ведь она не может запретить мне заключить с вами контракт, верно? Я имею в виду, когда вы с ней будете в расчете.

– Черт, в такую рань я плохо соображаю, но непременно обдумаю ваше предложение. Мне кажется, я имею право работать на вас, если в этом нет ущемления интересов третьей стороны. Придется поставить ее в известность, но едва ли она будет вправе воспрепятствовать.

– Ну вот и славно. Давайте так и сделаем.

– Вы уверены, что хотите распорядиться деньгами именно таким образом?

– Конечно, уверена. Денег у меня предостаточно, и я не успокоюсь, пока не узнаю, что случилось с Элейн. К тому же я в жизни так весело не проводила время. Только скажите, какие будут наши дальнейшие шаги.

– Ну хорошо. Я все выясню и перезвоню вам. А до тех пор, Джулия, прошу вас – будьте поосторожнее.

Но она только рассмеялась в ответ.

6

Я стояла под душем, пока не кончилась горячая вода. Затем надела джинсы, хлопчатобумажный свитер, высокие – до колен – сапоги на молнии. Нахлобучила широкополую кожаную шляпу, оценивающим взглядом посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна увиденным.

Приехав к себе в офис, я написала письмо Беверли, в котором уведомляла ее о прекращении между нами деловых отношений. Я почти наверняка знала, что мое решение будет для нее полной неожиданностью, и это приятно грело душу. Затем я зашла в контору страховой компании "Калифорния Фиделити" и сняла фотокопию со своего счета с указанием статей расходов, сделала на нем пометку "окончательный" и запечатала в конверт вместе с письмом и копией отчета. После этого я отправилась в полицейский участок на Флориста-стрит, где вкратце изложила сержанту, которого звали Джоуна Робб, обстоятельства исчезновения Элейн Болдт. Он в моем присутствии внес данные о ней в специальный формуляр.

Сержанту на вид было под сорок; в плотно облегавшей фигуру форме он казался этаким крепышом. В нем было фунтов двадцать лишнего веса, но это казалось даже пикантным, хотя склонность к полноте явно грозила перерасти в дальнейшем в серьезную проблему. Коротко подстриженные темные волосы, гладкое круглое лицо, на безымянном пальце левой руки след от обручального кольца, которое он, по всей видимости, снял совсем недавно. Он оторвал взгляд от пишущей машинки и посмотрел на меня. У него были голубые с зеленоватым оттенком глаза.

– Можете что-нибудь добавить к сказанному? – спросил он.

– Ее соседка по флоридскому кондоминиуму обещала прислать мне авиабилет, по которому та, очевидно, прилетела в Майами. Надо посмотреть – возможно, что-то и прояснится. Ее подружка по имени Пэт Ашер божится, что провела с Элейн Болдт пару дней, прежде чем та уехала в Сарасоту. Впрочем, я не очень-то ей доверяю.

– Она скорее всего сама объявится. Такое бывает. – Он достал скоросшиватель и скрепил формуляр. – Вы служили в полиции, угадал?

– Недолго, – ответила я. – Не судьба. Полагаю, оказалась не слишком дисциплинированной для этой работы. А вы? Вы давно в полиции?

– Восемь лет. До этого был коммивояжером. Продавал лекарства от компании "Смит, Кляйн и Френч". Надоело кататься в разбитой машине и вешать врачам лапшу на уши. Сплошное надувательство. Как и везде, впрочем. Болячки – это тоже бизнес. – Он посмотрел на свои руки, затем снова перевел взгляд на меня. – Что ж, ладно. Надеюсь, ваша мадам найдется. Сделаем, что сможем.

– Спасибо. Позвоню вам на этой неделе. – Я взяла сумочку и направилась к выходу.

– Постойте, – окликнул он меня.

Я оглянулась.

– Мне нравится ваша шляпка.

Я улыбнулась.

Проходя мимо стойки дежурного, я заметила возле отдела дознаний лейтенанта Долана; он беседовал с чернокожей женщиной-полицейским в форме. Долан рассеянно посмотрел в мою сторону, и в следующее мгновение по его взгляду я поняла, что он меня узнал. Он тут же оборвал разговор и поспешил к стойке. Лейтенант Долан уже разменял шестой десяток; у него квадратное лицо с дряблой обвисшей кожей и большая лысина, которую он тщательно маскирует с помощью того немногого, что еще осталось от его шевелюры. Если в нем и есть какое-то мужское тщеславие, то проявляется оно, пожалуй, только в этом. Могу представить, как по утрам он стоит в ванной перед зеркалом, пускаясь на немыслимые ухищрения, чтобы скрыть все более широкие границы голого черепа. На нем были узенькие очечки без оправы, по-видимому, совсем новые – потому что он никак не мог поймать меня в фокус. Сначала попытался воззриться, взглянув поверх стеклышек, напоминавших полумесяцы, затем – из-под них, наконец снял очки и сунул их в карман серого потрепанного пиджака.

– Кинси, привет. Ведь мы не виделись с той самой злосчастной перепалки. Как ты, уже отошла?

Я почувствовала, что краснею. Две недели назад я кое-кого пристрелила в процессе следствия и теперь всячески избегала этой темы. Его слова неприятно резанули слух – стало ясно, насколько сильно было мое желание забыть. Я не хотела заново переживать этот инцидент и заставила себя выбросить его из памяти. Вспоминать не хотелось, как не хочется вспоминать сон, в котором ты оказываешься в общественном месте в чем мать родила.

– Нормально, – проронила я, отводя взгляд. Передо мной, точно в фотовспышке, возникла картина ночного пляжа – в глаза снова ударил луч света, когда кто-то открыл крышку мусорного бака, в котором я пряталась. Даже не помню, как у меня в руке оказался пистолет – как будто я проходила тест на реакцию, – и я начала стрелять, израсходовав при этом патронов куда больше, чем диктовалось необходимостью. В замкнутом пространстве металлического бака от звука выстрелов можно было оглохнуть; у меня в ушах еще долго стоял шум, напоминавший шипение газа, когда тот под давлением вырывается из пробитого газопровода. Видение исчезло так же внезапно, как и появилось; передо мной снова стоял лейтенант Долан, который – судя по выражению его лица – уже понял, что сморозил явно не то.

Мои отношения с Коном Доланом, холодные и подчеркнуто вежливые, всегда были проникнуты духом конкуренции и основывались на взаимном уважении, хоть и не ярко выраженном. Вообще-то он терпеть не мог частных детективов. Считал, что мы должны заниматься своим делом, – при этом не объясняя, что имеется в виду, – предоставив защиту правопорядка профессионалам вроде него. В душе я почему-то верила, что когда-нибудь мы будем мирно сидеть за чашечкой кофе, обмениваясь уголовными сплетнями, точно две старушки, но его слова подействовали на меня как-то обескураживающе – хотелось провалиться сквозь землю. Когда я снова взглянула на него, на лице его было бесстрастно-услужливое выражение.

– Извини, – сказала я, покачав головой. – Ты меня застал врасплох. Думаю, еще не оправилась после всего этого.

По правде говоря, врасплох меня застало совсем другое – а именно пришедшее вдруг осознание того, что я убила человека и нисколько не переживаю по этому поводу. Нет, это неправда. Я переживала, однако если бы моей жизни снова угрожали, сделала бы то же самое еще раз. Я всегда считала себя человеком добрым. Но теперь больше не знала, что такое добро. Добрые люди не убивают близких. Словом, я была окончательно сбита с толку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Долан.

Я снова рассеянно покачала головой, пытаясь вспомнить, зачем попала сюда.

– Я тут по делу одного клиента. Оставила заявление об исчезновении человека, – ответила я и тут же подумала, не встречал ли он Элейн, когда расследовал инцидент, произошедший в соседнем доме. – Не ты, случайно, вел дело об убийстве Грайс? В январе этого года?

Долан насторожился. В этот момент он походил на актинию, которая при появлении опасности прячется в раковине рака-отшельника.

– А что? – ответил он вопросом на вопрос; я поняла, что не ошиблась.

– Тебе не приходилось беседовать с женщиной по имени Элейн Болдт? Она живет в соседнем кондоминиуме.

– Что-то припоминаю. – Долан осторожничал. – Я говорил с ней по телефону. Она должна была прибыть в полицию, чтобы дать показания, однако так и не появилась. Так она и есть твой клиент?

– Она та, кого я ищу.

– И давно она исчезла?

Я поведала ему то, что знала сама; Долан внимательно слушал – готова была поспорить, про себя он рассуждал примерно так же, как и я. В окружную полицию Санта-Терезы ежегодно поступает несколько тысяч заявлений об исчезновении людей. Большинство потом находят, но некоторые словно растворяются в воздухе.

Долан сунул руки в карманы и резко повернулся.

– Если она объявится, передай, что я хотел бы побеседовать с ней, – сказал он.

– Так дело еще не закрыто? – не скрывая удивления, спросила я.

– Нет, и я не намерен обсуждать его с тобой, – сухо промолвил Долан и добавил: – Служебная этика. – Это была его любимая фраза.

– Черт побери, подумаешь, какая важность! Да я вас и не просила об этом, лейтенант Долан. – Я понимала, что он в данном случае печется об интересах следствия, но просто надоело терпеть его постоянное чванство. Он, кажется, решил, что имеет право выуживать у меня все, что я знаю, при этом ничего не давая взамен. Я была вне себя, и он это прекрасно знал.

Долан улыбнулся:

– Не кипятись. Я просто подумал, может, удастся отучить тебя совать свой нос в чужие дела.

– Ладно, я тебя тоже как-нибудь выручу. И между прочим, если хочешь побеседовать с Элейн Болдт, поищи ее сам. – С этими словами я повернулась и пошла прочь.

– Постой. Не надо обижаться...

Не убавляя шага, я оглянулась: по-моему, он выглядел чересчур самодовольным.

– Вот именно, – бросила я на ходу и толкнула двойные двери.

День был хмурый. Выйдя на улицу, я остановилась, чтобы немного успокоиться. Этот тип меня по-настоящему достал. Честное слово. Я глубоко вздохнула.

Было градусов восемнадцать – двадцать. Пробивавшиеся сквозь пелену облаков бледные полосы света – жалкое напоминание о солнечных лучах – придавали всему вокруг химический лимонный оттенок. Зелень кустарника отливала золотистым шартрезом, а лишенная влаги трава пожухла и казалась искусственной. Уже несколько недель не выпадало ни капли осадков; июнь был удручающе монотонным: туманы по утрам, унылые дни с подернутым дымкой небом, холодные ночи. Справедливости ради стоит заметить, что разговор с лейтенантом Доланом позволил мне взглянуть на всю эту историю в новом свете. Я задала себе вопрос: есть ли связь между убийством Марти Грайс и исчезновением Элейн Болдт? Почему бы и нет? Ведь допускала же я, что дебош на квартире Тилли не случаен. Может, Элейн скрылась, стремясь избежать неприятных вопросов? Я подумала, что для того, чтобы найти ответ, придется кое-что уточнить.

Я отправилась в располагавшуюся неподалеку редакцию и обратилась в справочный отдел с просьбой подобрать материалы по Марти Грайс. Мне нашли единственную заметку – в номере за четвертое января, на восьмой странице в разделе местной хроники.

ПО СООБЩЕНИЮ ПОЛИЦИИ ГРАБИТЕЛЬ УБИЛ ДОМОХОЗЯЙКУ И СЖЕГ ТРУП

Вчера вечером неизвестным злоумышленником – предположительно проникшим в дом с целью грабежа, – в собственном доме в западной части Санта-Терезы зверски убита 45-летняя домохозяйка Марта Рене Грайс. По словам детективов, миссис Грайс, проживавшей по адресу: Виа-Мадрина, 2095, было нанесено несколько ударов тупым орудием, после чего тело облито горючей жидкостью и подожжено. Пожарные, тридцать минут боровшиеся с огнем, обнаружили сильно обгоревший труп, который лежал в холле частично разрушенного пожаром дома. Соседи заметили пожар в 21.55. Жители двух ближайших домов эвакуированы, других пострадавших нет. Полиция не сообщает подробности, мотивируя это интересами следствия.

Мне показалось странным, что это преступление столь скупо освещалось в прессе. Может, полицейским просто нечего было сказать и они постарались отделаться дежурными фразами. Если так, то это объясняло поведение Долана. Может, дело вовсе не в том, что он не хотел поделиться со мной информацией. Просто у него не было никаких доказательств? В таких ситуациях все полицейские крайне скрытны. Я отметила в блокноте то, что, на мой взгляд, могло представлять интерес, и отправилась в библиотеку. Там я взяла вышедшую прошлой весной адресную книгу по Санта-Терезе. Марта Грайс значилась по адресу: Виа-Мадрина, 2095, вместе с неким Леонардом Грайсом, строительным подрядчиком. Я предположила, что это ее муж. В газетной заметке о нем не было ни слова. Интересно, где он был, когда произошла трагедия? Я выяснила, что по соседству, в доме 2093, жили Оррис и Мэй Снайдер. Оррис был на пенсии, однако ничего не говорилось о том, чем он занимался прежде. Я выписала имена и номер телефона. Интересно, удастся ли узнать, что за всем этим кроется? Возможно, Элейн была свидетелем чего-то такого, о чем не хотела говорить? Мне все больше нравилась эта идея. У меня появилась совершенно новая версия.

Взяв со стоянки машину, я покатила на Виа-Мадрина. Было ровно двенадцать, на улицы высыпали школьники: девочки в джинсах, коротеньких белых носочках и на высоких каблуках; мальчишки в летних брюках типа "чинос" и фланелевых рубашках. В Калифорнии соотношение панков и нормальных детей приблизительно один к трем, но большинство последних почему-то предпочитало ходить черт знает в чем. Некоторые носили чудовищного вида комбинезоны, другие – камуфляжную форму, напоминая штурмовиков, приготовившихся к воздушному десанту. У половины девиц в каждом ухе красовалось по три-четыре побрякушки. Что касается причесок, они отдавали предпочтение "мокрой" химии или хвостикам, которые торчали в разные стороны, словно фонтанчики.

Возле кондоминиума околачивались несколько юных особ, они сосредоточенно курили, распространяя вокруг запах гвоздики. Подбитые плечи, длинные ногти с зеленым маникюром, темно-красная губная помада – девицы походили на жен военных образца сорок третьего года, из тех, что посещали танцы, которые устраивала Объединенная служба организации досуга войск.

Краем уха я услышала обрывок их разговора:

– А я: "Твою мать, о чем, по-твоему, я тебе говорю, недоносок?!" А он мне: "Слушай, сучка, я тебе ничего не делал, так что это твои проблемы".

Улыбнувшись про себя, я с интересом взглянула на дом Грайсов. Это было выкрашенное в белый цвет одноэтажное строение с мезонином и приземистой Г-образной верандой вдоль фасада, которая покоилась на деревянных брусочках, когда-то подложенных на стойки из красного кирпича. Создавалось впечатление, будто домишко приподняли на домкрате и он готов рухнуть в любой момент. Во дворе царило запустение; кусты гортензии у крыльца все еще не оправились после пожара, листья пожухли и потемнели, хотя кое-где уже тянулись к свету молодые побеги. Прихваченные огнем оконные переплеты обуглились. На столбике была вывешена табличка, запрещавшая посторонним входить в дом. Меня интересовало, успела ли там побывать бригада спасателей. Я надеялась, что в доме все осталось таким, каким было сразу после пожара, хотя это представлялось маловероятным. И еще. Мне хотелось бы потолковать с Леонардом Грай-сом, однако все указывало на то, что дом необитаем. Даже стоя на улице, я явственно различала горьковато-кислый запах пепелища, смешанный с прогорклой сыростью, оставшейся после тушения пожара.

Я уже направилась было к парадному кондоминиума, когда внимание мое привлекла чья-то фигура, отделившаяся от небольшого деревянного строения – вроде сарая, – примостившегося в глубине двора у дома Грайсов. Заинтригованная, я остановилась. Мальчишка, лет семнадцати с виду. У него была прическа а-ля индеец из племени могавков – ярко-розовый клок сена на макушке и выбритые виски. Он шел опустив голову, держа руки в карманах формы армейского образца. Я вдруг вспомнила, что уже видела его раньше – из окна квартиры Элейн, когда была там в первый раз. Он стоял внизу на улице, лениво сворачивая косячок. Я резко изменила направление и прибавила шагу с тем расчетом, чтобы перехватить его на границе участка Грайсов.

– Привет, – сказала я.

Вздрогнув от неожиданности, он остановился и, увидев меня, улыбнулся той нарочито вежливой улыбкой, какую дети приберегают специально для взрослых.

– Привет.

Лицо как-то не очень вязалось с его общим обликом. Глубоко посаженные глаза цвета нефрита, оттененные темными ресницами и бровями, которые сходились на переносице. Чистая белая кожа, обаятельная улыбка, обнаруживавшая слегка выступающие вперед зубы. Он покосился куда-то в сторону и хотел пройти мимо, но я схватила его за рукав.

– Можно с тобой поговорить?

Он вопросительно посмотрел на меня, затем воровато оглянулся:

– Со мной?

– Да. Я видела, как ты выходил из того сарая. Ты живешь где-то поблизости?

– Что? А-а, ну да, пара кварталов отсюда. Это дом моего дяди Леонарда. Я проверяю, все ли на месте. – У него был тонкий, почти девичий, голосок.

– А что именно?

В нефритовых глазах затеплилось любопытство.

– Вы из полиции, что ли?

– Я частный детектив. Мое имя Кинси Милхоун.

– Да ну? Здорово! А меня зовут Майк. Вы охраняете дом или как?

Я покачала головой:

– Я тут по другому делу, но слышала о пожаре. Ведь погибшая женщина приходилась тебе тетей?

Улыбка на его лице погасла.

– Да, точно. Черт, поганое было дело. То есть мы-то с ней не были особенно близки, но вот мой дядя – он совсем сдал после этого случая. У него натурально крыша поехала. Ой, извините, – сконфузился он. – Он просто, как "овощ" накокаиненный – ей-богу. Живет у другой моей тетки.

– Не подскажешь, как с ним связаться?

– Э-э. Тетку зовут Лили Хоуи. Я бы рад вам помочь, да вот забыл номер телефона.

Мальчишка вдруг покраснел – эффект получился поразительный. Розовые волосы, зеленые глаза, розовые щеки, зеленая армейская форма. В своей торжественной непосредственности он был похож на праздничный пирог. Он растерянно провел ладонью по волосам, торчавшим на макушке словно метелка.

От моего взгляда не ускользнуло, что парень занервничал.

– И что же ты там делал? – спросила я.

Он оглянулся на сарай и смущенно пожал плечами:

– Проверял замок. Знаете, я к этому серьезно отношусь, как шизик. То есть если бедолага платит мне десять монет в месяц, я не хочу ударить в грязь лицом. Вы что-то еще хотели? Потому что мне надо перекусить и возвращаться в школу.

– Разумеется. Может, как-нибудь снова встретимся.

– Конечно. С удовольствием. В любое время. – Он улыбнулся и, не спуская с меня глаз, попятился, наконец, повернулся и зашагал прочь. Я провожала взглядом тщедушную фигурку с худенькими плечами и узкими бедрами, и меня не покидало странное, тревожное ощущение. Я пока не понимала, откуда оно взялось, но что-то было нечисто. Эта нарочитая услужливость и взгляд – бесхитростный и в то же время лукавый... ребенок, чья совесть чиста по той причине, что она у него напрочь отсутствует. Я подумала, что не следует сбрасывать его со счетов, и вошла во двор кондоминиума.

7

Тилли поливала из шланга дорожки, тугой струей воды сбивая мусор и опавшие листья. Капли воды блестели на остроконечных пальмовых листьях; пахло резиной и влажной землей. Под гигантскими папоротниками были проложены тропинки из камней, хотя трудно было вообразить, что кому-то могло прийти в голову гулять в этих зарослях. Здесь был сущий рай для долгоножек. Увидев меня, Тилли радостно улыбнулась и отпустила ручку на шланге, перекрыв подачу воды. Худощавая, в джинсах и майке с короткими рукавами, она даже в свои шестьдесят с лишним чем-то смахивала на девчонку.

– Надеюсь, вам удалось поспать? – спросила я.

– Что вы, пока не укрепят окна, я не собираюсь оставаться в этой проклятой квартире. Не знаю, может, поставлю еще сигнализацию. А это... – она кивнула на шланг, – надо же чем-то занять себя. Любое дело как-то успокаивает, не находите? Поливать дорожки – это забава для взрослых. Когда я была маленькой, отец никогда не позволял мне поливать.

– Вы уже были в полиции?

– Да-да, я схожу, попозже. Хотя, по правде говоря, мне совсем не хочется.

– Я туда заходила – оставила заявление об исчезновении Элейн.

– И что они вам сказали?

Я пожала плечами:

– Ничего особенного. Сделают что смогут. Я там встретила следователя, который занимался делом об убийстве Марти Грайс. Он говорит, Элейн приглашали для дачи показаний, но она так и не объявилась в полиции. Вы не помните, как скоро после того случая она уехала во Флориду?

– Минуточку, дайте подумать. Это было на той же неделе. То, что случилось с Марти, сильно на нее подействовало. Поэтому она и уехала. По-моему, я рассказывала об этом.

– Вы говорили, ей нездоровилось.

– Это верно. С другой стороны, у нее вечно были какие-нибудь болячки. Она сказала, что из-за этого убийства всего боится и что, может быть, перемена места пойдет ей на пользу. Подождите. – Тилли подошла к кустам и закрутила кран; когда из шланга вытекла последняя струйка воды, она свернула его кольцом и обернулась ко мне, вытирая о джинсы мокрые ладони. – Думаете, она что-то знала?

– Думаю, этим вопросом стоит заняться, – ответила я. – Одно окно в ее квартире выходит на дом Грайсов. Может, она видела злоумышленника.

Тилли скептически хмыкнула:

– В темноте?

Я пожала плечами:

– Понимаю, звучит неубедительно, но просто ума не приложу, как еще объяснить ее поведение.

– Но почему она не заявила в полицию, если знала, кто это был?

– Кто знает? Может, растерялась. Люди иногда начинают паниковать. Им не нравится быть замешанными в такие истории. Может, она чувствовала, что ей что-то угрожает.

– Ну да, она действительно нервничала, – задумчиво произнесла Тилли. – Но в ту неделю я тоже была сплошной комок нервов. Вы зайдете?

– Пожалуй, да. Думаю, надо взглянуть на ее счета. По крайней мере мы можем узнать, когда и в каком месте она в последний раз пользовалась кредитом по открытому счету. А что-нибудь еще приходило на ее имя?

– Да, кое-что. Я вам покажу.

Вслед за Тилли я прошла в коридор.

Она открыла дверь и направилась в гостиную к секретеру. Стекла на дверцах были выбиты, так что Тилли не понадобилось отпирать какие-нибудь замочки, однако она вдруг в нерешительности остановилась и поднесла указательный палец к щеке, словно готовясь позировать для фотографа.

– Странно, – пробормотала она.

– Что? – Я подошла к секретеру и заглянула внутрь. Ночью мы убрали книги, которые прежде стояли в секретере на полках, и теперь там ничего не было, если не считать бронзовой фигурки слоника и забранной в рамку фотографии щенка с палкой в зубах.

– Счета Элейн... они пропали, – пролепетала Тилли, поворачиваясь ко мне, затем еще раз взглянула на полки и принялась выдвигать ящики. – Все это очень странно.

Она пошла на кухню и стала рыться в черном полиэтиленовом мешке, куда мы свалили мусор и битое стекло. Но ничего не нашла.

– Кинси, вчера счета лежали в секретере. Я собственными глазами видела. Куда они могли деться?

Она явно была озадачена. Впрочем, не требовалось большого ума, чтобы предположить очевидное – что она и сделала:

– Может, это она их взяла? Та женщина? Может, именно за этим она и приходила?

– Не знаю, Тилли, – сказала я. – Хотя мне с самого начала показалось, что в этой истории не все так просто. Вряд ли кто-то будет врываться в дом только за тем, чтобы перевернуть все вверх дном. Вы уверены, что счета были здесь?

– Разумеется. Там лежали ее старые счета, и я положила туда же те, что пришли недавно. Они были там, точно. Но не помню, чтобы они попадались мне на глаза, когда мы убирались. А вы?

Я припомнила, что видела злополучные счета только однажды – когда впервые попала в квартиру Тилли. Но зачем кому-то могло понадобиться воровать их? Чертовщина какая-то.

– Может, она хотела до смерти перепугать вас, чтобы вы не путались под ногами и дали ей возможность обыскать дом? – размышляла я вслух.

– Что ж, в таком случае это была гениальная мысль. Я ни за что не рискнула бы высунуть нос из комнаты. Но зачем ей это нужно? Не понимаю.

– Я тоже. Можно достать копии счетов, просто это страшная головная боль, и мне, разумеется, не хотелось бы с этим возиться.

– Интересно, у кого же все-таки есть ключ от моей квартиры. От ужаса у меня просто кровь стынет в жилах.

– Я вас понимаю. Послушайте, Тилли. В этом деле слишком много непонятного. Просто голова идет кругом. Я хочу разобраться с убийством Марта. Оно должно иметь какое-то отношение к исчезновению Элейн. Вы давно разговаривали с Леонардом Грай-сом?

– О-о... Он не показывался с тех пор, как все это произошло, – ответила она. – Я его вообще не видела.

– А что скажете насчет Снайдеров? Может, они что-то знают?

– Вероятно. Хотите, я поговорю с ними?

– Нет-нет, не беспокойтесь. Я сама этим займусь. И еще одно. Кажется, у Леонарда Грайса есть племянник... знаете, стриженный под индейца?

– Майк.

– Вот-вот. Что, если это был он – ночью? Я только что встретила его на улице. Сложение у него не очень. В темноте его вполне можно принять за женщину.

– Вряд ли. – Она скептически покачала головой. – Не могу утверждать наверняка, но, по-моему, это был не он.

– Да, наверное, я ошибаюсь. Не люблю строить догадки относительно половой принадлежности. В самом деле, это мог быть кто угодно. Схожу к Снайдерам. Может, они что-то скажут. До встречи.

* * *

Дом 2093 во многом напоминал тот, что сгорел... такого же размера участок, та же каркасная конструкция, выкрашенная белой краской, тот же грубый красный кирпич, напоминающий огнеупорную глину. Я заметила вывеску "Продается", поверх которой была наклеена свежая, гласившая: "Продано". У меня возникло такое ощущение, будто я опоздала на аукцион. Во дворе под сенью огромного вяза царила сумрачная прохлада; ствол дерева был увит плющом, который стлался повсюду, практически заглушив дорожку. Я поднялась по ступенькам веранды и постучала в дверь-сетку в алюминиевой раме. Окошко на входной двери было забрано белоснежной занавеской. Прошло около минуты, наконец занавеска шелохнулась – кто-то рассматривал меня в образовавшуюся щелку.

– Мистер Снайдер?

Занавеска вернулась на место, дверь открылась, и передо мной предстала благообразная фигура старика лет семидесяти с лишним. Видимо, с возрастом к нему вернулась свойственная здоровым младенцам склонность к полноте, а в глазах появилось по-детски непосредственное выражение сосредоточенного любопытства.

Я достала свою визитную карточку.

– Мое имя Кинси Милхоун. Вы не уделите мне несколько минут? Я ищу Элейн Болдт, она живет в том кондоминиуме. Ее соседка, Тилли Алберг, посоветовала мне поговорить с вами. Вы не возражаете?

Мистер Снайдер отодвинул задвижку на двери-сетке.

– Помогу, чем смогу. Проходите. – С этими словами он открыл дверь, и я проследовала за ним.

В доме было темно, как в чулане, и пахло вареным сельдереем. Откуда-то донесся резкий, надтреснутый крик:

– Что там, Оррис? Кто там такие?

– Это пришли от Тилли!

– Кто?

– Подождите минуточку, – обратился он ко мне. – Она глухая как пень. Посидите пока.

С этими словами он шаркая двинулся в глубь дома. Я опасливо примостилась на краешке мягкого кресла с деревянными подлокотниками. Кресло было обито темно-бордовым плюшем с набивным узором из листьев диковинной формы. Обивка обветшала, и из нее торчали пружины; пахло пылью. Напротив стоял такой же диван, заваленный газетами, и низкий журнальный столик красного дерева, в крышку которого был вставлен овальный кусок стекла. Стекло, впрочем, едва угадывалось, поскольку на столике чего только не было: кипа старых книг в драных бумажных переплетах; пластмассовые цветы в керамической вазе, выполненной в форме двух мышей, которые обнимаются, стоя на задних лапках; две воздетые к небу бронзовые ладони; шесть карандашей со стертыми ластиками; пузырьки с лекарствами; стакан с горячим – судя по влажному следу на стекле – молоком и, наконец, нечто напоминавшее горку бог весть как попавших сюда блинчиков, завернутых в целлофан. Я подалась вперед и прищурилась – оказалось, это оплывшая свеча в подсвечнике. Стол можно было смело вытаскивать во двор и объявлять распродажу.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15