Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Трижды погибший (№1) - Расправляя крылья

ModernLib.Net / Научная фантастика / Градинар Дмитрий / Расправляя крылья - Чтение (стр. 8)
Автор: Градинар Дмитрий
Жанр: Научная фантастика
Серия: Трижды погибший

 

 


Только потом, после двадцати минут «силовыжималки», как называли подготовку в СВЗ курсанты, когда Джокарт, еле-еле высвободившийся из зализанных, прочных доспехов, лежал на полу и дышал, будто левиафан на вершине Эвереста, инструктор скормил ему дозу стабилизаторов («это уже третья, кажется») и заговорил спокойным голосом

— Я уже подумал, что ты — как Пит Или те, другие Уйдёшь в себя и не вернешься Потому что так часто бывает — приобретёт курсант «Глаз орла» и у него сразу купол протекает. От счастья. Так что извини, Джокарт, за девятнадцать же На самом деле их было двадцать пять. Даже если бы ты переломал в СВЗ все кости, но остался в норме, в ладу со своей бестолковкой, я был бы счастлив.

— Ну да. Правильно. Не думай задницей, посоветуйся со своей бестолковкой — так говорят нам иногда инструкторы, — возвращался в реальность курсант. И постепенно очертания тренировочного полигона вытеснили из сознания тот хаос, что бушевал всего несколько минут назад.

— Мне очень жаль было бы потерять такого курсанта, как ты.

— Звучит как объяснение в любви, ком, — улыбнулся в ответ Джокарт.

И тут же схлопотал за это час отработок

— Пришёл, значит, в себя? Хорошо. Хотя это и будет теперь для тебя просто детской игрой, но лучше ты будешь тратить свой юмор на фишки маджонга…


За два, вернее, почти за три года учёбы, Джокарт сдружился почти со всеми курсантами. Врагов на курсе у него не было, как, впрочем, не было их и у остальных. Любое проявление крайней несовместимости между курсантами, полярности характеров, перераставшей в неприязнь, тут же пресекалось инструкторами.

— И без этого вам есть куда потратить свою энергию и свою ненависть Если же у кого-то этого добра окажется слишком много — только шепните, как у вас их не станет! — сказал как-то инструктор по ралли

И посадил двух не ладящих между собой курсантов в скутер с двойным управлением.

— Попробуйте не уложиться в норматив! Вышвырну с курсов обоих! Принять задание: Филеас — ускорение и контроль горизонтального стабилизатора, Шиллер — управление. Время пошло!

Скутер с двойным управлением — мучение, хуже некуда. Джокарт сам как-то имел случай убедиться. Если действия одного пилота скутера шли вразрез с действиями другого — всё! Что угодно, до влипания на полном ходу в ограждение трассы.

— На «двойке» только в цирке выступать можно!

— Сказали бы сразу, что это такое наказание. А то звучит как гордо — пилотирование «двойки»!

— Не-ет. Издевательство, точно. Чтоб потом кошмары снились.

Примерно так высказывались все курсанты, которым довелось погонять на этом гравискутере, — единственном и неповторимом на весь ангар. Так сказать, для укрощения строптивых.

Шиллер с Филеасом и в обычной обстановке не могли найти общего языка ни по одному из поводов. С чего началась их вражда — не помнил никто. Наверняка с какой-нибудь мелочи. А уж в скутере они просто готовы были перегрызть друг другу глотки

— Проснись, тупица! Ты же видел, что я ухожу на вираж! Куда ускорение добавляешь?

— Сам тупица! Нужно было накренить «двойку», проскочили бы на центробежной, идиот!

— Я идиот? Нас развернуло из-за твоего дурацкого крена с торможением! В следующий раз постараюсь переломать тебе ноги!

— Смотри, не перестарайся!

Остальные курсанты, те, кто не участвовал в ралли, получили море удовольствия от прослушивания такого содержательного и конструктивного диалога, потому что инструктор переключил на внешний селектор внутреннюю связь скутера.

В итоге эта парочка умудрилась перевернуть «двойку» кабиной вниз и так финишировать. Ни о каком выполнении нормативов не могло быть и речи.

— А теперь, щенки! — говорил инструктор, когда-то командовавший «Шарком» и списанный из-за глубокой контузии после дуэли с «Трепангом» бессмертных. — Я раскрою вам один хитрый секрет. И попробуйте этим не воспользоваться в следующий раз!

Извлеченные за шиворот, словно нашкодившие котята, два недруга демонстративно отворачивались друг от друга, пока инструктор терпеливо объяснял им, какой знаковой системой пользуются танкисты в экстренных случаях, когда внутренняя связь по каким-то причинам переставала действовать.

Курсанты в «двойке» сидели как бы лесенкой — один над другим, имитируя расположение членов экипажа боевого танка, поэтому инструктор говорил:

— Мы делали это так: первый номер может протянуть левую руку и достать лодыжку второго. Второй может дотянуться носком ноги до плеча первого. Два толчка по плечу — реверс и разворот на сто восемьдесят, два толчка и нажать на плечо — разворот, пока не снимут ногу. Два подёргивания за лодыжку — проникающий — кумулятивный. Три — кувалда — бронебойный.

Всё отделение заинтересовалось.

— А почему два, три, а не один и два? — спросил кто-то.

— Потому что один раз можно и случайно задеть А эта система, она как музыка, что звучит в голове В печенках должна сидеть: почувствовал два толчка — даже не раздумывай! Реверс и разворот… Значит, так надо было, ведь шутить в бою никто не будет. Через час, — вновь обращаясь к провинившимся, — чтобы сигналы взаимодействия были придуманы и отработаны, и начнёте пробные выезды. Через два часа — повторите попытку на время. И я не шучу. Не уложитесь — вызываю старшего куратора и объявляю вас негодными к службе. Уматывайте в свою деревню дураков и там разбирайтесь — кто круче? Задание принято? — Два нестройных ответа

— Не слышу!!

— Принято, ком!

— Уже лучше. Исполнять. За один раз этого не вышибешь, — вновь обратился он к остальным. — Но вы же команда, чёрт вас дери! Вам вместе бессмертных жечь придётся! Вот и следите за этими петухами. Бездействие иногда хуже любого действия. Захотелось позора на всё отделение?

Шиллер и Филеас вместе подошли к инструктору и доложили, что система знаков разработана, но за час они не добьются требуемого результата. И все знали — попробуй они ещё раз, у них бы не получилось.

— Возникают проблемы взаимопонимания при движении на поворотах, — говорили они.

Это тоже все знали, потому что уйти на вираж можно, чуть сбросив скорость и отработав джойстиком управления, а можно было скорость не сбрасывать, но ввести скутер в резкий крен. Ещё можно было… В общем, действительно проблема.

— Мы иногда одновременно пытаемся уменьшить радиус разворота. И тоже — по-разному. Нужно на час поменяться местами… Тогда, может быть… Но всё равно, норматив на «двойке» мы выполним разве что случайно. Не хотим надеяться на случайность!

— Взаимопонимание… Пытаемся… — передразнил инструктор — Никакого взаимопонимания у вас и не будет, если не поумнеете. Слушайте, а почему бы вам не поступить на курсы пехоты Космических Сил? Да ещё в разные учебные отделения? И сражаться — исключительно в разных квадратах. А? Секрет-то простой — нужно постоянно следить, чтоб вы не оказались рядом, вместе. Вот командиры отделений и будут за вами следить, чем же им ещё заниматься?

Но потом он сменил гнев на милость.

— Но это хорошо, что вы не надеетесь на случай… Выполните задание завтра. В вашем распоряжении — время после занятий, до отбоя, и целая ночь. Делайте, что хотите. Если опять передерётесь, будете обижаться только на себя. И уже не здесь…

Примерно так же решались вопросы сложных взаимоотношений и другими инструкторами. Потому что каждый из них уже имел целый багаж уловок, позволяющих направить негативную энергию в нужное русло.

У Джокарта подобных проблем не возникало ни с кем. Но среди многочисленных приятелей были и настоящие друзья.

Первый — Моджо, который, казалось, вообще не был способен ни на что обидеться и всегда был рад прийти на помощь.

— Борьба богов! — рассказывал он про сумо. — Делает тебя самого наполовину богом! А бог, если бы он когда-нибудь существовал, ни за что не мог быть обидчивым или мстительным. Потому что это уже — неправильный бог. И сама дохё — площадка для борьбы вытолкнет его за круг..

Вторым был Ростислав, с которым Джокарт просто не мог не подружиться. Потому что Ростислав был плутонианцем, избежавшим гибели благодаря случайности. За день до трагедии он пригласил свою девушку к Юпитеру, на «Европу», погонять на серфингах в Блаженном океане, чтобы сгладить какую-то глупую ссору. Но его не захотели простить, и он, плюнув, отправился один.

«И почему его не гложет такая же боль, как меня? — думал и завидовал этому обстоятельству Джокарт. — Что из того, что потом он волосы рвал на голове?»

— Потом я понял, — будто отвечая на невысказанный вопрос Джокарта, говорил он, — что жизнь не кончается, и нужно просто что-то начать сначала. Выбрал крепость. Хочу стать пилотом…


Отдельной историей был Густав, третий друг Джокарта.

Густав являлся выходцем из богатейшей семьи, почему-то не пожелавший продолжить дело своего отца — совладельца сети заводов по производству синтетического питания и пищевых добавок. Говорили, что могущество семьи Густава простиралось так далеко, что вопрос о продолжении его учёбы на курсах пилотов решался на уровне Комендантства Крепости. И якобы сам комендант ткнул изданными в карманном формате «Правилами определения» в лицо обвешанному бриллиантами хлыщу — корпоративному юристу, прибывшему с Земли на авизо, небольшом посыльном судне.

— Это у вас там — династии! А у нас — война! И что с того, что я сам происхожу из рода… — Дальше он сказал что-то такое, отчего высокооплачиваемый «шестёрка» ретировался и стартовал обратно.


— Я знаю, что натуральных продуктов на всех не хватает! Но как подумаю о том, что каждый вкусный «эргер» — это чьи-то непрожитые дни, пускай часы или даже минуты жизни! — как меня начинает тошнить. Сам-то я этих «эргеров» не ел! И привык пить талую воду голубых айсбергов, а не из цветастых упаковок.

На курсах его называли «экстремистом», в память о существовавших когда-то политических движениях. Исчезнувших, впрочем, вместе с государствами в старом смысле этого слова. Но больше прижилось другое прозвище — Барон. В память, так сказать, о высоком происхождении.

— Барон, так Барон. Главное — не надо мне рассказывать о нелёгкой доле жителей буша, саванн и пустынь. Решением Корпоративного правительства их уровень жизни был поднят ровно до такой черты, чтоб у них исчезли соблазны пытаться достичь его силой. Тоже бред, кстати. Глобальное государство — непобедимо! В кварталах мидлменов живёт девяносто восемь процентов населения Солнечной. Самое насущное, что им необходимо — у них имеется. О чём же ещё мечтать? Это очень удобно для остальных двух процентов, которые, кстати, втайне печалятся, что их именно два, а не полтора процента или ещё меньше. — Такие речи, проглатываемые курсантами с открытыми ртами, Густав мог толкать часами.

— Я правду говорю, «План Тысячелетий» оказался выполнен. Теми, естественно, кто его задумал тысячи лет назад. Случайных людей в числе хайменов становилось всё меньше и меньше, пока чёткая, одетая в каркас законов и исполнительной власти, пищевая пирамида не была сформирована. Пастухам остаётся стричь своё стадо… Стричь и лелеять… Лелеять и стричь.

В Густаве Джокарта поражало то, что даже если поверить хотя бы половине его рассказов, было видно — он отрёкся от очень и очень многого. От всего, что для остальных в Крепости навсегда останется недостижимым. Ещё привлекала простота и открытость, — человек сознательно променял одну, лучшую жизнь на другую, полную опасностей, и никогда не показывал, что он гордится этой жертвой.

Говорили, что в истории с Густавом замешана какая-то женщина. Якобы она оказалась не из Их круга, а самого Густава готовили к династическому браку для укрепления позиций семейной корпорации за пределами Солнечной. Но тут вмешались чувства. Естественно, у влюбленных так ничего и не вышло, и несчастная просто исчезла в одно прекрасное утро — другого способа оградить Густава от нежелательной связи, грозящей перейти в открытый бунт, почему-то не придумали. Случайный отказ гравискутера на горной трассе в Карпатах… Обрыв — почти километровый.

Только Густав как-то докопался до подноготной её смерти и решил изменить свою жизнь. А раз так, делались выводы, значит это — не навсегда. Помается, пожуёт курсантских концентратов, может быть изготовленных на тех самых семейных заводах, и вернётся в свой круг.

На первом курсе даже действовал (втайне от Густава, естественно) тотализатор, где ставки делались на то, когда он пошлёт все прелести курсантской жизни подальше… Но время шло, а Густав оставался таким же, каким запомнили его с первых дней обучения остальные курсанты. Нормальным парнем, без привычки задирать нос и ныть по любому из поводов.

Когда он переломал ноги во время силовой подготовки в СВЗ и угодил в лазарет, решили — всё! Больше не вернётся. Но он вернулся. И, узнав про тотализатор, долго смеялся без всякой обиды на незадачливых спорщиков.

— Какие нынче ставки? А в банке сколько накопилось? Ого! Это замечательно. Можете сразу всё мне отдать, а я закажу шикарный банкет для всего отделения, когда закончится обучение! Погуляем. Вместе, — сделал он ударение на последнем слове.

Правда, свои интересные разговоры Густаву пришлось прекратить после того, как о них узнал комендант. Всё объяснялось просто — Густав вёл их открыто, не стесняясь присутствия офицеров, которые, кстати, тоже не прочь были его послушать.

— Как вы думаете, кто выигрывает во всей этой войне? Понятно, что победители… Я имею в виду — сейчас, прямо в этот самый момент… Правильно. И трофейные технологии первым делом оцениваются ими. Слышали о специальной комиссии? Как это — зачем? А вдруг у бессмертных и вправду удастся секретом бессмертия разжиться? Неужели вы думаете, что оно для всех окажется доступным? Не думайте! Такое уже было. Не с бессмертием, это точно, но — с секретами долголетия, например дистанционного управления сознанием… Всё уже было. Включая потенцию до глубокой старости, — под общий смех продолжал он. — Так что трофейные технологии — это раз. Резервный запас, который можно использовать при торговле за свою жизнь, даже в случае оккупации Земли бессмертными — это два…

— Глупости. Бессмертные не торгуются От нас им ничего не нужно, кроме наших планет А если что-то и нужно — возьмут сами В случае оккупации. Кто им помешает? И кто может знать, что еще для бессмертных может оказаться ценным? Золото? Натуральные бриллианты? Или — человеческое дерьмо? Может, оно для червей является деликатесом.

— Я. Никогда. Не. Говорю. Глупости — неожиданно глухим голосом, чеканя каждое слово, сказал Густав. — И я не болтун. Просто если решил никогда не возвращаться. Туда! — Он неопределенно кивнул. — То почему бы не поделиться с вами всем, о чём вы даже из слухов не узнаете? Или я для вас — интересная игрушка, а вы мне — не друзья? Я не знаю, что ценят больше всего бессмертные, но это знают Они, — он поднял взгляд кверху. — Даже среди хайменов имеются свои тайны, которые не всегда являются общим для них достоянием. Это тоже жестокий мирок, где каждый следит за тем, чтоб его сосед не узнал чего-то большего. И если комендант нашей Крепости — выходец одной из семей, то значит, на «Азии», или «Европе» кто-то высоко сидит — из другой. Кто хочет со мной поспорить на все наряды до конца обучения? Ну?

Хотя курсанты всё равно не верили ему до конца, спорить с Густавом не пожелал никто.

— Да, я не был посвящен во многие тайны. Но знаю другое.. Хайменам приходится получать кое-что от бессмертных. Сам видел золотые слитки в форме бубликов, — странная форма, правда? — с каким-то несуразным клеймением, похожим на царапины. Откуда это у них? — Дистанцироваться от общества хайменов у него получалось так легко и непринужденно, что вскоре все поняли, что он действительно перестал считать себя хайменом. — Почему золото бессмертных попало к ним? Почему именно золото, а не какие-нибудь технологические новинки? Этого я тоже не знаю. Никто не знает. Но уверен — существует какой-то запасной вариант. Всегда существовал, даже в прежние времена, когда сталкивались самые непримиримые враги.

— Можно подумать, такого не было, когда победители просто казнили побежденных! Историю здесь многие знают, — возражал кто-то.

— А ты уверен, что это была настоящая история? Та, которую тебе преподавали? В эпоху индустриального ренессанса никто никого уже не казнил. Отправляли в изоляцию — да. Сами уходили, тоже — да А если происходила показательная казнь. Под фанфары, после судебного фарса, значит, прикрывали кого-то другого. Или самих себя. Всегда есть запасной вариант. — убежденно говорил он.

— Слушай, Густав! А то, о чём ты говорил… Может, это было трофейное золото? Большой флот часто делает такие подарки…

— Может. Но только слышал ли кто-нибудь о взятии трофейных золотых слитков? Нет? А почему? Корпоративное правительство любит поднимать боевой дух перечислением трофеев. Раз в месяц оглашается целый список — платина, вольфрам, плутоний, цезий и количество квазеров — энергетических частиц для гравитационного оборудования. И военные технологии. Про золото, если честно, тоже однажды сообщили, но было это лет тридцать назад. Взяли корабль-арсенал, а у него половина корпуса — золотые. С чего такая блажь — неизвестно. Может, на верфях у них как раз корабельные сплавы закончились. Потом уже разобрались, что в том золоте какая-то гадость была. То ли новый вид излучения, то ли чипы атомарного уровня изготовления — для наводки по сигналу. Троянский конь, вот что это было! Сразу, как разобрались, вывесили эту часть корпуса где-то за орбитой Нептуна. Вовремя успели, — через неделю в этой точке такая гравитационная буря случилась! Нептун чуть с орбиты не сполз. Про это говорили. А вот про слитки в форме бубликов — ни слова…

— Но это же предательство!

— И кому ты собрался предъявить обвинение? А главное — как? Только потому, что я наболтал? В лучшем случае — шлёпнут. Чтобы не мешал жить. Так что знайте — пока одни гибнут, другие всегда найдут, как достаток улучшить и в потерях не остаться. Неразрывная связь между жизнью и смертью в наглядном виде. Всегда так было…

Тут в кубрик вошел сам комендант, и курсанты подпрыгнули едва ли не до потолка. Только Густав умудрился встать по-строевому, без лишнего трепета. И без слов вышел вслед за комендантом.

Никто не знает, о чём там был разговор, но вернулся он тихий, спокойный, лишь руки вздрагивали, будто с четырьмя матрёшками отработал.

— Всё. Я закончил. Будем учиться воевать. И чёрт с ними, с хайменами. Всегда так было. — Последний раз повторил он любимую присказку и действительно — как излучателем отрезало.

Больше никто не слышал от Густава ни единого слова про тайные интриги хайменов.

А прозвище осталось. Он привык, и все привыкли, — Барон.


Только Моджо, Ростислав и Барон — Густав имели право знать некоторые подробности его отношений с Лиин. И никогда не разносили их дальше. Если даже зубоскалили, иногда даже грубо, только между собой. Вот их четверых и вызвал к себе старший офицер-куратор.

Впервые за время обучения они попали в святую святых для курсантов — резиденцию старшего офицера, где хранились личные данные на каждого из них, включая секретные планы продвижения по службе. Потому что дальнейшие перемещения производились только при согласовании с руководством курсов, которое знало всё о своих курсантах.

Понаблюдав за тем, как робеют будущие пилоты, переступающие высокий комингс (меньше всех, естественно, робел Густав), старший офицер-куратор без вступления перешёл к делу.

— Вам придётся самим выбрать одного из четверых, кто отправится на неделю на Землю.

Подобное проявление демократии на курсах, когда курсантам предлагалось самим что-либо решить, было чрезвычайной редкостью, поэтому все четверо, не исключая уже и Густава, пребывали в замешательстве.

— Разрешите узнать дополнительные вводные? — это был Моджо.

— А без вводных? — зачем-то решил подразнить их куратор. — Ну, кто желает получить неделю отпуска?

Тут пахло даже не бесплатным сыром в мышеловке. Крысиным ядом, если не похлеще, несло от такого щедрого предложения. Впрочем, Барону удалось остаться Бароном.

— Тут и без совещания всё ясно. Мы согласны отправиться вчетвером. Почему бы нас не отправить всех? Тем более, раз уж руководство курсов колеблется, не зная, кого посчитать самым достойным…

Подразнить не вышло. Старший офицер побарабанил пальцами по столу и изменил трактовку вопроса.

— Отправится только один. А кто именно из вас — руководству безразлично, потому что вы — лучшие в той или иной области учёбы в своем отделении. Достаточно было, что из семи отделений мы выбрали случайным методом именно ваше. Поэтому решили, что случайностей достаточно, и вполне возможно, что вы сами как-нибудь справитесь с дальнейшим выбором.

Дальнейшие пять минут напоминали игру в вопросы и ответы, где вопросы задавались, а все ответы оставлялись на потом.

— Ну хорошо. В герои вы не рвётесь, но и осторожничаете в меру, — удовлетворенно обобщил старший куратор, — значит, всё обстоит именно так, как докладывали инструкторы. Я имею в виду дружбу вашей четвёрки.

— Недостаточно вводных, — гнул своё Моджо, поддержанный остальными.

— Ладно. Значит, так. Целью полёта является кратковременное обследование для составления на Земле заключения о сроках обучения на курсах пилотов истребителей. Четыре Крепости из пяти, включая, как вам известно, и нашу, высказались за отмену сокращения этих сроков и о возврате к прежнему графику обучения. Только на «Европе» обрадовались такому новшеству. Ну с ними понятно…

Крепость «Европа» прикрывала зону гравитационных приливов, где ей противостоял в основном Большой флот бессмертных. Поэтому они нуждались в большем количестве пилотов для линкоров, крейсеров и мониторов. Служба в истребительном флоте на «Европе» считалась самой лёгкой по сравнению со службой в других крепостях. И истребители в зоне ответственности «Европы» были скорее экзотикой, но не самой насущной необходимостью.

— От тех, кто попадёт на Землю, не потребуется ни демонстрации навыков, ни чего-то ещё. Будет просто медицинское сканирование организма и сопоставление полученных данных с эталоном подготовленного к вылетам курсанта. Это займёт от силы сутки. Может быть — двое, как мне известно. А поскольку остальное время будет в распоряжении самих курсантов, это, в какой-то мере, можно считать и краткосрочным отпуском Руководство курсов получило задание отправить для обследования одного из самых подготовленных курсантов, потому что равнение идёт на лидеров, а не на аутсайдеров. Седьмое отделение действительно было выбрано случайным образом, потому что так проще найти не абсолютного лидера, а среднестатического, а уже из отделения, как я говорил, отобраны ваши четыре кандидатуры. Теперь вам осталось самим сократить всю цепочку до одного человека.

— Кто хочет слетать на Землю? — обратился к остальным Густав, давая понять, что его можно не брать в расчёт.

Всем своим видом он старался показать, мол, чего я на Земле не видел?

Моджо перевалился с ноги на ногу и тоже отказался

— Я сам — с Земли. Конечно, был бы не против повидать её ещё раз, — тут он посмотрел на Джокарта и Ростислава, — но вам это будет интереснее.

Теперь их осталось двое претендентов.

— А я никогда не видел Землю, — сорвалось у Джокарта, и это решило дело.

Ростислав отказался в его пользу. Джокарт не захотел принимать подарка. Рости настаивал, Джокарт не соглашался. Пока это не надоело куратору.

— Курсант Джокарт. Принимайте задание! Вам приказано отправиться на Землю и пройти обследование в Центральной медицинской службе Штаба Флотов КС. Срок отсутствия в Крепости — семь суток. Отбытие на Землю — сегодня, вашим временным куратором будет пилот Спенсер Янг Ли, так же имеющий необходимость прибыть в Штаб Флотов. Кроме вас полетит офицер штурмовой пехоты… — Так не бывает, подумал Джокарт, неужели? — Майор Балу. Насколько я знаю, оба офицера вам знакомы.

Так Джокарт и оказался в компании, которая была ему более чем приятна.

— Моджо и Густав — ещё понятно, хотя к гавайцу у меня тоже есть вопрос. Но почему отказался ты? — спрашивал он Ростислава, перед которым испытывал какую-то неловкость.

Ведь получилось так, что он первый сказал, что желает отправиться на Землю. И Ростислав лишь проявил великодушие к другу. А ведь всё могло случиться и наоборот.

— Ну не люблю я, когда меня просвечивают и зондируют со всех сторон, — искал убедительную причину Ростислав, но Джокарт ему не поверил.

— Ерунда. Никто этого не любит. Но ты знаешь, как это происходит — ложишься в медсканер и через секунду встаёшь, а оказывается, что прошли сутки.

Наконец Ростислав сдался и была высказана истинная причина.

— Понимаешь, Джокарт. Даже если бы ты ничего не сказал про Землю, я бы всё равно предложил лететь тебе.

— Но почему?

— Твоя Лиин. Ты говорил, что у вас какой-то разлад…

Это было так. Из-за глупой ссоры Джокарт не общался с ней вот уже третий день И это произошло между ними впервые.

— Я не знаю, кто там и в чём виноват, но только смотреть, как ты мучаешься, мне удовольствия не доставляет. У тебя же на лице написано, что думаешь только о ней. А это тебе сейчас не нужно — за неделю до полётов. Но раз уж вы никак не можете помириться, да и окончательно расстаться тоже, я подумал, что должно произойти что-то такое… Помнишь, она исчезла на два дня?

— На три, — машинально поправил Джокарт, а сам подумал, что наконец-то прозвучало то, в чём он боялся себе признаться: расстаться окончательно.

— Я тогда её тоже не понял и на твоём месте никогда бы не простил такую выходку. Почему бы теперь и тебе не исчезнуть? На неделю! Может быть, помучается, подумает… Я ведь тогда… С Плутона… Потому и отправился один к Юпитеру. И был уверен, что это поможет. Нам поможет, не мне одному, понимаешь? Всё, что потом произошло, в мой план не входило, и было лишь жестокой случайностью. Но я всё равно уверен, даже сейчас, что это вам помогло бы. Отправляйся, Джокарт. Если Лиин захочет тебя увидеть, мы найдём, что ей сказать. — Потом, чтобы сгладить тяжелый для Джокарта разговор, Ростислав шутливо добавил: — А с крепостью ничего не случится. Обещаю.

Все точки над «i» были расставлены. Сборы были недолгими, если это вообще можно было назвать сборами: переодеться в парадную форму и выпросить у интенданта курсов чип для видеозаписей.

Балу явился к стартовому ангару одетым так же, как тогда, в видеозале, где Джокарт увидел его впервые. И знаков на вороте куртки штурмовика прибавилось. Теперь их было двадцать два.

— Стараемся! — довольным тоном ответил Балу на восторженный взгляд Джокарта.

Спенсер Янг Ли прибыл к ангару в самую последнюю минуту.

— Попрощаться нужно было кое с кем, — загадочно пояснил он. — Ещё ребята составляли список подарков, которые мне теперь придётся отыскивать на Земле.

И Джокарта осенило. Конечно! Он привезёт Лиин какой-нибудь подарок с Земли! И когда они снова встретятся, он скажет ей… он скажет… Но радость сменилась унынием. Что можно сказать тогда, когда всё уже сказано? Разве что повториться.


Момент попадания авизо в точку прилива Джокарт пропустил. А когда он запоздало взглянул на обзорный экран, там была лишь какая-то серая муть, будто плотный непроницаемый туман, едва-едва подсвеченный изнутри фосфоресцирующими живыми организмами.

Вообще при пользовании гравитационным приливом экран не передавал никакого изображения. Как можно передать великое Ничто? Здесь каждый, кто пытался что-то увидеть, видел своё. Эта загадка была далеко не единственной из тех, что были связаны с Приливом и которые научный корпус Солнечной пока не мог разрешить.

На вводных лекциях по теории движения в Приливах инструктор лишь пояснил, что оптические иллюзии, возникающие в них, — выражение связи индивидуального сознания с макрокосмосом, частью которого оно, сознание, и является. Ни Джокарт, ни его друзья не поняли ничего из той лекции. Только одно — объяснений не было, а явление было, и Солнечная даже научилась его использовать.

Здесь не действовали привычные законы и не было никаких ориентиров. Корабль, вошедший в точку Прилива, просто появлялся каким-то непостижимым образом в другом месте. Для внешнего наблюдателя всё выглядело мгновенным действием — вход в Прилив и появление, выход из него. Носовая часть такого корабля уже находилась в месте финиша, когда корма только погружалась в Прилив. Но для всех, находящихся внутри звездолёта, полёт проходил без каких-либо особых ощущений. И занимал время, равное постоянной Пикшина.

Эта константа получила своё название в честь первого пилота (кстати — истребителя!) Пикшина, который осуществил когда-то полёт сквозь точку гравитационного Прилива. Длительность его полёта равнялась тысяче двумстам семидесяти двум целым, две тысячи семьсот двадцать одной десятитысячной секунды. Величина, вызывающая восторг у математиков — 1272,2721. Грубо — 27 с половиной минут

— И здесь палиндром! — поразился услышанному на лекции Джокарт.

С момента её открытия постоянная Пикшина ставила новые и новые задачи-загадки перед учеными. Первая, самая сложная и пока не поддающаяся решению — каким образом время, проведённое в Приливе, оказывается дольше времени внешних наблюдений? То, что происходило с кораблём при входе и выходе из Прилива, укладывалось для таких наблюдателей в долю секунды.

Сколько нужно времени истребителю длиной восемнадцать метров на то, чтобы переместиться ровно на эту собственную длину корпуса? Ага! Не хватает вводных? — чему-то радовался инструктор. А вот и парадокс! Потому что ни от скорости движения звездолёта, ни от его размеров это не зависит. И постоянная Пикшииа останется постоянной.

Было доказано, что через точку Прилива можно переходить с любой скоростью больше нулевой, и всё равно фактически переход займёт именно это время — 1272,2721 секунды. Причём естественные космические тела, обладающие скоростью и любой, даже спорадической траекторией, при пересечении приливных точек продолжали двигаться как ни в чем не бывало, — на них таинственные силы отказывались действовать! А вот стоило вмешаться человеку и изменить что-то в траектории либо скорости космического шатуна, как он тут же, через 1272 секунды с хвостиком, выныривал в точке выхода из Прилива, Этот феномен ученые тоже не могли объяснить, прикрываясь новомодной теорией гравитационной предопределенности для естественных объектов Вселенной или считая доказательством наличия Судьбы у всего сущего, как называлось это на языке философии.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19