Вопрос Формы

      - Почему же тогда те трое вели себя как... Что там у вас за словечко?
      - Кататоники. Видите ли, Тальбот, пересадки были абсолютно успешными, но все три раза я повторил одну и ту же ошибку, пока не понял в чем дело. Да, кстати говоря, снимите щелкопера из вашей газеты с этой опасной темы. Он подобрался довольно близко. Все трое вели себя почти как кататоники, если не считать отсутствия задержки слюноотделения, потому что я пересадил им железы крыс. Представьте себе, что получается, когда мозг крысы пытается управлять гигантским человеческим телом. Это вне его возможностей. Мозг просто сдается, отказывает. Но разница между телом собаки и телом человека не так велика. Собака обескуражена, но пытается управлять своим новым телом.
      - Операция очень болезненна? - спросил Тальбот.
      - Ни малейшей боли. Разрез незначительный и быстро заживает. Быстрота восстановления сознания очевидна: Вуда и собаку я оперировал прошлой ночью.
      Сознание Вуда в черепной коробке собаки отказывалось функционировать. Его личность насильственно и навсегда была отторгнута от его тела и втиснута в собачью шкуру. Он был абсолютно беспомощен; его возвращение в собственное тело целиком и полностью зависело от Мосса.
      - Сколько вы хотите? - осторожно поинтересовался Тальбот.
      - Пять миллионов.
      - Я дам вам пятьдесят тысяч наличными, - ответил надтреснутый голос старика.
      - За то, чтобы обменять ваше умирающее тело на юное, сильное и здоровое? - спросил Мосс, подчеркивая каждое слово. - Цена пять миллионов.
      - Я дам вам семьдесят пять тысяч, - сказал Тальбот. Собрать пять миллионов невозможно. Это вне вопроса. Все мои средства вложены в мои... в мои синдикаты. Большую часть прибыли мне приходится расходовать на выплату зарплаты, на оборот и на закупку оборудования. Откуда я вам наберу пять миллионов наличными?
      - А я этого и не хочу, - сказал Мосс с легкой насмешкой в голосе.
      Тальбот вышел из себя.
      - Чего же вы тогда хотите?
      - Проценты с пяти миллионов составляют ровно половину ваших доходов. Короче говоря вашим же деловым языком, я намерен влезть в ваш подпольный бизнес.
      Вуд услышал возмущенный вздох старика.
      - Не выйдет! - выплюнул он. - Даю вам восемьдесят тысяч. Это вся наличность, которую я могу собрать.
      - Не валяйте дурака, Тальбот, - сказал Мосс с леденящим спокойствием. - Мне не нужны деньги, чтобы перебирать их в руках. Мне нужен большой и обеспеченный доход, достаточный для проведения моих экспериментов без осушения больничных фондов, которых мне все равно не хватает. Если бы этот эксперимент меня не интересовал, я никогда не взялся бы за него и за пять миллионов, как бы они ни были мне нужны.
      - Восемьдесят тысяч, - повторил Тальбот.
      Ну и держитесь за ваши деньги, пока не сгниете вместе с ними. Сколько вам там осталось с вашей прогрессирующей грудной жабой? Около шести месяцев, не больше.
      Трость старика нервно застучала по полу.
      - Ваша взяла, шантажист, - сдался Тальбот.
      Мосс рассмеялся. Вуд услышал скрип мебели, когда собеседники поднялись и направились к лестнице.
      - Хотите еще раз взглянуть на Вуда и собаку, Тальбот?
      - Нет, я и так уже убедился.
      - Тогда избавься от них, Кларенс. Только не вздумай больше оставлять их на улице, чтобы дать пищу для размышлений пронырливым репортерам Тальбота. Одень на револьвер глушитель. Он внизу. Потом обработай трупы кислотой.
      Глаза Вуда в ужасе обежали комнату. Ему и его телу необходимо вырваться отсюда Но если он уйдет один, то ему уже никогда не стать самим собой.
      Но они находились на втором этаже, в задней части дома. Даже будь здесь пожарная лестница, окна ему все равно не открыть. Выход оставался только один - через дверь.
      Каким-то образом он должен ухитриться повернуть ручку двери, пойти на риск наткнуться на лестнице или внизу на Кларенса и Мосса, да потом еще открыть дверь на улицу.
      Собака в его теле жалобно завизжала. Вуд пытался преодолеть инстинктивный страх, охвативший его животный мозг. Необходимо сохранять хладнокровие.
      Снизу доносились громыхающие шаги Кларенса, который ходил по комнатам в поисках глушителя к своему револьверу.
      * * *
      Гилрой закрыл за собой дверь телефонной будки, выудил из кармана монетку и сбил на затылок свою бесформенную фетровую шляпу.
      - Дайте мне шефа, - сказал он.
      Редактор рассеянно приветствовал его. Гилрой знал, что тот пришел совсем недавно и разбирал бумаги и прессу у себя на столе, ища свежую информацию.
      - Это Гилрой, шеф.
      - Что у тебя по кататоникам?
      - Ничего, шеф, - мрачно ответил Гилрой.
      - Где ты сейчас находишься?
      - Весь день провел в больнице, наблюдал за кататониками и ждал, пока проклюнется какая-нибудь идея.
      - Ну и как? - сочувственно спросил редактор.
      - Ни черта. Они беззвучны и неподвижны, а врачи ничего путного не говорят. А что у вас из полиции и из других больниц?
      - Я как раз просматривал сообщения, когда ты позвонил. Вот... их отпечатки пальцев ранее зарегистрированы не были. Ни в одном полицейском участке их фотографий не опознали.
      - Больницы за пределами Нью-Йорка проверяли? - с надеждой спросил Гилрой.
      - Исчезнувших пациентов нигде не числится.
      Гилрой вздохнул и выразительно пожал плечами.
      - Итак все впустую. Тщательно же этих людей отбирали. По всей стране газеты печатают их фотографии, а у них, оказывается, ни друзей, ни родственников, ни приводов в полицию.
      - Как насчет чисто гуманного подхода? - подбадривающе спросил редактор. - Как они беспомощны, как плохо были одеты, истощены, как их сейчас кормят... Состряпай историю о том, кем они могли быть, судя по их рукам и чертам лица. Неплохой поворот, а?
      - Нет, шеф, - простонал Гилрой, - я побит. А стряпать такие истории не по моей части. Я ведь не сопливая баба. Работать мне здесь не с чем. У этих бродяг никаких концов не найдешь. Кто они, неизвестно, откуда взялись, неизвестно, что именно с ними произошло, тоже неизвестно.
      - Вот что, Гилрой, - резко выпалил редактор. - Прекрати это нытье, слышишь? Начальник в этой газете я, и поскольку увольняться ты, вроде бы, не собираешься, я тебе могу приказать собирать любую информацию, которая мне понадобится, хоть количество новорожденных за сутки.
      Ты решил, что мы напали на след сенсации, и меня в этом убедил тоже ты. И я до сих пор убежден! Я хочу, чтобы ты выяснил все насчет этих кататоников. Откуда они взялись и как дошли до нынешнего состояния. Того же хочет и читатель. Я не остановлюсь, пока не добьюсь своего. Ясно? Начинай работу и вгрызайся в нее. Не давай сбить себя со следа. И, просто, чтобы показать тебе свою поддержку... Санкционирую тебе неограниченные представительские расходы по собственному усмотрению. Берись за дело и разработай этих кататоников как только сумеешь.
      На секунду Гилрой потерял дар речи.
      - Вот черт... - пробормотал он в смущении. - Все сделаю, шеф. Я как-то не думал, что вы так настроены.
      - Мы с тобой вдвоем живо расколем эту историю, Гилрой. Но попробуй мне только еще раз заныть, что ты потерпел поражение, и можешь начинать рассыльным в любой другой газете. Понял? Это все!
      Гилрой нахлобучил шляпу.
      - Понял, шеф, - заявил он мужественно. - Можете на меня полагаться до конца.
      Решительной походкой он вышел из телефонной будки.
      Да, все, что ему требуется - это терпение и острая наблюдательность. Самое трудное - найти первую зацепку, а там история начнет разматываться сама собой. Он зашагал к выходу из больницы.
      Вдруг кто-то легко прикоснулся к его руке. Гилрой обернулся и увидел врача, с которым он беседовал у постели кататоника.
      - Гилрой, если не ошибаюсь? Знаете, я тут размышлял на досуге об этих разрезах на шее...
      - И что же? - насторожился Гилрой, доставая блокнот.
      - Ты что, снова решил увольняться? - спросил его редактор десять минут спустя.
      - Вот уж нет! - Гилрой положил блокнот на телефон. Напал на горячий след. Слушайте внимательно. Меня на него навел один из врачей "Мемориала". Он пришел к выводу, что разрезы на шее были сделаны для обеспечения доступа к какой-то части мозга. Они проходят по касательной в четверти дюйма от спинного хребта так, чтобы не задеть позвонки. По словам врача, задних долей мозга под таким углом не достать, да и на шее нет такой области, которую было бы удобнее оперировать со спины, чем спереди или через рот. Если такой разрез не задевает спинного хребта, а в нашем случае он его не задевает, то служить причиной паралича он никак не может.
      Поэтому доктор и предполагает, что эти разрезы были сделаны с целью обеспечить доступ к какой-то доле самого основания мозга, которую сверху не достать. К какой именно, он не знает как и не знает, почему эта операция приводит к полному параличу. Уяснили, да? Так вот, к чему все сводится: обычно, для того, чтобы достичь какой-то части мозга, приходится снимать изрядный кусок черепа. Здесь же к мозгу проникли через разрез, рассчитанный до последнего миллиметра. Хирург, сделавший его, работал исключительно по расчетам, как летчик "вслепую" летит по приборам. Доктор из "Мемориала" говорит, что только четыре хирурга во всей стране способны на такую ювелирную работу.
      - Кто именно, черт бы тебя побрал! Ты спросил, кто именно?
      - Естественно, - обиженно ответил Гилрой. - В Нью-Йорке - Мосс, в Чикаго - Фабер, да еще Кроуниншоу в Портланеде, и, возможно, Джонсон в Детройте.
      - Так чего же ты ждешь? - завопил редактор. - Найди Мосса!
      - Мосс исчез. Покинул свою квартиру, не оставив адреса. Он был зол, как черт. Правление потребовало его отставки, и он уволился с весьма подмоченной репутацией. Ходят слухи о злоупотреблениях больничными фондами.
      - Найди Мосса, - ответил редактор. - С остальными я свяжусь сам. Похоже, что след хороший.
      Гилрой повесил трубку и быстрыми шагами хищника понесся к двери.
      Вуд подобрался. Вот-вот Кларенс найдет глушитель и поднимется наверх, чтобы пристрелить его и тело. Бежать, немедленно бежать! Неловко и неуклюже Вуд поднялся на задние лапы и попытался взять в передние лапы дверную ручку. Когти соскользнули с нее. Он услышал, как Кларенс остановился, услышал звук выдвигаемых ящиков.
      Ужас охватил его. Он яростно вцепился в ручку зубами. Чувствительные десны пронзила боль, ручка поддалась, оставив во рту привкус меди.
      Тяжестью своего тела он тянул ручку к полу, резко выгибая шею, чтобы повернуть ее. Щелкнул язычок, вылетая из замка. Он навалился на дверь. Снизу опять донеслись громовые шаги.
      Бесшумно Вуд вышел в холл и осторожно заглянул на лестницу. Она все еще была пуста. Кларенса не было видно.
      Вуд вернулся в комнату и дернул свое тело за одежду, пятясь и вытаскивая его в холл. Они начали спускаться по ступенькам.
      Как раз в это время из комнаты внизу вышел Кларенс и направился к лестнице. Вуд сжался в комок, услышав металлический звук - он понял, что Кларенс надел на револьвер глушитель. Уверенно взбегая вверх по лестнице, Кларенс оказался прямо перед ним. Открыв от удивления рот, Кларенс потянулся было, за револьвером, но клыки Вуда впились ему в горло. Они клубком скатились вниз. Кларенс остался лежать на полу. Вуд, потянув за собой свое тело, рванулся к двери.
      Услышав, как из задней комнаты выбежал на шум Мосс, он яростно впился зубами в ручку двери, охваченной страхом при мысли, что Мосс может настичь его раньше, чем он с ней справится.
      Но замок щелкнул, и он всей своей тяжестью навалился на дверь, распахивая ее. Его человеческое тело на четвереньках последовало за ним. Он подтолкнул его в сторону Центрального парка, желая убраться подальше от Мосса.
      Оглянувшись, он увидел, как доктор провожает их взглядом, стоя в двери, и в страхе потащил свое тело за угол, где можно было прикрыться потоком автомобилей.
      Он избежал смерти и тело его все еще было при нем, но паника не улегалась, а разгоралась все сильнее. Как ему кормить свое тело, как ему найти для него приют, уберечь от Мосса и гангстеров Тальбота? И как заставить Мосса вернуть ему его собственное тело?
      Но было очевидным, что первоочередная его задача спрятать тело подальше от чужих глаз. Оно было голодно и рыскало в поисках еды. Вид человека, бегающего на четвереньках по тротуару и принюхивающегося к нему, вызвал брезгливое внимание прохожих. Не прошло и минуты, как их чуть ли не окружила толпа. Вуд перепугался до смерти. Вцепившись зубами в одежду тела, он перетащил его через улицу на другую сторону, где можно было укрыться за деревьями и кустами Центрального парка.
      Однако Мосс времени зря не терял. Черная машина пронеслась на красный свет и устремилась к ним. С другой стороны мчался полицейский автомобиль с включенной сиреной. Черная машина сбавила ход. Вуд встал перед своим телом, рыча на двух приближающихся к нему полицейских. Один из них отшвырнул его ногой, другой просунул телу руки подмышки и попытался его поднять.
      - Псих. Вообразил себя собакой, - сказал полицейский не без интереса. - Куда его, в дурдом?
      Его напарник кивнул. Вуд обезумел. Он рванулся вперед, злобно клацая зубами. Объясниться с людьми он не мог, но надо было что-то делать, чтобы защитить свое тело. Полицейский опять отшвырнул его ногой.
      Внезапно он понял, что они пристрели бы его, не будь они так заняты телом. Он метнулся в поток автомобилей, рискуя попасть под колеса.
      - Всадить, что ли, в него пару пуль?
      - Укусит еще. Позвоним в участок из госпиталя.
      Полицейский автомобиль рванулся с места. Вуд хотел бежать за ним, но другие машины вклинились между ними.
      Он увидел, как большой черный автомобиль отчаянно развернулся и устремился к нему. Никто, кроме гангстеров Тальбота, не стал бы так упорно его преследовать.
      Он метнулся к дорожке, ведущей в глубь парка, и скрылся в зарослях. Из-за кустов он видел, как вышедшие из машины гангстеры рассыпались в цепочку. Он тихо отполз вглубь кустов, оставляя их в стороне.
      Пока что особой опасности они для него не представляли. Но он был убит потерей своего тела. Пока тело находилось рядом, оно было источником мужества, хотя он даже смутно не представлял себе, как заставить Мосса вернуть его. Сейчас же к проблеме, как заставить Мосса сделать операцию, добавилась проблема, как снова оказаться рядом со своим телом.
      Но его желудок сводило от голода. Прежде, чем строить планы, необходимо было найти еду. Он осторожно выполз из своего убежища. Гангстеры уже скрылись из вида. После долгого выжидания в засаде он поймал белку и перегрыз ей хребет. При мысли о том, что придется есть сырую тушку зверька, его чуть не стошнило. Положение его было ужасным. Люди Тальбота искали его, чтобы пристрелить, а полицейские тоже, вероятно, получили уже инструкцию уничтожить злобную бродячую собаку.
      И в кошмарном сне такое не приснится. Он был абсолютно беспомощен. Против него ополчились преступный мир и силы охраны порядка. Тем, кто согласился бы ему помочь, он не в состоянии объявить, что он - человек. Да и кто способен ему помочь? Кто, кроме Мосса? Допустим, что ему удалось бы ускользнуть от полиции и от гангстеров, пробраться в госпиталь и каким-то образом объяснить... Ну, и что? Все равно ведь никто, кроме Мосса, не сумеет выполнить операцию!
      Он осторожно затрусил по парку. Необходимо разработать какой-то метод коммуникации. И найти кого-то, достаточно влиятельного, чтобы воздействовать на Мосса.
      Но кто же, кто обладает такой силой и как с ним объясниться?
      У самого выхода из Центрального парка беда чуть не настигла его. Он бежал по тропинке, идущей параллельно с проезжей дорогой. Курсирующая по дороге черная машина вдруг набрала скорость и пронеслась мимо него. Он услышал приглушенный хлопок и свист пули над головой. Отпрянув в кусты, он заметался от дерева к дереву, стараясь двигаться так, чтобы все время находиться в укрытии.
      Гангстеры высыпали из машины. Но продирались они сквозь кустарник медленно, а проворные ноги Вуда унесли его от них на добрых три сотни футов.
      Выбравшись из парка, он понесся по улицам, не обращая внимания на транспорт. На Бродвее он почувствовал себя в большей безопасности среди густой толпы людей. Бандитов Тальбота здесь можно было не бояться, но на мостовой показался полицейский автомобиль. Вуд спрятался за переполненным мусорным баком у какой-то грязной забегаловки.
      Пронизывающий ветер с реки сорвал газету, лежавшую поверх груды мусора в баке, и прилепил ее на стенке соседнего бака.
      Вуд вспомнил, как день назад он стоял у входа в контору по найму, разговаривая с одним из гангстеров Тальбота.
      Ему тогда еще пришло в голову, что лучше уж впасть в кататонию, чем голодать. Теперь-то он так не подумал бы.
      Привстав на задних лапах, он перевернул мусорный бак. Бак с грохотом покатился к сточной канаве, рассыпая мусор по всему тротуару. Прежде, чем из двери выскочил, ругаясь, швейцар, Вуд раскидал лапами груду отбросов, схватил зубами скрученную газету, отдающую кислым запахом гниющей еды, и пустился наутек.
      Укрывшись от ветра на задворках какого-то дома, он расправил газетный лист и пробежал его глазами. Газета была вчерашняя, та самая, которую он выбросил у двери агентства по найму. В левой колонке он нашел статью о кататониках, подписанную журналистом Гилроем.
      Вуд быстро затрусил по улице, тесно прижимаясь к домам, тщательно наблюдая за автомобилями, в которых могли быть либо гангстеры, либо полицейские...
      Уже темнело. До захода солнца он успел пробежать добрых три мили. Запыхавшись, он остановился у громадного здания "Морнинг Пост". Здание казалось неприступным.
      Он наблюдал за входной дверью главного подъезда, выжидая момент, когда кто- нибудь распахнет дверь так, чтобы можно было проскочить вовнутрь. С надеждой смотрел он на подходившего к двери пожилого джентльмена. Однако тот мягко, но решительно отпихнул его. Вуд обнажил клыки, для него это была единственная форма ответа. Человек торопливо закрыл за собой дверь.
      Вуд избрал иную тактику. Он увязался за высоким тощим парнем, лицо которого казалось добрым, несмотря на выражение угрюмой сосредоточенности. Вуд неуклюже завился хвостом, демонстрируя свои дружественные намерения. Высокий человек остановился, почесал Вуда за ушами, но в дверь с собой не пропустил. Но прежде, чем он успел закрыть ее, Вуд яростно прыгнул, чуть не сбив его с ног, и оказался в вестибюле, где понесся между бесчисленными ногами, устремившись к лестнице. Высокий человек выругался ему вслед.
      Вуд миновал этаж за этажом. Вот, наконец, он у двери отдела новостей. Он остановился, перевел дыхание. Потом зажал ручку двери в зубах и повернул ее. В его чувствительные ноздри ударила едкая волна табачного дыма, уши пронизала боль от грохота и шума. Пробиваясь между рядами заваленных бумагами столов, он с надеждой оглядывался по сторонам. Он видел людей, склонившихся над машинками, не замечающих ничего, кроме своей работы, юнцов, бегом разносящих между столами пачки бумаг, мужчин и женщин, летящих из стороны в сторону. Умные, проницательные, внимательные лица...
      Кое-кто на секунду отрывался от своего дела, чтобы взглянуть на него, но сразу же возвращался к работе, почти его не видя.
      Он дрожал от волнения. Ведь это были люди, которые могли и воздействовать на Мосса, и понять его, Вуда. Кто, как не они! Лапой он дернул за ногу репортера, печатающего на машинке, заискивающе глядя на него. Репортер посмотрел под стол и отпихнул Вуда.
      - Отвяжись, - сказал он сердито. - Иди домой.
      Вуд отпрянул. Мозг его напряженно заработал: как же ему изложить свою историю? Чем заменить слова человеческой речи? И его осенило. Он же специалист по шифрам и кодам...
      Он залаял, чередуя длинные протяжные звуки с короткими. Испуганно завопила женщина. Репортеры повскакали с мест и встали плотным кругом, не смея подойти к Вуду вплотную. Вуд пытался пролаять текст азбукой Морзе и с надеждой искал глазами того, кто поймет его. Но встречал он в ответ лишь неприязненные холодные взгляды.
      - Это та самая псина, которая напала на меня внизу, сказал высокий худой человек.
      Вуд залаял, было, снова, но из отделенной стеклянной перегородкой клетушки вышел редактор.
      - Что за шум? - требовательно осведомился он и увидел Вуда. - Убрать к чертям этого пса!
      - Вот, вот! Уберите-ка его отсюда! - заорал худой.
      - Слушай, Гилрой, он же очень милый и ласковый пес. Посмотри-ка на него своим гипнотическим взглядом.
      Вуд моляще впился глазами в Гилроя. Хоть он и не мог объясниться, но автора статей о кататониках он нашел! Гилрой шел прямо на него, произнося обычные в таких случаях фразы, которыми успокаивают разбушевавшихся собак.
      Вуд так был близок к успеху! Ему бы только суметь выразить себя, прежде, чем его поймают и выдворят.
      Прыгнув на стол, он смахнул на пол банку чернил, растекшихся темной лужей Не теряя ни секунды, ой схватил лист белой бумаги, обмакнул лапу в чернила и попытался писать.
      Но лучик надежды мгновенно погас. Собачье когти - это не человеческий палец. На бумаге, просто получился отпечаток его лапы.
      Уныло, но не сопротивляясь, чтобы не злить Гилроя, Вуд позволил завести себя в лифт. Он опять неуклюже завилял хвостом. Потом сел и попытался состроить гримасу, которая на человеческом лице показалась бы дружелюбной. Гилрою она понравилась. Он потрепал Вуда по голове. И решительно выставил его за дверь.
      Но Вуд не отчаивался. Как бы то ни было, он сумел проникнуть в редакцию и обратить на себя внимание. Он знал, что газета - это единственная сила, способная повлиять на Мосса Осталось лишь решить проблему коммуникации. Но как? Писать лапой он не мог, и никто в редакции не понял азбуки Морзе.
      Прижавшись к белой бетонной стене, он лихорадочно искал выход. У него не было ни речи, ни послушных пальцев. Единственное, что оставалось - лаять. Должен хоть кто-то в этой толпе услышать в его лае точка и тире.
      И, действительно, не одна голова повернулась к нему. Уж что-что, а внимание-то он к себе привлекал. Но понять его так никто и не понял.
      На какой-то миг он потерял рассудок. Он заметался под ногами прохожих, заливаясь хриплым отчаянным лаем, прыгая на людей, которые казались ему понятливее остальных, не отставая от них, пока не становилось ясным, что послание до них не дошло.
      Никаких результатов, кроме робкого похлопывания по голове или испуга. Он смолк и опять прижался к стене, чувствуя себя побежденным. Никому и в голову не придет услышать морзянку в собачьем лае. Когда он был человеком, он, наверное, реагировал бы точно так же. Люди видят в его лае только лишь попытку собаки обратить на себя внимание. И ничего более.
      Он долго рыскал по улицам, завидуя ступающим вокруг него человеческим ногам, твердо и уверенно идущими в нужном им направлении. Самоуверенным, эгоистичным ногам, не сделающим ни одного шага в сторону от своего пути, чтобы помочь ему.
      Владельцы этих ног обладали способностью выражать самые тонкие оттенки мысли и чувства речью, письмом, телефонным звонком...
      Его же голос был всего-навсего хриплым пронзительным воем, раздражающим людей. Лапы его были пригодны только к бегу, а заостренная морда не могла выражать никаких человеческих чувств.
      Наконец, после долгих поисков он наткнулся на огрызок карандаша. Стиснув его в зубах, он затрусил к докам на Западной улице.
      Ветер с реки гонял на берегу многочисленные обрывки бумаги. Некоторые были довольно большими и относительно чистыми.
      Поймав кусок бумаги, он твердо зажал его в лапах. Языком и зубами он переместил огрызок карандаша во рту так, чтобы он находился прямо над бумагой С трудом он вывел большими печатными буквами: "Я человек". Эти два слова заняли у него всю страницу, не оставляя места для дальнейшей информации.
      Выплюнув карандаш, он стиснул бумагу в зубах и побежал обратно к зданию газеты. Впервые с момента своего побега от Мосса, он почувствовал уверенность в себе.
      Вуд проскользнул в вестибюль с группой усталых молодых репортеров, возвращающихся с заданий. Он снова поднялся по лестнице, положил бумагу на пол и сжал дверную ручку своими мощными зубами.
      Гилрой сидел за своим столом, печатая статью на машинке, Вуд подбежал к нему с бумагой в зубах и положил ему лапу на колено.
      - Какого черта! - выдохнул Гилрой, испуганно отдернул ногу и отпихнул Вуда.
      Но Вуд не уходил Дрожа, он вытягивал шею как можно дольше, пока Гилрой не выхватил у него изо рта лист бумаги. Вуд застыл, жадно впившись глазами в тощего репортера.
      Лицо Гилроя потемнело от гнева.
      - Кто это здесь вздумал дурака валять? - неожиданно заорал он, но почти никто не обратил внимания на его крик. - Кто запустил сюда эту псину и всунул ей в зубы кретинскую записку? Ну, сознавайтесь, кто?
      Вуд запрыгал вокруг него, истошно лая, пытаясь объяснить
      - Да заткнись ты! - загремел Гилрой, - Эй, рассыльный! Вышвырни его отсюда, да смотри, не пускай обратно. Не бойся, он тебя не укусит.
      И опять Вуда постигла неудача!
      Но он не намерен был сдаваться. Когда прошел истерический приступ отчаяния, мозг его заработал ясно и четко. Неудача? Да, но все же он нашел способ коммуникации. Ему просто не хватило места, чтобы разъяснить все, как надо. Но он напал на правильный путь, которым и надо теперь следовать.
      Прежде, чем рассыльный загнал его в угол, Вуд подпрыгнул и схватил со стола карандаш.
      - Отнять у него карандаш, мистер Гилрой? - спросил мальчик.
      - Я тебе дам свой, если не хочешь, чтобы тебе руку отхватили, - фыркнул Гилрой, возвращаясь к своей машинке.
      Вуд спокойно сидел у ног рассыльного, пока тот вызывал лифт. Теперь ему не терпелось поскорее выбраться из здания и вернуться в найденное им в доках убежище, где он мог бы обдумать возможность более подробного послания.
      Он понял, что алфавиту нужно найти какую-то замену, доступную его неуклюжим зубам.
      Настойчивые попытки собаки вернуться в редакцию раздражали Гилроя.
      Скомкав принесенную ею бумажку, он швырнул ее в корзину. Какой-то странный розыгрыш.
      Его длинные пальцы проворно выстукивали последнюю страницу статьи Собрав пачку листков, он направился к редактору.
      Редактор внимательно изучил первый абзац и торопливо пробежал глазами остальной текст. Он явно чувствовал себя неловко.
      - Ну как, неплохо? - вырвалось у Гилроя.
      - А-а, что? - редактор растерянно посмотрел на него. Нет, хорошая статья. Очень даже хорошая, по правде говоря.
      - Я должен благодарить за этот материал вас, - восхищенно продолжал Гилрой. - Сам-то я уже был готов сдаться. Казалось, что зашел в тупик. А сейчас вдруг полиция подбирает на улице психа, который ведет себя по-собачьи, а на шее у него точно такой же разрез, как у тех троих. Может быть, этот факт и не очень проясняет картину, но, по крайней мере, придает ей новый поворот. Ничего, теперь-то я уверен, что мы докопаемся...
      Редактор рассеянно слушал Гилроя. Его беспокойство возрастало с каждой фразой репортера.
      - А ты его видел, этого последнего?
      - Разумеется! Я законтачил с тем доктором из больницы. Ей-богу, не знай я всей истории с самого начала, я бы тоже принял этого человека за психа. Он скачет по полу, все обнюхивает и пытается лаять. Но на шее у него разрез, зашитый двумя швами!
      - Да, события разворачиваются интересно и быстрее, чем я ожидал, - сказал редактор, тщательно складывая странички статьи Гилроя в ровную стопку. - Но вот только... - Он запнулся. - Не знаю даже, как и сказать тебе это, Гилрой.
      Репортер насупил брови.
      - Что не так на этот раз? - спросил он недоуменно.
      - Видишь ли, я вынужден снять тебя с этого дела. Мне очень жаль, потому что оно начало вырисовываться. Мне очень жаль, Гилрой, но, черт возьми, такие уж у нас порядки.
      - Такие, да? - Гилрой впился руками в крышку стола и наклонился к редактору. - На чьи мозоли мы наступаем? Не понимаю Больнице это все безразлично. Имен я никаких не называю. Просто потому, что не знаю, кого назвать. Так в чем же дело?
      Редактор пожал плечами.
      - Ничего не могу поделать. С приказами вышестоящих не спорят. Но у меня есть интересное задание для тебя...
      Гилрой в ярости отошел к окну. "Отдел рекламы вряд ли может стоять за запретом, - подумал он. - Они от этой больницы рекламы не имеют. Что же касается большого босса Тальбота - то он вмешивался в дела редакции только в тех случаях, когда надо было прикрыть какую-нибудь грязную историю по части уголовщины. Редакторы? Они от силы поддаются на дюйм, когда общественное мнение требует от них милю. Следовательно, раз редакторы и отдел рекламы здесь ни при чем, никого, кроме Тальбота, не остается..."
      Гилрой нетерпеливо забарабанил костяшками костлявых пальцев по оконной раме. Зачем Тальботу понадобилось прикрывать этот материал? Допустим, он нашел новый способ расправляться с предателями. Сомнительно. Тальбот не пойдет на такие ухищрения, когда у него всегда остается старый способ, дешевый и эффективный: залить тело в цементный блок и отправить на дно реки.
      - Сдаюсь, - сказал Гилрой, не поворачиваясь. - Никак не пойму, что Тальботу за корысть в этом деле.
      - И я никак не пойму, - признался редактор.
      Услышав эти слова, Гилрой резко развернулся на каблуках.
      - Так вы знали, что приказ исходил от Тальбота?
      - А от кого же еще? Но не расстраивайся, дружище. Забудь на время всю эту кататонию. Займись-ка завтра информацией, которую Джонсон передал по телефону из ратуши.
      Гилрой рассеянно пробежал глазами протянутую ему бумажку. Гнев на его лице сменился изумлением.
      - Что за чертовщина? Единственное, что я понял из этого сообщения: общество защиты животных и любителей собак заявили мэру протест против организованного избиения в городе всех рыже-белых колли!
      - Вот именно.