1754 , 20 сентября. – В семье цесаревича и великого князя Петра Фёдоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны родился сын Павел. Отец воспринял рождение наследника равнодушно, проведя в этот день в покоях жены всего несколько минут, а в свете рождение Павла Петровича праздновалось около года: при дворе давались балы, маскарады, фейерверки, спектакли. Императрица Елизавета Петровна пожаловала Екатерине за рождение сына 100 000 рублей.
      Первые годы после рождения Павел рос под присмотром императрицы Елизаветы Петровны, его родители к нему почти не допускались. Четырёх лет от роду его начали учить русской грамматике и счёту, но настоящим обучением занялись лишь с лета 1760 года; воспитателем к нему был назначен Н. И. Панин, один из крупнейших государственных деятелей России того времени. В учителя к наследнику престола были приглашены известные европейские учёные.
      Будущего императора учили закону божьему, русскому, французскому и немецкому языкам, истории, географии, физике, но особое внимание уделяли французской литературе, заставляли читать Корнеля, Вольтера, Руссо и других, так что в целом воспитание имело «французский характер». Учился наследник престола легко.
      С ранних лет Павел давал аудиенции иностранным послам, за его столом обедали крупнейшие сановники елизаветинского времени с тем, чтобы он прислушивался к их разговорам. Лишь очень редко мальчику позволяли играть со сверстниками, а наиболее дружен он был с А. Куракиным (племянником Н. И. Панина) и А. Разумовским.
       1762 , 05 января(по юлианскому календарю 25 декабря 1761). – Смерть Елизаветы Петровны. Вступление на престол Петра III. 10 июля(28 июня). – Государственный переворот. На другой день Пётр III отрёкся от престола.
      В ночь переворота 7-летний Павел вместе с Паниным под охраной отряда солдат был переведён в Зимний дворец и рано утром следующего дня в Казанском соборе принёс присягу на верность новой императрице и вновь был объявлен наследником. События эти вызвали у него первое сильное потрясение, начались болезненные припадки. Врачи даже опасались за его жизнь.
       1762 , 17 июля( 06 июля). – Манифест Екатерины, официально объявившей об отречении Петра III, который при таинственных обстоятельствах убит в Ропше Алексеем Орловым.
      И до, и после переворота имели место взаимные интриги известных придворных группировок – Орловых и Паниных. Оба клана участвовали в свержении Петра III, но Орловы добивались власти для Екатерины, а Н. И. Панин желал воцарения своего воспитанника, предполагая, что Екатерина до его совершеннолетия будет регентом. Екатерина, естественно, предпочла мнение Орловых, тем более, что собственного сына знала мало. Тогда Н. И. Панин представил ей проект Императорского совета, который должен был заменить «силу персон» «властью мест государственных», оградить трон от переворотов, политику от колебаний, а подданных от «злоключений». Но и тут воспитатель Павла не преуспел: учитывая, что накануне 28 июня он желал сделать её всего только регентшей, а также его любовь к олигархической Швеции, императрица сочла, что его план аналогичен «затейке верховников» 1730 года, и отклонила его. Правда, предостеречь Панина от воспитания её сына в духе враждебных ей «политических мечтаний» она не смогла.
      Отношения матери и сына были довольно удивительными. Он относился к ней, как к матери, а она к нему – как к политическому сопернику, имевшему больше законных прав на трон, чем она сама. Она не любила путешествовать, так как опасалась, чтобы в столице в её отсутствие не произошёл переворот. Если же всё-таки приходилось покидать Петербург, матушка оставляла распоряжения в отношении сына; в случае начала в столице волнений её доверенные лица должны были немедленно арестовать Павла и привезти его к ней. На протяжении нескольких десятилетий имя Павла не раз всплывало в разных политических процессах, по стране распространялись слухи о его воцарении, к нему как к «сыну», взывал Е. И. Пугачёв. Но императрица старалась не допускать великого князя к участию в обсуждении государственных дел, а тот, в свою очередь, по мере взросления начинал всё более критически оценивать политику матери.
      Когда Павлу исполнилось 14 лет, сенатор Теплов начал обучать его «прямой государственной науке» – политике. Собственно, всё обучение сводилось к разбору дел, принесённых из Сената. А Павел увлёкся военным делом, и под руководством брата своего воспитателя, генерала П. И. Панина, получил хорошую военную подготовку. 20 сентября 1772 года Павел достиг совершеннолетия. Дипломатический корпус, да и некоторые русские сановники (прежде всего Н. И. Панин) ожидали, что цесаревич, по крайней мере, разделит с матерью «бремя власти». Но Екатерина II позволила сыну вступить лишь в обязанности генерал-адмирала русского флота и полковника кирасирского полка – в должности, пожалованные ему ещё в 1762 году. Панин оставлен был при Павле обер-гофмейстером, то есть продолжал играть роль воспитателя.
       1773 , 29 сентября. – Бракосочетание Павла с принцессой Гессен-Дармштадской Вильгельминой (в православии она приняла имя Натальи Алексеевны). Панин получил отставку от должности воспитателя, сохранив, однако, своё влияние на цесаревича. В следующем году Павел много работал над проектом «Рассуждение о государстве вообще, относительно числа войск, потребного для зашиты оного, и касательно обороны всех пределов». Для того, чтобы сохранить «счастливое расположение» России, Павел предлагал отказаться от наступательных войн и готовиться лишь к войнам оборонительным, для чего сосредоточить на границах империи четыре армии: против Швеции, против Пруссии и Австрии, против Турции, а четвёртую – в Сибири. Все прочие полки он предлагал расквартировать внутри страны в постоянных местах дислокации, чтобы они получали рекрутов и продовольственное содержание от местных жителей.
      Главный принцип – железная дисциплина и персональная ответственность военнослужащих, чтобы, по его словам, «никто от фельдмаршала до солдата не мог извиниться (оправдаться, – Авт.) недоразумением, начиная о мундирных вещах, кончая о строе». Проект он подал Екатерине II, но та встретила сочинение сына более чем сдержанно; скорее всего, ей, занятой в это время войной в Турции, разделом Польши, подавлением восстания Пугачёва, его умствования показались излишне детскими и наивными. Может быть, вследствие этого Павел не получил места ни в Сенате, ни в Императорском совете. Фактически он был отстранён от дел и постоянно чувствовал противостояние Г. А. Потёмкина, фаворита Екатерины II.
      В 1776 году Павла постигла семейная трагедия: скончалась при родах его жена Наталья Алексеевна. Матушка, чтобы «излечить» сына и показать, насколько покойная не стоит его слёз, передала ему любовную переписку Натальи с Разумовским, к тому времени уже удалённым от двора. Одновременно начались хлопоты о новом браке цесаревича с 17-летней принцессой Виртембергской Софией-Доротеей.
      13 июня 1776 года цесаревич выехал в Берлин для знакомства с будущей женой. Павел был очарован Фридрихом II, своей невестой, и вообще Пруссией. Прусская государственная система в целом, и прусская армия в частности, понравилась ему порядком, основанным на централизации, регламентации и железной дисциплине.
      Екатерина приняла невестку ласково, но без особой сердечности, о чём та вспоминала даже в старости (она умерла в 1828). Новая великая княгиня, наречённая при крещении Марией Фёдоровной, с редким единодушием оценивалась современниками как «ангел во плоти». Их первенец, Александр, а затем и второй сын, Константин, были взяты Екатериной на своё попечение: она рассматривала внуков как «собственность государства» и хотела воспитывать сама. Между тем, разрыв сына с матерью увеличивался. В этом разрыве трудно отделить личное от политического. Павел критиковал саму суть Екатерининской политики, в частности, считал принципиально важным сосредоточить всю законодательную инициативу в руках монарха, оставив дворянскому сословию только службу, пусть и за щедрое вознаграждение.
      Конфликт в царской семье не получил, однако, выхода: Екатерина II предложила сыну с женой совершить «инкогнито» путешествие по Европе. 19 сентября 1781 года Павел и Мария, под именем графа и графини Северных отправились в путешествие, длившееся 14 месяцев. Они посетили Австрии, Италию, Францию, Нидерланды, Швейцарию и южную Германию.
      Результаты путешествия для Екатерины были несколько неожиданны: в Европе Павла встречали как наследника российского престола, везде он сумел понравиться. При королевских дворах его окрестили российским Гамлетом, намекая на его судьбу наследника не отца, а матери, погубившей мужа. К такому прозванию располагали и рассуждения принца, часто имевшие философский оттенок.
      Вернувшись в Россию, обласканный в Европе как наследник престола, Павел получил разрешение лишь дважды в неделю присутствовать на докладах, да по воскресеньям обедать у императрицы. Тем временем Н. И. Панин, подвергнутый опале, умер (31 марта 1783); Павел, рискуя вызвать недовольство матери, присутствовал при его кончине и закрыл своему наставнику глаза.
      После этого цесаревич перестал проявлять неудовлетворённость своим положением. Такое его поведение, возможно, вызвало тревогу матушки: как бы чего не задумал! – и 12 мая 1783 года она впервые пригласила его к обсуждению важных внешнеполитических проблем: польские дела и вопрос об аннексии Крыма. Посиделки закончились окончательным разрывом; надо полагать, выявилось совершенное несходство взглядов. Именно к этому времени относятся первые слухи о возможной передаче престола не Павлу, а его старшему сыну Александру, которого, по общему мнению, Екатерина боготворила. И кстати, не смущаясь моральной оценки, всемерно способствовала всяким слухам о сомнительном происхождении Павла Петровича.
       1783 , 6 августа.– Павел получил в подарок мызу Гатчина, ранее принадлежавшую Григорию Орлову.
      Полностью отстранённый от политики, он замкнулся на любимом военном деле: как генерал-адмирал русского флота выхлопотал право иметь в Гатчине три батальона, которые и обучал на собственный вкус. Солдаты были одеты в мундиры, чрезвычайно напоминающие прусские, и, подобно подразделениям Фридриха II, бесконечно занимались вахт-парадами, смотрами и т. п. Командовал этим сам Павел, не пропустивший ни одного развода, подражая при этом Фридриху II в одежде, походке, даже в манере ездить на лошади.
      В Гатчине он написал новые воинские уставы для строевой, гарнизонной и лагерной службы. Он боготворил дисциплину и порядок, сам был образцом в этом, стремился быть справедливым и блюсти законность, был честен и привержен строгим нормам семейной морали.
      Однако он внимательно следил за деятельностью двора, и пытался выработать своё понимание проблем, стоявших перед страной. 4 января 1788 года, готовясь участвовать в войне со Швецией, он пишет три письма жене, письмо старшим сыновьям, завещание и особый наказ, или, по его выражению, «предписание», о порядке управления империей.
      Как и Екатерина II, Павел считал, что нет лучшей формы правления, чем самодержавие, ибо оно «соединяет в себе силу законов и скорость власти одного». Империя нуждается в законах, главнейший из них – о престолонаследии, гарантирующий стабильность и порядок. Других новых законов не надо принимать; требуется лишь соотнести старые с нынешним «государственным внутренним положением», то есть дать свод всех действующих законов, снять противоречия между ними, не считать указы законами и т. п. Утверждая, что «доходы государственные – Государства, а не Государя» (Екатерина частенько их путала), Павел осудил эмиссию бумажных денег, ведущую к обесценению монеты.
      Рассматривая дворянство как «подпору государства и государя», Павел, в отличие от матери, желал бы не допускать в привилегированное сословие «лишних членов или недостойных».
      В своём «предписании» о порядке управления Россией он писал:

       «Предмет каждого общества – блаженство каждого и всех. Общество не может существовать, если воля каждого не будет направлена к общей цели. Для того правительство; правительство разного рода. Лучшее то, которое ближайшим способом преимущественно достигает до своего предмета. Из такого разные роды правления рождаются. Чем больше земля, тем способы исполнения труднее, следственно, первое попечение должно быть – облегчить их. Самое простое облегчение сего рода – препоручение исполнения одному, но связано с неудобствами человечества… Крестьянство содержит собою все прочие части и своими трудами, следственно, особого уважения достойно и утверждения состояния, неподверженного нынешним переменам его, из благодарности отечества и для того, чтоб тем лучше трудились, и государство имело тем вернее снабжение.
       Но сего предписания не довольно, ибо исполнение потребно; а прежде оного быть не может, пока каждое состояние и каждый оного член не узнает воспитанием пространства своих должностей к первому предмету – благу общества; а сего достигнуть не можно без воспитания, от которого понятие прямое закона, самого себя и вещей и, следственно, нравы, без которых опять общество бедственно, ибо члены развратны.
       Для сего школы и училища, основанные на правилах правления, дабы воспитанием влагалось понятие вещей к назначенной цели и напряжения каждого, по мере состояния(возможности, – Авт.), исполнением должностей к общей цели общества. Торговля, служа к богатству земли, сводит народы и тем самым полирует нравы и открывает новые стези смыслу человеческому и способам государственным. Мануфактуры, фабрики и ремёсла – отрасли сего, сила и, следственно, целость общества, – итак, о них пещись отменно, а особливо у нас, где сия часть запущена… Расходы размерять по приходам и согласовать с надобностями государственными, и для того верно однажды расписать так, чтобы никак не отягчатьз емли, нопомнить, что может бытьслучай, где нужда заставит большой расход делать, и так, не вплоть и обрез класть, и притом некоторое количество иметь в казне, но небольшое, дабы не отвратить оного от нужного течения…»

      Внезапная смерть Екатерины II в 1796 году произошла, когда Павлу шёл уже сорок второй год. Он давно продумал программу своих будущих действий. Из его бумаг видно, что наследник престола, дожидавшийся своего часа в Гатчине, исповедующий смесь идей о преимуществах подлинного самодержавия и необходимости общественно-хозяйственного развития на европейский манер, не собирался продолжать курса своей матери.

      В ночь, когда умерла Екатерина, Павел потребовал бумаги покойной. Санглен сообщает, что Платон Зубов провёл Павла в кабинет императрицы, где передал ему четыре пакета. В двух были запечатаны бумаги об отречении его от престола и ссылке в замок Лоде, в третьем – указ о передаче графу А. А. Безбородко имения Г. Орлова, в четвёртом – духовное завещание Екатерины II. Первые два пакета Павел якобы разорвал, а завещание, не читая, положил в карман.
      Но такое изложение событий содержится лишь у Санглена, который там лично не присутствовал. Большинство же мемуаристов, основываясь на рассказах, утверждают, что о существовании завещания в пользу Александра Павлу донёс Безбородко, после чего они заперлись в кабинете императрицы и долго жгли бумаги в камине.
       1796 , 6 (17) ноября. – В полночь высшее духовенство и двор принесли присягу на верность новому императору и его наследнику, великому князю Александру. По воспоминаниям современников, Павел обладал недюжинным умом, замечательной наблюдательностью и крепкой памятью, знал в совершенстве языки: славянский, русский, французский, немецкий; говорил и писал на них весьма свободно и правильно, имел некоторые сведения в латинском, был хорошо знаком с историей и математикой. Он обладал литературной начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и веселью, любил искусство.
      Он любил показать себя человеком бережливым, по крайней мере, по отношению к себе, – от излишеств воздерживался. Имел одну шинель, которую носил и осенью, и зимой, но даже недруги императора признавали его щедрость. Павел принципиально считал, что главная добродетель подданных – безусловное послушание царю, его должно уважать, бояться и чтить; как бы он ни был жесток, подданным следует его «укрощать лишь покорностью».
       1797 , 5 (16) апреля. – Коронация Павла I в Москве. Своим первым указом император отменил установленный Петром I порядок престолонаследия по завещанию и ввёл наследование по праву первородства по мужской линии, подписав «Акт, высочайше утверждённый в день священной коронации Е. И. В. и положенный для хранения на престол Успенского собора».
      Это был акт укрепления стабильности власти, недопущения дворцовых переворотов. Вспомним: Пётр I указал, что своего наследника может назначить сам царь. И что же? На протяжении XVIII века «назначенцев» было трое: Пётр II, Иван VI и Пётр III. Первый из них умер при странных обстоятельствах, когда попытался оформить женитьбой своё совершеннолетие; второго свергли в младенческом возрасте и заточили в тюрьму, где он и погиб; третьего убили через несколько месяцев по воцарении. Ещё одна «назначенка» – Анна Иоанновна, вопреки закону Петра I, воцарилась не по воле предыдущего монарха, а желанием аристократии. Остальные императрицы прав на верховную власть не имели вовсе и захватывали её силой.
      «Акт» Павла I гласил:

      « По зрелом рассуждении и со спокойным духом постановили сей Акт… которым по любви к Отечеству избираем Наследником, по праву естественному, после смерти Моей, Павла, Сына Нашего большого, Александра, а по нём всё Его мужское поколение. По пресечении сего мужского поколения(что и сбылось; потомков мужского пола у Александра не оказалось, – Авт.), наследство переходит в род второго Моего Сына, где и следовать тому, что сказано о поколении старшего Моего Сына, и так далее, если бы более у Меня Сыновей было; что и есть первородство…
       По пресечении последнего мужского поколения Сыновей Моих, наследство остаётся в сём роде, но в женском поколении последне-Царствовавшего, как в ближайшем Престолу, дабы избегнуть затруднений при переходе от рода в род, в котором следовать тому же порядку, предпочитая мужеское лицо женскому…
       Положив правила наследства, должен объяснить причины оных. Они суть следующие: дабы Государство не было без Наследника. Дабы Наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать. Дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род…»

      Закон Павла I о престолонаследии не смог покончить с практикой дворцовых переворотов, чему свидетельством судьба самого Павла, Николая I, воцарение которого (через голову Константина) сопровождалось декабрьским восстанием, да и Николая II, – но он исключил возможность нарушения последовательности занятия престола членами императорской фамилии.Это должно было способствовать хотя бы сохранению политической стабильности в государстве.
      Также в день коронации Павел I подписал манифест, которым, как сообщил в Берлин прусский посол Брюль, «недовольны все, кроме городской черни и крестьян». Сильно сказано: городская чернь и крестьянесоставляли 90% населения. Почему же были недовольны остальные все? Потому что впервые со времён Петра I император осмелился покуситься на интересы помещичьего сословия, по сути, провозгласив возврат к подлинному самодержавию: Павел ограничил всевластие дворян в эксплуатации крестьян более, чем вдвое.
      В манифесте говорилось:

       «Объявляем всем Нашим верноподданным. Закон Божий, в десятословии(10 библейских заповедей, – Авт.) Нам преподанный, научает Нас седьмой день посвящать Ему; почему в День настоящий, торжеством Веры Христианской прославленный, и в который Мы удостоилися восприять священное миропомазание и Царское на Прародительском Престоле Нашем венчание, почитаем долгом Нашим пред Творцом и всех благ Подателем подтвердить во всей Империи Нашей о точном и непременном сего закона исполнении, повелевая всем и каждому наблюдать, дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам, тем более, что для сельских издельев остающиеся в неделе шесть дней, по равному числу оных вообще разделяемые, как для крестьян собственно, так и для работ их в пользу помещиков следующих, при добром распоряжении достаточны будут на удовлетворение всяким хозяйственным надобностям…»

      Несомненно, что Павел I осознанно совершил эту антипомещичью акцию, публично противопоставив дворянскому «самодержавию» самодержавие царское, как бы надклассовое, народное. Декабрист А. В. Поджио правильно выявил осознанность этого противопоставления: « Павел первый обратил внимание на несчастный быт крестьян и определением трёхдневного труда в неделю оградил раба от своевольного произвола(выделенонами, – Авт.)».
      А исследователь второй половины XIX века В. И. Семевский оценил манифест чуть ли ни как начало антикрепостнической политики российского правительства: «…это была первая попытка ограничения повинности крепостных крестьян, и наше правительство смотрело на него как на положительный закон, несмотря на то, что он не исполнялся».(См. Семевский В. И., Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. Т. I. СПб., 1888, стр. 233). Ознакомившись с доставшимся ему от матушки наследством, Павел пришёл в ужас: финансы пришли в полное расстройство (бумажный рубль стоил 66 коп. серебром), казнокрадство и лихоимство достигли невиданных масштабов и фактически были узаконены. По распоряжению императора, с целью повышения стоимости бумажных денег много придворных серебряных сервизов и вещей переплавили в монету, а на площади перед Зимним дворцом сожгли бумажных денег на сумму свыше 5 млн. рублей. Стоимость денег поднялась. В дальнейшей внутренней политике Павла выделяются несколько взаимосвязанных направлений – преобразования в государственном управлении, сословная политика и военная реформа.
      Начнём с первого: с попытки предельно централизовать государственное управление.
      При Павле значительно выросла роль генерал-прокурора Сената, и это деяние, казалось, продолжало начатое Екатериной, – но если при ней значение генерал-прокурора Сената просто усилилось, то теперь он превратился как бы в премьер-министра, обладавшего функциями министров внутренних дел, юстиции и частично министра финансов. Одновременно началось повсеместное ограничение коллегиальности в управлении. Павел восстановил некоторые из ранее ликвидированных коллегий, однако предписал преобразовать их в министерства, то есть заменил принцип коллегиального правления единоличным. В 1797 году было создано совершенно новое министерство уделов, ведавшее землями, которые принадлежали непосредственно царской фамилии, а в 1800 году – министерство коммерции.
      Ещё решительней разломал Павел всю систему местного управления, учреждённую его матерью в 1775 году: ликвидировал должности наместников, закрыл приказы общественного призрения и управы благочиния, городские думы; городское сословное управление объединил с органами полиции. Реформе подверглась и созданная Екатериной судебная система. Изменил Павел и принципы управления окраинами империи, – так, Прибалтийским губерниям, Украине и некоторым другим территориям были возвращены традиционные органы управления. Из иных деяний императора следует отметить полное прекращение преследования Православной церкви и раскольников и возврат церкви отобранных у неё имений. Право старообрядцев иметь свои церкви было распространено на все епархии. Больше всего в воспоминаниях современников-дворян записей о том, что приход Павла к власти сопровождался милитаризацией жизни двора и Петербурга в целом. Так, специальными указами были запрещены определённые фасоны одежды, причёсок, танцы, в которых император видел проявления свободомыслия. Была введена жёсткая цензура, запрещён ввоз книг из-за границы.
      В «Записках о моей жизни» Н. И. Греч сообщает:

      «Жесточайшую войну объявил император круглым шляпам, оставив их только при крестьянском и купеческом костюме. И дети носили треугольные шляпы, косы, пукли, башмаки с пряжками. Это, конечно, безделицы, но они терзали и раздражали людей больше всякого притеснения. Обременительно ещё было предписание едущим в карете, при встрече особ императорской фамилии, останавливаться и выходить из кареты. Частенько дамы принуждены были ступать прямо в грязь. В случае неисполнения, карету и лошадей отбирали в казну, а лакеев, кучеров, форейторов, наказав телесно, отдавали в солдаты. К стыду тогдашних придворных и сановников, должно признать, что они, при исполнении, не смягчали, а усиливали требования и наказания».

      Однако ни у кого даже вопроса не возникает: а отдавал ли подобные приказы действительно император, или в не меру ретивые сановники? Ведь тот же Греч рассказывает и другую историю:

      «Однажды император, стоя у окна, увидел идущего мимо Зимнего дворца и сказал, без всякого умысла или приказания: «Вот идёт мимо царского дома и шапки не ломает». Лишь только узнали об этом замечании государя, последовало приказание: всем едущим и идущим мимо дворца снимать шапки. Пока государь жил в Зимнем дворце, должно было снимать шляпу при выходе на Адмиралтейскую площадь с Вознесенской и Гороховой улиц. Ни мороз, ни дождь не освобождали от этого. Кучера, правя лошадьми, обыкновенно брали шляпу или шапку в зубы. Переехав в Михайловский замок, т. е. незадолго до своей кончины, Павел заметил, что все идущие мимо дворца снимают шляпы, и спросил о причине такой учтивости. «По высочайшему Вашего Величества повелению», – отвечали ему. «Никогда я этого не приказывал!» – вскричал он с гневом и приказал отменить новый обычай. Это было так же трудно, как и ввести его. Полицейские офицеры стояли на углах улиц, ведущих к Михайловскому замку, и убедительно просили прохожих не снимать шляп, а простой народ били за это выражение верноподданнического почтения».

      Можно заключить, что придворные сановники, не любившие Павла, в любом случае имели возможность выставить его перед народом, как самодура. Ведь любое, даже правильное указание руководства можно довести до полного абсурда! Отсюда и противоречивость в мнениях, высказываемых о его эпохе.
      Исторический писатель начала XX века Г. И. Чулков писал: «чем дальше от престола, тем спокойнее жилось российским гражданам. Император был беспощаден, если узнавал о злоупотреблениях власти. Боялись брать взятки. Судебная волокита стала легче. Грабёж населения чиновниками ослабел. Но столичные жители, особенно те, кто был причастен двору и гвардии, жили в непрестанном страхе строгого взыскания. Страна принадлежала ему, императору. Высшая сила поручила ему опекать Россию, и он, как отец, устанавливал порядок, мораль, быт»…
      В результате, по словам Н. А. Саблукова, «земледелие, промышленность, торговля, искусства и науки имели в нём… надёжного покровителя. Для насаждения образования и воспитания он основал в Дерпте университет, в Петербурге училище для военных сирот… Для женщин – институт ордена св. Екатерины и учреждения ведомства императрицы Марии».
      Кстати, о дворцовом быте и отношениях с императрицей можно прочесть в воспоминаниях А. О. Смирновой-Россет. Она, правда, ссылается на рассказы третьих лиц – в частности, Е. Н. Кочетовой. Вот анекдот того времени:
      Миссис Мэри Кеннеди запиралась ночью с императрицей и спала у неё в комнате, потому что император взял привычку, когда у него бывала бессонница, будить её невзначай, отчего у неё делалось сердцебиение. Он заставлял её слушать, как он читает монологи из Расина и Вольтера. Бедная императрица засыпала, а он начинал гневаться. Жили в Михайловском дворце, апартаменты императора в одном конце, императрицы в другом. Наконец Кеннеди решилась не впускать его. Павел стучался, она ему отвечала: «Мы спим». Тогда он ей кричал: «Так вы спящие красавицы!» Уходил, наконец, и шёл стучаться к двери m-me К., камер-фрау, у которой хранились бриллианты, и кричал ей: «Бриллианты украдены!» или «Во дворце пожар!». К., несколько раз поверив, потом перестала ему отпирать, и он стал ходить к часовым и разговаривать с ними. Он страшно мучился от бессонницы…

      Император Павел рассматривал дворянство как служебное сословие, а всё крестьянство – как государственную собственность, средство оплаты дворянской службы. В таком случае, продажа дворянами его, государя, собственности (крестьян), их переход из частных рук в другие частные руки было деянием антигосударственным.
      А ведь дворяне вопреки закону продавали людей, как скот. В одном и том же объявлении сообщалось и о том, что « продаются 3 беговые молодые лошади, один жеребец и 2 мерина, и стая гончих собак», и что «продаются дворовые мастеровые люди, поведения хорошего: 2 портных, сапожник, часовщик, повар, каретник, колёсник, резчик, золотарь, и 2 кучера…».(См. «Московские ведомости» за 1797 год.) Чем это хуже или лучше практикующейся и сегодня продажи, например, футболистов, мы вам сказать не можем.