Ожившие легенды

Слух о призе быстро разошелся по городу и привлек всеобщее внимание. Если в предыдущем сезоне участники записывались в турнир сами, по своей инициативе, то теперь прошения о допуске к соревнованию присылали директора учебных заведений или особо уполномоченные ими на то лица.

И вот вновь вспыхнула борьба, привлекая к себе всеобщее внимание. В ней участвовало теперь уже тридцать четыре команды. Сборная Коммерческого училища провела пять игр (жребий для нее сложился в тот раз неудачно, и пришлось отыграть один дополнительный матч, причем с прошлогодним победителем, который она выиграла – 5:2) и в каждой из них оказывалась сильнейшей. Как сейчас помню, с каким торжеством выигранный приз был доставлен в училище и водружен на видное место, прямо напротив главного входа.

В тот год за училище играли мастера футбола, уже известные всей спортивной общественности. В воротах по-прежнему стоял знаменитый в ту пору Мартынов, в поле играли не менее популярные и очень искусные Архангельский, Бухтеев (вскоре вошедшие в сборную Москвы), быстрые, физически сильные юноши, любимцы публики Мичугов и Горелов… И все-таки, по всеобщему признанию, совсем еще юный Павел выделялся среди них. Он был, несмотря на свои шестнадцать лет, физически силен, а на поле действовал как опытный боец. В пяти играх он забил тогда – помню и по сей день – более десяти мячей. В пятнадцатом и шестнадцатом годах Коммерческое училище еще дважды повторяло свой успех, и каждый раз в линии атаки этой лучшей школьной команды города шел Павел. «Наш Пашка» – как называли мы его тогда…

Этот рассказ старого человека, до сих пор не потерявшего юношеской влюбленности в футбол, помог мне – и, вероятно, поможет вам, дорогой читатель, – гораздо яснее, лучше понять спортивную жизнь той поры. Понять, что студенческий и школьный футбол являлся в ту пору неисчерпаемым источником пополнения классных команд – лиговых и внелиговых, – которых становилось все больше и больше.

Павла Канунникова заметили, его талант был быстро угадан, и уже в конце 1914 года молодой нападающий был приглашен Борисом Михайловичем Чесноковым в Рогожский клуб спорта. А через несколько месяцев Павел Канунников вместе со многими членами «чесноковского» кружка перешел в состав лиговой команды «Новогиреево».

У меня на рабочем столе, на окне, на полу разложены десятки газет той поры, альбомы, журналы, вырезки, любезно предоставленные мне ветеранами из своих архивов. Я листаю эти бесценные документы, и они рассказывают о том, что уже в ту далекую пору, в последние годы, предшествовавшие революции, Павел Канунников стал одним из ведущих мастеров не только своего клуба, но и всей Москвы. «В команде «Новогиреево» все сильнее с каждым разом играет Канунников», – пишут о нем в одном из отчетов, посвященных встрече новогиреевцев с морозовцами.

Я не буду останавливаться особо на этой поре спортивной жизни моего героя, потому что о новогиреевцах в этой книге сказано уже не мало, а все ее громкие победы неразрывно связаны и с его именем, с его мастерством. Лишь для того, чтобы подтвердить это, позволю себе остановиться подробно на одной встрече, имевшей в ту пору большое значение. Встрече, которая позволит нам увидеть Канунникова непосредственно на поле, в самой гуще событий.

В те годы самыми главными, как говорят, центральными, событиями спортивной жизни страны были встречи команд Петербурга и Москвы. В двух этих городах были сосредоточены все лучшие силы, шел между двумя столицами давнишний и принципиальный футбольный спор.

И вот в 1916 году в Москву с дружеским визитом приехали мастера клуба «Меркур» – чемпионы Петрограда. Вначале им была предоставлена возможность сыграть с командой СКЛ (1:1), а 9 мая против гостей выступал чемпион Москвы – «Новогиреево». Матч закончился в пользу москвичей со счетом 6:1. Лучшим игроком на поле по единодушному признанию прессы обеих сторон был назван Павел Канунников, который, несомненно, заметно выделялся своим мастерством, своей сильной игрой. В самом деле, если мы попытаемся расчленить это состязание на отдельные моменты, то увидим, что Павел в ходе поединка не раз играл решающую роль. Именно его прорыв в самом начале поединка фактически привел к голу – защита соперника прибегнула к грубости, по существу, не имея иного выхода. Второй «кадр» – счет 2:0, петроградцы забивают один ответный мяч, напряжение нарастает до предела, и в этот момент именно удар (как вспоминают очевидцы – сильнейший удар под планку!) Канунникова фактически лишает гостей всякой надежды и дает своей команде не не только голевое, но и огромное моральное превосходство.

У каждого большого спортсмена, так же как у каждого великого артиста или представителя других родов искусства, есть день и час, когда он утверждает свое имя, когда какой-то большой успех делает его навсегда известным и любимым зрителями.

Таким днем для Павла Канунникова стал незабываемый день матча Москва – Петроград, когда двадцатилетний юноша вышел на поле в составе сборной команды столицы первого в мире государства рабочих и крестьян. Много было тогда в Москве исключительно сильных футболистов, ярких дарований, но наш герой оказался среди одиннадцати лучшим из лучших. «Его назначение в команду Москвы на матч с Петроградом выглядит совершенно бесспорным», – писал накануне состязания один из обозревателей.

Давайте перенесемся мысленно в то невероятно далекое время. Молодая Советская страна только что становилась на ноги. Голод и разруха сжимали ее железным кольцом. Не было самого необходимого. Где-то на Западе и на Юге, на Севере и Востоке еще гремели бои гражданской войны.

А жизнь уже брала свое. И одним из ярких подтверждений этого был неумирающий футбол. И вот уже висят по городу написанные от руки энтузиастами объявления. И вот уже валит толпами на стадион народ. Еще бы – ведь играют Москва с Петроградом!

Москва – Петроград! Какой гордой и волнующей романтикой были овеяны в ту пору встречи сборных команд этих городов. Какой постоянный, жаркий и бескомпромиссный шел между ними спор. И как благотворно сказывалось все это на воспитании у молодежи чувства глубокой любви к спортивным традициям своих городов, чувства высокого и стойкого спортивного патриотизма.

Ну и, конечно, поскольку Петроград и Москва являлись постоянными и, как говорится, непримиримыми соперниками, были и у них свои счеты. До дня, о котором я пишу, преимущество – и весьма заметное – имел город на Неве. Поскольку любители футбола почти всегда и любители статистики, я приведу здесь хронологию встреч сборных команд двух столиц – встреч, предшествовавших матчу 1918 года.

Итак, Петроград – Москва. 1907 год – 2:0, 7:4; 1908 год – 4:2; 1909 год – 7:1; 1910 год – 2:0, 0:3; 1912 год – 2:2, 2:2, 4:1; 1913 год – 3:0; 1915 год – 2:1; 1916 год – 2:2; 1917 год – 1:1.

Как видите, преимущество петроградцев было подавляющим. И все, кто пришел на стадион, ожидали, что вновь придется москвичам отбиваться, сдерживать пыл своих грозных соперников. Ожидали упорной борьбы, небывалого напряжения.

Но произошло неожиданное – сборная Москвы буквально разгромила своих именитых соперников со счетом 9: 1. И в этом памятном поединке на долю новичка сборной Павла Канунникова пришлось четыре мяча! Четыре гола, «сделанных» после его ударов.

«Небывалое поражение Петрограда, – читаем мы в одном из отчетов, – некоторые делают попытку объяснить слабым составом. Нет, граждане, состав самый что ни на есть лучший, все знаменитости налицо. Просто Москва на этот раз сыграла с блеском, как и подобает столице. Трудно хвалить кого-нибудь – ненароком обидишь других.

А все-таки о молодом Канунникове Павле нельзя не сказать. Вот уж талант – истинное слово талант!»

И до этого дня завсегдатаи знали хорошо нашего героя, но именно после матча против сборной Петрограда пришла к нему большая слава и тот ореол исключительности, которым окружает народная молва истинных героев спорта.

Интересно, что когда в 1967 году журнал «Спортивная жизнь России» проводил среди своих читателей опрос, чтобы на основании его составить сборную пятидесятилетия, к нам в редакцию прислал письмо один из свидетелей той встречи – инженер, Лауреат Государственной премии Николай Абрамович Меньшиков. Я цитирую его послание с некоторыми сокращениями.

«Очень понравилась ваша идея составить сборную пятидесятилетия, но должен прямо сказать: вряд ли окончательный состав ее будет отвечать главному требованию – творческой объективности. Большинство ответов, без сомнения, пришлет молодежь, она будет называть тех, кто играет сегодня. В крайнем случае Боброва, Федотова… А вот мне в дни моей юности довелось увидеть Павла Канунникова, когда на поле ЗКС в 1918 году он вбил четыре мяча в ворота Петрограда. С тех пор я ничего лучшего не видел. Был мальчишкой, стал стариком, а его никогда не забуду…»

Итак, пришли к нему слава, всеобщее признание, а он оставался таким же простым, скромным и бесконечно влюбленным в футбол человеком. Ради него он мог делать все. То была чудесная неповторимая пора, когда вырастали словно на дрожжах яркие и очень самобытные футбольные таланты.

У себя на Пресне Павел очень подружился с семьей Артемьева, особенно со старшим из братьев – Иваном. В те годы и понятия не было о регулярных тренировках, о круглогодичном цикле, о методике… Но Иван Артемьев, Павел Канунников занимались, право, ничуть не меньше, чем нынешние мастера.

– Ваня Артемьев, – рассказывал мне совсем недавно Павел Александрович, – ужас как любил гонять мяч. Причем, несмотря на уже большую известность, не чурался встреч с «дикими». Наоборот, возьмет мяч, зайдет за мной и еще с порога кричит:

– Паша, пойдем погоняем…

Мы, два игрока сборной, шли на один из пресненских пустырей, находили мальчишек и вдвоем с Иваном сражались против семи-восьми сорванцов. Одни устанут – другие приходят к ним на смену. Так продолжается по нескольку часов. Бывало, уже стемнеет, получишь мяч и кричишь:

– Иван, где ты?

– Здесь, Паш… – Ну и пасуешь на голос.

Вроде бы – забава. А сколько сил приходилось затратить, сколько проявить мастерства, хитрости, изобретательности, чтобы побеждать своих юных соперников. Бывало, придешь домой весь мокрый, усталый, а Изан кричит:

– Завтра обязательно зайду!

В первые годы Советской власти команда «Новогиреево» как-то распалась, и Павел стал выступать за клуб КФС. Закончит, бывало, работу и, не забегая домой, с заранее приготовленным чемоданчиком трясется на трамвае через всю Москву. А к ночи – домой.

Еще сложнее было попадать на официальные матчи. Проводились они только по воскресеньям, а в воскресенье тогда трамваи не ходили – не хватало энергии.

Но недаром говорится, что нет безвыходных положений для того, кто хочет найти выход. Жили тогда в Сокольниках и играли в клубе КФС братья Денисовы – Николай и Михаил. Первый славился невероятнейшей силы ударом, второй был очень надежным вратарем. Денисовы имели свой дом, и он-то благодаря удивительному гостеприимству хозяев стал надолго приютом для игроков из других районов. Павел уезжал к Денисовым с субботы, собирались здесь к субботнему вечеру и другие. Родители Николая и Михаила заготовляли к предыгровому дню пшена, варили котел каши. За стол садилась чуть ли не вся команда. Это были трогательные, душевные вечера, в ходе которых еще больше крепла дружба этих людей.

В начале двадцатых годов вместе со своими неразлучными друзьями Артемьевыми Павел принял самое активное участие в строительстве стадиона на Пресне. Видимо, потому, что закончил он Коммерческое училище, по всеобщему настоянию назначили казначеем.

– Ох, и строгий был, – вспоминают товарищи. – Каждая копейка на учете. А когда концерты устраивали, он в кассу садился. Некоторые, бывало, по два, по три билета берут, только чтобы «с самим Канунниковым» словом обмолвиться, руку его пожать.

Теперь, пожалуй, пришла самая пора ответить на вопрос: что же подкупало в игре Павла Канунникова, чем он заслужил такую громкую славу?

Старожилы говорят, что, когда Павел Канунников впервые выбежал на зеленое поле в составе получившей очень широкую известность в предреволюционное время команды «Новогиреево», зрители, обступившие площадку, закричали:

– Где вы такого раздобыли?

– Куда ему, грешному…

Несмотря на молодость, Павел с виду казался грузным, тяжеловатым. Даже среди футболистов того времени, отнюдь не отличавшихся балетным изяществом, выделяли его могучие ноги и широкие бедра, казалось, распиравшие трусы. Впечатление усугубляла неторопливая, вразвалочку, походка.

Но стоило начаться игре, и на глазах у изумленной публики происходило чудо. «Неуклюжий увалень» вдруг, словно по мановению волшебной палочки, превращался в настоящего чародея мяча. Он с удивительной легкостью проходил сквозь линию неприятельской обороны, умея, если это нужно, обыграть одного, двух, трех, а иногда и больше защитников. И делал это с таким искусством, с такой кажущейся легкостью, что не оставлял среди зрителей ни одного равнодушного. Потом следовал его знаменитый удар «с левой», и мяч, как правило, трепыхался в сетке.

В дни своей молодости – в «Новогирееве», в КФС и даже частично в «Красной Пресне» – Павел Канунников, выступая на месте полусреднего нападающего, блистал сугубо индивидуальной игрой (что в ту эпоху грехом не считалось), был великолепным солистом. Вся Москва говорила о его прорывах и проходах, о его неудержимости в атаке. В том памятном матче Москва – Петроград, о котором уже шла речь выше, он поразил воображение всех присутствовавших своим третьим голом: принял мяч почти у центровой линии, пошел вперед, сначала неторопливо, затем все набирая скорость, проскользнул мимо одного полузащитника, другого, виртуозным финтом обыграл двух рослых и «жестких» петроградских защитников и примерно с одиннадцатиметровой отметки буквально вонзил мяч в левый от себя верхний угол ворот.

Но позже и в составе клуба, за который он выступал, и в линии нападения сборных команд он показывал неоспоримые способности организатора, проявлял на поле свой высокий комбинационный талант. В первой команде «Красной Пресни» эти же высокие качества проявил и его брат Анатолий, о котором мы уже говорили как о талантливом полузащитнике, неоднократно входившем в состав второй сборной Москвы.

Здесь я позволю себе сделать отступление и сказать еще несколько слов об Анатолии. Однажды один из ветеранов футбола, его современник и товарищ, так сказал мне:

– Будь Анатолий Ивановым, Петровым или Сидоровым – он бы и до сих пор остался в памяти. Быстрый, неимоверно выносливый (однажды в один день он, в силу сложившихся обстоятельств, сыграл три матча подряд – сначала за третью, потом за вторую команду «Красной Пресни» и, наконец, за первую), умный, хорошо видящий поле, он пользовался большим уважением всего футбольного мира. Но он носил фамилию Канунников, и слава великого брата, естественно, затмила его славу, его неповторимые черты, его игровой почерк. Но он ничуть не смущался этим обстоятельством, и сам везде и всюду говорил с восхищением о высоком искусстве Павла.

А искусство это было и впрямь высоким. В двадцатые годы Павел стал кумиром московской молодежи, его выступления в составе «Красной Пресни» и не менее сильного «Пищевика» неизменно получали высокую оценку прессы.

В 1923 году, впервые после Великой Октябрьской революции, была создана сборная РСФСР, а, по существу, – сборная Советского Союза. Она должна была представлять молодое государство рабочих и крестьян на стадионах Скандинавии и Прибалтики, открыть окно в спортивную Европу. Поездке команды придавалось особое значение, отбор в состав производился с максимальной придирчивостью, специальная комиссия, составленная из ветеранов, вела учет истинной спортивной ценности каждого кандидата. Павел Канунников был включен в линию нападения сборной единогласно.

О выступлениях этой команды я уже говорил в главе о прославленной семье Бутусовых. Но я вернусь к ней снова, потому что эта глава истории советского футбола является одной из замечательнейших глав и в биографии нашего героя.

Уже после первого матча, против сборной Стокгольма, начавшегося для наших спортсменов трагически (они проигрывали 0:3) и, в конце концов, закончившегося вничью – 5:5, местная пресса, до этого распространявшая различные небылицы о гостях, заговорила про посланцев Страны Советов в восторженном тоне.

«Да, советские футболисты удивили нас по-настоящему. Среди них есть мастера такого высокого класса, что хочется поклониться их виртуозному искусству, – писал в своем отчете знаменитый обозреватель того времени Эрик Карлссон. – В нападении явно выделялись Михаил Бутусов и Павел Канунников. «Шют» Канунникова и последовавший за ним гол во втором хавтайме буквально деморализовали нашу команду. Думается, не получи этот прекрасный мастер травмы (он покинул поле, и это заметно ослабило команду русских), не удалось бы нашей сборной сделать ничью».

Такую же высокую оценку получал москвич и после всех других матчей этого знаменитого и победоносного турне по стадионам Швеции, Норвегии, Германии, Эстонии. Советские футболисты за эту поездку провели в ворота соперников восемьдесят пять мячей, пропустив в свои двадцать три. Тридцать два гола «пали» на долю Михаила Бутусова, двадцать семь – Павла Канунникова. Шедший в этом списке третьим Исаков имел на своем счету уже всего одиннадцать забитых мячей.

Передо мной извлеченный из архива отчет о поездке команды, составленный руководителем делегации для доклада. В нем наряду с общеполитическими выводами, с общей оценкой турне, с цифровыми выкладками о количестве забитых и пропущенных мячей есть следующие слова: «Считаю необходимым особо отметить исключительную по мастерству и силе воздействия на соперников игру Михаила Бутусова (Петроград) и Павла Канунникова (Москва). Даже среди очень сильного и ровного состава сборной они выделялись заметно…».

У себя в Москве Павел Канунников еще два года продолжал выступать за команду «Пищевик», затем был приглашен в КОР (Клуб Октябрьской революции, прообраз нынешнего «Локомотива») и там не однажды решал исход матчей своими мудрыми ходами. Даже скупая в те годы на похвалы спортивная наша пресса часто выделяла среди участников матчей на первенство города и страны имя знаменитого москвича.

Позволю привести лишь один пример. В 1926 году розыгрыш первенства столицы сложился на редкость остро. Вместе со старыми, уже успевшими обосновать свои прочные традиции, клубами звание сильнейших успешно оспаривали и молодые коллективы. Особенно удачно выступала команда московского «Динамо», созданная лишь три года назад. Она буквально разгромила пользовавшуюся в ту пору громкой славой «Трехгорку» со счетом 6:2, заставила сложить оружие футболистов Сахарного завода (6:1) и «Пролетарской кузницы» – 8:2. Оставался последний матч с «Пищевиком», решавший судьбу первенства.

«Динамо» – «Пищевик». В тот год именно этот поединок стал центральным событием сезона. Он собрал небывалое по тем временам число зрителей. Все ожидали сенсации, но динамовцы на этот раз ушли с поля побежденными.

«Вчера мы увидели игру настоящую, увидели мастерство высокого класса, – писал корреспондент центральной спортивной газеты. – У победителей чувствовалось полное единство игроков старшего поколения и молодежи. В нападении, как всегда, отличился Канунников. Его неувядаемый задор, умные пасовки, правильный выбор места и точные удары вызывали искреннее восхищение на трибунах и ставили динамовских защитников в трудное положение».

О том, какой исключительной и неизменной популярностью пользовался Павел Канунников по всей стране, говорят две заметки, опубликованные в газетах Ленинграда и Одессы.

«Мы безмерно счастливы, – писала в 1922 году газета южной жемчужины, – приветствовать в своем городе команду, в которой выступает знаменитый Павел Канунников. Каждый одессит много слышал о его игре, а теперь увидел своими глазами. Да, мастерство великолепное. Именно два гола, забитые Канунниковым, обеспечили победу москвичам» (в Одессе тогда выступала с товарищескими матчами команда КОР. – Л. Г.).

В том же году во время очередного визита сборной Москвы в Ленинград (тогда матчи между сборными этих городов были традиционными, проводились не реже чем два раза в год – на том и другом поле, – считались главным событием сезона) местная газета в своем отчете отметила: «Как всегда, в составе Москвы выдающимся солистом выглядит Павел Канунников. Двадцативосьмилетний футболист поражает всех своим юношеским задором. Он, как и прежде, неудержим в нападении и показывает пример всем нашим форвардам…».

Это высокое и неувядаемое мастерство признавалось и уважалось всеми. Павел Канунников по-прежнему в составе сборной страны. Он представляет ее на стадионах Турции, Германии, Австрии, выступает против сборных рабочих команд Финляндии и Латвии. В составе сборной Москвы он завоевывает почетное звание чемпиона Всесоюзной спартакиады 1928 года. Он играет так, что, казалось, ничто не помешает этому человеку постоянно находиться в спортивном строю.

Но в дело вмешался один из тех случаев, которые, увы, часто происходят с мастерами высокого класса, чуть не заставивший Павла уйти из спорта. Еще во время поездки сборной РСФСР по Скандинавии и Прибалтике во время матча со сборной Эстонии рослый, звероподобный защитник соперников, разъяренный сознанием своей беспомощности, бросился на получившего очередную передачу нашего форварда и откровенно грубо, бесцеремонно сбил его. Удар свалил Канунникова наземь. Падать ему приходилось не впервой, но на этот раз дикая боль обожгла тело. Друзья, запасные игроки дотащили его до раздевалки, и подоспевший врач сразу определил: глубокий вывих плечевого сустава. Полчаса пытался он поставить на место «непослушную» кость, довел Павла до обморочного состояния, да так ничего и не смог сделать. Повезли в город, к самому крупному в Эстонии специалисту. Тот осмотрел и сказал:

– Случай исключительно тяжелый…

Домой, в родную Москву, замечательный наш спортсмен вернулся в бинтах. Его обследовали лучшие травматологи-профессора Духовский и Зацепин. Четыре месяца лечения, казалось бы, дали свои результаты. Когда летом 1925 года сборная команда Советского Союза выехала в Турцию, в ее составе вновь все с радостью увидели своего любимца – Павла Канунникова.

Но никто не знал, что в спешке сборов, а может быть, и потому, что не желал себя показывать «неполноценным» перед товарищами, наш герой оставил дома приготовленный ему протез для плеча. И вот Анкара. До матча остается всего пятнадцать минут. Советская команда вышла на разминку. Павел разбегается, готовясь ударить по воротам, но мяч, подхваченный ветром, относит в сторону, равновесие удержать не удается и… снова вывих да еще с переломом. Тут же на поле, в Султанской палатке, бывший игрок СКС Николай Александрович Бункин, ставший врачом, оказал своему другу первую помощь.

Снова прием у Духовского, затем консилиум Духовский – Зацепин. Знаменитости на зтот раз разводят руками:

– Мы бессильны помочь…

Нужно еще раз вспомнить, вернее, понять то далекое время. Молодая советская медицина не всегда еще располагала тогда нужными, наиболее эффективными методами лечения: в стране, только-только приступившей к мирному строительству, не хватало многого. В том числе нужных медикаментов, новейшей медицинской аппаратуры.

Тогда принимается решение: «Ввиду исключительной важности для советского спорта сохранения в боевом строю П. А. Канунникова разрешить ему поездку на излечение в Германию за государственный счет».

И вот – сложная операция, приказание не снимать бандаж, безапелляционный приговор:

– Спортом заниматься нельзя!

Хмурый, расстроенный уезжает из Берлина Павел. И вдруг на вокзале его окружает толпа людей: знаменитого советского футболиста пришли проводить рабочие-спортсмены Германии – те, с кем еще совсем недавно он сражался на футбольном поле, и те, кто с трибун восхищался его мастерством. Цветы. Добрые напутствия. Просьбы передать самые наилучшие пожелания всему народу первого в мире государства рабочих и крестьян.

– Рот-Фронт! – сжимаются кулаки, когда поезд медленно отходит от Восточного вокзала.

А через двое суток – Белорусский вокзал родной столицы. Павла встречает брат Анатолий. Он с увлечением рассказывает о чемпионате города, о жарком споре за звание чемпиона, о новых именах, о неожиданностях в исходе поединков.

– А тебя, Паша, как ждут в команде! – с жаром восклицает он. И спрашивает, заглядывая в глаза: – Будешь играть?

– А как же?! – невозмутимо отвечает тот. – Ты же ведь знаешь, что без футбола мне не жить.

И через три дня товарищи по команде увидели, как натягивает он на перетянутую ремнями бандажа грудь тугую, аккуратно отглаженную футболку. И, выйдя на поле, провел в ворота соперников три гола из четырех победных, записанных на лицевой счет его командой. Это не было эпизодом. Тяжелая травма не помешала ему оставаться на поле еще долгое время, доведя свой активный футбольный стаж до солидной цифры – тридцать лет! А потом, уйдя из большого спорта, он долгие годы проработал в отделе футбола ВЦСПС, занимался торговлей спортивными товарами, был директором стадиона на своей Красной Пресне – там, где он родился и вырос, где пришла к нему большая спортивная слава, где он знает каждый камень и где, кажется, каждый человек знает его.

Здесь же, на Красной Пресне, ежегодно устраиваются традиционные соревнования на приз заслуженного мастера спорта Павла Александровича Канунникова. Они привлекают неизменно большое число рабочих команд. Мне довелось однажды быть на этом турнире, стоять у кромки поля рядом с Павлом Александровичем и его старыми, добрыми товарищами.

Они стояли у бровки молча, вспоминая свою далекую молодость, а на зеленом поле отчаянно, лихо, красиво сражались те, в ком мы видим будущее нашего футбола. Те, для кого жизнь замечательной футбольной семьи Канунниковых не только старая, красивая легенда, но и живой пример, гордый призыв к достижению подлинных высот в спорте, к мастерству, оставляющему неизгладимый след.

В этом рабочем районе Павел Александрович живет свою долгую и красивую жизнь. Перестав играть в футбол, он не расстался с ним, стал тренировать заводские команды, а потом отдал свою любовь и свое сердце мальчишкам. Я часто видел, как он возился с ними, как показывал технические приемы, знакомил с искусством обводки, с мастерством меткого и сильного удара, которым так славился сам. В шестьдесят втором команда первоклассников, которую он тренировал, стала чемпионом Москвы. Его подопечные – Миша Неустроев, Коля Пименов, Боря Иванов – уже играют сегодня в дублирующих составах команд мастеров.

Легенда шестая, которую автор посвящает знаменитой футбольной семье

Только тот наших дней не мельче.

Только тот на нашем пути

Кто умеет за каждой мелочью

Революцию мировую найти!

А. Безыменский

Как сейчас помню этот день: десятое марта тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.

Я шел по улицам Красной Пресни – помолодевшей, принарядившейся, похорошевшей за последние годы. Вот корпуса новых домов-красавцев, возвышающиеся по соседству со старыми, приземистыми, вдавленными в землю. Вот клуб, который жители называют Дворцом культуры, потому что он и впрямь напоминает собой царственное здание – столько в нем простора, света, торжественности.

У входа в клуб огромный, бьющий в глаза алой краской плакат: «Сегодня в парке традиционные соревнования по русскому хоккею на приз братьев Артемьевых».

Иду в парк. Погода выдалась на славу! Казалось, зима и весна, встретившись на заветном рубеже, щеголяли друг перед другом своим великолепием.

В парке было оживленно, но особенно много людей собралось у главного хоккейного поля. Они окольцевали его плотным, живым забором.

С минуты на минуту должна была начаться эстафета: участников состязаний набралось много, они должны были поспорить в искусстве бега по ледяной дорожке, а уж потом четырем самым быстрым командам предстояло скрестить клюшки в борьбе за главный трофей.

Кругом царило оживление. Но среди разноцветной стайки спортсменов в красных, оранжевых, зеленых, черно-белых майках, среди суетливо готовивших старт судей, среди стайки фотокорреспондентов, невесть каким образом слетевшихся сюда, зрители приметили двух ладно скроенных мужчин, застывших у самого края беговой дорожки.

– Иван да Петр Артемьевы, – говорил своей супруге какой-то седовласый человек, кивая на эту пару.

– Вон они, знаменитые братья! – выкрикнул вихрастый мальчишка своему товарищу.

Все узнавали их, улыбались, радовались, как радуются встрече со старым, близким знакомым. Меня это открытие приятно удивило. Я поделился им с Павлом Александровичем Канунниковым, стоявшим рядом в группе почетных гостей.

– Чего ж тут особенного, – пожал он плечами. – Ведь эта семья очень много сделала для спорта, в частности для футбола и хоккея. С именами Петра, Ивана и других братьев связано так много хорошего, доброго, романтичного. Жаль только, что эти истории теперь дальше Красной Пресни не идут. А надо бы… Славные истории… Славная семья!

Эту главу, как вы уже, конечно, дорогой читатель, догадались, я и посвящаю старинной русской футбольной семье – семье Артемьевых.

Отцы и дети

Есть на земле Рязанской большое русское село – Лобково. Раскинулось оно среди широкого степного простора, вытянулось по обе стороны широкой проселочной дороги всеми своими ста пятидесятью хатами чуть ли не на два километра. С этим селом у Артемьевых неразрывно связано простое и великое слово: Родина.

– Мы народ простой, родословную не ведем, – сказал мне как-то один из них, Петр Тимофеевич. – Хорошо помню только деда своего – Артемия Артемьевича Артемьева. Удивительной доброты был человек. Трудолюбивый. А жизнь не получилась. Не миновала его горькая, обидная судьба деревенского мужичка из обездоленной, нищей и убогой царской России. Талантливый мастеровой, чудесный умелец, хлебороб, проводивший в поле от зари до зари, он никогда не мог свести концы с концами. Воспитанный в духе степенности, никогда не употреблявший бранных слов, знал он одно ругательство и всегда облегчал им душу в трудную минуту: