Под пушистыми усами Заварова мелькнула улыбка и он спросил с любопытством.
      - Куда уедешь? Вообще-то ты пристроился? Крыша, бизнес есть?
      - Да. Почти...
      - Подожди-ка, я ведь помню говорили, что, что твой отец генерал?
      - Был. Он умер. Мать тоже. Ну, что об этом...
      - И никакой родни у тебя нигде?
      - Брат здесь в Москве, - поежился Гриша. - Но он сводный и у нас отношений нет.
      - Понял. - обрезал Завраов. - И теперь вот что тебе скажу. Я как и ты в свое время вернулся и не знал куда сунуться. Ну, сестра здесь, она в больших делах не в счет. И коли ты так завис в подвешенном состоянии, я бы тебе поддал под ногу, Нестеров. Но вот ведь какая штука... Штука, как я говорил, номер два.
      Он неторопливо и многозначительно залез в карман пиджака и через мгновение Гриша с удивлением увидел в руках Заварова свой военный билет, справки и удостоверение Мишкиной фирмы "Ориента-Арт".
      - У тебя мои документы?
      - Да. Сестра взяла. Лишняя проверка не помешает, ты не обижайся. - он протянул документы. - Тебя ищут, Нестеров. Тебя очень ждут в городе Ярославле.
      - Кто?... Ждет?
      - Милиция, Нестеров. Что ты там натворить успел?
      - Подожди... Откуда ты это знаешь?!
      Заваров снисходительно засмеялся.
      - Да есть у меня связи с людьми, которые такие вещи контролируют по своей службе. Ты в розыске, Нестеров, уже около недели. В Ярославле на тебе убийство висит, как о том сообщает милицейская федеральная сводка. И почему тебя ещё на улице не повязали менты, так это твое случайное счастье.
      Гриша отупело смотрел в пристальные глаза Заварова и уже понимал, что тот не лжет. Понимал, что совершенно дикий и глупый переплет, в который он попал по выходу из Ярославской психушки - не закончился, не отсечен от него, Гриши, бегом времени.
      - Я там ничего плохого не сделал! Я тебе клянусь! Честное слово!
      Заваров равнодушно отмахнулся.
      - Мне твое честное слово по барабану, Нестеров. И что ты там учинил меня не интересует... Но все-таки мы однополчане. Так что вот каких два варианта. Я могу тебя сплавить подальше. Так упрятать, что никакая ментура не найдет.
      - Нет! - выпалил Гриша. - Я лучше с повинной пойду...
      - Не торопись, такое не убежит. - ровно заметил Заваров. - А второй вариант, если ты чистый - двигай в Ярославль, утряси все свои дела, и, если там не нагадил, возвращайся сюда. Помогу, как могу... ООС не забывается... Но запомни, я тебе ничего не должен!
      - Да, конечно...
      Дверь приоткрылась и Алла позвала.
      - Петр идет спать и хочет попрощаться с дядей Гришей.
      Мальчишка влетел в комнату и радостно закричал.
      - Дядя Гриша, а мы завтра в ковбоев играть будем?!
      - Будем. - сказал Гриша. - Обязательно.
      - Ты только не обманывай, ладно?!
      - Конечно.
      Алла взяла мальчика за руку, странно посмотрела на Гришу и они ушли.
      Заваров спросил настойчиов.
      - Что решил, Нестеров? Куда подашся?
      Гриша вздохнул.
      - Поеду в Ярославль, раз так.
      - Думаешь,тебя там не скрутят?
      - Нет.. Не знаю... Но куда-то прятаться... Я не хочу. Поеду. - он встал с кресла, а Заваров сказал обидчиво.
      - Не сейчас же ты вот так полетишь! Встретились мы все-таки, что мы не русские люди? Посидим, припомним Балтийск. Он мне частенько вспоминается. А если ты в Ярославль надумал, то я тебе попутку утром сделаю. Доедешь почти до места. Переночуешь здесь, места хватит.
      - Мне надо Михаилу позвонить. - заколебался Гриша.
      - Звони.
      Они прошли в гостиную и Гриша дважды набрал, как ему указали через код, Московский номер Михаила. Трубки никто не поднял. Вращая диск Гриша невольно косился через плечо в гостиную и видел, что Алла уже хлопотала вокруг стола, на котором горело две свечи, но дело было не в свечах. Женщина вылезла из своих сапог и джинс, на ней было длинное до полу платье с открытыми плечами и Грише она казалась теперь явлением вообще из неведомых миров, где положено ходить гусарам, кавалерам во фраках и цилиндрах, дамам в широкополых шляпах. Та жесткость, с которой она общалась с ним, Гришей , утром - исчезла и в каждом плавном движении молодой женщины Гриша словно улавливал невысказанный призыв - неизвестно к чему.
      Заваров уже сидел у стола и, едва Гриша после третьей безнадежной попытки отошел от телефона, спросил весело.
      - Гришка, а что, разве после твоего отца-генерала ничего не осталось? Неужто он ничего не нахапал? Дачи, машины, капитал?
      Гриша повел головой.
      - Он был в генералах всего пару-тройку лет до смерти. И потом он не из таких, чтоб хапать.
      - Так и тебе, и брательнику твоему ничего и не обломилось из наследства? - недоверчиво спросил Заваров.
      - Получается так... Брат в тяжелом положении, плохо живет. Квартиру почтивсю сдает. Если у меня наладится, то я ему помогу... Он неудачник.
      - Ясненько. Ну, садись и давай употребим за встречу.
      Но задушевной беседы за столом, не смотря на несколько выпитых рюмок, так и не завязалось. Гришу смущали голые плечи Аллы, он даже побаивался смотреть в её строну, хотя почти все время чувстовал на своем лице её внимательный взгляд - словно она о чем-то спросить хотела.
      Но где-то уже за полночь обстановку разряди появившийся дед Иван, который браво сообщил от дверей.
      - От Джимки трое подохли, а двое - живые!
      Гриша не сразу понял, что речь идет о собаке, которая ощенилась.
      - Хорошо. - кинула Алла. - Переведи их в теплый вольер.
      - А я что, балда по твоему?! Уже перетащил! Так вы, аристократы, черную кость за свой стол принимаете, или мне на кухне пожрать?
      - Садись. - кивнул Заваров. - Но если будешь материться, вылетишь за раз.
      - Во жизнь пошла! Человеку уже и по русски говорить не позволяют! Уеду я от вас обормоты! Солнышко пригреет и уеду к себе на Урал! Ну вас к черту!
      - Уезжай. - холодно бросила Алла, а старик спросил удивленно.
      - А кто за псарней твоей следить будет?! Кто за такие нищенские гроши будет на тебя горбину гнуть?! Даром, что я все-таки, родственник дальний, а на такую эксплуатацию ты другого дурака не найдешь!
      Алла выпрямилась и ответила с вызовом.
      - А вот Гриша собаками займется! Дело нехитрое. Согласен, Гриша?
      Он повернулся к ней, натолкнулся на прямой взгляд открытых глаз и словно задохнулся. Даже не слышал, как выговорил.
      - Да, согласен.
      - Бесплатно?! За кормежку? - остро спросила Алла.
      - Да...
      Заваров захохотал.
      - Ты, Нестеров, так на сестру смотришь, будто живую женщину в первый раз увидал! Ты с ней осторожней! Она свирепая, как голодная змея!
      Гриша не успел ответить, вместо него нелепо встрял дед Иван, понимающий ситуацию по своему.
      - А чо?! Алка баба справная, когда без порток мужицких в бабьем платье ходит! Особачилась, озверела она только тут со своими псами! Сама стала лютой, словно цепной кобель! Её бы как следует отдрать, а потом еще...
      - Дед! - настороженно оборвала Алла. - Вылетишь из-за стола.
      - Вот потому я от вас и уеду! - осерчал Иван. - Коль вы простого человека за дерьмо считаете! Ладно, придет ещё на вас буржуев, революция.
      Бесцеремонность деда Ивана неожиданно наладила необременительную и дружескую атмосферу ужина при свечах. Заваров начал вспоминать деньки, проведенные в ООС, и наличии "психушки" в собственной биографиии его ничуть не смущало. Деда Ивана эта тема просто поразила и он спросил удивленно.
      - А ты, Витька, вроде бы как и похваляешся, что в дурдоме сидел?!
      - А что? Чего уж тут скрывать. Не каждому повезло такое счастье пережить! - засмеялся Заваров. - Точно, Гриша? Было счастье?
      - Для меня его было немножко слишком. - сказал Гриша и поразился, как у него легко и просто получился складный ответ.
      Свечи на столе догорели, дед Иван окончательно захмелел, а Заваров поднялся, заметив.
      - Хорошо посидели. Ну, Гриша, завтра поутру за тобой заеду, подсажу к приятелю в попутку тебя на Ярославль. А потом... Уладишь свои дела, так возвращайся. Проводи меня до машины.
      Гриша вышел следом за ним и они остановились возле черной иномарки, прижатой всем корпусом к земле так низко, что казалось у неё и колес не было. Дед Иван прошел сторонкой к сабачьему сараю и Гриша видел, как старик исчез за вротами - там и спал, видать. Заваров включил мотор машины, отрегулировал обороты и вылез из салона и сказал жестко.
      - Виноватый ты или нет, Григорий, но в Ярославле будь осторожней. Сперва узнай что к чему, а уж потом вали в милицию с повинной.
      - Да не в чем мне виниться!
      Он сказал вразумительно.
      - По федеральной сводке, Григорий, тебя не ищут как убийцу. Насколько я понял. Просто "разыскивается гражданин Нестеров Г.В." Но, чтоб спихнуть со своей шеи какую "мокруху", менты тебе вину найдут! Не волнуйся. Есть у тебя там какой-нибудь хороший знакомый?
      - Есть... Санитар мой, Николай Кислов.
      - Ну вот, пусть он в ментуру сходит, скажет что-нибудь будто тебя знает. Спросит похитрей, каких собак на тебя вешают. А если что-нибудь опасное, то сам не суйся, возвращайся сюда, подумаем, что делать.
      - Хорошо...
      - И будь осторожней. На вокзалы не рыпайся, обратной дорогой поедешь тоже по автотрассе, на перекладных. Вокзалы всегда под конролем, как и аэропорты. Деньги у тебя кажется, есть?
      - Есть пока.
      - Ну, до завтра. Или я сам приеду или человек от меня с машиной. Довезут. Бывай.
      - Всего.
      Они пожали друг другу руки и Заваров уселся в свою машину, которая плавно и, как показалось Грише, безшумно, скользнула в темноту.
      Он поднялся по крыльцу в дом и вернулся в гостиную, где стол уже был прибран, в небольшом камине горели несколько щепок. Алла сидела в кресле, глядя на мерцание огня.
      Длинный диван уже был застелен - белела подушка под теплым одеялом.
      - Будешь здесь спать. - кивнула Алла.
      - Хорошо.
      Он опять застеснялся, не знал ни что сказать, ни что делать при этой отчужденной молодой женщине и сел на край дивана.
      Молчание продоолжалось долго, щепки в камине уже начали дымить, огонь угасал, когда Алла спросила.
      - Ты действительно хотел бы работать с моими собаками?
      - Да... Только скрамливать им живых дворняжек не могу.
      Она поморщилась, как от боли, и сказала неприязненно.
      - Это идея Виктора. Он считает, что для бойцовых собак это необходимо. Они становятся агрессивней.
      - А где они деруться? Разве не запрещено?
      - Официально запрещено... А так... Сколько угодно.
      - И много можно заработать?
      - Зарабатывают на щенках от победителей... Я бы лучше пуделей разводила, а ещё лучше - лошадей.
      Она вдруг улыбнулась осторожно и смущенно, отчего лицо потеряло жесткость черт.
      - Были бы деньги, завела бы конюшню. Можно было устроить прокат... Парочку пони для детей и ещё обязательно осла!
      Гриша подхватил обрадованно.
      - Я тоже лошадей люблю! Отчим одно время в Риге служил при кавалерийском полку. Мы на купание коней гоняли... И ночью, на луг у реки. Сейчас кажется, что такой жизни никогда и не было.
      Он примолк, чувствуя, что наивен и ненужно откровенен. Алла сказала отстраненно.
      - Мы жили на Дону. Там и до сих пор культ лощади. Казак и конь символ мужества. - она посмотрела на него в упор. - Ты понравился моему Петру. Вот что странно. В первый раз ему кто-то нравится. Из мужчин.
      - А... Отец?
      - Отец погиб до его рождения... Рокер... Рвался к лаврам чемпиона мотоцикла.
      Гриша пожал плечами, не зная, что ответить. Она проговорила так же ровно, почти механически.
      - Наверное, в тебе есть что-то очень доброе... Хотя ты и убил двух человек.
      - Двух? - вздрогнул Гриша.
      - Да. Виктор сказал, что одного десять лет назад в вашем дурдоме, он его называет ООС. А второго в Ярославле, недавно. У Виктора одноклассник в милиции служит. У него точные сведения.
      - Да нет! Это ерунда! - загорячился Гриша. - Я там просто попал в недоразумение... Меня подставили. Завтра я всё разьясню в Ярославле.
      - Дай Бог. - Алла невесело улыбнулась. - Но я думаю, тебя опять посадят. Сейчас легко сажают. Долго не разбираются.
      - Не может быть... С меня хватит. Я не хочу.
      Алла повернулась к нему, спросила устало.
      - Кто же хочет? Но если тебе удастся вывернуться - возвращайся. Дело не в собаках. Ты снова попадешь в какую-нибудь переделку... Ведь тебя легко обмануть, правда?
      - Откуда же я знаю! - и вдруг горячо закончил. - Я обязательно вернусь! Обязательно! Или напишу...
      - Напиши. Адрес запомни.
      Она внятно продиктовала адрес и он словно впечатался в мозг Гриши.
      Алла поднялась из кресла и шагнула к дверям, кивнув на камин.
      - Вьюшку закроешь, когда вовсе прогорит. Спокойной ночи.
      - Спокойной ночи. Можно мне ещё в Москву позвонить?
      - Конечно. Да... Извини, что я твои документы вытащила и отвезла Виктору. У него полно дружков, с которыми следует быть поосторожней.
      - Пустое.
      И бесшумно исчезла. Она также ходила как и брат - звука шагов не было слышно. Но если братец своим внезапным появлением казался Грише чертом, выбитым из бутылки, то Алла была легким призраком, почти тенью...
      Гриша три раза подряд набирал московский номер телефона Михаила, но там к аппарату так никто и не подошел. Гриша разделся и влез под одеяло.
      Он проснулся даже сам не понимая от чего - наверное сработал тот сторожевой инстинкт, который когда-то спасал его от сумасшедшего душителя майора Смирницкого.
      Алла, все в том же платье, присев у камина, вновь разжигала его. Негромко бросила через плечо.
      - Какой-то вечер был... Как раньше. Давно так не получалось. Не хочется останавливаться. Оденься, посидим ещё немного.
      Гриша вывернулся из-под одеяла и торопливо оделся.
      Камин разгорелся. Света Алла не включала и стояла у камина, тонкая, неподвижная, в открытом платье. Потом щагнула к музыкальному центру и нашла в стойке граммпластинку. Полилась музыка - старый американский джаз. Алла спросила не поворачиваясь.
      - Потанцевать не хочешь?
      - Я разучился. - поежился Гриша. - Боюсь как-то...
      - Совсем не умеешь?
      - Да нет. Молодым, в Риге, я был королем чарльстона. А потом...
      - Что потом?
      Гриша попытался засмеятся.
      - Я же десять лет не то что не танцевал, а даже руки девушкам не пожимал... Сестры, санитарки это как-то в стороне.
      - Серьезно? - она подняла голову и шагнула к нему.
      Гриша смутился.
      - Ну, однажды, года три назад, когда я уже сильно на поправку пошел, санитар Кислов повел меня в компанию... К женщинам. Я думаю, ему так наш главный врач приказал. Но они оказались какие-то очень нахальные. Напились, песни орать начали. И танцевали, как обезьяны прыгали. Я домой, то есть в психиатрию попросился.
      - Ну, давай, попробуем.
      Она положила руки ему на плечи и Гриша сделал несколько поворотов. Он касался девушки с такой осторожностью, словно она была закипевшим и уже раскаленным самоваром.
      - Возьми меня потверже, Гриша. - с легким капризом сказала Алла. - Ты же меня совсем не чувствуешь.Так по настоящему не танцуют.
      Гриша старался не дышать, чувствовал тонкий запах духов и тела девушки и голова у него закружилась. Разгоревшийся камин бросал световые блики в комнату. Музыка мягко оборвалась, Алла не снимала рук с его плеч и сказала грустно.
      - Постарела я, Гриша. И ничего прошлого уже не вернуть.
      Гриша молчал, понимая, что возражать не следует, да и что тут возразишь? Он сказал, едва сдерживаясь.
      - Я вернусь из Ярославля. Обязательно.
      - Возвращайся. - она быстро и сильно прижалась к нему, потом так же резко отодвинулась. - Ложись спать, Гриша. Про камин не забудь.
      Гриша просидел у затухающего камина, пока угли не покрылись пеплом. Потом ещё раз позвонил в Москву Мише Фридману и опять безрезультатно, трубки в студиии "Ориент-Арт" никто не снял. Гриша разделся и лег спать.
      ...Да и не мог никто подойти к телефону студии "Ориент-Арт" по той простой причине, что вся эта производственно-жил-площадь была опечатана, на завтра предполагалось провести там доскональнейший обыск с пристарастием. А сам владелец квартиры Михаил Михайлович Фридман это поздний час уже нескучно проводил в изоляторе временного содержания районной милиции. Компания подобралась справная - парочка торговцев наркотиками (один цыганенок), трое айзербайджанцев (наводили свой "порядок" среди овощной троговли на рынке) и доктор наук, крепенько поколотивший свою любовницу (жена сдала его в милицию). Охрана относилась к ним снисходительно. После полуночи за небольшую мзду даже потихоньку принесли бутылку водки, не говоря уж про закуску. Бутылку выпили втроем: Михаил, Доктор и один из наркоторговцев. В газете, в которую была обернута принесенная бутылка водки, обнаружился кроссворд и после того, как повечеряли, принялись его разгадывать. Доктор в этом деле оказался полный лох, ничего не смог подсказать. И Михаил с Наркоторговцем минут за сорок почти полностью справились с кроссвордом. Потом увалились на жесткие нары поспать и, только смежив очи, Михаил вспомнил, что его исподволь тревожило весь день в этом приюте неунывающих.
      Своего задержания он не боялся ни на грамм! Ни первый раз и наверняка не последний. Более чем штрафа и какого-либо административного наказание за копирование и всякое изготовление "пиратской" видео-продукции - не полагалось. Пока только поговаривали , что этот вид бизнеса будет караться по всей строгости международныъх законов. Тут Михаил знал твердо, что предельно - через семьдесять два часа выйдет на волю. А инкриминировать ему изготовление "порно-фильмов" - это ещё нужно суметь доказать. На месте преступления не пойман. Отснятых кассет с этой "сладкой" продукцией Михаил дома не держал. И, стало быть, если его, Михаила Ф., никто из дружков не продаст, то и такого обвинения ему не вчинят.
      А тревожился он из-за того, что вдруг понял, что отправка Гриши Нестерова в Степановск - это чудовищная ошибка. Такую ошибку можно было свершить только с жестокого похмелья.
      Только теперь до Михаила дошло, что он отправил к заведомо опасному Витьке Заварову человека неподготовленного, наивного и, в общем-то, совершенно беспомощного, при всей его физической силе! Шутки шутками, но ведь Гришаню и действительно можно было киллером пристроить, только умеючи "лапшу на уши повесить". Сказать, к примеру, что убийство требуется во имя высших интересов родины, или придумать ещё какую-нибудь идейную причину.
      Когда эта мысль дошла до сознания в полном обьеме - Михаил даже застонал от огорчения, на что Доктор тут же подал голос.
      - Бабы сняться?
      - Да.
      - Пошли их в жопу, от них одни беды.
      Правильно, согласился Михаил, но вслух не высказал этой мысли. Потому что, опять же, любая сколь-нибудь сообразительная и соблазнительная дамочка, при определенных услових, могла сейчас из Гриши веревки вить.
      Михаил решил, что нужно любыми путями выскочить из заточения завтра же. При первом же допросе устроить торговлю - сдать свой тайный склад пиратских видео-кассет, потребовав взамен немедленную свободу. Пусть его мурыжат и мучат сколько угодно, но - (под подписку о невыезде или ещё как) только не в стационарных условиях. При этом, конечно, потеряется склад с двумя тысячами видео-кассет подпольного качества, но это было небольшой потерей на фоне возможной беды с Гришкой Нестеровым.
      ...Примерно в это же время думал о Грише Нестерове и Заваров. Он гнал свой красный "сааб" по ночной трассе к Москве. Уверенно управляя машиной, Заваров спокойно прикидывал, что Григорий Нестеров в его жизни все же появился. Не мог не появиться, чего он, Заваров, все эти годы спокойно ждал. Нестеров обьявился и попытался было предьявить счет, но - не хватило духу. Однако это не значило, что он не наберется смелости предьявить претензии завтра. За кровь надо платить. За годы отсидки - тоже. Это правило Заваров чтил, но платить не хотел. Сама по себе ситуация Заварова ничуть не страшила.
      Нестеров появился и - исчез. Исчез навсегда. Заваров был уверен, что Ярославская милиция Григория из своих нежных обьятий не выпустит никогда.
      Никакого сожаления по этому поводу Заваров не испытывал. Уж если этого пришельца из минувших времен выгнал из дому собственный брат, то себя Заваров тем более укорять в чем-то не мог. А то, что брат Гриши отделался от него - Заваров не сомневался ни секунды: что-то там было не чисто, даже если исходить только из слов Григория.
      Здесь Нестеров тоже не был нужен. Заваров очень тщательно скрывал от всех, кроме самых близких, что сидел в армейской психиатрии, а сейчас состоит на учете в диспансере - афганская война для его психики даром не прошла. Он получил разрешение на ношение газового оружия, имел права на управление автомобилем, но все это было добыто с привеликим трудом и большими денежными затратами. Гриша Нестеров был опасным свидетелем из прошлого Заварова и мог устроить шантаж. Было бы разумно откупиться от этого глуповатого парня единоразовой выплатой, но беда в том, что у Заварова едва хватало денег даже на бензин. Он часто голодал, как ни странно! Его изломанная натура не позволяла попросить у кого-нибудь денег в долг. Он свято был убежден, что одалживаются только нищие, а они - самая что ни на есть распоследняя мразь, достойная презрения и уничтожения. С юных лет Заваров корчил из себя сильного, волевого человека и соскочить с этой позиции не мог, даже когда брюхо от голода прилипало к позвоночнику.
      И приходилось тщательно скрывать, что он, Заваров(!) промышляет порой тем, что по ночам залезает в пустые дачи вокруг Степановска, питается тем, что находит в подполах, что-нибудь крадет там по мелочам на тайную продажу. Да что там говорить о кражах на дачах, когда несколько раз ему приходилось обирать пьяниц, свалившихся в канаву!... Но об этом никто не знал...
      За эту свою деятельность Заваров презирал самого себя до искренних слез. Он играл среди своего окружения роль "волка одиночки", который всегда найдет себе добычу. Он млел от тщеславия, когда узнавал, что в Степановске поговаривали, будто он "крутой бандит". Он шумно и с небрежным шиком подарил сестре родительский дом и помог организовать ей питомник бойцовых собак. Носил очень дорогие костюмы. Хвалился золотыми часами. Часто менял эффектных подруг. Ездил на "саабе". Очень редко, но с шиком позволял себя угощаться в элитных ресторанах. Но денег, НАСТОЯЩИХ ДЕНЕГ - у него не было никогда! Он грабил по ночам пьяниц, упавщих в канаву во хмелю. Взламывал телефонные автоматы. И ждал своего часа. Искал большого "ДЕЛА", которое одним решительным ударом обеспечит на всю жизнь его независимость.
      Однако, вот что ещё любопытно. Если Гриша Нестеров старался не вспоминать угрюмого периода жизни в ООС, то для Заварова четыре месяца военной психиатрии были едва ли не лучшим временем всего его сущестования! Неповторимое, звонкое время! Никогда более он не обладал такой полной свободой и абсолютной властью над людьми! Заставить человека сожрать собственное дерьмо, упиться мочой соседа по койке, назначить ему самое фантастическое наказание, убить, в конце концов, потому что из психиатрии и за убийство - не выгонят! Иметь под рукой около сорока болванов, которых можно заставить прыгнуть в огонь! Видеть в сорока парах глаз, устремленных на тебя - дикий, животный страх и полное послушание! Такие минуты доводили Заврова до иступления.
      Гриша Нестеров напомнил Заварову эти минуты счастья. Имелись бы хоть какие-то деньги, Заваров тут же взял к себе Нестерова охранником, прислугой "на всё", РАБОМ - но при этом любого раба все же надо кормить. Хотя бы для начала кормить, чтоб потом выпустить его для добывания денег хоть на Большую Дорогу с топором.
      Заваров глубоко страдал от того, что живет мелким, трусливым жуликом, а из своей личности создал для окружающих образ сильного мужчины, большого масштаба деятельности. Он не лгал, сообщив, что Гришу Нестерова ищет милиция. У него действительно были кое-какие знакомства в милиции Степановска. Что уж скрывать - время от времени он "стучал", оказывал правохранению услуги безвозмездного характера. Вместо оплаты он столь же безвозмездно получал от своего одноклассника (ныне лейтенанта милиции)общую, незначительную информацию служебного порядка. В данном случае истина заключалась в том, что Ярославская милиция действительно обьявила Нестерова Г.В. в розыск. Проще всего в данной ситуации было "сдать" Григория со всеми потрохами, но изломанное чувство собственного достоинства не позволяли Заварову пойти на такую откровенную "подлянку". Он решил, что Гриша похоронит себя сам и лишь спровадил его в Ярославль, навстречу собственной гибели.
      Григорий Нестеров в жизни Заварова вынырнул и - снова исчез. Наплевать на него. Собственные заботы сегодняшнего дня были поважней нужны деньги, а ещё лучше - ДЕЛО, которое давало бы постоянный доход, почет и уважение подлинные, а не фальшивые.
      Темный пролет трассы осветился впереди яркими огнями - развертка Московской Кольцевой Дороги. Заваров отринул от себя все посторонии мысли. У него предстояло очень важное свидание, которое могло определить, наконец, направление усилий не только на ближайшие дни, но и на годы. Он долго и очень тщательно готовил эту встречу.
      Через двадцать минут езды по опустешему ночному городу он полавировал возле Белорусского вокзала и остановился в неприметном переулке, неделеко от когда-то сущестовавшего здесь Тишинского рынка. Заваров припарковал "сааб" невдалеке от глухих дверей, над которым горели красным светом только две цифры вывески. "77". Посвященные знали, что это ночной клуб "77". Заведение, функционирующее уже года три, ничем не будоражило округу. Здесь ни разу не возникало никаких скадалов и проживающий рядом народ полагал, что клуб открыт для работников искусств - то ли скульпторов, то ли архитекторов.
      В дверях клуба Заваров встретили охранник и швейцар - оба с настороженным вопросом в глазах. Заваров бросил.
      - По приглашению Касьяна Кирилловича.
      Охранник одобрительно кивнул, а швейцар поклонился:
      - Господин Шаратаров в третьем кабинете, через зал.
      В почти пустом зале был всего один рулеточный стол и несколько стоек для игры в карты. Около рулетки собралось не более пяти человек, а в карты никто не играл. Из зала маленького ресторанчика доносилась "живая" музыка музыкально образованный Заваров определил, что играют в составе классического квартета. Скорее всего, подрабатывают студенты Консерватории.
      - Направо. - подсказал в спину охранник. Заваров не приметил, что его сопровождают.
      Он повернул направо и прошел в двери под номером "три".
      Четыре человека за круглым столом играли в элементарный преферанс. Четверо мужчин без пиджаков, но при галстуках, все лишь кивнули на сдержанное приветствие Заварова и он понял, что встревать в игру нельзя. Надо ждать. Ждать, как то положено "шестерке". Ибо за столом сидели "тузы". И это Заваров знал не только из предварительной информации, но даже беглый взгляд опытного человека приводил к заключению: эти люди из тех, кто имеет авторитет в обществе, денежный или властный.
      Широполечий мужчина лет пятидесяти с короткой, мощной шееей, круглой головой, на которой, едва прикрытая редкими волосами проблескивала лысина, сдал карты и бросил.
      - Делайте игру, господа.
      После этого закурил тонкую черную сигару, прихлебнул из высокого бокала и неторопливо повернулся к Заварову. Помолчал секунду, чтоб ленивое выражение на своем крупном сильном лице сменить на безразличную заинтересованность.
      - Заваров?
      - Да, Касьян Кириллович. Я от Огнева Льва. От Клоуна.
      - Доложили... - поморщился Шаратаров. - Ну, и как это придурок на нарах в Бутырке париться?
      - Как все. - Заваров с большим трудом удерживал желание встать с кресла и вытянуться по стойке "смирно", а то и разговаривать в позе полупоклона.
      Следующий воппрос прозвучал с той же неторопливой небрежностью.
      - Ты с ним в одной камере сидел?
      - Да. Но мы знаем друг друга давно.
      - Хорошо. Скажи коротко, с чем пришел.
      Заваров замялся, выразительно глянул на партнеров Шаратарова, но тот разрешил милостиво.
      - Ничего, Заваров, говори. Здесь все мои друзья. По бизнесу, по жизни.
      Партнеры не обращали никакого внимания на разговор, перебрасывались коротко: "пас", "шесть вторых", "семь первых".
      Заваров чувствовал, как в душе его закипает гнев от унижения, от такого явного небрежения к своей особе, но произнес срывающимся голосом.
      - Касьян Кириллович, у меня очень серьезный деловой проект.
      - Тем более сообщи его при моих друзьях.
      Выхода из положения не было и отступать было нельзя. Заваров от волнения сглотнул слюну с такой силой, что показалось, что это было слышно во всех углах кабинета.
      - Касьян Кириллович, вы знаете, что вся торговля наркотиками в Подмосковье находится сейчас в руках цыган и айзербаджанцев...
      - Слышал. - кивнул Шаратаров. - Но я об этом не знаю, да и знать не хочу. Дальше.
      Заваров не мог определить, прислушиваются ли партнеры Шаратарова к разговору или заняты игрой. Он продолжил, напрягаясь.
      - Это так, Касьян Кириллович. И я хочу такое дело поломать.
      - Ха! - насмешливая улыбка передернула полное, бритое лицо Шаратарова. - Из национальных интересов и патриотитческой гордости решил сокрушить пришлых да залетных прохиндеев?
      - Можно сказать и так. Азеры и цыгане обнаглели. Творят, что хотят.
      - Дальше. - кивнул Шаратаров.
      - Я хочу выбить "черных" хотя бы поначалу в своем районе. У меня есть надежная бригада.
      - Благое дело. - кивнул Шараторов и повернулся к партнерам. - Как вы полагаете, господа? Патриотическое, а может даже и святое начинание предлагает нам господин Заваров?
      Ему никто не ответил. Не потому, что не расслышали вопроса, понял Заваров, а из глубочайшего уважения, а то и страха перед этим могучим человеком. Он, Шаратаров, сам знал все ответы на свои сомнения и ни в чьем совете не нуждался.
      Тяжелая портьера в углу кабинета бесшумно приоткрылась и парень в куртке бармена позвал осторожно.