Сейчас Помяловский сидел там - за бревенчатыми стенами цыганского притона. А Вася лежал в кустах, не отдавая себе строгого отчета - чего он, собственнно говоря, ждет? Самым практичным казалось предположение, что в этом же доме, в глубоком подвале - томится и Леня. А может - там уже закопан его хладный труп.
      Будет не лишним отметить, что Вася Блинов часто становился жертвой своего неуемного воображения. Дело доходило до того, что он переживал, страдал по поводу тех событий, которые только должны были ещё произойти. Он успевал проигрывать эти события в своих фантазиях - до их свершения. А затем и верил в случившееся, даже если ничего в реалиях жизни не происходило. Он частенько путался, не в состоянии отличить - что было, а что оказывалось плодом его воображения. И сейчас, в кустах засады, он тоже уже успел найти остывший труп друга, отбить его у врагов, похоронить Леню и сказать над его могилой трагичную, страстную речь. В своих ярких фантазиях он обгонял реалии скучной жизни иногда на день вперед, а иногда и на десяток лет - так он уже давно видел себя на гребне славы, популярным человеком со всемирной известностью. В какой области деятельности снизошла на его чело эта Слава - он не конкретизировал: иногда видел себя космонавтом, иногда - истребителем международного терроризма, чаще всего человеком-невидимкой, который наводит Всемирный порядок, убивает бандитов и всякую мразь рода человеческого, спит с красавицами Голливуда, проникает в военные секреты врагов России и безграничными возможностями своими "человека-невидимки" становится равным самому Дьяволу. Более того: хорошо быть невидимкой - власти в руках оказывается поболее, чем у Господа Бога.
      Шел уже двенадцатый час ночи и Вася прикинул, что если вернуться в Москву, чтоб спокойно уснуть в собственной кровати, то следует успеть на последнюю электричку - где-то около часу ночи. Следовательно, время, выделенное на засаду, должно было ограничиться половиной первого. Или ждать до утра.
      Но цыганский дом был столь тихим, столь не напоминал сегодня никакого притона, что Вася решил до утра не оставаться. Если - ничего не произойдет.
      Комары в кустах засады вовсе озверели и Вася уже устал с ними бороться, когда поначалу распахнулись двери подконтрольного дома, а потом и ворота. В конусе света вспыхнувшего фонаря Вася без всякой радости увидел в низкорослую, похожую на раскормленного поросенка белую собаку с острой мордой. И тут же вспомнил, что это бультерьер - бойцовый пес, известный своей свирепостью и несокрушимостью в драках со смертельным исходом.
      Только этого и не хватало! Но пес остановился в воротах, а когда мимо него из гаража выехал автомобиль - потрусил следом за ним. Машина на малой скорости выкатилась на улицу и бультерьер устремился за ней, неловко перваливаясь с боку на бок. Кто-то невидимый крикнул из салона автомобиля.
      - Не отставай, Джеки! Догоняй, догоняй, дыши глубже!
      Вася не сразу понял, что таким манером собаковод свершает со своим псом вечернии прогулки - сам на машине, а собака поспешает за ним.
      Ворота и двери дома оставались открытыми и то ли комары, то ли вовсе неведомая сила - вырвала Васю из кустов и устремила вперед. Он проскользнул на подворье, поднялся на крыльцо и втиснулся в приоткрытые двери, не распахивая их шире.
      Совершенно бесшумно, ступая на ципочки, Вася сделал несколько шагов по короткому коридору, прислушался к звукам телевизора где-то в глубине дома и заглянул в приоткрытые двери гостиной. Первое, что поразило Васю, было полное отсутствие в интерьере каких-либо признаков цыганского быта! Строгая классическая мебель, портреты Пушкина и Льва Толстого на стенках, стеллажи с книгами в старинных переплетах, громадный аквариум с яркими экзотическими рыбками - с разгульным и неряшливым бытом цыган (насколько с ними был знаком Вася) - никак не вязались. И уж менее всего можно было допустить, что какая-то цыганка-гадалка или тот же цыганский барон работает на компьютере, стоявшем на письменном столе в углу простороной гостиной с камином.
      Вася сделал ещё несколько шагов и пристановился возле застекленных дверей. Сквозь них он сразу разглядел Помяловского. Тот сидел у круглого стола и лениво, но с невероятным изяществом тасовал колоду карт. Потом легко принялся сдавать карты несуществующим партнерам, манипулировал картами, делал какие-то хитрые вольты, пальцы у него казались резиновыми и Вася понял, что Помяловский профессиональный игрок, а скорее - и шулер. Однако беседа с Помяловским в данный момент не входила в планы Васи следовало поискать хоть какие-нибудь следы Лени Волохова.
      Но этой задачи он выполнить не успел. На дворе послышался гул автомобиля - собаковод закончил прогулку. Вася собрался было поспешно удалиться из дому, но не получилось - на пороге коридора показалась низкорослая белая псина, запыхавшаяся, со свесившимся на бок языком.
      Собака тяжело раздувала жирные бока и тупо смотрела на Васю красными, как у алкоголика, глазами. Агрессивности в бойцовом поросенке не ощущалось, или у него была замедленная реакция и он ещё не решил, как понимать этого незванного гостя?
      На крыльце послышались неторопливые шаги и Вася очень плавно, спиной, в несколько щагов достиг лестницы на верхний этаж. Он умудрился даже не споткнуться, добравшись до верху - все так же спиной.
      - Что, Джеки, умотал я тебя?! - прозвучал из коридорчика веселый голос. - Ну, то-то! Вот так и будешь со мной гулять теперь дважды в день! Я с тебя быстро лишний жир спущу!
      Следом за тем вновь послышались шаги и тот же голос произнес.
      - Тренируешся, адвокат, пятого туза из колоды вынуть? Давай, давай, дело полезное. Какого лоха мы сегодня наколем?
      Ответа адвоката Вася не расслышал, не эти пустяки его теперь заботили: белая жирная псина целенаправлено и упрямо карабкалась к нему по лестнице. Стало ли бультерьеру скучно в коридоре, или пес решил все же выяснить, что за незнакомый человек проник в дом, но намерения у животного были самые определенные - в красных глезенках мерцали кровавые огоньки, язык уже не болтался тряпкой, а клыки казались весьма внушительными.
      Вася все так же спиной отодвинулся на несколько шагов, нащупал рукой дверь, открыл её, вошел в темную комнату и мягко прикрыл за собой двери. Собака все же тявкнула, но очень негромко и без признака тревоги.
      Вася оглянулся - кроме толстого ковра, устилавщего весь пол, здесь не было никакой мебели. Зато всю стену украшал громадный фото-портет йога: истощенный индиец сидел в позе "лотос". Вася понял предназначение пустой комнаты - здесь медитировали, принимали различные осаны и все это, опять же, быта цыган никак не напоминало. Йог цыганского происхождения - это, простите, нонсенс.
      С изрядным облегчением Вася обнаружил, что окна второго этажа решетками не забраны, до земли не так уж далеко, так что путь отступления гарантирован - следовало лишь дождаться, пока в доме успокоятся.
      Однако минут через пятнадцать все произошло как раз супротив его предположениям: на улице загудели автомобильные моторы, Помяловский выскочил во двор и распахнул ворота. Вася разглядел, как в свете фар вкатились две машины. Здоровенный черный внедороджник "ниссан", а следом белая "волга". Приехавшие в притон (??!)гости ничего не стеснялись, не таились, громко здоровались и восхищались чистым воздухом пригорода видать истомились за день в раскаленной солнцем удушающей Москве.
      Из всей компании Вася с удивлением отметил известного театрального режиссера, популярную кино-актрису, а затем и более того - без труда опознал владельца фирмы "Кураре" Степана Степановича Куравля! Да и трудно его было не опознать - такой бороды со сверкающей лысиной впридачу, по столице более не сыскать. Фирмач был одет в летний костюм модели "сафари", правой рукой держал под локоток стройную молодую женщину, (на голову выше его) а в левой нес черный кейс. Куравель был нервно-весел и ступив на крыльцо заявил громко.
      - Однако, господа, приготовьтесь! Сегодня мы с моей супругой дадим вам настоящее сражение! Милостью Божей, пощипем вас за перышки!
      Кто-то засмеялся и через минуту на подворье никого не осталось. Вася уразумел, что Куравель прибыл на карточную олимпиаду вместе со своей юной женой, которой Вася никогда не видел, но знал, что зовут её - Дина.
      Все эти странности были необьяснимы - компания картежников собралась куда как репектабельная, при женщинах, а потому его наблюдение здесь суть пустопорожнего занятия, ровным счетом никакого результата не обещающего. Ну что с того высосешь, коль определил, что Куравель играет в картишки, (при жене-ассистентке) а к тому же знаком с Помяловским? У адвокатов широкий круг знакомств, и у процветающих фирмачей - тоже. И уж совсем нелепымой оказалось соображение, будто в подвалах этого дома гниет труп друга-Лени.
      Через четверть часа Вася и вовсе потерял всякий интерес к своим занятиям: внизу поужинали, немного выпили, поговорили о бизнесе, женщинах, и начали играть в карты. Как сумел определить Вася составили две партии на две компании: в преферанс и покер. До ушей Васи доносились лишь сдержанные сообщение: "Семь первых.... Мизер без прикупа... Пас-пароль... Еще две карты... Стрит... Две пары... А у меня флеш-рояль!"
      Вася пришел в полное огорчение: приличная компания, нормальная атмосфера серьезной игры - не более того. Но ведь приезжал же сюда на шальную игру прохиндей Тимофей, напали на него грабители по выходу - это как совместить с великосветской игрой сегодняшнего дня?!
      Пора было подумать о том, как бы успеть на последнюю электричку. Вася выглянул в коридор, убедился, что собаки там нет, перешел в другую комнату, которая оказалась спальней на две кровати. Окно здесь было притворено, но открылось легко и, как оказалось, выходило на заднюю часть двора. Вася принялся за маневр отхода с занятых позиций, что не казалось трудным делом, поскольку на дворе никого не было.
      Он бесшумно вылез из окна и повис на подоконнике. Он уже примерился приземлиться на усыпанную гравием землю, как услышал хлопок автомобильной дверцы, покосился из подвешенного положения, и увидел, как из "ниссана" вышли двое мужчин. И неторопливо закурили. Что было ещё хуже - в руках каждого было по короткому, помповому ружью.
      С некоторым запозданием до Васи дошло - охрана существовала! Её просто не могло не быть, коль скоро игра была серьезной, в чем не было никаких сомнений!
      Свет фонарей не достигал Васи, он висел на подоконнике в темной зоне, но каждое его шевеление могло обратить на себя внимание охраны. Вот именно - охраны, о существовании которой он и не подумал. А следовало бы, учитывая опыт первого визита в этот притон.
      Охранники лениво переговаривались, Вася слышал каждое слово.
      - А твой бригадир почему не пришел в картишки переметнуться?
      - Зачем ему? Он по мелочам не работает. Вот обдерут его "шестерки" лохов, так наш Кривоглазый их на "счетчик" поставит.
      - Хорошо тебе Кривой башляет?
      - Ты не вздумай его где так назвать! Я оговорился сдуру. Мужик серьезный, башляет без обид.
      - Авторитет? Или вор в законе?
      - Много спрашиваешь. Давай лучше для порядка обойдем двор.
      Пальцы Васи уже окоченели, он едва удерживались на подоконнике, но по счастью охрана сделала ошибку - не разделились, чтоб обходом охватить дом и двор с двух сторон, а двинулись вместе за угол, исчезнув из поля зрения Васи.
      Но тут и ему не повезло. Он с таким шумом грохнулся о земь, что залаяла собака за забором.
      Вася вскочил и метнулся к ограде, вновь ошибившись - забор на задах оказался едва ли не трехметровым, сплошным, доска к доске, а поверху увит колючей проволокой.
      За спиной своей Вася уже услышал торопливые шаги и сдержанный оклик.
      - Эй, кто там? Стой!
      Вася промчался вдоль забора и попал в полосу света. Почти тот час позади звонко хлопнул выстрел, а потом из-под ног Вваси брызнул сноп искр, раздался противный визг и вой разлетающейся картечи. Но Вася понял, что это ещё не выстрел на поражение - стреляли пластиковыми пулями, которые издавали пугающий визг, расчитанный на звуковой испуг. Однако следующий патрон в магазине ружья мог оказаться настоящим.
      - Стой, тебе говорят! Стреляю!
      Почти тот час весь двор словно солнцем озарился - с четырех углов вспыхнули прожектора.
      Вася забежал за сарай, пометался и обнаружил под нижней кромкой забора лаз. Прорыли его собаки, или кошки - оценивать было некогда. В нормальных условиях в эту дырку втиснуться даже крысе было бы сложно, не то что Васе. Но то - в нормальных условиях. А Вася сейчас пронырнул под забором, как намыленная змея! Грязный и поцарапанный, он выскочил с другой стороны, бросился в кусты, услышал грохот очередного выстрела и повторившийся визг пластиковой пули.
      Вася опрокинулся в придорожную канаву, на четырех конечностях, пригибаясь, добрался до перекрестка, а там, оказавшись в темноте - вскочил и припустил полным аллюром, уже ничего не остерегаясь.
      До станции он добрался без приключений, зато уже через пять минут в фантазиях своих пережил занова смертельные опасности, которым подвергался: кровавый бой с озверевшей свиноподобной псиной, нашел труп друга в подвале, отстрелялся от шулера Помяловского - попал ему пулей из пистолета "смитт и вессон" прямо в лоб, чуть выше бровей. Но главное - определил крестного отца местной мафии - Кривой! Так было его имя. Или - "кривоглазый", разница небольшая.
      Когда последняя ночная электричка подкатилась к платформе, Вася уже абсолютно не смог бы разобрать, что с ним произошло в реальности, а что он домыслил. Но тот факт, что друг-Леня ещё сохранял шансы оставаться в рядах живых, Вася все же выдернул из общей картины своих приключений. Значит, положил себе Вася, следовало продолжать поиски, какими бы опасностями это не грозило...
      глава 15
      Утро началось для Лени с истошных криков на первом этаже отеля. Он открыл глаза, почувствовал, что Вики рядом нет, а потом понял, что скандал внизу - вовсе и не скандал, а обычная утренняя разминка перед началом рабочего дня. Впрочем, как оказалось, уже около десяти утра местного времени.
      Поначалу он подумал, что Вика убежала к морю или плещется в душе, но потом обнаружил, что нет ни её плоской сумки, ни платья и туфлей. Получалось, вздернутая из постели своим нетерпением в гонке за наследством - она уже умчалась в банк.
      В двери номера постучали и грузная женщина, гладко до блеска причесанная, что-то бормотнула, поставила на столик две чашки кофе и удалилась. Более на завтрак ничего не полагалось, как понял Леня, в лучшие времена принимавший с утра добрую тарелку борща.
      Леня выпил обе чашки кофе и решил дожидатся Вики в номере, чтоб разом узнать о её успехах в банке. Он нашел под телевизором рекламный проспект "КРИТ" - на русском языке и через полчаса оказалось, что быт острова несет на себе могучий отпечаток крито-микенской культуры, более известной под названием эгейского искусства и начало тому положено за две тысячи лет до нашей эры. То есть, прикинул Леня, когда здесь была Культура, по дремучим лесам Подмосковья бродили люди, укутанные в звериные шкуры, грелись у костров, а может быть, предков Лени и вообще там ещё не было.
      Около полудня стало жарко, сидеть в номере показалось глупым, Леня оставил на столе записку и вышел в город.
      Ориентируясь на сведения почерпнутые в рекламном буклете, Леня попытался найти следы означенной эгейской культуры и только лишний раз убедился в своем глубоком невежестве. Более существенным оказалось ощущение голода и Леня принялся искать, где бы перекусить, а вместо того увидел вывеску банка "SOLLO". Банк не производил впечатление процветающего, хотя и располагался на первом этаже здания со всеми признаками голой, современной архитектуры - бетон, сталь и тонированное стекло. Двери перед Лене распахнул фото-элемент, а невидимые калориферы значительно понижали температру наружного воздуха.
      Тем не менее, в банке у стоек оказалось всего несколько человек, Виктории среди них видно не было и мелькула мысль, что она, по своему обыкновению, сделал все свои дела да и покинула Леню, как уже ненужный и даже мешающий в её жизни элемент.
      Он вышел из банка, добрался до площади, которую определил в качестве центральной, поскольку на краю её стояла церковь, сложенная из грубых камней - видимо представительница той самой микенской культуры. Чуть в стороне виднелись яркие зонтики над столиками кафе, откуда доносился резкий чад пережаренной рыбы.
      Вика сидела за крайним столиком. Солнце, пронзая зонтик, отложило на её лице сине-красные полосы. Но она и без этой раскраски выглядела мертвой. Леня даже подумал, что встретил другую девушку, чем-то на Вику похожую, но не её. Всегда со вскинутой головой, прямой спиной и развернутыми плечами она сидела сейчас сгорбленная, как старуха, и бессмысленно смотрела в стакан на столе. Рядом стояла высокая бутылка темного стекла и без наклейки.
      Леня молча сел рядом, Вика подняла голову и посмотрела сквозь него помутневшими глазами.
      - Неудачно? - помолчав, спросил Леня.
      Она помедлила с ответом.
      - Через полтора часа я уплываю. Отходит какой-то теплоход. Я взяла билет, а ты оставайся. Здесь полно русских девок и все скучают.
      - Мне не нужны девки. - тем же безликим тоном ответил Леня. - А тебе, как я понимаю, торопиться тоже некуда.
      - Да. - кивнула она и взялась за бутылку. - Некуда.
      Она попыталась налить вино из бутылки в стакан, промахнулась и сделала несколько глотков прямо из горлышка, после чего резко засмеялась.
      - Права была жирная старуха в Русском музее! Промотали, проели все семейные сокровща мои родственники за это время! А остатки добила тетка Ольга со своими вшивыми любовниками.
      - Ты видела, что было в сейфе Лимоновой?
      - Да. Эти бараны все мои документы обнюхали, вызвали парня с русским языком, перерыли все.... Мне только показали те две бумажки, которые оказались в ящичке. И сняли с них копии. Бумажки и для туалета не годятся, слишком жесткие.
      - А что на этих бумажках? - острожно спросил Леня.
      - Ерунда. Одна - завещание. Без подписи и печати нотариуса, без всего. Просто сообщает на всякий случай, что квартира её остается Станиславу Сопунову и гараж тоже. А мне, на добрую память, - фамильная люстра из гостиной.
      - Я её видел. На цепях. Красивая.
      - Дурак. - вяло сказала Вика. - Не понимаешь что ли, что больше у неё уже ничего не было. Ничего. Вот так, дорогуша. Накрылся твой автомобиль медным тазом.
      - Переживу. А что на второй бумажке?
      Вика открыла замок сумочки, покопалась было в ней, но потом оставила это занятие, бросив раздраженно.
      - Абракадабра, не имеющая никакого значения. - она посмотрела ему в лицо и спросила с пьяным ехидством. - Что, Ленечка, и твое счастье не выгорело?
      - Да нет, отчего же... На Крит выбрался, крито-микенское искусство увидел. Море было, ты была....
      - И это все, что тебе, нищему босяку, надо?
      - С меня достаточно. - спокойно кивнул Леня. - Останься хоть на пару дней. Потом улетим вместе.
      Она ответила, едва разжимая губы.
      - Мне тут на твое крито-микенское дерьмо смотреть тошно. Видела я все это сто раз! В Париже, Лондоне, Америке! Видела - ну, и что?! Когда все это не ТВОЕ, а лишь витрина товаров, которые не купишь, так лучше проходи мимо и не пускай завистливые слюни! Пойдем, я соберу свое щмотье, да отправлюсь.
      Она встала, взяла его под руку и сказала чуть помягче.
      - А ты, Ленька, поторчи здесь. Тебе все внове. Я в обратной дороге плохой получусь спутник. Пить буду всю дорогу и ругаться. Зачем тебе это?
      - Да. А что потом, в Москве? - вяло спросил Леня.
      - Ничего. Быть может, к мужу вернусь, или в проститутки кадровые пойду. Не знаю.
      Планы на будущее были заявлены с таким равнодушием, а личность Лени настолько была в этих планах отстраненной и вовсе неупоминаемой, что он и не стал спрашивать, какое место может занять в её будущем - да никакого! То бишь, то самое, которое и до сих пор занимал - никакое. И приводить какие-то резоны было делом бессмысленным.
      Леня ещё надеялся, что настроение её смениться в отеле, но она с такой уверенностью покидала в сумку вещи, и с таким равнодушем относилась как к оставляемому острову, так и к нему - Лене Волохову, что ясно было: её уже вообще здесь нет.
      Собравшись, она перкинула сумку через плечо и сказала с грустной улыбкой.
      - Не провожай меня, дельфин. Мне будет тяжело.
      - Почему?
      - Да так. Я ведь тебя обманула. И в делах обманула, и в постели тоже. Везде обманула. Всего ты ещё не понимаешь, да и не надо.
      - Я ни о чем не жалею. - туповато сказал Леня.
      - Тем лучше. Бывай.
      - Я тебя найду в Москве. - успел сказать он до того, как дверь за ней закрылась.
      Он не стал подходить к окну, хотя знал, что мог увидеть её, пока она будет уходить к перекрестку.
      В номер вошла все та же гладко причесанная горничная с громадным пылесосом в руках, что-то прокаркала, Леня сказал, что номер убирать не надо и добавил: "Катись по своим делам"
      Мадам обрадованно покивала головой и уволокла пылесос.
      Он включил телевизор и полчаса щелкал по дюжине программ, не понимая ни одной из них. Потом прибрал постель, собрал свои разбросанные по номеру вещи, обнаружил, что купленная вчера рыба уже начала тухнуть и вынес её в туалет, чтобы выкинуть в мусорное ведро. Но в ведре обнаружил разорванные пополам два листа бумаги, и вспомнил, что Вика - собираясь - вытащила эти листочки из своей сумки, разорвала и выбросила в туалете. Он вытащил листки, уложил в ведро завернутую в бумагу рыбу и вернулся в номер.
      Сложить листы желтой дешовой бумаге в правильной комбинации оказалось несложным делом. Один листок с пятнадцатью строками и подписью Лимоновой было, как и говорилось - её незарегистрированное завещанием. Без печатей, без числа - черновик, следовало понимать. Там значились указания касательно квартиры, гаража и люстры. То чего не договорила Вика умешалось в одну строку : "Более у меня ничего нет и оставлять нечего. Живите счастливо." Надо было понимать, что именно эти слова добили Вику.
      Второй разорванный листок оказался и того менее понятный, поскольку был написан на категорически неизвестном Лене иностранном языке. Тем не менее он попытался вчитаться в текст.
      - 2
      dthjznyfz xfcnm uheggs exfcnybvrjd faths/
      9) Ctrhtnfhjdd - D/Y/ - afhvfwtdn? bycnbnen Ububtys/
      10) Ihjlth l/ - Fvthbrf?       11) Rehfdtkm C/C/ - ghtpbltyn abhvs @Rehfht@/
      12) Gkf[jdf K/V/ - frfltvbr/
      J,obq cgbcjr kbw ghtlcnfdkztn bp ct,z xfcnm vt;leyfhjlyjq cbcntvs? herjdjlbvjq? rfr z levf.? bp-pf he,t;f/ Jlyfrj yt bcrk.xtyj? xnj herjdjlcndj vfabtq yf[jlbncz d herf[ nt[? rnj? xmb bvtyf erfpfof dsit? yjvthf ! - % Cjklfns-bcgjkybntkb cjnhelybrb abhjv^F/ Frvfkjd? K/ Djkj[jd? Y/ Vfhnsyjd? rfccbh Htreyrjdf :/ Gjchtlybr vfabb - fldjrfn Gjvzkjdcrbq R/Z/
      Z ghjljk;f. cfvjcnjzntkmye. hfphf,jnre/ Jcnf.cm dthyjq cdjtve ljkue/ Hfgjhn cjcnfdkty yf ckexfq vjtq ub,tkb/       Ни на глаз, ни вслух прочесть эту филькину грамоту было невозможно. Поначалу Леня подумал, что запись сделана на совершенно неизвестном ему языке, потом прикинул, что он имеет дело с каким-то шифром - но и от этого предположения ясней ничего не стало. Было лишь понятно, что это вторая страница какого-то документа, неизвестно кем написанного - быть может Лимоновой, а может и не ей.
      Леня спустился в холл, выпросил у портье ролик скотча, склеил порванные бумажки и аккуратно упрятал их в свою сумку. Может пригодится, а может и нет. Во всяком случае, по моменту его возвращения домой - все это стоило показать Свиридову, свидание с которым неизбежно. И тут же возникла вовсе неприятная мысль - не только свидание со Свиридовым неизбежно, но и камера в тюрьме никуда от него Лени не уйдет: будет сидеть в ней неизвестное количество дней.
      От этой мысли не развеселишся, а за окном сияло солнце, голубело море и Леня, как всякий молодой мужчина тут же пришел к выводу - хоть пара радостных дней, да мои! И прожить их надо так, чтоб за ушами трещало!
      Он пересчитал свою наличность, собрал вещи и к полудню отыскал отель с самыми низкими ценами во всем Гераклионе. Номер оказался российского манера, сродни Дому Колхозника - восемь коек, восемь незнакомых другу другу постояльцев.
      Впрочем, Леня за неделю своего пребывания на Крите никого из своих соседей толком и не видел. С утра уходил на море, там же ел в кафе, там же спал, где-нибудь в тенечке между скалами, брал на прокат авкваланг, до позднего вечера сидел в кофейнях и вскоре даже научился подпевать - если греки заводили свои несколько унылые песни. Танцевать сиртаки он обучился на третий день. На четвертый - подвернулась какая-то грудастая полька из Кракова, девушка лет на тридцать, сговорчивая, но не безкорыстная. Красавица была настолько уродлива, что при встрече с ней на перекресте трамвай бы с рельс соскочил, но Лене это было без разницы - Вика не выходила у него из головы, а кто был в данный момент рядом оставалось безразличным.
      При наличии дамы, деньги Лени ускорили свое ускользание из карманов, жительница Кракова переселила его в свой отдельный номер, а однажды поутру исчезла, прихватив на память его часы.
      Спасибо, ясновельможная пани, в догонку ей сказал Леня, но нежная пани услышать его уже не могла.
      Однако, справедливости ради, следует отметить, что все эти мероприятия свою задачу выполнили - Леня заставил-таки себя ни о чем не думать, не пугаться будущего и никого не вспоминать - кроме Виктории.
      Перед самым отьездом на мгновение мелькнула мысль - а не остаться ли здесь если не навсегда, то на очень продолжительное время? Леня уже знал, что подобный фокус не так уж сложен: остаться на островах, или застрять здесь на долгое время практически было возможно. Пока у тебя есть деньги не погонят из любой точки земного шара. Но идея эта как пришла на ум, так и исчезла. Хоть она и паршивая жизнь, там, в Москве - но все же это была жизнь, а не сплошной отдых и море. Да и то сказать - для души не хватало Васьки Блинова, кафе "У Тимофея", трибуны стадиона в Лужниках, праздного шатания по Тверской или Арбату, длинной и малоосмысленной трепотни по телефону с "френдами", то бишь не хватало всей своей московской жизни. А если выражаться выспренне - не хватало родины-уродины, русской кухни и могил родителей на Немецком кладбище. Или в тебе это чувство Отечества есть, или его нет - как кому повезет. Нет - оставайся под солнцем Юга и ни о чем не жалей. В прочих вариантах - торчи в России и дели-жри с ней вместе всю дрянь, что ей на роду написано: хлеб, водку, дураков, бездорожье и тотальное воровство.
      Отплытие Лени с Крита прошло на том же грязном пароме, который привез его сюда. Тот же вислоусый капитан не столько заботился держать свою лоханку точно по курсу, сколько придумывал, как бы выжать из пассажиров дополнительную опату несуществующих услуг.
      Но до Афин добрались.
      И до Москвы долетели.
      Миновав все таможенные барьеры, Леня подивился, что его тут же не повязали, однако ждать этого приятного события он не хотел - разом бросился навстречу своим бедам, поскольку чувствовал себя отдохнувшим и бодрым, а потому решил рубить с плеча. В здании аэропорта он нашел таксофон и на память набрал телефон Свиридова. Тот оказался на месте, жестко представив себя:
      - Свиридов слушает.
      - Это Волохов Леонид. Я вернулся! - бодро сказал Леня.
      - Кто? Ах, Волохов! Ну, и долго ты ещё будешь в бегах?
      Леня такого вступления ожидал.
      - А я вам очень нужен? Срочно?
      - Каждый день твоего уклонения судья не зачислит в положительное деяние. Чем раньше явишся, тем лучше, сам понимаешь.
      - А парочку дней подождать сможете?
      - Ты, Волохов, не торгуйся. - рассердился Свиридов. - Теплая камера и арестанская баланда тебе приготовлены. В Греции отдыхал?
      - Рядышком, на Кипре. - не удивился осведомленности Свиридова Леня.
      - Купался небось, с аквалангом нырял? - Свиридов и не гасил завистливых ноток в голосе.
      - Ага.
      - Во зараза! Живут же, прохиндеи! Ну, Волохов, ещё пару дней отсутствия я тебе дозволяю. Пройди аклиматизацию, простись с родными и близкими. Но если в среду не обьявишся, то тебя уже возьмут в системе федерального розыска. Ясно тебе, что это означает?
      - Ясно. - ответил Леня, хотя никакой ясности ситуации не видел.
      Однако несколько дней свободы ему даровали и Леня бестрепетно направился домой. Тем не менее, сговорчивость Свиридова его поразила причин её Леня понять не мог.
      Болтанка в Средиземном море, бессонная ночь в аэропорту Афин, нервный перелет до Москвы настолько измотали Леню, что он даже Васе не позвонил, даже не перекусил на сон грядущий, а сполоснулся в душе и повалился в постель.
      глава 16
      Ночью хлынули дожди. Никто не предполагал, что после жаркого июльского лета, после засухи в центральных и южных областях России август-1998 начнется насквозь мокрым, хляби небесные разверзнуться и дождь будет идти с утра до вечера, без перерыва в темные часы суток.
      Но дождь, как оказалось опять же с утра, в понедельник, - это ещё явление в половину страшной беды.
      В 09.10, когда Леня явился на работу, оказалось, что фирмы "Кураре" более не существует!
      То есть, поначалу все сотрудники (около двух дюжин столоначальников) обнаружили, что двери заперты, охраны нет, как отсутствует и сама вывеска фирмы. В пятницу, по сообщению бухгалтера Сенчуковой, все было в полном порядке, разошлись на уик-энд при абсолютном благополучии и президент Куравель даже сказал напутственное слово: "Отдыхайте спокойно, друзья! На ближайший год наше будущее лучезарно и обеспечено! Через два-три дня мы выходим на высокую орбиту!"
      - Что за орбита? - спросил Леня потеряно.
      Дряблая и некрасивая Тамара Васильевна Сенчукова ответила со слезой.
      - Да кто ж его знает?! Наш президент перманентный оптимист!
      Ответ нашелся у Мартынова, которого трясло от горя, но яростного качества.
      - Да набил Куравель карманы деньгами и сбежал! Я же говорил, всегда говорил, что наша фирма подставная! Бандитские фокусы прикрывала!