Меч войны

      – Отцу Бартемиусу вверяю тебя смело, - пробасил на прощание Евлампий. - Слушай его, как меня бы слушал, дурного не насоветует.
      Примирение с Церковью шло медленно и осторожно: да и как иначе, если обе стороны друг на друга в обиде? Но все же однажды Луи наведался в монастырь Софии Предстоящей.
      – Задолжал я вам, - объяснил отцу Клермону. - Не от хорошей жизни запасы отбирал, да все равно. Примите в дар от меня, во славу Господа. - Выложил на стол образ святой Софии - эмаль на золоте, объяснил: - Кузен Филипп из Ич-Тойвина привез.
      Новый монастырский предстоятель ответил, чуть помедлив:
      – Щедрый дар, вате величество, но то, что вы пришли сюда к нам, - ценнее. Церковь и государь должны жить в мире и согласно трудиться во благо людей.
      – Я надеюсь, что так и будет.
      Священник склонил голову:
      – Отец Бартемиус отзывается о вас весьма тепло.
      – Вы его знаете?
      – Разумеется. Ваш аббат, ваше величество Луи, мой старинный друг, так что вы для меня теперь больше, чем просто король. - Новый предстоятель бросил взгляд на висящие на стене часы. - Скоро вечерняя служба, не желаете?…
      – Нет, благодарю. У меня важная встреча. Один только вопрос еще, пресветлый отец.
      Слушаю, ваше величество.
      – Что с Анже? Он к вам пришел, я знаю…
      Отец Клермон помрачнел. Сказал укоризненно:
      – Сейчас уже хорошо, но, ваше величество, нельзя же так! Ваш граф Унгери…
      – Готье меня и просил узнать. Он… видите ли, отец мой, он привык работать с людьми совсем другого склада. Такие, как Анже… Наверное, я не должен был просить от него такой работы, но положение было очень уж отчаянное.
      – Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы вернуть ему душевный покой. Простите мне эту резкость, ваше величество Луи, но кем надо быть, чтобы повесить на человека - любого человека, совсем не обязательно такого, как Анже! - вину за смерть того, кто заменил ему отца? Да еще и заставив прежде поверить, что спасешь его своим предательством?
      Луи вздохнул:
      – Всего лишь начальником тайной службы. Это грязная работа, отец мой, тут ничего не поделать. Но я уверен, Готье рад будет, что с Анже все обошлось. Он боялся… худшего.
      – Вашему Готье, - буркнул отец Клермон, - не помешало бы хорошее покаяние. Впрочем, Господь ему судья.
      – Благодарю, отец мой. - Луи помялся. - И все-таки, скажу откровенно, хотя впереди спокойные времена, мне жаль терять такого дознатчика. Он дважды мне корону спас.
      Отец Клермон позвонил, велел заглянувшему в кабинет секретарю:
      – Брата Анже позови.
      Сказал сердито:
      – Вот что, ваше величество, давайте этот вопрос решим раз и навсегда. Дар, что дан Господом Анже, не только любому правителю и любой разведке, но и любым заговорщикам ой как пригодиться может. Не говоря уж о недобросовестных мастерах, ревнивых мужьях, да о тривиальных грабителях, наконец. И единственная защита для людей от того, кто таким даром владеет, - его чистое сердце. Совесть, если хотите. Вы сами-то понимаете, ваше величество, насколько вам повезло, что Анже - вот такой, какой он есть? Представьте, если бы такой дар - да хоть отцу Ипполиту!
      Молодой король передернулся.
      – Вижу, представили. Так не надо, ваше величество, приучать чистого - к грязи. Вам же хуже станет, если привыкнет.
      Луи не нашелся с ответом. Тяжелую тишину разбил стук в дверь, отец Клермон отозвался:
      – Входи!
      – Здравствуй, Анже, - выдавал король. - Значит, ты сюда вернулся…
      Анже ответил спокойно:
      – Вот только не говорите, мой король, что вы этого не знали.
      – Его величество пожелал убедиться, что с тобой все хорошо, - с суховатой усмешкой сообщил предстоятель.
      – Благодарю за заботу, ваше величество. Надеюсь, это все? Я сказал господину графу и вам повторю: не надо больше просить меня… об услугах короне. С меня довольно - и с короны, я думаю, тоже.
      – Но ты нужен короне, Анже, правда нужен! А ты похоронил себя здесь… Неужели ты правда ничего больше не хочешь от жизни?!
      – Я хочу писать хроники.
      – Это достойное желание, - вставил отец Клермон. - Чернила правдивого хрониста столь же священны в глазах Господа, как кровь мучеников.
      – Жаль. - Луи пожал плечами. - Право, жаль.
      И, поклонившись отцу Клермону, вышел.
      – Ничего, ваше величество, - тихо сказал Анже, когда за королем закрылась дверь. - У вас впереди много лет, и у меня тоже. Мы еще увидимся.