Расцепиться удалось только минут через десять, и дальше оба корабля поплыли уже порознь. "Экюель" болтало и мотало во все стороны. Галка приказала близко к нему не подходить, чтобы снова не врезаться. Лишённый практически всех мачт, французский фрегат двигался очень медленно, но ветер по-прежнему был так силён, что его напора хватало толкать "Экюель" в корпус. Слава Богу, хотя бы руль не повреждён, и фрегатом можно было худо-бедно управлять. На "Гардарике" убрали почти все паруса. Оставили только сильно зарифленные грот, фок и косой бизань (ошмётки блинда сейчас "украшали" капитанскую каюту "Экюеля"), иначе обогнали бы французов - не найдёшь. Так и двигались - вместе со штормом. Сначала их несло на северо-восток, к Пуэрто-Рико. Ещё немного - и испанцы получили бы хороший подарочек в виде двух редких птиц. Но там морской бог смилостивился, и ветер переменился на противоположный. Теперь их несло в обратную сторону. Пролив Мона Галка просто возненавидела за время этого путешествия. Особенно весело было, конечно, ночью - разметало бы в шторм, да в темноте так, что ищи-свищи потом этого д'Ожерона по всему Мэйну. Поэтому на ночные вахты Галка поставила самых глазастых вперёдсмотрящих и даже выделила им свою подзорную трубу. Но, слава Богу - обошлось. Когда рассвело, она с облегчением обнаружила "Экюель" рядом - вот он, голубчик, ковыляет в полумиле от "Гардарики". Ветер, тем временем, постепенно начал стихать.
      Штормом их отнесло далеко на запад. С недовольством Галка рассматривала выраставшую из тумана громаду мыса Энганьо.
      "Для полного счастья не хватало только на испанцев нарваться", - мрачно думала она.
      Часам к девяти утра солнце пробилось, наконец, сквозь плотную пелену облаков. Туман быстро таял под его горячими лучами. Установился ровный свежий ветер. Море было все еще покрыто крупной волной - разогнанная штормом вода не могла так быстро успокоиться. Но погода вполне позволяла подойти поближе к французам, спустить шлюпку и взять их, наконец, на буксир. У "Гардарики", кроме разбитого в щепки бушприта, треснула бизань-мачта. В остальном она показала себя с лучшей стороны: что ни говори, а испанцы корабли делать умели. "Вот у них бы Пётр Алексеич поучился суда строить, а не у голландцев, - подумала она, вспомнив уроки истории. - Эти чёртовы минхееры думали только о том, как не пустить в Балтику конкурента - Россию. И делали всё спустя рукава, в результате чего наши корабли сходили со стапелей полугнилыми и уже дырявыми. Испанцам же нечего было бы бояться конкуренции. Скорее, наоборот: получили бы нехилого союзника в экономической борьбе с Англией и Голландией… Хотя, это ведь другой мир. Можно ведь и переиграть сценарий, особенно сейчас, пока будущий император пелёнки пачкает".
      На чём свет стоит кляня этого скупердяя д'Ожерона, возомнившего себя великим пенителем морей, Галка разглядывала покорёженный фрегат. Зрелище было неутешительное: вместо фок-мачты жалкий обрубок с единственным парусом, в корме солидная дыра - как раз по размеру бушприта "Гардарики" - грот- и бизань-мачт вообще нет, и крен на левый борт. Пока ещё малозаметный, но если не заделать пробоины сейчас, потом приятного будет мало.
      – Так, - сказала она вслух, - Пять человек на "Экюель", быстро. Немедленно доложить мне о повреждениях. Старшим назначаю…
      – Позволь мне! - перебил ее чей-то голос.
      В толпе пиратов, скопившихся на шканцах, произошло шевеление; кто-то протискивался из задних рядов вперед. Наконец, он выбрался на открытое место, и Галка с изумлением опознала в высоком широкоплечем матросе Владика.
      – Ты? - удивилась она. - С чего это вдруг? На подвиги потянуло?
      Но Влад, как ни странно, не стушевался, а только упрямо мотнул головой и повторил:
      – Позволь мне. Надоело быть пешкой.
      После ночного приключения Галка, не спавшая вторые сутки, была колючей, как терновый куст. И уже собралась высказать названому братцу всё, что думала по поводу его неуместного самомнения, когда её локтя тихонько коснулся Эшби. Он стоял рядом - как всегда, рядом. Его дыхание тепло щекотнуло Галкину шею, когда он негромко сказал ей чуть не в самое ухо:
      – Эли, мне кажется, ты недооцениваешь своего брата.
      Капитан помолчала, собираясь с мыслями. Нетерпеливо посмотрела на мужа, но ответом ей был спокойный и твёрдый взгляд его светлых глаз. Уверенный взгляд. Он что, знает о Владике больше, чем она сама, полжизни прожившая с ним в одном дворе? Хотя, в последнее время "братец" уже вовсе не был похож на себя прежнего - того воображалу мажора с руками, растущими из неприличного места… На её вопросительный взгляд Эшби коротко, чуть заметно кивнул головой.
      – Ладно, - проговорила Галка. - Старшим будет Влад. Но, если что - шкуру спущу с любого. Валите. Бухту каната возьмите, да привязать не забудьте, спасатели…
      Эшби слегка поморщился. Он давно привык к Галкиной манере выражаться, но по-прежнему не одобрял её. Влад быстро отобрал несколько человек - и они уже спускали шлюпку на воду, короткими сильными толчками бившуюся в борт "Гардарики". Дискуссия была окончена.
      Четверо гребцов доставили на "Экюель" Влада, который сидел на корме, разматывая буксировочный трос, минут за десять. Ещё столько же они провели на французском фрегате. Через полчаса шлюпка вернулась - в ней сидело всего два человека.
      – Почему вы вернулись вдвоем? Где остальные? - немедленно спросила Галка у матросов требовательным тоном.
      – На "Экюеле" не хватает людей, - ответил ей один из вернувшихся пиратов, - Там семь человек за борт смыло и многих покалечило, когда мачты падали. Так что Влад решил двух человек оставить французам в помощь, и сам остался. Фрегат потрепало сильно - у них и течи есть, и обшивка пробита в нескольких местах, и палуба вся в дырах. Так ваш брат плотников на уши поставил. Вон - стук слышите? Уже латать начали, что можно.
      – Молодец, - Галка даже втайне обрадовалась за "братца" - наконец-то не только нормальным человеком стал, но и доказал это на деле. - Правильно решил. Трос-то хорошо закрепили?
      – Куда уж лучше, кэп.
      На баке "Экюеля" появилась фигура в белой рубашке, хорошо различимая на полупустой палубе. Мужчина дважды махнул руками, скрещивая их - условный знак, что все в порядке и можно трогаться в обратный путь. Галка перегнулась через поручни полуюта и крикнула своей команде:
      – Паруса к ветру!
      Красавица "Гардарика" неспешно тронулась с места, постепенно набирая ход. Буксировочный трос вынырнул из воды и натянулся, загудев, как басовая струна. Через минуту и "Экюель" сдвинулся - сначала тяжело, а потом послушно следуя за флагманом.
      – Как собачка за хозяином, а? - ухмыльнулся Эшби, взглянув на Галкину хитрую улыбку, бродившую по её губам.
      – Погоди, ещё не время, - загадочно ответила она.
      Но судьба приготовила для них ещё парочку сюрпризов. Не прошли корабли и трёх кабельтовых, не успели они еще набрать скорость, как из-за мыса Энганьо, прямо по курсу, показались два фрегата испанского патруля.
      – Хорош подарочек, - процедила Галка.
      Испанцы тоже были растеряны. Штормом их, похоже, потрепало изрядно. Плелись, небось, ближе к берегу, чтобы перевести дух да подлататься - а тут такое счастье. Два побитых бурей корабля под лилейными флагами. Ну, и что прикажете делать честным кастильцам?
      Несколько минут сохранялось какое-то странное ожидание. Корабли словно замерли на месте, не зная, что предпринять дальше. Но ветер и течение неумолимо делали своё дело, сближая их.
      – Драки не миновать, - вполголоса сказала Галка, словно боясь, что её услышат на испанских судах и добавила всё так же негромко, - Аврал, братва. Зарядить оба борта ядрами. Пьер, готовь снаряды к нарезным орудиям.
      На сторожевиках тоже забегали и засуетились, готовясь к сражению. Один двенадцатипушечный фрегат и один двадцатипушечный. И за какой прикажете взяться? Малый фрегат, кажется, менее опасен, зато почти невредим, а у большого уже порты открыты, но стеньги на гроте не хватает, и двигается он как-то боком - в трюме, что ли, балласт сдвинулся? Ладно - начнем все-таки с большого. А вот как "Экюель" прикрыть? Он же самостоятельно передвигаться не может. А трос рубить все-таки придется, иначе "Гардарика" ни одного манёвра не сделает. Да-с, задали вы мне задачку, господа гроссмейстеры.
      Все эти мысли быстренько проскакали в Галкиной голове. Рассуждая так и эдак, она одновременно раздавала приказы, засовывала за пояс пистолеты и надевала перевязь с саблей. Эшби уже экипировался.
      Испанцы подошли уже на пушечный выстрел. Галка велела целиться в корпус.
      – Правый борт - залп! - крикнула она.
      Недаром на "Гардарике" так долго муштровали канониров. Ядра из бронзовых пушек и два тяжёлых конических снаряда, пущенные нарезными орудиями, пробили обшивку большого фрегата на уровне ватерлинии. И без того осевший набок испанец накренился еще больше. По нему суетливо забегали человеческие фигурки, стали видны всплески возле борта - должно быть, это испанцы сбрасывают в воду пушки. Напрасный труд! Фрегат уже не спасти - лучше бы шлюпки спускали!
      – Разворот! Левый борт - к бою!
      Галке не хотелось упускать из вида второй фрегат. Маленький - не маленький, а настроение испортить может. Да и первое правило любого единоборства - никогда нельзя недооценивать противника.
      Вот и на сей раз противник попался на диво резвый. Пока "Гардарика" расправлялась с большим фрегатом, маленький прибавил парусов и попытался обойти их с правого борта, как раз только что разрядившего свои пушки. Галкин флагман разворачивался, но пока слишком медленно. "Гардарика" не подставляла испанцу бок, но и сама стрелять не могла - на носу стоит только пара вертлюжных пушек малого калибра. От них толку на большой дистанции - чуть. Обломки бушприта тоже не дали бы как следует прицелиться. Новые орудия стояли по две штуки с каждого борта, Пьер уже изготовил их к стрельбе, но для этого следовало хотя бы развернуться к испанцу бортом.
      А вредный испанец, тем временем, подбирался к беспомощному "Экюелю". Впрочем, французский калека оказался не таким уж и беззащитным. Совершенно неожиданно для всех - и первую очередь для Галки - порты по его левому борту открылись, и высунувшиеся пушечные жерла выплюнули полтора десятка двенадцатифунтовых ядер. Прицел вёлся по палубе и такелажу, и выстрел оказался вполне удачным. Ну, не таким удачным, конечно, как на "Гардарике", конечно - но большая часть ядер до цели все ж таки долетела. Получив пробоину в баке и потеряв часть рангоута со стоячим такелажем - на головы донам сыпались обломки грот-рея и летели клочки парусины - прыткий фрегат быстренько развернулся и лёг на обратный курс. Испанцы почли за благоразумие не лезть в дальнейшую драку с такими зубастыми французами, а подобрать тонувших соотечественников - тем более что большой фрегат уже черпал бортом воду - и ретироваться по-хорошему.
      – Ну что, огребли по первое число? - расхохоталась Галка, - Будете знать, с кем связываться! Но кто же там на "Экюеле" сыскался такой шустрый, интересно мне знать? Только не говорите, что месье д'Ожерон, не поверю.
      Когда выловили из воды и закрепляли на юте обрубленный трос, выяснилось, что этим шустрым оказался Влад. Парни с "Экюеля" проболтались матросам "Гардарики" - мол, этот ваш русский умудрился не только отдать приказ канонирам, но и рыкнуть на д'Ожерона, попытавшегося вмешаться.
      – Давно бы так, - довольно проговорила она, улыбнувшись. - Вот не терял бы время на свои страдания, сам бы давно уже кораблём командовал… Трос закрепили, черти полосатые? Галс бейдевинд, курс зюйд-ост, к острову Мона… Ну, с Богом, братва! У нас и хуже бывало!
      Глядя на болтавшийся позади "Экюель", Галка невольно вернулась к размышлениям о Владике. Наверное, это судьба, что он там оказался. Три года назад, когда их каким-то непонятным образом занесло в семнадцатый век, к пиратам, для него это стало такой же катастрофой, как шторм для губернаторского фрегата. Если бы пиратский флагман не кинулся на выручку "Экюелю", судьба д'Ожерона и его команды была бы незавидной. Не тащи они его сейчас на буксире, так и остался бы покалеченный фрегат на поживу двум испанцам. А в свете текущей войны и последних подвигов капитана Спарроу французам нечего было бы рассчитывать на их милость. Но теперь фрегат отконвоируют на Мартинику, где есть хорошая верфь с отличными корабельными мастерами. Красавец "Экюель" ещё будет гордо ходить по Мэйну - если дать ему толкового капитана, конечно. То же и Владик. Не будь с самого начала рядом такой оторвиголовы, как Галка, он вряд ли пережил бы первую же встречу с Причардом. А если и пережил бы, то ненамного: белые рабы на плантациях как правило не заживаются. Галка словно взяла его на буксир, и долгих три года тащила на себе, пока он не смог поднять собственный парус.
      "Семь футов под килем и попутного ветра тебе, брат, - подумала Галка, чувствуя облегчение. Ответственность за близкого человека тоже может быть большой тяжестью на душе, иных такое и согнуть может. - Вот теперь я верю, что ты нашёл свой курс. Очередь за мной".

      – Кажется, пронесло, - Билли, всегда в отсутствие Галки остававшийся за старшего в эскадре, был хмур. Нет, хмур - это не то слово. Мрачен, как те грозовые тучи, ещё вчера застилавшие небо от горизонта до горизонта. И улучшение погоды его не радовало.
      Штормило почти сутки. Флагман и губернаторский корабль куда-то унесло. В любой момент могли показаться испанцы, что, конечно, не означало катастрофы, но нарываться на драку сразу после шторма как-то не тянуло. Команды были измотаны, вахты менялись каждые два часа. Но Билли считал, что им ещё крупно повезло. Каково было людям на "Гардарике", он представлял очень даже хорошо. И мысленно молился за них. Он прекрасно знал, чего стоит удержать корабль на курсе, когда ветер норовит сорвать с рей те немногие паруса, которые ещё можно поставить, чтобы хоть как-то управлять судном. Когда волны перехлёстывают через палубу, и на тебе ни единой сухой нитки. Когда ежесекундно рискуешь оказаться за бортом, а вытащить тебя из воды у оставшихся на корабле нет никакой возможности. Когда штурвал рвётся из рук, и кажется, будто вот-вот треснут сухожилия… Ветер давно сменился на северо-восточный, и теперь стихал. Шторм унесло в сторону Эспаньолы. Теперь оставалось оценить повреждения, на скорую руку подлатать корабли и…ждать. Уговор не менялся уже два года: в подобном случае пять суток ожидания. Если за это время не вернулись - всё. Можно отпевать.
      Билли молился. Молился как за живых, боясь сглазить…
      Заканчивались уже вторые сутки. Ожидание становилось невыносимым. Некоторые пираты даже пали духом, убедив себя и начиная убеждать остальных, что флагман погиб. Или хуже того - попал в руки испанцев. Билли пресекал подобные разговоры в самом начале.
      – Воробушек выкрутится, - уверенно говорил он. - Такого удачливого капитана я в жизни не видел, а это значит, она обязательно вернётся. Помяните моё слово.
      Но его слова убеждали не всех. Кое-кто из ямайских парней начал заговаривать о возвращении в порт. Мол, если капитан Спарроу до сих пор не вернулась, то удача её покинула. Билли пришлось перейти от убеждения словом к применению своих вице-адмиральских полномочий. А наутро третьего дня, совершенно расстроенный, распорядился выслать в разведку "Афину" и "Марго". Но не успели эти корабли сняться с якоря, как закричал марсовой "Амазонки".
      – Парус на норд-вест!
      А на норд-вест была Эспаньола с её испанцами. Так что сюрприз мог оказаться неприятным. На пиратских кораблях открыли порты и зарядили орудия. Билли матерился сквозь зубы, но если даже это испанцы, то он был им благодарен. По крайней мере, они отвлекут парней от невесёлых мыслей и тягостного ожидания.
      Неизвестный корабль шёл в крутом бейдевинде, а значит, очень медленно. Прошло не меньше часа, пока разглядели, что это не один корабль, а два. Причём, у второго остался лишь жалкий огрызок фок-мачты: брам-стеньга и бом-брам-стеньга напрочь отсутствовали. Его тащил на буксире первый корабль. Тоже потрёпанный бурей, но по крайней мере на фок- и грот-мачтах все паруса были в порядке…
      – Господи… - выдохнул Билли, всё ещё боясь поверить. - Провалиться мне до самого киля - это же она!
      Весть о возвращении капитана Спарроу разнеслась по кораблям, и вынесла пиратов наверх - всех, даже спавших после вахты - быстрее, чем их вынесло бы известие о приближении Золотого флота. Матросы толпились на палубах, залезали на ванты, на реи, чтобы лучше видеть свой потрёпанный флагман. "Гардарика" шла гордо и величественно, словно и не отягощённая "Экюелем", который волокла за собой на крепком канате. До боли в глазах старые, просмоленные морские волки вглядывались в эти плотно набитые ветром паруса - и у многих наворачивались слёзы. Да кто там стоит на баке? Расстояние еще слишком велико, не разглядеть. Да как же, - нет сомнений. Маленькая фигурка - маленькая, далёкая, но такая знакомая… Дуарте на борту своей "Дианы" стоял, привалившись к фальшборту. По его небритому измождённому лицу бродила, то появляясь, то исчезая, вымученная улыбка. Сухие, лихорадочно блестевшие глаза впивались в приближавшиеся корабли с отчаянной надеждой. После трёх дней безуспешных попыток утопить тревогу и боль в бутылке он не мог стоять прямо.
      – Наш Воробушек вернулся, - пробормотал Билли, наконец удостоверившись, что "Гардарика" ему не снится. Потом сорвал с шеи видавший виды платок и заорал во всё горло, размахивая им, как мальчишка, - Алина вернулась! Воробушек снова с нами!
      Через несколько мгновений, наполненных радостным ропотом вести, перелетавшей от одного корабля к другому, океан дрогнул от воплей двух тысяч человек. Пираты горланили от радости, махали руками и сорванными шапками, свешивались с мачт, рискуя свалиться и сломать себе шею. От этих криков со скал острова Мона сорвались тысячи чаек, наполнив воздух хлопаньем крыльев - и вторили своими пронзительными голосами всеобщему ликованию, многократно увеличивая поднявшийся шум. Ещё ни одного адмирала, ни одного полководца (по крайней мере - в этой части света) не встречали подобной искренней радостью. Пираты будто обезумели. Только вчера они находились на грани отчаянья. Всего лишь час назад, лишённые командира, они готовы были повернуть свои корабли и разбежаться - и вот в несколько минут всё так переменилось! Их талисман - их Удача - вернулась. Уж теперь-то они зададут жару этим испанцам! Теперь точно удастся свершить несбыточную, казалось бы, мечту.
      С левого борта "Гардарики" показалось облачко порохового дыма, а затем пришёл грохот выстрела. Флагман отвечал на громогласные приветствия. Пираты заорали ещё громче: как, чёрт подери, можно не уважать такого адмирала? Воробушек снова не подвёл, снова прилетел - и не один. Злосчастный "Экюель" удалось догнать и доставить в относительной целости. Может, и д'Ожерон уцелел в этой свистопляске?

      Д'Ожерон, действительно, был цел, но находился в крайне подавленном состоянии. Сидя в каюте своего "Экюеля", он слышал радостный галдёж и приветственные крики, которыми пиратская флотилия встретила их консорт. Губернатор, несмотря на все свои недостатки, был достаточно проницательным человеком, что, в общем-то, неудивительно - иной бы просто не удержался так долго на его хлопотном посту. И теперь, видя столь явное и вполне заслуженное возвышение капитана Спарроу, произошедшее исключительно благодаря его собственной, д'Ожерона, неосмотрительности, он мысленно клял себя за самонадеянность. Вспомнил молодость, называется! Решил тряхнуть стариной! Ну, хорошо ещё, потешил своё тщеславие, назвался капитаном "Экюеля", но какой же глупостью было попытаться сэкономить и отказаться от штурмана! Не хотелось отдавать деньги - пришлось расплачиваться авторитетом. Как известно, скупой платит дважды. Пока эскадра шла к проливу Мона, несмотря на плохую погоду, ему не составляло большого труда двигаться в кильватерном строю. С гордым видом прохаживаясь по квартердеку, покрикивая на команду и даже встав пару раз к штурвалу, престарелый губернатор чувствовал воодушевление и вполне реальную молодую энергию, переполнявшую его, совсем как двадцать лет назад. "Экюель" был построен крепко, и даже на крупной волне держался довольно устойчиво. Но вот когда уже казалось, что главная опасность миновала и можно спокойно переждать шторм под прикрытием крутого обрыва острова Мона, их сорвало с якоря. При такой скученности судов, жавшихся сейчас к скалистому берегу, образовалась великолепная возможность врезаться в любой из них. А тогда один-единственный корабль сможет собрать в кучу их все, и начнется такая мешанина, что они просто переломают друг друга или будут раздавлены о скалы. Так что "Экюелю" (да и всем остальным) ещё повезло, что его потащило в открытое море, а не вглубь бухты. От рывка в момент обрыва троса все попадали кто куда, хватаясь за леера и друг за друга. Сам д'Ожерон едва не вылетел с квартердека. Паруса, естественно, в такой суматохе свернуть как следует не успели - команда была новая, ещё не сработанная, ну, и д'Ожерон, естественно, растерялся. И растерял весь свой боевой пыл - да и было отчего. Когда тебя тащит чёрт знает куда, правильно среагировать может только опытный моряк, а губернатор до этого в течение слишком уж долгого времени ходил в море только как пассажир.
      – К ветру приводи, к ветру! - заорал боцман, перекрикивая шум моря.
      Рулевой, мёртвой хваткой вцепившийся в штурвал, попытался выполнить приказ - это был первый разумный приказ, который прозвучал с начала катастрофы. Но в это мгновение особенно сильный порыв ветра налетел на беспомощный "Экюель". Грот-мачта не выдержала нагрузки. Мокрая парусина оказалась слишком тяжела для такого шквала. С хрустом вырываемого у великана зуба мачта переломилась в ярде от палубы и медленно завалилась, обрывая такелаж и сбросив в бушующую воду несколько человек. Единственный, кто еще как-то мог изменить ситуацию к лучшему - боцман Барду - также был смыт за борт. Последними его словами было непечатное ругательство и вопль:
      – Рубите ванты, идиоты!
      Несмотря на всю панику и хаос, царившие на палубе "Экюеля", несколько человек, действительно, догадались схватить топоры и начали рубить канаты, всё ещё удерживавшие мачту, которая оттягивала их назад и грозила опрокинуть либо пробить борт при любом ударе. Но, самым страшным было то, что грот-мачта, падая, оборвала один из тросов, удерживающих бизань. Она пока ещё держалась в гнезде, но, учитывая такое волнение, это было ненадолго. Оставалось только молиться о чуде. И чудо пришло - в виде идущей за ними "Гардарики" на зарифленных парусах. Флагман капитана Спарроу догонял их довольно быстро. Даже слишком быстро.
      Очередной шквал обрушился на "Экюель", и бизань рухнула вслед за гротом. Фрегат рыскнул в сторону, и бушприт "Гардарики" с треском воткнулся ему в корму с левой стороны. Как раз пониже капитанской каюты…
      Д'Ожерон покосился на окно - стёкол после шторма там не осталось, да и рамы были изрядно помяты. Стену украшала изрядная заплата из простых неструганых досок на том месте, где её протаранила "Гардарика". Спасибо, что хоть такую поставили, а то два дня губернатор боялся заходить в свою каюту, чтобы не вывалиться. Сквозь разбитое окно происходящее на острове Мона было слышно - лучше некуда. Как только их консорт приблизился к берегу и были отданы якоря, вся пиратская флотилия - кто на шлюпках, кто прямо вплавь - бросились к "Гардарике". Её окружили, продолжая кричать, свистеть, хлопать в ладоши. Многие залезли на борт по талям, которые сбросила им Галкина команда. Стоило самой Галке, смеявшейся и отпускавшей весёлые шуточки, сойти с мостика, как её подхватили на руки и в таком виде - не дав самостоятельно ступить ни одного шага - доставили на берег. Д'Ожерон и не глядя в окно прекрасно себе представлял, что именно происходило снаружи. Там чествовали капитана Спарроу в тот самый момент, как его собственный авторитет камнем шёл ко дну.
      Правильнее - директор. Дирк Оттеринк - реальное историческое лицо, был директором до 1673 года.
      В нашем варианте истории таковой персонаж (по крайней мере в Карибском море) отсутствовал.
      В нашем варианте истории это случилось в 1674 году.
      В нашей истории "Экюель" действительно попал в сильный шторм у берегов Пуэрто-Рико, и был выброшен на берег. Команду и самого д'Ожерона испанцы взяли в плен. После долгих мытарств губернатору удалось бежать, но его команда погибла.

      Три юбки - две нижние, из тонкого шёлка, и верхняя, бархатная - корсет, кружевная мантилья, платье зелёного бархата. Богато инкрустированный веер. Изящные туфельки на каблучках. Жемчужное ожерелье, кольцо и серьги с изумрудами, шёлковые перчатки. Мечта любой испанки, одним словом. Галка же смотрела на этот наряд с тем чувством, какое возникает у больного перед посадкой в кресло дантиста. В последний раз она надевала платье на собственную свадьбу, и то только потому, что в противном случае священник отказывался их с Джеймсом венчать. Теперь ей предстояло небольшое перевоплощение, ради чего придётся затягиваться в корсет, надевать все эти юбки, платье, мантилью и драгоценности. А при виде шёлковых чулок с подвязками и красивых, но узких туфелек у неё сводило скулы.
      – Ладно, - сказала она, прикладывая к себе платье. - Красота требует жертв.
      – Если ты не против, я помогу тебе это надеть, - с тонкой улыбкой проговорил Джеймс.
      Процесс занял около часа, и, с учётом специфики места, времени и участников события, они ещё быстро управились. Штурман из Джеймса был куда лучше, чем горничная, да и жёнушка ему досталась далеко не ангельского характера. Но через час их обоюдные мучения увенчались успехом. Бедные Галкины уши! Они у неё, конечно, были когда-то проколоты, но это было так давно, что дырочки уже успели основательно зарасти. Кроме того, Галка никогда в жизни не носила такой тяжести, как эти огромные колумбийские изумруды, будь они неладны! Уже через десять минут ей казалось, что к мочкам подвешены две килограммовые гири, а к концу дня эти серьги весили уже по пять килограммов.
      Наконец, за дело взялся Владик: как выяснилось, кроме него никто здесь не смог бы соорудить из Галкиной гривы более-менее приличную дамскую причёску.
      Влад вошел в каюту с решительным видом. Галка протянула ему волосяную щётку и уселась на стул.
      – И это всё? - иронически поинтересовался Влад, взяв щётку в руки, - Чем я тебе волосы укладывать буду?
      – А что тебе ещё нужно? - искренне удивилась Галка.
      – Шпильки там всякие, гребни, заколки. И ещё щипцы.
      – Щипцы-то тебе зачем?
      – Локоны завивать.
      Со вздохом Галка поднялась с места и, порывшись в сундуке, стоявшем возле окна, извлекла из него большую шкатулку, украшенную перламутром. Она ещё питала смутную надежду как-то отвертеться от предстоящей ей неприятной процедуры, но Владик был неумолим.
      – Может, не надо накручивать, а? - попросила Галка дурашливо-умоляющим тоном. - Под мантильей всё равно не видно…
      – Ты тогда лучше сразу паранджу надень, - припечатал Влад, - Под ней не только волос, но и лица не видно. Лучшая маскировка для вылазки.
      Смирившись с ожидающей её экзекуцией, Галка снова села к столу, на котором Влад уже раскладывал содержимое шкатулки. Там были черепаховые и перламутровые гребни, большие и маленькие шпильки с навершиями из жемчуга и драгоценных камней, заколки, броши и ещё масса как-то женской мелочи, в которой Галка совершенно не разбиралась. Рассматривая всё это богатство, Влад присвистнул.
      – Откуда такие сокровища?
      Галка пожала плечами:
      – Взяли на каком-то "испанце".
      – И ты всё это носишь? - съязвил Влад.
      – Ты чего, обалдел? Ты хоть раз на мне такое видел?
      – А зачем тогда хранишь?
      Галка растерялась. А, действительно, зачем? Она испытывала полнейшее равнодушие ко всякого рода цацкам и носила только крестик на тонкой серебряной цепочке - память о прошлой жизни - да кольцо, подарок мужа. Тем не менее, эта шкатулка лежала в сундуке - и вот, дождалась своего часа.
      Эшби, видя боевые приготовления и непонятные ему манипуляции, тихонько встал и вышел из каюты, чтобы не мешать процессу.
      – Джеймс, будь другом, вели принести сюда маленькую жаровню! - крикнул Влад ему вдогонку.
      Минут через десять, когда со всеми возможными предосторожностями на стол водрузили дымящуюся жаровню, Влад был полностью погружен в творчество, вертел и крутил Галку в разные стороны, командуя ей: "наклони голову", "повернись", "замри", "не дёргайся" - а капитан Спарроу на удивление послушно запрокидывала голову и терпела все измывательства над собой.