Командование эскадрой в отсутствие Галки всегда переходило либо к Билли, либо к Требютору, но командовать кораблём всё равно довелось Эшби. И сменить его на квартердеке было некому: второй помощник погиб, а Хайме в боцманах всего две недели.
      А шторм, между тем приближался. Неподалёку от Санта-Марты им встретились два испанских пинаса, но доны так торопились в порт, что даже не отреагировали на французские флаги. А может быть, попросту пересчитали пушки противника и сочли за лучшее убраться поскорее с дороги. Ветер крепчал, и менялся с западного на юго-западный, что пиратов вовсе не устраивало. Эскадра с каждой минутой теряла скорость. Тем не менее, к ночи, когда ветер разгулялся не на шутку, а волны уже представляли серьёзную опасность, с идущего впереди "Сварога" заметили огни: это были укрепления Картахены. Ещё через час тяжёлые линкоры с огромным трудом прошли в пролив Террабомба. Не обошлось без аварии: "Генрих" на входе в гавань рыскнул в сторону и со страшным скрежетом проехался бортом о борт "Принцессы". Кое-как линкоры удалось растащить в стороны. А более мелкие корабли… Маленькие "Сибилла" и "Акула" юркнули в гавань почти незамеченными. Зато "Амазонке" и замыкавшей строй "Гардарике" пришлось становиться на якорь на внешнем рейде, под ударами волн: кораблей в гавань набилось столько, что они не смогли бы войти туда, ни на кого не напоровшись.
      Но не успел Эшби передохнуть и получаса, как налетевшим шквалом "Гардарику" сорвало с обоих якорных тросов…
      Неизвестно, кому и как молился Джеймс, но галеон разминулся с береговой отмелью на считанные ярды. Рулевой, рискуя порвать жилы, выкрутил штурвал до упора влево. "Гардарика" крутанулась на месте. Матросы, повинуясь приказам Эшби, поставили сильно зарифленные паруса, и пиратский флагман понесло на северо-восток - туда, откуда они лишь недавно прибыли.
      – Держи на север! - крикнул Эшби. - На север! Уходим от берега!
      Одним словом, сейчас повторялась история, случившаяся у острова Мона. С той разницей, что на этот раз "Гардарика" была повреждена, а её капитан - серьёзно ранен. Джеймс разрывался между необходимостью стоять на квартердеке и желанием непременно быть около жены, знать о её состоянии. Но сейчас её жизнью был корабль. Выживет "Гардарика" - выживет и её капитан. Нет - значит, всем смерть. Даже тем, кому "повезёт" выплыть на близкий берег. Испанцы будут безмерно счастливы повесить кое-кого по случаю. И Джеймс не сходил с мостика. Правда, он то и дело гонял в каюту матросов, справиться о состоянии капитана. И наконец получил следующий доклад: капитан потеряла сознание, у неё сильный жар, и она мечется в бреду.
      "Она может умереть там, без меня… Но она ещё скорее умрёт, если я покину мостик".
      Эта двойная тяжесть давила на плечи и причиняла ощутимую, почти физическую боль. Но дело обстояло именно так, и Джеймс с силой стиснул поручень - пальцы побелели. Единственное, что хоть немного снимало эту боль, так это то, что в каюту снова пожаловал доктор. В огнестрельных ранах Леклерк действительно разбирался: за последние два с половиной года у него накопился большой опыт…
      Ночь и шторм - сочетание ещё то. Корабль то поднимало на гребень волны, то швыряло в водяную пропасть. Но на гребне или внизу - всё равно ни зги не видно. Только высверки молний время от времени выхватывали из темноты мгновенные жутковатые картины. Джеймс старался не упустить ни одной вспышки. Ориентироваться при такой погодке было немыслимо, но хотя бы высмотреть, куда их несёт - в открытое море или на скалу - возможно. И Джеймс готов был поклясться, что в свете очередной молнии разглядел пронесшийся на встречном курсе небольшой корабль. Совсем близко. Что за корабль - теперь вряд ли узнаешь. Скорее всего, испанец, болтавшийся, как и они, посреди сошедшего с ума моря…
      …Двое суток "Гардарику" мотало по волнам. Лишь к рассвету третьего дня ветер выдохся, ливень стал сереньким дождиком, а волны из водяных гор превратились в пологие холмы. Галеон потрепало изрядно: пары рей не хватало, часть парусов порваны - матросы на скорую руку ставили запасные - такелаж в ужасающем состоянии. Рулевой механизм не то, чтобы заклинило, но штурвала "Гардарика" слушалась через раз, и с большим трудом. Однако, это ещё можно было пережить. Но человек десять смыло за борт. Это при том, что раненых они ещё до шторма переправили на "Сварог", а часть экипажа была вынуждена перейти на захваченного "Генриха". Хуже всего дело обстояло с продуктами. Вся солонина оказалась испорченной морской водой, пришлось выбрасывать бочки за борт. А пресной воды осталось всего два бочонка, и её, судя по запаху, придётся разводить ромом, а то ещё, чего доброго, животы заболят… Выслушав доклад о состоянии дел на корабле, Джеймс понял только одно: если до завтрашнего утра они не вернутся в Картахену или не встретят своих - быть беде. Он и так трое суток не спал, вымотался до предела. Единственным желанием было пойти и упасть где-нибудь часа на два. Но как оставить мостик?
      – Идите в каюту, сэр, - хмуро проговорил Хайме, прекрасно видевший, в каком состоянии штурман, он же старший помощник. - Вы же и часа не выдержите, свалитесь. А я за вас постою.
      Эшби хотел было возразить… и не смог. Перед глазами плыли какие-то круги, в ушах стоял звон. На ватных ногах он доплёлся до каюты…
      "Эли, единственная моя, что же с тобой сделалось?"
      …Это была тень прежней Галки. Пылавшее нездоровым румянцем лицо осунулось, черты пугающе обострились. Но она уже не металась, не бредила. Доктор ещё ночью велел передать, что, кажется, наступил перелом. Только забыл сказать, к чему вёл этот перелом - к выздоровлению или к смерти. Джеймс присел на краешек кровати и положил ладонь на раскалённый лоб любимой женщины. Сонливость как рукой сняло: Джеймс попросту испугался…
      …Индейца все называли Каньо. Никто не знал, настоящее ли это имя - так как отзывался он на него неохотно - но оно было единственным. Никто не знал, откуда оно вообще пошло: то ли происходило от племени индейцев гуанакани, то ли от родового имени гаитянского касика Гуаканагари, то ли вообще было прозвищем, намекавшим на худобу и высокий рост индейца (La caЯa по-испански значит "тростинка, удочка"). Так или иначе, но Каньо был одним из последних оставшихся в живых индейцев Эспаньолы. По-испански он говорил плохо, по-английски ещё хуже, хоть, по слухам, и ходил раньше с английскими пиратами, а по-французски вообще не говорил. Впрочем, общался он с людьми настолько редко, что этой его несловоохотливости обычно не замечали. Понимал он, однако, всё, и очень хорошо. Несмотря на то, что Каньо ходил на "Гардарике" уже четвёртый год, держался он до сих пор совершенно обособленно и никаких знакомств не заводил. Стоял вахты, на диво ловко лазал по вантам, плёл канаты и был одним из лучших вперёдсмотрящих, да и стрелял отменно. Но после вахты или после боя возвращался к себе в кубрик, где сразу же засыпал, едва ложился в гамак, либо долго оставался на палубе, присев на бухту каната и почти беззвучно напевал свои тягучие протяжные песни. Деньги его практически не интересовали. Зачем он ходил с пиратами, Галка не могла взять в толк. Должно быть, просто привязался. К кораблю? К людям? К самой Галке? Это было неизвестно.
      Доктор Леклерк озабоченно сидел рядом с пациенткой, обтирал ей лоб холодной водой. Температура не падала. Выныривая иногда из забытья, Галка чувствовала, что закипает.
      – Да сделайте же хоть что-нибудь! - требовал Эшби.
      – Это горячка! - оправдывался доктор, - Никто не знает, как лечить горячку!
      Галка словно плыла в каком-то багрово-красном тумане. Она слышала всё, что говорили рядом с ней, но не могла отвечать и сознательно шевелиться. Тело её не слушалось, совершая какие-то собственные, судорожные рывки и движения, которые казались ей очень резкими и амплитудными, словно Галку мотало на большой карусели - на самом же деле она металась по кровати не очень сильно, разве что только откидывая голову или пытаясь скинуть одеяло. "Горячка, горячка" - металось у неё в голове застрявшее слово. Кажется, его только что произнёс доктор Леклерк.
      – Это ахинея, доктор, - Галке казалось, что она спорит с ним очень убедительно, но она едва шептала, - Горячка - это не самостоятельная болезнь, а просто высокая температура… Воспалительный процесс… Не имеет смысла лечить горячку - нужно лечить первопричину…
      – Она что-то сказала? - Эшби метнулся к жене.
      Леклерк подошёл ближе, приподнял Галкину голову, чтобы осмотреть. Голова безвольно запрокинулась назад. Молодую женщину трясло так сильно, что зубы стучали. Она вся пылала. Прикосновение к её коже обжигало, как раскалённый металл.
      – Нет, ей всё хуже. У неё снова бред.
      – Сделайте же хоть что-нибудь! - Эшби почти кричал.
      – Я делаю всё, что могу…
      В дверь тихонько поскреблись.
      – Кто там ещё! - Джеймс был вне себя.
      Дверь открылась, и в каюту проскользнул один из матросов. Индеец, высокий и бронзовокожий, в простом матросском костюме, смотревшемся на нём совершенно нелепо, особенно в сочетании с длинными чёрными волосами, совершенно прямыми и перехваченными на лбу плетёным кожаным ремешком, с ракушечными бусами и целым набором костяных амулетов, висевших у него на шее в несколько рядов. Эшби несколько опешил от подобного явления, а Леклерк немедленно попытался выставить непрошеного гостя за дверь. Не тут-то было. Индеец, несмотря на свою худобу, оказался силён, как буйвол, и настолько же упрям.
      – Мой пришёл лечить капитан, - на примитивном английском сказал он.
      – Как это "лечить"? Чем лечить? Убирайся немедленно из капитанской каюты! - Доктор Леклерк не мог позволить себе кричать рядом с постелью раненой женщины, он мог только медленно теснить неотёсанного дикаря к двери и шипеть ему в лицо.
      – Стойте! - Эшби схватил доктора за плечо, - Дайте ему попробовать! Алина говорила, что примитивные народы часто обладают какими-то тайными знаниями в области медицины… Быть может, и Каньо тоже что-то умеет? Если он - как это называется? - шаман?
      – Ну, знаете! - Леклерк раздражённо скинул руку штурмана со своего плеча, - Если вы всерьёз верите в эти шарлатанские методы…
      – Я поверю в любые методы, если они окажутся действенными!
      На этом дискуссия была завершена. Леклерк, ворча и возмущаясь, хотел, было, уйти, но потом передумал, решив посмотреть, что придумает этот дикарь. Каньо расстелил на столе чистую тряпочку, на которой разложил свои амулеты, какие-то корешки и сухие листья. Раскурил длинную трубку, набитую, как показалось Эшби по запаху, совсем не табаком, и начал окуривать лежавшую неподвижно Галку густым дымом. При этом он ещё и тянул какие-то заунывные и монотонные не то песни, не то заклинания. У Эшби голова пошла кругом от этого всего. А когда Каньо начал жечь какие-то корешки и свои сухие листочки, просторная каюта наполнилась плотным желтоватым дымом. А Галка, как ни странно, вдруг задышала спокойно и ровно, а потом повернулась на бок - и уснула. Леклерк, продолжавший скептически пыхтеть, прикоснулся к её голове и понял, что жар спадает: с пациентки градом катился пот.
      – Изумительно, - прошептал он, - Как ты это сделал?
      Индеец бесстрастно взглянул в лицо доктору.
      – Мой позвать на помощь духи предков. Духи услышать и помогать. Её дух сейчас слаб - они будут удержать его на дороге в чудесная долина. Ей рано туда идти.
      Эшби, с просветлевшим лицом, гладил Эли по волосам.
      – Причём тут твои предки? - продолжал допытываться Леклерк.
      И тут индеец улыбнулся. Кажется, впервые за всё это время.
      – Не мой предки! - гортанно произнёс он. - Её предки!

      Вверх - вниз. Вверх - вниз. Как на стареньких качелях в парке, сделанных в виде корабликов…
      "Где я? Что случилось? Почему меня качает?"
      Вверх - вниз. Вверх - вниз…
      Голова кругом с непривычки. Что поделаешь: сухопутная крыса.
      "Сказал бы кто, что однажды прокачусь по Карибскому морю на пиратском корабле - посмеялась бы, как над плоской шуточкой. А теперь-то что будешь делать, подруга? Рано или поздно корабль явится в Порт-Ройял, и вот там сразу станет ясно, что ты обманщица".
      Пассажиров на пиратских кораблях действительно не бывает. Даже за деньги. А этот чёртов шкот, который нужно тянуть, пропитан смолой, и врезается в кожу ладоней, как плохо оструганная палка. Но она тянет, мысленно проклиная всё на свете: взялся за гуж - не говори, что не дюж.
      – Что, девочка, тяжело? - Билли ухмыляется. С подковыркой, но беззлобно.
      – Покажи, кому сейчас легко, - Галка утирает рукавом пот со лба - однако, здесь жарко. Даже слишком.
      – Эй, кончай трепаться! - ага, дядюшка Жак собственной персоной… У него что, глаза на затылке? - За дело, черти сонные!.. Ты, - он тычет пальцем в её сторону. - На фор-марс, живо!
      "Не кочегары мы, не плотники, - с едкой насмешкой думает Галка, взбираясь по фор-вантам наверх. - А мы монтажники-высотники… Ладно, не так уж и страшна эта морская наука, как её малюют… Но качает здесь не по-детски… Блин, вот это тренировочка для вестибулярного аппарата! А кулёчков, как в самолёте, тут не предусмотрено, не та эпоха…"
      Вверх - вниз. Вверх - вниз. То к небу, то между волн…
      "Непостижимо, как я тогда не загнулась… Видно, очень уж хотелось выжить".
      "Вот интересно, братва вообще знает, что такое постирать рубашку? Или мы тут с Владом одни такие ненормальные?"
      Сценка была - просто отпад. Галка приволокла на полубак мятый медный тазик, плеснула воды, вытащила из загашника большую ценность - кусок грубого мыла, купленного вчера в какой-то лавке. И, переодевшись в свои старые, ещё "домашние" шмотки, принялась замачивать рубашку со штанами.
      – Влад! Переоденься, я постираю!
      Пока Владик вернётся с берега, глядишь, постиранное уже и высохнет - на такой-то жаре.
      Галка старательно оттирала пятна, посаженные на грубую холстину рубашки. Мыло сделано непонятно из чего, отмывает плохо. Но лучше плохо, чем вообще никак.
      – О, вот это дело! На-ка, подруга, постирай и моё.
      В тазик шлёпается совершенно посторонняя рубашка. Галка, мысленно выругавшись, подцепила её двумя пальчиками и, ничтоже сумняшеся, бросила на палубу.
      – Извини, братан, на "Орфее" слуг и служанок нет, - только теперь она соизволила взглянуть на нахала. Так и есть: Томас Вуд. - Хочешь постирать? Похвальное желание. Я вот сейчас закончу, и одолжу тебе тазик с мылом.
      – Стирка - не мужское дело, - недовольно процедил Вуд. - Быстренько подняла рубашку, и за работу.
      – Приятель, ты не понял, - когда Галка так улыбалась, дома от неё старались держаться подальше. - Я стираю только себе и брату. А ты мне ни с какого боку не родственник, так что катись отсюда вместе со своей вонючей тряпкой.
      – Что?!! Да я тебя!..
      – Том, ты, никак, нарываешься на драку? - Бертье сегодня стоял на вахте, и счёт своим долгом вмешаться. Причём, до того, как ненормальная московитка сцепится с Вудом. - Эта девочка и не таких, как ты, в бараний рог сворачивает. А что до тебя, то я ей в этом ещё и помогу. Усёк?.. Вижу, усёк. Ну, и катись отсюда… А ты, Алина, что, совсем спятила? - он тут же напустился на неё. - Он же подкову в кулаке ломает!
      – И это значит, что я должна молча стирать его тряпьё? - нахмурилась Галка. - Извини, Пьер, тут дело принципа. Раз уступлю - всё. Сядут на шею, и ноги свесят.
      – Так-то оно так… - вздохнул канонир. - Только до беды бы не довести.
      – Постараюсь не довести…
      Вверх - вниз. Вверх - вниз…
      "Да когда же кончится эта качка?.. А Вуда я всё же прибила. Ведь это он потом за ножик хвататься удумал, когда мы в очередной раз сцепились… за что и огрёб… "перо" в бок. От меня".
      – Ну, так как, дон Фернандо? - Причард завязывает очередной узелок на короткой верёвке. - Будем договариваться по-хорошему, или предпочитаете упорствовать?
      Островок. Маленький необитаемый островок где-то в районе Теркса. Почти такой же, как тот, на который волей судьбы были заброшены двое пришельцев из будущего. Самое то для пиратской стоянки, дележа добычи и таких вот "деловых бесед"…
      "Блин, что же делать? Пристрелить капитана? Братва юмора не поймёт. А как ещё остановить это безобразие?.."
      – Уверяю вас, двадцать тысяч песо - это сверх моих возможностей, - пожилой испанец со связанными за спиной руками - пассажир с их последнего приза. - Я только что из Европы. Богатого поручителя, который мог бы заплатить за меня выкуп, мне не найти и за три месяца.
      – Настоятельно советую вам его поискать, дон Фернандо, иначе мне придётся выжимать из вас денежки при помощи вот этой верёвочки, - Причард продемонстрировал пленнику свою поделку. - Смею вас заверить, это очень больно.
      "Думай! Думай! Выход должен быть!"
      Идея осенила Галку неожиданно, и оказалась, как и большинство её идей, совершенно сумасшедшей.
      – Постой, кэп, - встряла она, демонстрируя людоедскую улыбочку. - Боюсь, этот метод несколько устарел.
      – Можешь предложить что-нибудь получше? - хмыкнул капитан. Уж он-то знал: девчонка богата на всяческие сюрпризы, которые иногда оборачиваются недурной прибылью.
      – О, да! - улыбка девушки становится ещё шире и лучезарнее, а пираты за её спиной начинают удивлённо переглядываться: что она опять придумала? - Нашему гостю из Европы пока неведомо, какие интересные представители флоры и фауны обитают на этих прелестных островах.
      – Что ты несёшь?
      – Щас увидишь… Дон Фернандо, у вас, кажется, всё тело затекло - так неудобно вы сидите, - Галка не спеша зашла испанцу за спину и принялась легонько массировать его шею. - Сейчас станет легче… Ну, а пока то да сё, давайте расскажу кое-что занятное, про местную живность… Знаете ли вы, что такое красные муравьи? О, в Европе о них и не слышали, и слава Богу, если честно. Местные индейцы стараются не заходить на их тропы, и правильно делают: эти свирепые твари не просто больно кусаются. Они набрасываются на любое живое существо, оказавшееся у них на пути. Они заползают везде, где только могут - в уши, в нос, в рот, под одежду. Набиваются в лёгкие, душат, всюду впиваются своими острыми челюстями, делая мучения совершенно нестерпимыми. Жертва, поедаемая заживо, пытается бороться, уйти с тропы - но уже поздно. Их сотни тысяч, и они хорошо знают своё дело… Так что от жертвы уже через час остаётся голый скелет… А представьте, дон Фернандо, - мурлыкнула Галка, продолжая легко, почти ласково прикасаться к шее испанца, - ощущения человека, которого привязали на тропе этих адских существ. Насколько это страшно - чувствовать себя их обедом, поданным и сервированным по всем правилам дикой природы… Намёк понят, я надеюсь?
      Испанец был настолько испуган, что повторять вопрос не пришлось. А пираты поняли намёк ещё раньше, и теперь только похохатывали, наблюдая ужас, отразившийся на вспотевшем лице дона Фернандо.
      – Вы же не сделаете этого, - тем не менее, он цеплялся за последнюю соломинку. - Если вы казните меня таким способом, то ничего не получите!
      – Ошибаетесь, сеньор, - Галка мурлыкнула ещё любезнее. - Мы получим колоссальное удовольствие.
      – Умеешь ты убеждать, - ухмыльнулся Причард, когда согласившегося на выкуп испанца спровадили в трюм "Орфея". - Что ещё за красные муравьи? Они не водятся на островах, насколько я знаю. Только на континенте, южнее Венесуэлы, и то в диких лесах.
      – Но испанец-то об этом не знал, - пожала плечами девушка, вызвав всеобщий смех.
      "В гестапо твой талант бы оценили, это сто процентов…"
      Качка как будто пошла на убыль. Или это только показалось?
      – Одну минуточку, Джеймс! Вы не поможете разобрать эти бумаги?
      Эшби хорошо знал испанский. Очень хорошо. Настолько хорошо, что уже через пятнадцать минут у Галки сперва отпала челюсть, а потом в глазах загорелись озорные искорки.
      – Блин, вот это улов! - воскликнула она, коротко рассмеявшись.
      – Простите, Алина, я моряк, а не торговец, и не очень-то смыслю в этих чёртовых цифрах, - произнёс Эшби. - Чему вы так радуетесь?
      – Это же натуральная двойная бухгалтерия! Наш красавец, оказывается, нагрел своего босса на кругленькую сумму!
      – Но нам-то с этого какая выгода? - покривился Причард.
      – Такая, что можно с помощью этих бумажек наступить ему на хвост, и вытянуть сведения о маршрутах и грузах кораблей его компании! - Галка свернула документы трубочкой. - А также компаний его конкурентов! А чтобы не брыкался, бумаги останутся у нас, как гарантия его правдивости! Сбрешет - мне ведь ничего не будет стоить отправить их его хозяину, не так ли?
      – Что-то мне не нравится эта затея, - буркнул Причард. Он был пиратом "старой школы", предпочитавшим идти в море наудачу. - Хочешь - занимайся этим сама, а мне нет дела до твоих бумажек.
      – Ну, как знаешь, - хитро прищурилась девчонка.
      "М-да. Кто ж знал, что не пройдёт и двух месяцев, как у "Орфея" появится другой капитан? Которому будет дело до любой финансовой бумажки… Школа двадцать первого века, дикий капитализм с украинским лицом, блин…"
      – Воробушек! - крикнули сразу несколько пиратов, и многие их поддержали. - Воробушка в капитаны!
      – Девку в капитаны? С ума посходили? - сомневались другие.
      – Эта девка в бою троих таких как ты стоит, а по уму - дюжины! - насмешливо проговорил Билли, обращаясь к одному из скептиков. - Сколько она на борту "Орфея", столько мы не знали неудач. Думаете, спроста это? Нет, братцы. Удача - баба капризная. И если выбрала Алину в подруги, то кто мы такие, чтобы рожи кривить и кричать, будто девке в капитанах делать нечего?
      – Засмеют ведь, если узнают, что мы над собой юбку поставили, - продолжали сомневаться.
      – Может, кого и засмеют, - вдруг вмешался Старый Жак. - Да только не меня. Я сам Алину морской науке учил, но мне не стыдно будет ходить под её началом. Потому что она видит дальше и больше любого из нас… Короче, я за Воробушка.
      Слово старого боцмана стало решающим… Галка за весь процесс подбора кандидатуры и голосования не произнесла ни слова: таково было правило на этом корабле. Кандидат в капитаны должен молча выслушивать мнение команды о себе любимом. А потом, когда она, не чуя палубы под ногами, заняла место на квартердеке, туда поднялся Эшби.
      – Почему не вы, Джеймс? - тихонечко спросила Галка. - Вы же кадровый морской офицер, а я кто?
      – Потому что вам это важнее, - так же негромко ответил штурман. - Во-вторых, я действительно кадровый офицер, а это означает, что меня учили не столько командовать, сколько подчиняться. И действовать лишь в рамках канонов. Вы же совершенно непредсказуемы. Ну, и, к тому же, никто из команды не назвал моего имени, - добавил он с улыбкой. - А вас неподдельно уважают, Алина. Вы умеете расположить к себе сердца людей, а мне этого не дано.
      – Вы несправедливы к себе, Джеймс.
      – О, мисс Алина, если бы это было не так, то капитаном наверняка избрали бы меня… Вы думаете отплывать немедленно?
      – Да.
      – Повремените немного. Нужно написать письмо Причарду.
      – Если вы не против, я в этом благом деле немножко поучаствую, - невесело усмехнулась Галка.
      "Причард… Старый морской волк, подлец ты эдакий, я тебя недооценила. Я выкинула тебя с корабля - правда, по делу - я тебя унизила, уведя добычу из-под носа и посмеявшись. А ты сумел упрятать подальше свою уязвлённую гордость и пойти на сотрудничество со мной, когда это было необходимо. Правда, Моргана ты кинул по-взрослому, но я не могу тебя осуждать. Ворон ворону глаз не выклюет…"
      …Только за полночь они наконец пришли в себя. И к Галке вернулась способность мыслить трезво. Даже она, совершенно неискушённая в любви, и то поняла одну простую вещь…
      – Джек, - тихонечко проговорила она, наслаждаясь теплом, шедшим от его тела. - Можно тебя спросить?
      – Спрашивай, птичка, - Джеймс легонько, едва касаясь, гладил её по спине.
      – Как давно ты не был с женщиной?
      Галка отчётливо ощутила, как дрогнула его рука.
      – Четыре года, - тем не менее, ответил он. И тут же перевёл дело в шутку: - Потому, моя дорогая миссис Эшби, пощады не жди.
      Галка ответила на его поцелуй. Улыбнулась.
      – Не надо ничего говорить, милый, - сказала она, заметив, что Джеймса сейчас понесёт откровенничать. - Если это причиняет тебе боль…
      – У нас не должно быть тайн друг от друга, Эли.
      – Да, Джек, но я, по-моему, застала тебя своим вопросиком врасплох. Поговорим, когда ты будешь к этому готов, хорошо?
      – Как скажешь, дорогая. Пооткровенничаем, когда мы оба будем к этому готовы, - Эшби вдохнул запах её волос. - И тогда я, наверное, наконец узнаю, с какой звезды пришла моя любимая… Не пугайся, Эли, - он прижал жену к себе. - Ты настолько чужда этому миру, что я с первого же дня невольно задавался вопросом, откуда ты взялась.
      – Что ж, милый, - вздохнула Галка, - будь по твоему. Я расскажу. Когда вернёмся в Чагрес.
      – Ты не в обиде на меня, солнышко?
      – Что ты, Джек? - Галка улыбнулась. - Ты прав: между нами не должно быть никаких тайн…
      "Дура эта его бывшая невеста, Маргарет. Такому человеку отказать! Я, когда узнала его поближе, вцепилась обеими руками, и до сих пор держусь, не отпускаю… Джек, милый Джек… Наполовину рыцарь, наполовину авантюрист… С какой же звезды ты сам свалился?"
      – Эй, Воробушек, это уже не смешно! Мы же спустили флаг, как ты и требовала!
      Галка улыбнулась - ледяной усмешкой. И капитан Джонсон понял: всё, не вырваться.
      – Ты, помнится, не так давно имел наглость хвастаться, как это круто - любоваться на мучения человека с зажжёнными фитилями между пальцев, - от того, как она это сказала - певучим, прямо-таки медовым голоском - бывалым морским волкам становилось не по себе. Воробушек баба серьёзная, но иногда бывает просто страшна. - Даже рассказывал, будто не так давно производил эту процедуру над испанцами, дабы выведать, где зарыто их золото. Я проверила. Действительно, производил. Над испанскими рыбаками, у которых отродясь золота не водилось. Я уже помолчу, что твоя братва сделала с их жёнами и дочерьми… Вот я и подумала - а почему бы тебе самому не испытать на себе всю крутизну процесса, только с другой стороны? А, Роберт? Что скажешь?
      – Ты просто чокнутая! - Джонсон было дёрнулся, но его держали крепко. - Благодари Бога, что Моргана нет! Он бы тебе быстро мозги на место вправил!
      – Как говорил один аббат, сумасшествие - это отклонение от нормы, но не всегда в худшую сторону, - усмехнулась Галка. - Про Моргана, покойника, ты вовремя вспомнил. К месту. Среди моей братвы есть люди, ходившие с ним. Они ещё не забыли, что и как следует делать. И ты будешь ловить кайф ещё о-о-очень долго, прежде, чем отдашь концы. Хочешь?.. По глазам вижу, что нет.
      – Воробушек, да что ты возишься с этим куском дерьма? - недовольно процедил Билли. - На нок-рею его, и дело с концом!
      – Ты прав, Билли, - согласилась капитан Спарроу. - Нечего сопли по столу размазывать. Джонсона и офицеров - повесить. Остальным - надрез, и за борт. Живыми. Акулы любят свежатинку…
      "Справедливость в извращённой форме. Но Джонсона мне не жаль ни капли. Отморозков буду истреблять, пока живу…"