Исцеляющее чувство

— Сегодня вы — настоящая королева бала. Все смотрят только на вас и завидуют Джастину.

— Не говорите глупостей, — засмеялась она. Однако Примо был прав. Мужчины не сводили с Эви глаз и после первого танца наперебой принялись осыпать ее приглашениями. Но она предпочла спокойно посидеть и поболтать со своим спутником.

Правда, когда к ним направился Джастин, она было приподнялась с места, уверенная, что он ее пригласит.., но тот неожиданно развернулся и увлек в танце какую-то незнакомую красотку.

— Примо, не надо больше так делать, — нахмурилась Эви.

— О чем вы? — с невинным видом удивился он.

— Говорить по-итальянски при Джастине. Он чувствует себя посторонним.

Мужчина выразительно пожал плечами.

— Неужели? Когда весь этот вечер — только в его честь? Да он же у нас героя дня.

Эви пристально взглянула на него.

— Он вам не нравится, да?

— Вас это удивляет? Он не тот человек, который легко вызывает симпатию.

— Да, конечно, но.., все эти слова о братских чувствах…

— Мы не братья. Между нами нет кровного родства. Он — сын своей матери. А я — нет. — В его голосе звучала горечь, и Эви наконец поняла то, что должна была осознать с самого начала.

— Вы ревнуете, да?

— Конечно. А что в этом такого? Или, по-вашему, ревность — слишком детское чувство?

— Полагаю, именно это я и хотела сказать, — невесело усмехнулась девушка, — но это глупо. В каждом из нас живет так и не повзрослевший ребенок. Он преследует нас, уже взрослых, как призрак, и управляет нашими чувствами и мыслями.

Примо задумчиво кивнул.

— Ясно. Значит.., и с ним то же самое?

— Ну да, а как же иначе? Он вырос с мыслью, что обе матери отказались от него. Чему тут завидовать?

— Эви, вы же знаете итальянцев. Для нас мать всегда остается центром вселенной. В детстве мы с Хоуп были очень близки.., но потом я узнал, что у нее был другой сын, и с тех пор меня преследовала мысль: что, если она меня любила лишь как замену? Я не мог от этого освободиться.

Девушка покачала головой. Джастин и сам пережил нечто подобное в доме приемных родителей. Как ужасно…

— Но ведь это вы нашли его, — сказала она. — Вы вели поиски много лет.

— Только ради нее. Чтобы она была счастлива. И теперь я доволен. — Он усмехнулся. — И все же ревную.

— Но вы не позволите своим эмоциям все испортить, ведь правда? — взмолилась Эви.

— Конечно, нет. Что бы там ни было, прежде всего, он мой брат. Хотя.., где сказано, что братья всегда должны жить в мире и согласии?

На этих словах Эви ускользнула, стараясь заглушить тревожный голосок у себя в душе. Что-то было неладно.., но нельзя позволять дурным предчувствиям портить этот прекрасный вечер.

Наконец она отыскала Джастина.

— Потанцуем? — предложил он. — Я не мог приблизиться к тебе весь вечер.

Эви улыбнулась.

— То же самое могу сказать о себе. Кажется, я тут последняя, с кем ты еще не вальсировал.

— И единственная, с кем я хотел быть все это время.

Они закружились в танце, и Эви опустила голову ему на плечо. Странно, что всего пару недель назад она даже не была знакома с этим мужчиной.., а теперь не мыслила себе жизни без его объятий.

Но когда Эви подняла взгляд, в надежде увидеть на лице Джастина ту же радость, то прочла в его глазах только смятение и отчаяние. Кажется, ей еще никогда не доводилось видеть его таким растерянным.

— Зачем вам уезжать? — взмолилась Хоуп на следующий день. — Я не хочу вновь потерять сына.

— Я непременно вернусь, — заверил Джастин. — Но дома меня ждут дела.

— Папа, еще хоть пару дней! — Марк тоже был в отчаянии. — Пожалуйста…

Идеальное решение нашла Эви: она предложила Марку остаться в Италии, пока отец не сможет приехать за ним сам. Это устроило абсолютно всех.

— Эви тоже привози, — обратилась Хоуп к сыну. — Тогда и обсудим вашу свадьбу. Ее можно будет отпраздновать прямо здесь.

— Поговорим позже, мама, — торопливо перебил ее Джастин.

— Конечно, сынок, я все понимаю. Я деликатна, как бульдозер, мне это всегда говорили. Но мне так хочется, чтобы Эви поскорее вошла в нашу семью… — Она поцеловала девушку в щеку. — Моя первая невестка. Я так рада…

— Мама, ты опять за свое, — улыбаясь, заметил Примо.

Все засмеялись, но Джастин с трудом выдавил на губах улыбку. Его мысли, похоже, витали где-то далеко.

В Лондоне даже не встал вопрос о том, чтобы расстаться: они слишком давно не были наедине. Лили с улыбкой встретила Эви и Джастина на пороге.

— Ужин на столе. Если больше ничего не нужно, то я пойду спать.

Как только за экономкой закрылась дверь, они упали друг другу в объятия. Джастин увлек Эви на постель, на ходу освобождая от одежды. Им обоим не терпелось заняться любовью и вновь начать узнавать друг друга. Последняя неделя вдруг словно стерлась из памяти, и все опять стало как прежде.

Они оба одновременно погрузились в блаженный легкий сон. Эви проснулась, охваченная чувством вины: ведь они так и забыли про ужин… Но когда повернулась сказать об этом Джастину, то обнаружила, что его нет рядом.

Он стоял у окна и как-то странно смотрел на нее, застывший, словно каменное изваяние.

— В чем дело? — испуганно прошептала Эви. — Что стряслось?

— Не знаю. Я проснулся, как в черном тумане. Я давно ждал.., что подобное должно произойти. И это случилось.

— Милый, у тебя просто легкая депрессия. Это усталость. Все в порядке.

— Нет. Я ждал, когда же наконец смогу что-то почувствовать, с того самого мига, как увидел мать. Я смотрел на всю семью, я повторял себе: это мои близкие, мы теперь навсегда вместе. И знаешь что? Я так ничего и не ощутил. Ни радости, ни облегчения, ничего.

— Но, Джастин, это же естественно. Все придет со временем. По-другому бывает только в сказках. Ты ведь прожил все эти годы не в пустоте. Ты вырос и стал…

— ..жестким, бесчувственным, подозрительным…

— Не смей так о себе говорить. Я лучше знаю. Ты боишься душевной боли и пытаешься защититься от нее, вот и все. И я слишком сильно тебя люблю, чтобы позволить кому-то или чему-то встать между нами.

— Я был бы счастлив, будь это так на самом деле. Мне не стоило привозить тебя сюда. Мне не следовало заниматься с тобой любовью. Прости, я не смог удержаться… Но я должен тебе сказать то, что не так давно понял сам.

— Что? — Эви в тревоге уставилась на него. — О чем ты говоришь?

— О том, что мы не можем быть вместе. Нам лучше расстаться прямо сейчас.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Эви давно ожидала чего-то подобного, но осознала это только сейчас. Все это время что-то было не так. Но она не собиралась сдаваться без борьбы.

— Кто сказал, что мы не можем быть вместе? — воскликнула она.

— Я такой, какой есть, и ничего изменить нельзя. — Джастин невесело усмехнулся. — Как ни странно, ты сама мне это доказала.

— Как? Когда?

— В Неаполе, после того как каталась на мотоцикле с Руджеро. Ты запретила мне командовать собой. Помнишь? Так вот, именно об этом мне твердила Маргарет: что я слишком властный и упрямый.

— Ты так вел себя просто потому, что боялся ее потерять. Но сейчас-то ты это понимаешь?

— Да. Однако понимать и измениться — это разные вещи. Я осознавал, что отталкиваю ее от себя, и все равно продолжал в том же духе. Она возненавидела меня под конец. Тирана и деспота любить нельзя.

— Не смей так о себе говорить!

— Но это правда. Я такой и есть и другим быть не могу.

— Можешь, — упрямо прошептала Эви. — Теперь у тебя есть я.

Он подошел ближе, так что она почувствовала пряный запах его тела, и сжал лицо девушки в ладонях.

— Я твердил себе это тысячу раз. Но я не имею права привязывать тебя к себе. Я любил Маргарет, а потом довел ее до гибели. Нельзя, чтобы такое повторилось с тобой.

Вместо ответа Эви обняла Джастина, притягивая обнаженного мужчину к себе.

— Перестань, — прошептала она с горячностью. — Это все пустые слова. Мы можем справиться с чем угодно.., вот так.., и вот так…

Она принялась его целовать. Однако даже сейчас Эви было ясно, что ее попытки обречены. Джастин слишком отдалился от нее.

И, словно читая мысли девушки, он высвободился из ее объятий.

— Эви, не надо…

— Ты не сможешь меня подавить, — продолжала шептать она. — Я сильная.

— Сильная. И способна мне противостоять. Но во что это выльется в итоге? В бесконечную войну между нами? С Маргарет было то же самое. Под конец, кажется, я уже сознательно отталкивал ее от себя.

— Зачем?

— Потому что я трус. И потому что отвергнуть самому проще, чем быть отвергнутым. Я хотел вновь оказаться в своей клетке… Она крохотная, как тюремная камера, но зато там безопасно и я могу контролировать каждый дюйм и отгораживаться от всего мира.

— Перестань, — взмолилась она, закрывая уши. Джастин развел ее руки в стороны, крепко сжимая запястья.

— Ты должна меня понять. — Его хриплый голос срывался.

— Не хочу ничего больше слышать ни про какую клетку. Мы вместе разломали ее на части!

— Одно время мне тоже так казалось. Но это никому не под силу. Даже тебе. — Он поник головой. — Прости меня, Эви. Постарайся понять.

— Никогда, — вспыхнула она. — У тебя был волшебный дар любви — и ты вышвыриваешь его!

— У меня нет выбора. Я обречен жить в клетке. Но я не хочу запирать в ней и тебя тоже!

— А как же Марк?

— Благодаря тебе, у него теперь большая семья. Они ему помогут вырасти нормальным человеком.

— Но ты сам разве не заслуживаешь лучшего?

Он пожал плечами.

— Для меня уже слишком поздно. Я не способен испытывать эмоции.

— Ерунда! Я-то знаю, что ты меня любишь. Я чувствую это в твоих глазах, в твоем голосе. Когда мы были вместе…

— Это было приятно, — резким тоном перебил он. — Но не более. Просто секс — и никаких сантиментов.

Это было так жестоко… Эви почти лишилась дара речи.

— Удар ниже пояса, — прошептала она.

— Да, тебе давно пора узнать, каков я на самом деле. — Джастин был непреклонен. — Уходи, Эви. Тебе нечего здесь делать.

— Я не верю!

— Чему? Что я собираюсь бросить тебя в тот самый момент, когда делаю.., это?

И внезапно он прижал девушку к себе и начал целовать так яростно, как никогда до сих пор. Эви ответила ему с той же горячностью, отчаянно надеясь растопить его непреклонное сердце. Это был ее последний шанс.

Она была уверена, что одерживает победу — с каждым новым прикосновением, с каждой лаской. Во всем сквозила любовь…

Но когда это закончилось, Эви поняла, что все равно проиграла. И слезы безудержно покатились из глаз.

Эви повторяла себе, что уже много раз переживала нечто подобное. Отношения заканчивались, и она вновь обретала свободу. Ничего нового. Вот только прежде она всегда радовалась, вырываясь на волю, а сейчас чувствовала себя так, словно рухнула в черную бездну.

Она любила Джастина всем сердцем, отдавалась ему со всей страстью. Его любовь стала для нее важнее свободы. Иногда ей удавалось вызывать в себе ненависть к нему, но лишь ненадолго. Все жестокие слова, что он произнес, были ложью: он сделал это лишь ради того, чтобы разорвать их связь. И сделал это ради Эви, чтобы не причинить ей боли в дальнейшем.

Перед уходом девушка вернула Джастину бриллианты его матери.

— Хоуп сказала, это подарок ее невестке, — заявила она. — Я не могу их принять.

Она переписывалась по электронной почте с Марком, стараясь не наговорить лишнего и уклончиво отвечая на просьбы мальчика вернуться. Он иногда передавал ей короткие сухие приветы от отца, но это ровным счетом ничего не значило.

Хоуп она тоже написала, чтобы поблагодарить за радушие, и получила в ответ гневное письмо:

Вы оба просто сошли с ума. Мне не нужны бриллианты. Мне нужна невестка, которую я успела полюбить. Мне нужна свадьба и еще внуки (хотя не обязательно именно в таком порядке, я не ханжа). Я сохраню драгоценности у себя, пока вы оба наконец не одумаетесь.

В этом была вся Хоуп: страстная, искренняя и уверенная, что весь мир должен склониться перед ее волей.

К концу осени сильно похолодало, а потом Марк написал, что они уезжают в Неаполь на Рождество. Саму Эви приглашала на праздники Дебра. Но проводить время с подругой и ее мужем показалось девушке невыносимым, так что она с головой ушла в работу. Это вообще единственное, что спасало ее за последние полгода.

Когда однажды в феврале раздался звонок в дверь, Эви удивилась: она не ждала гостей. На пороге оказался Марк, и сперва ее сердце пропустило удар. Она невольно заглянула мальчику за плечо, ожидая увидеть Джастина. Однако подросток пришел один.

Она пригласила его на кухню и налила чаю.

— Откуда у тебя мой адрес?

— Вы писали его на конверте, когда возвращали мне дискету.

— Но это же было сто лет назад! Ты такой же предусмотрительный, как твой отец.

Было неожиданно приятно заговорить сейчас о Джастине — хотя бы так.

Мальчик принялся рассказывать, как провел Рождество. По его словам, в Неаполе было все так же чудесно, но очень не хватало Эви.

— Я надеялся, что вы приедете.

— Марк, милый, это невозможно. Мы с твоим отцом больше не вместе.

— Но ведь могли бы вы…

— Нет. Ничего не выйдет. Я больше не часть его жизни.

— Зато часть моей. Потому я и пришел: хотел вас позвать на похороны.

— Чьи?

— Мамины. Папа все же перевез ее тело сюда из Швейцарии. Он понял, что это важно для меня. Он вообще стал понимать многое из того, чего не видел раньше.

Эви притихла. Эти последние слова неожиданно поразили ее в самое сердце. Ведь если Джастин и изменился, то лишь благодаря ей. Значит, из их короткой любви все же вышло что-то хорошее…

Она готова была хранить эту мысль в душе, как самое дорогое сокровище.

— Так вы придете? — спросил мальчик.

— Марк, я не могу, — вздохнула она. — К тому же там будут родные твоей мамы…

— Нет, у нее никого не было. Так что придем только мы с папой — и вы. Ну, пожалуйста.

Эви сама поразилась, как сильно ей захотелось вновь увидеть Джастина. Она попросту не могла отказать.

А затем Марк вновь удивил ее:

— Знаете, он до сих пор держит у себя вашу фотографию.

— Какую?

— Ту, что я сделал тогда, в первый вечер. Он распечатал ее с компьютера и вложил в бумажник. Я видел.

Эви с трудом сдержала слезы радости. Он хранит ее снимок… В какой-то мере они продолжали быть вместе, даже не встречаясь.

— Ты сказал ему, что придешь сюда? — спросила она.

Мальчик покачал головой, и тут у него зазвонил мобильный телефон.

— Да, папа. Все в порядке. Я у Эви, заехал пригласить ее на похороны послезавтра.

Девушка протянула руку.

— Позволь мне с ним поговорить.

Марк отдал ей трубку. На том конце провода стояла гробовая тишина. Когда Джастин наконец сказал «Да», его голос показался совершенно мертвым. И все равно он тронул ее до глубины души.

— Джастин, с Марком все в порядке. Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, если он с тобой. Но я не хотел, чтобы он тебя отрывал отдел.

— Он меня не отрывает. Он сказал насчет похорон, но не думаю, что мне стоит приходить.

Джастин помолчал, прежде чем ответить:

— Марк этого хотел. Но, конечно, я понимаю. Нам не следует рассчитывать, что ты…

— Я приду, обязательно, — торопливо перебила она, до того как он успел сказать хоть что-то еще. — Я просто думала, ты не захочешь меня там видеть.

Скажи, что этого хочешь, мысленно взмолилась она. Что скучаешь по мне.

Но Джастин молчал.

— Я пришлю за ним водителя, — проронил он наконец. — Еще раз спасибо. Доброй ночи.

— Спокойной ночи, — выдавила она, превозмогая боль.

Они с Марком дружески болтали, дожидаясь водителя. Мальчик опять принялся рассказывать о Неаполе и о том, как он хочет вернуться туда. Он запомнил много новых слов из разных диалектов и теперь старательно продиктовал их Эви. Наконец пришло время прощаться. Марк назвал время, когда машина приедет за Эви через два дня, чтобы отвезти на кладбище, и уехал домой, оставив ее одну.

Она попыталась работать, но все было тщетно: строчки так и прыгали перед глазами.

Тогда Эви решила прокатиться и взяла мотоцикл, но сегодня даже скорость не принесла облегчения. Она до вечера колесила по незнакомым улицам, не находя покоя.

В день похорон она надела простой темно-синий костюм и строго-настрого запретила себе думать о чем-то постороннем. Ей нельзя было позволить надежде вновь закрасться в сердце.., даже несмотря на то, что Джастин до сих пор хранил ее фотографию у себя в бумажнике.

На кладбище ей сразу вспомнился тот день, когда они были здесь вместе в прошлый раз, в начале лета. Тогда повсюду была зелень и в небе светило солнце. Сейчас, к концу зимы, мир превратился в ледяную серую пустыню.

Марк встретил ее у дверей часовни и потянул за руку.

— Спасибо, что пришли, — прошептал он.

Эви поразилась, как мрачно и холодно было в церкви. Джастин стоял в первом ряду и обернулся, заслышав шаги. Девушка даже не сразу его узнала. Он выглядел старше, черты лица казались застывшими и совершенно неживыми.

— Привет, — проговорила она чуть слышно.

Он ответил не сразу, как будто собирался с мыслями, а затем медленно кивнул.

— Спасибо, что пришла. Это было важно для Марка.

Появился священник, чтобы провести службу, и мальчик вновь взял Эви за руку. Джастин подал знак, что можно начинать.

Богослужение оказалось коротким. Джастин не сводил взгляда с гроба, засыпанного цветами. Наблюдая за ним, Эви вспоминала все, что он рассказывал ей о Маргарет: как сильно он любил жену и как потом их любовь обернулась ненавистью.

О чем он думал сейчас? О Маргарет? И осталось ли в его сердце место для кого-то еще?

Наконец они вышли наружу, к свежевырытой могиле. Теперь, получше рассмотрев гроб и цветы, на одном из букетов Эви заметила карточку со словами, написанными неуверенным детским почерком: «Маме с вечной любовью».

На другой карточке, от Джастина, значилось просто: «Спасибо».

Когда все обряды наконец завершились, Марк с любовью посмотрел на Эви. Именно благодаря ей исполнилась сейчас его давняя мечта.

Лицо отца мальчика не выражало ровным счетом ничего.

Не выдержав, Эви подступила ближе, вынуждая Джастина поднять на нее глаза.

— Ты правда рад меня видеть? Или это только ради Марка? — спросила она.

Он не отвечал так долго, что по спине у девушки прошел холодок.

— Да, я рад, — проговорил он наконец. — Я хотел узнать, как твои дела.

— А я беспокоилась за тебя.

— Как видишь, все в порядке.

Нет, не вижу. Я вижу только то, что ты напряжен и измучен, как в день нашей самой первой встречи.

— Часто видишься с семьей?

— Нам всегда рады в Неаполе. Марк туда ездит чаще, но мы с Хоуп тоже неплохо ладим.

Я так надеялась избавить тебя от одиночества, но, похоже, у меня ничего не вышло.

— Я рада за вас, — сказала она спокойно.

Я ничем не смогла тебе помочь, любовь моя.

— А ты как, больше не ездила в Италию? — спросил он напряженным тоном.

— Не было времени. У меня работы по горло.

— Что ж.., рад за твою карьеру.

— Спасибо.

Она зря тешилась надеждами на эту встречу. Он вовсе не горел желанием ее видеть и теперь явно не знал, о чем говорить.

— Водитель отвезет тебя, когда скажешь. — Его голос звучал все так же сухо. — Надеюсь, мы отняли у тебя не слишком много времени?

У Эви перехватило горло. Раньше она еще хоть на что-то рассчитывала, но теперь последним иллюзиям пришел конец. Когда она вновь заговорила, то с губ сорвались такие же холодные, уродливые слова, как у него:

— Мне и правда пора. Было очень приятно повидать вас обоих. Желаю удачи.

Джастин с силой втянул в себя воздух. Его лицо исказилось.

— Эви, — бросил он резко. — Ты в порядке?

— Нет. А ты?

Он покачал головой. Но так и не уступил.

— Прощай, — прошептал Джастин.

Она мягко коснулась его щеки.

— Прощай, моя любовь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Эви потеряла счет времени. Дни следовали один за другим, и между ними не было никакой разницы. Порой ей казалось, что она переводит одну и ту же книгу уже целую вечность, и каково же было удивление, когда она получила на правку три комплекта разных гранок. Наверное, она и правда недавно работала над этими текстами, о чем совершенно забыла.

Она часами сидела за компьютером, затем, вымотанная до предела, заползала в постель, поднималась с рассветом, выпивала чашку черного кофе и заталкивала себя под холодный душ, чтобы проснуться.

И опять за работу. Не думать. Не смотреть на телефон, который все равно не зазвонит. Не задаваться вопросом, как ей жить дальше.

Марк по-прежнему писал: рассказывал, что ездил к бабушке, что отец занят делами. Похоже, Джастин точно так же зарывался в работу с головой, чтобы не оставлять себе времени на лишние мысли.

Эви всегда очень тщательно формулировала свои ответы, на случай, если вдруг Джастин их прочтет. Ей была невыносима мысль, что он узнает, как она до сих пор сохнет по нему, когда он так тщательно уничтожил их любовь.., хотя Марк и заканчивал каждое послание осторожной фразой: «Папа пока еще ни с кем не встречается».

Весной она вернулась в коттедж. До сих пор она избегала приезжать туда, оправдываясь, что еще слишком холодно. На самом деле Эви не могла заставить себя вновь взглянуть на то место, где они были счастливы с Джастином, где она полюбила его.

Но дом требовал ремонта, и дальше откладывать было некуда. Она купила небольшую машину и отправилась в путь.

В коттедже было сыро и холодно, куда хуже, чем она ожидала. Каждый шаг эхом отдавался в пустоте. Она прошлась по гостиной, затем по лестнице поднялась в спальню. Раньше она не знала, сможет ли сюда вернуться, но теперь уже не понимала, как сумеет уйти. Здесь они с Джастином были счастливы. В ту пору Эви верила, что это навсегда.

Девушка много плавала в эти дни. Вода была ледяной, но зато она уставала достаточно сильно и, вернувшись в дом, засыпала без сновидений.

Как-то утром она решилась на особенно дальний заплыв. Когда Эви наконец осознала, что пора возвращаться, берег показался ей невероятно далеким. Она плыла и плыла, ноги и руки уже налились свинцом, но полоска пляжа словно бы отдалялась, вместо того чтобы приблизиться.

Сознание начало затуманиваться. Так легко было бы сдаться сейчас и просто заснуть…

Однажды она уже заплывала так далеко, и Джастин тут же всполошился, принялся звать ее обратно, и она в насмешку поплыла еще дальше, бросая ему вызов. Он устремился за ней, мощными гребками вспарывая волны.

Это было в один из первых дней, еще до того, как Эндрю бросил ее, и Эви воспринимала все происходящее между ней и Джастином как игру. Но она помнила, что в тот момент, когда он ее настиг, она внезапно слишком остро осознала его близость — когда он обхватил ее за талию и прижал к себе. Несмотря на купальник, ей показалось, что она совершенно обнажена в его объятиях…

Сам Джастин как будто ничего и не заметил, только прокричал что-то про здравый смысл.

— Цепляйтесь за меня, — велел он, поворачивая обратно к берегу.

— Вот еще! — воскликнула она со смехом и поплыла прочь, полная новых сил.

Эви зажмурилась, вспоминая те далекие мгновения. Это было прекрасно… Но что вышло в итоге?

— Ээ-вии!

Голос, неожиданно вырвавший ее из мечтательной задумчивости, звучал повсюду: с небес, из моря, со всех сторон.

— Ээ-вии!

Она открыла глаза и увидела на берегу хрупкую женскую фигурку, которая махала ей рукой.

Это была Хоуп.

Девушка растерянно заморгала, пытаясь понять, что происходит, а затем медленно, с усилием поплыла обратно.

Лишь выбравшись из воды, она осознала, насколько вымотал ее этот заплыв. Подбежавшая ближе Хоуп обхватила ее за плечи, даже не думая о том, что морская вода испортит ей платье. Последнее, что услышала Эви, без чувств опускаясь на песок, было:

— Честное слово, вы оба просто глупцы!

Чуть позже, отогревшись и приняв душ в коттедже, Эви устало рухнула на диван. Хоуп непреклонно заявила:

— Тебе нужно поесть.

Переодевшись в халат, пока сохла ее одежда, она уверенно оккупировала кухню и очень быстро приготовила для них обеих настоящий пир из самых простых продуктов. Поистине, эта женщина была гением домоустройства.

Занятая едой, Эви сказала себе, что их встреча была неизбежна: ведь Хоуп из тех, кто никогда не сдается.

— Сердишься, что я приехала? — спросила та, разливая по чашкам свежезаваренный крепкий чай.

— Конечно, нет. Я рада вас видеть. Но я думала, вы сейчас с Марком в Италии.

— Внуку я пока не нужна. Рядом с ним вся семья. Я приехала в Англию к сыну. Именно он сейчас нуждается во мне. И ты тоже.

Эви невесело засмеялась.

— Я справляюсь сама.

— Правда? — недоверчиво возразила Хоуп. — Мне так не показалось, там, у моря.

— Я просто устала. Второе дыхание не открылось вовремя.

— Может, и так, но что-то мне подсказывает, что у тебя в голове блуждали скверные мысли.

От проницательности Хоуп невозможно было укрыться, и Эви кивнула.

— Разве что пару секунд. Но потом я взяла себя в руки.

— Конечно. Ведь ты женщина. Мы всегда берем себя в руки. Не то что они… — И она пренебрежительно повела рукой, словно имея в виду весь мир мужчин.

Затем Хоуп окинула взглядом гостиную, задержавшись на столе, заваленном книгами. Казалось, она все понимает без слов.

— Ты хоть изредка спишь? — спросила она наконец.

— Как придется. А в остальное время… — Эви пожала плечами.

— Всегда найдется работа, — согласно кивнула Хоуп. — Так я и думала. У тебя получается лучше, чем у Джастина.

— Вы виделись с ним? — встрепенулась девушка. — Как он?

— Я была у него вчера. Он тоже весь в работе. То и дело звонит телефон, он что-то рявкает в трубку… — Она вздохнула. — Это ужасно.

— Мы справляемся, как можем. — Эви покачала головой.

— Он не справляется, — возразила Хоуп. — Он думает, что все в порядке, но на самом деле он умирает. Внешняя оболочка прежняя, но внутри — одна пыль.

— Не надо, — прошептала Эви. — Прошу вас…

— Как же иначе я смогу помочь сыну? Эви, я приехала просить, чтобы ты вернулась. Иначе ему конец.

— Хоуп, но не я же его бросила. Он сам меня прогнал. Он этого хотел.

— Не говори глупостей. Он этого не хотел. Он думал, так будет лучше для тебя. Но ты ему нужна. Без тебя он пропадет.

— Он считает, что нет.

— Так докажи ему, что он ошибся. Эви, умоляю, послушай меня. Ты его последний шанс!

Эви молчала, раздираемая на части своими страхами и желаниями. Она тосковала по Джастину, ее жизнь без него превратилась в руины. И все же…

— Я не могу! — воскликнула она. — Я так по нему скучаю, днем и ночью, если бы вы только знали… Но как мне вернуться против его воли? Может, он действительно хотел избавиться от меня?

— Ты бы так не говорила, если бы видела его сейчас. Вы двое можете расстаться насовсем, и я думаю, что ты это переживешь. Но он — нет. Он сильный, но с этим ему не справиться.

— Я не знаю, как правильно поступить! — Эви была в отчаянии.

— Слушай голос собственного сердца. Да, это будет нелегко. У моего сына трудный характер, но он нуждается в тебе. И он любит тебя, даже если не может сказать об этом вслух.

Эви, глубоко вздохнув, поднялась с места.

— Тогда я пойду одеваться. Хватит терять время зря.

По пути в Лондон она думала о том, что всю свою жизнь избегала обязательств. Но теперь жизнь без Джастина казалась ей куда более мрачной перспективой.

Хоуп открыла дверь своим ключом. Здесь было так тихо, что поначалу девушка решила, будто Джастина нет дома. Лишь чуть погодя она заметила его в саду и, не раздумывая, устремилась навстречу.

Когда он заметил ее, то застыл в неподвижности, и Эви испугалась, что он отвернется. Однако вместо этого Джастин распахнул ей объятия.

Все же он продолжал повторять:

— Не надо. Уходи… — Но одновременно прижимал ее к себе все сильнее.

— Замолчи, — выдохнула она наконец. — Хватит слов. Ты больше от меня так легко не отделаешься. Я остаюсь, ты понял?

Он застонал:

— Я разобью тебе сердце. Ты разве не понимаешь?

— Да, а я, скорее всего, разобью твое. И что с того? Сердца бьются и исцеляются вновь. Но если мы опять расстанемся, то я просто умру.

Чтобы не позволить ему ответить, Эви принялась целовать Джастина с такой решимостью и страстью, что он наконец смирился с неизбежным. Право принимать решения больше ему не принадлежало. Все, что он мог, — это с радостью уступить.

Эви слегка отстранилась, сжимая в ладонях его исхудавшее лицо.

— Я пришла и останусь, — заявила она. — Так что больше никаких глупостей. Мы поженимся.

Он кивнул с едва заметной улыбкой.

— Ты же сама не хотела пожизненных обязательств…

— Это мое дело.

— Эви, послушай. Я ведь больше тебя не отпущу. Я буду ревнивым, требовательным, властным, эгоистичным, самонадеянным…

— Я знаю, любовь моя. — Она засмеялась в ответ. — А я буду сопротивляться изо всех сил.

— Я тебя предупредил. Еще не поздно передумать.

— Давно уже поздно. Мы просто этого не понимали. Все в порядке. — Она поцеловала его. — Все хорошо…

И он наконец сдался, уткнувшись лбом ей в плечо со странным звуком, похожим на рыдание.

Эви обняла его за плечи, поглаживая и успокаивая со всей теплотой, на которую была способна.

Когда Джастин наконец поднял голову, то увидел на террасе Хоуп.

— Это ты привезла ее сюда? — спросил он.

Та кивнула.

— Спасибо.., мама. — Он слегка запнулся на последнем слове.

Хоуп кивнула с довольным видом и вновь вернулась в дом. Эти двое теперь вполне могли справиться и без нее, а ей предстояло подумать о свадьбе.

Эви и Джастин даже не заметили ее ухода. Они ступили на дорогу, где их ожидали как радости, так и печали. Но они верили в то, что нашли свое счастье. И готовы были вместе идти вперед, никогда не оглядываясь на прошлое.