Квинт Гораций Флакк
      Послания
      КНИГА ПЕРВАЯ
      1
      Имя твое, Меценат, в моих первых стихах, - пусть оно же
      Будет в последних! Меня уж смотрели довольно - рапирой
      Я награжден, ты же вновь заключить меня в школу стремишься.
      Годы не те и не те уже мысли! Вейяний, оружье
      В храме Геракла прибив, скрывается ныне в деревне
      С тем, чтоб народ не молить о пощаде у края арены.
      Часто мне кто-то кричит в мои чистые, чуткие уши:
      "Bo-время, если умен, ты коня выпрягай, что стареет,
      Так чтоб к концу не отстал он, бока раздувая, всем насмех".
      10 Вот почему и стихи и другие забавы я бросил;
      Истина в чем и добро, я ищу, и тому весь отдался;
      Мысли, сбирая, кладу я так, чтоб достать было близко.
      Спросишь, пожалуй, кто мной руководит и школы какой я:
      Клятвы слова повторять за учителем не присужденный,
      Всюду я гостем примчусь, куда б ни загнала погода.
      То я, отдавшись делам, погружаюсь в житейские волны
      Доблести истинный страж, ее непреклонный сопутник;
      То незаметно опять к наставленьям скачусь Аристиппа
      Вещи себе подчинить, а не им подчиняться стараюсь.
      20 Долгою кажется ночь тому, кто обманут любимой,
      Долог поденщику день, бесконечными кажутся годы
      Детям, когда - без отца - надзор их гнетет материнский:
      Так же лениво течет для меня безотрадное время
      То, что мешает моей мечте и решенью заняться
      Всем, что равно беднякам и богатым полезно, что вредно
      Детям и старцам равно, если будет оно в небреженьи.
      Мне остается таких начал в утешенье держаться.
      Так далеко, как Линкей, хоть не можешь ты взором достигнуть,
      Все ж, гнойноглазый, тебе не следует мази гнушаться;
      30 С необоримым пускай ты не чаешь Гликоном сравняться,
      Все ж не бросай охранять от хирагры себя узловатой.
      Надо хоть сколько-нибудь пройти, коль нельзя уже дальше.
      Жадностью если кипит твоя грудь и несчастною страстью,
      Есть заклинанья, слова, которыми можешь ослабить
      Горе такое и часть болезни большую отбросить.
      Пусть честолюбье тебя раздувает - есть верное средство:
      С искренним сердцем прочесть тебе формулу нужно три раза.
      Всякий: завистник, гневливый, лентяй, волокита, пьянчуга,
      Как бы ни был он дик, - смягчиться он все-таки может:
      40 Пусть терпеливо лишь ухо преклонит он нравоученью.
      Шаг к добродетели первый - стараться избегнуть порока,
      К мудрости - глупость отбросить. Ты видишь, с каким напряженьем
      Мысли и с риском каким для жизни бежишь ты от мнимых
      Бедствий, коль ты небогат иль на выборах ты провалился:
      Бедности чтоб избежать, до Индии крайних пределов
      Мчишься купцом, не ленясь, чрез огонь, через море, чрез скалы.
      Иль, неразумный, все то, чего жаждешь, презреть и отвергнуть,
      Слушая тех, кто умней, и поверив им, ты не желаешь?
      Разве презрел бы борец, по распутьям и селам бродящий,
      50 С игр олимпийских венок, коль была бы надежда, возможность
      Пальму, столь сладостный дар, получить без того, чтоб пылиться?
      Злато дороже сребра, но доблесть дороже и злата.
      "Граждане, прежде всего вы, граждане, денег ищите;
      Доблесть уж после монет!" своды Януса так поучают
      С края до края: урок сей твердят и младые и старцы,
      "К левой подвесив руке пеналы и счетные доски".
      Пусть ты умен, добронравен, оратор искусный и честен,
      Коль без шести иль семи ты четыреста тысяч имеешь,
      Будешь плебей. За игрой мальчуганы твердят: "Будешь царь ты,
      60 Если сумеешь попасть". Пусть же медною служит стеною:
      Чистую совесть хранить, не бледнеть от сознанья проступков.
      Росция ль лучше закон, ты скажи мне, иль детская песня,
      Царство дающая тем, кто правильно делает дело;
      Песня, что пелась не раз и Камиллам и Куриям в детстве.
      Лучше советчик какой? Что твердит: "Добывай себе средства
      Честно, коль можешь, а то - добывай, как угодно", - чтоб, сидя
      В первых рядах, ты смотрел плаксивые Пупия пьесы,
      Или же тот, что велит и тебе помогает свободно
      Гордой Фортуне давать отпор, головы не склоняя?
      70 Если бы римский народ спросил, почему не держусь я
      Тех же суждений, что он, как и в портиках тех же прогулок,
      Милого всем не ищу, ненавистного не избегаю,
      Я бы ответил ему, как когда-то лиса осторожно,
      Будто бы, хворому льву: "Следы вот меня устрашают:
      Все они смотрят к тебе, ни один не повернут обратно".
      Ты многоглавый ведь зверь? За чем же идти иль за кем мне?
      Тешат одних откупа казенные, ходят другие,
      Пряников, яблок набрав, на охоту - ловить незамужних
      Женщин скупых, стариков, чтоб в садок посадить их поймавши;
      80 Тайно у многих растет от процентов богатство... Так пусть уж
      Тянет одних к одному, а других к другому, - но разве
      Выдержать могут они хоть час лишь, одно одобряя?
      "Нет уголка на земле милей, чем прелестные Вайи!"
      Скажет богач, и любовь господина спешащего чуют
      Море и озеро там; но только лишь вздорная прихоть
      Волю откроет свою: - "Вы, каменщики, понесете
      Завтра к Теану свои инструменты". Коль брачное ложе
      В доме, твердит: "Ничего нет приятней, чем жизнь холостая",
      Если же нет - "Хорошо лишь женатый живет" - он клянется.
      90 Петлей какой удержать мне Протея, что лик свой меняет?
      Ну, а бедняк что? Смешно! Чердаки он, кровати меняет,
      Бани, цирюльников; рвет его в лодке наемной от качки
      Так же, как рвет богача, что на собственной едет триреме.
      Если цирюльник плохой волоса мне ступеньками выстриг,
      Ты ведь смеешься; торчит из-под чесаной верхней туники
      Старой рубахи конец или тога неровно спадает,
      Тоже смеешься. А что, как воюет мой разум с собою:
      Брезгует тем, что искал, что недавно отринул, вновь ищет;
      Вечно кипит, расходясь со всеми порядками жизни;
      100 Рушит иль строит; то вдруг заменяет квадратное круглым.
      Ты, лишь обычным сочтя сумасбродством, над тем не смеешься;
      Ты не находишь, что врач мне нужен, а то попечитель,
      Претором данный, хотя - о нуждах моих все радея
      Сердишься ты, если ноготь подрезан коряво у друга,
      Друга, что предан тебе и свой взор на тебя устремляет.
      Словом, мудрец - одного лишь Юпитера ниже: богат он,
      Волен, в почете, красив, наконец он и царь над царями,
      Он и здоров, как никто, - разве насморк противный пристанет.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      2
      Лоллий, пока у певца ты троянской войны выбираешь
      В Риме стихи для речей, я его прочитал здесь в Пренесте.
      Чт_о_ добродетель, порок, чт_о_ полезно для нас или вредно,
      Лучше об этом, ясней, чем Хризипп или Крантор, он учит.
      Думаю так почему, коль не занят другим, ты послушай.
      Повесть о том, как в войне многолетней столкнулись под Троей
      Греки и варваров рать из-за страсти Париса, содержит
      Много неистовых дел безрассудных царей и народов.
      Вот Антенор пресечь причину войны предлагает;
      10 Что же Парис? Говорит - не заставить его, безмятежно
      Царствуя, счастливо жить. А Нестор хлопочет усердно
      Ссоре конец положить меж Ахиллом и сыном Атрея.
      Первый горит от любви, и оба пылают от гнева.
      Что б ни творили цари-сумасброды - страдают ахейцы.
      Яростный гнев, произвол, злодеянья, раздор, вероломство
      Много творится грехов и внутри и вне стен Илионских.
      Силой, однако, какой обладают и доблесть и мудрость,
      Учит нас тот же поэт на полезном примере Улисса:
      Как, покорив Илион, прозорливо он грады и нравы
      20 Многих людей изучил, и много невзгод он изведал
      В море широком, пока возвращенье в отчизну готовил
      Всей он дружине, и как не могла поглотить его бездна.
      Знаешь ты песни Сирен и волшебные зелья Цирцеи;
      Если бы - жадным глупцом - как товарищи, он их отведал,
      Был бы под властью - позор! - блудницы и, мысли лишенный,
      Жил бы нечистым он псом иль свиньею в грязи бы валялся.
      Мы ведь ничто: рождены, чтоб кормиться плодами земными;
      Мы - ветрогоны, мы все - женихи Пенелопы; подобны
      Юношам мы Алкиноя, что заняты были не в меру
      30 Холею кожи и, спать до полудня считая приличным,
      Сон, что лениво к ним шел, навевали звоном кифары
      Чтоб человека зарезать, ведь д_о_ света встанет разбойник,
      Ты, чтоб себя уберечь, ужель не проснешься? Не хочешь
      Бегать, пока ты здоров? Побежишь, заболевши водянкой.
      До света требуй подать тебе книгу с лампадою; если
      Ты не направишь свой ум к делам и стремленьям высоким,
      Будешь терзаться без сна ты любви или зависти мукой.
      Все, что тревожит твой глаз, устранить ты торопишься, если ж
      Что-нибудь душу грызет, ты отложишь лечение на год.
      40 Тот уж полдела свершил, кто начал: осмелься быть мудрым
      И начинай! Ведь, кто жизнь упорядочить медлит, он точно
      Тот крестьянин, что ждет, чтоб река протекла, а она-то
      Катит и будет катить волну до скончания века.
      Ищут денег, жену с приданым затем, "чтоб потомство
      Вывесть себе", и уж лес покоряется, девственный, плугу;
      Кто, сколько нужно, достал, ничего не желает пусть больше,
      Ибо ни дом, ни земля, ни меди иль золота груды
      Прочь лихорадку отвесть от больного владельца не могут
      Или заботы прогнать: ведь нужно ему быть здоровым,
      50 Если он думает тем, что собрал, наслаждаться разумно.
      Если кто алчен и скуп, его радуют дом и богатство
      Так, как картины - слепца, как подагрика радуют грелки,
      Звуки кифары - больные от грязи скопившейся уши.
      Если сосуд загрязнен, то все, что вольешь, закисает.
      Всех наслаждений беги; цена наслажденья - страданье.
      Жадный всегда ведь в нужде - так предел полагай вожделеньям
      Сохнет завистник, когда у другого он видит обилье;
      Пытки другой не нашли сицилийские даже тираны
      Хуже, чем зависть. Кто гнев обуздать не сумеет, тот будет
      60 Каяться в том, что свершил по внушению чувства больного,
      С карой крутой поспешив ради злобно пылающей мести.
      Гнев есть безумье на миг - подчиняй же свой дух: не под властью
      Властвует сам он; его обуздай ты вожжами, цепями.
      Учит наездник коня, пока шеей младой поддается,
      Путь, как укажет ездок, держать; и щенком привыкает
      Лаять охотничий пес на чучело в шкуре оленьей,
      Прежде чем службу несет в лесу... Так теперь, пока молод,
      Сердцем ты чистым слова впивай и вверяйся мудрейшим.
      Запах, который впитал еще новый сосуд, сохранится
      70 Долгое время. И пусть ты отстанешь, иль, рьяный, обгонишь,
      Тех, что медлят, не жду; за ушедшим вперед не гонюсь я.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      3
      Юлий Флор, в каких ныне круга земного пределах
      Августа пасынок Клавдий при войске, так хочется знать мне.
      Край ли Фракийский, где Гебр ледяными оковами связан,
      Волны ль морские, что быстро бегут между башен соседних,
      Тучные ль Азии долы, холмы ль в отдаленьи вас держат?
      Хочется знать, что за труд замышляет когорта ученых:
      Кто же из вас описать все деяния Августа взялся?
      Кто же векам передаст все войны его, перемирья?
      Что с нашим Титием? Он на устах скоро будет всех римлян;
      10 Он, не бледнея, испил из источника Пиндара даже;
      Он ручейков и озер, всем доступных, гнушаться дерзает.
      Как он, здоров? Как меня вспоминает? К латинским ли струнам
      Тщится лады приспособить фиванские, Музы веленьем,
      Или свирепо вопит, как трагик-актер, надуваясь?
      Чем занимается Цельз мой? Твердил и твердить ему буду
      Ищет пусть мыслей своих, избегает пусть трогать творенья
      Те, что уже Аполлон Палатинский в хранилище принял:
      Иначе, стаей слетясь, когда-нибудь птицы обратно
      Встребуют перья свои, и вызовет смех лишь ворона,
      20 Краденых красок лишась. А что же ты сам замышляешь?
      Где, легкокрылый, ты мед с цветов собираешь? Не малый
      Дар у тебя, не лишен обработки, без грубости пошлой;
      Станешь ли ты изощрять свой язык для защиты, готовить
      В деле гражданском ответ или складывать милую песню:
      Премию первую - плющ победителя - ты получаешь.
      Если б ты мог пренебречь леченьем тоски и заботы,
      Тотчас пошел бы туда, куда мудрость небес повела бы.
      Вот что нам нужно, и мал ли, велик ли - туда устремитесь,
      Если отчизне хотим мы и сами себе быть полезны.
      30 Должен ты мне написать о Мунации, столько ль заботы
      Ты уделяешь ему, сколько нужно, иль - сшитая плохо
      Рана не может срастись и опять раскрывается? Все же,
      Кровь ли горячая вас иль незнание жизни толкает,
      Словно коней без узды, - в каких бы местах вы ни жили,
      Братский союз расторгать вам отнюдь не пристало, и знайте:
      Телка обетная к дню возвращенья обоих пасется.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      4
      Альбий, сатир моих ты - судья беспристрастный. Не знаю,
      Что мне сказать о твоих занятиях около Педа.
      Пишешь ли то, что вещиц даже Кассия Пармского лучше,
      Иль молчаливо среди благодатных лесов ты плетешься,
      Мысли на все устремив, что добрых и мудрых достойно?
      Не был ты телом без чувств никогда: красоту тебе боги
      Дали, богатство тебе и умение им наслаждаться.
      Больше чего ж пожелать дорогому питомцу могла бы
      Мамка, коль здраво судить он, высказывать чувства умеет,
      10 Если и славой богат, и друзьями, и добрым здоровьем,
      Коль хорошо он живет и всегда кошелек его полон?
      Меж упований, забот, между страхов кругом и волнений
      Думай про каждый ты день, что сияет тебе он последним;
      Радостью снидет тот час, которого чаять не будешь.
      Хочешь смеяться - взгляни на меня: Эпикурова стада
      Я поросенок; блестит моя шкура холеная жиром.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      5
      Если ты гостем лежать на Архия ложах способен,
      Если со скромного блюда вкушать не боишься ты зелень,
      С солнца последним лучом ожидать я, Торкват, тебя стану.
      Вина ты вновь будешь пить, что разлиты при консуле Тавре
      Между Минтурнских болот и Петрином вблизи Синуессы.
      Лучше коль есть у тебя, так пришли, или мне покоряйся.
      Жертвенник блещет давно для тебя, и начищена утварь.
      Ищет кто легких богатств и тяжбы ведет - всех оставь ты,
      Даже и Мосха процесс; ведь завтрашний праздник - рожденья
      10 Цезаря - даст нам и вволю поспать и, в приятной беседе
      Бодрствуя, летнюю ночь провести без ущерба позволит.
      Что мне Фортуны дары, если ими нельзя наслаждаться!
      Ради наследника скуп кто иль слишком умерен, сидит тот
      Рядом с безумцем; так пить же начну и цветы рассыпать я:
      Дела мне нет, что меня назовут безрассудным за это!
      Выход чему не дает опьянение? Тайны раскроет,
      Сбыться надеждам велит, даже труса толкает в сраженье,
      Душу от гнева тревог избавляет и учит искусствам.
      Полные кубки кого не делали красноречивым,
      20 В бедности тесной кому от забот не давали свободу?
      Хлопоты все на себя возложив, я с уменьем, с охотой
      Буду следить, чтоб ковер нечистый иль грязная скатерть
      Морщить не нудили нос, чтобы кружка и чашка, блистая,
      Зеркалом были тебе; в круг надежных друзей чтоб не втерся
      Гость такой, что слова за порог выносил бы; чтоб ровня
      С ровней сидел; для тебя приглашу я Септиция, Бутру,
      Также Сабина, коль н_е_ зван он раньше на пир и не занят
      Девой, милее, чем мы; и для всяких незваных есть место,
      Пахнут, однако, пиры слишком тесные духом козлиным.
      Сколько желаешь гостей, напиши и, дела все отбросив,
      Скройся двором от клиента, что стражем стоит перед входом.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      6
      Сделать, Нумиций, счастливым себя и таким оставаться
      Средство, пожалуй, одно только есть - "ничему не дивиться".
      Люди такие ведь есть, что без всякого трепета в сердце
      Могут на солнце взирать, на звезды, на круговращенье
      Года времен; а дары все земли как высоко ты ценишь,
      Моря игрушки, что индусов так богатят и арабов,
      Рукоплесканья толпы, дары благосклонных квиритов?
      С чувством и взглядом каким к тому относиться должны мы?
      Тот, кто желает сего, и обратного кто избегает
      10 Оба почти ведь равно дивятся; того и другого
      Страх угнетает и все нежданное в ужас приводит.
      В горе ли он или рад, опасается ль он или жаждет
      Разница в чем, если что б ни увидел он, - лучше ль, чем чаял,
      Хуже ли, - очи вперив, цепенеет душой он и телом?
      Имя безумца мудрец и неправого правый получит,
      Если уже чересчур добродетели будут искать он...
      Ну же, дивуйся теперь серебру и мраморам древним,
      Меди, каменьям, твореньям искусств и пурпуровым тканям;
      Радуйся: ты говоришь, тебя тысяча глаз созерцает;
      20 Рано на форум - делец - ты ходи, а домой уже под ночь,
      Только бы Муту с полей жены не собрать урожая
      Больше, чем твой, и (то был бы позор: он ведь хуже породой)
      Лишь бы он зависть в тебе не вызвал раньше, чем ты в нем.
      Что б ни таила земля, на свет все выведет время,
      Выроет то, что блестит, и сокроет. Пускай и дорога
      Аппия знает тебя, и зрит колоннада Агриппы,
      Все ж остается идти, куда Нума и Анк удалились.
      Острая если болезнь терзает твой бок или печень,
      Средство ищи от нее. Хочешь счастливо жить (кто ж не хочет?),
      30 Может коль дать то одна добродетель, - о ней лишь заботься,
      Бросив утехи. Но если лишь звук для тебя добродетель,
      Роща - дрова, то смотри, не пробрался б другой тебя раньше
      В гавань, товаров бы ты не лишился кибирских, вифинских!
      Надо тебе округлить тысяченку одну и другую,
      Третья затем подойдет, а четвертая кучу закончит.
      Даст ведь царица Деньга и с приданым жену и доверье,
      Даст и друзей, красоту, родовитость; ведь тот, кто имеет
      Много монет, Убежденье того и Венера украсят.
      Много рабов у царя каппадоков, да в деньгах нехватка;
      40 Будь ты, смотри, не таков. Говорят, у Лукулла спросили
      Как-то, не может ли сто он хламид предоставить для сцены.
      "Где же я столько возьму? Но все ж поищу; что найдется,
      Вышлю". Немного спустя он пишет - пять тысяч нашлося
      В доме хламид у него; пусть все или часть отбирают...
      Дом ведь ничтожен, коль нет в нем множества лишних предметов
      Тех, что, хозяина глаз избегая, ворам лишь полезны.
      Если счастливым тебя может сделать одно лишь богатство,
      Первый его ты ищи и его оставляй лишь последним.
      Если же к счастью ведет положенье и милость народа,
      50 Купим раба, называть имена и толкать нас под левый
      Бок, чтоб указывать нам, кому протянуть за прилавок
      Руку: "Вот этот силен в трибе Фабия, этот в Велинской;
      Ликторов этот дает, кому хочет; курульное кресло
      Вырвет он, если сердит..." Обращайся же "батюшка", "братец",
      Каждого возраст учтя, к родне приобщай всех учтиво.
      Если живет хорошо тот, кто ест хорошо, то идемте,
      Чуть рассветает, удить, на охоту, по глотки приказу
      Так, как Гаргилий когда-то: рабам спозаранку велел он
      Сети, рогатины несть через форум, набитый народом;
      60 Чтобы один из мулов тащил, пробираяся с рынка,
      Вепря, что куплен был там. И, брюхо набив, будем мыться,
      Думать забывши о том, что прилично, что нет, заслуживши
      Списка церитов, гребцам уподобясь Улисса беспутным:
      Было отчизны милей запрещенное им наслажденье.
      Если, как судит Мимнерм, без любви и без шуток на свете
      Радости нет никакой, то живи и в любви ты и в шутках.
      Будь же здоров и прощай! Если лучшее этого знаешь,
      Честно со мной поделись; если нет, то воспользуйся этим.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      7
      Несколько дней лишь тебе обещал провести я в деревне,
      Август, однако же, весь себя ждать заставляю - обманщик.
      Все ж, если хочешь, чтоб жил невредим я и в полном здоровьи,
      То - как больному давал - так, когда заболеть опасаюсь,
      Дай, Меценат, мне отсрочку на время, пока посылают
      Зной и незрелые фиги могильщику ликторов черных,
      В страхе пока за ребят и отец и мать их бледнеют,
      Рвенье в служебных делах и на форуме дельце для друга
      Много болезней влекут, заставляют вскрывать завещанья...
      10 После ж, как снегом зима опушит Албанские горы,
      К морю сойдет твой певец, укроется там и, поджавши
      Ноги, он будет читать; а тебя, милый друг, навестит он,
      Если позволишь, весной с зефирами, с ласточкой первой.
      Ты меня сделал богатым не так, как хозяин Калабрский,
      Грушами гостю велевший питаться: "Пожалуйста, кушай".
      "Будет уж". - "Нет, ты бери, сколько хочешь еще". - "Благодарствуй".
      "Малым ребятам домой ты гостинчик снесешь не противный".
      "Много обязан и так; ухожу я, как будто навьючен".
      "Ну, как угодно: свиньям, значит, это на корм ты оставишь..."
      20 Мот и глупец то дарит, чем гнушается сам, тяготится.
      Неблагодарных рождал такой сев и рождать будет вечно.
      Добрый и мудрый готов, говорит, помогать всем достойным,
      Но между деньгами он и бобами различие знает.
      Верь, докажу, что достоин столь славного я добродея.
      Если ж ты мне не велишь никуда отлучаться, то должен
      Крепкое тело вернуть мне, и черные кудри над узким
      Лбом, и приятную речь, и пленительный смех, и способность
      Плакать за чашей вина, что капризница [Динара скрылась.
      Как-то чрез узкую щель пробралася тощая мышка
      30 В закром с зерном, но затем, когда досыта там уж наелась,
      С полным брюхом назад пыталась выйти бесплодно.
      Издали ласка сказала ей: "Вылезть отсюда коль хочешь,
      Тощей должна выходить ты из щелки, как тощей входила".
      Если меня эта басня заденет, - я все возвращаю:
      Жирною птицею сыт, я сна бедняков не прославлю,
      Но и свободный досуг не сменю на богатства арабов.
      Скромность мою ты хвалил не раз: и царем, и отцом ведь
      Звал я тебя как в глаза, так нисколько не ниже заочно.
      Вникни, могу ль я вернуть тебе с радостным сердцем подарки?
      40 Право, не худо сказать Телемах, сын страдальца Улисса:
      "Местность Итаки совсем для коней неудобна, на ней ведь
      Нет ни обширных равнин ни лугов, что обильны травою;
      Дар твой оставлю тебе я, Атрид, - он тебе и пригодней".
      Малое малым к лицу: не царственный Рим ведь, а Тибур
      Манит спокойный меня или город Тарент безмятежный.
      Дельный, ретивый Филипп, ведением тяжб знаменитый
      В третьем часу пополудни, окончив дела, направлялся
      К дому, - в преклонных летах уже был он, - ропща, что Карины
      Слишком далеки от форума. Вдруг, говорят, он приметил
      50 Кто-то, подстрижен, сидит в пустой от народа цирюльне,
      Ножичком ногти себе в тени, не спеша, вычищая.
      "Дмитрий, - сказал он слуге (господина веленья не вяло
      Тот принимал), - пойди, расспроси, доложи: из какого
      Дома он, кто, как богат, как отца его звать иль патрона?"
      Вот он идет и назад: "Волтеем зовут его, Меной;
      Служит глашатаем, ценз невелик, безупречен; известен
      Тем, что умеет спешить иль помедлить в свой час, заработать,
      Также прожить; рад друзьям небогатым и скудному дому,
      Зрелищам рад, а дела все прикончив - и Марсову полю".
      60 - "Хочется мне самого расспросить обо всем, что доносишь;
      Пусть он к обеду придет"... Не верит ушам своим Мена,
      Диву дается, молчит... Что долго тут думать? - "Куда мне!"
      Он отвечает. - "Чтоб мне отказал он!" - "Негодник не хочет:
      Знать, презирает тебя иль боится"... Филипп спозаранку
      Ловит Волтея, когда продает он людишкам, одетым
      В туники, ветошь. Филипп сам приветствует первый. Приносит
      Тот извиненья: дела, мол, занятья по службе сковали,
      Не дали утром придти с приветом; его, наконец, он
      Издали здесь не узнал. - "Так простил тебя, знай, под условьем,
      70 Если сегодня со мной пообедаешь". - "Как ты прикажешь".
      - "Значит, придешь после трех, а теперь умножай достоянье"...
      Все за столом: наболтал он, что надо, и то, что не надо;
      Шлют его спать наконец. И стал этот Мена частенько
      Бегать, как рыба на скрытый крючок: сперва он клиентом
      Утром пораньше, потом сотрапезником верным; велят уж
      За город спутником быть ему в праздник Латинский, на дачу.
      Вот он на кляче сидит, сабинские пашни и воздух
      Хвалит без устали он. То видя, Филипп уж ликует:
      Ищет себе он везде, чем развлечься, над чем посмеяться;
      80 Давши сестерций ему семь тысяч и семь без процентов
      В долг обещая, его он земельку купить убеждает.
      Вот уж купил, - но зачем вниманье твое утомлять мне
      Повестью длинной? Так вот: прежде чистенький, стал мужиком он.
      Все он о лозах трещит, бороздах и готовит уж вязы;
      Чуть не умрет от работы, от алчности старясь до срока.
      Все ж, как украли овец, от болезни попадали козы,
      Сбор все мечты обманул, и за пахотой вол уморился,
      В горе от всех неудач, хватает он в полночь кобылу,
      Держит, разгневавшись, путь он прямо к хоромам Филиппа.
      90 Только увидел Филипп его грязным, нечесанным, - молвил:
      "Вижу, Волтей мой, жесток ты к себе и не в меру усерден".
      - "Нет, ты несчастным, клянусь, назвал бы меня, - возразил он,
      Если б хотел приложить ты ко мне подходящее имя.
      Гением, правой рукой заклиная, Пенатами всеми,
      Я умоляю тебя: верни меня к жизни ты прежней!"
      Кто только раз хоть заметил, сколь то, что покинул он, лучше
      Нового, что он и скал, - пусть скорее вернется к былому.
      Меркой своею себя измеряй и своими шагами.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      8
      Цельзу ты Альбиновану, писцу в провожатых Нерона,
      Муза, прошу, мой привет передай с пожеланьем успеха.
      Спросит он, как я живу, - ты скажи, что хорошего много
      Я обещал, но живу кое-как и не сладко. Не в том, что
      Градом побита лоза, иль оливы съел зной, тут причина,
      Иль что болеет мой скот на лугах от меня отдаленных.
      Вот в чем беда: хоть слабее, чем тело, мой ум - не хочу я
      Внять иль учиться тому, что могло облегчить бы больного,
      С верными ссорюсь врачами, всегда на друзей раздражаюсь,
      10 Если стремятся меня излечить от губительной спячки.
      Вредного все я ищу; избегаю того, что полезно.
      В Риме я Тибура жажду, а в Тибуре - ветреник - Рима.
      Как поживает, его расспроси, как справляется с делом,
      Как и с собою; и как он с Тиберием ладит, с когортой?
      Скажет коль он: "хорошо", то сейчас же ты вырази радость,
      На ухо, кроме того не забудь ты шепнуть ему вот что:
      Как ты со счастьем поладишь, и мы так с тобой будем ладить.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      9
      Клавдий, Септимий один, без сомнения, понял, насколько
      Ты меня ценишь: ведь если он просит меня неотступно
      Именно, чтобы тебе указать на него с похвалою,
      Как на достойного быть в числе приближенных Нерона;
      Если он верит, что я облечен правом близкого друга,
      Значит он лучше меня, что могу я, и видит и знает.
      Многое я говорил, чтоб его не обидеть отказом,
      Но убоялся, не счел бы, что я притворяюсь слабейшим,
      Силу тая от него, о своей только думая пользе.
      10 И потому, чтобы мне не раскаяться в худшей ошибке,
      В ход я решился пустить горожанина дерзость... Так если
      Ты одобряешь, что я ради друга отбросил стыдливость,
      В круг свой его ты введи и признай его храбрость и честность.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      10
      Фуску, любителю Рима, привет с пожеланьем здоровья
      Шлю я - любитель села; лишь в этом одном ведь с тобою
      Сильно расходимся мы, в остальном же почти близнецы мы,
      Братья душой; как один, так другой отвергаем и хвалим
      Оба одно мы, кивая друг другу, как голуби сжившись.
      Ты гнездо сторожишь, восхваляю я прелесть деревни
      Скалы, обросшие мохом вокруг, и ручьи, и дубравы.
      Что же еще? Я царем себя чувствую, только покину
      То, что возносите вы до небес при сочувствии общем.
      10 Точно бежав от жреца, отвергаю я сдобные хлебцы,
      Хлеб простой для меня ведь лучше медовых лепешек.
      Если нам следует жить, согласуя желанья с природой,
      Иль чтобы выстроить дом, надо выбрать удобный участок.
      Знаешь ли место еще ты, пригодней деревни блаженной?
      Есть ли где зимы теплей, где ветер приятней смягчает
      Ярость созвездия Пса и Льва разъяренного скоки,
      Только начнут уязвлять его солнца палящие стрелы?
      Где прерываются сны заботой завистливой меньше?
      Пахнет трава иль блестит хуже камешков что ли ливийских?
      20 Разве вода, что прорвать свинцовые трубы стремится,
      Чище воды, что в ручьях торопливо сбегает с журчаньем?
      Часто деревья растят среди пестрых колонн, восхваляют
      Дом, пред которым полей простор открывается взору:
      Вилой природу гони, она все равно возвратится,
      Тайно прорвавшись, она победит пресыщенье больное.
      Кто отличить, как знаток, не умеет от ткани сидонской
      Шерсть, что впитала из мха аквинского краску, не больший
      Тот потерпит ущерб, не сильнее он мучиться будет,
      Нежели тот, кто лжи отличить не умеет от правды.
      30 Тот, кого счастье всегда баловало чрезмерно, невзгодой
      Будет сильней потрясен. Неохотно, конечно, оставишь
      То, что ты слишком ценил. Избегай же богатства: под бедной
      Кровлей ты жизнь превзойти и царей и любимцев их можешь.
      Более сильный в бою, олень прогонял постоянно
      С общего луга коня; после долгой борьбы утомленный,
      Конь человека помочь умолил - и узду получил он.
      После ж того, как, врага победив, он ушел, насмехаясь,
      Сбросить с хребта седока и узды изо рта уж не мог он.
      Бедности так устрашась, кто свободы лишен, - что ценнее
      40 Всяких богатств, - тот везет на себе господина и вечно
      Будет рабом потому, что доволен быть малым не может.
      Если невпору кому достаток его, то - как обувь
      Не по ноге - или жмет иль заставит его спотыкаться.
      Жребьем довольный своим, будешь жить ты разумно, Аристий;
      Да и меня не оставь безнаказанным, если заметишь
      Больше, чем нужно, коплю и отстать от того не могу я.
      Деньги бывают царем иль рабом для того, кто скопил их,
      Им не тащить ведь канат, а тащиться за ним подобает.
      Это письмо диктовал у развалин я храма Вакуны,
      50 Всем - исключая того, что ты не со мною - довольный.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      11
      Как показались тебе, Буллатий мой, Хиос и славный
      Лесбос и Самос-краса, и Сарды, Креза столица,
      Смирна и как Колофон? Достойны иль нет своей славы?
      Или невзрачны они перед Тибром и Марсовым полем?
      Иль тебе город один из Атталовых нравится больше,
      Или, устав от морей и дорог, восхваляешь ты Лебед?
      Лебед ты знаешь ли что? Местечко, пустыннее Габий
      Или Фиден; но я там, тем не менее, жил бы охотно,
      Всех позабывши своих и ими равно позабытый,
      10 С берега я бы глядел, как Нептун над волнами ярится.
      Все же, из Капуи в Рим на пути хоть и вымок под ливнем,
      Грязью забрызган, никто не захочет всегда жить в харчевне;
      Тот, кто насквозь хоть прозяб, ведь не станет ни бани, ни печи
      Так восхвалять, будто жизнь они всю могут сделать счастливой.
      Австр могучий тебя потрепал бы коль в море открытом,
      Ты бы не продал корабль свой, оставшись за морем Эгейским.
      Нет, для того, кто здоров, Митилены крас_о_ты и Хиос
      То же, что плащ в знойный день, иль при ветре со снегом - передник,
      В Тибре - купанье зимой, или в августе - жаркая печка.
      20 Можно пока, и на нас благосклонно взирает Фортуна,
      В Риме заочно пускай хвалят Самос, и Хиос, и Р_о_дос.
      Счастие, в час бы какой ни послал тебе бог благосклонный,
      Ты благодарной рукой принимай, не откладывай радость
      На год, чтоб, где бы ты ни был, сознаться; "Я жил, наслаждаясь",
      Если заботы от нас отгоняет не местность с открытым
      Видом на моря простор, а лишь разум и мудрость, то ясно:
      Только ведь небо меняет, не душу - кто за море едет.
      Праздная нас суета всех томит: на судах, на четверках
      Мчимся за счастием мы, - между тем оно здесь под рукою:
      30 Даже в Улубрах - лишь дух бы спокойный тебя не покинул.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      12
      Если Агриппы плоды, что сбираешь в Сицилии, Икций,
      Будешь разумно вкушать, наградить еще большим обильем
      Вряд ли Юпитер тебя даже сможет. Так жалобы брось ты:
      Тот ведь не беден еще, у кого пропитанья хватает.
      Если желудок и бок твой и ноги здоровы, - не смогут
      Даже богатства царя придать тебе что-нибудь больше.
      Если ж средь множества яств ты, быть может, воздержный, травою
      Или крапивой живешь, то и впредь будешь жить так, хотя бы
      Густо ты был позлащен в блестящем потоке Фортуны:
      10 Иль потому, что деньгам невмочь переделать природу,
      Иль потому, что ты все добродетели ниже считаешь.
      Диво ль, коль скот объедал на полях Демокрита колосья,
      В небе покуда парил он душой, отрешенной от тела?
      Так же и ты, - среди этой зудящей заразы наживы,
      В низком не мудрый ничуть - размышляешь всегда о высоком:
      Что укрощает моря и что год разделяет на части,
      Сами ли звезды идут иль, веленьям покорны, блуждают,
      Что затемняет луну и снова ее открывает,
      Сила и цель какова любви и раздора в природе,
      20 Кто - Эмпедокл или наш остроумный Стертинний - безумец?
      Все же, пускай ты жуешь хоть лук, иль порей, или рыбу,
      С Гросфом Помпеем сойдись и желаньям его не противься.
      Гросф не попросит того, что нелепо и что незаконно.
      Низкой бывает цена на друзей, коль нуждается добрый.
      Должен, однако, ты знать, как дела обстоят государства:
      Пали армяне, кантабр - то Клавдия доблесть Нерона,
      Доблесть Агриппы; Фраат, преклонивши колени смиренно,
      Цезаря власть над собою признал; золотого Обилья
      Рог в эту осень плоды на Италию щедро рассыпал.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      13
      Как я не раз уж тебя наставлял пред твоим отправленьем,
      Августу, Виний, вручить за печатями должен ты свитки,
      Если он весел, здоров, наконец, если сам только спросит;
      Ты из усердья смотри, не сдури, чтоб досаду на книжки
      Ты не навлек бы, пристав, как неистово-рьяный служитель.
      Если ж тебя отягчит бумага с моими стихами,
      Лучше отбрось ее прочь, чем то, что прошу я доставить,
      За спину сунуть в мешок, Ослицы прозвание насмех
      Людям отдав и себя всего города баснею сделав.
      10 Силы свои напряги на холмах, на реках и на лужах.
      Трудности все одолев, лишь только туда доберешься,
      Ношу ты бережно так держи, чтобы книг моих связки
      Ты не подмышкою нес, как носит крестьянин ягненка,
      Краденой шерсти клубок носит Пиррия, пьяная вечно,
      Шляпу и обувь - бедняк, к столу приглашенный из трибы.
      Всем вокруг не болтай о том, как, вспотевши, тащил ты
      Песни, что могут привлечь, пожалуй, и очи и уши
      Цезаря. Сколько б тебя ни просили, вперед продвигайся.
      Шествуй, здоров будь, смотри не споткнись, не испорти посылку!
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      14
      Староста л_е_са, полей, где я вновь становлюся собою,
      Ты же скучаешь, хоть есть целых пять очагов там семейных,
      Добрых отцов ровно пять, и в Варии все они знатны.
      Спорить давай, кто скорей: сорняки из души я исторгну,
      Или же ты - из полей; и кто чище: Гораций иль поле.
      Держит хотя меня здесь привязанность к Ламию - полный
      Скорби о брате, с тех пор как смерть унесла его, плачет
      Он безутешно; туда все ж стремятся и дух мой и мысли,
      Радостно все, на пути стоящие, руша преграды.
      10 Я говорю: счастлив тот, кто в деревне живет, ты же - в Риме:
      Жребий чужой кому мил, тому свой ненавистен, конечно.
      Оба неправо виним мы - глупцы - неповинное место:
      Тут погрешает душа - никогда от себя не уйти ей.
      В Риме, слугою, просил о деревне ты в тайной молитве,
      Старостой стал, - и мечты о Городе, зрелищах, банях.
      Верный - ты знаешь - себе, отъезжаю отсюда я с грустью
      В Рим всякий раз, как дела, ненавистные мне, меня тащат.
      Разное радует нас, и вот в чем с тобой мы не сходны:
      То, что безлюдною ты, неприветной пустыней считаешь,
      20 Я ведь отрадой зову, и кто мыслит, как я; ненавистно
      Мне, что прекрасным ты мнишь. Видно, к городу тягу внушают
      Сытный трактир и вертеп тебе; также и то, что наш угол
      Перец и ладан скорей принесет нам, чем гроздь винограда;
      Нет и харчевни вблизи, что тебе бы вино доставляла,
      Нет и блудницы, чтоб мог под звук ее флейты скакать ты,
      Землю топча тяжело; да при всем этом ты еще пашешь
      Поле, что очень давно не видано крики; за быком ты
      Ходишь и кормишь его листвою, состриженной с веток.
      Дела лентяю придаст и ручей, когда ливень прольется:
      30 Трудно поток удержать от лугов, озаряемых солнцем.
      Ну же, послушай теперь, что согласье у нас нарушает.
      Прежде мне были к лицу и тонкие тоги, и кудри
      С лоском, и Цинаре хищной я нравиться мог без подарков;
      Пил я с полудня уже прозрачную влагу Фалерна.
      Ныне же скромно я ем и сплю на траве у потока;
      Стыдно не прежних забав, а того, что забав я не бросил.
      Здесь же не станет никто урезать мою радость завистным
      Глазом иль в злобе слепой отравлять, уязвляя речами:
      Смех лишь соседям - смотреть, как сдвигаю я глыбы и камни.
      40 Лучше с рабами глодать паек городской ты желаешь,
      Рвешься, мечтая, попасть в их число. Но завидует хитрый
      Конюх тебе: сколько дров, овощей и скота ты изводишь!
      Бык себе просит седла, а ленивый скакун просит плуга;
      Мой же обоим совет - делай каждый охотно, что можешь.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      15
      В Велии, Вала, зима какова, что за климат в Салерне,
      Что там за люди живут и какая дорога? (Ведь Байи
      Муза Антоний признал для меня бесполезными; все же
      Ненависть их на меня он навлек, приказав мне купаться
      В самую стужу. Местечко все стонет, и заросли мирты
      В полном презреньи теперь, и серные ванны, что выгнать
      Могут недуг застарелый; ему ненавистен, кто смеет
      Голову или живот подставлять под источник Клузийский,
      Тот, кто стремится к ключам Габийским и к весям прохладным.
      10 Место придется менять и мимо подворий знакомых
      Гнать свою лошадь. - "Куда ты воротишь? Не в Кумы держу я
      Путь и не в Байи!", сердясь, тогда скажет наездник и левым
      Поводом дернет; узда заменяет ведь лошади ухо).
      Хлебный запас у кого из обоих народов богаче?
      Там дождевую ли пьют, ключевую ль из вечных колодцев
      Воду берут? (О вине тех краев ничего не пиши мне.
      Здесь я в деревне своей терпеть могу все, что угодно;
      Если ж у моря живу, то ищу - благородней, помягче,
      Чтобы заботы все прочь отгоняло, надежды вливая
      20 В жилы и в душу мою, слова на язык подавало,
      Так чтоб предстал молодцом я пред девой любезной луканской).
      Больше какая страна там зайцев плодит или вепрей?
      Больше в каких там водах эхины иль рыбы таятся,
      Чтоб возвратиться домой феакийцем я мог зажиревшим?
      Должен ты все отписать мне, а я - тебе полностью верить.
      Мений, когда он отца и матери средства истратил
      Храбро до тла, балагуром столичным считаться он начал:
      Шут бродячий - не мог он одних только яслей держаться;
      Он натощак меж врагом и другом не делал различья;
      30 Мастер лихой сочинить клевету на любого любую,
      Пагуба он, ураган и прорва для рынка съестного;
      Все, что сыскать удалось, предавал ненасытному брюху.
      Если ж у тех, кто питал уваженье иль страх к негодяю,
      Он ничего не урвет или мало, - дешевые кучей
      Жрал он рубцы и ягнят, сколько трем бы медведям хватило
      Видно, чтоб мог он сказать (как строгий наш Бестий), что нужно
      Брюхо обжор выжигать каленым железом. И он же,
      Если напал на добычу побольше, то, все обративши
      В дым и золу, говорил: "Для меня ведь не диво, клянусь я,
      40 Те, кто съедают добро, ибо нет ничего во всем мире
      Жирного лучше дрозда и прекрасней, чем матка свиная..."
      Право, таков же и я: если средств у меня нехватает,
      Бедной я жизни покой хвалю среди скудости твердый;
      Если же лучше, жирней мне кусок попадает, то я же
      "Мудры лишь вы, - говорю, - и живете, как следует, только
      Вы, что всем напоказ свои деньги пустили на виллы".
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      16
      Квинтий добрейший, чтоб ты не спрашивал, чем же именье
      Кормит владельца, меня - поля богатят иль оливки,
      Яблоки или луга, иль обвитые л_о_зами вязы
      Я положенье тебе и вид опишу поподробней,
      Горы сплошные почти - их долина тенистая делит,
      Так что солнце, всходя, правый склон озаряет, а левый
      Кроет пылающей мглой, в колеснице бегущей спускаясь.
      Климат одобрил бы ты. А что, коль терновник и вишня
      Ягод румяных дадут торовато, дубы же и вязы
      10 Тешить обильем плодов будут скот, а хозяина - тенью?
      Скажешь, что это Тарент, приближенный сюда, зеленеет.
      Есть и ручей, что - реке дать имя достойный - струится
      Хладный и чистый; и ничуть не уступит фракийскому Гебру:
      Он для больной головы полезен, равно - для желудка...
      Милый такой уголок и, если мне веришь, прелестный,
      Здравым меня в сентябре представит тебе, невредимым.
      Правильно ты ведь живешь, если быть, чем прослыл, ты стремишься.
      Жители Рима - давно мы тебя величаем счастливым;
      Все ж, не поверил бы больше другим, чем себе ты, боюсь я;
      20 Как бы того, кто не мудр и не добр, не счел ты счастливым;
      Если народ говорит про тебя, что здоров и силен ты,
      Как бы, притворщик, не стал пред едой ты скрывать лихорадку
      Вплоть до поры, как начнут уж трястись твои жирные руки.
      Ложно стыдясь, то глупцы лишь таит без лечения язвы.
      Если б тебе приписал кто-нибудь на земле и на море
      Войны, и речью такою ласкал тебе праздные уши:
      "Больше ль желает народ тебе счастья, иль сам ты народу,
      Пусть без решенья вопрос оставит Юпитер, хранящий
      Град и тебя" - ты б узнал без сомненья, что Августа славят.
      30 Если позволишь к тебе обратиться, "мудрец безупречный",
      Ты - мне на милость скажи - откликнешься ты и ответишь:
      - "Рады, конечно, с тобой называться мы добрым и мудрым"?
      Все ж, кто сегодня нам дал это, завтра - захочет - отнимет,
      Как, представив почет недостойным, он сам отнимает.
      "Сдай, то мое" говорит; сдаю я и в тень отступаю.
      Станет коль он же кричать, что я вор, отрицать мою честность,
      Иль утверждать, что петлей задушил я отца, неужели
      Стану, в лице изменясь, я лживым укором терзаться?
      Ложною почестью горд и ложных наветов страшится
      40 Кто, кроме лживых людей и больных? Добродетелен кто же?
      - "Тот, кто решенья отцов, законы, права охраняет,
      Тот, кто - умелый судья - много тяжб больших пресекает,
      Тот, чьей порукой и чьим показаньем решается дело".
      Видит, однако, вокруг каждый дом, вся округа то знает
      Гадок внутри он и только лишь шкурой блестящей пригляден.
      Если мне раб говорит: "Ничего не украл я, не беглый"
      Я отвечаю: "За то и награда - не жгут тебя плети".
      - "Я никого не убил". - "Так вор_о_н на кресте ты не кормишь".
      - "Честный я труженик". - "Это Сабелл отрицает упорно".
      50 Ям опасается волк-хитрец, подозрительных петель
      Ястреб; боится крючка прикрытого хищная птица.
      Доблестный муж не грешит из любви к добродетели только.
      Ты вот себе согрешить, только кары боясь, не позволишь;
      Будь же надежда то скрыть, ты святое смешаешь с запретным.
      Ибо крадешь коль бобов ты из тысячи мерок одну лишь,
      Легче - ты знай - не твой грех, но убыток, что мне причиняешь.
      Честный сей муж, на кого и весь форум, и суд весь дивится.
      Всякий раз, как богов поросенком, быком ли смягчает,
      Громко "О Янус-отец, Аполлон!" восклицает, а после
      60 Губы шевелит, боясь быть услышан: "Благая Лаверна,
      Дай обмануть мне, о дай же ты правым, святым мне казаться;
      Мраком ночным все грехи, обманы же тучей прикрой ты".
      Чем же свободней раба или лучше припавший к дороге
      Скряга, который гроши, оброненные там, поднимает,
      Право, не вижу я: кто будет жаден, тот будет бояться;
      Кто же под страхом живет, тот не может, по мне, быть свободным.
      Бросил оружие тот и доблести поприще кинул,
      Кто достоянье свое умножает, и этим подавлен.
      - Если ты пленного можешь продать, то к чему убиваешь?
      70 Будет полезен, как раб; пусть пасет или пашет он в поле;
      Пусть среди волн, купцом разъезжая, проводит он зиму;
      Цены снижает пускай и подвозит съестные припасы.
      Мудрый же, доблестный муж говорить не страшится: "Правитель
      Фив, о Пенфей! Что меня ты ужаснее хочешь заставить
      Несть и терпеть?" - "Отниму все добро. - "Значит, скот мой и деньги
      Ложа и все серебро? Так бери же!" - "Я буду под строгой
      Стражей тебя содержать, и руки и ноги сковавши".
      - "Лишь захочу - меня бог сам избавит от уз!.." Полагаю,
      Думает он: "Я умру". Ибо смерть есть предел всех страданий.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      17
      Сцева, хоть сам ты себе и хороший советник, и знаешь,
      Как обходиться с людьми, стоящими выше, простому,
      Мненье дружка заучи, что учиться сам должен, но хочет
      Быть вожаком - сам слепой; ты однако обдумай - быть может,
      Выскажу что-нибудь я, что и ты пожелаешь усвоить.
      Если отрадный покой ты и сон вплоть до часа седьмого
      Любишь, а города пыль, грохотанье колес и трактиры
      Ты ненавидишь, совет мой тебе - в Ферентин перебраться;
      Радости ведь не одним богачам лишь в удел достаются,
      10 Прожил не худо и тот, кто безвестным родился и умер.
      Если ж своим угодить ты желаешь, а также радушней
      Сам себя угостить, то ступай, истощенный, ты к жирным.
      "Если бы зелень в обед Аристипп мог терпеть, он не стал бы
      Знаться с царями". - "А если бы тот, кто меня укоряет,
      Знаться с царями умел, ему зелень претила б". Одобрить
      Чьи же слова и дела, научи, иль как младший послушай,
      Мненье верней почему Аристиппово. Он отразил ведь
      Циника едкий упрек такой, по преданью, насмешкой:
      "Я для себя только шут, а ты для толпы - и разумней
      20 То и почетней. Чтоб конь меня вез и цари бы кормили,
      Службу несу я; а ты пустяков, пред дающим склоняясь,
      Просишь, хоть делаешь вид, что ни в ком не нуждаешься будто".
      Шло к Аристиппу любое житье, положенье и дело:
      Лучшего всюду ища, он доволен был тем, что имеет.
      Я удивился бы, если б житейской стези перемена
      Шла бы к тому, кого в длинный лоскут облекло воздержанье.
      Этот пурпурных одежд для себя дожидаться не станет,
      Он, что попало надев, пойдет по местам многолюдным,
      Роль богача, бедняка равно проведет, не сбиваясь.
      30 Будет другой убегать от тканой в Милете хламиды,
      Пуще боясь, чем змеи иль собаки; от стужи умрет он,
      Если плаща не вернешь. Так верни, - пусть живет он, потешный!
      Подвиг свершать иль врагов показывать гражданам пленных
      К трону Юпитера то уже близко, до неба доходит:
      Но не последняя честь и знатным понравиться людям.
      Людям, однако, не всем удается достигнуть Коринфа.
      Сел, кто боялся того, что ему не дойти; пусть сидит он.
      Что же? А тот, кто достиг, как муж поступил он? Конечно,
      То, чего ищем мы - здесь иль нигде. Ибо тот устрашился
      40 Ноши, что слабой душе непосильна и слабому телу:
      Этот же взял и несет. Или доблесть - пустое лишь слово,
      Или решительным муж в праве славы искать и награды.
      Те, кто молчать пред царем о бедности могут, получат
      Больше, чем тот, кто просил; значит разница - взял ты стыдливо
      Или схватил: ибо в том твоих действий и цель, и источник.
      - "Бедная мать у меня и сестра-бесприданница также;
      Мне ни продать невозможно именья, ни им прокормиться".
      Кто говорит так, кричит: "Дайте пищи!"; другой подпевает:
      "Дайте и мне!" Пополам подающий разделит краюху.
      50 Ворон однако, коль мог бы он молча питаться, имел бы
      Больше добычи, а драк и зависти меньше гораздо.
      Тот, кто в отрадный Суррент взят спутником или в Брундизий,
      Сетует, кочки терпя, или резкую стужу, иль ливни;
      Плачет, что взломан сундук и украли дорожные деньги;
      Но повторяет блудниц он уловки известные: часто
      Плачут они - мол, украли цепочку, запястье; но вскоре
      Веры им нет, хоть и впрямь потеряют что, или в печали.
      Кто на распутьи осмеян был раз, - не поднимет бродягу,
      Ногу хотя б тот сломал и хотя б, заливаясь слезами,
      60 Он умолял и, святым Озирисом клянясь, говорил бы:
      "Верьте, жестокие, мне - я не лгу; поднимите хромого!"
      - "Нет, поищи чужака!", проворчат, откликаясь, соседи.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      18
      Если я знаю тебя хорошо, благороднейший Лоллий,
      Роли не примешь шута ни пред кем, обещавши быть другом
      Как обхожденье и вид у матроны с блудницей различны,
      Так отличаться и друг от шута вероломного будет.
      Но еще больше такого порока порок и обратный:
      То - деревенщины грубость, несносная с нею нескладность
      В стрижке до кожи себя и в черных зубах проявляет
      Зваться свободой она и истинной доблестью хочет.
      Доблесть в средине лежит меж пороков равно удаленных.
      10 Склонен чрезмерно один к послушанию; с нижнего ложа,
      Словно как шут, он кивка богача так страшится, сужденьям
      Вторит его и слова оброненные ловит, - что мнится,
      Будто урок отвечает учителю строгому мальчик
      Иль комедийный актер то роль исполняет вторую.
      В битву вступает другой, о шерсти козлиной заспорив,
      С вздорным оружьем в руках: "Я за то, чтобы больше доверья
      Не было мне, чем другим, чтобы я никогда, что мне любо,
      Высказать громко не смел - не возьму и два века в награду".
      Спорят однако о чем? Каст_о_р ли ловчей или Долих?
      20 Аппия ль лучше дор_о_гой, Минуция ль ехать в Брундизий?
      Кто от затрат на любовь обнищал, кто от пагубной кости,
      Щеголем кто выше средств одевается, мажется нардом,
      Жаждою кто одержим серебра ненасытной, а также
      Бедности кто избегает, стыдится, - того друг богатый,
      Пусть хоть десятком пороков он сам одарен, ненавидит
      Иль, не гнушаясь его, опекает, как матерь родная
      Так, чтоб умней он его был, и доблестью превосходил бы,
      Правду почти говоря: - "Не тянись ты за мной - мои средства
      Глупость выносят мою, состоянье ж твое маловато:
      30 Узкая тога прилична клиенту разумному - брось же
      Спорить со мной". Евтрапел, кому вред принести он захочет,
      Тем дорогие дарил одеянья: "Счастливец ведь примет
      С кучею туник прекрасных и новые планы, надежды;
      Будет он спать до полудня, служение честное ставить
      Ниже блудниц, понакопит долгов; под конец же фракийцем
      Станет, иль клячу гонять огородника будет по найму".
      В тайнах патрона, смотри, никогда не пытайся ты шарить,
      Все, что он вверил, таи, хоть терзает вино или злоба.
      Собственных склонностей сам не хвали и его - не порочь ты
      40 Хочет охотиться он - ты стихов не кропай в это время.
      Братьев ведь так близнецов - Амфиона и Зета - распалась
      Дружба, пока, наконец, ненавистная строгому Зету,
      Лира не смолкла. И как Амфион уступил, по преданью,
      Прихоти брата, - и ты уступай повелениям мягким
      Сильного друга. Когда, этолийской работы тенета
      На спину мулам взвалив, с собаками в поле идет он,
      Встать не ленись, отгони неприветной Камены угрюмость,
      С ним чтобы вместе поесть трудами добытое мясо.
      Дело то римским мужам привычно, полезно для славы,
      50 Жизни, для силы твоей, тем боле - здоров ты вполне ведь:
      В беге и пса превзойти, а в силе и вепря ты мог бы.
      Далее, нет никого, кто б с оружием мужа справлялся
      Лучше тебя; знаешь сам, какой зрителей крик, вкруг сидящих,
      Стойкость встречает твою в сраженьях на Марсовом поле;
      Отроком ты на войне Кантабрской уже подвизался;
      Тот был вождем, кто теперь снимает знамена с парфянских
      Храмов и земли обрек остальные оружию римлян.
      Помни о том, чтоб тебе не отсутствовать, не уклоняться
      Без оправданья: хоть ты ничего против правил не делал,
      60 Как говоришь, но порой в именьи отца ты играешь:
      В лодки садятся войска из отроков, будто враждебных,
      Ты - предводителем; вновь при Акции битва ведется;
      Брат твой - противник, а пруд - море Адрия; вплоть до того, как
      Ветвью из вас одного, примчась, увенчает Победа.
      Раз он уверится в том, что сочувствуешь ты его вкусам,
      Пальцами будет двумя он твое одобрять развлеченье.
      Чтоб тебя дальше учить (если нужен учитель) - совет мой:
      Чаще ты взвешивай, что и кому говоришь обо всяком.
      От любопытного прочь убегай, ибо он и болтун ведь;
      70 Жадно открытые уши не держат доверенной тайны;
      Выпустил только из уст - и летит невозвратное слово.
      Сердце не ранит тебе ни одна пусть служанка, ни отрок,
      Мраморный только порог перешел ты почтенного друга,
      Чтобы красавца-юнца или девочки милой хозяин
      Даром ничтожным тебя не счастливил иль, хмурясь, не маял.
      Другу кого представляешь, еще и еще осмотри ты,
      Стыд чтоб потом на тебя за чужие не пал прегрешенья.
      Впав в заблужденье, порой недостойного мы предлагаем;
      Брось, коль обманут, того защищать, что виной своей сгублен,
      80 Чтобы того уберечь, кто - известный вполне - заподозрен,
      Взяв под защиту твою, на которую он уповает.
      Если кого-нибудь зуб Феонов грызет, ты не чуешь
      То же несчастье тебя в скором времени может постигнуть.
      Дело о скарбе твоем, стена коль горит у соседа
      (Б_о_льшую силу берет пожар, коль его ты запустишь).
      Сладко - неопытный мнит - угождение сильному другу,
      В опытном - будит то страх. Пока в море открытом корабль твой,
      Будь начеку; изменясь, не унес бы назад тебя ветер.
      Грустным веселый претит; ненавидят веселые грустных,
      90 Медлящих - те, что спешат, а вялые - бойких, подвижных;
      Пьющие (те, что фалерн до полуночи пить начинают,
      Пьяницы) - тех, что бокал, предложенный им, отвергают,
      Сколько б ни клялись, что на ночь боятся вином разогреться.
      Облако прочь от бровей отгоняй: ведь обычно, кто скромен,
      Скрытным считается тот; молчаливый - суровым судьею.
      Ты в положении всяком ученых читай, поучайся:
      Способом можешь каким свой век провести ты спокойно,
      Так, что тебя не томили: всегда ненасытная алчность,
      Страх потерять иль надежда добыть малонужные вещи;
      100 Доблесть науки ли плод, иль природное то дарованье;
      Что уменьшает заботы, тебя примиряет с собою;
      Что обеспечить покой способно: почет и достаток,
      Иль обособленный путь и жизни безвестной тропинка.
      Всякий ведь раз, как меня восстановят Дигенции хладной
      Воды, что поят крестьян Манделы, дрожащих от стужи,
      Что я, мой друг, ощущаю, о чем, полагаешь, молюсь я?
      Будет пускай у меня, что уж есть, даже меньше, и пусть бы
      Прожил я век остальной, как хочу, коль продлят только боги;
      Был бы лишь добрый запас мне и книг и провизии на год,
      110 Чтоб суеты я не знал, неуверенный в часе ближайшем...
      Впрочем, довольно просить, что Юпитер дарит и уносит:
      Жизнь лишь и средства пусть даст - сам душе я покой уготовлю!
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      19
      Древнему веришь коль ты, Меценат просвещенный, Кратину,
      Долго не могут прожить и нравиться стихотворенья,
      Раз их писали поэты, что воду лишь пьют. И как только
      Либер поэтов-безумцев к Сатирам и Фавнам причислил,
      Стали с утра уж вином попахивать нежные Музы.
      Славя вино, сам Гомер себя в дружбе с вином уличает;
      Даже и Энний-отец бросался оружие славить,
      Выпив всегда. - "Я колодец Либона и форум доверю
      Людям непьющим, но песни слагать запрещу я серьезным".
      10 Только он это изрек, - неотступно поэты все стали
      Пить вперепой по ночам, перегаром воняя наутро.
      Что ж? Если б кто-нибудь, дикий, пытался представить Катона
      Взором суровым, ногой необутой и тогой короткой,
      Разве явил бы он тем и характер и доблесть Катона?
      Так, Тимагена соперник в речах, надорвался Иарбит,
      Стать остроумцем стремясь и красноречивым считаться.
      Манит примером порок, легко подражаемый: стань я
      Бледен случайно, они б уже тмин все бескровящий пили.
      О подражатели, скот раболепный, как суетность ваша
      20 Часто тревожила желчь мне и часто мой смех возбуждала!
      Первый свободной ногой я ступал по пустынному краю,
      Я по чужим ведь стопам не ходил. Кто в себя только верит,
      Тот - предводитель толпы. Ибо первый паросские ямбы
      Лацию я показал; Архилоха размер лишь и страстность
      Брал я, не темы его, не слова, что травили Ликамба.
      Ты же не должен венчать меня листьями мельче за то, что
      Я убоялся менять размеры и строй его песен.
      Музу свою подчиняет стопе Архилоха и Сафо,
      Также Алкей, не сходясь в содержаньи и расположеньи:
      30 Он не стремится пятнать словами чернящими тестя,
      Песней бесславящей он невесте петли не свивает.
      Музу его, что никто не воспел, я из лириков римских
      Первый прославил: несу неизвестное всем и горжусь я
      Держат, читают меня благородные руки и очи.
      Хочешь ты знать, почему читатель стихи мои дома
      Хвалит и любит, когда ж за порогом, лукавый, хулит их?
      Я не охочусь совсем за успехом у ветреной черни,
      Трат не несу на пиры и потертых одежд не дарю я.
      Слушатель я и поборник писателей славных; считаю
      40 Школы грамматиков все обходить для себя недостойным.
      Вот где источник их слез. "Недостойные полных театров
      Стыдно творенья читать, пустякам придавая значенье",
      Я говорю, а они: "Не смеши - для Юпитера слуха
      Ты их хранишь, ибо мед поэтический ты источаешь
      Будто б один, себе милый.." - Но нос задирать тут боюсь я;
      Ноготь чтоб острый борца не поранил меня, восклицаю:
      "Место не нравится мне для борьбы!" - и прошу перерыва.
      Ибо рождает игра и горячие споры и злобу;
      Злоба - жестокий раздор и войны, несущие гибель.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      20
      Кажется, книжка, глядишь на Вертумн и на Януса свод ты
      Хочешь стоять на виду, знать, приглажена Сосиев пемзой.
      Ты ненавидишь замки и печати, приятные скромным;
      Стонешь ты в тесном кругу и места многолюдные хвалишь,
      Вскромлена хоть и не так. Избегай, куда тянет, спуститься:
      Выпущу лишь - и не будет возврата. - "Несчастная, что ж я
      Сделала, скажешь, чего я хотела?" - как будешь в обиде.
      Помни - свернуться должна, лишь устанет, пресытясь, любовник.
      Если пророк не дурит, упрямством твоим недовольный,
      10 Будешь ты Риму мила, пока не пройдет твоя младость;
      После ж, руками толпы захватана, станешь ты грязной,
      Непросвещенную моль молчаливо кормить будешь, или
      Скроешься в Утику ты иль, сковав, тебя вышлют в Илерду.
      Будет смеяться советчик, кому ты не вняла; как в басне
      Тот, что на скалы столкнул осленка упрямого в гневе:
      Кто ж, в самом деле, того, кто не хочет, спасать бы трудился?
      Вот что еще тебя ждет: пока будешь ребят обучать ты
      Чтенью в предместьях глухих, тебя старость гугнивая схватит.
      В вешние дни, когда солнце ушей привлечет к тебе больше,
      20 Ты расскажи, что я - сын отпущенца, при средствах ничтожных
      Крылья свои распростер, по сравненью с гнездом, непомерно:
      Род мой насколько умалишь, настолько умножишь ты доблесть;
      Первым я Рима мужам на войне полюбился и дома,
      Малого роста, седой преждевременно, падкий до солнца,
      Гневаться скорый, однако легко умиряться способный.
      Если ж о возрасте кто-нибудь спросит тебя, то пусть знает:
      Прожито мной декабрей уже полностью сорок четыре
      С года того, когда Лоллий в товарищи Лепида выбрал.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      КНИГА ВТОРАЯ
      1
      Множество, Цезарь, трудов тяжелых выносишь один ты:
      Рима державу оружьем хранишь, добронравием красишь,
      Лечишь законами ты: я принес бы народному благу
      Вред, у тебя если б время я отнял беседою долгой.
      Ромул и Либер-отец и с Кастором Поллукс, что, свершивши
      Подвиги, в храмах к богам причтены были, в те времена как
      Круг заселяли земной поколеньем людей, укрощали
      Тяжкие войны, поля отводили и строили грады,
      Сильно пеняли, что им, на заслуги в ответ, не явили
      10 Должного благоволенья. И тот, что ужасную гидру,
      Столько чудовищ себе покорил, на труды обреченный,
      Также постиг, что одной только смертью смиряется зависть.
      Жжет ибо блеском своим, кто таланты других затмевает,
      Ниже стоящих: любовь он, когда уж угаснул, заслужит.
      Почести только тебе уделяем мы щедро при жизни,
      Ставим тебе алтари, чтобы клясться тобою, как богом,
      Веря - ничто не взойдет тебе равное и не всходило.
      Мудрый, однако, в одном и правый народ твой, что отдал
      Он предпочтенье тебе пред вождями и Рима и греков,
      20 Прочее мерит не так же разумно, не тою же мерой:
      Все - исключая лишь то, что, он видит, рассталось с землею
      Или свой отжило век - претит ему иль ненавистно;
      Предан он так старине, что против преступников доски
      Те, что нам десять мужей освятили, царей договоры
      С общиной Габиев или сабинян суровых, и книги
      Высших жрецов, и пророков старинные свитки
      Все на Албанской горе изрекли, утверждает он, Музы.
      Если ж, имея в виду, что у греков чем были древнее,
      Лучше тем были поэмы, и мы на весах станем тех же
      30 Взвешивать римских поэтов, - то не о чем нам препираться:
      Косточек нет у маслин, и нет скорлупы у ореха!
      Мы уж достигли ведь счастья вершин; умащенных ахейцев
      Выше мы в живописаньи, в борьбе, в песнопеньи под лиру.
      Если, как вина, стихи время делает лучше, хотел бы
      Знать я, который же год сочинению цену поднимет.
      Если писатель всего только сто лет назад тому умер,
      Должен быть он отнесен к совершенным и древним, иль только
      К новым, неценным. Так пусть нам срок устранит пререканья.
      "Древний, добротный - лишь тот, кому сто уже лет после смерти",
      40 Что же? А тот, кто погиб лишь месяцем иль годом
      Должен он будет к каким отнесен быть? К поэтам ли старым,
      К тем ли, на коих плюет и теперешний век и грядущий?
      - "С честию будет причтен к поэтам старинным и тот, кто
      Месяцем только одним или целым хоть годом моложе".
      Пользуясь тем (из хвоста я как будто у лошади волос
      Рву понемногу), один отниму и еще отнимать я
      Стану, пока не падет: одураченный гибелью кучи,
      Тот, кто глядит в календарь и достоинство мерит годами,
      Чтит только то, на что Смерть святыни печать наложила.
      50 Энний, что мудр и могуч был, Гомером вторым величался
      (Критики так говорят), - заботился, видимо, мало,
      Чем Пифагоровы сны и виденья его завершатся.
      Невий в руках не у всех? Разве в память засел он не твердо,
      Свежий почти? До того все поэмы, что древни, священны!
      Спор заведут лишь о том, кто кого превосходит, получит
      Славу "ученого" старца Пакувий, "высокого" - Акций;
      Тога Афрания впору была, говорят, и Менандру,
      Плавт по примеру спешит сицилийца всегда Эпихарма,
      Важностью всех побеждает Цецилий, искусством - Теренций.
      60 Учит их всех наизусть и их, в тесном театре набившись,
      Смотрит влиятельный Рим и их чтит, причисляя к поэтам,
      Вплоть до наших времен от писателя Ливия века.
      Правильно смотрит толпа иногда, но порой погрешает.
      Если поэтам она удивляется древним, их хвалит,
      Выше и равным не чтит никого, то она в заблужденьи;
      Если ж иное она чересчур устаревшим считает,
      Многое грубым у них признает, а иное и вялым,
      Судит разумно, со мной, по Юпитера благоволенью.
      Я не преследую, знай, истребить не считаю я нужным
      70 Ливия песни, что, помню, драчливый Орбилий когда-то,
      Мальчику, мне диктовал. Но как безупречными могут,
      Чудными, даже почти совершенством считать их, - дивлюсь я.
      Если же в них промелькнет случайно красивое слово,
      Есть хоть один иль другой там стих благозвучный немного:
      Всю он поэму ведет, повышает ей цену бесправно.
      Я негодую, когда не за то порицают, что грубо
      Сложено иль некрасиво оно, а за то, что - недавно,
      Требуют чести, награды для древних, а не снисхожденья.
      Но усомнился б я в том лишь, в праве ль комедии Атты
      80 Сцену в шафране, в цветах попирать, все отцы закричали б
      Стыд мол утратил я, раз порицать покушаюсь я пьесы
      Те, что и важный Эзоп, и Росций искусный играли;
      Иль потому, что лишь то, что нравится, верным считают,
      Или позор видят в том, чтоб суждениям младших поддаться,
      Старцам признать, что пора позабыть, чему в детстве учились.
      Кто же и Салиев песнь восхваляет, стремясь показать всем,
      Будто он знает один то, что нам непонятно обоим,
      Тот рукоплещет, совсем не талант одобряя усопших:
      Нет, это нас он лишь бьет, ненавидя все наше, завистник.
      90 Если б и грекам была новизна, как и нам вот, противна,
      Что же тогда бы теперь было древним? И что же могли бы
      Все поголовно читать и трепать, сообща потребляя?
      Кончивши в_о_йны, тотчас начала пустякам предаваться
      Греция; впала в разврат, лишь счастье послала Фортуна;
      Страсть к состязаньям коней иль атлетов зажглась в ней; то стали
      Милы ваятели ей из мрамора, кости иль меди;
      То устремляла и взоры, и мысли к прекрасным картинам,
      То приходила в восторг от флейтистов, актеров трагедий;
      Словно глупышка-девчурка под няни надзором играет:
      100 Жадно что схватит сейчас, пресытившись вскоре отбросит.
      Мирные те времена принесли и попутные ветры.
      Долго был в Риме благой обычай вставать спозаранку,
      Дверь отпирать и клиентам давать разъясненья законов,
      Деньги отвешивать в долг, надежным лицом обеспечив,
      Старших выслушивать, младшим о том говорить, как достаток
      Вырасти может и страсть, что убытки влечет, уменьшиться.
      Пусть ненавистно иль мило, - но что ж неизменным ты счел бы?
      Вот изменил уж народ неустойчивый мысли и пышет
      Страстью одной - сочинять: и отцы с строгим видом, и дети,
      110 Кудри венчая плющом, произносят стихи за обедом.
      Сам я, хотя уверяю: "Стихов никаких не пишу я",
      Хуже парфян уж лгуном оказался: до солнца восхода
      Встану лишь, требую тотчас перо и бумагу, и ларчик.
      Тот, кто не сведущ, корабль боится вести, и больному
      Дать абротон не дерзнет, кто тому не учился, леченье
      Дело врачей; и искусств творенья творит лишь художник;
      Мы же, - учен, неучен, - безразлично, поэмы все пишем.
      Но в увлеченьи таком и в безумии легком какие
      Есть добродетели, ты посмотри: едва ли поэты
      120 Жадны, но только стихи они любят и к ним лишь пристрастны;
      Будят лишь смех в нем убытки, и бегство рабов, и пожары;
      Он не замыслит надуть компаньона, ребенка-сиротку;
      Может он хлебом простым и стручьями только питаться;
      Пусть до войны неохоч и негож, но полезен он граду,
      Если согласен ты с ним, что большому и малое в помощь.
      Нежных ребяческих уст лепетанье поэт исправляет,
      Слух благовременно им от речей отвращает бесстыдных;
      После же дух воспитает им дружеским он наставленьем,
      Душу исправит, избавив от зависти, гнева, упрямства;
      130 Доблести славит дела и благими примерами учит
      Годы грядущие он; и больных утешает, и бедных.
      Чистые мальчики где с непорочными девами взяли б
      Слов для молитвы, когда б не послала им Муза поэта?
      Молит о помощи хор и чует присутствие вышних,
      Просит дождей он, богов ублажая мольбой, что усвоил,
      Гонит опасности прочь, отвращает угрозы болезней,
      Мирного он жития и плодов изобилья испросит:
      Песня смягчает богов и вышних равно, и подземных.
      Встарь земледельцы - народ и крепкий, и малым счастливый
      140 Хлеб уберут лишь с полей, облегчение в праздник давали
      Телу и духу, труды выносившим в надежде на отдых:
      С теми, кто труд разделял, и с детьми, и с супругою верной
      В дар молоко приносили Сильвану, Земле - поросенка,
      Гению - вина, цветы за заботу о жизни короткой.
      В праздники эти вошел Фесценнин шаловливых обычай:
      Бранью крестьяне в стихах осыпали друг друга чредою.
      С радостью вольность была принята, каждый год возвращаясь
      Милой забавой, пока уже дикая шутка не стала
      В ярость открыто впадать и с угрозой в почтенные семьи
      150 Без наказанья врываться. Терзались, кто зубом кровавым
      Был уязвлен уж; и кто не задеты, за общее благо
      Были тревоги полны; но издан закон наконец был:
      Карой грозя, запрещал он кого-либо высмеять в злобной
      Песне, - и все уже тон изменили, испуганы казнью,
      Добрые стали слова говорить и приятные только.
      Греция, взятая в плен, победителей диких пленила,
      В Лаций суровый внеся искусства; и так пресловутый
      Стих сатурнийский исчез, неуклюжий, - противную вязкость
      Смыло изящество; все же остались на долгие годы,
      160 Да и по нынешний день деревни следы остаются.
      Римлянин острый свой ум обратил к сочинениям греков
      Поздно; и лишь после войн с Карфагеном искать он спокойно
      Начал, что пользы приносят Софокл и Феспис с Эсхилом;
      Даже пытался и пьесы достойно их он обработать;
      Тем угодил себе он, по природе возвышенный, пылкий:
      Дышит трагическим духом и счастлив, и смел он довольно,
      Но неразумно боится отделки, считая постыдной.
      Кажется, - если сюжет обыденный, то требует пота
      Меньше всего; между тем в комедии трудностей больше.
      170 Ибо прощают ей меньше гораздо. Заметь ты, насколько
      Плавт представляет характер влюбленного юноши плохо,
      Также и скряги-отца, и коварного всадника роли;
      Как он, Доссенну подобный, выводит обжор-паразитов,
      Как он по сцене бежит, башмак завязать позабывши:
      Ибо он жаждет деньгу лишь в сундук опустить, не заботясь
      После того, устоит на ногах иль провалится пьеса.
      Тех, кто на сцену взнесен колесницею ветреной Славы,
      Зритель холодный мертвит, а горячий опять вдохновляет.
      Так легковесно, ничтожно все то, что тщеславного мужа
      180 Может свалить и поднять... Прощай, театральное дело,
      Если, награды лишен, я тощаю, с наградой - тучнею.
      Часто и смелый поэт, устрашенный, бежит от театра,
      Ибо - сильнее числом, а доблестью, честью слабее
      Неучи все, дураки, что решить дело дракой готовы,
      Всадник коль против того, - посреди они пьесы вдруг просят,
      Дай им медведя, бойца: вот этих народец так любит!
      Впрочем, у всадников тоже от уха к блуждающим взорам
      Переселились уж все наслажденья, к забавам пустячным.
      Тут на четыре часа открывают завесу иль больше:
      190 Конницы вот эскадрон, пехоты отряды несутся,
      Тащат несчастных царей, назад закрутивши им руки;
      Вот корабли, колесницы спешат и кареты, коляски:
      Тащат слоновую кость и добычу при взятьи Коринфа.
      Если б был жив Демокрит, посмеялся б наверно тому он,
      Как это помесь пантеры с верблюдом, животным ей чуждым,
      Или пусть белый то слон, привлекают вниманье народа;
      С большим бы он любопытством смотрел на народ, чем на игры
      Ибо ему он давал бы для зрелища больше гораздо;
      "Драм сочинители - он бы наверно подумал - осленку
      200 Басенку бают глухому". Каким голосом, право, было б
      Шум одолеть вмоготу, что народ наш поднимет в театре?
      "Воет - сказал бы он - лес то Гарганский иль Тусское море" _
      Смотрят все с гамом таким на борцов, на искусство богатых
      Тканей из стран иноземных: как только окутанный ими
      Станет на сцену актер, - ладоши сейчас же бушуют.
      "Что-нибудь он уж сказал? - Да ни слова. - "Так нравится что ж им?"
      - Шерсть, что окрашена в пурпур тарентский с оттенком фиалок.
      Ты не подумай однако, что, если другие удачно
      Сделают то, чего сам не могу, я хвалить буду скупо:
      210 Знай - как того, что ходить по веревке натянутой может,
      Чту я поэта, когда мне вымыслом грудь он стесняет,
      Будит волненье, покоит, иль ложными страхами полнит,
      Словно волшебник несет то в Фивы меня, то в Афины.
      Долю вниманья и тем удели, что читателю лучше
      Ввериться склонны, чем несть униженья от зрителей гордых,
      Если желаешь ты храм Аполлона достойно наполнить
      Книгами и заодно уж пришпорить и бодрость поэтов,
      Так чтоб охотнее в рощи они Геликона стремились.
      Правда, поэты, мы сами творим много зла себе часто:
      220 Свой виноградник рублю, если только тебе подношу я
      Книгу, когда ты устал или занят; когда мы в обиде,
      Если один хотя стих из друзей кто дерзнул не одобрить,
      Иль, хоть не просят, места, что читали уж, вновь повторяем;
      Сетуем мы, что труды наши, наши поэмы встречают
      Мало вниманья, хотя мы их ткали из нитей тончайших;
      Льстимся надеждой - прийдет мол пора, когда только узнаешь
      Ты, что стихи мы плетем, - без прошения нашего даже.
      Сам призовешь, от нужды, обеспечишь, принудишь писать нас.
      Стоит, однако, узнать нам, какие служители нужны
      230 Доблести той, что мы зрели и в войнах, и в мирное время,
      Ибо не должно ее доверять недостойным поэтам.
      Правда, царю угодив Александру, Херил пресловутый,
      Скверный поэт, за стихи плохие, без всякой отделки,
      Много в награду монет получил золотых македонских.
      Все же, подобно тому как, коснувшись чернил, оставляют
      Руки пятно иль заметку, поэты стихами дрянными
      Подвиг блестящий чернят. Но царь тот же самый, который
      Так расточительно щедро платил за смешную поэму,
      Издал указ, что писать портреты царя Александра
      240 Лишь одному Апеллесу, ваять же фигуры из меди
      Только Лисиппу давал разрешенье. Но, если б призвал ты
      Тонкого столь знатока искусств, постигаемых глазом,
      Высказать мненье о книгах и этих творениях Музы,
      Ты бы поклялся, что он из туманной Беотии родом.
      Но не позорят тебя сужденья твои о поэтах,
      Как и дары, что они с одобрения всех получили,
      Оба любимых тобою поэта: Вергилий и Варий;
      Ибо не ярче лицо в изваянии медном, чем мысли,
      Чувства все славных мужей отраженья находят в созданьях
      250 Вещих поэтов. И сам не желал бы я лучше беседы
      Низменным слогом писать, чем песни слагать о великих
      Подвигах, разные земли и реки, на горных высотах
      Замки и варваров царства в стихах петь и войны, которым
      Властью твоею конец на круге земном уж положен,
      Януса храм запертой - божества-охранителя мира,
      Страх перед Римом, парфянам внушенный твоим управленьем,
      Если бы, сколько желанья, имел я и сил; но не терпит
      Маленьких песен величье твое; и претит моя совесть
      Труд на себя возложить, что исполнить откажутся силы.
      260 Но и усердье лишь в тягость тому, кого глупо полюбит,
      Если в стихах иль в другом искусстве себя проявляет:
      Ибо заучит скорей и заполнит охотнее каждый
      То, что насмешку, чем то, что хвалу, прославленье содержит.
      Я вот ничуть не гонюсь за услугой, что мне только в тягость:
      Вылит из воска, с лицом искаженным, нигде выставляться
      Я не хочу и в стихах красоваться, коряво сплетенных,
      Чтоб не пришлось мне краснеть за подарок бездарный и после,
      Вместе с поэтом моим в закрытом ларце распростершись,
      Быть отнесенным в квартал, продающий духи и куренья,
      270 Перец и все, чему служат негодные книги оберткой.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      2
      Флор, неизменнейший друг Нерона, что доблестью славен,
      Если б, желая продать тебе кто-нибудь отрока, родом
      Или из Тибура, или из Габий, сказал тебе так бы:
      "Видишь, вот этот блестящий красавец, до пят от макушки,
      Станет и будет твоим только за восемь тысяч сестерций;
      Он - доморосток, привык услужать по кивку господина.
      Греческой грамоты малость впитал и на всякое дело
      Годен: что хочешь лепи себе из него, как из глины.
      Даже недурно поет: неискусно, но пьющим - приятно.
      10 Много посулов ведь веру к тому подрывают, который
      Хвалит товар чересчур, лишь сбыть его с рук замышляя.
      Крайности нет у меня - на свои я живу, хоть и беден.
      Так ни один продавец не поступит с тобой, и другому
      Дешево так не отдам. Только раз он забыл приказанье
      И, как бывает, плетей испугавшись, под лестницу скрылся".
      Деньги отдай, коль побег, что не скрыл он, тебя не смущает.
      Думаю, плату возьмет, не боясь он, что пеню заплатит:
      Зная порок, покупал ты раба условья ты слышал.
      Что же преследуешь ты его, тяжбой неправой тревожишь?
      20 Также и я ведь сказал пред отъездом твоим, что ленив я,
      Чуть не калека, сказал, для таких я услуг, - чтоб не слишком
      Строго меня ты бранил, коль в ответ тебе писем не будет.
      Польза какая ж была в том, коль ты нападаешь на право?
      Право стоит за меня! Даже сетуешь ты и на то, что
      Песен - обманщик - тебе, ожидаемых долго, не шлю я.
      Как-то Лукуллов солдат сбережения все, что путем он
      Многих лишений скопил, потерял до единого асса,
      Ночью усталый храпя. Тут волком свирепым, озлобясь
      Сам на себя, на врага, зубами голодными грозный,
      30 Он, говорят, гарнизон целый выбил из крепости царской,
      Полный огромных богатств и весьма укрепленный. Деяньем
      Этим прославясь, украшен дарами почетными был он;
      Кроме того получил он еще двадцать тысяч сестерций.
      Вскоре затем, пожелав какую-то крепость разрушить,
      Претор солдата того ж уговаривать стал, обратившись
      С речью такой, что могла бы и трусу прибавить отваги:
      "Друг мой, иди, куда доблесть зовет, отправляйся в час добрый
      Так ты заслужишь награду великую. Что же стоишь ты?"
      Выслушав, тот отвечает хитро, хоть и был неотесан:
      40 "Тот куда хочешь пойдет, - говорит, - кто кушак потерял свой".
      В Риме воспитан я был, и мне довелось научиться.
      Сколько наделал вреда ахейцам Ахилл, рассердившись.
      Дали развития мне еще больше благие Афины,
      Так что способен я стал отличать от кривого прямое,
      Истину-правду искать среди рощ Академа-героя.
      Но оторвали от мест меня милых гордины лихие:
      К брани хотя и негодный, гражданской войною и смутой
      Был вовлечен я в борьбу непосильную с Августа дланью.
      Вскоре от службы военной свободу мне дали Филиппы:
      50 Крылья подрезаны, дух приуныл; ни отцовского дома
      Нет, ни земли - вот тогда, побуждаемый бедностью дерзкой,
      Начал стихи я писать. Но когда я имею достаток
      Полный, какие могли б исцелить меня зелия, если 6
      Лучшим не счел я дремать, чем стихов продолжать сочиненье?
      Годы бегут, и у нас одно за другим похищают:
      Отняли шутки, румянец, пирушки, любви шаловливость;
      Вырвать теперь и стихи уж хотят: что писать мне велишь ты?
      Люди одно ведь и то же не все уважают и любят:
      Одами тешишься ты, другого же радуют ямбы,
      60 Биона речи - иных, с его едкою, черною солью.
      Трое гостей у меня - все расходятся, вижу, во вкусах,
      Разные неба у них, и разного требует каждый.
      Что же мне дать? Что не дать? Просит тот, чего ты не желаешь;
      То, что ты ищешь, совсем уж претит и другим ненавистно.
      Кроме того, неужели ты мнишь, что могу я поэмы
      В Риме писать среди стольких тревог и таких затруднений?
      Тот поручиться зовет, тот выслушать стихотворенье,
      Бросив дела все; больной тот лежит на холме Квиринальском,
      Тот на краю Авентина - а нужно проведать обоих!
      70 Видишь, какие концы? И здоровому впору! - "Однако
      Улицы чистые там, и нет помех размышленью".
      Тут поставщик, горячась, мулов и погонщиков гонит;
      То поднимает, крутясь, тут ворот бревно или камень;
      Бьется средь мощных телег похоронное шествие грустно;
      Мчится там бешеный пес, там свинья вся в грязи пробегает:
      Вот ты иди и слагай про себя сладкозвучные песни.
      Любит поэтов весь хор сени рощ, городов избегает;
      Вакха любимцы они и в тени любят сном наслаждаться:
      Ты же стремишься, чтоб я среди шума дневного, ночного,
      80 Песни слагая, ходил за поэтами узкой тропою.
      Я, что избрал себе встарь Афины спокойные, ум свой
      Целых семь лет отдавал лишь наукам, состарился, думы
      В книги вперив, - я хожу молчаливее статуи часто,
      Смех возбуждаю в народе: ужели же здесь средь потоков
      Дел и невзгод городских для себя я признал бы удобным
      Песни в стихах сочинять, согласуя со звуками лиры?
      В Риме юриста подбил один ритор, чтоб оба повсюду
      Только хвалы лишь одни в речах возносили друг другу,
      Тот был бы этому Гракх, тому ж был бы Муцием этот.
      90 Разве не так же с ума сладкогласные сходят поэты?
      Песни слагаю вот я, он - элегии: дива достойны
      Наши творенья чеканкой всех Муз девяти. Посмотри же,
      Как мы спесиво идем и с каким мы напыщенным видом
      Взор устремляем на храм просторный для римских поэтов!
      Вскоре затем, коль досуг, последи и в сторонке послушай,
      Что принесли, почему же венок себе каждый сплетает.
      Бьемся в упорном бою, как самниты, до первой лампады;
      Точно ударом платя за удар, мы врага изнуряем.
      Мненье его - я Алкеем ушел, а мое так - он кем же?
      100 Кем, если не Каллимахом? Потребуют большего если,
      Станет Мимнермом тотчас, величаясь желанным прозваньем.
      Много терплю, чтоб смягчить раздражительных племя поэтов,
      Если пишу я стихи и ловлю одобренье народа;
      Кончив же труд и опять рассудок себе возвративши,
      Смело могу я заткнуть для чтецов открытые уши.
      Смех вызывают всегда стихоплеты плохие, однако
      Тешатся сами собой и себя за поэтов считают;
      Пусть ты молчишь - они все, что напишут, блаженные, хвалят.
      110 Тот, кто желает создать по законам искусства поэму,
      Должен с дощечками взять себе цензора честного мысли.
      Все без различья слова, в коих блеска почти не осталось,
      Те, что утратили все, недостойными признаны чести,
      Смело он выгонит вон, хоть уходят они неохотно.
      Пусть хоть поныне они бы вращались в святилище Весты;
      Те, что во тьме уж давно для народа, он честно откроет;
      Выведет снова на свет много образных слов для предметов:
      Встарь понимали их часто Катоны, Цетеги, а ныне
      Плесень уродует их, покрывая забвения прахом;
      Новые примет слова, что создал родитель-обычай.
      120 Мощный и чистый, реке прозрачной подобный, он будет
      Сыпать сокровища слов, языком богатить будет Лаций;
      Пышные слишком обрежет, бугристые здравым уходом
      Сделает глаже, а те, что утратили силу, поднимет;
      Будет он с виду играть, хоть и мучится так же, как всякий
      Скачущий, будто Сатир, или пляшущий пляску Циклопа.
      Я предпочел бы казаться безумным поэтом, негодным,
      Лишь бы плохое мое меня тешило, пусть и обманом,
      Чем разуметь и ворчать. Жил в Агросе, не безызвестен,
      Некто; казалось ему, что он слушает трагиков дивных:
      130 Сидя в театре пустом, аплодировал он им в восторге;
      Прочие жизни дела исполнял он все образом должным:
      Добрым соседом он был и хозяином гостеприимным,
      Ласков с женою; умел снисходительным быть и к рабам он:
      В яростный гнев не впадал, коль печать повредят у бутыли;
      Он и подводной скалы избегал и открытых колодцев.
      Стал он усильем родных и заботою их поправляться;
      Выгнав из желчи болезнь, наконец, чемерицою чистой,
      Только пришел лишь в себя: "Не спасли вы меня, а убили,
      Други, - сказал он, - клянусь! Ибо вы наслажденье исторгли,
      140 Отняли силой обман, что приятнейшим был для сознанья".
      Нужно мне жизнь подчинить, значит, мудрости; бросив забавы,
      Юношам все уступив, подходящие им лишь утехи,
      Слов не искать для того, чтоб приладить их к струнам латинским,
      Но изучать только строй и гармонию правильной жизни.
      Вот почему сам себе я твержу, про себя рассуждая:
      Если б не мог утолить ты обильною влагою жажду,
      Ты б обратился к врачам, а о том, что чем больше скопил ты,
      Тем ты и жаждешь сильней, никому не дерзаешь признаться?
      Если бы рана твоя от назначенных трав или корня
      150 Легче не стала, ведь ты избегал бы лечиться как корнем,
      Так и травой, от которых нет пользы: ты слышал - "Кому лишь
      Боги богатство дадут, от уродливой глупости тот уж
      Будет свободен". И ты, хоть ума не прибавил нисколько,
      Ставши богаче, ужель будешь верить советчикам тем же?
      Если ж богатства могли б тебя сделать разумным, убавить
      Алчность и трусость твою, ты тогда, без сомненья, краснел бы,
      Если б жаднее тебя на земле кто-нибудь оказался.
      Если же собственность - то, что на вес покупают, за деньги,
      И потребленье дает тебе нечто, коль верить юристам:
      160 Поле, что кормит тебя, ведь твое; ибо Орбий-крестьянин,
      Нивы свои бороня, чтобы хлеб тебе вскоре доставить,
      Чует, что ты господин. Получаешь за деньги ты гроздья,
      Яйца, цыплят и хмельного кувшин: и поэтому, значит,
      Мало-по-малу его покупаешь ты поле, что было
      Куплено тысяч за триста сестерций, а то и дороже.
      Разница где - ты давно ль оплатил, чем живешь, иль недавно?
      Тот, кто купил себе землю близ Вей иль Ариции, зелень
      Ест покупную в обед, хотя судит не так; покупными
      Греет дровами котел себе он перед ночью холодной;
      170 Все же своим он зовет, вплоть до мест, где посаженный тополь
      Верной границей от ссор отклоняет соседей; как будто
      Собственным может быть то, что в мгновенье бегущего часа,
      Вследствие просьбы, покупки, насилья, иль смерти, - хозяев
      Может менять и другим права уступать на владенье.
      Если ж судьбой никому не дано обладанье навеки,
      Вслед, как волна за волною, владельцы идут друг за другом,
      Польза какая в амбарах, в земле, иль прибавить к калабрским
      Выгон луканский, когда и большое и малое косит
      Орк безразлично: его ведь и золотом ты не умолишь?
      180 Мрамор, слоновая кость, серебро и тирренские куклы,
      Камни, картины и ткань, пурпурной покрытая краской
      Этого нет у иных, а иной и иметь не стремится.
      Но отчего же один из братьев всем пальмовым рощам
      Ирода предпочитает духи, забавы и праздность,
      Брат же другой неустанно, с восхода в трудах до заката,
      Землю, заросшую лесом, взрыхляет огнем и железом,
      Знает то Гений, звезду направляющий нашу с рожденья:
      Бог он природы людской, умирающий одновременно
      С каждым из нас; он видом изменчив: то светлый, то мрачный.
      190 Все, что мне нужно, себе из запаса я малого буду
      Брать, и совсем не боюсь, что будет думать наследник,
      Если не больше найдет, чем думал. При этом, однако,
      Знать я желал бы, насколько веселый и скромный от мота
      Разнится, или насколько несходен скупой с бережливым.
      Разница есть - ты, как мот, расточаешь свое иль затраты
      Сделать непрочь и стяжать еще больше, не силясь; вернее,
      Словно как мальчик во дни Пятидневки Минервы, бывало,
      Временем радостным ты, но коротким, спешишь насладиться.
      Лишь бы была далека от меня неопрятная бедность:
      200 В малом ли мчусь корабле иль в большом - я ведь мчусь тот же
      самый.
      Мы не летим с парусами, надутыми ветром попутным,
      Все же зато не влачим мы свой век и при ветрах противных.
      Силой, талантом, красой, добродетелью, честью, достатком
      Мы среди первых последние, первые мы средь последних.
      Ты, мол, не жаден - прекрасно. А что? Остальные пороки
      Вместе уж с этим бежали? В груди твоей больше тщеславья
      Нет уж пустого? И нет перед смертью страха, нет злобы?
      Сны, наваждения магов, явленья природы, волшебниц,
      Призрак ночной, чудеса фессалийцев ты смехом встречаешь?
      210 Чтишь ли рождения день благородно? Прощаешь ли другу?
      Мягче ль становишься ты и добрей, когда близится старость?
      Легче ль тебе, коль одну лишь из многих заноз извлекаешь?
      Если ты правильно жить не умеешь, дай место разумным.
      Вдоволь уж ты поиграл и вдоволь поел ты и выпил:
      Время тебе уходить, чтоб не в меру хмельного, поднявши
      На смех, тебя молодежь не травила - ей шалость приличней.
      Пер. Н. С. Гинцбурга
      ПРИМЕЧАНИЯ
      {* Собственные имена см. в Указателе. Годы без дополнительных обозначений до и. э.}
      ПОСЛАНИЯ
      Книга первая
      Послание 1. Написано в 20 году.
      Ст. 2-4. ...Рапирой я награжден... Гораций сравнивает себя с отставным гладиатором, получившим в знак своего освобождения от занятий деревянную рапиру. Если же такой заслуженный гладиатор вновь возвращался на арену, то он опять попадал в гладиаторскую "школу", под власть ее содержателя.
      Ст. 4. Отставной гладиатор, каким был Вейяний, посвящал свое оружие Геркулесу.
      Ст. 49-51. Ср. оду I, 1, ст. 3-6.
      Ст. 54. Своды Януса - арки на форуме, где были лавки менял, своего рода биржа. См. Сат. II. 3, ст. 19.
      Ст. 56. Повторение стиха 74-го из шестой сатиры первой книги.
      Ст. 58. Четыреста тысяч сестерциев - имущественный ценз всадника (около 22 000 рублей). Ср. "Наука поэзии", ст. 384.
      Ст. 62. По закону Люция Росция Отона (67 года) всадники получили привилегию занимать 14 первых рядов в театре. См. Эп. 4, ст. 16.
      Ст. 64. Камиллы и Курии, т. к. герои древних времен. Ср. Оды I, 12, ст. 41-42.
      Ст. 76. Многоглавый зверь. Ср. поговорку "Сколько голов, столько умов".
      Ст. 83. Вайи (к северу от Неаполя) упоминаются Горацием как модный римский курорт.
      Ст. 85. Озеро - Лукринское озеро около Бай. См. Оды II, 1; II, 15 и III, 1.
      Ст. 102-103. ...Попечитель, претором данный... По назначению, или с утверждения городского претора, определялись опекуны над людьми душевнобольными или страдавшими слабостью воли.
      Ст. 107. Царь над царями - титул персидских царей.
      ----
      Послание 2.
      Ст. 1. Певец троянской войны - Гомер.
      Ст. 4. Хризипп и Крантор - философы III века до н. э.: первый - стоик, второй - академик. Здесь Гораций называет их как философов вообще, противополагая Гомеру.
      Ст. 9. Антенор - друг Приама, впоследствии царь венетов. О его совете вернуть Елену Менелаю см. "Илиаду" VII, 348 слл.
      Ст. 11. О хлопотах старейшего из греков, пилосского царя Нестора, примирить Агамемнона и Ахилла см. "Илиаду", I, 254-284.
      Ст. 19-22. Подражание началу "Одиссеи".
      Ст. 23. О сиренах см. "Одиссею", XII, 158 слл.: о Цирцее - там же, X, 135 слл.
      Ст. 58. Сицилийские... тираны, как Дионисий (406-367) или Фаларид (565-549), которые отличались особенной жестокостью.
      ----
      Послание 3.
      К Юлию Флору, к которому обращено еще послание II, 2. Он сопровождал пасынка Августа Тиберия Клавдия Нерона в походе на Армению в 20 году. Написано в 21 году.
      Ст. 4. ...Между башен соседних... На европейском и азиатском берегу Геллеспонта находилось по башне.
      Ст. 10. О Пиндаре и подражании ему см. Оды IV, 2.
      Ст. 15. Цельз - тот же, которому написано послание I, 8.
      Ст. 17, Аполлон Палатинский. Подразумевается библиотека при основанном Августом храме Аполлона.
      Ст. 25. Плющ. См. Оды I, 1, ст. 29.
      Ст. 30. Мунаций - сын Луция Мунация Планка, консула 42 года, к которому обращена ода I, 7.
      ----
      Послание 4.
      К поэту Альбию Тибуллу, проводившему лето на своей даче около поселка Педа (Pedum), километрах в 20-ти от Рима, близ Тибура.
      Ст. 15-16. Гораций применяет к себе кличку, которую применяли к эпикурейцам их противники.
      ----
      Послание 5.
      К Торквату, к которому обращена и ода IV, 7,
      Ст. 1. Архия ложа - выражение для нас неясное. Один из древних комментаторов Горация указывает, что это были короткие ложа, делавшиеся каким-то мастером Архием.
      Ст. 4-5. Тавр был консулом в 26 году. Гораций таким образом говорит, что он будет угощать не старым вином и не из лучших сортов. Минтурнские болота - часть Помптинских болот около города Минтурн, к северу от города Синуессы. Местечко Петрин находилось в фалернской области, где выделывались лучшие сорта вина из винограда, росшего на южных склонах горы Массика; но Гораций указывает на вино из винограда, росшего на ее северных склонах, т. е. на низший сорт вина.
      Ст. 9-10. Праздник рожденья Цезаря... - вероятно Августа, приходившийся 23 сентября, т. е. в конце лета (см. ст. 11).
      ----
      Послание 6.
      Ст. 25-26. Дорога Аппия, построенная в 312 году от Рима до Капуи, служила местом прогулок в экипажах. Излюбленным местом для прогулок пешком служила колоннада, построенная зятем Августа Агрнппой.
      Ст. 39. Царь каппадоков - Архелзй, которого Цицерон в одном из писем к Аттику называет царем-нищим (rex perpauper).
      Ст. 50-54. Во время выборов, кандидаты ходили по форуму, заискивая расположения влиятельных лиц в избирательных округах (трибах). Для того, чтобы назвать по имени каждое такое лицо, приставляли к себе раба, который должен был предварительно разузнавать, кто наиболее влиятелен, и запоминать его имя. Пучки (ликторские связки) и курульное кресло - знаки власти должностных лиц.
      Ст. 58. Кто этот Гаргилий, неизвестно. Вероятно это личность из какого-нибудь анекдота о тщеславном охотнике, не убившем, а купившем на рынке кабана.
      Ст. 61. ...Мыться, набив брюхо... считалось не только вредным, но и непристойным.
      Ст. 63. Цериты - жители Церы к северу от Рима. Они имели права римского гражданства, но без права занимать высшие должности и без права подачи голоса. Поэтому название церитов применялось как нарицательное к ограниченным в гражданских правах.
      Говоря о гребцах Улиссе, Гораций имеет в виду рассказ о том, как спутники Улисса убили быков Гелиоса ("Одиссея" XII, 260-365).
      ----
      Послание 7.
      К Меценату.
      Ст. 23. Бобы служили расчетными игорными марками.
      Ст. 40. ...Сказал Телемах... - Менелаю. См. "Одиссею" IV, 601 слл.
      Ст. 54. ...Как отца его звать иль патрона... т. е. свободный ли он или вольноотпущенник.
      Ст. 76. Праздник Латинский - древний общий праздник племен латинского союза.
      Ст. 77. Сабинские пашни - поместье Филиппа.
      ----
      Послание 8.
      К Цельзу Альбиновану (о котором говорится выше в третьем послании), находившемуся в штабе Тиберия (Нерона) во время похода на Армению.
      ----
      Послание 9.
      К Тиберию Клавдию Нерону.
      ----
      Послание 10.
      К Аристию фуску, к которому написана и ода I, 22.
      Ст. 6. ...Гнездо сторожишь..., т. е. постоянно живешь в Риме.
      Ст. 10-11. Сдобные хлебцы и медовые лепешки получали жрецы как приношения богам. Этими приношениями жрецы до пресыщенья закармливали своих рабов.
      Ст. 16. Восход созвездия Пса и вступление солнца в созвездие Льва бывают в конце июля.
      Ст. 19. Ливийские камешки - мозаичный пол из африканского мрамора.
      Ст. 26-27. Сидонская ткань - драгоценный финикийский пурпур. Краска из мха (или лишая), росшего в окрестностях города Аквина в Лациуме, которой окрашивали под пурпур шерстяные материи, быстро линяла.
      Ст. 49. Вакуна - но-видимому, какая-то древнесабинская богиня, имя которой Гораций производит от vacare (быть свободными от дел), намекая этим на свой деревенский досуг.
      ----
      Послание 11.
      Ст. 5. Города Атталовы, т. е. города Пергамского царства. О царе Аттале см. Оды I, 1, ст. 12.
      Ст. 18. Передник (campestre) - род коротенькой юбки, соответствующий современным гимнастическим трусикам.
      ----
      Послание 12.
      К Икцию, к которому обращена и ода I, 29. Философ Икций был управляющим сицилийскими имениями зятя Августа, могущественного Марка Випсания Агриппы. Написано в 20 году.
      Ст. 12. ...На полях Демокрита... Гораций намекает на анекдот о философе Демокрите, который до того был погружен в философию, что не обращал внимания на то, что соседи пасли скот на его полях.
      Ст. 26. Армяне. Поход Тиберия в Армению был в 20 году, когда и племя кантабров было почти истреблено в Испании Агриппой.
      ----
      Послание 13.
      К некоему Виннию, с поручением отвезти Августу сборник своих Од (I-III книги). Написана в 23 году.
      Ст. 8. Прозвище Винния было Ослица (Asina). Гораций сравнивает мешок со свитками с ношей ослицы, которой она задевает прохожих.
      Ст. 15. Из трибы, т. е. из избирательного округа.
      ----
      Послание 14.
      К своему старосте. В этом послании Гораций имеет в виду своих завистников и говорит, что нечего завидовать его благосостоянию, так как он не получает никаких доходов от Сабинского именья, подаренного ему Меценатом.
      Ст. 23. Перец и ладан привозились из Индии. Гораций говорит, что в Сабине скорей вырастут они, чем гроздь винограда.
      ----
      Послание 15.
      Ст. 23. Эхины - морские ежи.
      ----
      Послание 16.
      Ст. 27-29. Гораций цитирует стихи поэта Вария из панегирика Августу.
      Ст. 73-79. Гораций приводит слова Вакха, обращенные к царю Фив, Пенфею (см. Оды, 19, ст. 14 и "Вакханки" Еврипида, ст. 492-498).
      ----
      Послание 17. К Сцеве.
      Ст. 6. До часа седьмого - по-нашему до первого часа пополудни.
      Ст. 13. Вводя в послание диалог гедониста Аристиппа с циником (Диогеном), Гораций явно становится на сторону первого.
      Ст. 30. В Милете (в Малой Азии) выделывались ценные шерстяные ткани.
      Ст. 36. Этот стих - греческая поговорка, переведенная Горацием.
      ----
      Послание 18.
      К Лоллию, которому написано и послание I, 2.
      Ст. 10. ...С нижнего ложа... См. Сат. II, 8, ст. 20.
      Ст. 20. Дорога Минуция была короче, но хуже Аппиевой (см, Сат. I, 5).
      Ст. 31. Евтрапел. Прозвище "Евтрапел" значит "остряк" (см. Аристотель, "Риторика" II, 11. Русский перевод Н. Платановой, "Журн. Мин. Нар. Пр.", (1892).
      Ст. 35. Фракийцы - особый род гладиаторов.
      Ст. 45. Этолийской работы тенета, т. е. такие же, какие были на мифической "Калидонской охоте" в Этолии (см. "Метаморфозы" Овидия, VIII, 260 слл.).
      Ст. 66. ...Пальцами... двумя... - так, как делали зрители в цирке.
      Ст. 82. Феонов зуб. Согласно древним комментаторам, Феон был вольноотпущенник, злоязычие которого вошло в поговорку.
      ----
      Послание 19. К Меценату.
      Ст. 8. Колодец Либона - место на форуме, где собирались ростовщики (см. Сат. II, 6, ст. 34).
      Ст. 15. Тимаген был родом из Александрии. Он попал в плен к римлянам и впоследствии был учителем в Риме. Он был историком и оратором, и отличался острым и злым языком.
      Ст. 23. Паросские ямбы, т. е. Архилоховы, так как Архилох был родом с острова Пароса. Гораций имеет в виду свои "Эподы".
      Ст. 25. О Ликамбе см. Эп. 6.
      ----
      Послание 20.
      К своей книге. Написано в 20 году.
      Ст. 1-2. Вертумн - храм Вертумна (см. Сат. II, 7, ст. 15).
      Януса свод. См. Сат. II, 3, ст. 19. Гораций указывает то место форума, где были книжные лавки, из которых известнейшей была лавка Сосиев. Об отделке книг пемзой см. первое стихотворение Катулла (перевод А. Пиотровского, "Academia", 1929).
      Ст. 28. ...Когда Лоллий в товарищи Лепида выбран, т. е. в консульство этих двух лиц.
      Книга вторая
      Послание 1.
      К Августу. Послание это было вызвано словами Августа, выражавшего удивление, что Гораций ни с одним посланием не обращался к нему (см. Светоний, "Биография Горация"). Написано в 14 году.
      Ст. 10. ...Тот, что ужасную гидру... - Геракл.
      Ст. 24. Десять мужей - децемвиры, коллегия из 10 членов, выбранная в 451 году для письменного изложения законов.
      Ст. 25. Союз с общиной Габиев был заключен в VI веке при Тарквинии Гордом (см. у Тита Ливия, I, 54), а с сабинянами при Тулле Гостилии в VII веке.
      Ст. 27. Албанская гора противополагается здесь Парнасу и Геликону.
      Ст. 32. ...Умащенных ахейцев..., т. е. греков. "Умащенными" они названы потому, что при гимнастических упражнениях и борьбе тело натирали маслом.
      Ст. 70. Ливий - древнейший римский поэт Ливий Андроник.
      Ст. 86. Салиев песнь - древний гимн, который, по словам Квинтилиана, был непонятен уже и самим жрецам-салиям.
      Ст. 115. Абротон - лекарственное растение.
      Ст. 145. Фесценнины - род древних фарсов, давших начало римской сатире.
      Ст. 163. О Фесписе см. "Науку поэзии", ст. 276 сл.
      Ст. 194. Демокрита (в противоположность Гераклиту) называли "смеющимся" философом.
      Ст. 195. Помесь пантеры с верблюдом - жираф.
      Ст. 232. Херил. См. "Науку поэзии", ст. 357.
      Ст. 244. Жители Беотии считались тупыми и неуклюжими.
      ----
      Послание 2.
      К Юлию Флору. Написано а 18 году.
      Ст. 1. Нерон - Тиберий. См, Послание I, 3.
      Ст. 26. О Лукулле см. Послание I, 6, ст. 40.
      Ст. 97. Самниты - особый род гладиаторов.
      Ст. 100. Каллимах - возможно, намек на поэта Проперция, называвшего себя вторым Каллимахом.
      Ст. 114. ...в святилище Весты..., т. е. оставались бы необнародованными и "девственными", подобно весталкам.
      Ст. 117. Цетегн. См. "Науку поэзии", ст. 49.
      Ст. 125. О Циклопе ср. Сат. I, 5, ст. 65
      Ст. 197. Пятидневки Минервы - праздники в честь Минервы, покровительницы школ (с 19 по 23 марта).