Пульс холода

Я замялся: хронологические таблицы наводили на меня тоску.

– Похоже, что нет, – глаза штурмана загорелись знакомым недобрым огоньком. – А чтение преинтереснейшее! Можно, например, увидеть бесчисленные пропуски, заполненные безымянными военными трибунами с консульской властью. Или что списки кончаются 337-м годом нашей эры. Резонный вопрос: где консулы следующих двухсот лет? И самое главное: где, кем и когда эти списки были впервые составлены?

Тут новенький промахнулся.

– Списки римских консулов дошли до нас в Капитолийских фастах и в «Истории» Тита Ливия!

– «Почтенному Ливийцу», – Завьялов скептически хмыкнул, – и сами историки доверяют с большой осторожностью, считая его труд всего лишь историческим романом. Что до фаст…

Штурман нахмурил брови и задумался на десяток секунд.

– Фасты… Фасты впервые изданы в шестнадцатом веке Сигонием. Работа его, по мнению источниковедов, результат кропотливого труда и замечательного остроумия, что в переводе с научного означает – подготовляя фасты к печати, Сигоний приводил их в порядок, редактировал и дополнял. Всё бы ничего, но это тот самый Сигоний, который как бы «в шутку» фальсифицировал римские рукописи!

Завьялов с довольной физиономией откинулся на спинку кресла. У меня внутри всё кипело.

– Есть и другие источники!

Как жаль, что книг под рукой нет!

– Да, есть, – спокойно ответил штурман. – Из них известно, что Диоклетиан ввёл в Египте датирование по консульскому году. Не означает ли это, что и вообще датирование по консулам было введено только при Диоклетиане? И про «Царский канон Птолемея» не надо рассказывать! Потому как в нём список властителей продолжается до падения Константинополя в 1453 году! Остальные известные источники относятся, самое раннее, к пятому – седьмым векам нашей эры. А теперь, – Завьялов направил на меня указательный палец, – включаем мозги! Компьютеров тогда не было. Надёжных материалов для записей тоже. Ближайшая летопись составлена через шестьсот лет. Шестьсот! И после этого ты будешь утверждать, что всем достоверно известно, когда убили Юлия Цезаря?

Ответить на вываленную кучу непроверяемых фактов и домыслов было нечем – запас удерживаемых в голове знаний не позволял.

Штурман медленно, с плохо скрываемой усмешкой, отвернулся. Ринкшасец смотрел на него с невольным уважением. Я молчал, и чтобы успокоиться, перекатывался с пяток на носки.

– СербЕнин, – Завьялов продолжал изучать приборную панель, – вы на вахту собираетесь заступать? Впрочем, Лурвил, подождите, пока посланник сонного царства умоется…

Дьявол, за этой перепалкой обо всём забыл. Ксенолог, видимо, тоже. Идя по коридору, я с трудом сдерживал желание засадить в стенку кулаком. Вот шеф удружил! Пять часов под началом этого самоуверенного всезнайки! Умеет взбесить!

Холодный ливень привёл меня в чувство. Вернувшись из душевой, я без лишних слов принял вахту и стал проверять показания датчиков.

– СербЕнин, – штурман, похоже, не собирался оставлять меня в покое, – почему ты не военный?

– Я не СербЕнин, я – СербенИн!

Хватит коверкать мою фамилию!

– Тем более! Ты же серб!

– В армию берут здоровых, а спрашивают как с умных, – не удержался я от присловья, популярного у исследователей.

– Так ты ещё и болен? – с нарочитым сочувствием спросил Завьялов.

О, Господи!

– Я – пацифист! – моё возмущение вырвалось наружу с криком. – И я вправду считаю, что каждая жизнь во Вселенной священна!

– Ты – романтик, – новенький внезапно располагающе улыбнулся. – Соответственно, и на историю смотришь как на предмет морального и нравственного свойства, а не научного. Займись лучше проверкой курса!

Штурман явно указал заданием, что разговор окончен.

Армия здесь, не армия, а приказ надо выполнять. В 7-30 по корабельному времени я взялся за лоции. Ну, да, всё правильно. Известных зон возмущения по курсу не было, и «Энтар» стремительно скользил по прямой, невидимый ни для кого.

Во время проверки я украдкой поглядывал на Завьялова. Тот сидел, безмолвно уставившись на обзорный монитор с привычной россыпью мерцающих светил. На первый взгляд, экран представлялся застывшей картинкой, но к концу вахты на нём лишь с большим трудом можно будет найти знакомые звёзды.

Забавно! Только сейчас заметил: оказывается, штурман носит кольца! Целых два! Одно массивное, тусклое, и почти неприметное, другое изящное, серебристое, с маленьким блестящим камушком. Что тут скажешь? В наше время страсть к подобным украшениям – редкость. Впрочем, и без этого Завьялов личность странная и малоприятная. Ведёт себя как Господин Превосходство. Так что я пожал плечами и стал заниматься рутинной работой вахтенного, проверив в первую очередь датчики напряжённости.

Всё это время штурман продолжал меланхолично смотреть на звёзды. И как ему не надоест? Может, он спит с открытыми глазами? Заговорить с ним я не решился, и просто вздохнул с облегчением, когда в старый полдень Завьялова сменил шеф.

Стоило штурману покинуть рубку, как я довольно потёр руки. Давненько предвкушал момент, когда в моём временном подчинении окажется сам капитан! До этого как-то не случалось. Но особо покомандовать не пришлось, кроме распоряжения о традиционном перекусе при пересменке. Всё шло обычным порядком. Шеф регулярно снимал показания, коротко бросал: «Норма!», а я кивал.

Этакая проверка – не спит ли старший? В школе пилотов учили: вахтенный после пяти часов не в состоянии внимательно следить за приборами. Его задача – борьба со сном!

Когда часы показали 15–30, капитан снова примерил роль главного.

– Буди всех! – шеф встал, и, повернувшись лицом ко мне, подпёр панель управления.

Первым пришёл штурман и бесцеремонно занял свободное место. Выглядел он свежим и отдохнувшим, хотя спал самое большее часа три. Зевающий ксенолог облокотился на спинку кресла Завьялова, выжидающе уставившись на капитана. Шеф, сосредоточенно изучая наручный хронометр, выдержал паузу и объявил:

– До выхода из прыжка осталось около часа.

Так, сейчас про новый распорядок…

– Перед тем, как объявить новый распорядок, хочу кое-что рассказать, – кэп дёрнул носом и внимательно посмотрел на нас, словно оценивая, стоит ли нам доверять. – Район, куда мы летим, последние полгода исследовали наши коллеги – «Энтар» капитана Краева. Неделю назад по экстренной связи они сообщили, что обнаружили искусственный планетоид, пригодный для базирования тяжёлых космических кораблей. Краев успел передать несколько снимков, потом связь прервалась. Восстановить её до сих пор не удалось…

Ого! Теперь ясно, с чего всполошились оба Совета!

– А почему не послали крейсер? – вырвалось у меня. Блин, глупость сморозил!

Шеф снисходительно усмехнулся.

– Крейсер-то послали, но его скорость… Военные будут дней через пять. А мы осуществим сбор первичной информации. Сейчас я покажу фотографии.

Звёзды на экране моргнули и исчезли, уступив место серому, с красноватым отливом, шару.

– Планетоид вращается по эллиптической орбите на расстоянии десяти световых минут от местного солнца, – шар двинулся на нас. – Гравитация, по предварительной оценке, около половины стандартной, что позволяет принимать большие транспортные корабли.

Серый цвет заполнил весь экран. На фоне безжизненного пустынного пейзажа стали различимы явно искусственные сооружения. Среди них выделялись три высокие металлические башни, очень похожие на те, что в Космофлоте используются для обслуживания транспортов.

– Это, по всей видимости, причальные мачты, – капитан сделал увеличение сильнее. – Краев предположил, что планетоид создан неизвестной цивилизацией как порт для кораблей.

– База Врага? – ахнул я и посмотрел на остальных.

Штурман скептически нахмурился, а в глазах ринкшасца мелькнуло какое-то и вовсе дикое выражение.

– Есть вопросы? – шеф проигнорировал мой вопль.

– Мне кажется, – вдруг сказал Завьялов, – что Краев ошибся. Больше похоже на обычную планету, приспособленную под базу.

– Это нам и предстоит выяснить, – ответил капитан. – Сейчас – новый распорядок. После выхода в обычное пространство назначается вахта: старший – я, помощник – пилот.

Вот те раз! Это он здорово придумал: продлить вахту! А мой законный отдых? Глаза уже в кучу!

– Прошу разойтись по местам. Перед выходом будет объявлена пятиминутная готовность.

В отличие от ринкшасца штурман покинул рубку не спеша, словно нехотя. Сначала он долго вставал, цепляясь взглядом за экран. Затем притормозил у двери, похоже, собираясь что-то сказать. Но когда я обернулся, Завьялова не было.

Я вспомнил его слова, и понял, что имел в виду штурман. Действительно, цивилизация, приспособившая под свою базу планету – это одно, а создавшая базу величиной с планету – совсем другое. От такого и господину Превосходство не по себе. А если это и вправду база легендарного Врага?

И что могло случиться с кораблём Краева?

Тону.

Тону в болоте нехватки фактов.

Займусь лучше тестированием систем ручного управления. Не один раз после ремонтов случалось встретить новые идиотские настройки, могущие показаться разумными только сварганившему их механику-теоретику. Вообще-то, я должен был сделать это перед стартом, но…

– Десять минут, – нарушил тишину капитан, запросив формальное согласие старшего вахтенного. – Включаю систему оповещения.

– Хорошо, – я кивнул, одновременно завершая тестирование. На этот раз механик попался грамотный. Или ленивый.

Так, до цели примерно одна десятая парсека. Как подтверждение, точно в центре экрана горела яркая звезда, чей блеск усиливался с каждым мгновением. Жёлтая, чуть с оранжевым отливом, она показалась похожей на Солнце моей далёкой родной планеты, но… Солнце у каждого своё, секундное впечатление рассеялось.

– Пятиминутная готовность! – заревел механический голос. У новичков от него с непривычки закладывало уши. – Пятиминутная готовность! Экипажу лечь в койки, вахте сесть в кресла. Всем пристегнуть ремни! Пятиминутная готовность…

Мы вынырнем в трёх световых часах от звезды, иначе возникнет опасность деформации. Что до ремней, то они нужны только при экстренном торможении, когда бушующая гравитация разбивается на локальные всплески и тонкими жгутами может прорваться сквозь защиту. Но где гарантия, что и при штатном выходе корабль не наскочит на какой-нибудь шальной метеорит?

Я пристегнул ремни и замер в ожидании. В ушах стучало: сердце успокоиться по приказу не заставишь.

Звёзды померкли на миг и вернулись даже чуть более яркими. Обычный психологический эффект. В животе легко засосало. В отличие от незаметного начала, выход из прыжка захватывал дух, как попадание в воздушную яму на дельтаплане.

Всё! Мы в световом пространстве! Местное солнце выглядело небольшим кружочком.

– Радко, – капитан снова стал главным, и напомнил, что начинается моя работа. – Летим к центру системы с таким расчётом, чтобы примерно через сутки подойти к нужной планете.

Я не успел повернуться к своей панели запросов, как явились остальные.

– Алексей, следишь за системами защиты, – продолжил распоряжаться шеф. – Лурвил, определите параметры планет и ищите космические корабли. Все могут оставаться в рубке.

Работа закипела. Моя задача выглядела относительно простой: мы вышли далеко от плоскости системы и особых помех на пути не предвиделось. На расчёты и ввод программы мне потребовалось две минуты. Ксенологу чуть больше.

– У звезды четыре спутника, – доложил ринкшасец. Это я знал без него. – Два из них – удалённые газовые гиганты, один – маленький камушек на низкой орбите. Наша цель – вторая от солнца. Период обращения полтора стандартных года. Гравитация – 0,55 стандартной. Признаков других космических кораблей в системе нет. Надеюсь, мы тоже не обнаружены.

– Исследовательские корабли созданы для того, чтобы исследовали они, а не их, – пробурчал капитан. – Продолжать поиск! Алексей, включи маскировку!

Что-то шеф горячится. При таком удалении с нашими размерами и на малой скорости нас всё равно бы не засекли, а на связь теперь не выйти.

Следующие два часа промчались без особых событий. Штурман с ксенологом несколько раз приходили и уходили, затем приволокли раскладные стулья. Внимательно смотреть, что делают остальные, было некогда. Курс нуждался в постоянной корректировке по вновь прибывающим данным. Утомительно и требует беспрерывных расчётов, но интересно.

Глаза, тем не менее, слезились. Неудивительно – с семи на ногах. Надо бы отпроситься поспать перед возможной посадкой.

– Дардн!

Ушам стало больно. Всё-таки в языке этой расы слишком много ультразвуковых обертонов.

– Корабль! – Ксенолог стоял навытяжку с взъерошенными волосами и глазами с блюдце.

Честно говоря, глаза и волосы ринкшасцев восполняют отсутствие других человеческих черт и делают их иногда даже большими людьми, чем сами люди.

– Где? – пальцы шефа вцепились в подлокотники, как в страховочный фал.

– Сейчас, – ксенолог засуетился. На боковом экране появилась модель системы: вокруг жёлтой сферы по желобкам-орбитам катились шарики разных величины и цвета. Впрочем, они не катились, а стояли на месте. Высоко над третьей планетой загорелась маленькая синяя звёздочка.

– Это мы, – прокомментировал ринкшасец. – А вот другой корабль!

Далеко от нас, за пределами четвёртого желобка ползла к центру ярко-красная точка. Солнце вдруг ощетинилось двумя лучами, стремительно пронзившими оба корабля.

– Угол между векторами движения, не считая отклонений от плоскости системы, примерно сто шестьдесят градусов. Они идут на половине световой и будут у второй планеты через пять часов.

– Удалось опознать корабль? – спросил шеф, не ослабляя хватки.

– Нет. Люди таких не строили.

Понятное дело: кто ещё в Союзе изобретал струнные корабли? Разве что сами ринкшасцы, но очень давно. Хотя каждая союзная раса смастерила в своё время фотонный звездолёт. Ведь только убедившись в желании достичь других миров, Союз направляет посланников.

– Загвоздочка. Есть какие-нибудь предложения? – в соответствии с традицией обратился к нам капитан.

– Надо попробовать пойти на контакт, – с непонятной самому робостью предложил я.

Никто не возразил.

– Хорошо, – кивнул шеф, отчаянно тря горбинку. – Радко, увеличь скорость до трети световой.

– Но мы опоздаем! – выполняя приказ, компьютер в моей в голове вёл подсчёты.

– Иди лучше спать, – ответил капитан. – Я тебя подменю.

Благодарный шефу за заботу, и чуточку обескураженный непривычно грубой формой её проявления, я ушёл с надеждой, что без меня ничего экстраординарного не произойдёт.

Войдя в каюту, я, не раздеваясь и не расправляя койку, уткнулся лицом в жёсткую походную подушку. Полежал минут пять без движения, но не засыпалось. Сердце колотилось от предвкушения встречи с новой расой. И какой!!! Со своим струнным кораблём!

А если это легендарный Враг?

Меня прошиб пот. Я вспомнил разнесённую на булыжники планету Врага. Неприятное зрелище, особенно когда знаешь о том, что где-то на краю Галактики точно так же летают осколки Земли.

Кусаемый со всех сторон сомнениями и догадками, я вертелся, как маховик стабилизатора. К концу такого желанного отдыха я скомкал всё одеяло и ни минуты не спал.

– Вставай, – скрежещущим голосом прервал мои метания зашедший ксенолог. – Они на подлёте.

Совершенно разбитый, я поплёлся в уборную. Бриться не было ни сил, ни желания, и только сверхконтрастный душ немного привёл меня в чувство.

В рубке царила необычайная тишина, все пристально смотрели на экран, где маленькая точка приближалась к огромной сфере.

– Пошли на посадку, – сообщил Завьялов. – А перед этим сделали пару витков.

– Радко, начинай торможение, – шеф мгновенно освободил кресло. – Алексей, проверь маскировку.

Я принялся за работу. Не думайте, что это легко – надо перейти с субсвета на скорости, выверенные до метра в секунду! Здесь требуются полное внимание и сосредоточенность, а сейчас все, как назло, хором обсуждали чужака.

– Они приземляются! – скрипел ксенолог.

Будто никто не видит!

Ловя садящийся корабль, камера скользила по поверхности планеты, усеянной песчинками зданий и проплешинами пустых площадей. Песчинки потихоньку росли в камушки, между ними проявилась длинная белая нитка.

– Комп, стой! – завопил штурман. Картинка послушно застыла. – Увеличь изображение!

По-прежнему держа чужака в фокусе, камера будто прыгнула к планете. Разрешения её объектива не хватало для идеальной чёткости, и хорошо виден был только пустырь внизу. Расплывчатый инопланетянин приземлился около расползшейся нитки.

– Что это? – Завьялов показал на металлическое пятно рядом с ним. Мне вдруг захотелось ответить. Знакомые обводы, конфигурация, некрасивая угловатая мощь трудяги-перевозчика…

– Транспорт, – тихо сказал я. – Но точно не корабль Краева.

– Неужели тот самый? – шеф побледнел.

– Критическая ситуация! – штурман вдруг стал вбивать слова нам в уши, будто гвозди. – Критическая ситуация!

Завьялов требовательно и настойчиво повторил это трижды, словно мантру.

– Что ты предлагаешь? – в голосе капитана мне почудилось подобострастие.

– Немедленно садиться!

– Может, связаться с Космофлотом? – поинтересовался я.

– Успеется, – отмёл предложение штурман и скользнул по мне ставшим неприятным взглядом. Будто снова свои очки одел. – Если ты не забыл, Краев пропал именно при попытке связи.

Шеф задумался. Похоже, крепко. Лурвил, державшийся за кресло Завьялова, витал где-то в облаках. Его глаза странно затуманились, словно он убежал в себя в погоне за ускользающей мыслью.

– Нарушать режим маскировки не будем, – капитан решился. – Радко, садись вот на том пустыре. Сколько тебе нужно времени?

– Минут пять, – прикинул я. Удивительно, но при такой высокой гравитации у планеты практически отсутствовала атмосфера.

– Выполняй!

Я погасил горизонтальную скорость над заданной точкой на расстоянии примерно двух километров от кораблей. Теперь наш «Энтар», окутанный непроницаемым для любых видов волн коконом, плавно спускался почти вертикально вниз. Здания на экране росли и расползались из центра, как потревоженные муравьи.

Наконец, нас легонько встряхнуло (высшим классом всегда считалась посадка, определить которую можно исключительно по приборам, но, видимо, не сейчас).

Я посмотрел на остальных. Радости не было ни на одном из лиц. Я вспомнил эволюцию своих ощущений: от оптимизма к тяжести на сердце. Вдобавок мне очень не нравилась торопливость Завьялова и его отказ связаться с Космофлотом.

– Я выхожу наружу, – заявил штурман тоном, отвергающим всякие возражения. Господин Превосходство, кажется, принял командование на себя. – Лурвил, вы будете часовым на сходнях! Возьмите с собой плазменное ружьё. Остальные готовятся к немедленному взлёту в случае необходимости. Лурвил, за мной!

Штурман и ксенолог выбежали. Я ошеломлённо глядел на шефа.

– Кэп, какого дьявола ЭТОТ распоряжается на твоём корабле? – наверное, мой голос слишком сильно дрожал от возмущения.

– Инструкция по критическим ситуациям номер два-дробь-десять, будь она неладна, – невесело ответил он. – При неповиновении я попадаю под Трибунал.

– Мне всё это не нравится, – упорствовал я.

– Мне тоже, – капитан тяжело вздохнул, его глаза беспокойно прищурились. – Меня просто бесит, что мы не имеем понятия, что происходит.

– Вот-вот, – я решил добавить своих наблюдений. – Кэп, с такой высоты что-то высмотреть может только человек, который знает, что ищет! Кстати, что значит «неужели тот самый»?

– Месяц назад с одной из периферийных планет Союза угнали корабль этой модели…. – пояснил шеф.

– Что? – я не поверил своим ушам. – Как такое могло случиться?

– Неизвестно, – капитан пожал плечами. – Экипаж не найден, рассказывать некому.

М-да. В последнее время в Космофлоте ЧП на ЧП!

– Всё это крайне подозрительно! – я точно знал, что делать. – По-моему, за штурманом надо проследить. На всякий случай!

– Нарушение приказа, – нос шефа совсем задёргался. – Это преступление.

Капитан заходил по рубке, с силой отталкиваясь от стен руками. Я молчал, не мешая ему принять решение.

– До того, как стать капитаном, я был пилотом, – наконец изрёк шеф. – Иди. Я предупрежу Лурвила.

– Слушаюсь! – я подскочил.

– Удачи тебе, Радко! – капитан сжал мне руку. Я нетерпеливо вырвался и выскочил в коридор.

«Пилотом, пилотом!» – стучало в голове. Так вот он о чём думал! Осознание, что это не тренировка и не симулятор, чуть охладило пыл. Аж мурашки забегали по коже. Впрочем, надев скафандр из множества слоёв прочнейшей молекулярной плёнки, которую могла разрушить только высокотемпературная плазма, я слегка успокоился. Соединив с костюмом прозрачный гермошлем, я топтался у выхода, ожидая пока из переходной камеры стравится воздух. Когда циферблат барометра показал нуль, внешняя дверь плавно открылась.

Ксенолог, с громоздким ружьём наперевес, молча показал рукой, куда скрылся Завьялов. Я осторожно спустился по сходням, потихоньку приспосабливаясь к непривычно малой силе тяжести – тренировки у нас обычно на перегруз. Затем пошёл, ускоряя шаг, по следам штурмана, чуть заметным на припорошённой пылью земле. Вскоре я почти бежал, совершая гигантские прыжки.

След иногда вилял, огибая здания, но в основном сохранял направление на две высоченные причальные мачты. Этот ориентир я заприметил ещё при посадке.

На пути встречались самые разнообразные строения, и вроде бы все они были из бетона и металла, но настолько непривычными, что сразу чудилось клеймо: нелюдские. И ещё они создавали впечатление брошенных или законсервированных.

Так я пролетел почти километр, и вдруг чуть не засветился.

К одному из зданий прямоугольным выступом примыкала странная решётчатая конструкция – совсем уж непонятная (хотя и наши инженеры, бывает, такого намутят, что только диву даёшься!). Выскочив на полном ходу из-за стены, я увидел сквозь прутья штурмана. С ранцем на плечах, Завьялов перед собой держал нечто вроде планшета, и меня не заметил. Я замедлил шаг, и теперь старался передвигаться на пределе видимости и близко к укрытиям.

Вскоре штурман вышел к серой стене метров двадцати пяти высотой. Она перегораживала дальнейший путь, простираясь в обе стороны, сколько хватало глаз. Возможно, это и была та нитка, что отделяла один сектор от другого. Завьялов замер перед ней, затем огляделся и устремился налево – к лестнице, типа пожарной. Легко подпрыгнув, он ухватился за нижнюю перекладину, и, быстро перебирая руками, полез вверх.

Когда штурман скрылся из вида, я выбежал из-за спрятавшей меня небольшой пристройки и рванул следом. Подтянувшись за последний брус, я осторожно высунул голову над стеной.

На другом краю – метрах в десяти от меня – стоял Завьялов. Рядом с ним опустила тонкие паучьи ножки небольшая тренога с квадратным ящичком вместо головы. Переносной интерком. Знакомая штука. Любопытно посмотреть, с кем штурман беседует?

С предельной осторожностью я забрался на крышу. Поглощённый разговором Завьялов не шелохнулся.

Прямо передо мной, на фоне огромных сооружений, напоминавших ангары для военных крейсеров, и небольших куполообразных зданий непонятного назначения, торчали носы двух кораблей. Благодаря провидение за отсутствие передающей звук атмосферы, я сделал несколько шагов вперёд.

Вот он – чужой!

Абсолютно непохожий на стоящий рядом транспорт (впрочем, как и на другие земные корабли), инопланетянин казался изящным и неповоротливым одновременно. Многие детали на его матовом корпусе вызывали недоумение, словно изжитки незавершённой эволюции.

Заворожённый чужаком, я не сразу заметил между ним и транспортом группу людей. Точнее, две группы – люди и… другие. Со стороны транспорта трое – один с небольшим чемоданом в руках. И ещё четверо ближе к странному кораблю. Все семеро почему-то одеты в одинаковые скафандры с прозрачными шлемами. Вроде штурманского. Или моего.

Я включил фокусирующую оптику. Перед правым глазом опустился миниэкран, современный вариант подзорной трубы. Сначала медленно, затем всё быстрее, я оглядел других. Глаза, губы, нос. И остальные мелочи на месте. Только головы абсолютно лысые.

Внутри росло лёгкое разочарование. Да, все известные разумные расы – гуманоиды, но чтобы полное сходство?

Тоже люди? Вовсе не другая раса?! Откуда тогда этот корабль?

Что это? Игры Совбеза? Секретные учения?

Разочарование уступило место любопытству. Я принялся искать волну интеркома. Через полминуты в ушах зазвучал механический голос переводчика:

– …всё – опытный образец, схемы, спецпрограммы.

Человек с чемоданом выступил вперёд, готовясь к передаче. Завьялов наклонился к своему ранцу и достал громоздкого вида устройство. По животу растёкся холодок узнавания.

Нейтронная пушка!

Оружие для уничтожения живой материи при биологическом заражении!

Оружие, запрещённое для использования в других целях!

Что этот урод собрался делать?!

Штурман отработанным движением положил пушку на интерком, аккуратно прицелился, и, чуть поведя плечами, потянул палец к спусковому крючку. Сердце застучало и в голове зашумело, когда Завьялов снял переключатель с холостого положения.

Сволочь, что ты творишь?! Это не игра!

Резко прыгнув, я выбил пушку из его рук. Кувыркаясь, смертоносная игрушка невероятно медленно – словно в череде стоп-кадров – полетела вниз.

– Какого чёрта?! – Завьялов обернулся, и зрачки его изумлённо распахнулись. – Радко? О, нет!

Штурман покосился на людей, которых только что собирался убить. Они нервно крутили головами, пока один не указал на нас.

– Там! – громом раздался крик.

– Идиот! – Завьялов разбежался, и, не мешкая, прыгнул со стены.

Подскочив за ним к краю, я увидел как штурман, сгруппировавшись, приземлился на ноги и несколько раз перекатился. Затем он поднялся и длинными скачками устремился к «Энтару».

У меня засосало под ложечкой. Прыгать? Отсюда?! Завьялов точно спятил!

Я повернул к лестнице. Нога неожиданно остановилась на полушаге, и, словно заклинив, нелепо зависла в воздухе. Я попытался шевельнуть пальцем. Не удалось. Повернуть голову? Тоже нет. Меня будто подстрелили из парализатора. Да что же это такое?

– Прыгай! – прозвучало в голове.

В голове. Не в ушах. Что за ерунда? Я изо всех сил попытался вернуть контроль над телом. Голос раздался снова.

– Не хочешь? Тогда посторонись!

Мои ноги – совершенно самостоятельно – оттолкнулись от края стены, и я полетел вниз. Кувыркаясь после падения, я чудом не сломал шею. Встав, ноги пустились бегом. Очень быстро. И ещё быстрее. Левая рука неестественно болталась, но боли я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал! Ни одну клеточку тела!!!

Ошеломление потихоньку отступило, и я понял, отчего с такой прытью удирал штурман. Передо мной словно опустили стеклянную перегородку. Я ощутил себя как в аквариуме – всё видя и осознавая, я не мог ничего сделать. Ноги несли меня всё стремительнее, лёгкие лихорадочно раздувались, готовые разорваться. Сам по себе я бы никогда не смог так мчаться.

Внезапно я уловил желание захватчика как можно скорее догнать беглеца – пока он не добрался до корабля. Похоже, барьер оказался не таким сплошным. Обрадовавшись, я стал «причувствоваться».

Вот, что-то знакомое.

Вражда к убегающему человеку. Не моя неприязнь конкретно к Завьялову – а ко всем таким, как он.

Разрушителям. Убийцам!

Я ощутил, как струйка ненависти стала быстро размывать преграду в голове. Наконец, стена треснула, и на меня обрушился бешеный поток чужих чувств. Главным из них была ярость, распалённая воспоминаниями о мерзких уродливых бронеплатформах под красными штурмовыми флагами. Это ударные отряды Совбеза – с приказом уничтожать всё живое – утюжили базы повстанцев, превращая родной мир в обломки и пепел.

Я знал, что это за воспоминания. Друзья когда-то показывали мне записи не из общего доступа.

Вот, значит, кого придавили тогда на Терсофии! Сверхчеловеков! Выродков!! Нелюдей!!!

Похоже, не всех добили. Жаль…

Штурман тем временем забежал за решётчатый выступ, и расстояние между нами сократилось до минимума. Захватчик поспешил достать близкую добычу, совсем ослабив внутреннюю защиту. Я даже уловил обрывок мыслей Завьялова.

– Сюда не меня нужно было посылать, а Верховного со спикартом, – возникший контакт резко оборвался. Штурман, видимо что-то почувствовав, рванул ещё быстрее. Я пожелал ему удачи.

Ярость захватчика плеснулась волной кислоты, сжигая оставшиеся барьеры. Я ощутил в руке лёгкую боль. И вправду сломана.

Так, попробуем, что мы можем делать. Веки моргнули по моей команде. Неплохо. Как и то, что на эти робкие поползновения внимания не обратили.

Теперь хватит бежать, как ошпаренному.

Я заметил впереди маленький острый бугорочек. Да, то, что нужно! Вспыхнувшее желание наступить чуть-чуть левее показалось самым сильным в моей жизни.

Есть!

Носок ботинка зацепился за обломок стального прута, и я покатился по земле кубарем, собирая пыль.

Меня сразу опалило жаром гнева. Потратив секунду на то, чтобы снова замуровать моё «я» на задворках сознания, захватчик поднялся, и наша бешеная гонка возобновилась.

Штурман бежал очень быстро – недаром напомнил Павла – но, похоже, не мог насиловать свой организм до такой степени, как это делали с моим. Расстояние между нами потихоньку сокращалось.

Когда я выскочил на край пустыря, Завьялов опережал нас метров на семьдесят, но корабль был уже близко. Впрочем, ещё нужно время открыть переходную камеру. Вряд ли они с ксенологом успеют захлопнуть дверь. Я уловил нотку торжества в чувствах захватчика.

Штурман, не притормаживая, взлетел по сходням, и остановился, чуть не проломив поручень наверху.

– Стреляй же! – зазвенел его пронзительный крик. – Стреляй!

Ринкшасец судорожно вертел головой. Завьялов вырвал у него ружьё и выстрелил навскидку. Заряд плазмы попал в грудь и отбросил меня назад.