- Я приеду. Спасибо.
      - Не за что... Всего доброго.
      - Подождите. Может быть, я подвезу вас?
      - Нет. Я и так отняла у вас слишком много времени. Еще раз простите.
      Влад проводил ее взглядом до поворота. Не разбирая дороги, она понуро плелась по тротуару, словно душу выдернули из нее. Судорожно переведя дух, он отклонился на подголовник кресла и закрыл глаза.
      - Няня Люда, ты ведь обещала мне рассказать свой сон! вдруг ни с того ни с сего вспомнил Сашкин.
      Разрумяненный от беготни, с озорным огоньком в глазах, мальчик подсел к ней на скамейку и деликатно отодвинул книгу, которую она читала. Надо же, какая память у ребенка! И на что на обещание рассказать о каком-то сне! Ведь в парке сейчас столько интересного - вон там малышей катают на крошечном черном пони, который покорно кивает мягкой черной гривой и цокает копытцами по асфальту, неся на себе очередного наездника. Девочка-сопровождающая с видом полного безразличия ведет его под уздцы и ей скучно. А вон там, на полянке, ребятня затеяла игру в "войнушки"... А Саше нужен ее сон.
      - Может, поиграешь? - с тоской спросила Люда: именно сегодня у нее было скверное настроение и разговаривать совсем не хотелось. Тем более, с ребенком, которому все равно не понять ее огорчений. Домашние проблемы Людмила старалась не выносить на люди, подруги у нее были только в школе, да и те потом все куда-то сплыли - кто-то выскочил замуж, кто-то уехал... Пожаловаться на судьбу было абсолютно некому. Ясное дело, что для матери она была обузой - не столько в материальном аспекте, сколько в моральном... Что ж поделать, так они обе устроены...
      - Ну, пожалуйста! - ласково попросил Саша и положил теплую ладошку на ее руку.
      Знает же, что так ему не откажут... Людмила вздохнула.
      - Сон как сон... - зря она заикнулась про него при впечатлительном мальчишке: теперь придется рассказывать, отвечать на всякие вопросы... - Мне снилось, что мы сидим в твоей комнате...
      - В моей? У нас дома?
      - Ну да. Не перебивай, а слушай. Потом спросишь. Мы с тобой как будто играли, а потом ты что-то сказал и начал летать. Я хотела тебя поймать - и вдруг раз! отрываюсь от пола и лечу за тобой. И вроде так просто у нас с тобой все это получилось... Летаем, как наяву... И неожиданно прям из-под ковра начинает расти дерево, и быстро-быстро растет... большое такое... Проросло в потолок, а мы с тобой уселись на ветках, как две птички, и растем вместе с этим деревом. А потом я проснулась. Всё.
      Саша задумался и решил:
      - Теть Люд... неинтересный у тебя сон...
      Она засмеялась. Что ж, зато честно. Детская непосредственность.
      - Ну уж какой приснился.
      - Мне лучше снятся.
      - Ты еще маленький, ты растешь. Тебе все должно быть интересно.
      - Мы с тобой мало полетали, - объяснил Саша. - А я люблю долго...
      Тут на другом краю их скамейки примостился какой-то мужчина с мальчиком.
      - Горе ты моё! - приговаривал незнакомец, подкатывая штанину на правой ноге ребенка и разглядывая небольшую ссадину на коленке. - Ну, надо было, а!
      Мальчишка безучастно, словно речь шла вовсе не о его ноге, вывернул голову и поглядел на Люду и Сашу заметно косящими глазами. Несмотря на этот дефект, мальчуган был симпатичным, только, как показалось няне, каким-то потерянным.
      - Не вертись, горе, не вертись! - увещевал его мужчина.
      - Да пусти меня! Не хочу! - огрызнулся тот, выскользнул у него из-под руки и убежал на площадку к визжащим детям.
      - Никакого с ним сладу - чистое наказание! - незнакомец слегка улыбнулся Люде и прикрыл рот ладонью (видимо, был он очень стеснительным человеком). - Что ты будешь с ним делать! То перемажется с ног до головы, как поросенок, то коленки себе расквасит... Вам, поди, это знакомо, с вашим-то карапузом...
      - Бывает... - согласилась Люда, почему-то завороженная странноватым видом этого субъекта. Он не представлял из себя ничего выдающегося, и в то же время в нем было что-то, что притягивало внимание и уже не давало забыть, где, когда и при каких обстоятельствах ты его встречал.
      - А я, знаете, не мастак в этом деле... Он, как положено, раньше все с матерью да с матерью, а теперь вот никуда не денешься: поехала маманя наша в командировку. Пацан-то вроде и большой, а без присмотра пока еще рано...
      - Конечно. Не такой уж он и большой - наверное, еще и в школу не ходит?
      - Не ходит. А вашему сколько? - мужчина кивнул на Сашу, который тоже внимательно разглядывал его.
      - Скоро четыре.
      Папаша уставился на своего отпрыска, который носился по поляне и "стрелял" из кривой палки.
      - Ох и ото-о-о-орва растет! - прокомментировал он очередную проделку мальчишки, но в то же время в голосе его прозвучала неприкрытая гордость, свойственная всем недалеким отцам, которые вместо того, чтобы проявить педагогическую смекалку предпочтут посоветовать сыну дать обидчику сдачи, да так, чтоб неповадно было. Но Люде почему-то померещилось, что здесь не все так, как кажется. Все налицо: неказистого вида папаша, явно не хватающий звезд с неба, диковатый сын, не привыкший к обществу "любимого предка", и ситуация, когда им пришлось проводить время вместе. А вот где-то что-то не так. Но в любом случае, это ее нисколько не касается. Пусть воспитывает, как угодно, а ее дело - приглядывать за Сашкой...
      Но прошло какое-то время... и еще какое-то время... и Люда поняла, что разговорилась с этим обаятельным болтуном. Звали его Марком. Странно, что она не видела его здесь раньше... Конечно, конечно, его семья ведь совсем недавно переехала в этот район; хорошее местечко, надо сказать. Вот и мальчик у нее, у Люды, прехорошенький. Не ее мальчик? А так похож... И ваш тоже... И так далее... И тому подобное... Ага... Угу... Пое-е-ехало!..
      - А я не понравился вашему воспитаннику! - хохотнул вдруг Марк, кивая на Сашу и прикрывая рот свернутой в трубочку газетой. - Смотрите-ка! Наблюдает...
      Они оглянулись. Саша сидел в траве у клумбы и гладил колосок, разглядывая Марка и словно силясь что-то вспомнить. А может, и нет. Это Люде так показалось.
      - Да что вы! - смутилась она. - Саша никогда плохо не оценивает людей. Он очень наивный ребенок и немного стесняется... э-э-э... малознакомых людей... Интроверт.
      - Интро... кто?
      - Интроверт. Это такой соционический тип. "Обращенный в себя", проще говоря... Вот Толя ваш - наоборот, экстраверт...
      - Подождите-подождите! Дайте я интроверта запомню!
      - Неужели же вы не слышали?! Сейчас где угодно можно об этом прочесть, литературы - море!
      - Термины, термины... Моя работа, знаете ли, не дает мне слишком уж баловаться брошюрками... Устаешь... Порой думаешь доползти бы только до кровати...
      Слушая его, Людмила думала: "Не красавец, конечно, но что-то в нем есть. Наверное, душа компании...".
      - Ну да, я парень компанейский. Это со мной случается, непонятно к чему согласился Марк, и няня даже не сообразила, что на самом-то деле он ответил на ее мысли, ибо разговор тек легко и непринужденно, никого из них ни к чему не обязывая.
      Саша тоже убежал, и Марк подсел поближе к Люде - не кричать же с разных концов скамейки, право!
      - Вы, наверное, часто здесь бываете, няня Люда?
      Здорово у него это получилось - "няня Люда"!..
      - Почти каждый день...
      - Знаете... я ведь соврал вам насчет мамаши в командировке... Она, наша мамаша, нас просто кинула. Да ладно, ладно! Не нужно делать соболезнующего вида! Я что, сильно похож на удрученного?..
      Люда уходила из парка немного очарованная новым знакомым.
      - Сашулька, а тебе что, правда не понравился... этот дядя? - осторожно спросила она.
      - Понравился, - пожал плечами Саша.
      - Правда понравился? А почему?
      Видя его растерянность, Людмила засмеялась: нашла о чем спрашивать трехлетнего ребенка! Тут и не каждый взрослый определит, что да почему...
      Если бы Саша мог выразить словами то, что происходило у него в душе, он, наверное, ответил бы, что этот "дядя" показался ему "своим". Но мальчик этого не умел. Он улегся спать, думая о няни Людином неинтересном сне...
      Небесные тростниковые лодки были спущены для него. Инициация началась.
      Ведомый под руку почтительным Помощником Верховного Жреца, отныне - своим попутчиком, - юный фараон взошел на борт. Занимался нежный рассвет, и последняя звезда на ярко алеющем небе востока с ласковым покровительством взирала на нового царя.
      Таинство началось с рождением солнца. Молодому правителю всё было внове, и он с распахнутыми сияющими глазами ждал, что произойдет. Немес, возложенный на его голову жрецами города Он, был предметом его гордости: теперь он по-настоящему взрослый!
      - "Двери неба распахнуты на рассвете для Гора, - заговорил Помощник Верховного Жреца в расшитом драгоценными звездами черном балахоне и воскликнул, простирая руки к солнцу: Отправься же к Горахти на горизонте, на востоке неба, где рождаются боги!"
      Служители затянули ритуальную молитву и склонились вокруг священной лодки.
      И уже для него одного, для юного фараона, новый попутчик тихо добавил:
      - Спутник мой, нас ждет множество испытаний... Путь в Дуат лежит через священное место Ростау. Он труден и насыщен большим числом истинных и ложных знамений и чудес... Отличить правду от обмана, подлинное от подделки, источник жизни от миража - готов ли ты к тому, мой будущий спутник? Ибо, уверяю тебя, я готов пройти и пройду его вместе с тобой, если сердце твое утвердилось...
      Будущий царь кивнул. Ведь если не начать, то никогда не полетишь и не узнаешь, что это такое...
      - Есть две дороги, Попутчик, - шептал далее священник: одна - по воде, другая - по суше. Между ними - море огня. Что выберешь ты?
      - По воде, - дрожа от нетерпения, едва слышно ответил юноша.
      - Великий царь избрал воду! - провозгласил жрец и раскинул руки, призывая помощь богов.
      Лодка плавно и стремительно сорвалась с места. И вот вокруг них - одни звезды. Извилистый водный путь состоит из звезд. Юный фараон ждал в немом восхищении, и Попутчик воскликнул:
      - "О, Осирис! Есть некто, просящий разрешения узреть тебя в том виде, который ты приобрел. Это сын твой просит. Это Гор просит, твой любящий сын!.."
      Юноша впервые вспомнил своего "ка", "куарт". Все стало проясняться, растерянности больше не было. Отныне Попутчику предстоит лишь наблюдать за последовательностью ритуала. Скоро, скоро молодой фараон приобщится к мудрости своих великих предков!
      Небо разошлось на четыре части, все больше открывая над лодкой свод черного неба Вселенной, сквозь который лился нестерпимый белый свет. Но фараон даже не зажмурился:
      - "Я пришел к тебе, отец мой! Я пришел к тебе, Осирис!
      - Пробудись для Гора, воодушевись! Врата Дуата открыты для тебя!"*** - подхватил Попутчик.
      *** Все цитаты взяты из перевода "Шат Энт Ам Дуат"
      Сияние исходило от трех звезд - Ал-Нитак, Ал-Нилам и Минтака - и оно ослепляло Помощника. Оно ослепило бы всех, но только не мальчика, широко открытыми глазами взиравшего в небеса...
      Слегка встряхнув сына за плечо, Зинаида Петровна заглянула в его лицо:
      - Владичка!
      Он моргнул и сменил положение слегка затекшего тела. Удобное глубокое кресло чересчур расслабляло; для человека, который в течение дня едва ли удосуживался посидеть хотя бы пять минут, такой комфорт был пагубным излишеством, и мозг его непременно сразу же отключался, переходя в полусомнамбулическую фазу работы. Увидев перед собой мать, Ромальцев не сразу понял, где находится. Так бывает, если просыпаешься в чужом месте. С Владом так было всегда...
      - Иди ложись, сыночка. Ты уже спишь с открытыми глазами!
      Доли секунды хватило на то, чтобы осознать свое местоположение. Он взглянул на часы, затем - вновь на экран телевизора. Там шел вечерний выпуск "Новостей". Леша напряженно следил за сюжетом из Чечни; лицо его было жестким, но он не уходил. Зинаида Петровна много раз спрашивала себя, зачем этот ребенок терзает себя таким зрелищем, и не находила ответа. На этих кадрах показывали то, что осталось от его родного города; телерепортеры называли его "городом-призраком"... Ромальцевой было трудно представить, как она пережила бы такое, случись война в ее Ставрополе, из которого она уехала еще студенткой. А быть может, и не переживала бы, ведь прошло уже больше тридцати пяти лет. Пока не потеряешь - не оценишь, таков закон. Пока не потеряешь - не оценишь...
      Карта Ичкерии - кружочки, стрелки, названия, комментарии...
      И чужой, не Владичкин, голос с его стороны:
      - Пацаном я сильно злился, когда в прогнозе погоды упоминали чужие города и всегда забывали про наш Грозный... Я часто повторял: "Мы тоже прославимся, о нас будут говорить по телевизору!"...
      Зинаида Петровна невольно вздрогнула, не понимая, откуда взялся посторонний.
      - Не всегда хорошо, когда сбываются детские мечты... договорил Влад. Легкий, едва заметный акцент, рубленые, необычные слоги в его фразах сгладились. Исчезла и зеленоватая поволока на глазах, и румянец с полноватого розовощекого лица... И само лицо словно осунулось, воспроизводя черты Владислава, каким он был всегда.
      Очевидный контраст привлек не мысль о том, что в сыне проступило лицо постороннего. Ромальцеву это интересовало во вторую или даже в третью очередь. Больше ее ужаснуло то, каким мог бы быть Владичка и каким был - тощий, все скулы пообтянуло! Еще бы: святым духом питается... Хорошо хоть Леша теперь у нее есть...
      - Загонишь ты себя в гроб со своей работой! - сказала она только.
      Влад пусто посмотрел на нее и поднялся:
      - Пожалуй, нужно ложиться...
      - Да уж не мешало бы тебе!
      Он бесшумно удалился в свою комнату, где сел на подоконник и поднял лицо к небу:
      - Нелегко быть Попутчиком, верно? - тихо спросил он сам себя и сам себе ответил: - Верно, Учитель...
      Марк подошел к сидящему на вершине детской горки Саше. Мальчик не заметил его, потому что следил за парящими высоко в небе двумя орланами и думал о том, какой он маленький и беспомощный по сравнению с этим огромным небом. И еще - что когда-нибудь он умрет. Это не может быть правдой, конечно, ну а вдруг?.. Ему было и страшно, и приятно пытать себя странными мыслями. Саша был как-то на похоронах и видел, как продолговатый красный ящик опускали в землю и закидывали землей. Комки светло-коричневой глины с глухим стуком обрушивались в яму, а потом на ее месте вырос аккуратный холмик. Гробовщики работали споро, на зависть споро... Неужели и его когда-нибудь вот так же?.. Стра-а-ашно... Там же темно, холодно. Там нет мамы. Ведь автобус, на котором они все приезжали на кладбище, уехал, и возле свежего холмика не осталось никого... Только страшные венки из искусственных листьев, оплетенные тонкими черными ленточками, да букеты цветов. Интересно, почему цветы дарят и живым, и мертвым? Зачем мертвым цветы? Они ведь их все равно не увидят...
      - Маленький, маленький Кор! Что за мысли обуревают тебя в неполных четыре года?.. - послышался сбоку насмешливый голос. Саша вздрогнул.
      Положив локоть возле его колена, на отполированную шустрыми попками многих ребятишек сталь "горки", по правую руку от него стоял вчерашний дядя, папа мальчика, у которого не все в порядке с глазами.
      - Ты ведь давно прошел этап, когда твой народ с самого рождения думал только об этом, только о пути в Дуат... Помнится, ты вышел из младенчества. Пора забыть о периоде Хор-са-Исет, мой маленький племянник, - продолжал Марк.
      Саша глядел на него во все глаза. Ахинея, которую нес дядя Марк, казалась ребенку совершенно не понятной и одновременно важной. Он попытался запомнить эти слова, как запоминаешь стишки, не зная, для чего это нужно. И как потом они всплывают вдруг в какой-то момент и дают ответ на терзающий душу вопрос когда ты уже взрослый и свысока смотришь на себя-школьника...
      Мужчина рассмеялся и спустил его на землю.
      - Я знаю, чего ты хочешь, - сказал он. - Ты хочешь, чтобы у тебя был друг, чтобы он походил на тебя, как две капли воды, и умел летать. И он должен зваться... погоди... как же его? Ах, да! Его должны звать Карлсоном, у него на спине вертушка - не знаю уж, для каких целей - и еще он очень маленький и очень толстый... Карлик, наверное...
      - Это не вертушка. Это пропеллер - чтоб летать, - объяснил Саша бестолковому дядьке.
      - Да? Очень может быть. Но уверяю тебя, мой маленький дружок, никакого пропеллера у него нет.
      - А он что - взаправду есть, что ли?! - мальчик верил и не верил. Взрослые никогда еще не разговаривали с ним так серьезно и на равных. Зачем дяде Марку его обманывать?
      - Конечно, есть. У каждого человека в этом мире есть попутчик. Только они не всегда знают о существовании друг друга. Если они встречаются в этом мире, то становятся самыми лучшими товарищами, верными и преданными... - Марк оглянулся на Людмилу, но та разговаривала с чужими нянями и мамами: если её новый знакомый рядом с Сашулькой, то беспокоиться не о чем. Он милый и добрый человек и очень любит детей. Какая же глупая женщина - его бывшая жена! Хотя... ох! Люде-то какое дело?!
      Толик бегал с другими детьми, толкался и не обращал внимания на своего отца. Марк повернулся к Саше. Тот хорошенько подумал и спросил наконец:
      - А где он - Карлсон? На крыше?
      Марк наклонился к нему и, приставив руку щитком к губам, тихо ответил:
      - Скажу тебе по секрету, племянничек: Карлсон - это я...
      Саша разочарованно вздохнул:
      - А я думал, что не понарошку...
      Дядя Марк страдальчески сдвинул брови над переносицей:
      - Ну что ты! Совершенно не понарошку. Ты ведь хотел бы полетать с ним? Извольте, юноша! - и он протянул мальчику руку.
      Саша с замиранием сердца вложил маленькую кисть в его шершавую твердую ладонь. Марк огляделся. Никто не обращает на них никакого внимания...
      - Ты варенье взял, Малыш? - он защипнул пальцами свободной руки верхнее и нижнее веко на глазу.
      Ребенок в ответ весело и звонко расхохотался. Взгляд Марка стал чуть более сосредоточенным. И вдруг их ноги сами собой, без всяких веревочек и проволоки, как делают в цирке или в кино, слегка оторвались от земли. Саша проверил - под ними ничего, пустота! Оторвались! Карлсон! Настоящий! Большой, не толстый и без пропеллера! Летаем! На самом деле, не во сне! Мама, я летаю! Карлсон!..
      - А еще? - задыхаясь от счастья, спросил мальчик, когда через полминуты они опустились назад, на землю. Если бы кто-то и увидел их в те тридцать секунд, то ничего бы не понял: Марк нарочно выбрал место, густо заросшее травой и огороженное кустиками самшита, а их ноги во время всего полета не поднимались выше верхушек стеблей. Таинство осталось таинством, и непосвященным не было в нем места. - А еще, дядя Марк?!
      - Не все сразу. Иначе - не интересно.
      - Карлсон! Настоящий! - Саша обнял его за ноги.
      Марк поднял лицо к солнцу. Никакого выражения не было на этом лице, а глаза... они были слишком светлыми и прозрачными, как у большинства людей. Просто удобное устройство, чтобы существующий организм мог видеть, куда ему пойти, кого обойти, что бросить себе в рот и продлить свою жизнь еще на несколько сытых часов. Как у большинства...
      Марк ухмыльнулся: няня заметила восторженный порыв Саши и, конечно, расцвела от умиления. Что и требовалось доказать. Теперь эти двое - в кармане у него. А потом...
      Он присел на корточки. Саша доверчиво смотрел на него и сиял.
      - Но отныне, молодой человек, у нас с тобой будут небольшие секреты. Ты сумеешь сохранить мой секрет? - малыш кивнул, и Марк вынул из-за щеки непонятно как там очутившийся шарик от пинг-понга. - Значит, договорились? - он вложил совершенно сухой шарик ему в ладошку.
      - Договорились! Ка-а-арлсон! - Саша хотел обнять его, но тот слегка отодвинулся, чтобы извлечь опять же из-за щеки две ракетки для настольного тенниса и растворить все это в руках, а мальчику отдать маленького дракончика из обсидиана.
      - Ты знаешь, что сейчас год Дракона, Малыш?..
      ПЕРВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
      Фирэ заявился на Рэйсатру чуть ли не через полгода после того, как должен был приехать и как его ждали брат с приятелями.
      Дрэян узнал позже: мальчишка деловито, с рюкзаком за плечами и в гордом одиночестве обследовал все пещеры в окрестностях Кула-Ори, после чего и решил, что пожить здесь стоит. И лишь тогда, то есть, спустя четыре дня после прилета, предстал перед старшим братом со товарищи.
      Фирэ заметно вытянулся и возмужал со времени их последней встречи. Он молча спустил рюкзак под ноги, звякнул ремешками и молча протянул руку пятерке "тес-габов".
      - Как летелось, парень? - спросил Хадд, стараясь казаться еще более флегматичным, чем всегда. На фоне младшего братишки он походил просто-таки на извержение вулкана.
      - Прилетелось, - Фирэ присел, расстегнул рюкзак, вытащил из него большую бутыль с любимым соком Дрэяна и плюхнул ее в руки последнему. - Кормить будете? Жрать хочу.
      Недели через две "спелеологический бум" поутих. Юношу все чаще видели среди друзей его брата и, как выяснилось, к тому времени он уже знал едва ли не половину населения Кула-Ори.
      - Смотрите, вон и тот самый Ал, - кивнул в сторону отъезжающих астрофизика и Кронрэя Саткрон; от нечего делать "тес-габы" сидели на скамье посреди площади и щелкали сладкие земляные орехи, благо денек выдался не слишком жаркий, а светило все больше пряталось за тучами да за облаками.
      Фирэ без особенного воодушевления пожал плечами. В чем обстояло дело, выяснилось чуть позже, когда Дрэян, потакая интересам Хадда, снова завел речь об Але.
      - Что вы в нем нашли? - высказался юный путешественник. - Я тут пока видел только одного здравого мужика - экономиста...
      Дрэян хотел было поднять его на смех, но вовремя заметил, что Хадд и не собирался шутить над глупостью желторотого братишки.
      - Но он же северянин! - достаточно неуверенно возразил Саткрон.
      Фирэ отдул со лба каштановый чуб и даже слова не прибавил к сказанному.
      Хорошо ему болтать: он не "тес-габ". А вот брат у него как раз наоборот. Могучий покровитель. Шестнадцатилетнему желторотику такое положение, как у Хадда, должно казаться пределом мечтаний и вообще вершиной земной власти. Да только что-то не видать, чтобы Фирэ питал какое-то особое почтение к иерархическим вершинам в организациях "габ-шостеров".
      Позади них послышался легкий сигнал машины. Парни оглянулись.
      На месте водителя Дрэян разглядел "змеюку", жену экономиста Тессетена. Она вытянула тонкую, худую руку в направлении Хадда, и россыпь браслетов со звоном перекатилась от запястья ближе к локтю. Затем рука, снова зазвенев, перевернулась ладонью вверх, и женщина сделала пальцами повелительно-подманивающий жест. Долго мне еще ждать? - как бы говорила она. И Хадд пошел. Постоял возле дверцы. Кивнул. Сел внутрь.
      "Тес-габы" переглянулись. Фирэ поднялся со скамейки, отряхнул штаны и отправился погулять.
      Дрэян гадал, что могло понадобиться этой особе от таких, как они, но в голову ничего существенного не приходило. Оставалось только ждать возвращения Хадда.
      Земля в который раз за день затряслась и, хотя ничего серьезного колебания под ногами не предрекали, сейчас толчки были достаточно сильными. Туземцы, праздные и занятые работами, как по приказу подались прочь от высоких каменных строений. Дрэян усмехнулся: мы для них, конечно, всесильные боги, но почему бы не спрятаться в более привычных и безопасных своих гадючниках, если уж начнется?.. Как и ожидалось, тревога оказалась ложной: поволновавшись немного, почва притихла и вновь из зыбкой трясины превратилась в заслуживающую полного доверия твердыню.
      Чуть в стороне от площади, возле громадного полусфероида, стоящего как бы на ободе и обращенного плоскостью к улице, торчало несколько зевак-оританян - в основном молодежь, но были и более солидные жители. Пластины проецировали в увеличивающий порт выступления представителей орийской верхушки. Все их доводы сводились к одному: цивилизации Юга и Севера непременно выйдут из кризиса, и все будет, как раньше. Никакой паники. Геологических катастроф, тем более, планетарного масштаба, ученые Оритана не предрекают. Беспокоиться не о чем. Голосуйте за такого-то (имена этих олухов Дрэяну почему-то не запоминались). Он сделает так, что все наладится, вы будете несказанно довольны.
      И тут же странным диссонансом, словно две фальшиво взятых ноты, звучали вопли оппозиционеров, прессы, отдельно взятых граждан государства, явно доживавшего свои последние дни.
      - Мы все - свидетели конца света и агонии некогда великой цивилизации! Грядет смерть Четвертого Солнца, предсказанная нашими великими "куарт" в невообразимом прошлом! То, что случилось с Оританом пятьсот лет назад, было лишь генеральной репетицией истинного светопреставления. Уже сейчас учеными установлено, что наш континент излишне быстро дрейфует к самой южной точке планеты. В этой точке уже и так находятся некогда населенные области, и льды наступают все ближе к сердцу Оритана. Изменения климата влекут за собой гибель привычной южанам флоры и фауны. Она скудеет час от часу, буквально на глазах. В центральном Зоо-Эйсетти вчера околел последний на планете тигр, длина клыков которого достигала 18-ти пагов и 3-х ска...
      Дальнейшая судьба многострадального Зоо-Эйсетти Дрэяна не интересовала, потому что жена экономиста наконец-то отвязалась от Хадда. Тот вернулся, весьма довольный походом.
      - Надеюсь, Хадд, она не домогалась твоего тела? - поддел Саткрон.
      Дрэян хохотнул и с радостью поддержал приятеля:
      - Верно-верно! А то, кажется мне, она готова поиметь все, что движется, а от того, кто хоть немного смазливее Тессетена, она просто...
      Хадд прервал его одним взглядом и тем самым навел идеальный порядок. "Тес-габы" замолкли и уставились на него.
      - Впредь мы должны звать ее "атме Ормона". И никак иначе. Она - наш билет в будущее... - торжественно проговорил их лидер.
      Саткрон так и сел на скамью.
      - Атме сказала, - продолжал Хадд, невзирая на смятение подельщиков, - что Ал хочет иметь с нами дело, но покуда не желает мозолить глаза себе и другим связью с нами. А посему атме Ал велел атме Ормоне быть посредником между ним и нами и руководить нашими действиями... А где Фирэ?
      - Так что мы должны будем делать, Хадд? - спросил Саткрон.
      - Где Фирэ?
      "Тес-габы " развели руками. Маловозрастный бродяга мог быть где угодно.
      - Мне надо поговорить с братом, - заявил Хадд.
      - А что хочет твой "атме Ал"? - не смутившись неудачей Саткрона, повторил его вопрос Дрэян.
      - Чтоб мы следили за порядком в городе. Чтоб павианы не наглели, как наглеют. Чтоб не было мятежников, когда наших понаедет на континент еще больше... В общем, нам улыбнулась удача... Не знаю, как вы, а я пойду искать Фирэ...
      Какие-то дальние всполохи, свет в конце тоннеля, брезжили в сознании и душе Танрэй. В самый подчас неожиданный момент в ее голове складывались строчки прекрасных песен или стихов и, неуловимые, вновь исчезали. Она звала их, она огорчалась, когда теряла крылатую покровительницу, когда ее древняя "куарт" вдруг замолкала и пропадала в пене векового забвения. Но Танрэй знала, была уверена, что стоит на пороге. Осталось только сделать шаг, последний, решающий шаг...
      А внутри нее уже то потягивался, словно игривый котенок, то трепыхался, как проголодавшийся птенчик, их с Алом будущий сын. Танрэй задумчиво прислушивалась, как он пробует свои силы, и видела его сны, и размышляла о нем - какой он, какая у него судьба. Тогда строчки - для него - появлялись снова. Теперь в них был смысл, они были нужны, необходимы. Ради него, думай ради него, ради него вложи свою душу во все, что ты сделаешь! А ты сделаешь, сделаешь! Рано или поздно, ты это сделаешь!..
      Нат несколько раз встряхнул острым ухом, чтобы назойливые мухи не мешали ему спать. Но мухи почему-то не улетали, и он раскрыл один глаз. Внутреннее веко сползло со зрачка и открыло обзор. Волк нацелил свой слух на источник надоедливого звука. Ну еще бы! Прогонишь таких мух! Это хозяин говорил в темную штуку искусственного происхождения, которую для чего-то держал у самого уха, и для дремлющего Натаути его голос был похож на жужжание насекомых. Волк стал вслушиваться в слова и взглянул на хозяйку. Та что-то чертила на бумажке, сидя за столом, и время от времени прикрывалась ладонью, прыская от смеха. Нат снова посмотрел на Ала. Тот наконец замолчал, но мимика его была красноречивей всяких заумных фраз. Хозяин откровенно смеялся над теми, кто говорил с ним через этот темный предмет, но теперь делал это молча. Отвлекаясь от своего занятия, Танрэй тоже наблюдала за его физиономией. "Да что вы говорите?! Ну на-а-адо же!"; "Ну, еще бы! Как же, как же!"; "Я верю вам, как самому себе! Разумеется, о чем речь?!"... Хозяйка хохотала, а Нат подумал, что люди любят обезьянничать не меньше самих обезьян, а подчас это у них получается даже лучше.
      - Хорошо. Я вижу, что мы с вами не сможем договориться, вволю наглумившись, подвел итог хозяин. - Всё! Не надо! Да, мы разговаривали с вашими представителями, и уже не один раз... Прощайте.
      Он положил темный предмет на стол и, упершись руками в спинку стула, покачал головой.
      - Так ничего и не выходит? - спросила хозяйка.
      Ал выдохнул, прикрыл глаза, еще раз качнул головой и прошел мимо волка. Нат проводил его взглядом и посмотрел на Танрэй. Та поднялась и пошла следом за мужем.
      - Что ты собираешься делать?
      - Сетен был прав. Нам действительно намерены перекрыть кислород. Еще пара лет - и все. Техника выйдет из строя. О, Природа! Как бы хотелось заниматься не чем придется, а тем, к чему лежит душа! Наверное, мне это не светит до конца жизни, он открыл дверь сектора.
      - Ты к Тессетену?
      - Может быть. Тут разберется только он.
      - Я могу тебе помочь?
      Ал оглянулся:
      - Нет.
      Она развела руками.
      Нат положил морду на лапы. Свежепорванное в утренней драке ухо снова дало о себе знать. Побаливал и бок, которым он ударился о камень, скатившись в обрыв вместе с хромым вожаком только клочья летели! Славно повеселились. Жаль только, что желтый пес охромел не благодаря ему. Неужели свои постарались? Или от хозяев получил? Дикари не слишком церемонятся с питомцами: чуть что не так - получи!