Кабинет комиссара был таким же громадным и помещался рядом с кабинетом главного редактора. Комиссар казался почти юношей: худой и моложавый. Позади его стола висел огромный портрет фюрера, со стены ниспадал флаг со свастикой. Между тем комиссар был не в черном и не в коричневом мундире, а в штатском костюме.
      - Можете идти, - выпроводил он редактора. - Я сам разберусь. С глазу на глаз.
      И, когда редактор осторожно прикрыл за собой дверь, приказал Рихарду:
      - Садитесь. Рассказывайте. От ноля.
      - Что?..
      - Как - что? Биографию. Юде в роду были?
      Комиссар, мутноглазый и тщедушный, напомнил Рихарду одного из тех инквизиторов-студентов, которые на площади Оперы сжигали книги.
      "С такими надо держаться круто", - решил он и, нагнувшись к комиссару, тихо сказал:
      - Милейший, когда ваша мамочка еще вытирала вам нос, я уже был соратником моего Адольфа. Хайль Гитлер!
      Комиссар вскочил:
      - Хайль! - Недоверчиво посмотрел на Рихарда. - Вот как? Это другой разговор, герр...
      - Доктор Зорге, - небрежно подсказал Рихард.
      - Но все же моя обязанность - выяснять взгляды сотрудников этой паршивой газетенки, - продолжал комиссар. - Итак, что вы думаете о программе национал-социализма?
      - Что "социализм" в этой программе - лишь клетка для того, чтобы поймать птичку.
      - Да как вы смеете!
      - Я удивлен, - ледяным тоном оборвал его Рихард. - Неужели вы не знаете этого всемирно знаменитого афоризма Йозефа Геббельса?
      - Ах да! - рассмеялся комиссар. - Из замечательных афоризмов господина имперского министра мне особенно запомнились два. Первый: "Во всем можно нас обвинять, но только не в том, что мы скучны". Ха-ха!.. И второй: "Меня тошнит от любого печатного слова". Ха-ха-ха!..
      - Вы, я вижу, любознательный человек, - покровительственно сказал Рихард. - Не продолжить ли нам беседу на берегу Майна, за бутылкой доброго рейнвейна? Приглашаю вас пообедать.
      По тому, как дрогнул кадык на шее комиссара, Рихард понял: апломба у него много, а кошелек, видимо, пуст. Это имело немаловажное значение.
      Они сидели на террасе дорогого ресторана на самой набережной реки. Широкий и неторопливый Майн, закованный в каменные берега, нес на себе бесчисленные пароходы и баржи. За рекой, на левом берегу, раскинулись дымные заводские районы.
      "Франкфурт, великий вольный город, и ты склонил свою гордую голову перед нацизмом...".
      Рихард подливал золотистое светлое вино в бокал комиссара и терпеливо слушал его разглагольствования. Комиссар все больше пьянел, благодарно моргал мутными глазами и бормотал, то ли коверкая Альфреда Розенберга и Йозефа Геббельса, то ли высказывая свои личные мысли...
      * * *
      С Франкфуртом у Рихарда Зорге были связаны многие воспоминания. Собственно, сама дорога, по которой он, Рихард, сейчас шел, началась именно здесь. Приехал сюда по заданию ЦК КПГ, поступил ассистентом на социологический факультет университета. Молодой научный сотрудник, блестящий лектор, собирал полные аудитории. Лишь два-три человека знали, что он - член горкома компартии, ответственный за пропагандистскую и воспитательную работу, а так же за подпольную связь между Центральным комитетом в Берлине и франкфуртской организацией, за хранение документов и денежных средств городского комитета. И уж совсем никто, кроме него самого, не ведал, что эти деньги и документы припрятаны тут же, в университете, - в библиотеке его кабинета. Здесь же в 1923 году он впервые встретился с советскими коммунистами - делегацией Института Маркса-Энгельса, приехавшей в Германию для сбора документов о деятельности вождей пролетариата. Делегаты обратились к Рихарду - внучатому племяннику Фридриха Адольфа Зорге, ветерана международного рабочего движения, секретаря I Интернационала, работавшего вместе с Карлом Марксом. Поэтому все сведения о Фридрихе Адольфе Зорге, все сохранившиеся документы представляли для института большую ценность. Беседы с молодым научным работником-социологом произвели на делегатов хорошее впечатление, и они предложили Рихарду работу в Москве, в их институте. Он вынужден был в то время отказаться: немецкая компартия вела борьбу в подполье, она готовилась к своему съезду и к выборам в рейхстаг. Надо было развертывать агитацию и пропаганду в городах.
      В первых числах апреля 1924 года во Франкфурте-на-Майне состоялся IX съезд компартии Германии, в котором Рихард принимал участие. Здесь, на съезде, он познакомился с посланцами Страны Советов - с нелегально прибывшими во Франкфурт Иосифом (Осипом) Пятницким, Отто Куусиненом, Дмитрием Мануильским, Соломоном Лозовским. Партийный комитет прикрепил Рихарда к советским делегатам для оказания им всяческой помощи. Двое из гостей - Пятницкий и Мануильский - остановились у него.
      В мае, в канун выборов, КПГ вышла из подполья. Для защиты рабочих демонстраций, партийных и профсоюзных собраний от нападения фашистских банд был образован Союз красных фронтовиков - организация рабочей самообороны. Ее эмблемой стал грозно сжатый кулак: "Рот фронт!"
      Через несколько месяцев после выборов, получив разрешение ЦК КПГ, Зорге выехал в Москву. Это произошло в конце 1924 года. Он стал советским гражданином. А в марте 1925 года Хамовнический райком столицы принял его в партию большевиков...
      Сейчас он невольным движением, словно там лежал партбилет, пощупал внутренний карман. "Номер 0049927...".
      * * *
      ...- Ч-что? Сердце?
      Голос нацистского комиссара вернул Зорге к действительности.
      - Сердце для нас - излишняя роскошь! - отчеканил Рихард.
      - З-замечательный афоризм! - Комиссар непослушным языком облизнул губы. - Надо з-запомнить. Да, так на ч-чем я остановился?
      - Ну-с, так как с моим назначением? - небрежно бросил Зорге, дождавшись паузы.
      - О ч-чем речь, Рихард? Я с-собственноручно напишу в Берлин.
      - Почему в Берлин?
      - Чудак, разве ты не знаешь последнего приказа? Все корреспонденты, выезжающие на работу за границы рейха, должны п-персонально и лично утверждаться у рейхсминистра - доктора Йозефа Геббельса. Хайль!
      * * *
      Поезд мчался на север. По обеим сторонам железнодорожного полотна лежала зеленая долина. Но за Гросс-Аухаймом начались сланцевые горы. И уже от Эйзенаха потянулись знаменитые тюрингские леса.
      Итак, последнее препятствие... Рихард ехал в Берлин. В кармане у него лежали все бумаги, необходимые для представления Геббельсу, и среди них великолепная, продиктованная им самим рекомендация комиссара "Франкфуртер цайтунг". Но как бы в Министерстве пропаганды не стали копаться в биографии будущего токийского корреспондента...
      "Все зависит прежде всего от меня самого", - решил Рихард и углубился в газеты.
      Газеты сообщали разное.
      Профессор Альберт Эйнштейн направил германскому посланнику в Брюсселе письмо, в котором объявлял о своем желании отказаться от германского гражданства. "Ангрифф" комментировала: "Не Эйнштейн отказался от Германии, а Германия отказалась от Эйнштейна!"
      На воду спущен второй германский броненосец - "Адмирал Шеер". "Фоссише цайтунг" ликовала: "Это только начало. По плану военного министерства в 1934-1936 годах...".
      В Анненберге (Саксония) отряды национал-социалистских штурмовиков задерживали людей, выходивших из магазинов, владельцами которых были евреи, и ставили на их лицах несмывающейся краской печать с надписью: "Я предатель". "Фёлькишер беобахтер" одобряла: "Эта инициатива заслуживает распространения".
      Два сообщения особенно привлекли внимание Рихарда. Оба - из Лондона.
      Один корреспондент сообщал: "Во время своего пребывания в Лондоне руководитель внешней политики Германии Альфред Розенберг, который был принят видными английскими финансистами и промышленниками, был так же приглашен на интимный обед, устроенный молодыми консерваторами под председательством Рандольфа Черчилля, сына известного британского министра. За обедом Розенберг рассказал о "большом плане" Гитлера, Геринга, Папена о плане нападения на СССР. Излагая план, согласно которому намерен действовать Гитлер, Розенберг заявил: "Германия вновь вооружится, и это совершится при полном одобрении французского и английского правительств"".
      Второе лондонское сообщение касалось меморандума, представленного Всемировой экономической конференции от германской делегации министром народного хозяйства Гугенбергом. Гитлеровский министр выдвинул требования: "1. Германии должны быть возвращены ее колонии в Африке. 2. Территория СССР и Восточной Европы должна быть сделана доступной для колонизации, с тем чтобы на этой территории энергичная германская раса могла осуществлять великие мирные предприятия и применять великие достижения мира".
      Снова Берлин. Снова Унтер-ден-Линден. Только на этот раз отель "Кайзерхоф".
      Через Инге Рихард сообщил Оскару о некоторых осложнениях. Получил ответ: к самому министру идти не следует. Нужно выждать момент, когда Геббельс уедет из Берлина, и заявиться к более "мелкой сошке". Это не так опасно. А пока вот еще рекомендательное письмо - в "Берлинер берзенцайтунг", солидную биржевую газету. Хорошо бы наладить контакт с профессором Хаузсхофером, издателем журнала "Цайтшрифт фюр геополитик". Можно и с газетой "Теглихе рундшау". Договариваться о внештатном сотрудничестве.
      Зорге решил ждать. С помощью юной связной отправил письмо Старику. Подробный отчет и - несколько слов приписки: "При большом оживлении, которое существует в здешних краях, интерес к моей личности может стать чересчур интенсивным. Р а м з а й. 3 июля 1933 г.".
      И вот он сидит в кабинете крупного чиновника аппарата Геббельса. Этот чиновник совсем не похож на франкфуртского комиссара: немолодой, с умными, холодными глазами. Ничего не спрашивает. Только слушает и - смотрит, смотрит. Рихард спокойно выдерживает взгляд. Да, этот, видно, кадровый нацист. Он в эсэсовском мундире. Судя по знакам различия - штурмбаннфюрер. Неторопливо перечитывает бумаги. Нажал кнопку звонка под доской стола.
      В дверях вырос дюжий штурмовик.
      - Прошу вас, доктор Зорге, подождать в соседней комнате, - холодно говорит штурмбаннфюрер.
      "Что это значит?.."
      Комната пустая. Только потертый диван и стол. На столе - чернильница. Рихард подходит к двери. Прислушивается. За дверью - мерные шаги. Так ходят часовые на посту.
      "Неужели ловушка? Может быть. Главное, держать себя в руках".
      Время тянется медленно. Пять минут. Десять. Двадцать...
      Дверь распахивается.
      - Доктор Рихард Зорге? Штурмбаннфюрер просит вас.
      Чиновник встает из-за стола, протягивает Рихарду бланк:
      - Пожалуйста, господин корреспондент! Вот ваше удостоверение.
      Но и это оказалось еще не все. Федерация журналистов рейха" официальная и полностью контролируемая нацистами, созданная вместо всех разогнанных журналистских организаций Германии, - должна была дать в честь нового заграничного корреспондента прощальный ужин. Эту установленную Геббельсом традицию нарушать не следовало.
      Рихард шел на этот ужин с чувством тревоги. Какие там встречи ожидают его?
      В актовом зале Палаты печати собрались представители крупнейших газет. Тут были и рьяные нацистские пропагандисты из главного гитлеровского органа "Фёлькишер беобахтер", и специалисты по разжиганию страстей из фашистского "Ангриффа", и экономисты из "Берлинер берзенцайтунг", в которой теперь предстояло сотрудничать Рихарду.
      Шеф федерации познакомил его с японскими журналистами:
      - Отныне доктор Зорге - ваш коллега...
      Японцы ответили своими улыбками.
      Зал был заполнен, столы накрыты, бутылки откупорены. Но все кого-то ждали. Наконец по лестнице прогромыхала шаги. По обеим сторонам двери встали эсэсовцы в черных мундирах. И тотчас в зал вошли долговязый Эрнст Боле, начальник иностранного отдела нацистской партии, начальник прессы имперского правительства Функ и сам министр пропаганды Йозеф Геббельс, скособоченный, колченогий карлик. Эти фигуры, одна подле другой, выглядели комично. Но Рихарду было не до смеха. Что означал этот неожиданно столь высокий уровень?
      Геббельсу пододвинули специальный стул с высоким сиденьем, как детям в парикмахерской. Он вскарабкался на него - и "дружеский вечер" начался.
      Министр поднял бокал:
      - За ваше здоровье и ваши успехи, доктор э... - Ему подсказали. Доктор Зорге! Мы даем вам нашу визу, так как уверены, что вы будете достойным пропагандистом идей фюрера и германской нации в столице дружественной Японии!
      Что ж, эта сверхвиза была совсем не лишней в начале пути Рихарда.
      ...И последний визит - к генералу Карлу Хаусхоферу, не только ярому нацисту, но и неукротимому проповеднику геополитических идей в своем журнале "Цайтшрифт фюр геополитик". Рихарду Зорге стало известно, что генерал-редактор ищет корреспондентов, которые освещали бы рост нацизма и национализма в Азии, на Дальнем Востоке, особенно в Японии. Почему бы не предложить свои услуги Хаусхоферу - в обмен, конечно, на рекомендательное письмо. Такой листок с подписью нацистского генерала будет весьма важным документом там, в токийской колонии немцев и в высших японских сферах.
      Неведомо Рихарду, что незадолго до его визита в редакцию "Цайтшрифт фюр геополитик" у генерала Хаусхофера побывал некий подполковник Ойген Отт. Этому офицеру, затем полковнику, генерал-майору и послу в Токио, предназначено было сыграть особую роль в последующих событиях - в выполнении ответственнейшего задания, которое было поручено Центром Рихарду Зорге.
      30 июля Зорге передал в Москву:
      "Я не могу утверждать, что поставленная мною цель достигнута на все сто процентов, но большего просто невозможно было сделать, а оставаться здесь дольше для того, чтобы добиться еще других газетных представительств, было бы бессмысленно. Так или иначе - надо попробовать, надо взяться за дело. Мне опротивело пребывать в роли праздношатающегося. Пока что могу лишь сказать, что предпосылки для будущей работы более или менее созданы. Р а м з а й. 30 июля 1933 г.".
      В бой пойдут одни знатоки
      И снова Москва... В управлении Рихарду сообщили, что он поедет в Японию через Канаду и Соединенные Штаты Америки. Так будет лучше для конспирации.
      Несколько суток перед отъездом ушли на подготовку. Скрупулезно проштудировал досье на немецких дипломатов в Токио.
      Пришли два сотрудника - большие знатоки Японии. Прочитали целую лекцию "о нравах и обычаях", обсудили все до мелочей: когда поселитесь на квартире - сделайте соседям маленькие подарки. Так принято. За шесть недель до наступления Нового года в Японии устраивают облавы на бродяг и бандитов. Поздно вечером на улице лучше не появляться: полицейские могут остановить любого прохожего, любую машину. Перед каждым праздником посылайте своим новым знакомым особую открытку - их продают в магазинах на все случаи жизни. Это - тоже традиция. Большинство улиц в Токио не имеют названий. Договариваясь о встрече, токийцы часто рисуют план района, где собираются встретиться. Иначе запутаешься. В Японии культ детей и хризантем...
      Последний вечер в Москве. Старик предложил:
      - Поужинаем вместе. Пригласи Катю. Будет Василий.
      Собрались в маленьком кабинете на втором этаже "Метрополя". Выпили за удачу.
      Пили мало. Шутили, смеялись. Василий затянул "Бродягу". Все негромко подхватили. Прощаясь, Старик отозвал Рихарда в сторону. Вынул из кармана конверт:
      - Это для тебя. Оскар прислал из Берлина.
      В конверте лежало рекомендательное письмо к японскому послу в Вашингтоне господину Ояме. Письмо было подписано крупным чиновником германского МИД, хорошо знавшим Ояму.
      "Весьма рекомендую вниманию Вашего превосходительства, - говорилось в письме, - подателя сего, доктора Рихарда Зорге. Доктор Зорге пользуется известностью блестящего журналиста, большого знатока азиатских проблем. Он направляется с ответственной миссией в Токио, и я убежден, что Вы, Ваше превосходительство, найдете его общество столь же приятным, каким всегда находил его и Ваш покорный слуга".
      Несколько часов с Катей, а утром курьерский поезд уже мчал Рихарда на юг.
      Одесса. Зеленые околыши пограничников. Бумаги Рихарда в полном порядке. Пограничники вежливы, но сугубо официальны. Для них Рихард гражданин Германии, фашистской Германии...
      Залитая солнцем гавань Марселя. Толчея мачт у причалов. Надрывные гудки буксиров.
      В Марселе Рихард не задержался. Даже не успел толком посмотреть город. Бюро путешествий "Томас Кук энд Санз" действовало четко и безупречно. Доктор Зорге получил объемистый пакет, в котором кроме билета лежал целый ворох всяких проспектов, подробное описание устройства корабля, на котором ему предстояло пересечь океан. К услугам пассажиров бассейны с пресной и морской водой, французская кухня с великолепной коллекцией вин, танцевальный зал, негритянский джаз "Блэк стар".
      Рихард знал, что старший стюард судна заранее устроит так, чтобы за столиком в ресторане его соседями оказались немцы. Но выяснялось, что на пароходе кроме Рихарда был всего один немец - профессор истории Лейденского университета. Высокий, прямой старик с лицом миссионера. Двумя другими соседями по столу оказались американцы, какие-то дельцы средней руки, шумные, навязчивые. В первый же вечер они крепко подвыпили и пригласили Рихарда сыграть после ужина в покер.
      Старик же был угрюм и нелюдим. После завтрака он обычно устраивался под тентом на верхней палубе и часами, не отрываясь, смотрел на океан. Вечерами уединялся в своей каюте. От судовой прислуги Рихард узнал, что профессор не захотел служить Гитлеру, оставил кафедру и теперь отправился в Америку доживать свой век.
      Как-то раз за завтраком старик неожиданно обратился к Рихарду с вопросом:
      - Ваша фамилия мне кажется знакомой. Вы случайно не родственник Фридриху Адольфу Зорге?
      - Фридрих Адольф Зорге? - переспросил Рихард, понимая, что профессор говорит о его двоюродном деде. - Нет, в первый раз слышу. А кто он?
      - Об этом человеке можно много сказать. Провинциальный учитель музыки. Один из вожаков Баденского восстания. После революции сорок восьмого года приговорен к смерти. Бежал из-под стражи в Швейцарию. Убежденный марксист. Видный деятель Первого интернационала. Его знал Маркс.
      - Нет, нет, - решительно возразил Рихард, - коммунистов в нашем роду не было. - А у самого мелькнула мысль: "Всего один немец на весь пароход, и тот знает мою родословную".
      - Конечно, я ошибся, - глухо, словно самому себе, оказал старик. - Вы, скорее всего, нацист или симпатизируете наци. У Фридриха Адольфа Зорге не могло быть таких родственников.
      Больше они не разговаривали.
      * * *
      Нью-Йорк встретил Рихарда невыносимой духотой, бесконечными таможенными формальностями. Хмурые безработные докеры бесцельно слонялись по причалам. Знаменитые небоскребы казались тлеющими черными головешками, подпирающими ночное небо.
      Рихард остановился в отеле на Пятой авеню. Вызвал прислугу, попросил привести в порядок свой гардероб. Утром спустился в холл, сел в кресло перед низким столиком с газетами. Через несколько минут в соседнее кресло опустился человек в темно-синем костюме и с таким же галстуком в белый горошек. Незнакомец поправил галстук. Взглянул на Рихарда. Рихард достал трубку, набил ее табаком.
      Условленный знак подан, и незнакомец спросил:
      - Добрались благополучно?
      - Благодарю, путешествие было приятным, - ответил Рихард.
      - Вам просили передать, что Центр рекомендует связаться с германским консульством в Нью-Йорке, чтобы получить там новый паспорт.
      Рихард кивнул.
      - Просили так же узнать, - продолжал незнакомец, - не нуждаетесь ли вы в деньгах.
      - Пока есть.
      - На всякий случай вам будет переведена сумма в "Чейз Манхэттен бэнк". Желаю удачи.
      Незнакомец остался сидеть за столом. Рихард поднялся и пошел к выходу. На улице он остановил такси. По пути в германское консульство обдумал план действий. Лучше всего сказать, что паспорт утерян. Случайная оплошность. Утомился в дороге, потерял над собой контроль. У него есть корреспондентский билет, который может удостоверить его личность.
      Консул встретил Рихарда подозрительно. Со скучающим видом выслушал просьбу, развел руками:
      - Извините, но в настоящее время я ничем не смогу вам помочь. Придется снестись с Берлином.
      Рихард стал настаивать: его ждут в Токио, он не может торчать до бесконечности в Нью-Йорке. У него срочные дела. Конечно, он виноват, к документам следует относиться с большей осторожностью. Но его удостоверение заграничного корреспондента подписано самим Геббельсом. Неужели личная подпись министра пропаганды Германии ничего не значит для уважаемого консула? Кроме того, он привез письмо к японскому послу от человека, который занимает в Министерстве иностранных дел далеко не последний пост.
      Имена высоких нацистских сановников произвели на консула впечатление. Теперь в его голосе зазвучали нотки извинения: он всего лишь чиновник, должен выполнять предписания сверху, действовать согласно инструкциям. Но теперь готов сделать исключение...
      Рихарда провели к нотариусу.
      - Поклянитесь, что будете говорить только правду, одну правду и ничего, кроме правды.
      Рихард поднял руку:
      - Обещаю говорить правду, одну правду и ничего, кроме правды.
      Необходимые формальности были быстро закончены. В тот же день Рихард выехал в Вашингтон.
      Рекомендация из Берлина сделала свое дело. Японский посол, маленький, лощеный, с безукоризненным пробором в седеющих волосах, принял Рихарда любезно. Он сказал, что всегда интересовался журналистикой, сам мечтал в молодости о карьере газетчика. К сожалению, у него слишком много дел, а то бы он с удовольствием уделил доктору Зорге больше времени и внимания.
      - Но я все же не хочу отпускать вас с пустыми руками. - С этими словами Ояма открыл ящик стола и протянул Рихарду два конверта. - В этих письмах я рекомендую вас, доктор Зорге, своим друзьям. Весьма уважаемым людям. Надеюсь, господин Ширатори Тосио, как и господин Дебуци Кацудзи, смогут оказаться для вас полезными.
      Рихард не верил своим ушам: Ширатори Тосио и Дебуци Кацудзи - крупные японские дипломаты, пользующиеся большим влиянием в правительстве. Их поддержка для него будет чрезвычайно важна.
      Он искренне поблагодарил посла и откланялся.
      Оставалось выполнить еще одну формальность. Для того чтобы получить разрешение на выезд из США, нужно было явиться в Эмиграционное управление.
      Чиновник управления долго рассматривал паспорт, заглядывал в картотеку, потом спросил:
      - Если не ошибаюсь, вы прибыли в Соединенные Штаты неделю назад. Работали ли вы в Соединенных Штатах и платили ли налоги?
      - Не работал и поэтому налогов не платил, - ответил Рихард.
      - Вы уверены в этом?
      - Так же, как уверен, что говорю сейчас именно с вами, а не с кем-нибудь другим, - последовал ответ.
      - М-да, - вяло проговорил чиновник. - Вопрос с вами не совсем ясен, господин Зорге. Вам придется уплатить триста долларов.
      - Триста долларов? - изумленно переспросил Рихард. - Но за что?
      - Об этом вы можете узнать из нашего законодательства, - ответил чиновник, протягивая Рихарду пухлый том эмиграционных законов. - Вот, пожалуйста, на странице девятьсот один, параграф сто тридцать восемь. Читайте.
      Рихард не стал читать. Спорить с чиновником бесполезно. Расплатившись за американское "гостеприимство", он получил свой документ.
      Впереди - Япония.
      Глава III
      Хризантемы и дзайбацу
      Искру туши до пожара, беду отводи до удара.
      Русская народная пословица
      ...Мы своей деятельностью стремились отвести возможность войны между Японией и СССР.
      Р. Зорге
      В "восточной столице"
      6 сентября 1933 года Рихард Зорге сошел на японскую землю с океанского лайнера "Куин Элизабет".
      Чиновник морской полиции в Йокогаме долго и придирчиво разглядывал паспорт немецкого корреспондента, потом попросил заполнить длинную анкету для иностранцев.
      В Токио Рихард поселился в одном из самых дорогих отелей - "Тэйкоку". Здесь обычно останавливались богатые европейцы и американцы.
      Через несколько дней Зорге попросили явиться в полицейское управление. Снова ему пришлось заполнять подробные анкеты, а в заключение чиновник, принося тысячи извинений и кланяясь, положил перед Рихардом специальную карточку из плотной белой бумаги и с заискивающей улыбкой попросил гостя оставить на ней отпечатки пальцев. Протестовать было бесполезно: полицейские брали отпечатки пальцев у всех иностранцев. И к каждому из них приставляли своих шпиков...
      Началась его жизнь в Токио: знакомство с коллегами из корреспондентского корпуса, посещения пресс-конференций, дипломатических приемов. А главное - знакомство со страной.
      "Не торопись, не жалей времени, чтобы хорошенько освоиться, узнать и почувствовать страну, в которой предстоит тебе жить и работать", наставлял Рихарда в Москве Старик. Да и сам Зорге по всему своему опыту понимал: без этих знаний невозможно будет выполнить возложенное на него задание в Токио.
      Но не так-то просто было освоиться в этой стране - гораздо труднее, чем в Китае. Поначалу он даже растерялся. Токио - "восточная столица", шумная, хлопотливая, поражал воображение своей необъятностью и несхожестью с другими городами, которые он видел. Непривычное левостороннее движение такое ощущение, что автомобили несутся на тебя или ты на своей машине вот-вот врежешься в столб или стену. Узкие, извилистые улицы без тротуаров, двухэтажные дома за высокими глухими заборами. Ну прямо безбрежный океан деревянных домиков под черепичными крышами. Невозможно уловить какую-либо систему в расположении улиц. Только в центре поднимаются более или менее фундаментальные здания современной архитектуры, но и те не выше метров тридцати: из-за угрозы землетрясений. Впрочем, к землетрясениям здесь привыкли, если к этому вообще можно привыкнуть: каждый год в Японии их случается до полутора тысяч, по четыре на день, и жители почти не обращают внимания, когда вдруг начинает вздрагивать под ногами пол и звенеть посуда. Но Токио долго будет хранить следы ужасной трагедии, обрушившейся на столицу десять лет назад, в сентябре 1923 года. Сильнейший подземный удар пришелся на центр города. От подземных толчков и вспыхнувших пожаров рухнула половина всех домов, погибли более 150 тысяч жителей и полтора миллиона пострадали. К 1933 году восстановление столицы завершалось, только кое-где виднелись строительные леса.
      Понемногу Рихард начинал разбираться в городском хаосе. Проще было ориентироваться, так сказать, от печки - от замка Эдо, императорского дворца. Он был расположен на живописном, утопающем в зелени холме, с трех сторон охваченном рвом, наполненным водой, на ее зеркальной глади застыли или медленно плавали лебеди. Через канал был переброшен мост, который вел к воротам, врезанным в башню с двухъярусной крышей с загнутыми вверх углами. На этом мосту стояла бронзовая колонна с трезубцем и тремя фонарями. Колонну поставил знаменитый военачальник - сёгун Токугава, сделавший город столицей. И с тех пор от этой колонны японцы с восточной настойчивостью начали измерять все расстояния и в стране, и в мире.
      В Токио был свой Уолл-стрит или Сити - район Маруноуци деловой центр, расположенный к востоку от императорского дворца. Вся земля - больше 250 квадратных километров - принадлежала здесь дзайбацу "Мицубиси", а прилегающие районы - дзайбацу "Мицуи", "Симотомо" и "Ясуда". "Дзайбацу" слово, состоящее из двух иероглифов: "дзай" - деньги, "бацу" - клика, клан, а вместе - клан богатых, а точнее, огромное промышленное и финансовое объединение, фамильный концерн. Еще до приезда в Японию Рихард знал, что вся экономика страны находится под контролем этих четырех крупнейших дзайбацу и десятка промышленно-финансовых магнатов поменьше.
      В Маруноуци улицы прямые и широкие, дома - из бетона и стекла, у подъездов - вереницы машин.
      Был в Токио и "маленький Лондон" - квартал домов из красного кирпича, построенных в конце XIX века по образцу британской столицы. Был и особенный вокзал - копия амстердамского. И свой Латинский квартал - район Канда, где теснились сотни книжных магазинов и лавок. И конечно же, был свой Монмартр - Асакуса, район увеселительных заведений, с бесчисленными барами, ночными клубами и игорными залами. И прорезал город свой Бродвей - не уступающая нью-йоркскому сполохами огней Гиндза - Серебряная улица, сердце торгового Токио. Здесь же, в районе Гиндзы, располагались редакции газет и корреспондентские пункты многих местных и зарубежных агентств.
      Почти каждое утро Зорге отправлялся в новое семиэтажное здание агентства Домей Цусин в квартале Ниси-Гиндза. Тут можно было встретить весь журналистский цвет и узнать последние новости.
      Именно здесь, в этом шумном пресс-штабе, к Рихарду подошел невысокий, начинающий лысеть человек в больших круглых очках.
      - Вы, кажется, недавно прибыли из Берлина? - обратился он к Зорге и, понизив голос, добавил: - Как там чувствует себя Эльза?
      - Эльза Крамер просила передать вам, что ее здоровье пошло на поправку, - ответил Рихард и протянул незнакомцу руку.
      Так встретились будущие соратники - Рихард Зорге и Бранко Вукелич. Пароль для встречи был определен еще в Москве: отвечая на вопрос Бранко, Рихард должен был обязательно назвать фамилию Эльзы.
      Бранко по заданию Старика приехал в Токио на семь месяцев раньше Зорге, чтобы заранее подготовить для него места конспиративных встреч, завязать нужные знакомства среди иностранных дипломатов и журналистов.
      Бранко Вукелич... Это был надежный, испытанный боец. Сын аристократки и кадрового офицера Королевской армии Югославии, он выбрал путь революционной борьбы. Конец Первой мировой войны застал Бранко в Загребе, где он, в то время ученик средней школы, состоял членом так называемой Группы прогрессивных дарвинистов. После окончания средней школы Бранко поступил в Академию художеств. В годы студенчества он стал втайне от родителей членом секции Марксистского клуба Загребского университета. Затем начал учиться в Высшей технической школе.