Головачев Василий Васильевич
      СПЯЩИЙ ДЖИНН
      Фантастический роман
      Тогда какой-то злобный гений,
      Стал тайно навещать меня.
      А.С. Пушкин. Демон
      Я враг небес, я зло природы...
      М.Ю. Лермонтов. Демон
      ПРОЛОГ
      Возвращение звездной экспедиции всегда событие, особенно если она возвращается из глубокого поиска. Но крейсер пограничной службы Даль разведки "Лидер" с экипажем, укомплектованным пограничниками и сотрудниками отдела безопасности Управления аварийно-спасательной службы, пришел незаметно, имея связь только с руководством погранслужбы.
      Он выполнял особое задание и груз на борту имел специфический: оружие.
      Четыре года назад военные историки, изучающие документы конца двадцатого - начала двадцать первого века, обнаружили сверхсекретные материалы блока НАТО - военного союза ведущих капиталистических держав, в которых говорилось об отправке в космос армады автоматических космических кораблей с оружием. Маньяки, цеплявшиеся за тезис наращивания вооружений "для защиты Земли от космического нападения", не могли спокойно смотреть, как после выхода документа ООН о всеобщем и полном разоружении уничтожаются запасы ядерного и обычного оружия, и тайно отправили опасный груз с тем, чтобы перехватить его в удобное время и использовать по назначению если не на Земле, то где-то в другом районе космоса.
      Сведений о перехвате у историков не было, но не проверить правдивость документов служба безопасности человеческой цивилизации двадцать третьего века не имела права, и "Лидер" был отправлен в космос по вектору гамма Геркулеса - именно в том направлении должны были двигаться ракеты с оружием, вылетевшие с Земли два века назад.
      Три года ушло на расчет и уточнение траектории ракетного поезда и поиск груза, и вот "Лидер" вернулся, загруженный оружием, вернее, образцами оружия - для музеев истории и военной техники, остальное было уничтожено далеко от Солнечной системы. Представители умиравшего блока НАТО так и не смогли догнать свой страшный, смертоносный и опасный арсенал...
      Крейсер подошел к одной из финиш-баз спасательного флота, "привязанной" орбитальным лифтом к Марсу, и запросил разрешения на стыковку.
      Спустя полчаса экипаж крейсера был отправлен на карантин, длившийся трое суток.
      Последним после карантина крейсер покидали его командир Калаев и руководитель десанта Игнат Ромашин.
      - Вот мы и дома, - сказал Калаев, глядя на близкую громаду Марса в растворе главного виома.
      - Дома. - Ромашин мельком взглянул на виом, упаковывая в громадную белую сумку вещи, разложенные на пульте.
      Калаев пригладил вихры пышной шевелюры, посмотрел на его спину с буграми мышц, хмыкнул.
      - Зачем тебе это барахло?
      - Сувениры. Память. Если бы Лапарра услышал, что ты назвал его бесценные реликвии барахлом, он бы не простил. Хорошо, что мне удалось прихватить лишние экземпляры, коллекционеров среди моих друзей хватает.
      Калаев покачал головой.
      - Ну карабин, положим, еще можно повесить на стену как трофей, хотя это чистой воды снобизм, а регалии?
      Ромашин со скрежетом затянул "молнии" на сумке и закинул ремень на плечо.
      - Зам моего начальника Первицкий - заядлый фалерист, который собирает значки, медали и ордена с доисторических времен. Видел бы ты его коллекцию. Это ему презент. Пошли?
      Калаев взял свою сумку с эмблемой Даль-разведки, окинул рубку печальным взглядом и грустно проговорил:
      - Это мой последний дальний поход, Игнат. В следующую экспедицию пойдешь с другим командиром.
      - Не пойду, - улыбнулся Игнат. - Меня ждет Лапарра. Я обещал ему, что вернусь в отдел при первой возможности.
      - Наземный сектор?
      - Наземный. Неплохо звучит? Земной, наземный, Земля...
      x x x
      Он возвращался домой со сложным чувством сожаления, вины и радости. Оказывается, он отвык от Земли! Прошло всего три года вдали от нее, а он уже забыл детали, помнил, что Земля - это что-то большое, зеленое, доброе и радостное. И теперь "детали" напоминали о себе сами: автоматикой зданий и технических сооружений, ветром сквозь лапы елей, улыбкой солнца, голосами детей, потоком людей у станций тайм-фага. Оказывается, он многому разучился, несмотря на тот же распорядок жизни на корабле, разучился даже вести себя, иначе почему тогда многие оглядываются вслед? Может, потому что в его облике видна внутренняя тревога? Постоянное ожидание опасности? Готовности к немедленному действию? Наверное...
      Калаев заметил это сразу, но он на пятнадцать лет опытнее...
      Игнат оставил такси на крыше дома, потом вспомнил правила и скомандовал киб-пилоту: "Свободен". Двухместный пинасс умчался, приняв чей-то вызов.
      Игнат подумал несколько мгновений, улыбнулся в душе, вспомнив, как звонил домой под чужим именем, узнать, есть ли кто дома. Ему ответили, и хотя голоса он не узнал, главного добился. Он зашел в одну из ниш вечернего отдыха, созданную зарослями тенистого клена, достал из сумки парадную форму официала спасательной службы и переоделся. Затем подмигнул сам себе, накинул на шею ремень карабина, о котором говорил Калаев, и спустился к лифту. Через минуту он стоял перед знакомой дверью, снившейся ему не раз, и странная робость закралась в душу, будто ждал его за дверью неведомый экзамен, не сдать которого он не имел права.
      Дверь в ответ на мысль-приказ утратила монолитность, Игнат шагнул сквозь ее голубую завесу в прихожую. Из гостиной ему навстречу вышла тоненькая девушка с сеткой эмкана на пышных волосах. Увидев ослепительно белую фигуру, сверкающую множеством пряжек, застежек, карманов и поясков, с устрашающего вида карабином на плече, она невольно попятилась и стянула с головы эмкан.
      - Простите, вам кого?
      Игнат растерялся, так как ожидал увидеть лицо матери или отца, но перед ним стояла удивленная не меньше его незнакомка, имевшая с кем-то отдаленное сходство. Она была очень молода, мила, крупный рот не портил лицо, а глаза были серые, лучистые и внимательные.
      У Игната мелькнула мысль, уж не промахнулся ли он этажом, но прихожая была знакома, гостиная тоже, запахи напоминали ему детство: он был дома.
      - Извините, - пробормотал он. - Вы, кажется?..
      Девушка вдруг зажала рот рукой и тихонько засмеялась.
      - Ой, не узнал! Вот здорово! Здравствуйте, дядя Игнат.
      - Привет, - тупо сказал Игнат. - Ну конечно, Дениз!
      Это была Дениз Сосновская, которую он помнил тонюсенькой, как стебелек ромашки, светлоголовой, доверчивой девчушкой, большеглазой и серьезной. Игнат засмеялся вслед за девушкой.
      - Низа! Вот это сюрприз! Не узнал, честное слово. Я звонил, думал, мать ответила или кто-то из гостей.
      - Это была я. Мы уже неделю гостим у вас.
      Они отсмеялись, поглядывая друг на друга сквозь матовое стекло памяти, потом Игнат поднял сумку, которую оставил у порога, достал оттуда пакет, развернул фольгу и подал Дениз букет цветов.
      - Это тебе, из оранжереи корабля.
      Дениз молча приняла цветы, глаза ее вспыхнули восхищением. Цветы были ярко-алыми, крупными, похожими на пляшущие языки пламени, и пахли незнакомо: нежно и тревожаще.
      - Какие красивые! Спасибо!
      Игнат поймал ее взгляд и хмыкнул про себя: похоже, то время, когда его боготворили, не успело забыться.
      Он прошел в свою комнату, бросил сумку на диван, с удовольствием ощущая полузабытые запахи знакомой обстановки. Включил видеопласт, и домашний координатор послушно преобразил комнату в поляну, окруженную березовым лесом. Дениз остановилась на пороге, поглядывая на него из-за букета.
      - Садись, - спохватился он, подвигая сумку. Снял карабин и сел рядом, размышляя, ждать ли родителей дома или махнуть к кому-нибудь из них: мать работала в Институте видеопластики, а отец... три года назад, как раз перед его полетом, его назначили на пост директора УАСС.
      Дениз встретила его взгляд и покраснела чуть ли не до слез. Тогда Игнат начал рассказывать, где был, пока девушка не заслушалась. Наконец он прервал красноречие:
      - Извини, я могу делиться впечатлениями целый день, а ведь ты, наверное, занята?
      Дениз покраснела.
      - Готовлюсь к экзаменационное сессии, но...
      - Все наоборот, это ты меня извини, что не дал оглядеться. Я поставлю цветы в воду?
      - Конечно, только посоли воду.
      Дениз вышла.
      Игнат встал, прошелся по комнате-поляне, выключил видеопласт, комната приодела прежний вид. Что-то мешало ему, какое-то давнее воспоминание, будоражащее память. Что-то связанное с Дениз... или с ее братом... не вспомнить, пожалуй. Игнат с досадой щелкнул пальцами, волнение не давало сосредоточиться. Вошла Дениз.
      - Поставила. Ну и красивый же у тебя костюм, дядя Игнат!
      Она принялась с интересом рассматривать нашивки, кармашки, ремни и отличительные знаки официала аварийно-спасательной службы.
      - Это парадная форма спасателя - безопасника, - ответил Игнат, в свою очередь незаметно разглядывая девушку. - Никогда не видела? Отец же надевал.
      Память настойчиво тасовала картины прошлого: как Дениз делилась с ним школьными новостями, плакала на груди, смеялась, сердилась, когда он не принимал ее переживаний всерьез... Но тщетно Игнат пытался вызвать в памяти образ прежней девочки, возникала абстрактная фигурка... светлое пламя волос... глаза с вечным вопросом... и тихий смех... Перед ним же стояла взрослая, оформившаяся девушка, серьезная, естественная в каждом жесте, еще не осознавшая своей привлекательности.
      - А это - оружие?
      Мысль с переодеванием уже не казалась Игнату удачной. К тому же накатило нетерпение: ждать не хотелось, появилось желание действовать, звонить на работу отцу, бежать, мчаться, лишь бы не ждать. Но он сдержал себя. Взял карабин за ствол и передал Дениз.
      - Это "дракон", ракетный карабин с автоматической сменой боя. Ужасно тяжелая и неудобная машинка.
      - Машинка? - фыркнула девушка. - Ой, действительно тяжелая! А ты стрелял из него?
      Игнат, помедлив, кивнул, закатал рукав куртки и показал на левой руке три длинных, белых, неровных шрама.
      - След так называемой веерной пули. Она рикошетирует от любого предмета, и от нее очень трудно увернуться, особенно когда она расщепляется на десять иголок. Мы не знали, вот и получилось.
      Дениз потрогала шрамы и спрятала руку за спину.
      Игнат засмеялся, отобрал карабин.
      - По твоему лицу легко читать, о чем ты думаешь. Если честно, полет был трудный. Многие из моих друзей были ранены, один погиб, а я... я был осторожен. Ты ждала меня?
      Дениз вспыхнула и выбежала из комнаты. Игнат улыбнулся и стал переодеваться в любимый голубовато-серый костюм, включив сумматор моды. Чувствуя некоторую скованность, он вышел в гостиную, где Дениз строила замок впечатлений от их встречи. Неизвестно от чего оба смутились, хотя Игнат отметил этот факт для себя с изумлением, он протянул девушке ажурный браслет удивительно тонкой работы из голубого металла.
      - Мы нашли целый сейф таких безделушек. Красивый, правда?
      - Очень!
      Браслет был холодным и тяжелым, и Дениз удивленно подняла взгляд, в котором смешивались радость, и смущение, и еще что-то, чему Игнат не мог сразу подобрать названия, но что радостным толчком отозвалось в сердце.
      - Браслет из чистого осмия, - пояснил он. - Два века назад он стоил баснословно дорого.
      - Но ты, наверное, вез его для мамы...
      - Не беспокойся, маме тоже есть подарок.
      Он помог Дениз нацепить браслет, и в это время в прихожей чуть слышно всхлипнул дверной автомат. Игнат выскочил в прихожую - это пришла мама...
      ВИТОЛЬД СОСНОВСКИЙ,
      СТАЖЕР ОТДЕЛА БЕЗОПАСНОСТИ УАСС
      Игнат прищурясь смотрел на утреннее солнце, застрявшее в ажурном перекрытии террасы, а я смотрел на него. Внизу под нами дымился и плавился сааремский пляж, продавленный обилием человеческих тел. И это называется пятница, обычный рабочий день...
      Игнат искоса посмотрел на меня и неожиданно подмигнул:
      - Может быть, лучше позагораем?
      - Издеваетесь, инспектор? - вздохнул я в ответ.
      Игнат оценивающе прошелся взглядом по моей фигуре, отчего я невольно втянул живот.
      - Похвально, варяг, на попятную идти поздно.
      Я пожалел, что уговорил Игната поехать с утра сюда. Самолюбие, видите ли, взыграло! Надо мне было затрагивать эту тему... Теперь доказывай, что ты не верблюд... а осел!
      Игнат повернулся и пошел к эскалатору, а я смотрел, как он идет. Ноги Игнат ставил так, будто при каждом шаге пробовал ступней зыбкую почву, и, только убедившись в прочности земли, переносил тяжесть тела на всю ногу. Раньше я никогда не видел у него такой походки, а может, просто не присматривался. Три года назад, перед тем как он улетел в свою долгую командировку, мне было шестнадцать, и ценил я в то время в своем старшем друге такие качества, как сила, ловкость, реакция. Я, конечно, и сейчас ценю эти качества, но теперь они не кажутся мне главными... Через десять минут мы вошли в гулкий, прохладный и почти пустой эллинг виндсерферов, разделенный надвое каналом.
      - Для начала тебе подойдет тип "Мастодонт", - сказал Игнат, колдуя у пульта координатора спортивной базы.
      - "Мастодонт"? - Я слегка запаниковал, вызывая в памяти образ волосатого и клыкастого предка слона. - Что за зверь?
      - Не бойся, "Мастодонт" - это серфер с фиксированным центром тяжести. На "Колибри" тебе еще рано, с него падают и мастера.
      Пока мы раздевались в одной из кабин, ловкий, как паук, робот приволок и спустил на воду выводного канала два совершенно одинаковых, на мой взгляд, плотика с килями, посреди которых торчали тонкие, членистые, словно сделанные из бамбука, мачты со свернутыми в тугие валики парусами.
      Игнат, посматривая на меня с неопределенной усмешкой, пошевелил мачты серферов, пробуя подвижность сочленений, потрогал ногой шаткую палубу и вилкообразный гик. Что-то щелкнуло, и валик на мачте развернулся в прозрачный косой парус. С таким же щелчком раскрылся парус второго серфера.
      - Или все же пойдем на пляж?
      - Инструктируй, - махнул я рукой, хотя, честно признаться, лезть на неуютную палубу верткого суденышка не хотелось.
      - Инструктаж прост. - Игнат отлично понял мимику моего лица. - Делай, как я.
      Он шагнул на палубу своего серфера, ловко развернул парус, ровный ветер аэродинамической полости эллинга тут же подхватил странное плавучее сооружение, не лишенное, правда, изящества и красоты, и отнес на несколько метров от берега.
      Я набрал в грудь воздуха, сделал свирепую мину и прыгнул на второй серфер, будто хотел взять его на абордаж...
      История эта с виндсерфингом началась две недели назад, когда в отделах управления провели очередной экзамен на отработку комплекса ВВУ - внезапно возникшей угрозы. Внешне это выглядело как спортивно-техническое многоборье, состоящее из целого ряда состязаний, плюс проходка полигона ВВУ. В отделах работали разные люди, с разными характерами, способностями и увлечениями, каждый из них был профессионалом в какой-нибудь из технических или научных дисциплин, а также в совершенстве владел одним из видов спорта. Но, по мысли руководителей управления, в идеале каждый работник аварийно-спасательной службы должен быть универсалом, потому что, несмотря на применение автоматов, вычислительных компьютеров и киберсистем, спасательные операции требовали от спасателей всесторонней подготовки, колоссальных физических и нервно-психических нагрузок, обширных научных и технических знаний, умения мгновенно ориентироваться в любой обстановке. Универсализм в подобных ситуациях помогал находить необходимое решение в кратчайшие сроки. А что такое время, особенно если счет идет на секунды, знал даже я, стажер отдела безопасности, не допущенный пока ни к серьезным операциям, ни к архивам управления.
      Отработка ВВУ в отделе безопасности выявила в центре безопасников своих универсалов, в числе которых по праву оказался и Игнат, месяц назад вернувшийся из экспедиции "Погоня". Кстати, именно по его просьбе меня и приняли в отдел, хотя обычно стажерами безопасности становились пограничники. Я же в этом году только собирался поступать в Школу пограничной службы.
      Спортивную программу многоборья и психологическое тестирование я прошел нормально, однако "срезался" на технической ее части, и меня даже не допустили к прохождению полигона. Это обстоятельство настолько уязвило мое самолюбие, что я по неосторожности отозвался с пренебрежением о виндсерфинге, любимом виде спорта Игната. Теперь я пожинал плоды своих заявлений, далеко не уверенный в том, что справлюсь "одной рукой" с виндсерфером, этой "обыкновенной овальной доской с килем и парусом". Но я надеялся на свою реакцию и чувство равновесия, натренированные годами занятий борьбой тайбо. Как сказалось, напрасно надеялся...
      Серфер в море я все же вывел: через двадцать минут и примерно столько же падений. В конце концов я разозлился, и парус стал мне покоряться.
      Игнат не смеялся и не подшучивал, и я был благодарен ему за это, потому что с детства не люблю насмешек - такой уж у меня комплекс. Если к этому добавить мою вспыльчивость, с которой я борюсь с переменным успехом, подверженность резким сменам настроения и нелюбовь к нравоучениям... характерец, в общем, не из легких. Недаром Игнат прозвал меня варягом.
      В море дела у меня пошли лучше. Волна была спокойная, пологая, ветер дул с юга, нас постепенно относило к пляжу.
      Игнат перестал давать советы - мне бы его чувство такта! - и крикнул:
      - Вот тебе эмоциональная разрядка перед дежурством. Предлагаю возвращаться, а то вынесет на пляж.
      Мы выбрались в полосу ровного берегового ветра, в полукилометре светилась золотом полоска сааремского пляжа, над которой вырастала белесая шпага орбитального лифта. И в это время похолодало, откуда-то пришло странное беспокойство, томление, желание оглянуться, что я и сделал, мгновенно очутившись в воде. Вода, наоборот, была как кипяток, а может, мне так показалось после морозного ветра над морем. Я попытался вылезти на доску серфера, но над водой холод был собачий, поэтому я снова окунулся в запарившую воду, словно в термальный источник зимой. Игнат непрерывно глядел на берег, лавируя серфером в полусотне метров от меня. Я перевел взгляд выше и увидел, как белый столб лифта на окраине Сааремаа, в двух километрах от пляжа, разгорелся мигающим светом и погас. Нарастающая волна булькающего гула накрыла пляж и залив, закричали люди.
      - К берегу! - донесся сквозь утихающий гул крик Игната. Я выскочил на серфер, забыв о волне холода, но она сама напомнила о себе: пальцы рук и кожа лица стали неметь, будто я очутился на льду под свирепым ветром в тридцатиградусный мороз! Я бросил серфер и поспешил к берегу вплавь.
      Гул постепенно стих, закончившись коротким стоном взрыва. Над невидимым вокзалом орбитального лифта вырос черный веер дыма.
      Я понял, что на станции произошла одна из тех аварий, которые влекут за собой человеческие жертвы.
      Плыть мешало все то же ощущение холода, хотя в воде оно притупилось. И все же что-то происходило вокруг, действовало на психику, заставляя мозг напрягаться в осмыслении непонятной угрозы, искать источник холода, тревоги и беспокойства, а тело принуждая действовать, куда-то мчаться, оглядываться, размахивать руками, словно непонятная сила заблокировала умение трезво оценивать обстановку и логически мыслить...
      Купающиеся в заливе, все как один, с криком плыли к берегу. Такая же паника охватила и тысячи загоравших на пляже: люди метались по песку, кричали, звали друг друга, дети зарывались в песок. Ответственный за работу пляжа, очевидно, вовремя сориентировался и вызвал смену киб-спасателей; два из них - тонкие плоские диски с вакуум-подушками гибкими хоботами манипуляторов - уже вытаскивали кого-то из воды.
      В двадцати шагах от берега было уже мелко, по грудь. Игнат первым выбрался на песок, я за ним, с нарастающей тревогой прислушиваясь к своим ощущениям.
      Холод усиливался, несмотря на августовское солнце и наступившее безветрие. Люди на берегу все еще суетились и перекликались, хотя большинство убежали к станции тайм-фага, и лишь один человек резко выделялся из толпы своим неадекватным моменту поведением. Одетый в белую рубашку-сетку, он стоял у волейбольной площадки, расставив ноги и сунув пальцы за пояс, и с каменным равнодушием наблюдал за происходящим на пляже, изредка посматривая в небо. У ног его стоял плоский черный предмет, издали похожий на кейс.
      Я с недоумением остановил на человеке взгляд, но в это время Игнат подогнал пинасс.
      - Прыгай!
      Я с места прыгнул на сиденье, аппарат тут же рванул в небо.
      - Видел? - крикнул я.
      - Что?
      - Ну того, на пляже...
      - Потом поговорим. Идем к лифту, там что-то серьезное. Ну и влипли мы с тобой, варяг!
      Я понял: мы не должны были находиться на сааремском пляже, и виноват в этом был я со своим варяжьим самолюбием и упрямством.
      Когда мы вошли, кабинет начальника отдела безопасности представлял собой склон холма, обрывающийся в море - так был настроен видеопласт кабинета. Я стал осматриваться, впервые попав к высокому начальству, а Игнат прошел к столу на "вершине холма".
      Ян Лапарра закончил разговор по селектору, кивнул нам на стулья и молча уперся взглядом в Игната. Был начальник отдела невысок, на вид медлителен и постоянно хмур; разговаривал тихо, спокойно и скупо. Я встречался с ним всего три раза, и с первой же встречи он показался мне чем-то недовольным, мрачным и суровым. Не знаю, был ли он таков на самом деле, но, во всяком случае, я ни разу не слышал, чтобы Ян повысил голос или устраивал кому-то разнос.
      - Каким образом вы оказались на сааремском пляже? спросил он обыденным тоном. "Вместо того, чтобы заниматься порученным делом", - мысленно добавил я.
      Игнат покосился в мою сторону и ответил не моргнув глазом:
      - В качестве утренней зарядки мы выбрали виндсерфинг, а потом собирались идти по заданию.
      Я виновато поерзал на стуле, но Лапарра не обратил на мои гримасы внимания.
      - Странная история, парни. Рапорт ваш я читал. Итак, что это, по-вашему, такое?
      Он взял кассету рапорта и вставил в проектор. Вспыхнула световая нить виома, развернулась в плоский двухметровый квадрат, который плавно приобрел глубину и резкость, и мы увидели то, что осталось от Сааремского орбитального лифта...
      Из разрушенных взрывом складов, эстакад, платформ киберпогрузки и здания вокзала с кольцом старт-камеры лифта вырастали странные лопасти из полупрозрачного материала, соединяясь на высоте десятков метров в одну стекловидную конструкцию, ажурную, с прожилками и утолщениями наподобие сросшихся стрекозиных крыльев. Но высота сооружения говорила сама за себя - триста сорок метров!
      - Что это такое? - повторял Лапарра.
      Игнат не ответил.
      Начальник отдела убрал изображение и повертел в пальцах еще одну кассету видеозаписи.
      - Что говорят эксперты?
      - Молчат, - усмехнулся Игнат. - Эта чертовщина выросла за несколько секунд сразу после взрыва лифта. Масса равна нулю, электрический заряд - тоже нулю, электромагнитных полей нет, но руками пощупать можно. О чем тут говорить? Таким примерно манером строили воздушные замки сказочные джинны.
      Лапарра поставил локти на стол, постучал ногтем по кассете и придвинул ее к краю.
      - Это вам, ознакомьтесь. Новое задание. Вполне возможно, что оно каким-то образом связано с прежним... и с происшествием на Сааремаа. Полгода назад при невыясненных обстоятельствах в Северной Америке погибли чистильщики из "Аида", Восемь человек, группа Шерстова. Работала группа по документам архива двухвековой давности. Здесь, - Лапарра снова подтолкнул пуговку кассеты, - вы найдете только общие сведения, самое основное.
      - Невыясненные обстоятельства? - пробормотал Игнат. За полгода так и не выяснили обстоятельств гибели группы?
      - Она работала по обезвреживанию складов с бактериологическим оружием, было похоже, что они выпустили на волю какой-то неизвестный вирус. Недавно эксперты... гм-гм... установили наконец, что никакой вирус не мог быть причиной их гибели.
      У меня вертелся на языке вопрос: "При чем здесь взрыв лифта на Сааремаа?" - но я сдержался. Игнат повертел в пальцах кристалл из кассеты.
      - Состав моей рабочей группы?
      Лапарра хмыкнул, царапнул меня острым взглядом, мигнул.
      - Состав твоей группы прежний - ты и стажер.
      Игнат хмыкнул в свою очередь и встал.
      - Тогда все в порядке.
      В коридоре он притянул меня к себе за плечо и прошептал:
      - Нам оказано небывалое доверие - два задания сразу! О чем это говорит?
      Я подумал и сказал:
      - О том, что задания не слишком сложные.
      - Плохо, стажер! Оба задания относятся, как говорится, к разряду "дохлых", но тем интереснее их разматывать. Или ты иного мнения?
      Он не сказал, что будет, если мы не справимся с заданиями, а я не спросил. Конечно, какой из меня, честно говоря, помощник Игнату... Спасатели, и особенно безопасники, - люди энциклопедических знаний, а у меня за плечами детский учебный городок и школа.
      - Начнем, пожалуй, - Игнат посмотрел на часы, - с изучения документации, я - по "Аиду", ты - по ТФ-теории. Возьми в библиотеке популярное изложение теории тайм-фага и постарайся уяснить, что такое ТФ-космолет и почему ему нельзя стартовать с земли. Ровно в два ноль-ноль быть в отделе. Вопросы?
      Я заколебался, вопросы у меня были, но вспомнил мрачный лаконизм начальника отдела и отрицательно мотнул головой.
      Первое задание, которое было выдано Игнату и мне, звучало так: выяснить, чей ТФ-космолет совершил неразрешенный старт, вызвавший "сахарную" эрозию почвы, с острова Сан-Мигел в Атлантике двенадцатого мая сего года. То есть почти два месяца назад. Игнат назвал это задание: ищи ветра в поле!
      ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ.
      Заповедник Ховенвип, январь 21-208
      Их было девять - группа Шерстова, одна из лучших групп бригады "Аид". Их называли чистильщиками - неофициально, дружески, отдавая дань уважения людям этой профессии. Специалисты из "Аида" занимались обезвреживанием чудовищного наследия военной машины прошлого: складов оружия, секретных лабораторий, законсервированных заводов по производству химического и биологического оружия, секретных лабораторий, законсервированных заводов по производству химического и биологического оружия, могильников с радиоактивными и бактериологически активными веществами и прочих следов эры капитализма.
      Группа Шерстова специализировалась на ликвидации баз и складов биологического и бактериологического оружия.
      Двадцатого января в архивах "Сенткома-2000", объединенного командования силами капиталистических государств, эксперты "Аида" отыскали документ, в котором говорилось, что в Северной Америке, на территории заповедника Ховенвип, расположен склад бактериологического оружия двухвековой давности. Двадцать первого января в пять часов утра по местному времени Шерстов поднял группу по тревоге. В шесть утра все девять человек прибыли на базу "Аида" в Ньюкасл. Еще через час Шерстов выходил из флейта на поляне в дубраве: сзади и с боков - лес, впереди - обрыв, за обрывом - горно-пустнныи массив Ховенвипа.
      К восьми территория заповедника в радиусе двух километров от точки с координатами склада была обследована сверху на антигравах. Магнитные искатели отметили несколько аномалий, другие датчики помогли сориентироваться точнее, и в восемь часов ровно помощник Шерстова Зо Ли установил белый вымпел над хитро замаскированным входом в пещеру, где предположительно находился склад.
      - Отдых, - объявил Шерстов, доставая из багажника командирской машины плоскую флягу. - Кто хочет пить? У меня солар.
      Пить хотели почти все. Пока Шерстор разливал дымящийся шипучий тоник по стаканчикам, Зо Ли взобрался на стену обрыва. Со стометровой высоты были хорошо видны холмы зеленоватой пыли внизу, красный уступ в нескольких километрах к северу, хаос сжал слева от уступа и хвойный лес на плато справа.
      Зо Ли посмотрел на браслет личного информа (рубиновые цифры часов показали семь минут девятого) и перевел взгляд на каменное поле. В этот момент из стены под обрывом совершенно беззвучно вытянулся колоссальный факел прозрачно-голубого пламени. Он накрыл песчаные холмы, флейт, людей, пьющих сок на каменных глыбах, начал расти в длину... По нервам ударило жгучей болью, Зо Ли закричал, упал на колени, расширенными глазами продолжая наблюдать за проявлением неизвестных сил.
      Факел побледнел, собрался в прозрачное голубоватое облако, что-то остро засверкало в нем - снова волна боли скрутила тело Зо Ли, на уши навалилась глухота. Он почувствовал дуновение холодного ветра - в безветрии! Потом холод охватил все тело, руки и ноги онемели, стало трудно дышать...
      Зо Ли пытался подняться, но тело не слушалось, наступила вялость и сонливость, словно после огромной нервной перегрузки. Затем Зо Ли показалось, что он сошел с ума! Скалы под обрывом вдруг зашевелились, обросли длинным черным мехом, превратились в чудовищную многолапую птицу-змею с обликом отвратительным и злобным. "Птица" зашевелилась и ожила...
      Светящееся облако, в котором, словно зрачок исполинского глаза, вдруг проявилась черная дыра, пало на скалы, коснулось Зо Ли ледяным дыханием, и бездна распахнулась перед ним - он понял! Он понял, что это такое! Но прозрение длилось недолго: неимоверный холод сжал сердце когтистой безжалостной лапой; Зо Ли перестал видеть и слышать, осталась лишь боль, хлынувшая в мозг, как океанская вода в шлюзы тонущего корабля...
      ИГНАТ РОМАШИН,
      ИНСПЕКТОР-ОФИЦИАЛ ОТДЕЛА БЕЗОПАСНОСТИ
      Как я и ожидал, мой кабинет с номером 21 оказался пустым: двое сотрудников отдела, с которыми я делил его рабочую площадь, еще с утра отправились на объекты, у них были свои задания. Я сел за личный стол-пульт, выбрал видеопласт для комнаты - светлый ясеневый лес и вставил в проектор кассету видеозаписи, выданную Лапаррой. Запись началась с происшествия на Ховенвипе... Спустя полчаса я выключил проектор, задумчиво походил по "лесу" и взял в баре запотевший бокал соляра. Отпив глоток, сел на диван "для гостей" и вытянул ноги, продолжая размышлять над тем, что узнал.