Трое из Титанов на данный момент пали в битвах, но оставшиеся восемь во главе с Кроносом все еще являются могучим костяком армии «стариков». У них на службе состоит также тупое, безжалостное и напрочь лишенное собственного «я» создание по кличке Тифон – неудачное произведение неизвестно какого Творца. Подчиненные Титанам легионы сплошь состоят из членов двух кланов: клана Циклопов и клана Бриареев, так и не перешедших на сторону Юпитера, какими только посулами тот их ни соблазнял.

В отличие от строгой дисциплины Кроноса порядки у Юпитера были намного свободнее, а потому привлекали к нему таких же бунтарей, как и он сам. Из этого следовало, что формирования Юпитера состояли в основном из отколовшихся от прочих кланов одиночек, а потому единственными, кого под его знаменами можно было считать подобием целого клана, являлись дикие Сатиры, которых, кроме Юпитера, так никто приручить и не смог.

Лидерство Юпитера считалось неоспоримым. Его ближайшее окружение – Аид и Нептун – имели с повелителем много общего, поскольку были его дальними родственниками. Они помогали Юпитеру удерживать власть над остальными: хитрой Афродитой, себялюбивым Аполлоном, воительницей Артемидой, пронырой Гермесом, свирепым Аресом, лидером Сатиров Дионисом и многими другими, кого не устраивали суровые порядки Кроноса. В их число некогда входил и наш Хозяин…

Однако холодный Космос – не единственная среда обитания небожителей, и подобно тому, как китам необходимо выныривать на поверхность для глотка воздуха, им также требуется принимать примитивные материальные формы и проводить какое-то время на планетах для восстановления сил и энергии; в их естественной форме это невозможно, так как в условиях гравитации она очень быстро разрушается. Материальные оболочки обитателей Вселенной зависят от уровня планетной гравитации, и в гравитационном поле планет, подобных Земле, они ничем не отличимы от наших тел (точнее, внешний вид человека ничем не отличим от оболочек небожителей – ведь именно с них он и был некогда «списан».)

Вот и все базовые данные, которые положено знать нам – смотрителям и Исполнителям – о бывшем окружении Хозяина. Знать, землекоп, а не фантазировать по этому поводу, делая ложные умозаключения. Знать и быть готовыми защищать от небожителей нашу планету и тот утерянный ими предмет, который благоразумный Хозяин скрыл где-то в ее глубинах…»

Наконец после многочасовой череды ужасных конвульсий Мигель и Роберто отпустили обмякшее тело Мефодия.

– Готово, – подытожил Гавриил и отер руки полотенцем. – Что ж, уважаемые, перед вами образец новоиспеченного Исполнителя, правда, пока лишь с базовым запасом установок! Теперь можете немного передохнуть, а я проверю, как мозг нашего кандидата реагирует на возросшую производительность. – Он наклонился и снова дотронулся до кадыка Мефодия, возвращая тому дар речи. – Исполнитель! Приказываю вам очнуться!

Мефодий открыл глаза и сразу поразился, каким четким и ясным все стало вокруг него. Отныне взгляд его охватывал не узкий, как раньше – градусов девяносто, – сектор, а раза в два больше. Причем вся окружающая Мефодия обстановка была видима ему до мельчайших деталей независимо от того, находился предмет с края или в центре поля зрения…

…И тут же Мефодий попытался вскочить с кресла и принять исполнительскую строевую стойку: прямо перед ним стоял смотритель – его непосредственный куратор и командир. Однако крепкие капроновые веревки удержали Мефодия на месте.

– Отставить! – скомандовал Гавриил. – Расслабьтесь и сидите! Ваш человеческий статус?

– Просвещенный Исполнитель категории новобранец! – отчеканил Мефодий. – Деблокирование кодировок не завершено! Производительность головного мозга – шестьдесят пять процентов! Не функционируют либо функционируют не полностью следующие способности…

– Достаточно, – прервал его смотритель. – Визуальное тестирование: количество волос на моей голове?

Мефодий всмотрелся в макушку Гавриила и после секундной паузы ответил:

– Пятьдесят две тысячи шестьсот сорок два! Имеют стойкую тенденцию к сокращению численности! Вероятный прогноз количества на сутки вперед: пятьдесят две тысячи шестьсот пятнадцать – шестьсот двадцать…

– Спасибо, это я посчитаю и без вас, – не пожелал выслушать прогноз для своей лысины на завтра Гавриил и обреченно заметил: – Да, потеря волосяного покрова – эта одна из тех аномалий, что объединяет все три вида человечества. Наверное, лет через десять – если доживу, конечно, – на этот тест-вопрос ответит за секунду любой землекоп… А теперь проверим уровень слуховой чувствительности: расскажите-ка нам вот об этих часах!

Повинуясь приказу, Мефодий навострил слух и мысленным усилием отключил в звуковом анализаторе мозга все лишние диапазоны частот, оставив лишь те, в которые укладывалось мерное тиканье ветхих, с давно ушедшей на покой кукушкой, настенных ходиков Пелагеи Прокловны.

– Вкрапления посторонних шумов при работе механизма шестереночной передачи – возможно засорение, – доложил Мефодий. – Трещина в кожухе спирали. Деформация оси стрелок. Прогрессирующая трещина в вале маятника…

– Замечательно! – кивнул Гавриил. – Звуковой анализатор в норме.

– Вот ведь нехристи! – всплеснула руками Пелагея Прокловна. – Да чтоб у них ручищи поотсыхали! Брякнулись ходики у меня об пол с полгода назад; сдала я их в часовой ремонт, а тамошний гаденыш при очках мало того, что с бабушки триста рублей взял, так, оказывается, еще ничегошеньки и не починил! Правы газетные писаки: нет управы на вымогателей!..

– Прекратите, ради всего святого, агент Пелагея! – умоляюще обратился к ней Гавриил. – Думайте лучше о деле, а ваши мысли о плавающем в кипятке очкарике и черте с вилами над ним сбивают меня с толку!.. А сейчас, Мефодий, проведем проверку опорно-двигательной системы. Мы вас аккуратненько развяжем, а вы не дергайтесь и сидите смирно…

Роберто с одной стороны, Мигель с другой распутали удерживающие новобранца веревки, после чего из предосторожности так и остались стоять по бокам кресла.

– Держите. – Гавриил извлек из кармана пятирублевую монету и протянул ее Мефодию. – Тише берите, ласковей… Так… А теперь согните ее пополам!

Монета поддалась, будто картонная. Мефодий отметил, что ничуть этому не удивлен. То есть он изначально знал, что шутя согнет монету, и согнул ее. Никаких восторгов по этому поводу. Все восторги и прочие эмоции остались где-то далеко-далеко, как учеба в университете, их роман (точнее не роман, а повесть) с Раисой, блеклая, словно эта монета в руке, жизнь безработного художника и все остальное, что отныне подпадало под понятие «до Просвещения». Жизнь разделилась на две половины, и, хоть разделилась она всего несколько часов назад, плоды этого разделения были заметны невооруженным глазом.

– А теперь разорвите ее!

Мефодий без труда проделал и это. Причем разорвал он не просто монету, а монету, согнутую пополам. Комментарии были излишни: смотритель действительно серьезно порылся в его мозгах, выпустив на волю то, что скрывалось за так называемыми «кодировками».

– Хорошо! – сказал Гавриил. – Ну, прыгать заставлять вас уже не буду – квартира агента нам еще пригодится. А вот это, пожалуй, стоит попробовать…

Слева мелькнуло что-то быстро приближающееся. Мефодий отклонил голову и, выставив ладонь, поймал кулак Мигеля в двух сантиметрах от своего лица – ловко, как недавно сам Мигель перехватил табуретку.

– Опять я! – обиженно прогнусавил Мигель. – Почему вы Роберто мысленный приказ никогда не посылаете? Который раз – и снова я!

– Ты чем-то недоволен, Мигелито? – поинтересовался Гавриил.

– Просто терпеть не могу, когда мои конечности машут без моего на то согласия! – буркнул тот. – И к тому же смею заметить: без предупреждения это было неэтично с вашей стороны!

– Ты меня знаешь: будешь пререкаться – заставлю полдня простоять на голове! – предупредил его Гавриил. – Этично – не этично… От землекопов демократии нахватался?

– Никак нет, но… уж очень попахивает дискриминацией Просвещенных!..

– Ах, дискриминацией!.. – недобро сощурился Гавриил.

В стойке на голове Мигель выглядел довольно забавно. Однако это пошло ему впрок, и попирать лбом ковер он предпочел в гордом молчании.

– Вот я и говорю вам, Мефодий Петрович: никогда не извиняйтесь передо мной, – извлек мораль из происшествия Гавриил. – Признаю: человек я вредный, но необидчивый, потому не сотрясайте в дальнейшем воздух излишней вежливостью… А сейчас я намереваюсь проверить, как настроен детализатор вашей памяти. Начнем со свежих отпечатков. Сколько глотков чая вы сделали вчера за завтраком?

Мефодий отрешился от прочих воспоминаний и сосредоточился на вчерашнем дне. Но едва это получилось, как вдруг в его мозг словно стальной костыль молотом вогнали, и вместо требуемого ответа он громко и отчетливо произнес:

– В пятьдесят пятом секторе Титан! Координаты последнего обнаружения!..

Похоже, что стальной костыль вогнали не только ему в голову. Роберто подпрыгнул и стремглав бросился на лоджию, Мигель потерял равновесие и грохнулся из акробатической стойки на пол, а Гавриил тут же склонился над Мефодием и холодным тоном, в котором уже отсутствовало дружелюбие, приказал:

– Срочно дай мне картинку из оперативной памяти! Кого из девяти ублюдков ты засек?

Мефодий как можно четче отобразил в мыслях вчерашнего ненормального гиганта из парка, что нюхал землю невдалеке от его этюдника.

– Паллант! – воскликнул Гавриил, считав из мозга Мефодия все, что ему было нужно. – Мигель! Роберто! Общая тревога! Вызывайте Исполнителей из пятьдесят четвертого, пятьдесят шестого, сорок пятого и шестьдесят пятого секторов! Так и скажите: у нас Паллант! Не Циклоп, не Бриарей, а Паллант собственной персоной!

С лоджии возвратился Роберто:

– Ничего. Никакого эмоционального всплеска в округе. Либо прячется, либо уже отбыл.

– Как же, отбыл! – хмыкнул Гавриил. – Эта мразь пока гадостей не натворит, никуда отсюда не отбудет. Однако давненько Титаны в наши земли не захаживали, давненько…

Мигель тем временем уже названивал по мобильнику. Судя по его торопливым движениям, опасность и впрямь надвигалась нешуточная.

– Что прикажете делать мне? – поинтересовался Мефодий. – Я без оружия и не полностью деблокирован…

– Остаешься здесь на попечении агента Пелагеи, – сухо распорядился Гавриил. – Сидишь у себя в квартире и никуда – запомни: никуда! – не высовываешься. Это приказ. В твоем «недоделанном» состоянии ты опасен как для окружающих, так и для себя самого. Ждешь нашего возвращения. Приказ ясен?

– Аминь! – подтвердил Мефодий с таким видом, будто произносил это уже не одну сотню раз.

«Хозяин не особо распространялся о себе, но дабы у смотрителей и Исполнителей не сложилось в отношении его предвзятого мнения, кое-что из своей биографии он нам все же поведал.

Среди небожителей Хозяин считался не совсем полноценным. Виной тому был некий врожденный дефект, не позволявший ему развивать необходимую для небожителя скорость передвижения. В материальном же воплощении, особенно тогда, когда приходилось перемещаться в трехмерном пространстве, этот дефект проявлялся в нешуточной по человеческим меркам хромоте. Не знаем, как небожители, но ты, землекоп, назвал бы подобное инвалидностью.

Однако считаясь в своем окружении посредственным воином, Хозяин был непревзойденным в другом. Никто не умел так разбираться в свойствах материй, компилировать их в различных формах и на различных уровнях, вплоть до такого, на котором недавно открытые тобой, землекоп, кварки показались бы Хозяину необъятной Бетельгейзе. Хозяин был инженером, и об уровне его гениальности ты можешь судить, поглядев на себя в зеркало. Ко всему прочему, он был оружейником Юпитера, каковым он стал после того, как создал для своего повелителя мощнейшее оружие – Аннигилирующее Пламя. Благодаря этому Пламени Юпитер умудрялся ни в чем не уступать Кроносу, уничтожая подобно ему звезды, словно песчаные замки.

Но, на великую беду Хозяина, случилось непоправимое: из-за своей доверчивости он оказался вовлеченным в страшную авантюру, разработанную завистливым и властолюбивым Прометеем. Будучи вероломно обманутым, Хозяин ненароком подставил под удар сам себя.

Цели Прометея были просты и прямолинейны, как удар кузнечного молота: захватить Аннигилирующее Пламя, распылить Юпитера, Аида и Нептуна, а затем встать во главе лишенного руководства воинства вольных небожителей.

На всех фронтах как раз царило затишье, Пламя находилось на профилактике, и завладеть им оказалось достаточно просто. Прометей хитростью выманил у гениального, но доверчивого Хозяина мощное оружие и немедля приступил к осуществлению своего предательского плана.

Но заговор Прометея постигла неудача: похитив Пламя, он забыл про одну существенную деталь – Усилитель, без которого оно являлось совершенно бесполезным устройством. Прометей был схвачен, когда пытался произвести по Юпитеру залп. Повелитель расправился с ним безжалостным даже по понятиям Космоса способом: он вплавил материальную форму Прометея в одну из планет с высокой гравитацией, таким образом лишив его возможности принимать любое из окончательных обличий и обратив в живой камень, открытый всем космическим стихиям. Со временем метеориты искромсали тело неудачливого заговорщика в лохмотья, и на данный момент он наверняка уже мертв.

Хозяин понял, к чему оказался причастен, после потерпевшего фиаско покушения, однако понял до того, как на его захват была брошена орда безумных Сатиров. Зная крутой нрав Юпитера, ему не осталось ничего другого, как только спасаться бегством. Бросив свою жену, Афродиту, с которой к тому времени он уже не поддерживал никаких отношений (любвеобильная Афродита часто выставляла Хозяина посмешищем), Хозяин ринулся в беспредельные пространства Космоса…»

Просвещенный Исполнитель категории новобранец с не полностью декодированным мозгом Мефодий третьи сутки пролеживал диван, приходя в себя после выматывающей процедуры деблокирования. Однако, несмотря на смертельную усталость, он так ни разу и не сомкнул глаз, поскольку не ощущал ни малейшего намека на сон. Два раза в день приходила Пелагея Прокловна, приносила полную сумку продуктов (разумеется, за счет «Небесных Врат», а не своей смехотворной пенсии), подолгу стояла над недвижимым и, казалось, не замечающим ее Мефодием, потом сочувственно вздыхала и удалялась.

Впрочем, лежачий образ жизни тяги к пище отнюдь не уменьшил. Как раз наоборот – Мефодий поглощал ее в гораздо больших, чем до деблокирования, количествах. Сказывался возросший расход энергии усовершенствованным мозгом.

За трое проведенных в раздумьях суток прошлая жизнь – безработного художника Мефодия Ятаганова – ушла куда-то в тень и виднелась оттуда лишь размытыми контурами. Но стоило только Мефодию случайно заострить внимание на каком-либо ее фрагменте из далекого или не очень прошлого, как тот мгновенно представал перед глазами в самых мельчайших подробностях.

Мефодий мог вспомнить абсолютно все, так, по крайней мере, ему казалось. Он бродил по уголкам распахнувшейся перед ним памяти, как библиофил в хранилище антикварных книг, с жадностью хватающий с полок тысячелетние раритеты, пролистывающий их и тут же берущийся за новые, не зная, на чем остановить выбор.

Пялясь в потолок (количество цемента в штукатурке было чуть больше половины от нормы – штукатуры в тот день явно схалтурили), Мефодий в пух и прах разделал Ньютона с его законом всемирного тяготения, вывел рациональный способ нахождения трисекции угла и за пять минут расщелкал великую теорему Ферма. Чуть больше времени ушло на мысленное моделирование четырех вечных двигателей и микширование семи панацей. От рецептов превращения любого элемента периодической системы Менделеева (тоже пережившего в свое время спонтанное деблокирование землекопа, а впоследствии агента) в золото, серебро либо платину и вовсе приходилось отмахиваться, как от назойливого гнуса.

Мефодий помнил наизусть все прочитанные им книги с тех самых пор, когда он только-только стал отличать одну букву от другой. Он мог поминутно расписать любой день своей жизни, объяснить первопричины всех совершенных им поступков и поступков его родственников, друзей и знакомых. Мефодий попытался добраться до границ личной памяти и уперся в яркие, слепящие лучи, глубокий вдох стерильного больничного воздуха и собственный пронзительный вопль, оповестивший всех, что он, Мефодий Петрович Ятаганов, родился на свет.

Разблокированные участки памяти с заложенными самим Хозяином установками содержали в себе столько разнообразия, что поток хлынувшей оттуда информации, не лежи сейчас Мефодий на диване, наверное, просто сбил бы его с ног. Установки эти представляли собой как обыкновенные контроллеры физического самочувствия, так и документальные свидетельства, виденные глазами очевидцев, смотрителей и Исполнителей, происходивших в мировой истории событий. Все это было весьма занимательно, но Мефодий чувствовал себя крайне усталым, а потому решил вернуться к хранящимся в его памяти архивам как-нибудь позже, на свежую голову.

Однажды вечером Мефодию послышалось на кухне какое-то движение. Он обострил слух до максимума и едва не оглох от топота носившихся там тараканьих стай. Мефодий оставил тараканов в покое и вслушался в то, что происходило за стенами квартиры. Сразу же включилась система фильтрации звуков по их характеристикам, а затем в голову хлынул поток затребованных Мефодием данных.

В «пентхаузе» у Тутанхамона стояла гробовая тишина – очевидно, его владелец проводил сейчас досуг вдали от дома. Идиллию нарушал лишь храп оставленного для охраны Тутанхамонова жилища бойца. Пелагея Прокловна раскладывала пасьянс перед очередным посетившим ее как гадалку клиентом. У соседа двумя этажами ниже от тапочки отклеилась подошва. У жильцов тридцать восьмой квартиры закипал на плите чайник. В шестьдесят четвертой канарейка клевала корм из блюдца. В шестнадцатой, семьдесят седьмой, девяносто четвертой, сто сорок второй и двести тридцать первой прикурили сигарету. В сто двадцатой разливали по стаканам и резались в карты. В сто пятьдесят шестой гладили белье. В двести восьмой кошка вылизывала шерсть… А также разговоры, крики, плач, смех, ругань, поцелуи и не только они, журчание воды, щелчки выключателей, лай собак, хлопанье дверей, колыханье штор, работающие телевизоры и магнитофоны, шуршание веников и гудение пылесосов…

Через десять минут Мефодий был в курсе всех творящихся в двухстах тридцати девяти квартирах его многоэтажки дел. Но хоть слуховым сканированием он занимался не ради злого умысла, а ради простого любопытства, все равно было в этом что-то неправильное. Поэтому Мефодий решил прекратить подобные изыскания и стер из мозга все упоминания о них, хотя мозг Исполнителя и рекомендовал предоставить отчет о проведенном исследовании смотрителю-куратору.

К исходу третьих суток хронического бодрствования Мефодий наконец впал в забытье, но привычный сон оно вовсе не напоминало. Сознание Мефодия было отключено, однако в мозг продолжала поступать и анализироваться звуковая информация, а глаза несколько раз за ночь открывались и подобно охранной видеокамере обводили комнату внимательным взглядом. Жаль было только одного – такое приятное дополнение ко сну, как цветные сновидения, отныне было утрачено безвозвратно…

«Чудом Хозяину удалось скрыться. Однако бежал он не с пустыми руками. Понимая, что отныне жизнь его потеряла всякую ценность и Юпитер ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить предателя, Хозяин предпочел подстраховаться. Убегая в неизвестность, он захватил с собой сгубивший Прометея Усилитель, намереваясь припрятать его в укромном месте и этим гарантировав себе то, что его, Хозяина, по крайней мере, не уничтожат сразу при поимке.

В отличие от провалившегося заговора Прометея мероприятие Хозяина можно было считать удавшимся. Ему посчастливилось «проковылять» незамеченным через половину Вселенной и схорониться на окраине ничем не примечательной S-образной галактики в планетарной системе из десяти планет, вращавшихся вокруг одинарной затухающей звезды.

Хозяину больше всего приглянулись вторая, третья и четвертая от Солнца планеты; высокая гравитация следующих плохо подходила для его несовершенного опорно-двигательного аппарата, а излишняя близость к светилу первой «малышки» не импонировала ему тем, что Хозяин не особенно жаловал слепящий свет.

Вторая, третья и четвертая планеты имели сходные характеристики, но вторая и третья имели одно немаловажное преимущество, так что на третьей и решил Хозяин спрятать Усилитель и обустроиться сам.

Планеты с газовой атмосферой редки во Вселенной, потому их ценность по сравнению с остальными несоизмеримо выше. На материальную оболочку небожителей многие газы воздействуют самым благоприятным образом и являются одним из основных источников для подпитки их жизненной энергии. Однако и здесь все напрямую зависит от свойств газов – не всякое их сочетание дает максимальный эффект, а некоторые смеси так и вовсе вредны. Поэтому одним из направлений исследовательской деятельности Хозяина как раз и являлось получение искусственным путем совершенного соединения, равного которому в природе быть не может. И поиск этот увенчался успехом…

Выбранные Хозяином вторая и третья планеты имели различные по свойствам атмосферы. Но поскольку вторая была намного ближе к Солнцу, то участь третьей, которую ты, землекоп, нарек впоследствии Землей, решилась автоматически.

Первоначальная газовая оболочка Земли не произвела на Хозяина должного впечатления, поэтому, опираясь на опыт собственных исследований, он незамедлительно приступил к ее переделке. Самая высококачественная смесь, которая в свое время была открыта Хозяином, состояла из азота, кислорода, углерода и аргона. Посредством ряда манипуляций Хозяин запустил процесс переработки, и через определенный момент ничем не примечательная для небожителя (а для тебя, землекоп, и вовсе агрессивная) атмосфера Земли превратилась в ту, которая требовалась.

Конечный результат восхитил Хозяина даже больше, чем он ожидал. По его личным воспоминаниям, он парил над поверхностью материков и возникших как побочный продукт процесса океанов сотню человеческих лет и не мог надышаться. Отведя душу и адаптировавшись к благодатной для его материальной формы среде, Хозяин припрятал Усилитель, а затем стал в уединении наслаждаться вынужденной отставкой.

Бегство Хозяина, помимо независимости, подарило ему массу свободного времени. А чем можно заниматься, скрываясь от неминуемой гибели и при этом стараясь быть как можно незаметнее? Разумеется, не вопросами глобального масштаба. Поэтому все свои творческие силы Хозяин направил на облагораживание и усовершенствование нового дома.

В первую очередь он позаботился о стабильности сотворенной им искусственной идиллии. На основе составляющих атмосферу элементов и материалов самой планеты ему удалось построить великолепную систему саморазмножающихся генераторов кислорода – основополагающего элемента местной среды. Питались генераторы солнечным светом, водой и некоторыми почвенными компонентами. Планета укрылась радующим глаз зеленым растительным покрывалом.

Идея оказалась более чем удачная. Ничего подобного Хозяину ранее создавать не доводилось, но самое главное, он понял, что это еще не предел. Наблюдая, как за счет протекающих в растениях химических реакций те плодятся, борются за место под солнцем и за пищу, он вдруг отчетливо осознал, что разрешил проблему своего одиночества. Как выяснилось, из открытого им строительного материала можно было конструировать любые пригодные для жизни в данной атмосфере создания, вплоть до таких, которые даже будут подобны его материальной оболочке.

Дикий азарт захлестнул Хозяина. Начал он с простейших одноклеточных созданий и стал постепенно усложнять их структуру, однако непременно соблюдал одно условие: все его творения должны были вписываться в планетную среду и осуществлять строгую саморегуляцию. Хозяин подобно художнику убирал одни, добавлял другие, модернизировал третьи группы жизненных форм, попутно совершенствуя свои навыки в этой нелегкой работе.

Он переживал периоды гигантомании, когда Землю бороздили огромные колоссы; экспериментировал с температурой, изучая предел прочности своих подопытных, и едва не уничтожил холодом всю свою затею на корню. Но мир выжил и, несмотря ни на что, исправно существовал, подчиняясь уже не Хозяину, а выработанным самим миром стихийным законам…»

Пробуждение (если, конечно, можно назвать пробуждением мгновенное возвращение к реальности, а не присущее прежнему Мефодию получасовое потягивание) принесло с собой дополнительный заряд затраченной на деблокирование энергии. Мефодий поднялся с дивана, принял ванну, побрился и с удвоенным (по землекопским меркам – с шестикратным) аппетитом позавтракал принесенными Пелагеей Прокловной продуктами.

– Ну вот и оклемался хлопчик! – разулыбалась агент Пелагея, наблюдая, как новобранец вскрывает пальцами крышки консервных банок. – А то лежит опечаленный, словно воробушек примороженный, четвертый денек…

– Давно вы в агентах, Пелагея Прокловна? – поинтересовался Мефодий.

– Сызмальства, – ответила старушка и, обрадованная тем, что представилась возможность поговорить, затараторила: – При царе-батюшке еще обратили, при Александре.

– Вы хотели сказать «при Николае»? – уточнил Мефодий.

– Нет, милок! Явственно помню: при Александре! При Николушке – царствие ему небесное, страдальцу нашему… – Прокловна перекрестилась. – При нем-то Гаврила-батюшка уже исправно с меня как с агента отчетность всякую-разную требовал.

– Сколько же вам лет? – удивился Мефодий.

– У дам об их возрасте спрашивать неприлично! – жеманно погрозила пальцем Прокловна. – Однако тебе как Исполнителю, а посему новому надо мной начальствующему, докладываю: тысяча восемьсот шестьдесят первого году рождения мы – как раз когда крепостное право подчистую списали.

– Ничего себе!

– А то, милок! Служители Господни щедры; им годков человеку накинуть – как мне, горемычной, перекреститься, – для наглядности Прокловна перекрестилась повторно. – Одаряют они нас – агентов и Просвещенных – на славу, вроде как за верную службу, дай им Бог здоровьица побольше… Так что, Мефодьюшко, и тебе уже сроку жизненного прибавилось чуток; землицу, стало быть, потопчешь подольше обычного, ежели, конечно…

Прокловна вдруг осеклась и, понуро опустив костлявые старушечьи плечи, на глазах сникла.

– Что «если», Пелагея Прокловна? – попробовал растормошить ее Мефодий.

– А то сам не знаешь? – со вздохом вымолвила она. – На небесах война идет. Не как Отечественная, конечно, но по подобию… Гибнете вы, соколики, на ней, окаянной; множество вас полегло уже… Дай тебе Бог, милок, пережить ее целым и невредимым… Ты уж прости ведьму старую, что впутала тебя в катавасию эту, но слуги Божий так велят, а ослушаться их – грех будет. Негоже мне, бабушке, грехами перед смертью пачкаться. Сколько годков дожить осталось? Совсем чуть-чуть…

– Да ладно, не берите в голову, Пелагея Прокловна, – ответил Мефодий. – Служба, куда от нее…

– А я как Господа нашего лик на картинке твоей заприметила, – продолжала Прокловна, – так чуть дуба не дала! Гаврила-батюшка лик тот мне еще когда иконою огненной показал, а тут прямо ну как живой! – Прокловна отработанным движением осенила себя крестным знамением. – А ведь, думаю, это уже не сосед мой Мефодий Петрович, а готовый к Просвещению товарищ по истинной вере. Ну, я ноги в руки да Мигельке на телефон… Слава тебе, Господи, что кодировки эти как надобно поснимались…

«Хозяин понял, что постепенно сроднился со своим детищем настолько, что уже не в силах изменять его в глобальных масштабах. Но Создатель по природе, он не мог довольствоваться ролью простого наблюдателя, а потому изменил тактику. Вмешательство Хозяина стало носить отныне „точечный“ характер.

Страшно подумать, землекоп, на твоем месте мог оказаться какой-нибудь лохматый клыкастый хищник или – что еще интереснее! – когтистое пернатое. Но нет, свои глобальные эксперименты по усовершенствованию центрального нервного процессора и одновременно накопителя информации, головного мозга, Хозяин начал как раз с тебя. Возможно, он почувствовал, что именно твой мозг окажется наиболее приспособленным к грядущим изменениям, ведь уже тогда ты понял, что хорошая палка и увесистый камень при надлежащем использовании оказываются страшнее челюстей саблезубого тигра.

Что ж, ты встал на ноги, тем самым освободив руки для более продуктивной деятельности, покорил огонь, вооружился и научился облачаться в трофейные шкуры. Хозяин не мог на тебя нарадоваться. Одно было плохо – получившийся вариант при всех его очевидных плюсах тянул максимум на поумневшее животное, но никак не на слугу, способного адекватно воспринимать приказы господина.

Второй вариант землекопа не был производным от первого, а являл собой самостоятельную модель. Он имел радикально обновленную клеточную структуру и улучшенный мозг – короче говоря, превосходил сутулого и узколобого предшественника по всем критериям. Это воодушевило Хозяина еще больше, и он решил, что нашел верный путь. А дабы поставить производство варианта-два на поток, Хозяин тут же взял из его организма тканевый шаблон и создал ему особь противоположного пола для самовоспроизводства.

Оба прототипа прекрасно повиновались командам, понимали, о чем с ними говорят, и запоминали то, что от них требовали. Поэтому они настолько полюбились Хозяину, что тот оставил их при себе ухаживать за растительностью вокруг своей резиденции: холма, обсаженного густыми зелеными рощами для постоянного притока свежего кислорода.

Неприятности начались после того, как прототип-женщина случайно обнаружила спрятанный Усилитель. Любопытство было основной установкой для самообразования женщины, поэтому она и повела себя, как от нее требовали. Столкнувшись с неведомой доселе конструкцией, женщина попыталась исследовать ее со всех сторон и ненароком угодила в излучаемое Усилителем энергетическое поле. Вскоре в то же поле попал и отправившийся на поиски пропавшей подруги мужчина…